Фанфики
Главная » Статьи » Фанфики по Сумеречной саге "Все люди"

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


Не такой, как в кино. Глава двадцатая. Часть первая

- Спасибо, сэр. Приятного отдыха.

Эдвард закрывает дверь за сотрудником, что доставил наши чемоданы. Я медленно прохожу по невероятно огромному номеру, и мне не верится, насколько он просторный с гостиной и спальней, отделёнными друг от друга, и даже имеющейся столовой. У меня слегка кружится голова от роскоши, в которой я оказалась, и захватывающего обзора Браденбургских ворот прямо с балкона во всю длину президентского люкса. Для всего этого я одета слишком просто. В джинсы и свитер, купленный около трёх лет назад. На Эдварде также джинсы, но рубашка с толстовкой, но дело в качестве и бренде. Здесь даже сотрудники выглядят значительнее меня, а вот до него не дотягивают.

- Как тебе? Только честно. Претенциозно и слишком или потрясающе и комфортно? Спальня закрывается, и сможешь уединиться, если устанешь от людей. Все остановились в этом же отеле, просто на разных этажах, и... - не успевает Эдвард закончить, как в дверь стучат, и, повернувшись, Эдвард впускает сюда Саманту, но, чтобы в дверной проём прошла вешалка на колёсиках, приходится открыть вторую половину двери. - Привет, Сэм. Ты рано, нет?

- Не рано. Через полчаса выезжать на интервью. Ты так мне говорил, и часы на местное время я уже перевела. Здравствуй, Белла.

- Чёрт, мы только вошли.

- Да, я понимаю, но времени мало. Я потому и попросила дать мне знать сразу, как вы зарегистрируетесь. Где Линдси? Вы же прилетели вместе, верно?

- Наверное, скоро подойдёт. Я за ней не слежу, - отвечает Эдвард и оглядывается на меня, стоящую как раз перед закрытыми дверьми в комнату, а потом вновь переводит взгляд к стилисту. - Пять минут, самое большее семь, и я вернусь. Нам с Беллой нужно договорить. На комоде в коридоре есть крутая кофемашина, сделай пока себе кофе.

Эдвард подходит ко мне, берёт за руку и, толкнув дверь спальни от себя, переступает через порог вместе со мной, вновь закрывая её. Я ещё не заглядывала сюда, чтобы осмотреться, но с Эдвардом толком и не могу. Он усаживает меня на край кровати, просто касаясь моей ноги около колена. Ласково, без всякого намёка на интимность.

- Мне совсем не хочется оставлять тебя так скоро, но можешь пока отдохнуть, поснимать тут всё, если хочешь, и начать собираться. Я уйду, и тебе не будет неловко снимать видео. Это тоже плюс. Вы, девушки, вроде любите делиться друг с другом подобными вещами.

- Есть такое.

- Так как тебе тут? Ты не успела ответить.

- Могло быть и скромнее, наверное, но комфортно. Дышится легко, и кровать, по-моему, мягкая.

- Считаешь? - Эдвард слегка нажимает на покрывало свободной от прикосновения ко мне левой рукой. - Может быть. Так трудно сказать, но можем проверить вечером. Пойдём, побудем вместе, пока я не ушёл.

Эдвард переодевает рубашку, но остаётся в джинсах вопреки тому, как смотрит на него Саманта, полагавшая, что он наденет одни из брюк, пусть и без пиджака. Эдвард твёрд в своём отрицательном ответе и повторяет его, когда возвращается из коридора с кофе и садится вплотную ко мне. В эти десять минут до его отъезда в номере появляется публицист, напоминает Эдварду их план, в каком порядке и где ему надо появиться, с указанием того, что сюда нужно вернуться самое позднее в половину шестого, чтобы быстро переодеться и быть на ковровой дорожке не позже десяти минут седьмого.

- Я была у Элизабет и разговаривала с ней, и она сказала, что ей всё равно, кто приедет раньше, потому что джетлаг для неё невыносим, а волшебной таблетки от него так пока и не изобрели. И ещё она не будет возвращаться в отель, вместо чего её стилист просто возьмёт другую одежду с собой и приедет на место проведения премьеры, где Элизабет сможет переодеться прямо в машине. Резюмируя, я бы тоже предложила рассмотреть данный вариант, чтобы не делать лишний крюк по городу, но ты...

- Нет. Я не буду переодеваться в машине.

- Именно такой ответ я в принципе и рассчитывала услышать. Тогда на данный момент у меня всё, можем ехать на интервью.

- Хорошо. Ты иди, я догоню.

- Я тоже пойду к себе.

Линдси и Саманта выходят за дверь, и мы с Эдвардом остаёмся на минуту наедине. Я желаю ему удачи после продолжительного поцелуя, Эдвард тоже покидает номер, и меня окружает тишина. Я не могу пообщаться с родными по видеосвязи из-за девятичасовой разницы во времени, если только не хочу кого-то разбудить, а я не хочу, и потому записываю короткие ролики для них и на память для себя, включая вид с балкона. Для меня же всё впервые. И Европа, и такой номер, и то, зачем я вообще здесь. Я разбираю свои вещи, развешивая на имеющихся тут вешалках в шкафу, а потом пытаюсь сделать макияж, как Розали. Но получается не сразу. Я полтора раза стираю тени с век, в первый раз вместе с подводкой, потому что не ладится именно с линией, а во второй раз только частично тени, но потом всё получается довольно хорошо. Не точь-в-точь, как у Розали, однако результатом я вполне удовлетворена. Закончив в начале пятого, сделав пару селфи, я делаю себе кофе в капсульной кофемашине и сажусь за чтение сценария, который привезла с собой. Не сказать, что чтение продвигается легко и как по маслу, я нередко перелистываю на предыдущую страницу, но не собираюсь признавать так скоро, что Эдвард был прав, и списывать того парня со счётов. Его выпустили наутро, когда Эдварду позвонили прямо из полиции узнать, будет ли он выдвигать обвинения. Эдвард сказал, что нет, а потом связался с публицистом, мотивируя это тем, что у неё есть разные знакомства, и, позвонив позже, Линдси дала знать, что парень уже вышел. Мне удаётся прочитать страниц тридцать семь, когда дверь номера громко открывают. Что за чёрт? Сколько времени? О, вот это да. Уже одиннадцать минут шестого. Я встаю и, обогнув диван, вижу сначала Эдварда, а потом и двух женщин. Что, уже всё, и даже раньше ожидаемого? Ничего же не случилось? Эдвард выглядит спокойно, значит, скорее всего, всё хорошо.

- Привет. Мы вернулись, - он приближается ко мне быстрым, размашистым шагом. - Выглядишь замечательно. Поставишь мой телефон на зарядку, пока мы ещё здесь?

- Да, давай.

- Но только лучше поближе, где-нибудь здесь, чтобы мы случайно не оставили его в комнате. Где мой чемодан?

- В шкафу. Только неразобранный. Ты что-то хочешь взять?

- Другой ремень. Но я сам найду.

Линдси проходит в гостиную и останавливается между одним из кресел и телевизором, а Саманта садится во второе кресло. Публицист вся сосредоточена на планшете, поднимает глаза она лишь тогда, когда в комнату входит Эдвард с найденным ремнём чёрного цвета. Видимо, коричневый, просунутый сейчас в его джинсы, для костюма уже не подойдёт.

