(от лица Беллы)

Похоже, я задремала по дороге в Порт-Анжелес, в одной из небольших гостиниц которого администрация нашей школы арендовала зал для проведения выпускного бала. Пришла в себя от ласковых, щекочущих прикосновений к моим губам. Пошевелившись и вдохнув его свежий пряный аромат, я обняла Эдварда за шею, и пробуждающий легкий поцелуй превратился в напористый и жаркий.

- Потише, ты уничтожишь весь мой блеск для губ, - пробурчала в его приоткрытый рот, так и не открыв глаз.

- Обязательно, - я ощутила, как его губы растягиваются в улыбку. – Он перебивает всю твою сладость, поэтому совершенно не нужен.

Улыбнувшись, я распахнула глаза, заключила в ладони ухмыляющееся лицо своего парня и отодвинула его от своего. Прошептала, на мгновение коснувшись губами его губ:

- Я люблю тебя, - вгляделась в блестевшие в полумраке глаза. Теперь такое признание давалось уже более… бескровно. – А теперь на выход.

Оказавшись снаружи, я вручила ставший ненужным плащ придерживающему мою дверь Эдварду. Глаза парня еще раз пробежались по моей фигуре.

- Это будет нелегкий вечер, - пробормотал он с тяжелым вздохом, развернул плащ и снова попытался одеть его на меня, но я отмахнулась.

- Что такое? Мне не холодно. – Попыталась обогнуть Эдварда слева, но он поймал меня за запястье.

- Дело не в холоде…

Я сверкнула на Каллена глазами, не понимая, что вдруг на него нашло и почему дело не в холоде. Он спокойно выдержал мой взгляд, затем все же убрал плащ и отпустил.

- Парковка слишком далеко. Заходи внутрь, найди Элис и Джаспера… А я пока поставлю машину и вызову им скорую.

- Не задерживайся здесь, ожидая меня, - быстро добавил он, смазав эффект от шутки, озабоченно косясь на кого-то за моей спиной.

Я расслабилась – битвы не будет – и кивнула. Мое настроение достигло вершин Гималаев. У него не было причин не забраться на такие высоты, лишь бы оно кубарем с них не скатилось, а то снежная лавина – опасное явление.

Прохладный вечерний ветерок коснулся моей открытой груди и плеч. Поежившись, я обернулась и увидела курящих в сторонке возле входа Ньютона и Кроули. Их челюсти почти достигали земли, сигареты уже готовы были выпасть. Я криво усмехнулась произведенному эффекту и неспешно пошла вперед.

- Эй, Свон! – первым пришел в себя Тайлер. – Перепутала Хэллоуин и выпускной?

- Нет, Кроули, Коннер-Инн и пункт приема металла, - парировала я со смехом.

Парни на мгновение превратились в соляные столпы, затем согнулись пополам от смеха. Будь у меня сердце пожалостливее, я бы поделилась с ними мозгами.

- Прием металла! Ну, ты даешь, Свон! – Ньютон вытирал выступившие от смеха слезы.

- Выглядишь на все сто, между прочим, - похотливо подмигнул мне Кроули. – Ножки у тебя что надо…

Он внезапно смолк и отвернулся к Майклу. Тот тоже выглядел так, будто искал щель, в которую можно забиться.

Мне даже не надо было оглядываться, чтобы понять: Эдвард рядом. Не отворачиваясь от притихших курильщиков, я вытянула правую руку и безошибочно вложила ладонь в его, большую, теплую, уже ожидающую меня. И весело засмеялась. Мой счастливый выпускной наконец начался.

К слову сказать, Элис до сих пор не может мне простить эту выходку с нарядом, точнее, с отсутствием такового. Много лет подряд при наших встречах она припоминала этот выпускной и заверяла меня, что я в том коротеньком облегающем платье, украшенном булавками и заклепками, – единственное ее яркое воспоминание о школьных временах, не считая, конечно, ее первых свиданий с Джаспером. Единственное, что ни одно событие не в силах вытравить из ее памяти.

Увидев меня в этом образе девушки-урбанистки, Брендон побледнела как полотно и ухватилась за Джаспера, который, кстати, тоже таращился во все глаза.

