- Именно поэтому было бы лучше пойти мне пешком.

Эдвард возвращается в комнату, посетив туалет, около двух часов ночи. Я проснулась незадолго до того, как он зашевелился и, встав, направился в ванную, но дотянулась до сотового посмотреть время лишь мгновение назад. Всего два часа ночи, а спать не спится.

- К чему говорить об этом сейчас? - залезая обратно в кровать, шепчет Эдвард. - Я же сказал, это неважно. Это просто фото, и целую я тебя в щёку. Это не подтверждение, что ты моя девушка. Друзья тоже могут целовать друг друга так. Пусть люди пишут и думают, что хотят.

- Ты почти весь вечер звонил разным людям, о которых я ничего не знаю. Ты это им сказал? Что я только подруга?

- Тебе и нет смысла знать про них, Белла, но в своё время я вас познакомлю, - устало отвечает Эдвард. Я слышу, как он двигается, и вот его рука несильно сжимает мою левую руку поверх одеяла. - Мои агенты и пиарщик тоже будут на премьерах. И своей пиарщице я сказал, что ты девушка. Не подруга, не близкая подруга, не знакомая, не дальняя родственница, а именно девушка. Мы можем не ссориться? Чувство именно такое.

- Я не хотела, чтобы оно у тебя возникло.

- Когда-то много лет назад в подобный момент из-за разных мыслей в голове я бы уже лежал или сидел с сигаретой во рту, чтобы избавиться хотя бы от части из них.

- Правда?

- Правда.

Я переворачиваюсь на левый бок, и Эдвард обнимает меня, медленно скользя рукой по моему предплечью. В темноте так тихо, что слышно только наше дыхание. Я достаточно близко, чтобы чувствовать поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку. У Эдварда Каллена было больше девушек, чем у меня парней, если считать меня и ту девушку в колготках, то больше в четыре раза так точно. Лежали ли те женщины рядом с ним вот так, пытаясь услышать, как бьётся его сердце? Я пытаюсь услышать, но вроде бы не слышу. Но оно точно бьётся, потому что Эдвард дышит.

- Тогда ты не бегал?

- Точно нет. Меня бы не хватило надолго. А ты курила?

- Нет. Попытки были, но мне не понравилось. И, наверное, хорошо, что не понравилось. Родители учуяли бы сразу.

- Да, скорее всего, - хмыкает Эдвард. - Запах пропитывает одежду, и я помню, как, приезжая к родителям, всё время разочаровывал и бесил маму тем, что продолжаю курить. В каждый мой приезд она словно жаждала услышать, что я завязал, даже если незадолго до того видела меня на снимках папарацци с сигаретой, а отец только говорил, что мне лишь двадцать три, и чтобы она успокоилась, и что совсем скоро я перерасту и брошу. Но я приезжал в пропахших вещах и шесть лет спустя, бросив только после двадцати девяти.

Тут пищит телефон, но Эдвард даже не двигается. Он так и продолжает просто лежать, и я приподнимаюсь, чтобы дотянуться до его сотового вместо него, когда понимаю, что это был сигнал от моего. И точно, экран моего телефона ещё светится, в то время как я беру его в руки.

Как там твой в связи с этим?

К сообщению Розали прикрепила скрин с превью вчерашних фотографий. Время третий час ночи. Какого чёрта она ещё не спит?

Он привык.

Ну да, точно. Тогда как ты?

Я ещё привыкаю.

Но волосы выглядят теперь классно.

Я отсылала девчонкам селфи, сделанное на фоне растительности во дворе. Теперь же речь, видимо, про то, что и на расстоянии они выглядят красиво.

Почему ты не спишь?

Мы с Элис только что пришли из клуба. А ты почему?

Просто проснулась.

Элис говорит, чтобы ты не грузилась, как наверняка уже грузишься. Я бы не грузилась, если бы знала, что скоро буду на далёком острове наедине со своим сексуальным парнем. К чёрту всех.

- Кому там ещё не спится?

- Элис и Розали только вернулись домой.

- Так поздно? С ума сошли. Учитывая район, в котором находится ваша квартира, - стоит мне положить телефон, выговаривает Эдвард слишком громко для того, кто шептал всё это время. - Давай поищем что-то безопасное. Я могу внести плату за несколько месяцев.

- Если поговоришь с ними, и они согласятся с твоими доводами на тех или иных условиях, то я и тем более не возражаю.

- Тогда встречусь с ними, как вернёмся обратно.

- Хорошо.

Эдвард обнимает меня, и, слыша его дыхание у себя за спиной и в своих волосах, я засыпаю очень быстро. Утром выдаётся спокойным, в отличие от второй половины дня, когда мне звонит мама. Я думаю, не случилось ли чего, потому что она должна быть на работе, преподавать и учить детей, и она на работе, просто сегодня необычный день. Именно с этой фразы мамы фактически и начинает разговор.

- Необычный в каком смысле? Папа что, всё-таки настоял, что надо повторить свадебные клятвы? - у родителей скоро годовщина, двадцать первого числа, двадцать пять лет, и папа задумался об обновлении клятв ещё года два назад. Забавно, если смотреть со стороны, но мама не отнеслась к этой затее с великим энтузиазмом, и пока ей удавалось держать оборону. Но, может, это уже не так?

- Нет. Необычный в том смысле, что несколько минут назад ко мне подошли три мои ученицы и, ориентируясь на снимок на моём столе, на котором есть и ты, спросили, не мою ли эту дочь целует один небезызвестный актёр. Они спросили не совсем так, конечно, но суть была именно такой, - рассказывает мама всё от начала и до конца, и в её голосе мне мерещится укор. Особенно в связи с последующими словами. - У меня коллеги, Белла, и я обучаю более, чем трёх девочек подросткового возраста. Предполагаю, к твоему отцу с подобными вопросами в его полиции никто не подойдёт, но что делать мне?

- Сказать им заняться учёбой? - я понимаю, как глупо это звучит, действительно понимаю, но больше на ум ничего не приходит. - Или есть такая фраза, как «без комментариев». Ну когда кто-то, кто известен, не собирается отвечать на какой-либо вопрос, то он молчит или говорит её. И ты тоже можешь так.

- И как долго мне нужно так?

- Что происходит? - шепча, фактически одними губами спрашивает Эдвард, сидя по другую сторону стола с сэндвичем на тарелке перед ним. Тот надкусан, но позабыт уже несколько секунд как. Эдвард дотягивается до салфетки, чтобы тщательно вытереть руки и каждый палец в отдельности. - О чём вы говорите?

- Мою маму спросили о фото её продвинутые ученицы, - я прикрываю микрофон рукой, прежде чем тихо объяснить суть. - Она не знает, что теперь, - я возвращаюсь к разговору. - Не очень долго, мама. Наверное. Когда-нибудь всё станет...

- Ты же не собираешься с ним расставаться, Белла? Лично ты не хочешь же этого? Я знаю, что не хочешь. Парень подарил тебе поездку, ты согласилась, значит, точно не хочешь.

- Нет.

- Тогда это может быть и надолго, - после вздоха подытоживает мама. - Ладно. Поступим следующим образом. Ты едешь туда, куда вы там едете, и звонишь мне по прилёту и в другие дни тоже, а я напоминаю своим ученицам, что пользоваться сотовыми на уроках запрещено, и если я увижу телефоны, то они будут изъяты до конца моего урока.

