Я целую Эдварда Каллена. Точнее, целуюсь с ним. Я не особо умею, хотя прежде думала иначе. Может быть, это всё просто нервы, потому что это Эдвард Каллен, а не кто-то другой и не его герой, но я едва осмеливаюсь прикоснуться, хотя в кадре делала это столько раз, что уже сбилась со счёта. Но теперь в голове слишком много всего. То, что я твердила всем и себе, что просто снимусь в фильме, и это всё. То, что всё происходит наяву, а не по сценарию. То, что я была уверена, что окажусь в подобной ситуации лишь перед камерами, которых сейчас тут нет. И ещё разные вещи и мысли, но очередное движение нежных губ поверх моих, ласковое, но требовательное, словно избавляет меня от сознания совсем. Каллен будто только и ждал, потому что его руки перемещаются, одна с моего локтя, а другая просто в пространстве, пока я не чувствую их на шее и плече соответственно.

Губы Эдварда Каллена такие, как я себе и представляла. Не слишком тонкие, но и не толстые. Влажные и немного прохладные, возможно, потому, что он был на улице какое-то время. Чуть шершавые, но приятно шершавые. Они действуют так, как будто он давно ни с кем не целовался и теперь хочет этого больше всего на свете. Хочет… со мной. Я словно подчиняюсь чему-то порочному и насквозь пропитанному напором и жадностью, когда закрываю глаза, больше неспособная держать их открытыми. Даже ради красивого лица Эдварда Каллена. Здоровый розовый цвет кожи, острые скулы, нос привлекательной формы, чётко очерченные густые брови, нависающие над глазами дугой, и пронзительный бездонный взгляд. Вот в чём я убеждаюсь, впервые видя очертания на столь ничтожно малом расстоянии, прежде чем мои веки смыкаются. Ощущения и эмоции от нежданной близости просто поглощают. Тело оказывается во власти приятного томления, а в сердце одновременно тревожно и чудесно, тогда как Эдвард притягивает меня вплотную к себе, поднимая большими сильными руками. Горячее тепло от них распространяется вверх и вниз по коже, в том числе и под волосы на моей голове. Чувство, которое я ещё никогда не испытывала. Всё это со мной впервые. Такая реакция на кого-то. Джейк и наполовину так на меня не влиял. Но с Эдвардом Калленом всё по-другому. Совсем иначе.

Я непреодолимо обхватываю его туловище ногами, правая рука скользит в волосы мужчины, и я просто больше не могу. Мне нужен воздух. Много воздуха. Эдвард чуть отстраняется в моей кровати. Как мы оказались тут, я осознаю запоздало, но он словно повсюду, несмотря на то, что временно не целует меня. Его левая рука под моей блузкой, ноги соприкасаются с моими ногами в области бёдер и колен, и я уже хочу продолжить. Хочу большего, чем прикосновений, какими бы многообещающими они ни были. Я и так уже испытывала их, а теперь этого недостаточно. Мне хочется чего-то, что останется в сердце навсегда. Я часто дышу, вдыхаю и вновь выдыхаю, и прижимаюсь к Эдварду обратно, чтобы снова почувствовать его всем телом. Он оказывается сверху, как и пару минут назад, и его очевидное желание касаться меня всюду, где только удобно прямо сейчас, придаёт мне смелости вести себя точно так же. А он целует меня ещё. Требовательно, более глубоко, против чего я не возражаю, и с волнующей уверенностью. Я мечтала об этом много лет. И особенно в последние недели. Я почти не верю, когда Эдвард нащупывает первую пуговицу на моей блузке сверху, расстёгивая вещь медленно и вслепую, глядя лишь на меня. Не знаю, о чём его мысли. Они могут быть о многом. Возможно, о том, уверена ли я и не остановлю ли вдруг. Всё дело в том, что это то, что частично на уме у меня, но я не произношу ни слова, и Каллен отодвигается, когда заканчивает с нижней пуговицей, только чтобы скользнуть рукой мимо моего живота прямо к шортам.

У меня перехватывает дыхание, и становится волнительно, потому что я непривычно обнажена, а Эдвард ещё нет, но, даже если бы он и был, ему не о чем беспокоиться и нечего стесняться. С его-то красотой и телом, которому позавидуют многие. А я... Я просто я. Без особых выдающихся данных. Но я не говорю ничего, что может всё испортить и побудить его остановиться. Я только тянусь к майке Эдварда, потому что хочу увидеть его без неё. Он понимает и за долю секунды стягивает её прочь, а потом соприкасается своей обнажённой грудью с моей грудью, всё ещё скованной лифчиком. Разве что бретели немного соскользнули вниз. Каллен смотрит именно на мою грудь, и я нервно сглатываю, потому что ему может не нравиться. Размер или сам лифчик, или что-то ещё во мне. Но, наверное, нравится, ведь даже шорты на нас обоих и нижнее бельё не мешают мне ощутить затвердевший член. Эдвард... он... Он, видимо, хочет меня. Здесь. Сейчас. При свете. Он смотрит так жаждуще, так гипнотизирующе, что я окончательно теряюсь в пространстве и времени и молча соглашаюсь на всё. Дышать, иногда забывать о кислороде и снова совершать вдох, немного ёрзая и натыкаясь рукой на наушники, оставшиеся неприкаянными. Я вспоминаю о ноутбуке рядом, но мысль о нём не задерживается в моей голове надолго. Ведь Эдвард Каллен единовременно стаскивает с меня и шорты, и бельё. Нетерпеливо и быстро. Могу ли и я коснуться его точно так же? Сделать то же самое?

Он дотрагивается до моего подбородка, и я решаюсь. Скользнув руками по широкой и мускулистой спине, чуть влажной на ощупь, тяну шорты вниз, пока Эдвард не перехватывает инициативу, заканчивая с этим за меня. Он становится совсем близко, размещается между моих ног, и хочет он того или нет, хотя, полагаю, хочет, я чувствую трение в движении, которое он совершает. Теперь я теряюсь, куда деть руки. Не уверена, где они должны быть или не должны быть. И что вообще делать потом, если мы... Но правильнее было бы думать иначе. Не о «если», а про «когда». Ведь Эдвард смотрит так, будто намеревается что-то спросить, в его взгляде что-то вопрошающее, но вот он передумывает, и вместо того, чтобы говорить, его губы алчно соприкасаются с моими вновь. Я издаю громкий стон от того, как он прикусывает мою нижнюю губу, прежде чем поцелуй становится неспешным, но властным. По телу словно проходится пламя, когда, чуть сдвинувшись, Эдвард скользит внутрь меня. Я не... Я не ожидала вот прямо сейчас. И невольно или осознанно цепляюсь за его спину. Никаких запретов и сдержанности. Я утрачиваю их. Один за другим. Сначала Эдвард двигается медленно и даже очень. Но потом, опустив мои губы и открыв глаза, что я вижу, потому что не закрыла свои, подаётся назад и проникает обратно фактически грубо. Сразу до конца и быстро. Я чувствую член глубоко внутри себя, нарастающую твёрдость и то, как сильно ладони Каллена стискивают мои бёдра. Его прерывистое, хриплое дыхание становится дополнительным, пусть и ненужным напоминанием, что я не смогу ничего прекратить, находясь словно в ловушке его тела и рук.

