Эта фотография тоже крутая. Каллен тут такой непринуждённый, и вы вдвоём просто секси. И он касается тебя не едва-едва.

Розали скидывает очередное фото с ковровой дорожки, которое откопала на просторах интернета. Оно ей нравится так же, как и предыдущие штук двадцать. Или больше. Я уже сбилась со счёта. А если это только начало потому, что всё новые и новые снимки с мероприятий могут поступать и на протяжении недели после, я не буду слишком расстроена, если другие, скажем, двести девяносто снимков с Эдвардом и Лоуренсом окажутся сплошь неудачными. Память телефона может и переполниться, если Роуз продолжит пересылать мне фотографии. Они нравятся мне, это мои первые снимки с Калленом с ковровой дорожки, я не стремлюсь их обесценить, но всё это слегка неловко. Неловко, потому что Эдвард находится поблизости, а мой телефон продолжает сигнализировать о новых сообщениях с одинаковой регулярностью уже минут сорок, наверное. Эдвард знает, что тут к чему, но пока занимается своими делами. Сходить в душ, выйти из душа, где я ещё не была после второго секса, подогреть чайник, проверить сотовый. Эдвард даже убирает наши вещи с вечера в шкаф, развесив по вешалкам, но, когда с этим покончено, подходит к кровати и наклоняется ко мне:

- Ну всё, хватит издеваться. Я тоже хочу знать, что они там тебе пишут.

- Да иди ты. Это личное. Я же в твои переписки не лезу.

- Там ничего интересного, я ещё ни с кем о тебе не говорю, но вы обсуждаете меня, и это другое.

Он выхватывает телефон, чему я и не препятствую. Ладно, пусть читает. Но только немного. Я не позволю ему долго листать назад.

- Мы секси.

- Да, я в курсе, что там написано.

- Так. Что тут у нас ещё? А, это мои фотки, про них я знаю, про День независимости и вопросы, кто где, всё понятно. Ты стала реже им писать с тех пор, как у нас отношения. Я занимаю много твоего времени.

- И к чему ты это говоришь? - я сажусь в его кровати, подтянув одеяло к груди. Под ним я полностью голая, а на Эдварде два полотенца. Одно, как обычно, вокруг пояса, а другое на шее. - Тебе трудно и встречаться, и работать вместе?

- Ну нет. Я не устаю от тебя, если ты думаешь что-то такое. Я больше о том, что можно сказать и близким. На следующей неделе будет месяц, как мы вместе. Это вроде не маленький срок.

- Твои бывшие к этому времени уже рассказывали кому-либо?

- Да. Всегда. Все они. Но с ними было труднее утаивать. Мы-то с тобой пока преимущественно сидим тут. Только пока.

- Хорошо. Я скажу родителям, когда буду разговаривать с ними в следующий раз или прямо завтра. А при случае и подругам.

- Лучше прямо завтра. У меня нет предпочтений, утром это будет, днём или вечером, но завтра, как день, мне в целом нравится больше. Пятнадцатое число кажется мне красивым числом. И пятнадцатое июля тоже звучит красиво.

- Не одолжишь мне свой халат?

Эдвард притаскивает его мне, и я встаю, просовывая руки в рукава. Его халат, конечно, огромный для меня, но мой у меня в трейлере. Там я тоже иногда принимаю душ и не могу притащить свой халат сюда насовсем. Я запахиваю полы руками, чтобы просто дойти до ванной. Каллен подходит за мной, прислоняясь к дверной коробке.

- Ты не ответила. Ты скажешь?

- Да, но не из-за того, что число красивое. И я не буду посылать тебе предупредительное сообщение. Когда скажу, тогда и узнаешь.

И я закрываю дверь, потому что хочу помыться без взглядов через распахнутую дверь. Хотя если ему вдруг понадобится в туалет, то на этот случай она не заперта. Но я так и нахожусь одна всё время. Эдвард стоит с бокалом, может, полным, а может, наоборот пустым, когда я выхожу в халате, и как-то придирчиво смотрит на посуду. Это тот бежевый бокал с вкраплениями коричневого. Он как бы общий. Иногда из него пьёт Эдвард, а иногда я. Нет такого, что он именно его. Предполагаю, что именно его, которым он ни с кем бы не стал делиться, и был разбит Жизель.

- Не нравится?

- Не то чтобы не нравится. Просто не могу привыкнуть.

- Я знаю, что случилось с тем, который был у тебя раньше. Ты можешь спросить у родителей, где они его покупали, или мы можем поискать по фото в магазинах. Если есть фото.

- Я похож на того, кто фотографирует еду или напитки, прежде чем поесть?

- Нет. Я бы не сказала. Точно нет.

- Таким образом нам нечего искать в интернете.

- Вообще-то есть. И лучше сейчас. Мне нужно отправить родителям фото с вечера.

- Тебе подруга уже полно разных снимков скинула. Выбери любое. Или просто отошли последнее.

- Если мы на нём сексуальны, то нельзя, - отвечаю я, нежно забирая бокал у Эдварда. Достаточно было посмотреть, как он крутит и вращает его в разные стороны на протяжении несколько секунд, чтобы прийти к заключению, что внутри ничего нет. Мне без разницы, из чего пить чай. Бактерии Каллена меня также не заботят. При поцелуях некоторые из них всё равно становятся моими. Какая в таком случае разница, как они будут попадать в мой рот? Более интимно или просто через посуду?