- Белла, как ты… могла? – выдавила она, указывая на мою одежду дрожащим пальцем.

- Так же, как смогла и ты, - я с улыбкой развела руками. Месть вдруг из сладкой ириски превратилась в зубную боль, которая бывает, когда эта самая ириска застревает в зубах. Может, я действительно перестаралась, психанув? Ну и пусть.

Минут через пять-десять нашего пребывания на балу мне все же пришлось выдержать схватку с Эдвардом, который упорно накидывал мне на плечи свой пиджак, грозясь, что если не прикроюсь, он немедленно отвезет меня обратно. Так и знала: в моей бочке с медом обнаружится ложка сахарозаменителя.

- Ты невыносим, Каллен, – шипела я, отбиваясь от протягиваемых рукавов. Как можно допустить, чтоб наряд, стоивший мне исколотых пальцев, сейчас залечиваемых бальзамом острейшего внимания, оказался скрыт?

– Ты что, воздушный шарик? Боишься, что я тебя булавкой проткну?

- Это платье твое невыносимо. Показалась всем в нем – и достаточно. Я не хочу больше драться за тебя и потом месяц взаперти сидеть, а это обязательно случится, если я тебя не одену, – голос его был тихим, но глаза выдавали: Эдвард в фантастическом бешенстве.

- Так и скажи, что тебе не нравится, как на меня глазеют, - я не могла сообразить, каким ветром сдуло его рациональную уступчивость.

- Браво, мисс Догадливость, – зло усмехнулся Каллен и решительным движением набросил пиджак мне на плечи, а у меня неожиданно исчез даже намек на силу противодействия. Осенило, наконец: он ревнует меня! Эдвард ревнует меня к каждому липкому бесцеремонному мужскому взгляду. Мысль была, точно фейерверк на четвертое июля, экстатической. И совершенно обезоруживающей. Она обернула меня мягкой защитной теплотой, как и одежда Эдварда, которую я так и не сняла до конца выпускного.

***

Отгремели штампованные поздравления, бодрые ритмичные треки ди-джей все чаще разбавлял медленными композициями, радуя многочисленных парочек, а Брендон все так и косилась на меня с недоверием и осуждением во взгляде.

Учителя, слава богу, испарились, остались только те, кто следил за порядком, но, похоже, они совсем расслабились. Довольно часто мы с Эдвардом отдыхали, прячась в тени уголков, где было очень удобно целоваться, оставаясь при этом практически незаметными.

- Я серьезно думаю не спускать своих рук вот с этого места, - шепнул Каллен в мое ухо после очередного головокружительного поцелуя, а затем обхватил своими ладонями мой зад. Достаточно активное заявление собственника.

Я вздрогнула от возбуждения, огненной волной потянувшей низ живота.

- Если ты так недоволен, то почему же отпустил меня в таком виде? – я вопросительно приподняла бровь, расправляя его галстук-бабочку, сбитый чуть набок после серии наших крепких обжиманий.

- Удержаться не мог от соблазна провести вечер с тобой, такой…

- Раздетой, - подсказала, давясь смехом.

- Одетой так легкомысленно, - исправил он меня. – Но просьба не отходить от меня дальше, чем на пять шагов.

- Я бы с радостью отошла, вот только у кого-то очень цепкие руки.

- Или у кого-то слишком шикарная попа.

Я шутливо хлопнула его по губам, затем мы оба рассмеялись.

Пятый по счету медленный танец начал меня убаюкивать. Музыкальные пальцы Эдварда перышком ласкали мою шею, я хихикала и окончательно решила, что нам пора домой. Рене и Фил, скорее всего, уже легли спать, я сброшу эти чертовы недотуфли, которые точно станут причиной ампутации моих ног, затащу Эдварда к себе в комнату… Совсем на чуть-чуть…

- Белла, - голос Элис прозвучал за спиной, привлекая внимание. Я подняла голову с плеча Каллена и обернулась.

Подруга, кажется, оттаяла. Во всяком случае, не смотрела на меня волком и даже дружелюбно улыбалась.