Мне дико жарко, кожа вся покрывается испариной, и в какой-то доле моего мозга сама собой вспыхивает мысль, а вдруг ему неприятно. Неприятно, что я так часто дышу и даже не могу совладать с собой. Реагировать на мощные, глубокие и энергичные толчки менее громко. Но я, и правда, бессильна. Чувствовать их вместе с напряжением внизу, которое требует разрядки, знать, что это Эдвард Каллен первый, с кем я занимаюсь сексом при свете, видеть всепроникающий взгляд и ощущать всё столь ярко до появления перед глазами словно тумана... Это слишком для меня. Больше, чем я могу вынести и при этом остаться тихой. Я прикасаюсь ещё, даже не понимая, где именно, просто интуитивно обнимаю ногами, и это становится тем, чего мне недоставало. Тем, чего недоставало нам обоим. Дрожь Эдварда передаётся мне, его взгляд не сходит с меня, и я просто... просто замираю под ним. Обессиленная и словно отсутствующая. Забывшая, где конкретно нахожусь. Его близость и удовольствие, что он испытал со мной, это всё, что я понимаю и хочу осознавать вот прямо сейчас. Мне неведомо, сколько он весит, потому что в интернете этого не найти, но придавливающая меня тяжесть ощущается ещё и приятно. Я двигаю головой и, скользнув глазами в сторону, убеждаюсь, что Эдвард Каллен уткнулся лбом куда-то в подушку рядом с моим левым плечом. Волосы, торчащие в разные стороны на голове, выглядят особенно растрёпанными. Я касалась их? Вот чёрт, совсем не помню. Всё было словно во сне... Но это... реальность. Реальность, в которой я сделала много всего и, быть может, выдала всю глубину своих истинных чувств. Я впустила Эдварда Каллена в свою постель, которая технически не моя, но прямо сейчас она моя, и то, какие звуки я издавала... Господи. Почему он не спешит отстраняться?

- Эдвард, я...

Он двигается, услышав мой голос, но только чтобы прикоснуться, обнять за талию, и я чувствую себя... воском в его руках. Тактильный контакт словно продлевает физическое удовольствие от того, что Эдвард всё ещё во мне. Что же делать? С Джейком всё было по-другому. Мы не занимались сексом при свете, и Джейк, пожалуй, хотел находиться в темноте больше моего, а потом он отодвигался почти сразу, и мне не приходилось говорить что-то, чтобы освободиться от веса его тела. А теперь я хочу и не хочу быть оставленной.

- Нам нужно делать это чаще. Ты хочешь ещё? Минут через десять, - Каллен наконец поднимает голову, и от того, как он призывно подмигивает мне в сопровождении манящей похотливой улыбки, у меня ощутимо заостряются соски. Он выглядит так, будто ему было мало. Или это мне мало, и потому я автоматически думаю то же самое и о нём? - Ладно. Я сейчас.

Эдвард отстраняется от меня и, пока я осознаю, что мы больше не связаны физически, садится на краю кровати около моих ног, подбирая шорты с пола. Трусов нигде не наблюдается, хотя я даже не уверена, что они были, а значит, и остались где-то валяться. Я тоже принимаю сидячее положение и тяну часть одеяла на себя, просто чтобы прикрыться. Когда Каллен встаёт, прежде чем его шорты занимают положенное им место на теле, у меня появляется достаточно времени полюбоваться на его... задницу. Может быть, в этом и есть что-то нездоровое, но я не могу отвернуться. Он поворачивается и видит, что я закрылась по пояс, и один только прищуренный взгляд исподлобья говорит о многом.

- Ну и зачем ты спряталась? Я уже видел почти тебя всю, - вопрошает Каллен тягуче-низким голосом, не сводя с меня взгляда, направленного сверху вниз. - А что не видел, то ещё увижу и уверен, что мне тоже понравится. Как и твоя красивая грудь и ноги, - несколько мгновений он смотрит ниже моего лица, и я вдыхаю несколько раз, чтобы успокоить сердце, но если бы это помогало, люди не пили бы лекарства для снижения пульса, когда тот зашкаливает выше допустимых значений. Моя методика совершенно бессмысленна, и, стягивая влажную из-за... секса блузку, я просто пытаюсь расслабиться и не анализировать тот факт, что теперь на мне только лифчик, а под одеялом я абсолютно голая. Я не очень сведуща в отношениях с противоположным полом, во всей их специфике, но Эдвард Каллен выглядит всё ещё не утратившим интереса. В том смысле, что, утратив его, он, наверное, уже бы ушёл. Но он всё ещё тут. - Тебе что-нибудь подать?

- Халат. Он в ванной.

Эдвард уходит налево и возвращается с моим халатом, рассматривая вещь фактически на ходу. Там есть что рассматривать, и мне становится волнительно. Из-за аппликации в виде лапы мишки на груди и ушей, которыми украшен капюшон.

- Миленький халатик. И, кажется, мягкий.

- Я не сама его покупала. Это родители подарили, - отвечаю я в ожидании, пока Эдвард наконец протянет мне одежду. Но он только-только нащупывает непосредственно бежевые уши и видит ещё и вышитую мордочку. И я уже не уверена, что хочу надевать и носить свой халат вот прямо сейчас. Я люблю его, но в нём я выгляжу по-детски, а я вроде не желаю выглядеть ребёнком в глазах Эдварда Каллена. Но и чего-то более женственного и... сексуального у меня тоже нет.

- Прикольные уши. Не терпится увидеть тебя в капюшоне и посмотреть, - вновь подмигнув и широко улыбнувшись, он всё-таки кладёт халат рядом со мной. - Ты первая в душ. Я пока схожу за тортом.