- Эдвард, нам надо поговорить. Ты не сядешь? Изабелла, это относится и к вам. Сядьте, пожалуйста, оба.

- Ты выглядишь напряжённой, Линдси, а я вроде говорил на интервью лишь по делу. Что случилось-то?

Эдвард садится рядом со мной, и, дождавшись, пока он посмотрит на неё, Линдси делает шаг, чтобы наклониться и опустить планшет на стеклянный стол.

- Вот что случилось. Вы, аэропорт, очередь на досмотр. Фото выложено около часа назад. Вероятно, фанаткой.

Я вижу чёткое фото, сделанное с близкого расстояния в аэропорту Лос-Анджелеса. Кто-то сфотографировал нас, будучи позади, зафиксировав мгновение, когда Эдвард прикоснулся ко мне, что бросается в глаза, несмотря на рюкзак на моей спине, ниже которого и пришлось касание. Слегка подавшись вперёд, Эдвард разворачивает планшет обратно к Линдси спустя всего несколько секунд и, скользнув взглядом от Линдси к Саманте и обратно, на ощупь обхватывает мою левую руку.

- И что? Мы всегда знали, что так может быть. Мы с Беллой. Так уже было. О чём тут говорить? По-моему, не о чем.

- Эдвард, тебе надо серьёзно подумать, чего ты хочешь. Чтобы говорили о фильме или говорили про вас. Теперь Изабеллу точно узнают, и фото распространится ещё больше. Чем мы вообще здесь занимаемся? Я была уверена, мы продвигаем фильм, - с напором высказывается Линдси. - Если Изабелла поедет с нами и сегодня, то...

- Я не поеду, - говорю я. Да, мне бы хотелось и всё ещё хочется, просто чтобы быть там с Эдвардом, и дело не в желании покрасоваться перед камерами в красивом платье и туфлях, которые при ближайшем рассмотрении оказались не слишком комфортными, но если речь об успехе фильма, то это важнее нас. Нас двое, а над фильмом трудились сотни человек. Я не хочу затмевать их усилия и многомесячный труд. - Я останусь здесь или выйду немного посмотреть город.

- Это здравое решение, я считаю, - откликается Линдси. - Здесь определённо есть что посмотреть.

- Да, точно, - Эдвард опускает мою руку и, вставая, по пути в комнату берёт с собой костюм на вешалке, а рубашку просто сдёргивает вниз за воротник. - Выезжаем минут через пятнадцать или позже?

- Давай через двадцать пять, - откликается Линдси. - В холле. Саманта, ты идёшь?

- Да, думаю, да. Где пройдёт афтепати? Знаешь, на премьеру я не хочу, но я бы...

Вдвоём они покидают номер, продолжая разговор уже за закрывающейся дверью, и Эдвард возвращается в гостиную, как будто только и ждал, когда мы останемся одни на площади больше ста восьмидесяти квадратных метров.

- Ты должна поехать. У нас есть договорённость. Ты не можешь так поступить.

- В новых обстоятельствах это не лучшая идея, - поворачиваясь на диване, я смотрю на Эдварда в дверях спальни, застёгивающего пуговицы рубашки поверх обнажённой груди. - Я буду ждать тебя здесь после вечеринки и не стану просить, чтобы мы пошли куда-либо завтра, только если ты сам не захочешь.

- Хорошо, пчёлка. Убедила. Но будь осторожнее, пожалуйста. Мы всё-таки не дома.

- Не дома, но люди здесь наш язык знают. Я не пропаду.

После отъезда Эдварда я собираюсь, надевая джинсы, носки, тёплый свитер с курткой и кроссовки, а такси по моей просьбе мне вызывают на ресепшене. Я готова к продолжительному ожиданию, но оно приезжает в течение четырёх минут. К счастью, водитель также переходит на английский, спрашивая, впервые ли я в Берлине, и, когда я отвечаю, что впервые, во время двенадцатиминутной поездки не обходится без небольшой экскурсии. Водитель указывает мне на различные рестораны или закусочные, показывает здание оперы, а после пересечения реки или иного водоёма по мосту говорит посмотреть налево, где можно увидеть Берлинский кафедральный собор, выглядящий большим даже на расстоянии, и через несколько минут после движения по ещё одному мосту меня доставляют на место назначения.

- Хотите, я вернусь, когда скажете, и отвезу вас обратно в отель?

- Вы можете?

- Да. Выполню несколько заказов, и встретимся здесь часа через два с половиной часа, например. Или нужно раньше?

- Нет, - мысленно я считаю, во сколько закончится показ фильма, и прибавляю к этому времени ещё полтора часа. Вряд ли Эдвард вернётся раньше десяти. Я вполне могу провести здесь столько времени или прогуляться где-то поблизости, а потом прийти обратно. - Раньше не нужно. Через два с половиной часа мне подойдёт.

- Хорошо, мисс. До встречи.

Я закрываю дверь автомобиля, чтобы водитель мог уехать, и иду, куда он посоветовал, но сначала направляюсь в сторону телебашни, возвышающейся над площадью. Неподалёку установлены часы с указанием времени во многих городах мира, а интернет гласит, что высота башни позволяет ей оставаться самым высоким зданием в Германии и по сей день, и что с него можно полюбоваться прекрасным видом на окрестности со смотровой площадки или из ресторана, вращающегося вокруг своей оси. Хотела бы я оказаться на высоте двухсот метров? О, я совсем не уверена. Меня не интересуют парфюмерные магазины или салоны ювелирных изделий на первом этаже галереи, как и женская модная одежда этажом выше, и я не знаю точного размера Эдварда, чтобы смотреть что-то мужское, обдумывая покупку, поэтому сразу поднимаюсь ещё выше. Именно на четвёртом этаже я и отдаю деньги на приобретение двух брелков в виде очертаний Берлина и пары магнитов с достопримечательностями, прежде чем всё-таки завернуть в другой женский магазин. Где-то тринадцать минут спустя я смотрю на себя в зеркало со всех сторон, вдыхая и думая, действительно ли мне нужно бельё из Германии стоимостью сто пятьдесят четыре евро за три вещи. Я даже выгляжу противоестественно, но, может быть, дело лишь в кроссовках, в которые пришлось засунуть ноги, а не в том, что бюстгальтер или стринги не моего размера. Мне помогли определить всё верно. Вот чем закончился взгляд, брошенный внутрь магазина через стекло. Сначала ты смотришь на красивое бельё, пытаясь словно прятаться среди вешалок, чтобы избежать внимания консультантов, потом с помощью телефонного переводчика даёшь понять, что справишься сама, а после к тебе подходит владеющая английским сотрудница и находит среди вешалок размер, который соответствует американскому. Не то чтобы у меня нет ни одного красивого комплекта, но этот тоже красивый. Он красивый по-другому. На часах становится 19:11, значит, фильм идёт уже сорок одну минуту, когда Розали присылает сообщение в мессенджере.

Доброе утро. Или добрый вечер. Элис напоминает, что у вас там вечер. Где ты? Ты обещала написать из зала. Если увидишь, напиши. Макияж сделать получилось?

Доброе утро. Получилось, но я не в зале. Я не поехала.