- Спасибо, мама. Я непременно буду звонить.

- Пожалуйста, Белла, будь так добра. И передавай привет своему Эдварду, если он где-то поблизости.

- Да, он поблизости, - отвечаю я, глядя на него, тогда как ногой он касается моей ноги под столом. - Пока, мам.

- У твоей мамы проблемы из-за нас?

- С ученицами, интересующимися жизнью знаменитостей или только твоей. Трудно сказать однозначно. Я никогда не любила, что у мамы на столе в кабинете стоит наше семейное фото.

- Стоило дать мне трубку. Я бы с ней поговорил.

- И что бы сказал? - спрашиваю я, дотягиваясь до сэндвича Эдварда. Он только молча смотрит, не совершая никаких действий вроде того, чтобы забрать сэндвич или удержать тарелку, чтобы я не забрала. Я двигаю её ближе к себе, потому что сэндвич такой аппетитный, а своими я не наелась. Не верится, что их собирала я, хоть тут прямо сейчас и находится Мэнди. Точнее, не прямо на кухне, но в доме. Конкретно, по-моему, в спальне.

- Что скоро произойдёт что-то ещё вроде того, что по слухам расставшаяся парочка появится вместе, опровергая сплетни, или кто-то соберётся разводиться после тринадцати или большего количества лет вместе. Когда надо делить детей, имущество и домашних животных, если таковые есть, это всегда драматично. А драма более привлекательна, нежели флафф.

- Теперь понятно, отчего ты снимаешься в драмах.

- Мой последний фильм не драма. Там никто не умер, и...

- О нет, ничего мне не говори. Это спойлер. Так нельзя. Молчи.

- Нет никакого спойлера. Я ещё даже не видел фильм, - отвечает Эдвард, когда я встаю из-за стола, доев сэндвич. - Мне это только предстоит, как и всем.

Что? Он серьёзно не видел? Как так вышло? Не верю, что ему не предлагали посмотреть заранее и вне очереди. Я уверена, что основному актёрскому составу точно разрешают взглянуть ещё до премьеры. В любом месте и в любое время, когда они захотят. Хоть одному, хоть с семьёй.

- Ты меня разыгрываешь, да?

- Нет. Мне предлагали посмотреть почти готовую версию, но я смотрел вот так лишь два своих фильма, не более. Неловко сидеть одному или с режиссёром и смотреть на себя, знаешь ли. Одному в особенности. Я сразу начинаю думать, что мог бы тут или там не кривить так лицо или говорить чётче, и хочется выключить, но, если потом не отвечу обстоятельно, что думаю, кто-то сразу поймёт, что я не посмотрел до конца, - я слушаю и одновременно отношу тарелку в посудомоечную машину. На столе ещё остаются бокалы, но Эдвард приносит их сам, прежде чем закрыть дверцу, не включая агрегат. Внутри не настолько много посуды, чтобы нельзя было подождать с мойкой до вечера. - Видеть всё целиком не то же самое, что смотреть дубли. Ты ещё поймёшь, как нервно это может быть.

- Спасибо. Успокоил.

Эдвард обхватывает мою шею левой рукой и, хоть я и стою у открытой дверцы холодильника, принимается меня целовать. Дверца ударяет его по спине, но Эдвард только скользит руками по моему телу, устремляя их вниз, и его касания в сочетании с холодным воздухом заставляют меня возбудиться. Я прижимаюсь к Эдварду, или он прижимается ко мне первым, я точно не уверена, прежде чем его пальцы пробираются мне под платье. Нет, не сейчас. Сейчас нельзя. Мэнди может зайти в любой момент. Но Эдвард касается пальцами, двигает ими, и, смотря на него, на его лицо и в его глаза, я могу думать лишь о том, как он красив и как настойчиво, но нежно доставляет мне удовольствие. Какие у него прекрасные глаза, наблюдающие за мной. Мои ноги начинают подрагивать мелкой дрожью, и я крепче обнимаю Эдварда, а он меня. Он придерживает за талию левой рукой до самого конца. Мне жарко, несмотря на воздух из холодильника, пробирающийся по руке и дальше. Этой рукой я касаюсь Эдварда и одёргиваю её, когда ко мне немного возвращается сознание. Подняв голову, я вижу, что Эдвард смотрит на меня, прежде чем склониться и коротко поцеловать. Он отодвигает нас в сторону от холодильника, дверца закрывается сама, и поправляет мои трусики ощутимо-невидимым движением. Поверить не могу, что он действительно сделал всё это со мной и сделал не где-либо, а фактически в холодильнике, когда нас могли увидеть в любой момент. Он и раньше касался меня так, но именно так, не при сексе и не перед сексом... Именно так это впервые.

- Тебе понравилось?

- Всё было идеально, - шепчу я. - Мне бесконечно хорошо с тобой.

- И мне с тобой очень хорошо, Белла, - он так красиво улыбается, и это не портит даже щетина, которой уже три или четыре дня. - Будешь чай? Или ты хотела сок?

- Лучше сок. И надо доесть всё, что есть в холодильнике.

- Да, знаю. Доедим. Времени ещё полно.

До отъезда, и правда, фактически целый день. Нет смысла выезжать слишком рано. Мы решили, что отправиться в аэропорт часов в девять вечера будет вполне достаточно, чтобы спокойно приехать туда спустя некоторое время после начала регистрации на рейс и пройти её не слишком рано, но и не в последнюю минуту. Точнее, так решил Эдвард, основываясь на своём опыте перелётов в самое разное время суток и знании, когда дороги загружены больше, а когда меньше. Мы приступаем к окончательным сборам после ухода Мэнди, немного прибравшейся в доме и пожелавшей нам приятно провести время вдали от города. Эдвард закрывает за ней дверь и оборачивается ко мне.

- Сегодня ей можно было и не приходить, а я забыл сказать.

- Но ты сказал про отъезд.

- Только про сам отъезд. Не про пункт назначения.

- Не доверяешь?

- В этом нет. Сомневаюсь, что она сдаст меня папарацци, но всё равно не доверяю.

На двоих у нас выходит оба наших чемодана, рюкзак Эдварда и моя вместительная сумка, совместный подарок родителей, Элис и Розали, доставленный курьером сегодня утром. Чёрный внедорожник с тонированными задними стёклами приезжает за нами, чтобы отвезти в аэропорт, ровно в 20:50. Я уже хочу выйти на улицу, потому что слышу двигатель въехавшей через ворота машины прямо за дверью, когда Эдвард останавливает меня прикосновением к руке и вдобавок ещё и нравоучительным тоном.

- Ну куда ты? Я сам всё вынесу. Бери только свою сумку.

- Я не беспомощная.

- Я уже это запомнил, но у тебя есть я, позволь мне хотя бы таскать чемоданы.

Посторонившись, я позволяю Эдварду выйти с моим чемоданом и его рюкзаком, водитель уже ждёт у открытого багажника, и Эдвард складывает всё туда. Я спускаюсь по лестнице и подхожу, чтобы также поздороваться.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, мисс. Меня зовут Дэмиан, и я к вашим услугам, - представляю, как этому Дэмиану жарко в его костюме если и не именно сейчас, так днём, когда он развозит и других знаменитостей или просто богатых людей. Ростом он как Эдвард и довольно красив. Его волосы по цвету напоминают волосы Эдварда, разве что они прямые, а не взъерошенные. Может, в таких фирмах набор персонала чем-то напоминает кастинг в модельное агентство. - Вам чем-нибудь помочь? Есть ещё сумки?

