К сожалению, сестры Эсми не было у себя в кабинете. Только позже я вспомнила о том, что она уехала в храм святой Анжелы, ей необходимо было посоветоваться с кем-то в каких-то делах. Разочарованная, я шла по коридорам, обратно в общую комнату. Я надеялась, что не столкнусь с сестрой Марией. Я не хотела видеть её на данный момент, я не знала, могу ли я ей доверять. Я не знала, правда ли то, что сказал Джаспер. Я просто не знаю, где правда, а где ложь.
Я хотела спрятаться. Спрятаться где-нибудь, где меня никто не сможет найти. К сожалению, такого места тут не было. Где бы я ни находилась, как глубоко бы я не спряталась, меня все равно найдут. По крайней мере, в этом здании точно. Странно, но я не чувствовала больше себя здесь как дома. Неожиданно это место показалось мне чужим, мне захотелось домой, в настоящий дом, но проблема в том, что у меня нет дома. Лечебница – мой дом, так было до сегодняшнего дня. Что изменилось? Ответ один: я не знаю, не имею понятия. Что-то щелкнуло внутри меня, из-за чего это место показалось мне чужим.
Было ли это из-за того, что я узнала о сестре Марии? Хейл не сказал ничего плохого о ней, но он рассказывал о своей сводной сестре с таким презрением… что у меня в голове появляются тысячу ужасных мыслей, в которых монашка делает что-то плохое. Когда я попала сюда, монашка стала мне матерью. Матерью, которой у меня никогда не было. Она, сестра Эсми и доктор Каллен сделали все, чтобы это место, это здание, которое скоро развалиться, стало мне домом. Но в один момент просто все рухнуло. Впервые за пять лет мне захотелось отсюда сбежать.
— Детка, — услышала я сзади знакомый холодный, но слегка игривый, баритон Джаспера. Я обернулась. Улыбаясь своей фирменной улыбкой, он направлялся ко мне. — Тебе не страшно ходить по таким темный коридорам, дорогая?
Я лишь пожала плечами.
— А вам? — поинтересовалась я.
Он рассмеялся.
— Жутковато, — просто ответил он.
— Мне сложно вам поверить, — неожиданно для себя выпалила я. — Или, может, просто не хочу верить. Не хочу верить, что сестра Мария ваша сестра… что она такая плохая, как вы говорите.
Он несколько секунд смотрел на меня, а потом наклонился, чтобы я смотрела прямо в эти холодные голубые глаза.
— Ты просто не знаешь её так, как знаю я. И я даже рад, что ты не знаешь, но это не значит, что это и есть хорошо, — медленно говорил Джаспер. — Иногда, вспоминая наше детство, мне становится стыдно от того, как я и Розали презирали её, унижали. А все из-за того, что её родила не наша мать. Ведь она не виновата была в этом. — Казалось, это другая сторона Джаспера, более мягкая, который не каждый может увидеть. — Она ненавидела мою мать, всю нашу семью. Я видел это в её глазах, поэтому и ненавидел девчонку ещё больше. Но она обожала Эдварда. Она мечтала выйти за него, это я знаю точно. Она плохо умеет прятать личные дневники.
— Почему вы все это говорите мне? — перебила я.
— Но Мейсен не мог быть её, потому что с рождения был помолвлен на Розали, — продолжил он, пропустив мой вопрос мимо ушей. — Мару это очень злило, она делала Роуз разные пакости, заставляя нас ненавидеть её ещё больше. Но самое ужасное было тогда, когда я понял, что ей так сильно не нужен Эдвард, как наши деньги. Когда мы узнали, что Розали умерла вместе с нашими родителями, то думал, что Мария запустит свои грязные ручонки в Мейсена. Но этого не случилось. Она забрала денежную долю Роуз, которая должна была остаться ей в наследство, и смылась.
— Почему вы все это говорите мне? — снова спросила я, пытаясь переварить информацию.
Вероятно, поэтому Джаспер и ищет её. А раз он ищет её, то сумма была не маленькая. Но почему тогда сестра Мария с такой большой суммой денег решила стать монашкой. Ведь она с этими деньгами могла спрятаться где угодно, но решила выбрать именно это место. Как странно.
Хейл пожал плечами.
— Не знаю, — просто ответил он. — Может быть, потому что ты девушка Эдварда и должна знать это?
— Я не девушка Эдварда, — опровергала я.
— Может быть и не девушка, — согласился Джаспер. — Но он сходит с ума от тебя.
Я рассмеялась, не веря.
— Нет, это не так, — настаивала на своем я.