- С этого места можно и поподробнее, будь так добра. Почему нельзя? Это связано с тем, что твои родители, возможно, относятся к сексу по-ханжески? Ты ведь вроде должна была сказать хотя бы матери про первый раз.

- Они знают, что я не девственница, - я прислоняюсь к столешнице и смотрю слегка мимо Эдварда, если быть точнее, то на его правую руку, а не в глаза, - но по идее я не должна была вступать в такие отношения с тобой.

- Твоя мама психолог или разбирается в языке тела?

- Нет, она преподаватель в старших классах. Причём здесь это?

- Притом, что она вроде не должна понять, просто взглянув на фото, что мы с недавних пор ещё и спим вместе. Мы одеты, я обнимаю тебя, нет никакого повода кому-то думать, что впоследствии мы занимались любовью, - любовью... Он произнёс это слово. Впервые. Именно «любовь», а не «секс». В любом случае это просто слово, я думаю. - Не усложняй, пчёлка, просто перешли его, и пойдём спать. А так, если твои родители сочтут, что я сексуальный, им будет проще завтра насчёт новостей.

- И даже папе?

- Ты пошли это фото, а там будет видно.

Эдвард зевает и, скидывая свои полотенца прямо на пол, ложится в кровать, пока я отсылаю снимок. Я тоже устала, чтобы анализировать всё это и выбирать менее сексуальный. Но полотенца на полу мне не нравятся. Хоть это и не мой пол, а пол Каллена, раз это его трейлер. Но я не уверена, что настолько против, что хочу убирать всё сама. Это ведь он сбросил их с себя вот так. Если они будут валяться тут всю ночь, то так останутся и мокрыми, а ещё станут мятыми.

- Эдвард.

- М? Твоя мама уже ответила и всё-таки поняла, что дело нечисто, и уже собирается выезжать?

- Нет.

- Тогда я сплю.

- А ты можешь сначала убрать полотенца, а потом спать?

Он переворачивается на спину с тяжким вздохом и смотрит на меня, каким-то образом приподняв только правую бровь, то есть я знаю, что он умеет так, но я не умею, и для меня это загадка. Многолетняя загадка. Хотя это может быть и просто мимикой, я полагаю. Я смотрю в глаза, но чуть позже и на член. На Эдварде нет трусов, так что это рефлекс, вот и всё. Ну или я хочу в дополнение к рефлексу. Да, хочу. Эдвард отлично замечает направление моего взгляда.

- Я устал.

- В плане секса?

- Да.

- Тогда хорошо, что ты лишь должен убрать эту мокрую кучу. Я не буду убирать. Серьёзно.

- Ну пожалуйста. Я ведь старее тебя. Представь, что я буду становиться ещё старше, и моей постоянной спутницей станет больная спина. Тогда мне будет трудно наклоняться. Знаю, сейчас у меня не болит, но я так хорошо лежу.

- Это не войдёт в привычку?

- Я не использую фанаток, даже если они немного бывшие фанатки. Поэтому нет.

Вдохнув, я наклоняюсь за полотенцами и в ванной размещаю их на ширме душевой кабины. Пока я хожу, Каллен говорит, что завтра их всё равно отвезут в прачечную и привезут чистые, его помощница по хозяйству, и, кроме того, Каллен тянется к моему телефону, когда тот издаёт сигнал сообщения. Я устремляюсь в сторону кровати, но Эдвард уже берёт сотовый и зачитывает.

- Какая ты у меня красивая, дочка.

- Не открывай.

- Я лишь процитировал текст с экрана. Тут ни слова про нашу сексуальность и вообще про меня. Как такое возможно? Хотя бы твоя мама в курсе, кто я есть?

О, она очень даже в курсе. Он и не представляет, насколько именно в курсе. Сколько разговоров у меня с ней было о нём, и, честно говоря, иногда я плакала из-за него. Обычно в одиночестве, но иногда и при маме. Если я не понимала, отчего именно он выбрал какую-то роль, даже когда впоследствии в своих интервью он неоднократно объяснял, что его привлекло и побудило согласиться на участие в проекте. Подростковые глупости, знаю. Ведь по идее меня просто должно было радовать то, что он востребован. И радовало, честно радовало и будет радовать, но порой я воображала, как Эдвард Каллен узнаёт о фанатке Изабелле Свон и как-то раз звонит ей со своего личного номера, чтобы рассказать о поступившем сценарии и узнать её мнение о том, стоящая ли роль ему предложена, или будут лучше. Ещё одна глупость юной девочки.

- Да, и не только она. Папа тоже.

- Но, как актёр, я ей не нравлюсь?

- С чего ты взял?

- Она бы сказала что-то большее, если бы испытывала что-то вроде симпатии. То есть написала бы что-нибудь и про меня.

Я-то рада, что мама не написала ничего такого. И ничего такого, что указывало бы на мою давнюю увлечённость. Но Каллен выглядит как бы разочарованным, когда прикрывается одеялом и отодвигается к стене, хотя обычно спит с краю, что я просто ложусь рядом, выключив везде свет, абсолютно голая, потому что сняла халат.

- Дакота Джонсон надеется как-нибудь оказаться рядом с частично обнажённым тобой, а ты надулся из-за того, что моя мама не написала мне, что ты красавчик?