Только Эдвард выходит, как я натягиваю на себя халат и поднимаюсь с кровати, поправляя одеяло и сразу следом относя ноутбук на небольшой обеденный стол. Рядом с ним и обнаруживаются мои трусики вместе с шортами, и, волнуясь, что Эдвард вот-вот вернётся обратно, я иду в ванную прямо с вещами, хоть конкретно шорты мне и не нужны. Просто так быстрее. Я смотрю в зеркало, пока из душевой лейки стекает прохладная вода. Моё отражение совсем не изменилось, я выгляжу так же, как и часом раньше, но я провела ночь с Эдвардом Калленом. Хотя это пока ещё не стало целой ночью, того, что было, уже достаточно, чтобы думать и пытаться понять, как я... как мы... как нам теперь работать вместе. Так и не оставив этих мыслей, я принимаю душ не дольше обычного и, может быть, даже быстрее. Сквозь шум воды не слышно, вернулся ли уже Эдвард или передумал, поэтому, выходя, я считаю себя готовой ко всему. И к тому, что он сидит на моей кровати или за столом, и к отсутствию Каллена в трейлере. Но при моём появлении Эдвард полулежит поверх одеяла, уткнувшись головой в перегородку в изголовье кровати и согнув правую ногу в колене, а левую вытянув вперёд, и поглощает торт прямо из формы. Хорошо, что ложкой, а не рукой, а то моя первая мысль именно такая. Что он мог бы не утруждать себя поиском столовых приборов, если развалился столь... нескромно, расположив контейнер на своём обнажённом животе.

- Ну привет, халатик. Твой торт на столе, - я вижу ещё две пластиковые формы, поставленные одна поверх другой. - Не знаю, как тебе, но после секса мне зачастую хочется есть. А ты не проголодалась?

- Я не ужинала.

- Совсем?

- Совсем.

Я выдвигаю стул, чтобы сесть, и беру ложку с поверхности стола, открывая крышку верхнего контейнера. Так странно хотеть есть торт, на ночь глядя, но теперь он кажется ещё вкуснее, чем был. Да и Эдвард так аппетитно пережёвывает свою порцию, что это тоже сказывается. Правда, посмотрев на него, я понимаю, что он прекратил и смотрит куда-то прямо перед собой, а после переводит осмысленный взгляд на меня:

- Ты упомянула, что тебе казалось, что я куда-то собираюсь. Ты часто следила за мной?

- Я... случайно. Просто я слышала тебя иногда. Но не специально. Только из-за открытого окна.

- И часто оно у тебя открыто?

- Часто, но я слышала что-то от силы лишь раза три.

Эдвард возвращается к торту, ничего не ответив, так что я тоже начинаю есть, но с непрерывными мыслями о том, о чём может сейчас думать мой... партнёр. Он кажется погружённым в себя. Я видела это неоднократно. Не только на наших съёмках, но и раньше. На закадровых видео или фотографий с других проектов, в фотосессиях для различных изданий и на интервью, когда ему задавали вопрос, а Эдвард слушал, чтобы ничего не упустить. Садясь в кровати спустя несколько мгновений, он вновь смотрит на меня:

- Я знаю лишь о двух. О третьем расскажешь?

- В тот вечер ты говорил со своим отцом.

- Я звоню родным регулярно. В какой именно вечер?

- Когда вы разговаривали о ней. Я никому не сказала. Ты можешь мне верить.

- Я и верю, Белла, - Каллен устремляется к мойке с опустевшим контейнером и ложкой. Включает воду, а потом берёт губку в правую руку, начиная мыть посуду. Сказать, что я удивлена, это не сказать ничего. Я бы скорее предположила, что он оставит всё рядом, нежели позаботится о чистоте. Это доказывает, что я знаю многое или даже почти всё из общедоступной информации, но не то, какой он в быту и в реальной жизни за стенами и окнами своего дома. И также я без понятия, где именно в Лос-Анджелесе этот дом вообще находится. Эдвард Каллен проводит тут больше времени, чем на родине, из-за работы, но, может быть, у него есть и место, где жить, в Великобритании. Или он просто останавливается у родителей, и ему этого достаточно.

- Ты меня едва знаешь. И вообще пару недель назад ты хотел, чтобы меня тут не было. Может, хочешь и сейчас, просто изменил тактику.

- У меня нет никакой тактики, Белла, - нахмурившись вплоть до того, что брови сдвигаются ниже к глазам, отвечает Каллен, и губку в его руках вскоре сменяет кухонное полотенце. - Что ты вообще имеешь в виду?

- Уверена, ты и сам понимаешь. Ты затащил меня в постель.

Мы неотрывно смотрим друг на друга. Эдвард тщательно вытирает контейнер со всех сторон, и внутри, и снаружи. Может быть, даже слишком тщательно. На лице Каллена сменяется множество выражений. Он выглядит задумчивым, сосредоточенным и одновременно милым в том, как водит полотенцем, пока его губы не изгибаются в обезоруживающей улыбке, от которой перехватывает дыхание, и становится жарко внутри.

- Ты и не возражала, Белла, - напоминает он вкрадчивым голосом. - Мы оба этого хотели, и думаю, одинаково сильно. Разве не так всё было? Я вот помню, что ты поцеловала меня первой, да и потом не уступала мне в прикосновениях и во всём остальном.

Эдвард скользит дерзким взглядом по моему телу, прежде чем подсесть ко мне за стол, расслабленно откинувшись на спинку стула. Теперь мы вновь близко к друг другу, и, пошевелившись, я задеваю своей правой ногой ногу Каллена, вытянутую вперёд под столом. Непонятно, правую или левую, но это и неважно, ведь они обе у него одинаково длинные. Разумеется, длинные, учитывая рост больше ста восьмидесяти сантиметров. Разница между нами сантиметров двенадцать, не меньше.

- Ну?

- Что ну?

- Ты помнишь всё точно так же или иначе?

- Так же, - порядком смутившись, отвечаю я под пристально-вопрошающим взглядом. - Но до того ты говорил разные обидные вещи, а теперь сидишь здесь, только что помыв посуду, и ведёшь себя так, словно мы пара. Хотя ещё пару дней назад ты был с... другой.

- Говорил, Белла, и да, был, но не так, как ты себе представляешь. Жизель... она просто находилась в моём трейлере. Ничего больше. Я уже давно не думал о ней в этом смысле. Но, когда она оказалась здесь вот так, без предупреждения, я почувствовал себя словно растерянным. Вообще-то мне не сильно хочется говорить именно о ней. Но что касается нас, то я сожалею о своей грубости. О том, что так ругался много раз. Порой я позволяю эмоциям одерживать верх, а потом злюсь на себя самого. Я готов загладить вину любым способом, что ты предложишь. Есть идеи?

- Есть одна.

- Так давай, я весь во внимании.

- Я хотела бы, чтобы мы репетировали. Иногда. Не каждую сцену, конечно, но некоторые, - я говорю, не задумываясь. Это первое, что приходит на ум. Точнее, это, вероятно, так и сидело во мне с тех самых пор, когда Эдвард отказал мне. Я бы не стала больше просить, но теперь, когда он сам, так сказать, развязал мне руки, было бы странно не попытаться ещё раз. Он улыбается и смеётся, одновременно с чем во внешних уголках его глаз расползается паутинка мимических морщин. И смеётся довольно громко, но главным образом заразительно. Будто я рассказала анекдот. Но вот смех становится тише, пока не остаётся лишь улыбка, добродушно-ироничная и как обычно подкупающая.