- Да, есть ещё чемодан.

- Я принесу его сам.

- Да, мистер Каллен, конечно.

Господи. Он что, теперь и к водителям ревнует, не только к операторам? Я смотрю, как Эдвард идёт обратно к дому, выставляет на крыльцо свой чемодан и запирает дверь, прежде чем спуститься и загрузить его в автомобиль. Без всяких слов Эдвард отходит от багажника и открывает передо мной правую заднюю дверь. Обычно я сажусь слева, но какая разница, откуда залезать. Я забираюсь вместе с сумкой и ещё не успеваю опустить её вниз, на коврик, как Эдвард уже закрывает дверь. Через затемнённые окна видно плохо, но вроде бы он обходит машину сзади, и точно. Он садится слева, где раньше всегда сидела я, и захлопывает дверь, пристёгиваясь. У меня даже нет слов. И в любом случае сейчас не время это обсуждать. Но я не думала, что местом обсуждения хоть чего-то станет бизнес-зал в зоне ожидания, чтобы попасть в который, сначала надо нажать на кнопку звонка. Я оказываюсь в просторном помещении с удобными мягкими креслами и диванами, множеством столиков, шведским столом и красивым видом из панорамных окон. Это всё как сказка, не иначе. Но только для меня, потому что Эдвард уже сидит в одном из кресел, в его руках какой-то журнал, наверное, взятый со стойки, и на моих глазах к нему подходит стройная темноволосая женщина, чуть приседая, чтобы поставить кофе на столик. Всё-таки мы приехали довольно рано, и до начала посадки ещё есть время.

Эдвард поднимает глаза на женщину, но лишь на пару секунд, наверное, благодаря, и она улыбается ему, но он просто отводит взгляд. Я подхожу и обосновываюсь в соседнем кресле справа от Эдварда, удобно располагая руки на подлокотниках. В воздухе пахнет тем самым кофе и ещё, скорее всего, ароматизаторами. Всё это словно не со мной. Но это происходит со мной, потому что я ощущаю мягкость кресла и изолированность от других людей, хотя здесь находятся ещё три человека в разных уголках зала. Один из них наверняка бизнесмен, поскольку, повесив пиджак на спинку стула, занят копированием своих документов в соответствующей зоне с компьютерной техникой. Другой наверняка тоже, потому что смотрит на первого со своего места около окна, и, вероятно, они летят куда-то вместе. И ещё есть светловолосая женщина с распущенными волосами, подзаряжающая свой телефон и одновременно пользующаяся им в нескольких столах слева от нас. Судя по всему, она разговаривает с кем-то по видеосвязи с использованием наушников, потому что улыбается и машет экрану, и её губы двигаются, но слов, разумеется, не слышно. Она тоже пьёт кофе или уже выпила, прежде чем позвонить родным.

- Тебе здесь нравится, - низким голосом говорит Эдвард, откладывая журнал на столик. - Я утверждаю, не спрашиваю.

- А тебе не нравится?

- Нравится, но по-другому, не так, как тебе. Мне нравится, как человеку, который когда-то наведывался в здешнюю курилку и видел тут Рэйчел Вайс с ребёнком, направляющуюся в пеленальную комнату. Мне нравится в том числе и ностальгировать о приятных воспоминаниях. А тебе просто нравится быть здесь именно в этом моменте.

- Ты ностальгируешь о том, как курил?

- Но я же любил тогда курить, поэтому да, ностальгирую. Просто так, без желания возвращаться к этому и начинать всё заново. Хочешь кофе или что-нибудь со шведского стола? Дополнительно платить ничего не нужно.

- Правда?

- Правда. Может показаться, что нужно, но самом деле придётся платить, только если хочешь провести здесь больше четырёх часов. Но мы уйдём задолго до того.

- Знаешь, я пойду посмотрю, какой там есть чай.

- Я буду тут. На этом самом месте. Кстати, здесь без проблем можно подключиться к бесплатному Wi-Fi.

- Классно.

Собираясь сделать себе лишь горячий напиток, через несколько минут я заворожённо смотрю на десерты, представленные корзиночками и пирожными. Тарелок, чашек и столовых приборов здесь столько, что хватит десяткам человек одновременно.

- Трудный выбор? Или думаете о фигуре, учитывая поздний час? - я поворачиваю голову и вижу ту женщину, которая заряжала телефон. Она выглядит и говорит не совсем как американка. Мне кажется, что она из другой неизвестной мне страны, точно не англоязычной, и потому произносит слова иначе. - С её руки около локтевого сгиба свисает бежевая сумка от Диор среднего размера с двумя ручками и ремнём, чтобы при желании носить и на плече. Что это именно Диор, определить нетрудно. Надпись говорит сама за себя. Женщина точно богатая. Или это подделка, но вряд ли. Если можешь позволить себе билет в бизнес-класс, то наверняка можешь позволить и оригинальную сумку от мировых дизайнеров, а подделка должна ощущаться просто оскорбительно и для себя самой. - Я вас не напугала?

- Нет, не напугали, и нет, я не думаю о фигуре. Просто я хотела только чай.

- Всё это переменчиво. Захотели десерт, берите и не думайте. Вы хороши собой. Одно пирожное не проблема. Особенно в вашем возрасте, - и женщина показательно накладывает себе сразу четыре корзиночки пальцами, на которых заметны разные небольшие татуировки. Но рассмотреть их детально не представляется возможным, настолько они, разумеется, маленькие. - Я итальянка и обожаю спагетти, пиццу и десерты. Первым делом, родив сына, я отведала сэндвич с сыром, а когда появилась дочь, попросила мужа о круассанах и кофе на вынос. Я не готова отказываться от вкусностей раз и на всю оставшуюся жизнь, а перед возвращением к детям особенно важно поесть то, на что они не будут пытаться претендовать. Это эгоистично, конечно, но я не такая мама, которая с ними всегда, но когда я с ними, то вовлечена в заботу о них на все сто, но без потакания в вопросе сладостей в отношениях с сыном. Дочери и тем более рано в её-то год. Извините, вам это вряд ли интересно.

- Всё в порядке. Это вы извините, но я бы никогда не подумала, что у вас двое детей. Вы потрясающая, - она реально потрясающе выглядит с идеальной кожей без грамма макияжа и не стесняется демонстрировать достоинства фигуры, облачившись в ярко-зелёный брючный костюм с пиджаком, надетым на голое тело. Ну, не считая бюстгальтера, лямка которого слегка сместилась и потому стала заметной. Но я не смею указать на это. Эта женщина наверняка и сама ощутит.

- Любящий муж и рождение детей творят чудеса. Я точно не помню себя такой сексуальной лет десять назад. Берите корзиночки, не пожалеете.

Она уходит с кофе и блюдцем, и я остаюсь одна, прежде чем последовать её совету и взять ещё и пирожные. Всего вместе получается семь штук. Эдвард сидит всё там же и, увидев меня совсем рядом, забирает тарелку, пока я вновь усаживаюсь в кресле. Он не удерживается от комментария, но если бы удержался, то я бы решила, что в моё отсутствие его заменили двойником или человекоподобным роботом.