— Мы можем спорить сколько угодно, но я все равно буду прав, — сказал Джаспер. — Скажи-ка, ты бы хотела выбраться отсюда? — неожиданно сменил тему Хейл, а я от такого вопроса перестала смеяться.
Я уставилась на него как на идиота.
— Это невозможно, — ответила я, немного подумав. — Тем более, если бы и была такая возможность, то мне некуда идти.
— Так пребывание здесь лучше, чем свобода? Сидеть взаперти целыми днями здесь лучше, чем свобода?
Я лишь пожала плечами и опустила голову. Хейл решительно взял меня за подбородок, чтобы я вновь смотрела в его глаза.
— Свобода лучше, чем эта бездна, — медленно говорил он, чтобы до меня дошел смысл его слов. — Это место – пропасть, куда ты медленно проваливаешься с каждым годом. Тебе кажется, что нет жизни лучше, чем эта, но поверь мне, она есть.
Я тупо смотрела на него минуту примерно. Он все ещё не отпускал мой подбородок, сжав его до боли. Мне хотелось пискнуть, но, смотря в эти холодные голубые глаза, у меня пропадает дар речи.
— Подумай над этим, — сказал Джаспер и отпустил меня. Он мягко улыбнулся, на секунду, всего на одну крохотную секунду, его глаза потеплели. Он развернулся и вальяжно зашагал по коридору. Я смотрела ему в след, пока его стройная фигура не скрылась за поворотом.
~*~*~
Я прибывала все ещё в шоке от слов Джаспера. День тянулся медленно, но его слова так и засели в моей голове. Элис я больше не видела. Эдвард сказал, что они с Джаспером уехали ещё до обеда.
Интересно, как отреагирует сестра Эсми на пропажу пациентки, когда вернется в лечебницу? Что доктор Блэк скажет ей насчет Элис?
— Та какая-то отстраненная, — задумчиво сказал Эдвард за ужином.
Я лишь пожала плечами.
— Размышляю над словами Джаспера, — честно ответила я. — Мы с ним столкнулись в коридоре сегодня. Он мне кое-что рассказал о сестре Марии и о тебе.
Он нахмурился.
— Не слушай этого ублюдка, — сказал Эдвард. — Он может много чего наговорить обо мне и Маре. Между мной и ней давно ничего нет.
Я рассмеялась.
— Что? — недоуменно спросил он.
Я лишь покачала головой.
— Я не это имела в виду, — говорила я, улыбаясь. Почему-то эта ситуация забавляла меня. — Да, он что-то говорил о вас, как о возможной паре, но об этом даже и речи не шло. Ты был помолвлен с сестрой Джаспера.
— Тогда что?
Я покраснела и уставилась на свои руки.
— Что ты сходишь с ума от меня, — покраснев ещё больше, сказала я. — Я ему не очень верю.
— Почему?
— Потому что ты – это ты, а я – это я, — пыталась объяснить я, но, кажется, у меня это не очень хорошо получалось. — Ну… как тебе может понравится убийца своих родителей? — спросила я. — Я живу в психушке с одиннадцати лет.
— Ты не такая, как все, — просто ответил Эдвард и взял меня за руку. — Ты убила своих родителей, но у тебя была весомая причина. Чтобы ни говорили психиатры и другие люди, помни, что ты – нормальная. У тебя просто не было другого выхода.
Подняв голову, я взглянула в его зеленые глаза, полные нежности и чего-то ещё… Я ахнула, когда он поцеловал костяшки моих пальцев.
— И да, я, в какой-то степени, схожу с ума от тебя, — наконец сказал Эдвард.
— Ты мне нравишься, — призналась я. Могу я стать ещё краснее. Казалось, что нет, но я вновь почувствовала, как жар прилип к моим щекам. — Даже больше, чем просто нравишься.
Он улыбнулся мне своей мягкой улыбкой и нежно поцеловал в щеку.
~*~*~
У меня было много вопросов, но очень мало ответов. Мне надо было как-то себя отвлечь, поэтому ближе к вечеру я села за свой любимый стол у окна, достала из шкафчика, который стоял в общей комнате, альбом и карандаши. Я долго думала, что мне нарисовать, в голову ничего не приходило. Психанув от того, что не знаю, кого или что мне нарисовать, я стала рисовать какие-то линии. Позже я поняла, что в итоге у меня получилась какая-то кровать. Я нахмурилась, но продолжила. Вскоре на листе появились какие-то полочки, шкаф, прикроватные тумбочки, светильники. В общем, все то, что должно быть в обычной комнате.
Я стала тяжело дышать, когда поняла, что именно за комнату я нарисовала. Не знаю почему, но я начала трястись, а сердце бешено стучало.