Роуз почти сразу набирает меня по видеосвязи. Я сажусь в примерочной и прикрываюсь свитером, нажимая кнопку ответа.

- Почему не поехала? Что случилось? Поругались?

- Нет, никакой ссоры. Я сама решила.

- Так что случилось? - задаётся повторным вопросом Розали. К ней подсаживается Элис, появляясь перед фронтальной камерой телефона, и ситуацию страннее придумать было бы сложно. Я сижу в нижнем белье, а снаружи в соседние примерочные заходят другие женщины, некоторые не одни, а вероятно, с подругами, потому что советуются насчёт вещей, называя имена своих парней, которым должно понравиться. Наверное, можно потратить сто пятьдесят четыре евро за бюстгальтер, стринги и чулки, когда это не только для меня, но и для Эдварда. - Почему ты так решила?

- Кто-то сфотографировал нас в аэропорту, кто-то из пассажиров, и я сказала, что не поеду. Не хотелось отвлекать внимание.

- В аэропорту ещё тут или уже там? - спрашивает Элис, переглянувшись с Розали. Она только трёт нос вверх-вниз, как будто говоря, что на неё можно не смотреть, потому что она тоже не в курсе, но дотягивается до телефона Элис и скоро показывает экран подруге. - О, ещё тут. Вот же овца эта пассажирка. Тебя заставила остаться эта его публицист, да?

- Нет, никто меня не заставлял.

- Но без намёков наверняка не обошлось. Я не буду развивать эту тему, всё и так ясно. Так где ты есть? - Роуз немного щурится. - Освещение просто ужасное. Я даже не могу нормально рассмотреть макияж. Это непонятное место не выглядит номером в отеле.

- Это и не он. Видели бы вы его, наш номер. Я сняла видео. Из окна видно Браденбургские ворота, и он большой, очень большой. Там есть даже столовая. Он просто мечта.

- Мы, наверное, представляем, но будем представлять лучше, когда ты поделишься фото. Так где ты всё-таки находишься?

- В магазине. В торговом центре. В общем, я... Вот, - я отодвигаю телефон настолько могу, чтобы дать подругам увидеть. - Сто двадцать восемь евро. Плюс двадцать шесть за чулки, но я пока не уверена, что буду брать. Вы бы...

- Да, - Элис и Розали отвечают в один голос. - Бери, ты можешь себе позволить.

- И чулки тоже, - говорит уже одна Розали. - Парни это любят, я думаю.

- Ладно. Я буду собираться, а то мне уже становится неуютно и зябко, но свяжусь с вами из отеля, хорошо?

- Хорошо, пока.

Определившись, я оплачиваю покупки на кассе, мне складывают их в небольшой бумажный пакет с названием магазина, и примерно без двадцати минут восемь я выхожу из торгового центра на уже ночную улицу, освещённую фонарями и подсветкой других зданий на площади. Представляю, как здесь может быть ещё более многолюдно летом, когда работают оба фонтана, и царит немного иная атмосфера. Кажется правдой мнение о том, что с приходом осени даже в крупных городах жизнь словно замирает, и так до самой весны. Второй торговый центр окрашен в розовые и красные цвета и практически лишён окон. Он не сильно нравится мне снаружи, но внутри становится получше. Я прохожусь по многим магазинам, всё-таки рассматривая, что носят люди в Германии, и делаю вывод, что, по крайней мере, модными домами со всего мира им предлагается быть раскованными в выборе одежды. Но и цена за эту раскованность соответствующая. Даже не знаю, что со мной должно произойти, чтобы я стала одеваться исключительно в что-нибудь от Армани или Гуччи, или от других их коллег по мастерству. Я не осуждаю звёзд и не против вещей из модных домов, как таковых, но мне не кажется обязательным, что и дома нужно натягивать на себя футболки или толстовки, например, от Диор или джинсы только от Кельвин Кляйн, и тем более я не слежу за новыми коллекциями. Однако в бутике Диор мне нравится женский кардиган на молнии из шерсти и кашемира белого цвета, да и мужские рубашки у них так-то нормальные, не все вычурные или кажущиеся непрактичными на взгляд обычного человека. Есть и такие, но не большая часть, а скорее меньшая. Я направляюсь перекусить в заведение быстрого питания в двух шагах от торгового комплекса, но за кофе потом захожу в Старбакс. Я ещё пью его, сидя у окна кофейни за столиком с настоящей свечой в стакане, и не сразу улавливаю звонок своего мобильного телефона, а когда прислушиваюсь к новым звукам и лезу в сумку, звонок уже подходит к концу, но через несколько секунд мне снова звонят. Это Эдвард.

- Привет.

- Привет. Что не ответила в первый раз?

- Поздно услышала. Здесь шумно. Сколько времени?

- Почти без двадцати девять. 20:37. Показ уже закончился, и...

- О чёрт, - говорю я, наверное, восклицая слишком громко, потому что на меня оборачиваются немцы, и, скорее всего, даже без знания английского смысл прозвучавших слов понять нетрудно. - За мной должны заехать примерно в 20:45. Таксист, который меня сюда привёз.

- Так. Во-первых, успокойся и вдохни глубже. Во-вторых, если опоздаешь его или не найдёшь, просто останешься там, и я за тобой приеду. И, в-третьих, не пугай меня так больше, Белла.

- Нет, не надо приезжать, - если он бросит всё и приедет, то обратно уже, наверное, не поедет, совсем проигнорирует вечеринку, и маловероятно, что Линдси этому обрадуется. Я не хочу, чтобы у них вдруг начались конфликты, когда по работе она для него важна. - Я его найду, а у тебя дела.

- Обязательно напиши мне из отеля, Белла. Слышишь? Обязательно.

- Я напишу.

Не очень хорошо, что он так волнуется, но всё-таки мне приятно, да и разве могло быть иначе? Конечно, нет. Я благополучно нахожу водителя, точнее, он находит меня идущей между двумя фонтанами и показывает, где оставил машину. Дорога обратно также не занимает много времени, доезжаю я без происшествий и по приезду в отель сразу поднимаюсь на наш шестой этаж, давая знать всем, что вернулась, отправляя сообщения, но с мамой я разговариваю по видеосвязи. В школе перерыв на ланч, и мама звонит мне сама, потому что от меня давно ничего не слышно. Точнее, с момента приземления. Я не считаю, что это прямо-таки давно, но если она полагала, что я буду сообщать всё детально, как в день лос-анджелесской премьеры, то да, наверное, это давно.

- Не поехала из-за фото? И где его можно найти?

- Мама.

- Что? Я не должна смотреть такие снимки, потому что на них ты? Если они существуют, то будь уверена, что мои ученицы не соблюдают моральный кодекс. Наверняка поэтому они и шушукались большую часть моего урока.

- Прости.

- Не извиняйся, Белла, - велит мне мама. - Ты ни в чём не виновата. Но вообще я немного рада, что ты не поехала. То, о чём ты рассказала в прошлый раз, заставило меня переживать. Всякие сомнительные личности, которые врываются из ниоткуда, - рассказывая, я не думала, что мама отреагирует вот так, но её отношение ко всему оказалось совершенно иным, нежели у Элис и Розали. Те восприняли всё, как сериал, и не могли успокоиться, пока я не посветила их в каждую деталь, в том числе и в то, что Эдвард считает сценарий требующим вложений самого разного рода, попросту источником проблем, но читать его не запрещал и в принципе вроде готов способствовать тому, чтобы оказаться за нужными дверьми. А мама едва ли дослушала, лишь ответив, что папе об этом знать точно не нужно. - И как только это могло произойти.