- Долго же ты смотрела, что там с чаем, и по факту не всё из этого является им.

- Мне намекнули, что я не пожалею, если попробую всё это. Значит, должно быть вкусно. И мне тоже нужны воспоминания, по которым я буду ностальгировать. Я не курю, и здесь нигде не сидит Рэйчел Вайс или кто-то ещё из знаменитостей, кто недавно стал мамой, поэтому я выбрала еду и тебя. Точнее, сначала тебя, а потом еду. Мне нравится не просто быть здесь именно в этом моменте, а нравится быть здесь с тобой, Эдвард. С другим человеком всё было бы иначе, и, может, я и не хотела бы находиться тут с другим человеком.

- Что, отказалась бы от Бора-Бора, если бы предложил не я?

- Может быть, и так. Будешь пирожные?

- Почему бы и нет? Давай.

Корзиночки оказываются невероятно вкусными, и я смотрю туда, где сидела женщина, но она уже там не сидит. Может быть, её рейс раньше нашего, или же истекли четыре бесплатных часа. Когда начинается посадка, информация об этом отображается на табло, и Эдвард встаёт, подхватывая не только свой рюкзак, но и мою сумку. На посадке я уже собираюсь встать в очередь на проверку билетов, но Эдвард протягивает руку и ведёт меня за собой к соседней стойке для приоритетных пассажиров. Здесь нет никакой очереди, и всё проходит быстро, а сотрудница улыбается нам или конкретно ему почти во все тридцать два зуба. Мы проходим в самолёт через телескопический трап, и я невольно оглядываюсь. Все те люди будут стоять и ждать своей очереди ещё довольно долго. Уже непосредственно на борту нас приветствуют и показывают наши места. Пока в бизнес-классе только мы одни, но в остальной части самолёта уже есть люди. Немного, но есть. Они либо усаживаются в свои кресла, либо убирают ручную кладь на полки. Эдвард запихивает свой рюкзак также наверх, пока я всё ещё стою в проходе, хотя моё место у иллюминатора. Просторное место, где есть куда вытянуть ноги, широкое мягкое кресло с подушкой для головы, обычная подушка. До пересадки целая ночь, неужели дадут ещё и плед или что-то вроде?

- А можно...

- Нет. Обычным пассажирам нельзя проверять билеты на той стойке, через которую прошли мы. Просто садись и пристёгивайся.

Вдохнув, я сажусь, и в последующие минут двадцать мимо нас в сторону части салона для эконом-пассажиров проходят десятки людей. Кто-то один, другие вдвоём, а также семьи с детьми. Особенно маленькие дети уже спят на руках кого-то из родителей, и только те, кто постарше, сами бредут по салону, но и по ним видно, что они уже устали. Я не могу совсем не смотреть на людей, которые провели столько времени в очереди, просто чтобы попасть на борт с вещами и малышнёй. Но в целом людей в салоне мало, да и сам самолёт нельзя назвать огромным, рассчитанным на двести с лишним человек. Может, сотня и наберётся, но не больше. Очевидно, мало кому надо на Таити, где нам предстоит пересадка. Эдвард сидит всё время в кепке, пока не объявляют взлёт, и лишь тогда снимает её. Наверное, думал, что, проходя мимо, его могут узнать. В бизнес-классе новых пассажиров так и не появляется, и я вытягиваю ноги, что, может, и постеснялась бы делать, если бы через проход от нас кто-то сел. Но в остальном мне дико нервно. Настолько, что, может, и не стоило отказываться от приветственного вина чуть ранее. Полагаю, стюардессу, предлагавшую винную карту, совсем не заботило, можно ли мне уже пить алкоголь в Америке или ещё нет. Air France же является французской авиакомпанией. Лучше бы я позволила Эдварду хотя бы посмотреть, а не ответила сразу отказом. Через иллюминатор ничего не видно, только темноту, а я так и не сказала Эдварду, что это будет всего лишь второй перелёт в моей жизни. Да, второй не первый, но первый был внутри страны, а не международный и не предполагал пересадку и полёт над водным пространством в том числе. Эдвард прикасается к моей левой руке, обхватив её всей ладонью.

- Ты хорошо себя чувствуешь?

- Да.

- Ты боишься?

- Нет.

Но мой голос слегка дрожит, и, наверное, именно это и выдаёт мои истинные чувства, потому что Эдвард переплетает свои пальцы с моими, прежде чем совершить вдох, который ощущаю и я. Он словно переходит по коже от него ко мне, когда самолёт сдвигают с места, чтобы переместить на полосу. Я знаю, что самолёты не сами покидают ту точку, где стояли во время посадки.

- Я не стану говорить, что всё будет хорошо, потому что это всё-таки не гарантировано, но, если что случится, я буду рядом до конца, ладно? Как минимум до своего конца. Дальше мне станет невозможно быть рядом, но...

- Ну хватит. Лучше замолчи.

Я безошибочно чувствую, когда самолёт оказывается на рулёжной дорожке, вроде это называют так, и как впоследствии он начинает набирать скорость. Что бы подумал Эдвард, возьми я и скажи вот прямо сейчас, что люблю его? Может, он списал бы всё попросту на стресс из-за взлёта и аккуратно «съехал» с темы. «Моя девушка перенервничала, с кем не бывает, как бы переключить её внимание на нечто совсем другое? Бывшая мне тоже говорила, что любит, а на деле лишь не хотела выглядеть несчастной в глазах нынешнего мужа, с которым тогда случилась размолвка». Эдвард вполне может подумать что-то подобное. Я прикрываю глаза, и меня отпускает, а потом я понимаю, что мы уже в воздухе, и всё вроде нормально. Мы летим, не падаем. Значит, взлёт прошел хорошо. Эдвард немного ослабляет свою хватку, когда появляется стюардесса и снова спрашивает, не хотим ли мы выпить. Я прошу воды, а Эдвард кока-колу и два одеяла. Стюардесса уходит, но сразу за ней вглубь салона направляются две её коллеги с тележкой. Они закрывают шторы между бизнес-классом и остальной частью самолёта.

- Разложить тебе кресло? Лично я попью и буду спать.

- Оно раскладывается?

- И превращается в кровать. Вставай, я всё сделаю.

Я поднимаюсь и, чуть отступив, благо места тут предостаточно, наблюдаю, как кресло становится кроватью длиной около двух метров. Невероятно. Стюардесса как раз приносит нам одеяла и напитки, а ещё специальные наушники для сна. Я поражена и почти уверена, что засну сразу, едва голова коснётся мягкой и комфортной подушки. Эдвард отходит, чтобы разобраться со своим креслом, а я тем временем стягиваю с ног кроссовки и носки. Мне хочется максимально прочувствовать на ощупь изящное тёмно-синее одеяло, соприкоснуться с ним большей поверхностью кожи и даже ступнями. Я забираюсь под него сначала целиком, разве что за исключением головы, но, подумав, вытаскиваю руки. Вот так хорошо. Эдвард толкает свою обувь под кровать и, прежде чем последовать моему примеру, выключает свет у нас над головами, и в нашем уголке наступает приглушённая темнота. Лишь на потолке подсвечиваются индикаторы, и через занавеску, отделяющую рабочую зону стюардесс от пассажиров, сюда проникает тонкий луч света. Я пока не тороплюсь надевать наушники и отгораживаться от шума двигателей и в особенности от Эдварда, тем более слышно их не так уж и сильно.