- Эдвард, извини, - Брендон выразительно глянула на моего парня, вытаскивая меня из его объятий. – Мы с Беллой на минуточку уединимся.

Каллен с неохотой опустил руки, взглядом говоря: «Не шали». А затем Элис повела меня прочь с танцпола и явно торопилась:

- Джас скоро начнет меня искать, у нас есть десять девчачьих минут.

Ну, зная Брендон, за десять девчачьих минут с нами обеими может произойти нечто непредсказуемое: от обсуждения плана подрыва здания до покраски волос в сливовый цвет из баллончика с тонирующим лаком.

Элис вела меня к выходу, а я не задавала вопросов. На пути попадались похожие в этом вспыхивающем неоновом свете на блуждающих призраков разряженные ученики. С удивлением отметила, что многие из них были пьяны. Подруга вывела меня из зала, отпустила мою руку, повернула за угол и нырнула в дверь, находящуюся в узком проходе, видимо, предназначенном для официантов или другого обслуживающего персонала. Я последовала за ней. И откуда у нее эта сверхъестественная способность ориентироваться в незнакомых местах?

Мы оказались не то в гримерной, не то в гардеробной. Обилие одежды, огромное, во весь рост, зеркало и две обитые плюшем скамьи вдоль стен – вот и вся обстановка.

- Та-дам! – улыбающаяся Элис извлекла из-под скамьи бутылку шампанского. – Конец эпохи! Отметим?

- Откуда это? – я неодобрительно покосилась на алкоголь.

На тот момент из спиртных напитков я пробовала только пиво, Джаспер однажды угостил. Тогда я поняла, что в моей голове от природы достаточно дури, а потому не нуждаюсь в дополнительной стимуляции. Это просто не мое.

- У мамы позаимствовала, - подруга уже вовсю работала над открыванием шипучки для взрослых. Мне оставалось лишь удивляться ее навыкам. С негромким хлопком пробка выскочила из бутылки, будто сказочный джинн, взвился дымок. Элис подняла свой «бокал» с торжественным тостом:

- Итак, мисс Свон, за нас с тобой! Ты такая смелая и безбашенная, что можно убить, лишь бы называться твоей подругой.

Отхлебнув прямо из горлышка, Элис закашлялась, зачесала нос и передала бутылку мне.

- Ты перегнула с платьем, мисс Брендон, но теперь мы квиты, - так же торжественно произнесла я и тоже выпила.

Шампанское было теплым, глотки колючим шариком скатились мне в желудок, потом ударили в нос. Я чихнула, дернула головой и засмеялась.

Потом было еще три тоста… Мы расположились на полу, хохотали, обсуждая школу, девчонок и парней, потом перешли и к моей одежде.

- Меня будто саму булавками утыкали! Как куклу вуду. Ты хоть представляешь, какой акт вандализма совершила? Но чтоб мне сдохнуть, если из твоих рук это платье не вышло шедевром, - Элис поставила наполовину опустошенную бутылку, сбросила туфли, испустив громкий стон облегчения. – Представляю, как Каллен отреагировал.

В моей голове слегка шумело, хотелось прилечь и растечься по полу.

- Нормально отреагировал, - рассеянно пробормотала я, думая, может, расстегнуть немного молнию платья. Смокинг Эдварда я уже сняла, но здесь по-прежнему было как-то душно.

- Нормально? Я думала, ты его на первый раз сегодня пытаешься развести. Такая длина – явный признак отчаяния.

Я прыснула:

- Все-то ты знаешь, Брендон!

Мы захохотали, подруга, подняв подол платья, принялась обмахиваться им.

- Первый раз для парней всегда трудный. – философствовала она, откинув голову на стену. - Я помню, как Джаспер боялся, что что-то не так сделает, трясся как осиновый лист.

Я, кажется, протрезвела:

- Какой первый раз?

Красиво подведенные глаза Элис изумленно уставились на меня:

- Ты не знала?

Пошатываясь, я поднялась и плюхнулась на скамью. Откуда же могла знать, если кое-кто намеренно замалчивает кое-что? Во мне забурлили пузырьки шампанского, обида за то, что Элис знает, оказывается, больше меня о моих собственных делах, мрачное раздражение и, честно признаться, бестолковое счастье от того, что Эдвард точно только мой.