Я нарисовала комнату своих родителей.
Твою мать.
До конца поняв, что я нарисовала, я выдернула лист из альбома и разорвала его. Это не сильно помогло, но, определенно, мне стало легче. Теперь я просто сидела, пытаясь забыть эту чертову комнату. Зачем я вообще её нарисовала?
Мне надо было чем-то себя занять, забыть чертов рисунок, чертову комнату. Я решила пойти к сестре Марии. Мне нужно было её разрешение на то, чтобы она отпустила меня на выходные к Мелиссе. Я не хотела с ней сталкиваться днем, но я должна, если хочу на выходные поехать к Мелиссе.
Интересно, позволит ли она мне? Я очень надеялась, что да. Мне так хотелось выбраться наружу. Хоть ненадолго. Я бы сейчас отдала многое, чтобы хотя бы пять минут понежиться на солнце.
Странно, но Эдварда в общей комнате не было. Я даже не подозревала, где он находиться, но вспомнив, что он находиться здесь по какому-то поручению Джаспера, успокоилась. Он же должен работать, в конце концов.
Я прекрасно знала, где находиться кабинет сестры Марии. Вообще, за последние пять лет я хорошо изучила южное крыло здание. К сожалению, только южное, в другие части лечебницы меня не пускали. Да и вообще там мало кто бывает. Сестра Эсми говорит, что восточное крыло заброшено, после войны, в северном требуется ремонт, но у католической церкви нет денег, поэтому эта часть тоже считается заброшенной. Только западное крыло более-менее осталось целым.
Я уже подходила к кабинету сестры Марии, когда услышала голоса доносящиеся из её кабинета.
— Ты знаешь, не сделай я этого, Джаспер при первой бы возможности вышвырнул бы меня на улицу! — кричала сестра Мария.
Я подошла на два шага ближе и застыла, боясь пошевелиться.
— Нет, он бы не сделал этого, Мара. Точнее, он бы сделал это, но я бы не позволил тебе остаться не с чем.
Я узнала этот голос. Эдвард.
Кажется, я перестала дышать.
— Но Джаспер был твоим лучшим другом с самого рождения, — запротестовала сестра Мария. — И тебе надо было заботиться о младшей сестре, пережить новость о том, что твоих родителей больше нет.
— Но ведь в той машине были и твои родители…
— Хельга никогда не любила, — уже тише сказала монашка. Думаю, она имела в виду мать Джаспера. — С уверенностью могу сказать, что она ненавидела меня. Джон может и любил меня по-своему, но никогда не питал тех чувств к Розали и Джасперу. Я была ненужным ребенком. Типа, «в семье не без уродов».
— Ты не была уродом, ты знаешь это, — мягко сказал он ей. То, как он с ней разговаривал… заставляло сжаться мое сердце. — Ты не виновата в том, что твоя мать была шлюхой, а Джон сильно напился по случаю рождения сына.
— Этот факт никак не волновал Хельгу. — Между ними повисла тишина. Я даже боялась пошевелиться, вдруг они услышат.— Я все ещё люблю тебя.
От этих слов меня начало тошнить. Я никак не могла представить их вместе. Эдвард и сестра Мария…
— Если бы ты меня любила, то не убежала бы, — фыркнул он.
— Но это правда, — говорила сестра Мария. — Я люблю, любила и буду любить тебя всегда. Да, я старше тебя на четыре года, но разве это имеет значения, особенно сейчас? Когда мы наконец-то можем быть вместе?
И вновь наступила тишина. Через несколько секунд я услышала странные звуки. Я поняла, что они целовались.
Мне стало так плохо. К глазам подступили непрошенные слезы, а крик отчаяния застыл в горле.
Конечно! Конечно, он до сих пор любит её! Несколько часов назад он сказал, что меду ними ничего нет. Зачем он врал мне.
Неожиданно из моих рук выпал альбом с карандашами, которые я, хрен знает зачем, понесла с собой. Карандаши выпали из цветной коробки, странные звуки остановились.
— Что это? — спросила сестра Мария.
А я побежала. Игнорируя слезы, которые дорожками катились по моим щекам, я бежала, не видя куда. Кажется кто-то кричал мне сзади, но я не могла остановиться. Мне было настолько больно. Я чувствовала себя ужасно. Я никогда не чувствовала себя так. Даже когда родители поднимали на меня руку, даже когда отец изнасиловал меня два раза, даже когда я убивала их.
Я смогла остановиться только тогда, когда в коридоре стало совсем темно. Я поняла, что нахожусь в незнакомом мне месте. Я понимала, что мне надо идти обратно, но ноги сами вели меня вперед. Я не могла, не могла вернуться назад, смотреть на счастливого Эдварда и сестру Марию.