- Ну ты даёшь. Я ожидал чего угодно от просьбы снова угостить пивом и до желания дорогого подарка вроде колье или платья от какого-нибудь модного дома, но только не этого.

- Нет, я не хочу так, - я действительно не хочу заказывать подарки. И дело не в Каллене. Просто я никогда не хотела и не хочу получать то, о чём уже знаю, потому что сама же и выбрала, а мне потом это купили и преподнесли в нужный день. - А ты упомянул любой способ. Или ты уже собираешься забрать свои слова обратно?

- Вообще-то это может быть интересно. Поэтому нет, не собираюсь. Но полагаю, мы согласимся в том, что сейчас уже поздно, чтобы начинать. Во сколько ты обычно ложишься?

- Около полуночи. Бывает, что и чуть раньше. В половину двенадцатого.

- Ну, тогда давай будем ложиться.

- Что?

- Предлагаю начать готовиться ко сну, - повторяет Каллен, как будто так и надо, добавляя уточняюще и с нажимом. - Я бы хотел остаться на ночь здесь, с тобой.

- И я бы хотела, чтобы ты остался, Эдвард, - конечно, я тоже хочу. Как можно этого не хотеть? Как представлю, что он обнимает меня или просто ложится рядом, тёплый и частично мягкий, а частично твёрдый, и мы проводим много часов бок о бок... Это просто мечта, не иначе. Которая может стать реальностью. - Но вдруг кто увидит, как утром ты выходишь от меня? Я не готова к разговорам за спиной и повышенному вниманию со стороны людей здесь. Ты ведь понимаешь, каково это.

- Понимаю. Однако я понимаю ещё и то, что есть вещи, которые невозможно держать втайне вечно. Но, если ты хочешь, я заведу будильник и уйду в начале восьмого. Так лучше?

- Да, - я киваю, чувствуя спокойствие и приятное удивление, что мы столь быстро пришли к компромиссу. Я не ожидала и вообще не была уверена в правильности всего этого разговора, хоть и заговорила о том, что вызывает у меня беспокойство. - И спасибо.

- Ты ложись, Белла. Я ещё схожу в душ.

Эдвард скрывается в ванной, а я споласкиваю опустевший контейнер и убираю нетронутый кусок торта в холодильник. После окончательного наведения порядка я переодеваюсь в единственную имеющуюся у меня тут пижаму, единый комплект из хлопковых шортиков и майки на бретелях, прежде чем забраться в кровать и разместиться вплотную к стене. В обычной ситуации я легла бы посередине, как и в предшествующие этому дню недели, но сегодняшний вечер далёк от обычного. Во всех отношениях. До него я не ужинала тортом в нарушение всех правил и графиков питания, не чувствовала Эдварда Каллена в себе и на себе и вообще старалась не думать о нас лишний раз, и уж тем более не находилась в кровати, слушая, как он моется. Ладно, фактически я слышу только шум льющейся воды, но и так понятно, что Эдвард прикасается к себе, весь мокрый и окружённый паром. Я бы уже заснула, но эти мысли не оставляют меня в покое, и я так и лежу во мраке, потому что погасила свет за исключением ночника на столе, пока дверь ванной не открывается, являя моему взору Эдварда в полотенце вокруг пояса. Это всё так волнительно, что у меня поджимаются пальцы на ногах, и я раздумываю, а не притвориться ли попросту спящей. Но какой от этого толк, если я наверняка выдам себя, как только Эдвард присоединится ко мне в кровати? Выдам дыханием или ещё как-то, не знаю, как, да это и неважно. Я так и смотрю в сторону двери ванной комнаты, когда Каллен на время скрывается внутри, исчезая из моего поля зрения, прежде чем появиться обратно уже без полотенца, но в трусах и с шортами в правой руке, которые впоследствии он отбрасывает на стул уже после выключения света. Становится окончательно темно, ведь по пути к кровати Эдвард переводит тумблер ночника в выключенное состояние, и всё это в полной тишине. Хотя я уверена, что он знает о моём продолжающемся бодрствовании. То, как он прикасается, оказавшись под одеялом, невозможно трактовать никак иначе. И ещё он заговаривает со мной. Вряд ли бы он разговаривал сам с собой. Хотя возможно, конечно, всякое.

- От тебя приятно пахнет, - он поглаживает мой живот по кругу прямо под майкой. Я предполагала или надеялась, что мы просто ляжем рядом друг с другом, чтобы спать, учитывая, как рано нам вставать, но теперь эти мысли кажутся такими наивными, что стыдно. Или смешно. Не уверена, как скоро удастся заснуть бок о бок рядом с Эдвардом Калленом просто из-за того, что это он. Да ещё и столь близко.

- Ну, спасибо, наверное.

- Прозвучало коряво, знаю, и не то чтобы ты пахла не очень прежде, но мне действительно нравится запах твоего геля для душа. Или это мыло.

- Мыло. И от тебя тоже пахнет им.

- Я не виноват. Оно лежало на самом видном месте. Знаешь, прямо в душевой кабине.

- Я как-то не думала, что у меня будут... гости, - глупо говорю я, но в качестве ответа столь же скоро на ум больше ничего не приходит. - И что они... что он пойдёт в мой душ.

- Но зато теперь, стало бы, от меня тоже хорошо пахнет, и, говоря о чистоте, я не представляю угрозы для твоего здоровья. Я проверялся не так давно, и с тех пор у меня никого не было. Разве что тебе... то есть нам нужно не забеременеть.

Пока я только начинаю соображать, о чём речь, Каллен уже договаривает, причём его голос становится всё тише с каждым новым словом, и в волнении я провожу языком по губам, потому что у меня и в мыслях не было, что у нас случится такой разговор. Наверное, я должна была подумать, но я не думала. Несмотря на осознание того, что в некотором смысле наш секс был... незащищённым. В плане инфекций и заболеваний, а не из-за вероятности залететь. От последнего я относительно застрахована. Но это не делает разговор проще. Ничуть. Хорошо ещё, что тут темно.

- Ты можешь не беспокоиться. Дома я встречалась с одним парнем и пила таблетки, и всё так и осталось. Мы можем вернуться к тому, что мы собирались спать? Но я тоже... здорова.

- Хорошо, - Эдвард прикасается своей ногой к моей ступне. - А дома это где?

- В Сиэтле. Я оттуда.

- А тот парень?