- Ты еще будешь? – Брендон тоже поднялась на ноги, обулась и теперь с хмельной улыбочкой протягивала мне бутылку, взбалтывая ее вулканическое содержимое.

Я отрицательно замотала головой, и хоровод замечательных перспектив в ней ускорил движение. Черт, напилась, но полученная информация того стоила.

- Может, предложим это Тане Денали как запоздалую моральную компенсацию? – Конечно, не могла не позлорадствовать, с роду не записывалась в ряды благородных альтруистов.

Элис ответила громким смехом, и я присоединилась к ней.

***

Женщину во многом «делает» мужчина, который связал свою жизнь с ней. Так же и в отношении мужчин: рано или поздно он станет тем, над кем упорно работает женщина. На момент заключения брака у Эдварда была обширная многолетняя практика по сглаживанию моих острых углов. Конечно, круглым совершенным шариком я не стала, однако он во многом сумел примирить меня с самой собой и найти в моей взбалмошной натуре проблески здравого смысла. Он изменил меня и изменил мои принципы и правила. Так же и я: день за днем, год за годом я смотрела и видела перед собой великолепного любящего и любимого мужчину с восхитительным ассорти из недостатков. И в конце концов получила конечный продукт своего труда – бога в человеческом воплощении, слабости которого – прелюдия к его достоинствам.

А все магическая сила любви!

***

Эдвард до смерти раздражал тем, что семьсот раз раздумывал перед тем, как принять решение. В четырнадцать он семьсот раз думал, стоит ли делать последний шаг и прыгнуть в океан со скалы в Ла-Пуш. В пятнадцать он семьсот раз думал, какими именно словами сказать родителям о том, что он никогда не свяжет свою жизнь с клиникой отца и Форксом вообще. В шестнадцать он семьсот раз думал, целовать меня или нет. А в семнадцать – должны ли мы заниматься сексом до свадьбы, понятия не имея, что брак для меня – строгое табу.

Учебный год окончился, и в июне мой парень устроился на работу. Согласно договоренности с родителями, он должен был компенсировать ремонт разбитого весной «вольво». Карлайл взял его к себе в клинику, надеясь, что сын одумается и все же решит пойти по стопам отца, но Эдвард жаловался на рутинную и не всегда чистую, связанную с болью работу врача. Хоть он и был взят в помощники менеджера по работе с персоналом, но имел возможность видеть всю подноготную быта больных и их докторов.

Те несколько часов в день, которые он должен был уделять своей работе, протекали для меня невыразимо тягостно. Я уже и сама подумывала устроиться на работу в магазинчик спорттоваров, принадлежащих Ньютонам, чтобы не пухнуть от скуки, когда Эдвард внезапно слег с высокой температурой. Папа-врач, конечно, тут же поставил сыну диагноз – грипп и совсем запретил нам видеться. Таким образом, нам остались лишь телефонные звонки и смс. А я впала в настоящее отчаяние.

В первый день время от утреннего до вечернего звонка Каллену я заняла тем, что разбирала завалы вещей в своей комнате и отвоевывала территорию у пыли и грязи. Второй день провалялась в постели, хандрила и перечитывала пособия для поступающих в Гарвард. На третий день отправилась к Элис, чтобы поболтать и избавиться от черной тоски, тенью закрывающей от меня радости жизни. Но подруга собирала вещи для поездки с Джаспером в Техас в гости к его бабушке и дедушке, поэтому болтовня ни о чем быстро превратилась в краткий инструктаж о том, что будет модно носить этим летом. Я сбежала через полчаса…

На утро четвертого дня без Эдварда открывать глаза совершенно не хотелось. Еще двадцать четыре часа без него казались зыбучими песками, грозящими медленно и мучительно засосать меня. Было только семь часов, очень раннее время для привычного утреннего звонка, тем более что вчера он долго не мог уснуть из-за головной боли и температуры. Сказал, что лекарства ему не помогают, зато мой голос и смех – самая эффективная терапия. Я развлекала его, как могла, вспоминала наши с ним детские приключения, даже пела что-то фальцетом из репертуара Фрэнка Синатры, чтобы рассмешить, да и просто несла всякую чушь до тех пор, пока он не был готов уснуть. А сама забылась сном только под утро, терзаясь сомнениями, какие могут быть осложнения, все подсчитывая, как долго может длиться карантин для больного гриппом, и прикидывая, может, Карлайл и Эсме мстят мне за что-нибудь.