- Он не сомнительный. Парень просто использовал подвернувшуюся возможность.

- И теперь ты читаешь его сценарий?

- Начала сегодня, да, но там ещё читать и читать. И размер страницы больше, чем в обычной книге.

- Но ты читаешь быстро. Будет достаточно времени, прочтёшь и эту кипу. Покажи мне номер, пока у меня ещё есть время.

- Сейчас.

Я прохожу по комнатам, заглядывая и в ванную при спальне, прежде чем завершить разговор с мамой, отправляющейся учить дальше, а потом достаю покупки. После недолгих раздумий я раздеваюсь, чтобы примерить всё вместе с чулками, которые надеваю очень медленно, сев прямо на крышку унитаза. Удаётся ничего не зацепить, и потом я подхожу к зеркалам, которых тут сразу три. На бюстгальтере оказывается немного перекручена тесьма из тонкого кружева, для украшения идущая от ложбинки через грудную клетку с заходом на спину через плечи, я поправляю обе детали и поворачиваюсь, чтобы посмотреть, не перекрутилось ли теперь и сзади. Нет, теперь всё как раз хорошо. Я собираюсь уже расстёгивать застёжку, но тут в номер кто-то вроде входит, и я замираю, прислушавшись.

- Что за фотосессия? Жуткие вещи, тебе так не кажется?

- Кажется. Они слишком авангардные. Это не твой стиль, да, и, хотя журнал известный и предлагает семьсот тысяч, я считаю, что надо отказываться. Или если мы соглашаемся, то завтра к половине третьего они организуют всё в одном из парков.

- Мне не нравится. Сама эта одежда. Скажи им нет, и спокойной тебе ночи.

- Скажу. До завтра, Эдвард.

Входная дверь закрывается, и я просовываю руки в рукава отельного халата, сильно завязывая пояс. Я не была уверена, разговаривали ли Эдвард с Линдси в дверях или вдруг прошли в гостиную, и потому не могла выйти из ванной в комнату. Если бы вышла, и оказалось, что они в гостиной, они бы увидели меня через открытые двери между двумя комнатами. Халат стал единственным решением. И не так видно, что я по-прежнему в чулках. Можно подумать, что это такие длинные капроновые носки. Я надеюсь, Эдвард так и подумает, если вдруг опустит взгляд к моим ногам. Эдвард появляется в спальне в то же мгновение, что и я, оставляя чёрный пиджак на спинке дивана в гостиной вместе с галстуком поблёскивающего синего цвета и оставаясь лишь в брюках, белой рубашке и носках.

- Привет, - я невольно переминаюсь с ноги на ногу. - Я не думала, что ты приедешь раньше десяти или около того. Ты не рано?

- Рановато по мнению Линдси, но мне нормально, - приблизившись, Эдвард решительно скользит руками по моей талии, как раз по поясу и на спине обхватывает его всеми пальцами. - Быть там без тебя было иначе, чем с тобой, и я не особо хотел общаться с кем-либо, но там был какой-то немецкий продюсер и на ломаном английском пытался сделать мне предложение о съёмках, но я сделал вид, что ничего не понял, а потом Линдси смогла меня увести. Я просто хотел к своей девушке.

Эдвард улыбается мне, пока медленно наклоняет голову, и его слегка прохладные губы прижимаются к моим тёплым в томительном поцелуе. Я прикасаюсь к Эдварду, сильно обхватываю его шею, и мы оказываемся в кровати, я снизу, а он сверху, и его правая рука развязывает халат, отодвигая ткань. Мне становится волнительно или нервно, но скорее просто волнительно. Эдвард продолжает меня целовать, пока ничего не чувствуя и не понимая, но, когда ладонь скользит ниже по моему телу, тот самый момент становится всё ближе. Одна секунда, две, и пальцы достигают края чулка. Эдвард перемещает руку по нему, замедляясь в поцелуе и поднимая голову ещё мгновение спустя, теперь видя всё.

- Ох. Ты... Белла, ты так прекрасна.

- Тебе... нравится?

- Что мне может не нравиться? Мне нравится в тебе всё.

Эдвард опускается на меня снова, целует меня в губы, но плавно спускаясь к шее, и я вытаскиваю руки из рукавов, потому что они сковывают меня, и я едва могу касаться Эдварда, а мне хочется расстегнуть пуговицы на его рубашке. Он немного отодвигается, чтобы я смогла сделать это, и я снимаю её, прикасаюсь к обнажившейся тёплой коже, а он проходится рукой вверх по моей правой руке до бретели нового лифчика, прослеживая путь глазами, пока не встречается взглядом со мной.

- Лежи так, ладно?

- Ты куда? Мы не будем заниматься сексом, если ты не хочешь и устал, только не уходи.

Я спрашиваю и говорю всё это фактически зря, увидев, как Эдвард встаёт, потому что он только прикасается к моим трусикам в стягивающем их вниз движении рук, прежде чем притянуть меня на край кровати, а самому опуститься перед ней. О нет, если это то, чем кажется, у меня ещё никогда не было. Я и не хотела. Или не хочу и сейчас. Я не могу понять, хочу ли, чтобы Эдвард сделал это. Я вдыхаю, глядя в потолок, но признаюсь, уже смотря на Эдварда, когда он прикасается к моей талии.

- Эдвард, я ещё ни разу...

- Но ты хотела бы?

- Я хотела бы.

Ободряюще улыбнувшись, Эдвард направляет правую руку вниз по моей коже и до чулка, и ниже, пальцы немного приспускают его, от прикосновения тепло обосновывается прямо там и всё возрастает от новых ощущений, и я сжимаю что-то прямо под ладонью. Халат? Покрывало? Это может быть что угодно. У меня перехватывает дыхание, я уже не пытаюсь вести себя тише, когда они охватывают меня всю, и в голове ничего не остаётся. Это не лучше секса, но почти как секс, невероятно близко к нему. Эдвард также обнимает, дотрагивается и ласкает, я чувствую всё и его руки на своём теле, их движение и неизменную настойчивость до самого конца. Я словно распадаюсь на отдельные частицы, Эдвард снова рядом, я ощущаю свой же вкус на его губах, а он просто раздевает меня и раздевается сам, приспуская брюки. Он не задаёт вопросов, хочу ли. Я хочу, и он должен знать и знает. Его толчки медленные, но глубокие. Я обхватываю его ногами, и мы становимся ближе друг к другу. Эдвард потирает мой сосок рукой, влажной после того, как он прикоснулся ко мне именно там, и становится совсем нависающим надо мной, проникающим так сильно, что сдерживаться мне больше не выходит. Он кончает незадолго после меня, вспотевший, ласкающий мою грудь даже на пике и пахнущий нами и немного сигаретным дымом. Я еле нахожу силы приоткрыть веки и посмотреть на него, замершего надо мной с выразительно взирающими глазами.

- Так как всё прошло?

- По-моему, здорово. Я стал у тебя в чём-то первым, и мы оба весьма насладились процессом. Я чувствую так, а ты иначе?