- Остался жить там. Я не с ним приехала. Итак, как мы... как ты спишь? Я имею в виду... На боку или на спине? Как нам лучше тут поместиться?

- А как тебе удобнее спать?

- Предпочитаю на правом боку.

- Ну тогда поворачивайся к стене, и я тоже повернусь. И спокойной ночи, Белла.

- Спокойной ночи.

Я ощущаю, как Эдвард вытаскивает руку из-под моей майки, только чтобы дать мне возможность сменить положение тела, потому что потом ладонь вновь оказывается у меня на животе, разве что поверх ткани. Боже, и на что я только согласилась? Чувствовать грудь Эдварда за спиной и остальные части его тела, пусть и не все, вряд ли поспособствует быстрому засыпанию. Я снова шевелюсь, хотя уже считала, что улеглась, и засовываю обе руки под подушку, чтобы не коснуться Каллена. Его прикосновение под одеялом и так как бы мешает. И дыхание тоже. Как и ноги, соприкасающиеся с моими лодыжками. Даже когда дыхание становится тише, я так и лежу без сна ещё словно вечность, думая, означает ли это, что он заснул или просто стал дышать тише. Но всё-таки я тоже засыпаю, хотя не на всю ночь. Я часто просыпаюсь, по ощущениям каждые полтора-два часа, будто тело противится делить кровать ещё с кем-то, но, скорее всего, мне попросту непривычно жарко. Жарче, чем просто из-за отсутствия кондиционера. Я словно в печке. Левая рука Эдварда сминает мне майку, правая находится у меня над головой, почти упираясь в стену трейлера, и, привыкнув к скудному освещению, я поворачиваюсь лицом к Каллену. Он спит. Само спокойствие и безмятежность. И даже не шевелится от того, что это сделала я. В каком-то смысле я завидую ему, что он способен спать рядом со мной без невроза и частых пробуждений, присущих мне. Я снова двигаюсь, возвращаюсь в прежнее положение и закрываю глаза, стараясь заснуть. Мне, вероятно, удаётся. Если меня будит сигнал телефона. Настойчивый и довольно громкий. Неужели уже начало восьмого? Я ещё хочу спать. Будто совсем не смыкала глаз. Будильник звонит совсем недолго. Что-то пробормотав себе под нос, Эдвард отодвигается, и через секунду становится так же тихо, как и было, а его тело вновь вступает в соприкосновение с моим.

- Доброе утро, - шепчет он, вдыхая, - ты стала ещё теплее, чем вечером. Повернёшься ко мне?

Я поворачиваюсь, и Эдвард Каллен обнимает меня, направив левую руку к моей спине, а правую к лицу. Я тру глаза, потому что не могу основательно разлепить их, игнорируя то, что со стороны это, наверное, чёрт знает что. Становится лучше, они уже слипаются гораздо меньше, и теперь я в состоянии смотреть на Эдварда более-менее нормально.

- Сколько времени?

- 7:09. Было, когда я выключил будильник. Сейчас, может быть, уже 7:11. Есть одна вещь, которая поможет быстрее прийти в себя.

- Да, знаю, кофе.

- И он тоже, но я имел в виду другое, - и Эдвард подминает меня под себя, а уже через секунду его губы касаются моих, язык врывается внутрь, и я позволяю всё, потому что не особо соображаю. Точнее, совсем не соображаю. Но настойчивое движение рта, руки, блуждающие по телу, одна из которых запрокидывает мою ногу на бедро Каллена, и то, как он твердеет между нами... клянусь, всё это заставляет меня проснуться быстрее всякого кофе. Я дотрагиваюсь до спины Эдварда у основания позвоночника и ниже, намереваясь или обдумывая раздеть, но, пока я всё жду и жду чего-то, Эдвард убирает мои руки и шепчет: - Не это. Не люблю заниматься сексом наспех.

- Не заметила этого вчера.

- Быстро и наспех не совсем одинаковые вещи. Я никуда не торопился вчера. Просто не мог действовать сильно медленно. Тебе ведь было хорошо со мной? Не больно?

- Не больно, нет. Мне особо не с кем сравнивать, но ты был... замечательным.

Теперь, после этой ночи и после всего, что мы делали друг с другом и как касались, я совсем не представляю себя с другими мужчинами. Когда я встречалась с Джейком и жила на огромном расстоянии от всех локаций, где протекает жизнь Эдварда Каллена, или где ему доводилось сниматься, как мужчина, он казался мне во многом эфемерным. Живущим словно в другой вселенной, в которой я никогда не смогу оказаться и стать в ней своим человеком подобно всем другим звёздам. Они-то в значительной степени без понятия о частной жизни коллег по цеху, все эти люди не дружат друг с другом, но, встречаясь на церемониях вручения различных наград за достижения в области кино, ведут себя, как настоящие друзья, будто постоянно поддерживают связь хотя бы по телефону. Так вот, я не особо думала, каково будет переступить через невидимую взгляду линию хотя бы в плане общения ради одной на двоих задачи. А теперь, когда Эдвард... когда мы и вовсе зашли намного дальше профессионального взаимодействия, я вообще больше никогда не смогу вернуться к тому чувству эфемерности, которую испытывала до первой встречи на пробах.

- Да и ты была очень хороша. Мне понравилось, как ты целуешься и делаешь всё остальное. Поужинаем где-нибудь после съёмок?

Озадаченная всем происходящим, я веду себя так, словно у меня есть время ещё поспать. Притягиваю одеяло, просто чтобы было, одновременно ощущая и наблюдая, как Эдвард садится на краю кровати и берёт телефона с пола. Не совсем разумно, ведь кто-то из нас мог бы и наступить, но, может быть, сотовый лежал не прямо под ногами, а скорее под кроватью.

- Имеешь в виду ужин в ресторане?

- Ну да. Ты, я и вкусная еда. Позвоню кому надо, и нам забронируют столик.

- А кому надо, это кому-то, кто занимается такими вещами для тебя?

- Сара знает своё дело. Ты любишь суши? - просто говорит он, вставая и одеваясь. Я смотрю за его движениями, руками, которые поднимаются вверх, чтобы быть просунутыми в рукава майки, и сокращениями мышц на животе именно в этот момент.

- Да, но вдруг там будут... люди?

- Конечно, будут. Другие люди, которые тоже пришли поесть. Или ты о людях с камерами? - Эдвард вновь садится рядом. Уже в шортах, которые надел сначала и только потом приступил к майке. Его левая рука дотягивается до моей правой руки в нежном прикосновении, хотя от него исходит в том числе и интимность. - Послушай, нас уже видели, и, когда мы куда-нибудь пойдём, это случится снова. Не сегодня, так потом. И это будет повторяться. Я никогда намеренно не прятался. Ни сам по себе, ни с кем-то. Если у меня дела, или я просто хочу куда-то пойти, то я выхожу из дома и иду. Я не думаю о том, что встречу где-то папарацци, и о возвращении в таком случае обратно. Я просто стараюсь провести время хорошо, даже если они где-то рядом.