- Как ощущения?

- Круто. Только мне кажется, или самолёт, правда, временами словно куда-то проваливается?

- Не кажется. Но это обычные воздушные потоки. Этот самолёт в порядке. Спокойной ночи, Белла.

- Спокойной ночи, Эдвард.

Он надевает свои наушники первым, но почти тут же снимает их обратно, прежде чем засунуть обе руки под одеяло. Я не могу понять, что он собирается делать. Снимать майку что ли? Надеюсь, что нет.

- Ты чего?

- Хотел расстегнуть джинсы, чтобы было не так тесно. Думаешь, это плохая идея?

Примерно так я и думаю. Одеяло может и соскользнуть, и разные люди могут увидеть то, что им не положено видеть, а мы в это самое время будем по-прежнему спать. Я не считаю, что кто-то сделает неуместное фото, а если сделают?

- Скорее да, чем нет.

- Ладно. Тогда не буду.

Эдвард надевает наушники вновь, и я тоже пользуюсь ими. Сразу становится тихо-тихо и не слышно вообще ничего. По всей видимости я засыпаю, несмотря на ощущение проваливающегося самолёта, потому что спустя время меня будит смелое прикосновение под моей майкой. Я вспотела лишь из-за тепла одеяла, но теперь, когда Эдвард на самом деле не просто касается, но и поглаживает кожу кончиками пальцев, ощущения совсем иные. Будто я вспотела именно из-за его касаний и только. Признаюсь честно, это прекрасный способ разбудить.

- Ты проснулась?

- Да, - он спрашивает, и я открываю глаза. Вокруг непосредственно нас темно, как и было, но уже не тихо. Слышно, как сзади общаются и ходят люди. Он в порядке? Вроде в порядке. - Который час?

- По времени того города, в котором у нас пересадка, там сейчас 4:50. До приземления сорок минут. Надо поесть.

В такую рань не то что завтракать, а даже вставать непривычно, но я встаю и, воспользовавшись расчёской, иду в туалет привести себя в порядок перед приёмом пищи. К моменту моего возвращения кровати вновь собраны обратно в кресла, и Эдвард дотягивается до иллюминатора, чисто символически поднимая шторку вверх. Снаружи всё равно по-прежнему мгла. Одеял нигде не видно. Видимо, их уже забрала стюардесса. Я пристёгиваюсь на всякий случай, всё равно надо будет перед заходом на посадку, и достаю из сумки косметичку. Светильник светит, как надо, чтобы я видела своё лицо в зеркале чётко и ясно. Я собираюсь слегка подкрасить ресницы и, может быть, нанести тени. Эдвард тем временем отступает в проход, чтобы взять свой рюкзак с полки, замечая, что я делаю, лишь когда поворачивается ко мне лицом.

- Ты красишься?

- Да, немного.

- Ты ни разу не красилась за эти недели.

- Ты о том времени, в течение которого мы живём вместе?

- Да, - мышцы на руках у Эдварда заметно напрягаются, пока он тянет рюкзак на себя, слегка застрявший на полке. - На съёмках ты не красилась, но красили тебя, поэтому не считается.

- Ты не любишь, когда девушки красятся в реальной жизни?

- Я отношусь к этому спокойно, если девушка не усердствует. Даже на красной дорожке можно соблюдать чувство меры. Пойду схожу в туалет.

Эдвард оставляет рюкзак на полу полураскрытым и неторопливой походкой двигается в сторону туалета. Спустя минут шесть ко мне подходит стюардесса из передней части самолёта, цепляя лямку носком туфли, но не замечая этого. Я как раз завершаю наносить второй слой туши и закручиваю флакон, прежде чем убрать в косметичку.

- Доброе утро, мисс Свон.

- Доброе утро.

- Вот ваше меню. Я вернусь через несколько минут. Ваш спутник скоро подойдёт?

- Да, он уже позади вас. Осторожнее с рюкзаком, вы зацепились за лямку. Извините.

Я наклоняюсь и двигаю рюкзак на себя. Стюардесса лишь кивает и двигается вправо, чтобы пропустить Эдварда, хотя могла бы просто пойти вперёд. Потому что через несколько мгновений именно в сторону эконом-класса она и направляется, но, наверное, в авиакомпании существуют определённые инструкции на этот счёт. Например, сначала пропустить пассажира, а уж потом идти самой, куда надо. Эдвард садится рядом со мной, источая запах зубной пасты и свежего дыхания, и убирает принадлежности в рюкзак.

- Итак. Что тут у нас? С йогуртом, маслом и сливками всё понятно. Это, как и фрукты, и так дадут. Блинчик с вишней либо омлет со шпинатом и всякой всячиной. Лучше блинчик с вишней, да?

- Спаржу при омлете я точно не хочу.

- Тогда решено. И тебе, и мне по блинчику.

К тому моменту, как мы заканчиваем с нашим крутым завтраком, снаружи начинает светлеть. Не сильно, не так, что вот-вот рассветёт, но на высоте всё как будто ярче. Скорее всего, из-за близости к небу, большей чем там, внизу. Я достаю телефон и делаю парочку фотографий. Приземление нервирует меня гораздо меньше взлёта, несмотря на океан под нами, и не только потому, что Эдвард держит мою ладонь в своей руке. Просто по ощущениям уже не может случиться ничего плохого-плохого, вот и всё. Самолёт приземляется благополучно, после чего нас ожидает почти пять часов длительной стыковки. Почти пять часов нахождения в аэропорту, когда до пункта назначения всего пятьдесят минут между двумя островами Таити и непосредственно Бора-Бора. И даже нельзя выйти погулять. Но, по крайней мере, из окон зала ожидания видно океан до самого горизонта.

- Сколько сейчас времени дома? Я не могу понять. Здесь 5:50. Подключилась к Wi-Fi, и он мне обновил.

- У тебя же есть приложение с часами, то, где будильник. Там есть вкладка с мировыми часами. Дома сейчас 8:50, на три часа больше, - Эдвард сидит напротив меня в белом кресле, а я в голубом. Между нами небольшой и низкий круглый столик на одной ножке. - Ты лучше забудь о времени, а не то совсем сойдешь с ума.

- Я пока напишу своим, где мы.

- Хорошая мысль. Мне тоже стоит.

Доброе утро. Я сейчас тут ;)

Прежде чем отослать, я прикрепляю к сообщению фото вида из окна и фото окружающей обстановки, которые уже сделала ранее. Элис с Розали отвечают буквально сразу, но Элис чуть быстрее.

Офигеть.

Завидую белой завистью. Наверное, белой. Это там, где у вас пересадка?

Да, Роуз. Город называется Папеэте. Это на Таити.

А куда ты дела Эдварда?