- Чего?

- Дакота Джонсон надеется, что ты займёшься с ней сексом понарошку.

- Сомневаюсь, что она так и сказала.

- Не так, но подтекст был очевиден, - несмотря на все неловкости, вызванные съёмкой интимных сцен, мне кажется маловероятным, что Дакота имела в виду художественный фильм про спасение планеты или на историческую тематику, в котором совсем не нашлось бы места любовной линии. И Дакота ещё ни разу не снималась ни в чём таком. - Она хочет сняться с тобой в совместном проекте. Каковы шансы, что она подразумевала лишь диалоги в общих сценах и сюжет, который заставит людей просто думать о будущем и защите окружающей среды?

- В фильмах-катастрофах люди тоже иногда занимаются сексом. До того, как всё разваливается, или напоследок. Но я почти уверен, что в ближайшее время твоя Дакота не хочет быть рядом ни с одним частично обнажённым актёром. В ближайшие годы скорее. На её месте мне бы хватило «Оттенков». Я не смотрел. Говорю сразу.

- Да неужели?

- Ну, может быть, я смотрел обрывочно вторую часть, но только вторую. Всё-таки интимные сцены там как бы заслуживают внимания. У меня нет намерений связывать кого-то или ограничивать чью-то свободу в сексе иными способами и доминировать, как в фильме. В той идеологии отношений. Просто было любопытно со стороны.

Ему было любопытно. Я тоже смотрела фильм, все три части, а не какую-то одну и только отрывками, но мне как бы не был любопытен именно тот секс, что был показан на экране. Скорее было неловко что ли. По сравнению с другими фильмами, где секс более реалистичный. Я поворачиваюсь на спину и думаю. Не уверена, что хотела или была готова узнать что-то такое. Но в то же время, если теперь у нас иные отношения, чем в самом начале, меня не должно удивлять, что он так откровенен. То есть люди в паре могут обсуждать и то, как им нравится, чего они хотят, одним словом свои предпочтения или вот такие откровенные вещи. Это вроде естественно.

- Ты зависла, - Эдвард тоже переворачивается на спину, и его левый локоть соприкасается с моим, потому что наши руки поверх одеяла, а не под ним. - Ты не компьютер, чтобы зависать, но ты точно о чём-то задумалась. Не хочешь поделиться?

- Ты меня удивил.

- И чем же?

- Тем, что можешь смотреть и такие фильмы. В своих интервью ты не говоришь о них, если спрашивают, что ты недавно смотрел. Ты называешь что-то, что требует размышлений во время просмотра, а не попкорна.

- Ну предположим, что я не закидывал в рот попкорн, пока смотрел на то, как Дакота кусает свою губу при сексе, но я уж точно не хочу упоминать какой-нибудь фильм с интимными сценами, чтобы потом девочки фантазировали, перенял ли я что-нибудь для секса из него. Я и так вроде неплох. Так ведь, пчёлка?

- Ты хорош. Очень. И ты сам это знаешь. Давай спать.

- Да, давай.

Эдвард обнимает меня правой рукой чуть ниже груди. Его ноги соприкасаются с моими ступнями, словно оплетают их, они шершавые из-за волосков, а мои гладкие, и я немного двигаюсь вверх по подушке. Он касается непосредственно груди.

- И что ты делаешь?

- Просто не отодвигайся, и тогда не буду делать.

Я только улыбаюсь, прежде чем заснуть. В течение съёмочного дня Лоуренс впервые на моей памяти выглядит нервозным. Наверняка из-за нас. Если бы дело было в чём-то ещё, например, в поломке камеры или другого оборудования, или отсутствии важного члена команды по личным обстоятельствам, мы с Эдвардом наверняка ощутили бы это на себе задержкой графика, но ничего такого не происходит. Значит, дело скорее в том, что произошло вчера и больше ни в чём, хоть Френсис и говорит только про работу, повествуя о своих ожиданиях от той или иной сцены. Эдвард куда-то пропадает после обеда, вот вроде только что мы ели за одним столом вместе с оператором, а через несколько минут Каллена нигде не видно. Я отвлеклась и даже не заметила, как он ушёл. А ушёл он молча. Я немного ищу его, но территория студии большая. Не могу же я обходить её всю по кругу. Так и меня придётся искать, если что. Я останавливаюсь в тени, создаваемой трейлером-костюмерной, и набираю номер мамы. Сейчас лето, уроков нет, она свободна от школы и своих учеников и, когда я звоню, обычно не занята ничем важным, что нельзя было бы отложить. А вот у меня вроде важное дело, да? Сказать про парня ведь важно. И в то же самое время волнительно. Это не парень из дома напротив, как бывает в подростковых романах, это Эдвард Каллен. Было бы проще, будь он просто Эдвардом, живущим по соседству, которого мои родители знают всю свою жизнь и помнят моменты, когда он что-то творил, а когда вёл себя примерно и мог присмотреть за мной.

- Здравствуй, милая, - мама отвечает фактически сразу, - как дела у моей звезды? У вас сейчас перерыв?

- Да, у меня есть немного свободного времени. Привет, - я уже не исправляю её, чтобы она перестала называть меня звездой. Мама делает так уже недели две, я думаю. Она начала как-то раз и явно не собирается прекращать. Я вроде понимаю её гордость мною. Это возникло не внезапно. Родители и раньше говорили мне, как гордятся. И говорили часто. Даже если я просто получала хорошую оценку. А я получала их чаще, чем удовлетворительные.