- Хорошо.

- Хорошо?

- Да, я пойду с тобой куда угодно.

- Значит, решено, - Эдвард лучезарно улыбается, - ну я пошёл. Увидимся у гримёров.

Эдвард подходит к окнам и приподнимает одну из полосок горизонтальных жалюзи, прежде чем опустить. Видимо, снаружи никого нет, потому что он выходит на улицу, отперев мою дверь. Я откидываюсь на спину с шумным вдохом. Ещё нет и восьми часов, а это утро уже самое насыщенное в моей жизни за последние года два. Это можно сравнить разве что с суетой в день школьного выпускного. Хочется лежать и никуда не идти, чтобы всё обдумать, но я встаю, потому что нужно умыться, одеться и быть вовремя. Только я не совсем уверена, что мне надеть. И всё из-за предположительно свидания, которое ждёт меня вечером. Или это не свидание? Но мне меньше всего хочется разнервничаться из-за одежды, которой у меня с собой не особо много даже на съёмной квартире. Я выбираю тёмные брюки и однотонную голубую рубашку. Всё прочее в шкафу либо выглядит неподходящим, либо является немного мятым. Меня бы не смущало надеть вещи со складками внутри своего трейлера и при Эдварде Каллене, вероятно, тоже, но только если бы мы были исключительно вдвоём. В ресторане же мы точно не будем одни. А если там окажется кто-то, кого Эдвард знает лично, последнее, чего мне хочется, это чтобы о нём стали думать хуже из-за моего внешнего вида. Хотя вряд ли при нём меня действительно кто-то заметит и заинтересуется, кто я такая.

В нужное время мы встречаемся у двери трейлера-гримёрной, и Эдвард открывает дверь передо мной, пропуская меня вперёд. Его рука прикасается к моей спине, отчего я вздрагиваю от неожиданности, но ладонь исчезает с тела слишком быстро. Как раз вовремя, потому что нас замечают Андреа и Джули, наши визажисты. Я сажусь на стул с именем своей героини на спинке, а Эдвард на тот, где написано «Ричард», и принимается проверять телефон. Наверное, накопились вопросы, которые необходимо решить, или сообщения. Или просто хочет написать Саре. Я только-только располагаюсь удобнее, когда входит Лоуренс и, здороваясь сразу со всеми, останавливается около Эдварда, вынуждая того временно забыть о телефоне.

- Как ты после вчерашнего? Голова не болит?

- А должна болеть?

- При похмелье такое бывает. Гулял допоздна, выпил с девушкой, День рождения всё-таки.

Хмурясь, Эдвард смотрит на меня, но Андреа аккуратно разворачивает моё лицо за подбородок. Мне приходится довольствоваться тем, чтобы слушать и при этом стараться не улыбаться.

- Я не пил ничего крепче шампанского. Да и то это было днём. Прошли уже почти сутки, Френсис. У меня ничего не болит, - словно высказывает Эдвард, - и я стопроцентно готов работать.

- А ты, Белла? Как твои дела сегодня?

- Хорошо. Я тоже готова.

- Тогда я не буду тут мешаться, я просто хотел убедиться, что мои актёры в порядке, и, Эдвард, нам с тобой надо будет поговорить. Между дублями. Увидимся в квартире.

Андреа продолжает наносить мне грим и макияж для первой на сегодня сцены. Обычно это сказывается расслабляюще, и я могу почти ни о чём не думать, но это уже второе утро, когда всё иначе. Сначала так было из-за присутствия Жизель, а теперь потому, что Эдварду предстоит разговор, при котором Лоуренсу не нужна огласка. Пару дней назад он просил меня дистанцироваться от Эдварда ради собственного блага. Может быть, сейчас, проведя с нами всего лишь несколько минут, Лоуренс увидел в нас что-то, что показало ему, что я пропустила всё мимо ушей, и потому решил зайти с другой стороны? Тут Эдвард касается моей ноги, и я смотрю на него, пользуясь тем, что Андреа отвернулась к столику, чтобы найти что-то конкретное среди косметики. Эдвард в свою очередь смотрит на меня невинно, да и его рука уже на расстоянии от меня. И что тогда это было?

- Ты чего?

- Просто у тебя соринка на брюках. Но я её уже убрал. Теперь она где-то на полу.

- Соринка, значит?

- Ну да. Маленькая, но заметная.

Я улыбаюсь, покачивая головой и понимая, что на самом деле это, вероятно, фикция. Андреа поворачивается обратно, и мне приходится закрыть глаза, как только она просит. Но я и так чувствую взгляд Эдварда. Какое-то время, пока с ним не заканчивают, потому что он встаёт и касается моего левого плеча. Хотя раньше такого в качестве привлечения внимания никогда не происходило. Я думаю, что, наверное, стоит поговорить об этом. О чём-то вроде того, что все всё поймут, если мы будем вести себя сильно иначе, как раньше. Вся съёмочная группа без исключения. Человек за человеком.

- Я пойду собираться дальше. Спасибо, Джули. Ещё увидимся сегодня.

- Как и всегда, Эдвард.

Я остаюсь одна в обществе двух гримёров, даже не имея возможности оглянуться, потому что на мои веки ещё наносят тени. Трудно доверять полностью, когда ты не видишь себя в зеркало по ходу дела, но, с другой стороны, меня ещё никогда не расстраивал конечный результат. Независимо от того, героиню в каком возрасте я должна была изображать в той или иной сцене. Мередит, которой двадцать два-двадцать три, или Мередит на пару лет старше. Сегодня моей Мередит двадцать три, и я выгляжу значительно лучше, чем когда только встала. Я не обманываюсь и понимаю, что всё это заслуга красивого макияжа. Он не только подчеркнул достоинства, придав глазам выразительности, но и скрыл следы недосыпа. Я благодарю Андреа перед уходом и иду одеваться.

- Доброе утро, Анжела.

- Доброе утро, Белла.

- Как твои дела?

- Хорошо. И даже очень. Мой парень сделал мне вчера предложение.

- О. Это прекрасная новость. Я тебя поздравляю. Можно... можно посмотреть на кольцо?

- Да-да. Оно скромное, но я такое и хотела. Ничего дорогого.

Анжела поднимает левую руку, и я смотрю на красивый золотой ободок с рисунком в виде линий и единственной вставкой в виде небольшого блестящего камня округлой формы. И правда, скромно. Но со вкусом. На мой взгляд, вполне подходит Анжеле.