- Нет, не иначе. Я чувствую всё так же. Но я спрашивала не про секс, - уточняю я, устремляя ладонь вниз вдоль позвоночника Эдварда. - Вопрос был о...

- О, ты спрашивала о премьере.

- Да, о ней.

- Было иначе, чем дома, конечно, и людей вроде было меньше, но я не разочарован, - выскользнув из меня и откинувшись на спину, Эдвард обнимает меня вокруг плеча, пока я, как могу из своего положения, прикрываюсь халатом по шею. - Хотя я не поклонник Берлина. Мне здесь скорее не нравится. Поэтому не хочу сниматься здесь в фильме или тратить время на фотосет. Предлагали тут завтра. Может быть, ты слышала. Или не слышала? Линдси рассказывала в дверях.

- Слышала. Почему тебе не нравится здесь?

- Потому что я даже не знаю, куда тут пойти, если не в торговый центр и не в связанные с войной достопримечательности, а последнее совсем невесело.

- Но, когда мы будем в Париже, мы ведь куда-нибудь пойдём?

- Наверное, я должен, да? - Эдвард притягивает меня к себе сверху, я придерживаю халат, но Эдвард дотрагивается до моих рук, ласково отводя их в стороны. - Я обещал, значит, я очень постараюсь преодолеть свою гостиничную лень хотя бы в один день из трёх полностью свободных, но давай только не станем подниматься на лифте на самый верх башни, если у них это возможно и осенью, ладно?

- Не станем. Я побаиваюсь такой высоты.

- Ты не говорила.

- Просто не было повода.

Мы вместе принимаем ванну, в которой Эдвард чуть не засыпает, и, осознав, что он молчит, я поворачиваюсь и медленно провожу рукой по его волосам. Он выпрямляется, сильно так трёт глаза, и почти остывшая вода колыхается между нами и вокруг нас.

- Ох. Я отключился, да? О чём ты говорила?

- Ни о чём существенном. О брелках и магнитах, которые купила. Ванна всё-таки не самое подходящее место для сна.

- Ты правильно сделала, что разбудила. Но я типа испортил то, что начиналось, как в «Красотке». Только я не бизнесмен, а ты не та, кем была героиня. Не хочу произносить это слово.

- И я не дарила тебе галстук.

- И слава Богу, - шепчет Эдвард, поднимая руку с капающими с неё каплями воды и прикасаясь поглаживающим волосы движением. - Галстуков мне и на дорожках хватает. Давай уже вылезать отсюда. Ты первая.

Весь свободный день в Берлине мы проводим, не выходя из номера отеля. Я читаю сценарий, но малое количество страниц по причине того, что в основном мы валяемся в кровати и смотрим очередной сериал, прерываясь лишь на еду, доставляемую прямо сюда из ресторана, и посещение туалета. Наш рейс только в половину девятого вечера, и в столице Франции мы оказываемся спустя час и сорок пять минут после взлёта. В самолёте меня клонило в сон, но я пробуждаюсь от любых его признаков, стоит начать двигаться ещё на борту, чтобы его покинуть, и тем более я забываю про всякий сон, когда вижу Эйфелеву башню в нескольких сотнях метров от отеля. Кажется, что лучше уже быть не может, но, увидев её ещё и с балкона, я не могу себя не ущипнуть. Глупо, знаю, зато я убеждаюсь, что всё это происходит со мной наяву. Она так сияет и переливается, и словно говорит не медлить, а фотографировать и фотографировать. Под окнами отеля ездят машины, он окружён дорогами, но с закрытой дверью балкона ничего не слышно. Я покидаю его, сделав штук девять снимков, и в рамках обследования номера меньшего размера, но всё равно уютного и отличающегося роскошью в каждой детали я прихожу к Эдварда в ванную. Он уже переоделся в пижамные штаны и теперь с характерным звуком двигает во рту зубной щёткой, когда дёргается от того, что я прикасаюсь к его спине.

- О чёрт. Ты холодная, - не совсем разборчиво из-за пасты говорит он. - Пожалуйста, не морозь меня. Я собираюсь спать через две минуты, как только закончу.

- Не я холодная, а Париж.

- Да, это он, но холод с балкона не сам сюда попал. Я тебя не ругаю. Просто не хочу лежать минут десять без сна и пытаться согреться прежде, чем получится заснуть.

Когда я сама прихожу в комнату спустя время, немного разобрав сумку, чтобы достать вещи для сна и ту же зубную щётку для краткой чистки зубов, Эдвард уже спит. Я целую его в правое плечо, но едва соприкасаясь губами с кожей. В мои намерения не входит его разбудить, я накрываюсь одеялом, выключая лампу на тумбочке, и тоже засыпаю. На следующий день Эдварда я фактически не вижу. Разве что за завтраком, когда мы ели пышный омлет, и в течение минут сорока, когда он возвращается после интервью и проводит это время, запоздало обедая гратеном Дофинуа, попросту картофельной запеканкой с сыром и сливками. Я сижу за столом вместе с ним, но у меня только чай.

- Тебе оставить?

- Нет, - я смотрю, как он ест, и понимаю, что выглядит он уставшим. Минувшим вечером мы легли не поздно, но и встать пришлось рано. Эдвард сидит в том же костюме, в котором приехал после множества встреч, настолько у него загруженное расписание, и проще просто переодеть рубашку, чем надевать что-то домашнее, а потом спустя короткий промежуток времени вновь натягивать костюм. - Я поела.

- Точно?

- Да, буйабес. Суп с гребешками, мидиями и крабами. Я подумала, что стоит попробовать, и записала стоимость на счёт.

- Ты правильно сделала, но не пробуй без меня улитки или лягушачьи лапки.

- Боже. Никогда, - меня тошнит даже от мысли. - Ты же не хочешь это? Если ты хочешь, то мне надо подумать, встречаться ли с тобой дальше.

- Я знаю, это живые существа, и для меня не вариант расставаться из-за еды и расставаться в принципе. Можно я сделаю глоток твоего чая? Я не буду пить много.

- Да.

Немногим позже Эдвард надевает чёрную рубашку с редкими белыми полосками взамен светло-зелёной, а поверх пальто, и, когда Линдси заходит узнать, готов ли он, или сразу поторопить, я вновь остаюсь одна. Это возможность продвинуться в чтении сценария, но я чувствую лишь уныние. Мне даже не хочется гулять одной, что в корне неправильно и так себе, учитывая, что я в Париже, и вот что точно нельзя упускать, просто сидя в номере. Кто знает, когда я ещё смогу сюда приехать. Поэтому на другой день, следующий за днём после премьеры, я одеваюсь в тёплые вещи, проверяю уровень зарядки аккумулятора и наличие денег и заглядываю из коридора в небольшую гостиную, где Эдвард сидит на диване с вытянутыми босыми ногами. Уже стало привычным видеть его с планшетом в руках, ожидающим первых рецензий, хотя не критики, а обычные зрители называют фильм болезненным, но воодушевляющим, притягательным, несмотря на мрачную тему, за счёт чувственных образов главных героев и красивым в своей трагичности, и так далее. Это только малая часть из тех хвалебных отзывов, которую я запомнила слово в слово. И даже мне трудно не согласиться с тем, что касается чувственных образов.

- Эдвард. Что-нибудь уже появилось?