- Всё нормально, милая?

- Да. Просто тут кое-что случилось.

- Случилось с тобой? Постой. Я включу громкую связь. Твой отец как раз рядом.

Папа там? О нет. Я не думала, что он будет дома, а не на работе. Может, у него сегодня выходной. Раньше я лучше знала его график, потому что мы жили вместе. А теперь не живём. Я как бы рассчитывала, что скажу маме, а потом всё как-нибудь образуется без меня. Очевидно, это глупо-глупо.

- Белла, - это уже папа с его обеспокоенным тоном отца, который к тому же ещё и полицейский и повидал в жизни всякое. - Что случилось?

- Ничего, пап, честное слово. Случилось не плохое. Я цела, жива и не ранена, и на меня не падали декорации или что-то подобное. Я на съёмках, не в больнице. Я могу перезвонить по видео, если хотите.

- Да, Белла, это было бы неплохо, чтобы мы с твоей мамой удостоверились, что ты действительно цела.

- Чарли. Ну ты что в самом деле, - мама пытается на него повлиять, что немного меня забавляет, но он остаётся непреклонен. Другого я и не ждала на самом деле. Учитывая, что я начала всё неправильно, имеет смысл то, как, по крайней мере, папа задумался о том, что со мной что-то произошло, и я валяюсь где-то травмированная или заболевшая.

- Пусть перезвонит.

Я перезваниваю им, и папа вроде успокаивается, понимая, что я стою на обеих ногах, и что руки у меня также на месте. Я рада изменению эмоционального фона, но теперь я должна сказать про Эдварда, смотря в глаза родителям. Замечательно. И куда он только делся? Хотя он бы вряд ли подсказывал мне, что говорить. Это же моя семья, не его. Откуда ему знать, как лучше с ними общаться? Пришлось бы самой в любом случае.

- Так в чём дело, дочка?

- Ну я... У меня вроде как появился парень.

- Парень. Это, я полагаю, хорошо? - мама говорит вроде бы утвердительно, но к концу получается скорее вопрос. Вряд ли она считает, что это хорошо. И причин для такого мнения может быть множество. С Джейком я была на виду у родителей. Он часто забегал в гости, как к себе домой, ужинал с нами, и мы росли вместе и учились в одной школе, родившись с разницей всего лишь в несколько недель. Я в сентябре, а он в октябре. Наши с ним родители и сейчас состоят в приятельских отношениях. - Ты взрослая, и мы тебе доверяем, но ты в Лос-Анджелесе. Это не Сиэтл. И ты... ты познакомилась с ним на съёмках? Я просто... Тебе нужно быть осторожнее. Там другие люди. Курят, пьют, нюхают всякое. Я не говорю, что все. Но такие люди есть.

- Твоя мама права, Белла. Может, мне разузнать что-то про него? Если ты скажешь имя, я смогу узнать, что там с его прошлым, не привлекался ли он за что-то и не подавал ли на него кто заявлений в связи с чем-нибудь. Информация остаётся, даже если заявление забрали.

- Думаю, тебе может быть сложно пытаться узнать. Он много где бывает. В разных странах в том числе. Не только в различных штатах. Но он точно не алкоголик и не наркоман, если ты об этом беспокоишься. Он не может им быть. Никак, - то есть теоретически может, но мы столько времени проводим вместе. Я бы заметила, что что-то не так. Помимо желания иногда выпить бутылку пива. Пиво это пиво. Не наркотики.

- Ну я понимаю, что по работе он может много где быть, если он в кинобизнесе. Ты нам достаточно рассказывала об этом. Но он ведь не кто-то, кто стар для тебя? Это ведь не режиссёр? Ему вроде уже за пятьдесят. Он старше меня, если так. Там, наверное, много тех, кто значительно старше тебя. И ты ведь вроде влюблена в этого своего. Как его там. Того актёра.

- Чарли, - мама пихает отца, и он морщится, но ничего ей не говорит.

- Эдварда Каллена, пап.

- Да, я о нём. Ты его уже разлюбила? Прошло достаточно времени, он мог тебе и разонравиться, постоянно мелькая перед глазами. И это жизненно, наверное. То есть если тебе теперь нравится другой. Но если ему за пятьдесят, тут я не знаю, что говорить.

- Нет. Он... Эдвард не разонравился мне. Мы с ним вроде встречаемся.

- О, Белла. Я так рада, - восклицает мама, - но нужно всё обсудить.

- С каких пор у вас всё это? - папа едва дожидается, когда она договаривает. - С самого начала?

- Нет. Разумеется, нет. Ещё и месяца нет.

- А сколько есть?

- Ну... Почти месяц. Больше трёх недель. Три с половиной.

- Таким образом, если в одном месяце в среднем тридцать дней, у вас всё это уже дней двадцать пять, - отец производит подсчёт, и этот подсчёт абсолютно верный. Да, дней двадцать пять примерно и есть. Если округлить. - Фактически месяц.

- Да.

- Ясно, Белла. Ему сколько?

- Тридцать три, Чарли. Белла говорила. Теперь тридцать три.

