Время идёт. Наступает Новый год. Каллен дарит мне серьги, а я ему новое бельё. Точнее, себя в новом белье. И это не только бюстгальтер и трусики. Ещё я приобретаю чулки и пояс. Мой срок уже фактически шестнадцать недель. Секс с Эдвардом всё такой же чувственный, эмоциональный, но неспешный. Более медленный, чем когда-либо раньше. Кожа к коже. Оба совершенно голые, мы трогаем друг друга, трёмся телами и соприкасаемся интимными частями. Толчок, отдаление, и снова толчок. Может, это последние недели, когда у меня ещё нет ни на намёка на живот. Когда можно ощущать всё вот так сильно. Близко. Безудержно. Стимулирующе и жадно. Свирепо в хорошем смысле слова. До хрипоты и желания поглотить друг друга. Эдвард наваливается на меня, почти не удерживая свой вес. И хорошо. Я тоже этого хочу. Но не слишком хорошо, что на пике он ставит вопрос ребром.

- Когда ты переедешь? Уже пора. У нас свадьба двадцать первого. Не после же свадьбы в самом деле. Не хочу пропустить появление животика.

Двадцать первого января. Остаётся меньше трёх недель. Всё почти готово. У меня есть платье. Место согласовано. Поначалу я не хотела и думать об аренде сада и банкетного зала при особняке, в котором сочеталось браком много знаменитостей, но Эдвард настоял на том, чтобы хотя бы посмотреть. Мы съездили, и оказалось, что там вполне нормально. Уютно, тихо и красиво, а не отдаёт сотнями тысяч долларов, которые придётся отдать всего за несколько часов. Это парковое сооружение с определённым графиком работы. Никакого веселья до полудня следующего дня после позднего отхода ко сну. Это тоже меня подкупило. Мы все разъедемся тем же вечером, и мне не придётся долго общаться с гостями, являющимися теми, кого Карлайл Каллен не может не позвать на свадьбу единственного сына.

- Не пропустишь.

- Как знать. Вдруг он вылезет уже послезавтра, а ты решишь ту ночь провести дома.

- Уверена, живот не вылезает, а лишь имеет способность увеличиваться вместе с растяжением матки. Вылезет только ребёнок. Потом-потом.

- Девятнадцатого июня. Как раз к моему Дню рождения.

Эдвард аккуратно выскальзывает из меня. Как могло получиться, что у нас не просто будет ребёнок, но и то, что он выберется наружу примерно за пару дней до Дня рождения Каллена? Ну или немногим позже, если припозднится. Каллен уходит в душ. Я смотрю на кольцо, оставленное им на тумбочке. Он бережёт его от контакта с водой и никогда не ходит с ним в ванную. Он купил нам обручальные кольца, сказав, что я увижу их лишь в день свадьбы. Медовый месяц мы проведём в отеле на Багамах аккурат перед тем, как туда начнут доставлять строительные материалы для реконструкции. А оформление для торжества мы заказали в фирме, которая ежегодно наряжает ёлки в особняке Калленов. Я сама выбрала цветовую гамму и желаемые цветы. И я всегда мечтала побывать на каком-нибудь острове. Просто всё так скоро. Блять. Но я же люблю Эдварда. Я так чертовски его люблю, что хочу взять его фамилию. Так почему у меня такой мандраж при мысли о том, что в его шкафу будут мои вещи, в комоде бельё и носки, а в ванной косметические средства в десятке упаковок? Его холостяцкая квартира уже всё равно довольно обжита мною. Он подарил мне электрическую зубную щётку, чтобы я не таскала туда-сюда свою обычную, и я купила второй комплект ежедневных ухаживающих средств для лица с той же целью. Всё это в ванной. И Каллен от этого не умер. Не умер ни от моего крема для рук, появившегося рядом с пеной для бритья, ни от пилки для ногтей или парочки флаконов с лаком. Эдвард появляется из ванной совершенно сухим и в пижамных штанах.

- Я вспомнил про новое, старое, взятое взаймы и голубое. Элис хочет одолжить тебе своё ожерелье с голубыми висюльками. Останется найти только что-то старое.

- Моя бабушка или её браслет, который она носила в молодости, подойдёт? Его почистили.

- Браслет подойдёт. Пожалуй, бабушку прикалывать к тебе не станем, - шутит Эдвард, заваливаясь на кровать и сразу пристраиваясь у моего бока. - Осталось меньше трёх недель.

- Ты так этого хочешь...

- А ты нет?

- Нет. То есть да, хочу, но если ты любишь меня больше... Элис не хочет одалживать ожерелье именно мне. Она хочет одолжить его ради тебя. И ты всё оплачиваешь.

- Не всё. Макияж ты решила сделать сама, платье и туфли купила за свой счёт, и ты так и пытаешься всучить кредитку при походе в ресторан. И сколько ты уже потратила в связи с ребёнком. Сдавать тесты пойдём вместе.

- Тебе не надо ничего не сдавать.

- Но надо тебе, и ты уже достаточно ходила к врачу без меня.

Каллен говорит так нежно, и я начинаю плакать. Какого чёрта я делаю это? Я не плакса. Я не плачу. Нет, я не стану продолжать. Глупые-глупые слёзы. Он подносит руку к моей щеке, костяшками стирает их, отчего я по-детски шмыгаю носом. В самом деле как девчонка. Гормоны что ли. Или любовь. Или всё вместе. Я поворачиваюсь к нему поцеловать, готовая к тому, что он не хочет целоваться со мной, когда у меня мокрое лицо, но он целует, как и всегда. Без всякой брезгливости или попытки отклониться. Его язык сплетается с моим. Жар его дыхания проникает в мой рот, а оттуда скользит прямо в лёгкие. Их распирает, обжигает, наполняет. Я чувствую себя такой живой. Боже. Я не хочу лишиться этого чувства. Я не могу потерять Эдварда. Никак. И не потеряю. Нет.