- Ничего, - он поднимает глаза от планшета, как раз когда я подхожу и склоняюсь поцеловать в левую щёку. - Куда ты от меня собралась?

- От тебя никуда. Просто из отеля на улицу. Пешком до Триумфальной арки, а потом, наверное, на такси до Базилики Сакре-Кёр.

- Так. Я без понятия, где именно всё это находится, но давай ты останешься? Там прохладно.

- Да, прохладнее, чем когда мы приехали, но я хочу на свежий воздух. Я никуда вчера не выходила.

- О. Так ты всё-таки уходишь из-за меня и того, что я тут. Скучно с таким ленивцем, да? - отложив планшет, Эдвард скользит рукой под мой свитер и тёплую рубашку, а оттуда на спину и ниже. - Я не пристаю, но это же типа самый романтический город на свете, а ты собираешься пойти без меня.

- Не к башне. Там мне нужен фотограф и мой плюс один для совместного фото. А у арки и базилики необязательно. Я просто хочу посмотреть на город от базилики. В интернете сказано, что там весь Париж как на ладони, - объясняю я. - Я вернусь часа через три, ты не должен успеть прямо-таки соскучиться. И ещё мне казалось, что ленивцы выглядят иначе. Знаешь, у них есть шерсть и когти, и маленькая голова, а ты выглядишь совсем по-другому.

- Ладно. Договорились. Иди гулять. Но тебя же ждать к обеду?

- Да, ждать.

- Будь осторожна, Белла. Я серьёзно. В этом городе часто творится всякая фигня вроде поджогов и погромов. Знаю из новостей.

- Надо будет заняться тем, чтобы ты смотрел их поменьше.

Путь от отеля до арки, согласно приложению, занимает не меньше тридцати пяти минут. Я следую по предложенному маршруту, но часто закрываю приложение, чтобы делать фото реки, моста через неё и местности вокруг меня. Кажущаяся совсем огромной вблизи, Эйфелева башня спустя время остаётся позади, и я поворачиваюсь, чтобы сфотографировать грандиозное сооружение на расстоянии, прежде чем сойти с Йенского моста, воздвигнутого над Сеной. Он соединяет площадку перед Эйфелевой башней с правым берегом, где расположены сады Трокадеро, но я иду в другую сторону. Может быть, к садам мы тоже сходим с Эдвардом вдвоём. Все здания, что встречаются мне по пути, красивые, но по-разному, отчего я определённо трачу больше получаса на завершение маршрута, посещая ещё и сувенирный магазин для приобретения магнитов себе, маме и девчонкам. Я не могу фотографировать каждый угол, но фотографирую много и наконец приближаюсь к Триумфальной арке. Я сообщаю Эдварду, прикрепив несколько её снимков чуть с разных ракурсов. Он воспринимает всё по-своему, потому что не пишет про то, красивые ли фото или не совсем.

Счастлив, что ты в порядке. Мы будем на обед кассуле? Это густая похлёбка, в составе есть фасоль. Я могу попросить положить её поменьше, наверное. Если мнение какого-то актёра что-то да значит для кухни французского ресторана. В остальном там только мясо и зелень.

Давай попробуем. Я могу съесть немного фасоли, но не слишком много.

Хорошо. Тогда закажу её к двум. Ты успеешь?

Сейчас почти двенадцать, и времени у меня ещё полно. Конечно, я успею. Мне негде столько ходить или ездить. Точнее, я могу поехать и на другой конец города, но у меня таких планов нет.

Успею.

Я нахожу стоянку такси, водителя, который не владеет английским, но, куда мне надо, понимает верно, хотя на всякий случай я показываю ему название после использования переводчика. Примерно пятнадцать минут езды по ровным дорогам мимо деревьев с ещё не полностью опавшими жёлтыми и бурыми листьями и опять-таки множества величественно выглядящих зданий, и я на месте. Почти. Осталось только преодолеть огромное количество ступеней или воспользоваться фуникулёром. Я выбираю первый вариант, сто тридцать метров до холма, как сказано на сайте, это не так уж и много. Да, в гору, но я справлюсь. Здесь многолюдно, кто-то спускается, а другие, как я поднимаются, пары, дети, одиночки, но в сезон здесь наверняка было бы ещё больше людей. Базилика производит на меня то же впечатление, что я и ожидала. Белоснежная, грандиозная, высокая. Башни, купола, статуи, декоративные элементы на фасаде. Я слегка задыхаюсь к тому времени, как всё-таки поднимаюсь на вершину, но вид от базилики на Париж бесспорно стоит моего участившегося из-за подъёма сердцебиения. Отсюда видно на много километров вперёд благодаря практически ясному дню, если не считать небольшой облачности. Я захожу внутрь, сделав четыре снимка, и уже в в церкви невероятное впечатление на меня производят разноцветные витражи и убранство стен. Я вижу и живописную композицию на куполе, полотно с образами Христа, апостолов, священников и обычных людей в разных одеждах. В отличие от эффектной обстановки в этой зоне храма, в помещении под алтарной часть, куда, как я замечаю, тоже можно пройти, царит совершенно иная атмосфера. Серая кладка, колонны, поддерживающие своды, и захоронения с мощами святых, мучеников и выдающихся деятелей. Становится даже слегка неуютно ходить среди них, рассматривая надгробия, отражающие внешность тех, кто под ними лежит. Здесь очень-очень тихо, и я двигаюсь обратно, чтобы подняться наверх, туда, где звучит инструментальная музыка. В общей сложности я провожу в базилике не меньше сорока минут, а выйдя, смотрю по карте, что интересного находится от неё поблизости, и нахожу Мулен-Руж в семнадцати минутах ходьбы. Конечно, заведение сейчас закрыто, что, впрочем, не останавливает меня от того, чтобы пойти и посмотреть на него своими глазами. Но при свете дня оно кажется обычным. Да, кабаре, да, известное место, но, должно быть, всё решают темнота и ночное освещение, а также шоу за дверьми, а не просто прийти взглянуть на входную дверь и красную мельницу. Я направляюсь в сторону стоянки такси в двух минутах ходьбы, и на этот раз мне попадается водитель, который может что-то да сказать на английском и понять. Но со мной он не говорит, наверное, не являясь любителем разговаривать с пассажирами, и внимательно следит за дорогой. Мы попадаем в небольшую пробку примерно на десять минут, потом оказывается, что это из-за аварии, но вроде все целы и просто осматривают повреждения. У отеля я оказываюсь только в 14:03, и пока я оплачиваю такси и еду на лифте, становится уже 14:06. Нет, даже 14:07. Семь минут опоздания. Я не хотела опаздывать и обещала, что приеду вовремя. Наконец лифт останавливается на нашем этаже, я иду к номеру и едва собираюсь вставить ключ в замок, как дверь открывает Эдвард. Он сразу прикасается к моей левой руке, притягивая меня через порог, и толкает дверь, закрывающуюся довольно шумно.

- Ну наконец-то ты приехала. Всё в порядке?

- Да, отлично. А ты что, дежурил у глазка?

- Я и сам не думал, что буду торчать около него, но ты задержалась, и я начал нервничать. Теперь я, кажется, понимаю, что ты чувствовала тогда. Хреновые ощущения. Но мне, наверное, на пользу.