- Красивое. Я рада за вас. Свадьба это замечательно.

- Спасибо большое, Белла. Хотя мы немного отвлеклись. Твоё платье уже висит в примерочной.

- Хорошо. А Эдвард ещё не приходил?

- Он был, но уже переоделся и ушёл. Ты его немного не застала. Хоть он и не в моём вкусе, он выглядит так горячо сегодня. Впрочем, ты и сама увидишь.

И я вижу, когда, едва закончив переодеваться в своё тёмно-синее платье, слышу звук открывающейся в трейлере двери. Кто-то пришёл, только этот кто-то ничего не говорит, а просто закрывает дверь. На выходе из примерочной я расправляю сетчатые рукава, хотя гораздо больше них меня беспокоят туфли на довольном высоком каблуке. Я разнашивала их вечерами в своём трейлере, если была не слишком уставшей, просто двигалась туда-сюда, чтобы научиться ходить, а точнее, вспомнить, как это делается. Лично в моём шкафу сплошь обувь на плоской подошве, а на тонком каблуке я последний раз была на выпускном. Даже в той сцене, когда Эдвард разозлился на меня из-за импровизации, Мередит вошла в квартиру в низких туфлях на квадратном каблуке, и потому сейчас я чувствую себя, как на ходулях.

- Я всё ещё не уверена во всём этом, Анжела.

- Тогда хорошо, что по сценарию тебе нужно лишь покинуть лифт и войти в квартиру, - комментирует Эдвард, расположившийся по центру дивана, поднимая взгляд на меня. - Анжеле кто-то позвонил, и она отлучилась. И я очень рад, иначе не смог бы сказать, как соблазнительно ты выглядишь.

Разве я могла себе представить, что однажды Эдвард Каллен скажет такое обо мне? Да ни разу. Нет, нет и ещё раз нет. Он, и правда, думает так?

- Да и ты очень даже ничего, - Анжела была права, Эдвард нереально красив. В брюках, приближенных по тону к моему платью, в белой рубашке и с узким галстуком, который так и хочется поправить. Казалось бы, чему тут удивляться, ведь я уже давно считаю Эдварда красивым, но тогда он во многом был лишь фотографией на экране компьютера. А теперь всё наяву и реально, и, даже оставаясь на некотором расстоянии, я вся словно загипнотизирована пронизывающим до глубины души взглядом, выразительным голосом и тем, как Эдвард разговаривает и ведёт себя со мной со вчерашнего вечера.

- И только? А я-то думал, что ты скажешь, что я охренительный. В интернете часто обо мне так пишут. Шучу. Не про интернет, а о своих мыслях. Я так не думаю. Кстати, тот кофе на столе твой. Зашёл к себе за нормальным бокалом и добавил молоко в автоматный кофе. Вроде теперь он получше. Я пробовал. Не из этого бокала. Немного перелил в стаканчик.

Я аккуратно ступаю к столу и обхватываю ручку большого бежевого бокала с коричневыми вкраплениями. От жидкости исходит пар, а пахнет ароматнее обычного. Я подношу бокал ко рту, делая первый осторожный глоток. Но кофе уже как раз комфортной температуры. Что-то среднее между тёплым и обжигающим. И на вкус действительно лучше, чем было. Я тоже могла бы добавлять молоко, если бы выбиралась со студии в личных целях, а возвращалась хоть с какими-то продуктами. Но я уже давно не покидала периметр не ради работы.

- На самом деле лучше. Намного. Спасибо. Можем поговорить о правилах, пока мы одни?

- О правилах? И что за правила такие?

- Не то чтобы о правилах, но я не совсем готова к публичным прикосновениям тут и там. Ну, к публичным выражениям... чувств. Как у тебя было тем утром с Жизель.

- Ладно. Я искренне постараюсь держать свои руки при себе, когда кто-то видит, но в другое время тебе, если что, придётся меня понять, - на удивление, он относится к моим словам вполне нормально. Я немного в шоке. Вроде как. - Кстати, я связался с Сарой, и она уже забронировала нам столик на вечер.

- Хорошо. Как ты думаешь, о чём с тобой собирается поговорить Лоуренс?

- Я расскажу, если будет о чём рассказывать, Белла, - отвечает Эдвард, водружая одну ногу на другую, но лишь на мгновение, будто вспоминая, что может помять брюки, и ставит её обратно на пол. Чёрные ботинки блестят просто невероятно. В фильмах не особо часто показывают ноги персонажей и в частности мужских героев, так что меня в некотором роде поражает, что обувь выглядит так, как будто Эдвард собрался на какое-нибудь мероприятие, где его ноги точно не останутся незамеченными.

Я ещё пью по возвращении Анжелы с улицы в трейлер. Потому что смакую напиток, отказываясь поглотить его за несколько быстрых глотков. Анжела извиняется за уход, но мы оба почти синхронно говорим, что всё в порядке. Она советует мне не думать о высоте каблуков и мысленно переключиться на что-то другое, и хоть я и не уверена, что смогу применить совет на практике, в любом случае благодарю за него. Выходя на свежий воздух, мы не прощаемся с Анжелой, потому что сегодня встретимся с ней ещё не раз. В зависимости от количества сцен, которые удастся снять.

- Наверное, в этом году она выйдет замуж, - говорю я, держа опустевший бокал за его верхнюю часть. - Её парень сделал предложение.

- Да, я заметил кольцо, но она со мной не поделилась, в отличие от тебя, так что я не стал говорить что-либо.

- Пожалуй, это тактично. Куда мне деть твой бокал?

- Просто возьмём его с собой.

Прежде, чем сесть в машину, я замечаю, как к нам приближается та самая светловолосая девушка. И снова в её руках крафтовый пакет. Эдвард подходит и забирает его, что-то говоря, судя по шевелению губ. Он идёт обратно уже через несколько мгновений и одновременно поправляет солнечные очки.

- Я думал, ты уже в автомобиле. Добыл нам завтрак. Круассаны. Не знаю, что ты обычно ешь по утрам.

- Ну, вместе с ужином я заказываю и какой-нибудь пирог и вот его и ем наутро. Но вчера я пропустила ужин, так что сегодня моим завтраком был твой кофе. И всё равно я иногда слишком нервничаю, чтобы есть.

Хмурясь, Эдвард открывает мне дверь левой рукой. Я понимаю и сажусь, но закрываю её сама, несмотря на видимое неудовольствие Эдварда. Вторая дверь открывается и после тоже хлопает, когда он присоединяется ко мне на заднем сидении, тут же раскрывая пакет и протягивая круассан. Я беру выпечку пальцами, неспособная отказаться от проявляемой заботы. И к тому же, если не считать торта, я не ела уже много часов, а обеденный перерыв ещё не скоро.