Прочитав вопрос Розали, я поднимаю глаза от телефона и вижу, что Эдвард вновь прикасается к гирлянде цветов, которую повесили ему на шею на выходе из самолёта. У меня тоже есть такая, разве что немного иная. Не может быть двух абсолютно идентичных друг другу гирлянд. Думаю, Эдварда его украшение бесит. Нахмурившись и слегка дёрнув за цветок, он смотрит в экран телефона. Пока мы летели, что-то могло потребовать его внимания в плане работы или других дел, и теперь, подключившись к Wi-Fi, игнорировать это наверняка непросто. А Wi-Fi будет наверняка и в отеле.

Никуда не дела. Он сидит напротив.

Эдвард есть и на моём снимке, но я слегка подредактировала изображение, обрезав, прежде чем отослать, а потом вернула всё к изначальному виду. Оттого совсем не странно, что Элис спрашивает.

Супер. Через сколько лететь дальше?

По ощущениям спустя вечность. Ещё четыре часа и пятнадцать минут.

Зато представь, как будет круто там. Подумаешь, четыре с небольшим часа. Не забывай слать фотки.

Постараюсь сделать их как можно больше, Роуз.

Мама пока не отвечает, но она может быть и занята. В выходные она зачастую отдыхает вне дома, они с отцом могут ездить на рыбалку или просто за город, где у их друзей есть дом у воды. Идеальное место для умиротворённого барбекю с ночёвкой после вечера у костра. Порой я присоединялась к таким посиделкам и никогда не жалела о них, несмотря на количество взрослых вокруг. Да и о чём было жалеть? Не о чем. Друзья родителей не воспринимали меня, как ребёнка, они угощали меня вином, если я хотела, до тех пор, пока мне не становилось хватит, и мне было уютно там всякий раз. Они не мечтали о том, чтобы я вышла замуж за их сына, они просто никогда не выступали против и моего приезда тоже. Сдвинувшись в кресле, я встаю и прохожу мимо Эдварда, не поднимающего головы, когда он вдруг слегка обхватывает мою гирлянду. Мне приходится остановиться из опасений её порвать. Да и просто из-за касания, конечно, тоже.

- Ты куда?

- За кофе.

- Прости за телефон, что пока не могу отлипнуть от него. Давай, когда ты вернёшься, я сфотографирую тебя с чашкой кофе в руке. Будешь смотреть прямо перед собой, повернув голову в сторону окна, и, поверь, получится крутое фото. Если ты, конечно, хочешь.

- Хочу.

- Тогда я тебя жду.

На этот раз я возвращаюсь быстро, просто сходив к кофемашине и обратно без встречи с бизнес-леди из Италии или откуда-либо ещё. Эдвард уже не печатает в телефоне, а сидит, откинувшись головой на спинку кресла. Для этого, учитывая рост и конструкцию сравнительно низкого предмета мебели, Эдварду пришлось вытянуть ноги и пододвинуться ближе к краю сидения. В результате его ноги заканчиваются только под столиком, и я смотрю вниз, чтобы случайно не задеть их, прежде чем сесть. За последующие три с половиной часа мне удаётся получить ответ от родителей и заверить их, что я ещё свяжусь с ними позже, прочесть около ста пятидесяти страниц книги, посмотреть совместно с Эдвардом на его планшете две серии сериала «По правде говоря», выпить примерно три литра чая на двоих и ещё литра полтора воды, сходить несколько раз в туалет и обнаружить, что моя цветочная гирлянда поникла и начала осыпаться. Гирлянда же Эдварда ещё вполне себе целая, потому что он снял её давным-давно, и она просто лежит на кресле наискосок от нас. Я стягиваю свою гирлянду, из-за чего с неё сыпется ещё больше лепестков, какие-то просто на пол, а какие-то мне на шорты. Эдвард смахивает всё вниз, проведя рукой, не успеваю я толком и слова сказать.

- Подожди...

- Поздно. Всё равно бы всё это оказалось на полу, как только ты бы встала. И, кстати, нам уже можно идти.

Эдвард кивает в сторону информационного табло, где появляется информация о начале посадки. Я сразу же поднимаюсь, беру его гирлянду и свою сумку, всё именно в таком порядке, и жду несколько секунд, пока он сложит планшет в рюкзак и застегнёт молнию на нём. От моей ещё сохраняющейся энергии раньше времени мы, разумеется, не вылетаем, но всё равно каждая секунда приближает меня к моменту, когда можно будет уже никуда не идти. После пятидесяти минут в самолёте с названием местной авиакомпании на фюзеляже мы покидаем борт и, следуя указаниям в небольшом здании аэропорта, подходим к стойке своего отеля. Первым делом нас снова украшают живой цветочной гирляндой, и я думаю, что зря тащила с собой ту, которая уцелела. Сотрудники выдают нам багаж с прикреплёнными на нём бирками отеля, прежде чем сопроводить к катеру, на котором можно быстро и комфортно доплыть до отеля. Аэропорт находится вне основного острова, и хотя я не очень хочу именно доплывать, выбора у меня нет. На всякий случай схватившись за руку Эдварда, я перебираюсь на катер, слава Богу, благополучно. Морской воздух освежает и немного бодрит, и меня радует, что солнце светит в спину, а не в лицо. Так чётче видно то, как серебристым оттенком переливается вода, как её брызги отскакивают в разные стороны при соприкосновении с корпусом катера, и какое всё вокруг яркое и красивое. Эдвард иногда пытается откидывать волосы в сторону от глаз, но, поняв всю скрывающуюся за этим бесполезность, надевает кепку, но снимает солнцезащитные очки. Теперь он щурится, зато смотрит на меня невооружённым взглядом и как будто украдкой дотрагивается до моей руки, которую я опустила на сидение рядом с собой. Дорога по воде действительно не занимает много времени. Мы высаживаемся на берег, в то время как наши чемоданы вытаскивают сотрудники, направляясь с ними по пирсу, начинающемуся в воде. Они владеют английским лучше, чем я ожидала, но с другой стороны это наверняка непременное условие при найме на работу в туристическую сферу. Оформление также проходит быстро, всего лишь сверка паспортов, просьба поставить подпись, хотя и за эти несколько минут я успеваю достаточно осмотреться вокруг себя. Здание отеля представляет собой огромное бунгало, каждый уголок которого поражает роскошью, но одновременно и утончённостью. Проще сказать, что нет ничего, что мне не нравилось бы прямо здесь и сейчас, чем перечислить всё, отчего это место кажется раем. Высокие потолки, дерево и камень в отделке, разные светильники, которые включены и сейчас, места для отдыха с мягкими диванами. Мне уже очень хочется оказаться в нашем бунгало, чтобы посмотреть, как всё там. Нам выдают два электронных ключа ещё через минуту, и в сопровождении молодого парня мы следуем по дощатой дорожке между другими домиками для постояльцев. Иногда она извилистая, не прямая, но кажется надёжной, и у неё есть ограждающие перила. В глазах немного рябит от солнца, от того, что я смотрю на прозрачную воду, которая отличается оттенками от синего под ногами до словно изумрудного вдали, но эта рябь не мешает мне опознать среднего размера рыбу, когда она появляется на виду, проплыв под дорожкой. Я останавливаюсь, даже не осознавая этого, пока Эдвард не обхватывает мой локоть кончиками пальцев.

- Что увидела?

- Не что, а кого. Пёструю рыбу. Она только что была здесь, но теперь я её не вижу.

- Может, тебе показалось. Уверен, у тебя уже всякие цветные пятна перед глазами из-за того, что ты сняла очки.