- Не говори так, - шепчу я, прежде чем поцеловать Эдварда, но только в уголок губ, чтобы не сильно прикасаться прохладными губами. - Нервничать никому не на пользу. Чем занимался без меня? - он в той же одежде, что и был, когда я уезжала, в свободных штанах и клетчатой рубашке с завёрнутыми до локтя рукавами, но в гостиной стало почище в плане порядка. Диванные подушки не примяты, значит, встал он с дивана, скорее всего, давненько и разложил их весьма красиво у спинки. Также на столе появились подносы, закрытые специальными крышками, и, увидев их, я понимаю, как проголодалась. - Что с рецензиями?

- Покажу потом.

- Что, она или они плохие? - я замираю на месте у шкафа, прервавшись в раздевании, и поворачиваюсь к Эдварду. - Плохие?

- Нет. Но давай поедим. Я очень хочу есть, и ты, я уверен, тоже. Сколько километров прошла?

- Точно не плохие?

- Точно. Так сколько километров ты прошла?

- Я не смотрела, - мне становится спокойнее от того, что он повторил, что рецензии не плохие. - Но я потёрла ногу статуе Святого Петра в базилике.

- И зачем ты это сделала? Ничего не имею против статуй, но это вроде странно, тереть их ноги или другие части.

- Если потереть ногу, то это будет означать, что человек обязательно приедет в Париж снова. Я бы хотела весной. Станет тепло, и начнут распускаться цветы. Будет красиво. Или где-нибудь среди лета.

- Тогда понятно, откуда происходит этот фетиш. Теперь это не так странно.

Эдвард ничего не говорит о весне, уходя в гостиную, пока я мою руки, но это объяснимо. Откуда ему знать, где он будет весной и позже, на съёмках или дома без всяких планов на ближайшие недели? Мы обедаем ещё тёплым супом, вкусным и аппетитным, и ещё Эдвард заказал галантин, заливное по-французски, но мне фактически не нравится. Я только выковыриваю оттуда яйца и горошек, что оставляет блюдо в нелицеприятном виде. Ненадолго. Только до тех пор, пока Эдвард не притягивает мою тарелку к себе, доедая закуску. Я же нахожу рецензию от Variety и, расположившись на диване, вчитываюсь буквально в каждую строчку, чтобы ничего не упустить. По атмосфере критик издания сравнивает фильм с лентой «Город воров», та же беспросветность и минорные оттенки на экране, неяркие потрёпанные одежды, но отмечает более вдохновляющую стилистику и холодную привлекательность героини, которая особенно работает на пользу истории, когда женский персонаж раскрывается в теплоте и внутренней силе. Про Эдварда написано после Элизабет, но внимания автором статьи ему уделяется больше. Эдвард Каллен создал настолько реалистичный образ героя, терзаемого неопределённостью, будто и в настоящей жизни на момент съёмок у него были некие трудности. Вы видите человека, утомлённого всем, но при этом думающего не только о себе, без желания просто унести ноги. Это можно считать даром в мире, где во многих аспектах процветает зацикленность на собственной персоне. Но персонаж Эдварда Каллена не таков, и кажется справедливым и полностью честным, что он получает свой прекрасный и счастливый конец. После него хочется думать, что мы все при определённых обстоятельствах способны его обрести. Я бы попытался предсказать, какие номинации на награды ассоциаций фильм может получить, но не стану. Фильм в прокате с пятого октября, и у вас ещё есть все шансы оценить его лично. На сайте Rotten Tomatoes у «По волчьим законам» сейчас 86% положительных отзывов, и фильму уже предоставили почётный сертификат свежести, а в The Hollywood Reporter его называют великолепным по всем фронтам и лентой, в которой атмосферная картинка не затмевает сюжет, а служит красивым обрамлением и подчёркивает химию актёров, даже когда они не находятся в кадре вдвоём, и что Эдвард переполняет его собой каждый раз, как появляется перед объективом.

- Ты переполняешь всё собой, - говорю я Эдварду, подходящему ко мне. Он наконец доел мой галантин и, прикоснувшись, спускает мою правую ногу с дивана. Я двигаю попой, чтобы мы оба поместились с большим комфортом, Эдвард плюхается на сидение между моих ног и смотрит в экран своего же планшета, который я держу в руках. Мне слегка трудно дышать из-за дополнительного веса поверх груди и живота, но это пустяки. - Может быть, ты получишь...

- «Оскар» точно не получу.

- Но, может быть, номинацию?

- Нет, нужен другой фильм. Совсем другой. Но я никогда не любил думать о премиях и номинациях. Это может вогнать в депрессию, если чего-то хотеть, а ничего не будет. Покажи мне лучше, что ты сегодня наснимала.

Эдвард смотрит фото весьма придирчиво и очень долго, комментируя почти каждую или спрашивая, что это за место. Мы ещё лежим на диване и двадцать минут спустя, у меня уже начинает затекать нога, оказавшаяся между спинкой дивана и телом Эдварда, ощущения почти такие же, о которых я рассказывала, вспоминая свой первый секс, и я реально благодарна стуку в дверь, хоть к нам и приходит Линдси. Эдвард идёт открывать, а я сажусь, болезненно морщась и тряся ногой, но, к счастью, всё быстро проходит, и, может быть, Линдси ничего и не поняла. Мне просто интересно, что на этот раз. Нас сфотографировали и в аэропорту Берлина или Парижа, несмотря на довольно поздний перелёт, а теперь, выдержав время, разместили фото в сети? Наверное, я уже ничему не удивлюсь. Но дело совсем не в этом.

- Я помню, ты говорил, что завтра и послезавтра показываешь Белле Париж, но не уделишь ли ты час тому продюсеру? - Линдси листает свой блокнот, просматривая страницы. - Я где-то, как смогла, записала его имя. Подожди. Нет, не знаю, где. Он позвонил, при нём был переводчик, и мы поняли друг друга. Он был бы чрезвычайно рад связаться с тобой в любое время по видеосвязи, когда нам будет удобно. Что, если организовать всё где-то в полдень? Ты поговоришь, и потом мы сможете уйти, насколько пожелаете.

- Я не понял, у них разве есть готовый сценарий?

- Есть, Эдвард. Пре-продакшн идёт уже с конца августа, а съёмки планируется начать второго декабря, потом перерыв на новогодние праздники с двадцать восьмого числа, и возобновление съёмок девятого января. При желании прямо из Берлина сможешь полететь к своим в Англию. Здорово, правда?

- Американское Рождество двадцать пятого, - после взгляда на меня говорит Линдси Эдвард. - И этот продюсер мне не понравился. От него исходит странная аура. Он кажется скользким типом.

- И ты понял это за пару минут общения с человеком, который едва знает английский, а ты совсем не знаешь немецкий?

- Таковы мои ощущения. К тому же я не люблю Берлин и вообще не хочу сниматься в этом году в чём-то ещё. Помнишь, я говорил тебе об этом?

- Так. Давай разберёмся, чтобы я поняла. Ты хочешь отдохнуть из-за нелюбви к городу съёмок, чувства, что продюсер является скользким типом, и... отношений? - я не могу не уловить паузы перед словом «отношений» и того, с каким непониманием оно было сказано. Ясно же, что, если бы не я, Эдвард и не упоминал бы Рождество прежде всего остального, как будто именно это главная причина для отказа даже от ознакомления со сценарием, а не уверенность, что продюсер странный, что бы это ни значило, и не нежелание быть в месте, которое не воодушевляет.