- Я помню только про тридцать два, Рене. Неважно. В общем, ты будь осторожна. Я имею в виду, ты ведь не хочешь становиться мамой в ближайшее время? Я точно ещё не вижу себя дедушкой. В общем, вы поговорите тут вдвоём об этом. Я пойду куда-нибудь.

Папа встаёт из-за кухонного стола и уходит из поля зрения камеры. Мама чуть двигается вместе со стулом, прежде чем кивнуть.

- Я тоже ещё не готова нянчить внука или внучку, или сразу двоих. На случай, если будет больше одного.

- О, мам, избавь меня от этого, пожалуйста. Честно. У нас не такие отношения. Не надо сходить с ума.

- Но ты предохраняешься?

Я отвечаю, но только после вздоха. Вот что за чёрт. Я же вроде ясно сказала, что у меня отношения, которым без году неделю, как говорят в таком случае. То есть я бы ни с одним парнем не стала рожать нового человека так скоро. Даже в отсутствие фильма, карьерных планов и Эдварда Каллена в качестве парня.

- Да.

- А он? Мало ли с кем он был. И что с его девушкой? Ты говорила, что она приехала и уехала.

- Потому что они расстались, и я уверена, что он заботится о своём здоровье. Мы обсудили и это.

Этот разговор всё больше хочется просто взять и закончить. Я и не думала, что буду почти смущена тем, как он развивается. Беседа про секс и предохранение от нежелательной беременности и заболеваний у нас с мамой была давным-давно. Ещё до Джейка. Необходимости напоминать мне что-то точно нет.

- Значит, беспокоиться не о чем?

- Не о чем, мам.

- Тогда хорошо. Но, если что, ты можешь всё нам сказать. В будущем. Несмотря на все свои нынешние мысли или ощущения. И теперь мне понятно, отчего ты словно светишься на снимке.

- Мисс. Вот вы где, - я слегка вздрагиваю, когда слышу голос, но ещё не вижу девушку-ассистентку. Я перемещаю взгляд к ней. - Вас там уже ищут. Извините, что напугала.

- Всё нормально. Мама, мне пора. За мной пришли.

- Хорошо. Удачи тебе, и передай привет парню.

Мама улыбается и подмигивает, а потом отключается. Я снова смотрю на девушку.

- Извини меня, Алексис. Пойдём.

Мне поправляют причёску, тогда как Эдвард стоит в стороне и что-то почти до последнего набирает в телефоне. Эдварда не искали, только меня. Я без понятия, где он был. Вернувшись, я увидела его сразу. Я не могу подойти и спросить. Сейчас совсем не до того. Да и весь остаток дня на самом деле тоже. Мы заканчиваем немногим позже обычного, потому что Лоуренс не всегда знал, чего хочет сам. Так странно так думать и чувствовать, но так и есть. Иногда он явно пребывал в своих мыслях и просто сидел в кресле режиссёра, откладывая начало съёмки того или иного дубля. Френсис объявляет об окончании работы на сегодня лишь почти в семь. Я подхожу к своему креслу и, едва забираясь на него, начинаю снимать туфли. Они оказались неудобными и в перспективе способными натереть мозоли. Ладно, может, мне и не стоило думать, что туфли для актрис всегда комфортные. В прошлый раз я чувствовала себя лучше, а каблуки тогда были на порядок выше. Эдвард садится на своё место справа и, прищурившись, говорит:

- Не уверен, что смог бы быть женщиной, если что.

- Почему?

- О, даже не знаю, но, может, потому, что найдётся примерно сотня разных вещей, которые вы делаете, чтобы быть красивыми. И не все из них безболезненны. Взять удаление волос, например. Мне удаляли с груди для роли как-то раз, и я поклялся себе, что больше никогда.

- Что, было больно? Ты кричал?

- Нет, я терпел молча. Но всё равно больше никогда.

- А если ты сначала согласишься на роль, а потом тебе скажут, что надо? - сняв обувь, я аккуратно ставлю туфли рядом друг с другом. Не хочу раскидывать их, хотя дома я бы, может, так и сделала. Просто скинула подобную убийственную пару, едва переступив порог. Я откидываюсь на спинку кресла. Будет хорошо немного посидеть, прежде чем снова обуваться, чтобы идти к Анжеле и отдавать ей вещи. Вокруг ходят туда-сюда многие сотрудники, ведь им ещё наводить порядок на площадке и убирать оборудование по местам.

- Надеюсь, я так не влипну.

Эдвард было тянется рукой к моей ноге, когда мы слышим покашливание. Перед нами стоит Лоуренс, что мы понимаем одновременно, взглянув на Френсиса. Френсис смотрит по сторонам, по-прежнему взвинченный. Я могу понять, учитывая все недели, когда он был спокойным и знающим, что делать, и что происходит вокруг и будет происходить дальше, но это первый день, когда ему вроде несладко, и если виноваты мы, то мне совестно. Сомневаюсь, что и Эдварду совестно.

- Так. Поговорим? Я бы зашёл к вам чуть позже, когда вы будете в своей одежде. Только хотелось бы знать, где вы будете территориально, и не прерву ли я что-то важное.

- Мы будем у меня. И нет, ты не прервёшь, если теперь мы предупреждены, что ты появишься.