- Я её видела. Ты что... О, вон она! - и я указываю на воду, где максимум в полутора метрах от нас плывёт та самая рыба, удаляясь совсем в сторону от бунгало. - Теперь-то ты её видишь?

- Вот теперь вижу. Только не прыгай так, вдруг доски тут уже частично подгнили и не выдержат. И давай уже догоним нашего сопровождающего, а то он размечтается о большем количестве чаевых.

Тот самый сопровождающий ждёт нас метра через три у двери первого домика после очередного поворота. Эдвард платит чаевые местной валютой, на которые ему обменял доллары кто-то знакомый ещё в Лос-Анджелесе, и отпускает паренька, прежде чем открыть дверь ключом. По очереди затолкнув чемоданы внутрь, Эдвард отходит в сторону, как будто чтобы дать мне войти первой. Я не собираюсь спорить или возражать и переступаю порог, и фактически первым, что я вижу из всей обстановки, становится странный блеск на потолке комнаты, являющейся гостиной. Этот блеск вызывает стеклянное окно в деревянном полу прямо над водой. Невероятно, стеклянное окно прямо у дивана. Я прохожу туда босиком и поначалу нерешительно наступаю на стекло одной правой ногой, ожидая, что, может, оно затрещит или сразу покроется трещинами, но этого не происходит. Тогда я ступаю обеими ногами, и опять-таки оно остаётся целым. И вдруг под стеклом проплывает сразу целый косяк серых рыб, движущихся параллельно друг другу примерно на одинаковом расстоянии и в одинаковом направлении. Я сажусь на диван и вытягиваю ноги, приготовившись наблюдать за рыбами дальше, должны же они ещё тут проплыть, и сижу так примерно минуту прежде, чем слышу возмущённый голос Эдварда, появившегося в дверном проёме и стягивающего дорожную майку.

- О нет, ты не будешь сидеть. Вставай скорее, пожалуйста, а то и я тоже захочу сесть, а мы тут не остаёмся.

- Почему не остаёмся?

- Потому что у нас планы.

- У меня нет планов, - не соглашаюсь я. Я не гуглила достопримечательности или список музеев, или что-то в этом вроде, а тем временем прямо из спальни с большой кроватью можно пройти к бассейну сзади бунгало, и там же есть лестница в океан. Всё это я ещё пока не осмотрела вживую, но видела на фото в интернете. Так зачем куда-то идти, если еду доставляют из отеля непосредственно к бунгало, а купаться можно прямо под окнами без всякой необходимости идти именно на пляж, где с кокосовых пальм падают непредсказуемые плоды? Вроде можно просто проводить время тут. Как я поняла, преимущественно ради этого все и едут на Бора-Бора. Ради ленивого отдыха, а не активного, подразумевающего обязательное и основательное знакомство с островом и историческими объектами или значимыми местами, если таковые тут есть. - Да и ты уже раздеваешься.

- Чтобы переодеться, а не совсем раздеться. Прошу тебя, вставай, Белла. Не заставляй меня сдёргивать тебя с с этого дивана силой.

- Ты так не сделаешь, - я опускаю сумку на пол, освобождая место рядом с собой, а потом чуть сдвигаюсь на сидении, чтобы было удобнее расстегнуть пуговицу и молнию на шортах. - Я думала, сегодня мы побудем здесь. Отдохнём с дороги.

Эдвард приближается к дивану, ступив в том числе на стекло, прежде чем наклониться и провести руками от моей талии вниз по бокам до бёдер, останавливая руки лишь при соприкосновении с обнажённой кожей. Почему он остановился? Я тянусь к нему, чтобы почувствовать его тело, чтобы он опустился на меня, но он словно сопротивляется, перехватывая моя руки на полпути и склоняясь так, что его губы почти касаются моего подбородка, а глаза неотрывно смотрят в мои.

- Я не устал и приехал сюда, не чтобы не вылезать из кровати. Всё это это шанс побыть вдвоём снаружи и провести время без папарацци, а твои рыбы будут плавать тут и вечером. Ну а если вдруг не будут, то увидишь их в другой день. И я серьёзно могу стащить тебя с этого дивана.

- Правда?

- Хочешь проверить?

- Нет.

- Тогда собирайся, Белла, - и Эдвард проводит рукой по моей щеке так, что становится ясно, что он всё равно не согласится пойти куда-либо без меня. - Чемоданы в спальне. И складывай то, что нужно взять с собой, в мой рюкзак. С сумкой будет неудобно. Воду я уже положил.

Звучит так, будто в наших планах пеший поход по всему острову, хотя я даже без понятия, куда тут можно пойти. Наш отель не на основном острове, где, согласно интернету, находятся горы, куда вполне реально подняться на своих двоих, или ресторан, имеющий собственную пристань и доску, на которой написаны имена всех знаменитостей, когда-либо посещавших его. Я видела фото какого-то человека, который частично сфотографировал эту доску. В первую очередь в глаза бросились имена Харрисона Форда, Марлона Брандо, Джейн Фонды, Леонардо Ди Каприо, Джареда Лето, Джонни Деппа, Колина Фаррелла, Пэрис Хилтон, Мег Райан, а сколько их там ещё, и представить трудно. Находясь в шикарной ванной комнате, ванна в которой большая и круглая, а раковины расположены друг напротив друга, я надеваю свой бледно-фиолетовый купальник перед одним из зеркал в роскошном багете, а сверху платье из лёгкой джинсовой ткани без рукавов. Эдвард переодевается в спальне или, может, уже закончил, потому что начал-то он раньше меня. Я выхожу к нему как раз в тот момент, когда он вешает джинсы и майку на спинку стоящего тут же стула. Теперь на Эдварде чистая белая майка и бежевые шорты вместо джинсов. Он поворачивается и выглядит явно довольным, что я уже готова. Но я не могу быть полностью готовой, пока он не расскажет мне о наших планах. Если он хочет лезть на гору, то платье не самая подходящая для этого одежда. Будет лучше надеть обратно шорты.

- Вау. Ты выглядишь сексуально, но в то же время и мило. У тебя под платьем ведь купальник? Какого он цвета?

- Узнаешь, если окажемся на пляже или когда вернёмся сюда, - я подхожу к рюкзаку, который лежит на полу в раскрытом виде, чтобы переложить туда некоторые вещи из своей сумки. - Мы же не полезем в горы?

- Не сегодня, но в целом я бы туда поднялся. Это же как смотровая площадка. Можно сделать много фотографий. Помнишь нашу договорённость по поводу снимков?

- О нет, только не фотографируй меня сейчас, - говорю я, подняв голову и заметив в руке Эдварда сотовый. - Я ещё не причесала волосы после катера.

- Да ладно тебе. Их так красиво уложил ветер, что можно и не причёсывать.

- Но всё равно не фотографируй.

- Только одно фото?

Эдвард гипнотизирующе смотрит на меня с другой стороны кровати. Хоть он и одет обычно, но он такой красивый даже в слегка помявшейся майке и в шортах с образовавшимися складками, что ему не нужен именно костюм, чтобы выглядеть неотразимо. Пожалуй, я бы только сбрила щетину. Но те ли у нас уже отношения, чтобы говорить об этом? Это ведь его лицо, и прежде всего это ему решать, что с ним делать или не делать.