- Ну как? Вкусно? Это миндальный, а есть ещё шоколадный. Будешь его потом?

- Да, очень вкусно, и да, я буду.

- Хорошо. Потому что пропускать приёмы пищи неправильно. Это негативно сказывается на организме. Хотя я тоже не всегда забочусь о себе. Если так подумать, то есть на ходу, или пока тебя куда-то везут, тоже не слишком правильно. Но что делать.

Пока мы едем, пакет становится пустым, и Эдвард просто комкает его, зажав между ногами. Странно видеть, что он не швырнул его просто на коврик. Это как бы... мило. Невероятно мило. Не уверена, что Джейк поступил бы так же. Он казался мне довольно неряшливым. Сейчас не знаю. Я смотрю на Эдварда ещё немного, а потом погружаюсь в сценарий, повторяя реплики и формулируя план действий в своей голове. Как идти, куда смотреть в тот или иной момент, как не выглядеть неуклюжей на каблуках и как красиво их снять, и что сделать, чтобы остаться Мередит, а личную жизнь оставить за порогом. У меня остаётся всё меньше времени для обдумывания, когда Эдвард вдруг касается моей левой руки, сомкнутой вокруг кипы листов. Я просто поворачиваю голову к нему, словно тут и нет ни водителя, ни ассистентки, и Эдвард говорит:

- Расслабься, Белла. Всё будет хорошо. Как и всегда, - он никогда прежде этого не говорил. Но я фокусируюсь на другом. На том, что он это сказал, а не на причине, почему именно сейчас.

- Да, хорошо, я постараюсь.

Примерно минут сорок спустя по окончании всех приготовлений к съёмке я поднимаюсь по лестнице вместо лифта. Так, подумав, решил Лоуренс. Захотел обойти ситуацию, что в лифт вместе со мной может войти кто-то из жильцов, живущих выше, или что некто будет ехать, наоборот, вниз, и мне придётся ждать. Но я преодолеваю всего полтора пролёта, не больше. Я репетирую движение вверх и прямо, пока персонал заканчивает с настройкой камеры и прочего оборудования. И пью воду, потому что после круассанов хочется пить. Хорошо, что лишь пить, а не наоборот. Было бы не совсем ко времени отвлекаться на личные потребности так скоро после приезда.

Я вхожу в квартиру, опустив взгляд к ногам и располагая сумку на ремешке на пуфике близ двери. Между вариантами прислониться или вытащить ноги из туфель, ни на что не опираясь, я отдаю предпочтение второму. Всё проходит нормально. Лучше, чем я ожидала. Иначе Френсис бы уже наверняка меня прервал и попросил начать заново. Но этого не происходит, и я немного расслабляюсь. Ведь дальше должно быть проще. Я верю в это.

- Ричард, я дома. Ты здесь?

- Да, извини, - Эдвард появляется из-за угла. - Хотел дописать предложение, пока мысль не ушла.

- Всё нормально. Удалось?

- Ещё как. Ну а что у тебя на работе?

Я мою руки и так же, как и несколько недель назад, вижу Эдварда в отражении зеркала. Это немного сбивает с толку, чего не было тогда, но совсем чуть-чуть, и для надёжности я проговариваю про себя, что это всё ещё Эдвард. Эдвард, работать с которым не должно стать сложнее только потому, что мы провели ночь вместе. Мысль оформляется в моей голове, отчего странного кома, который только начал подступать к горлу, как не бывало. И, вдохнув, я чувствую, что могу продолжить.

- Всё хорошо. Только устала. И не хочу сегодня готовить. Ты ел что-нибудь, пока был тут без меня?

- Да, и ещё осталось, - мы входим на кухню, где я смотрю на стол, на котором разложены две индивидуальные салфетки, и стоит ваза с композицией из искусственных цветов. Пространство красиво преобразили для съёмок, развесив полотенца для рук и расположив повсюду различные кухонные принадлежности, чтобы всё выглядело так, как в реальной жизни. К настоящему времени я начинаю думать, что владельцы квартиры, видимо, не живут тут, а просто извлекают доход из своей жилищной площади, или же вывезли отсюда максимально возможное количество ценных вещей. Настолько тут всё выглядит пустым и лишённым жизни. На кухне только и были столовые приборы в ящике да та кофеварка, которая теперь куда-то подевалась. - Я приготовил макароны в сырном соусе и сделал к ним салат. Точнее, соус сейчас отдельно, а макароны отдельно, но я всё подогрею и смешаю, как только скажешь.

Эдвард подходит и, разворачивая меня лицом к себе, столь ласково опускает руки мне на плечи, что я словно робею перед ним и перед съёмочной группой. Потому что теперь это словно мы, именно мы, и, когда Лоуренс будет пересматривать материал, он может убедиться, что всё заходит только дальше. Может быть, он увидит что-то и в Эдварде. Только я особо ничего не могу поделать. Эдвард смотрит в мои глаза и моргает.

- Ты ведь не боишься, что я тебя отравлю? Ведь нет? Знаю, по сравнению с тобой я мало что умею, и макароны с сыром это, наверное, верх моего кулинарного мастерства, но я сохранил себе в закладки ещё несколько рецептов. Если найду общий язык с духовкой, то стану лучше, честное слово, Мередит.

Не моё имя позволяет мне осознать с новой силой, для чего именно я сейчас здесь, и что нужно делать и говорить дальше. Я прикасаюсь к Эдварду, но не чрезмерно. Скорее едва-едва. Хотя с удовольствием направила бы руки дальше, на спину и вверх по ней. Просто это уже будет не Мередит. Я чувствую так и вновь наполняюсь своей героиней.

- Ричард?

- Да, Мередит?

- Переезжай ко мне.

- Ты... - брови Эдварда словно подскакивают, когда он изображает удивление, а его руки при этом двигаются по моим сетчатым рукавам до сгиба локтя. - Ух ты. Ты шутишь или..? Нет, ты серьёзно.

- Да, серьёзно.

- Мы никогда не говорили об этом.

- Но говорим сейчас. Мы вместе уже два с половиной года, и ты часто остаёшься на ночь. Почему бы не попробовать жить вместе? Я пойму, если ты не хочешь или не готов.

- Я хочу, Мередит.

Эдвард привлекает меня к себе и соприкасается своим лбом с моим. Тёплое дыхание вновь и вновь овевает мои губы, отчего я так сильно, так невероятно сильно хочу поцеловать Эдварда, но обязана просто смотреть на него. Он едва заметно кивает, будто давая понять, что всё в порядке, и что он знает, каково мне сейчас. И, возможно, только благодаря ощущению небывалого единства, нового во всех отношениях, я заканчиваю со сценой точно в соответствии со сценарием.