- Значит, вы живёте вместе? - спрашивает Лоуренс, скрещивая руки на груди и смотря на меня, но этот вопрос вроде не ко мне. И, если что, я не считаю, что мы живём вместе. Это что-то временное, не более. То есть после съёмок Эдвард вряд ли станет жить в своём трейлере на территории студии, да и его наверняка вежливо попросят отсюда вместе с транспортом, если вдруг трейлер так и будет стоять здесь ещё несколько дней после окончания работы.

- Нет, я бы не сказал, что живём. Трейлер ведь не дом в привычном понимании. Мы можем идти?

- Да, идите. Я подойду минут через двадцать.

По приходу в трейлер Эдварда, когда он открывает дверь ключом, первым делом я мою руки и подхожу к чайнику, чтобы сначала попить воды, а потом и поставить его разогреваться. Я хочу чай, но замечаю, что заварка закончилась. Просто подогреть теперь недостаточно. Надо кипятить полный чайник. Я не должна этим заниматься, это не мой трейлер, но занимаюсь с очевидной регулярностью. Потому что это Эдвард, которого я люблю, хоть он и был непонятно где ранее днём и так и сказал, что в плане совместной жизни мы не вместе. Да и ладно. Я понимаю, что через несколько недель каждый из нас во многом будет сам по себе. Я вернусь на съёмную квартиру, а он в свой огромный дом или огромную квартиру. Не знаю, куда именно, да и в какой город вообще. Он может поехать в гости к родителям, если не появится других дел, и в кратчайшие сроки не назреют новые съёмки, которые могут уже планироваться, а я просто не знаю.

- Ты злишься на что-то?

- На что мне злиться?

- На меня. Из-за того, что я сказал Лоуренсу. Что мы не живём вместе. Я больше имел в виду, что в совместном жилье все наши вещи были бы у нас под рукой, а так тут не все твои вещи, и мои вещи лишь по мелочи у тебя, да и то их фактически нет там нет, потому что мы в основном всегда тут. Я отношусь к тебе серьёзно, Белла, и если ты сейчас зла, и тебе пофиг на мою заварку, то не надо ничего делать, - я смотрю на Эдварда, который вышел из ванной и стоит с немного влажными руками, на моих глазах засовывая их в карманы шорт. Я продолжаю мыть чайник, потому что уже начала и намерена закончить. - Не хочешь возвращаться на съёмную квартиру или искать другое жильё, давай, быть может, съедемся. После завершения съёмок.

Чайник закипает, пока я молчу по причине того, что у меня нет слов. У меня, и правда, их нет. Или же тут вообще не о чем думать. Съехаться, наверное, было бы прекрасно, даже если просто ради жилья, и Эдвард мало будет дома, но съезжаться только потому, что я предположительно не хочу вновь жить с девочками… Я не хочу быть где-то, вторгаясь в его личное пространство, если он думает, что я буду мешать. На мой взгляд, словосочетание «быть может» не несёт в себе особенного энтузиазма и желания. Сам он, стало быть, не хочет. Может, ему и рано хотеть. И так с любой девушкой. Не съезжаться в первый год или полтора. Может, у него есть подобная внутренняя установка.

- Не знаю.

- А почему?

- Потому что ты как будто собираешься сделать мне одолжением этим. Если ты не хочешь, то я и не хочу. Буду жить, как жила. И будем просто встречаться время от времени.

Эдвард смотрит на меня, что я чувствую, даже не глядя на него, занятая заваркой. У меня в руках горячий чайник. Я слышу шаги и только ставлю его на подставку, как Каллен подходит ко мне и уверенно проникает руками под рубашку. Это ни черта не нежно. И его голос также далёк от этого.

- Днём я кое-что сделал. Саманта приезжала за вещами, и я отдал ей костюм с ботинками, но не твои туфли. Я купил их, - Эдвард несильно сжимает мою грудь через лифчик, и мне кажется, что я пропускаю вдох от ощущений соприкосновения пальцев именно с правым соском. Случайного или намеренного, я понять не могу, но он заостряется, и я возбуждаюсь как от этого, так и от следующих откровенных слов. - Думаешь, после съёмок у нас всё закончится? Я рассчитываю, что нет. И мне не подходит встречаться времени от времени ни в каком из смыслов. Ни в плане общения, ни ради интима. Я говорю серьёзно. Меня не удовлетворит час или два в день. Просто мне кажется...

- Что тебе кажется?

- Что со мной непросто именно жить в одном доме. Здесь ты можешь уходить к себе, быть при желании в своём трейлере, а там... У меня нет типа домика для гостей. Только свободные комнаты. Но они пустые, хотя в одной есть раскладной диван.

- Ладно.

- Что ладно?

- Всё это нет необходимости решать прямо сейчас. Очевидно, ты пока не хочешь или не готов, чтобы я была в твоём доме. Мы ещё мало вместе.

- А надо готовиться как-то специально? - Эдвард отступает на несколько шагов в сторону дивана и садится, закинув правую ногу на левое колено, отчего рубашка, застёгнутая только на три или четыре пуговицы снизу, обнажает больше кожи груди. - Я думал, девушка складывает вещи, парень грузит всё это в свою машину, или можно нанять грузчиков, если вещей много, и собственно потом люди просто решают, где и что будет лежать. Ну или переезжает парень, но это вроде бы редкость. Как бы редкость. Или люди ищут общее жильё. Это тоже вариант.

- Ты съезжался с кем-либо?

- Да, но это было давно. Не с Жизель.

Раз давно, то, вероятно, с первой любовью. Или не с первой, но с той, кто считается первой для мира.