Поднявшись с кровати часам к десяти, я выглянула в окно: небо серое, но хоть дождя не было. Подошла к гардеробу, взглянула на свое отражение: лицо бледное на зависть всем усопшим, на веках залегли тени, глаза, словно дыры, уставшие и погасшие. Может, я тоже гриппом заболеваю? Хотелось бы на это надеяться, но у меня железная иммунная система, не дававшая сбоя с десяти лет.

Надев легкую короткую юбку, задумалась над выбором: топ или футболка? Внизу шеи еще виднелся бледно-желтый след засоса, оставленный Эдвардом в вечер выпускного бала. Я с нежностью провела по нему пальцем.

Он тогда был довольно смел… Хороший признак. Ко мне в комнату мы подниматься не стали, потому что я умирала от жажды. Впрочем, кухня, а именно, кухонный стол, оказались очень удобными для того, чтобы, обвив своего ненаглядного руками и ногами, чувствуя приятное давление его возбуждения между ног, сминать его губы напористым поцелуем и, вытащив рубашку из брюк, гладить атласную кожу его спины. Возможно, дело бы снова завершилось тем, чем завершилось тогда, на диване в моей гостиной, если бы не мой отчим, не вовремя спустившийся вниз. Фил был потрясен и разозлен, Эдвард сгорел со стыда, а я отчитана и приговорена к наказанию. К счастью, Каллен помог мне с отбыванием этого наказания. Это был день как раз накануне того, как он слег с этим чертовым гриппом. Будь проклят его иммунитет! Летом такую напасть подхватить. Теперь он у меня каждый день будет пить чай с лимоном.

В итоге я выбрала топ с высокой горловиной. Засос надо было спрятать от Рене. К моему бесконечному облегчению, Фил ей не рассказал, где и в какой позе застукал меня во время его получения, однако с ее ненормальной зоркостью заметить желтеющее пятнышко на моей шее было парой пустяков. Потом пойдут вопросы, потом догадки, потом теории, потом указания, а потом выговор, ну, и увенчает все действо драматичное хватание за сердце.

Завтракать не хотелось, но я напекла вафель, тщательно измазала их сиропом – все для того, чтобы убить время.

К полудню, швырнув «Властелина колец» в стену, я поднялась с кресла и обшарила комнату в поисках ключей от машины. Мне надо было срочно увидеть Эдварда, а потом хоть потоп, вторжение инопланетян, конец света, больница или постельный режим. Все равно!

К дому Калленов я подъехала ровно в пять минут первого, оставила машину выше по дороге и прокралась к заднему крыльцу с профессионализмом вора-домушника. Лучше скрываться до того момента, как попаду к Эдварду, иначе Эсме остановит меня, угостит горячим шоколадом с печенюшками и отошлет обратно домой с чувством выполненного долга.

Я отлично была знакома с порядками в доме Эдварда, поэтому спокойно, без лишнего шума вошла в кухню. В это время дня Эсме должна быть в комнатах наверху, наводя там чистоту. Каково же было мое удивление, когда, на цыпочках прошмыгнув в холл, увидела мать своего парня, уже одетую, готовую, кажется, отправиться в дальний путь, потому что она взяла зонтик.

На мгновение мы обе застыли, разглядывая друг друга. Я начала краснеть. Какой пассаж! Застукана на месте преступления. Эсме, похоже, обо всем догадалась, ее добрые глаза засветились, и она по-матерински улыбнулась мне, заговорив:

- Здравствуй, дорогая.

Фух! Слава богу! Она не станет промывать мозги своим беспокойством о моем здоровье.

- Здравствуйте, миссис Каллен, - нашлась я и тоже раздвинула губы в улыбке.