- Да, - Эдвард не смотрит на меня, он целенаправленно продолжает смотреть на Линдси, но дотрагивается до моей левой руки, обхватывая ладонь и поглаживая указательный и средний пальцы. - Я согласен на что-то в январе, например, в конце месяца, но не сейчас. Я же не могу в самом деле сниматься во всём подряд, и я могу позволить себе не работать некоторое время.

- Да, можешь, - Линдси концентрирует взгляд в районе наших переплетённых рук. - Но, если некоторое время затянется, дай мне знать пораньше. У меня нет особенного желания получать деньги по контракту по факту ни за что.

Линдси уходит, хлопает дверь, и мы остаёмся вдвоём. Я почти сразу поворачиваюсь к Эдварду, чувствуя, что должна сказать, чтобы он не думал, что я буду одна, а на праздники хреново быть одной.

- Даже если тебя не будет, это нормально. Я всё равно собиралась на праздники к родителям. Ты можешь прочесть сценарий, и, может, тебе станет всё равно на продюсера и сам город. Представляешь, если сценарий понравится?

- Пусть нравится кому-нибудь ещё, а я буду надеяться, что моя девушка пригласит меня на праздники с собой, а Новый год мы, быть может, встретим в Лондоне. Подумаешь об этом?

- А ты про то, чтобы пойти со мной на свадьбу к Анжеле двадцать шестого ноября? Это раньше праздников, кстати.

- Подумаешь ты, подумаю и я.

- Хорошо.

Эдвард, показывающий мне окрестности у Эйфелевой башни на следующий день после обеда, так, будто давно работает экскурсоводом, поначалу забавен в манере изложения прямо со страниц браузера, но к мосту Александра III начинает слегка раздражать. Буквально самую малость. Кроме этого, я могла бы пожаловаться разве что на то, что он не особо близок со мной на улице, но он взял меня за руку после Марсова поля, отпустил у башни, только чтобы сделать снимки со мной, и вновь прикоснулся после, и мы так и продолжаем идти вдоль изящной ограды моста с большим количеством скульптур-украшений. Но и Эдвард не отказывается от своеобразной лекции.

- Мост Александра III - одноарочный мост, перекинутый через Сену в Париже между Домом инвалидов и Елисейскими Полями. Общая длина моста составляет 160 метров (металлическая арка - 107 метров), ширина около 33 метров. Чтобы не заслонять панораму Елисейских Полей, высота сооружения не превышает шести метров, что на момент его создания считалось удивительным достижением. С 1975 года мост охраняется государством, как памятник истории и архитектуры. Декоративная отделка моста, с фигурами пегасов, нимф и ангелов, представляет собой яркий образец стиля боз-ар и имеет много общего с оформлением раскинувшегося справа Гран-Пале. По сторонам от въезда на мост возвышаются 17-метровые фонарные столбы, над которыми парят бронзовые фигуры, символизирующие Науку, Искусство, Промышленность и Сражение.

- О, ну хватит уже. Прошу тебя. По музеям с тобой лучше не ходить.

- Отчего же? В музеях бывают укромные уголки, где можно целоваться.

- Устанешь стоять в очереди, прежде чем туда попасть.

- Скорее всего, с Лувром это действительно так. Вставай тут, ладно? Выпрямишься? И ещё кое-что.

- Что?

- Ты прекрасна.

Если он говорит так, чтобы я улыбнулась, это работает. Если он говорит так ещё и потому, что это правда, то я слышу данные слова не впервые. Потом мы направляемся в сторону Лувра, но только ходим снаружи и фотографируемся на фоне знаменитой пирамиды, и заглядываем на обед в заведение с видом на неё же, прежде чем добраться до острова Сите в восьми минутах пешком, где находятся Дворец правосудия, часовня и сгоревший, но реставрируемый Нотр-Дам. Он уже во вполне приемлемом состоянии, следов пожара визуально не видно, и кажется, что его вполне смогут восстановить к обозначенному сроку. Хотя я не помню, когда запланировано открытие.

- Тогда он выглядел жутко. Сразу после случившегося.

- Я не очень следил за этим. По-моему, тогда я был занят на съёмках. Но свечи, если вдруг дело было в них, это всегда пожароопасное дело.

- Никто не знает, в чём было дело.

По возвращении в отель на такси Эдвард предлагает поужинать в ресторане, а потом выйти к освещённой ночной подсветкой башне и съездить к ночному Лувру, но я предпочитаю сделать всё это завтра, в последний вечер. По Эдварду видно, что ему непринципиально, и он с лёгкостью больше никуда бы не выходил до самого отлёта двенадцатого числа, и тем ценнее для меня, что в свободное время он не становится добровольным затворником в номерах отелей на все сто процентов. Непосредственно перед сном я покидаю ванную в пижаме с утеплёнными клетчатыми штанами и розовой майкой, после меня туда идёт Эдвард, мне слышно звуки воды и чистки зубов прежде, чем он возвращается в комнату выглядящим чрезвычайно серьёзным. Я вытягиваюсь в кровати, откладывая крем для рук на тумбочку.

- Белла. Ты же не оставляла кольцо у раковины на целый день, пока нас не было? - Эдвард показывает его мне, когда садится на край постели. - Оно стоит немалых денег, и если оставлять его вот так, то можно запросто лишиться.

- Нет, не оставляла. Оно было у меня на пальце, когда мы вышли днём, и я не стала говорить, что надо бы вернуться в номер и убрать в сейф. Я понимаю, сколько оно может стоить, и никогда бы не бросила его, Эдвард.

- Прости. Зря я всё это сказал.

- Нет. Всё нормально, - если и здесь могут украсть и украли бы, я и сама бы себе не простила. В таком случае - Правда.

На ужин в ресторане в заключительный день в Париже я надеваю платье, что не понадобилось для премьеры, и ужинаем мы уже после прогулки, спускаясь в ресторан к восьми. При нём работает и бар, у стойки которого, в то время как мы едим клафути, появляются Линдси с Самантой. Видимся мы в эти дни нечасто. Если не считать того, что Линдси заходила позавчера, то до того я встречалась с ними лишь в день премьеры три дня назад. Но не похоже, что им нечем заняться, или что они совсем не умеют отдыхать. Они заказывают выпить, обсуждая что-то со смехом, прежде чем разместиться на высоких стульях.

- У них есть семья? У Саманты и Линдси?

- У Саманты да. Её сыну лет восемь-девять. У Линдси детей нет, а об остальном я не в курсе, - я доедаю открытый вишнёвый пирог, оставляя вилку на тарелке, и автоматически, по привычке облизываю губы, прежде чем вытереть их салфеткой. - Если я позову их на полчаса за наш столик, ты будешь против?

- Нет, не буду. Надо поздороваться, ведь мы их видим.



Источник: http://robsten.ru/forum/67-3301-1
Категория: Фанфики по Сумеречной саге "Все люди" | Добавил: vsthem (26.12.2022) | Автор: vsthem
Просмотров: 382 | Комментарии: 2 | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 2
0
1   [Материал]
  Спасибо за главу)

0
2   [Материал]
  lovi06032

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]