- Сегодня ты уже сделал одно.

- Но можно ведь и два или больше.

- Я, правда, не хочу, Эдвард. Не сейчас.

- Почему? - спрашивает он, и я не знаю, что именно ответить, чтобы не злить или не расстраивать его только больше. Я влюблена в него очень-очень сильно, но вроде это не повод соглашаться на что-то только из-за опечаленного выражения лица или грустной улыбки, или вероятности расстаться, если я не буду согласна. Что, если однажды он задумается прыгнуть с парашютом или поплавать в окружении акул, будучи в специальной клетке в толще воды, и будет выглядеть вот так же из-за моего нежелания присоединиться? А я точно не стану участвовать и, более того, если мы ещё будем вместе, определённо начну его отговаривать.

- Потому что просто не хочу.

- Это не ответ.

- Это не тот ответ, который тебя устраивает, но всё-таки это ответ.

Понимая, что Эдвард молчит и, видимо, не намерен ничем и никак мне отвечать, я достаю из сумки кошелёк и планшет, опустив глаза к ней, когда слышу звук, оповещающий о сделанном снимке. Я перевожу взгляд в сторону Эдварда, он как раз убирает руку в карман, в которой определённо что-то зажато. Не что-то, а телефон. И Эдвард ухмыляется, довольный тем, что сфотографировал меня исподтишка. Наверняка у него там всё вышло смазанным, потому что я не стояла без движения, а копалась в сумке. Я молча наклоняюсь к рюкзаку, перекладывая в него вышеперечисленные вещи. Надо бы ещё взять солнцезащитный крем из чемодана. Оба чемодана стоят в углу у французских дверей, ведущих к бассейну. Я подхожу и открываю свой багаж, вытаскивая жёлтый тюбик из косметички, всё по-прежнему молча, и в принципе я готова. Можно идти. Надев очки и оставив рюкзак там, где он лежит, я направляюсь в сторону выхода и по пути отправляю сообщение родным, что всё в порядке. Моё ожидание Эдварда длится не более нескольких секунд. Он обувается, достигнув двери, и тоже выходит с уже надетым на плечи рюкзаком, посматривая на меня в процессе закрывания двери. Его рюкзак отчего-то свисает довольно низко, будто там что-то намного тяжелее воды и мелкой техники, но я не спрашиваю. Мне не хочется разговаривать вот прямо сейчас. И Эдвард, видимо, основательно понимает это, лишь когда по дороге к отелю по песчаной местности среди деревьев, а здесь есть и такой способ добраться до здания, я продолжаю хранить молчание, хотя Эдвард уже немало всего сказал. И что песок местами горячий, и что зря он предложил идти тут разнообразия ради, в ответ на что я просто свернула налево по настилу в сторону суши, и что всё-таки можно подняться на гору и сегодня, но после вылазки на остров, соседствующий с тем, где находится аэропорт. Тот остров не является основным и занимает намного меньшую площадь, и я не уверена, как там обстоят дела с достопримечательностями, до тех пор, пока Эдвард не говорит о них, следуя по песку за мной. Хорошо, что я надела кроссовки, иначе этот песок уже бы меня достал. Как наверняка и Эдварда, но и он поступил умно и вышел из бунгало не в каких-нибудь сланцах.

- Я подумал, что стоит начать оттуда, там в одном из отелей есть центр, в котором заботятся о черепахах и других обитателях, которые больше не могут жить в дикой природе, а больше там в принципе нечего делать. На самом острове. И потом мы сможем отправиться на основной остров и подумать уже там, чем бы ещё заняться, - молча я переступаю через очередной корень, которых тут полным-полно, настолько, что лучше не переставать смотреть под ноги, и Эдвард протяжно вздыхает. - Слушай, я уже понял, ты обиделась из-за фото, но давай ты мне просто скажешь, хочется ли тебе со мной в центр или не хочется со мной никуда, и если не особо хочется, то я хотя бы буду знать об этом.

- Ты... - честно говоря, мне хочется сказать ему, что он дурачок. Это первая мысль, которая возникает в голове после всех его недавних слов, но я задумываюсь, вдруг он обидится даже больше моего и сам откажется куда-либо ехать и идти. Нет, на всякий случай лучше этого не говорить. - Мне хочется, но сейчас я занята тем, чтобы переступить через все эти корни и не споткнуться, поэтому давай просто помолчим.

- То есть ты не отвечаешь мне только из-за корней? Чёрт, - слышно, как Эдвард задевает один из корней носком кроссовка, но звуки дальнейших шагов тоже слышно, значит, всё в порядке, и он не упал где-то под пальмой. - Дурацкие деревья.

- Не только. Я всё ещё обижена.

- Ладно.

- И даже если я перестану обижаться, в горы я сегодня не пойду.

- Понял.

Через пару минут мы всё-таки подходим к отелю по песку, и нам организовывают бесплатный трансфер туда, куда мы только захотим. В Черепашьем центре, открытом при отеле Le Meridien, я ожидаю просто посмотреть на черепашек в аквариуме, и он действительно тут есть. В нём плавают рептилии в том числе и с ампутированными конечностями, что является тяжёлым для созерцания зрелищем, но, по крайней мере, эти и другие особи живы и окружены заботой и уходом. Знание этого в какой-то мере успокаивает, и я делаю несколько фотографий разных черепах, проплывающих по ту сторону толстого стекла, когда левее замечаю вывеску с предложением посетителям пройти в госпиталь и посмотреть на черепах лично. Направление указано стрелочкой, а также написано, что черепах можно будет подержать и почистить панцирь. Эдвард стоит в двух шагах от меня, наблюдая за одной и той же особью в аквариуме, всё-таки сняв кепку. Первые минут десять он так и ходил тут в ней, но теперь, видимо, расслабился или просто осознал, что в кепке привлекает внимания гораздо больше, чем без неё. Я не раз видела, как другие люди смотрели на него с укоризной, в то время как просто проходили мимо. В особенности женщины и мужчины пожилого возраста, которые привели сюда внуков или внучек в надежде показать им, что о животных необходимо заботиться, а вместо этого наверняка оказались вынуждены разъяснять, что находиться в помещении в головном уборе попросту неприлично. Теперь Эдвард держит кепку в правой руке и, будто почувствовав мой взгляд, поворачивает голову туда, где я стою, тем самым подлавливая меня на наблюдении за ним. Он достаёт телефон из кармана шорт и что-то, по-моему, пишет, и через несколько секунд мне приходит сообщение.

Привет. Ты смотришь на меня, потому что готова признать, что уже больше не дуешься?

Пойдёшь со мной в черепаший госпиталь?

Так ты ещё обижаешься или уже нет? Я уверен, что нет. Пока мы плыли на катере, ты так и не отодвинулась, когда я коснулся твоей ноги.

Я действительно не стремилась ни отстраниться, ни, например, скинуть правую руку, что обхватила моё левое колено. Уже тогда я не вела себя, как реально обиженная, так что можно, пожалуй, и примириться.

Нет.

Эдвард убирает телефон в карман и молча, ничего не став писать, просто подходит ко мне близко-близко. Он слегка прикасается к моей руке, в которой я держу свой сотовый, находившийся во время перемещения между островами в кармане у Эдварда. Только у него из нас двоих есть карманы.