- Эдварду лучше? Мне можно к нему? – надежда уже разорвалась в моем сердце, разбрызгивая метастазы по всему телу.

- Да, намного лучше. Он еще спит. Как хорошо, что ты появилась, как раз хотела тебе звонить. Послушай, мне надо уехать часов до пяти в Портленд. У миссис Рид дочка выходит замуж на днях, она попросила меня помочь кое с чем. В общем, милая, позаботься об Эдварде. Именно об этом я и хотела тебя просить.

Я изо всех сил сдерживала идиотскую улыбку радости, но в конце концов она предательски расползлась на моих губах, пришлось ее спрятать, наклонив голову. Позаботиться об Эдварде? Боже всемогущий, да все три дня об этом мечтала!

- На кухне его таблетки, - продолжила Эсме, застегивая легкий кардиган. – Он упрямится, но, пожалуйста, не делай ему поблажек, он должен принимать их по одной каждые три часа. И не забудь про обильное питье.

Мои ноги уже сами собой разворачивались к лестнице, а пальцы чесались схватиться за перила.

- Ох! Сумочку забыла, – воскликнула женщина, всплеснув руками, и прошла в гостиную.

Я пустила корни в пол, заставляя себя быть вежливой хотя бы в этом: проводить хозяйку дома и только потом подняться в комнату к тому, кого не видела уже трое суток и семь часов.

Через минуту Эсме вернулась с клатчем в руках, поцеловала меня в щеку и дала последние распоряжения:

- И не голодайте, а то знаю я вас. В холодильнике рис и курица, запеченная в сухарях. Звони если что, милая.

Как только за миссис Каллен захлопнулась дверь. Я с быстротой супермена взлетела вверх по лестнице. Ну, наконец-то! Мне разрешено не просто увидеться с Эдвардом, я могу остаться с ним до самого вечера, пока Эсме не вернется из Портленда, а Карлайл не приедет с работы. Об Эммете тоже не стоит беспокоиться, так как благодаря Роуз старший братец домой возвращается только переночевать. В нашем распоряжении целый дом и несколько часов уединения!

Эдвард крепко спал, лежа на животе, одеяло сползло на поясницу. Одна рука безвольно спущена с кровати, солнечный луч, редкий гость в домах Форкса, трепещет на его обнаженной спине, четко выделяя ее мускулатуру. Вся картина представляла собой апогей охренительного совершенства. Я будто заново открыла его красоту для себя. Взлохмаченные бронзовые волосы, почти закрывающие лицо, показались мне еще длиннее, чем были до болезни, бледная алебастровая кожа спины – манящим, искушающим десертом, отказаться от пробы которого выше моих сил, изгиб мускулов плеча и предплечья, длинные пальцы, едва касающиеся пола, представлялись завораживающим гармоничным идеалом, достойным быть запечатленным в камне и занять место в экспозиции какого-нибудь музея.

Затаив дыхание, облизав пересохшие губы, я скользнула к кровати и присела рядом. Сердце неслось галопом, тело охватила слабость, и прежняя активность сменилась растерянностью: будить ли его или лечь с ним рядом? Кажется, в воздухе здесь был растворен хлороформ умиротворенного спокойствия, сладковатый и усыпляющий.

Осторожно я сняла толстовку и потянулась, чтобы положить ее на стул, рядом с кроватью. Тогда и заметила, что на ней лежит раскрытый альбом с нашими недавними совместными фотографиями. Вот мы в школьной столовой за пару дней до экзаменов, я сижу у него на коленях, пальцы зарылись во взлохмаченную шевелюру, губы касаются виска. Вот мы на выпускном, я выглядываю у него из-за спины, обняв за широкие плечи. А вот мы на пляже в Ла-Пуш, он наклонился, чтобы поцеловать меня, глаза горят, – это самый последний снимок, сделанный меньше недели назад. На всех мы выглядели нетрезвыми от счастья. Теперь понятно, что Эдвард практикует тот же способ пережить разлуку, что и я.

Прилив неодолимой нежности накрыл меня с головой. Я оперлась на руки, наклонилась над ним и стала целовать прохладную гладкую кожу спины, поднимаясь по изгибам мышц к шее. Родной терпко-пряный вкус и запах заполнил меня, и чуть не рассмеялась в голос от облегчения, что, наконец, там, где хочу и где должна быть.