- Ясно.

- Но я не думаю, что мне нужна особенная подготовка теперь. Если только тебе нужна. Сказать родителям для начала.

- Я уже.

- Уже сказала? Если ты так шутишь, то шутка у тебя нисколько не смешная, знаешь.

В дверь раздаётся стук. Наверное, минут двадцать уже прошло, а значит, там Лоуренс. Больше никто не назначал нам сегодня встреч. Или отдельно Эдварду в том числе. К размышлениям над ужином мы также ещё не приступали. Вероятно, когда Лоуренс уйдёт, тогда что-то и решим. Рассуждаю так, будто встречаемся мы как раз довольно продолжительное время. Эдвард встаёт, подходя к двери, в отличие от того раза, когда ему было неохота или лень оторвать задницу от стула ради разговора с Джессикой, но то была Джессика. Просто ассистентка, хоть и её должность тоже имеет значение. Тем не менее, фигура режиссёра важна во много раз больше. Я стою там, где стою. Мне так лучше. Точнее, я не хочу сидеть при Френсисе. Чтобы он ко всему прочему задумался ещё и о том, что мне, видимо, уютно тут. Хотя, вероятно, он так и так задумается. Ведь люди вроде избегают мест, где им не нравится находиться. Эдвард впускает Лоуренса внутрь, и тот проходит, прикрывая дверь за собой и вручая Эдварду крафтовый пакет.

- И что это?

- Ну я вроде вас отвлекаю, и, кроме того, сегодня всё заняло больше времени, чем обычно. Это еда. Паста и стейк из курицы. Двойная порция. И ещё там кобб-салат.

- Спасибо, Френсис, - по-моему, Эдвард удивлён не меньше моего. Он протягивает мне пакет, я беру и размещаю его рядом с мойкой. - Будешь чай? Белла только что заварила свежий.

- Нет. Хотя давайте. Ты же не эксплуатируешь Беллу?

- Нет, не эксплуатирует, Френсис. Я бы не позволила, - не факт, что не позволила бы, но, по-моему, я уже установила определённые границы, когда в случае с полотенцами ясно дала понять, что не собираюсь быть как прислуга на регулярной основе.

Лоуренс принимает бокал из моих рук и, сделав несколько шагов, садится по центру дивана на место, которое занимал Эдвардом пару минут назад. Эдвард усаживается на стул, вопросительно смотрит на меня, задавая безмолвный вопрос, отчего я не желаю сесть, но я качаю головой из стороны в сторону.

- Так о чём ты хотел с нами поговорить?

- Да ни о чём существенном вроде. Просто... Я не знаю, как вы целуетесь между собой, или, может, вы пока не целуетесь, но...

- Целуемся, Френсис.

Я только опускаю взгляд вниз, когда Эдвард так и говорит. Ну вот зачем он так? Я уверена, что Френсису не нужен был ответ по существу.

- Ну ладно. Наверное, для вас это хорошо, но я напоминаю, что у нас фильм не с рейтингом R. То есть мы не хотим, чтобы его классифицировали так. Достаточно нежных поцелуев. Послезавтра и потом тоже. Можете оставить себя здесь?

- Себя?

- Да, Белла. Не в физическом смысле, а скорее в эмоциональном. Мередит и Ричард не целуются так, как, возможно, вы двое. У них всё более... приземлённо. Хотелось бы, чтобы всё так и осталось. И поверь, Белла, мне тоже неловко вести данный разговор.

- Ладно, - потянувшись к моей правой руке и слегка прикасаясь к тыльной стороне ладони, Эдвард кивает, - мы поняли. Никакого R. Будем как подростки.

- Как подростки, не надо. Но думаю, ты поймёшь. Вы поймёте. В любом случае на площадке будет координатор. Итак. Спасибо тебе за чай, Белла. Я пойду. Кто из вас за мной закроет?

- Могу и я.

- Ну, хорошего вечера вам обоим.

Я запираю за Лоуренсом и, повернувшись, вижу, что Эдвард так и сидит за столом. Я опускаюсь на диван. Надо будет ещё помыть бокал, но это не вот прям срочно.

- Может, нам порепетировать?

- Порепетировать что?

- Относительно детский поцелуй, - откидывая голову на спинку, произношу я. Это звучит нелепо. В моей голове звучало иначе.

- Относительно детский поцелуй был у нас не далее, как вчера. В том коридоре. А ещё более детский сегодня утром. Я думаю, Лоуренса удовлетворит что-то среднее между тем и этим. Я просто буду прижимать тебя меньше и целовать не так глубоко. Но можем и порепетировать, как именно всё будет. Я люблю целоваться с тобой, - Эдвард делает незначительную паузу, - ты действительно сказала кому-то о нас?

- Только родителям. Я умею отвечать за свои слова.

- Ты вроде всегда была на виду.

- За исключением того момента, когда ты исчез, пока я общалась с оператором.

- У вас была весьма оживлённая беседа, но от ревности я свободен. Так что твои родители? Они что-то сказали?

- Да. Предохраняться как можно лучше. Суть была такой.

- Ясно. Таблетки вроде не дают стопроцентной защиты, да? Ощущения изменятся, но, может, ты хочешь, чтобы я использовал презервативы? Для большей уверенности, - спрашивает Эдвард. Он вроде серьёзно. Действительно серьёзно. Они у него есть и всегда были где-то здесь? Ну да, наверное. На всякий случай.