- Я люблю тебя.

- Знаю.

- Ты не должен так отвечать.

- Почему не должен? Я, и правда, знаю, миссис Каллен.

- Пока ещё не миссис Каллен.

- Но скоро.

Мы проходим все мои анализы и тесты вместе. Ну почти. Ему приходится ждать снаружи. А он ненавидит ждать. Я понимаю это, когда окончательно выхожу из кабинета, на основании хождения туда-сюда. Эдвард видел ребёнка на экране, прежде чем выйти в коридор. Он спрашивал столько всего. Нормальный ли он, и хватает ли пальцев на руках. Врач пошутила, что ноги, видимо, не так важны, но что с ногами тоже всё нормально, и пальцы все на месте и там. Каллен шутку не оценил. И посмотрел так, что миссис Тейлор вряд ли ещё хоть раз скажет подобное.

- Всё.

- А когда будут результаты?

- В течение недели.

- Долго, - откликается Эдвард не слишком и позитивным тоном голоса. - Может, поторопить? Я бы мог.

- Дать денег? Так поторопить?

- Кому-то там да. Не знаю, кому. Но надо подумать.

Я начинаю идти. Пусть подумает. Я не удивляюсь, когда слышу шаги у себя за спиной буквально через пару мгновений. Знала же, что он никуда не пойдёт. Это значило бы выставить напоказ своё состояние, которым он не так уж и кичится.

- Глупая затея. Мы не одни такие беременные, кому надо.

- Затея не то чтобы глупая. Потому что ты не глупый. Но давай подождём нормально, - я прикасаюсь к локтю Эдварда, чуть сжимая ладонь вокруг в потребности ощущать и осязать. - Поехали. Я закончу собирать вещи, а ты пока спустишь готовые коробки в машину. Мне завтра на работу. Хотелось бы разместить всё у тебя до ужина.

Я переезжаю к нему, но у меня столько всего, включая и остатки продуктов, что к вечеру я порядочно устаю. Эдвард отправляет меня в постель. И ещё заявляет о способности закончить с моими вещами самому. Завтра. Или послезавтра. Я сдаюсь. Он мой будущий муж. Он должен уметь обходиться и с моими вещами, а не только со своими. На случай, если мне потребуется что-то в клинике, или если я однажды попаду в больницу. Муж вроде как обязан знать, где и что лежит у его жены. Этого не говорится в клятвах, но я бы включила туда этот пункт. Я говорю об этом вслух.

- Для нас обоих? Только для меня не пойдёт. Либо обоюдно, либо никак.

- Обоюдно. Конечно, обоюдно.

- Тогда да. Пусть будет.

Проходит пять дней, и нам сообщают о ребёнке. Что с ним всё в порядке, ни отклонений, ни пороков не выявлено. По сути это короткий приём. Но раз я пришла, то меня осматривают, ощупывая живот, и спрашивают о самочувствии, и не забываю ли я о витаминах. Я не забываю. Я наполнена желанием делать для малыша всё, что необходимо. Я выхожу замуж за его отца в облачный с прояснениями день. Оказывается, стать женой кого-то, кого любишь, совсем не жутко. Это больше приятный опыт, чем волнительный. По крайней мере, для меня. А потом мы вылетаем на Багамы. И делаем всё то, что делают молодожёны. Разве что не ребёнка, потому что он уже есть. Для меня это место кажется раем. Так, что в некоторые ночи я не могу заснуть, обдумывая впечатления, пересматривая фото и просто слушая океан через окно. Каллен не очень любит фотографироваться, но всё равно соглашается каждый раз. В очередную такую ночь он спит рядом, почти раскрывшись. Я шевелюсь и опускаю руку на свой живот, и двигаю ей просто так, без всякой цели, когда вдруг нащупываю выпуклость. Правда что ли? Я снова касаюсь того местечка внизу, и она, правда, там есть. В самом низу. У меня начинает расти живот.

- Эдвард, - я тормошу его за руку другой рукой. Не сильно, совсем немного. Мне нужно, чтобы он проснулся, а не схлопотал инфаркт. - Эдвард, ты...

Он двигается и поворачивается ко мне, не открывая глаз. Точнее, открывая их через несколько мгновений. Они заспанные, но он вполне сознательно протягивает ладонь к моему животу.

- Ему или ей ещё рано буянить и колотить тебя по почкам, - он находит выпуклость, нащупывает холмик сам, но ещё не понимает. - Или... Это то самое.

- Да. Он или она.

- Вау. У тебя появился животик. Я включу свет. Мне надо посмотреть.

Свет прикроватной тумбы озаряет комнату после щелчка. Эдвард любовно отводит мою майку выше, пока выпуклость не предстаёт его взгляду без преград. Он касается её, обводя пальцами самое выпуклое место. Для толчков ещё рано, но по коже точками распространяются мурашки, как неподвластная контролю дрожь, как рябь на воде, когда дует ветер. И пиздец как красиво видеть Каллена таким. Люблю его только больше.

- Ух ты. Это так...

- Дико, но прекрасно.

- Да, мамочка, дико, но прекрасно, - голос Эдварда звучит, чуть подскакивая, но потом вновь понижается. - Любишь его?

- Люблю. Как тебя.

Каллен выключает свет и оборачивает руки вокруг моего тела. Сильно. Плотно. Надёжно. Такое прикосновение как гарант безопасности и защиты. Я засыпаю очень быстро.