Эдвард зашевелился подо мной, пробормотав во сне: «Белла… Сокровище мое». Я не выдержала и захохотала.

- А вчера ты меня занозой в заднице назвал, когда хотела положить трубку, чтобы заставить тебя поспать. Ты непоследователен, Каллен!

Разбуженный Эдвард комично хлопал заспанными глазами, повернувшись на бок и разглядывая мое лицо, нависшее над ним. Как только туман сна рассеялся и он убедился, что я не мираж, его пальцы ласково провели по моей щеке, а лицо осветилось такой очаровательно-волнительной улыбкой, что у меня заныло сердце и екнуло в животе.

- Привет, - хрипловато-простуженный, его голос совершенно растопил мне мозг, потому что в бархатистом тембре прибавилось еще больше соблазнительных и глубоких нот. Пальцы парня с моей щеки спустились на шею, потом затеяли игру с выбившейся из заколотых волос прядкой. Наши глаза не отрывались друг от друга. Думаю, в моем взгляде он читал то, что и я в его: полномасштабное счастье быть вместе и именно так – поглощенными друг другом.

Однако тут не вовремя вспомнились указания Эсме и гены заботливой мамочки, до этого момента бесхозно дремавшие во мне, встрепенулись и заставили оторвать свой зад от кровати.

- Тебе надо покушать и выпить лекарство, - даже не удержалась от искушения строго помахать пальчиком перед заспанным вытянувшимся лицом своего парня.

Он разочарованно простонал, отвернулся от меня, закрывая лицо рукой.

- Так… Где градусник? Надо измерить температуру…

- Белла, – заныл Каллен. – Ты еще хуже моей матери. Мне ничего не надо. Кроме очевидных вещей.

Конечно, под очевидными вещами он подразумевал объятия и поцелуи. Чертовки соблазнительные перспективы, но его выздоровление прежде всего. На тумбочке под фотоальбомом я нашла термометр и уже собиралась его включить, когда услышала насмешливый протест:

- Даже не пытайся.

- Это еще почему? – я, скептически приподняв брови, взглянула на него: восхитительно растрепанные волосы, прозрачно-розовый румянец, пухлые губы и этот меланхолично-гипнотический взгляд… Да, противостоять всему этому чрезвычайно сложно.

- Потому, что я сильнее тебя. Это во-первых…

Я закатила глаза: мужской шовинизм – раздражающий фактор номер один. После месячных, разумеется.

- А во-вторых, ты зря потратишь время, солнышко.

Он одарил меня самоуверенной кривой улыбочкой, откинулся на подушки и потянулся. Одеяло сползло еще ниже, открывая моему зачарованному взгляду подтянутый живот и пояс спустившихся на бедра бежевых пижамных штанов в серую полоску. При виде этой интригующей V, похожей на указующую стрелку, сперло дыхание, про градусник забылось совсем, да и мысли мои стали далеки от ухода за больным. Наоборот, то, на чем они сосредоточились, как раз было связано с нездоровой деятельностью, включающей в себя запрыгивание на ослабевшего, освобождение от одежды в прохладной комнате, повышение кровяного давления и частоты сердечных сокращений, а, следовательно, и температуры.

- У меня уже два дня нет жара, - зевнув, объяснил Каллен с искренне невинным выражением лица, затем развернулся, собираясь сесть. – Сейчас уже и с горлом полный порядок, и вообще особых жалоб даже вчера не было.

Я застыла в крайнем изумлении, а Эдвард, воспользовавшись моим замешательством, сел, притянул меня к себе и, опрокинув на кровать, накрыл своим телом:

- Как хорошо, что ты здесь…

- Каллен! Ты настоящий черт, – зашипела я в его приближающиеся губы. – Ты же вчера полночи мне жаловался на лихорадку и боли по всему телу. Вешал лапшу на уши. Вот гад! Как ты мог обмануть меня? Я из-за тебя уснуть не могла, волновалась как дура!

ПРОДОЛЖЕНИЕ