- А ты хочешь?

- Если что, забеременею тут не я, а ты молодая. Ещё рано. Видимо, твои родители так считают.

Рано или не рано, я не считаю, что было бы ужасно забеременеть его ребёнком. Это ведь было бы по любви. Для меня так точно. И это было бы прекрасно. Но я, и правда, молода, и мы вместе только несколько недель. Это не ко времени ни для кого из нас.

- С презервативом будет надёжнее, наверное.

- Да, наверное. Но вообще ты сама ведь хочешь детей когда-нибудь?

- Может быть, со временем. Через сколько-то лет. Не знаю, через сколько, - отвечаю я, смотря на Эдварда через разделяющее нас расстояние. Я тоже хочу знать это о нём. Есть ли отцовство в принципе в его планах. Это не то, о чём спрашивают и рассказывают во время интервью. Я бы сказала, что это наверняка под строгим запретом. Все вопросы о личной жизни. - А ты… хочешь?

- Несомненно. Скорее всего, после тридцати пяти. В моей голове есть что-то вроде плана. В нём всё это примерно в тридцать шесть или в тридцать семь.

В тридцать шесть. Тут ещё три-четыре года, если в его голове ничего не переменится. И мне будет не двадцать. Я стану старше. То есть, если мы останемся вместе, мы сможем поговорить об этом отдельно. Тогда-тогда. На мой взгляд, сейчас нет особого смысла.

- А какие ещё планы есть в твоей голове?

- На данный момент только план поесть. Давай узнаем, что там принёс Лоуренс. Вкусно ли это или не совсем.

Эдвард встаёт из-за стола и, подойдя к пакету, видимо, заключает, что еда остыла, потому что тянется за тарелкой, чтобы переложить всё на неё. Надеюсь, не как попало, а то содержимое не прогреется равномерно. Я слезаю с дивана и подхожу к Каллену.

- Ты бы не накладывал всё одно на одно.

- Я собираюсь всё разровнять. Так не останется, - в подтверждение сказанного Эдвард распределяет еду по всей поверхности тарелки. - Я знаю, как надо. Я не идиот, не понимающий даже элементарные вещи.

- Я и не называла тебя им. Я сказала, чтобы убедиться, что ты сделаешь. Как бы то ни было, даже если окажется не очень вкусно, Лоуренсу в случае чего скажем другое.

- То есть соврём, как подростки, которые прогуляли школу или что-то сломали, но боятся признаться?

- Это не то же самое. Уверена, ты сможешь. Ты актёр.

- Мне нравится твой командирский тон. Я буду убедителен, если Френсис спросит, но лучше бы стейку быть вкусным.

Таким он и оказывается в действительности, и Эдвард съедает свой быстрее моего. Ему реально нравится. Я вижу. Всё буквально написано на его лице. Кроме того, он облизывает губы от соуса. Я опускаю взгляд к тарелке, потому что всё-таки хочу доесть, хоть и броситься к Каллену тоже. Но доесть я хочу чуточку больше. Я ведь давно не ела. Несколько часов. Ладно, это не очень давно. Могло бы и быть дольше. Закончив, я отношу тарелки к мойке, где Эдвард включил воду и моет грязную вилку, а также нож, который использовал. Я ставлю в мойку принесённую посуду, собираясь просто отойти, ведь здесь не нужны ещё две руки, но Эдвард сильно хватает меня за талию мокрыми ладонями, удерживая между собой и раковиной.

- По-твоему, всё это буду мыть я?

- Это твой трейлер, а я уже заваривала заварку.

- Ну я могу и попросить. Очень хорошо попросить.

Эдвард медленно наклоняется к моему лицу, но не настолько медленно, как мне представлялось. Это не репетиция подросткового поцелуя, это самый настоящий взрослый поцелуй. Эдвард обхватывает мне шею влажной рукой, я вздрагиваю от контраста, и вкус соуса всё ещё ощутим на губах Эдварда и его языке. Это как сон, ставший реальностью. Я забираюсь рукой под мужскую рубашку, неспособная запретить себе или думать о чём-то, кроме того, как Эдвард близко, как громко дышит, отчего я сама едва могу дышать, когда его левая рука гладит кожу под полоской моих трусиков. Не уверена, что ему удобно так. Он выдыхает особенно громко мне в рот, так что, может быть, и удобно. Он прислоняется сильнее и твёрже. Да, наверное, он может попросить и добиться чего угодно. И дело не в нём. Дело во мне. Эдвард смотрит на меня затуманенными глазами, перемещая руку с задней части шеи вперёд. Он вытаскивает левую руку из-под моих шорт, чтобы просто прикоснуться к моему локтю поглаживающим движением пальцев.

- Так как? Это действенно?

- Не особо.

- Что ж, ладно. Не повезло. Придётся домыть всё это, да?

- Именно. А я пойду прогуляюсь.

- Что? Так нечестно, - Эдвард брызгает в меня водой, но я уже отошла на пару шагов, так что капли падают на пол. - Ты никогда не гуляешь.

- А ты бегаешь, так что можешь найти меня потом, когда закончишь. Я напишу тебе, куда идти. Тебе останется только следовать указаниям. Надеюсь, скоро увидимся, - и я выхожу за дверь.