Я просто шла прямо, пока не увидела какую-то дверь. Толкнув её, она жалобно скрипнула. В комнате было темно, я попыталась нащупать выключатель, зная, что свет в этом крыле не работает. Но когда я его нашла и включила, то одна лампа на потолке поморгала несколько раз, но не погасла.
Это была довольно таки большая комната и очень старая. Да, здесь определенно нужен ремонт. У стены стояли старые зеленые шкафчики, которые уже почти не походили на зеленые, так как краска почти слезла. И все, только шкафы и большая дверь. Пытаясь успокоиться, я подошла к самому первому шкафчику. Он не был закрыт, поэтому я без труда открыла его. Там… лежали чьи-то вещи и документы. Я взяла документы, они принадлежали одному из пациентов. Вещи были самые обычные. Думаю, это были вещи пациентов, их клали сюда, когда она приезжали. Я проверила ещё несколько шкафчиков, пока не добралась до своего… Там лежало мое свидетельство о рождении и моя светло-голубая пижама, которая уже явно была не по размеру. Её никто не стирал, она была все ещё в крови. Поморщившись, я положила её на место, но свидетельство рождении оставалось в руках.
Следующий шкафчик заполнил вещи Долли. Я хорошо помню, когда её привезли сюда в этом розовом платье с белым воротничком. Оно было приятное на ощупь. Посмотрев на свое отражение в грязном зеркале, которое весело неподалеку, я оглядела себя.
Конечно, он любил сестру Марию, а не меня. Как можно полюбить сумасшедшую некрасивую девчонку, которая сидит в психушке с одиннадцати лет? Все, что он говорил до этого просто наглая ложь!
Из моих глаз вновь потекли слезы, но я быстро стерла их.
Мне нужно было выбираться отсюда. Меня совсем скоро начнут искать, если уже не начали. Но я не хотела возвращаться обратно. Не уверена, что вообще смогу.
Вместо того чтобы идти обратно, я сняла с себя больничный халат, оставшись в одних белых трусиках. С минуты я смотрела опять в зеркало, смотрела на свое худое и бледное тело.
Отвернувшись, я надела платье. Думаю, Долли не будет против. В принципе, оно ей больше не понадобиться…
Там были и туфли, которые идеально подходили мне по размеру. Было не очень комфортно в них, я никогда не надевала такую обувь. Но мои старые тапочки не очень смотрелись с платьем.
И в третий раз я взглянула в зеркало. Я улыбнулась своему отражению. Так мне нравилось намного больше, мне не хотелось снимать его.
Я решила проверить, что было за большой дверью. Меня больше не интересовали шкафчики. Я была намерена исследовать это место.
Дверь была открыта, она легко поддалась мне. Меня встретил холодный ветер, когда я открыла её.
Это был запасной выход.
На улице вовсю лил дождь, но это не остановило меня выйти навстречу ему. На меня капали капли, и это было прекрасно. Я так давно мечта выйти на улицу. Правда, я хотела почувствовать солнце на моей кожи, но мне и это нравилось. Я чувствовала себя счастливой.
Связь сестры Марии и Эдварда на некоторое время ушла на второй план. Дождь заставил забыть обо всех проблемах на несколько секунд. Я тяжело вздохнула, а потом… пошла вперед. До конца я не осознавала, что делала. По сути, я просто сбегаю, но этот факт никак не останавливал меня. Я просто шла вперед, пока не дошла до центральной калитки, которая была открыта.
Я замерла возле нее, обдумывая, правильно ли я поступаю.
Я, в буквальном смысле, была в шаге от свободы. Я не хотела возвращаться в лечебницу, я ненавидела сестру Марию. Все эти годы, я считала её хорошим человеком, но за один день мое мнение о ней изменилось. Навсегда…
Я не хотела видеть Эдварда. Он был моей первой любовью, первой несчастной любовью. Он разбил мое сердце…
Я решительно зашагала вперед.
~*~*~
Я не знала, куда мне идти, я просто шла вдоль дороги. В этих туфлях было неудобно, но, к счастью, фонари освещали дорогу, я могла видеть куда иду.
На дороге не было ни одной машины, вокруг была тишина. Признаюсь, мне было страшно идти одной. Разумнее всего было бы развернутся и пойти обратно в лечебницу, но я продолжала идти, не зная куда. Просто вперед. Дождь усилился, я промокла до ниточки, мне стало холодно.
Но я продолжала идти.
Я вздрогнула, когда мне кто-то посигналил. Ко мне подъехала черная машина. Дверь с пассажирской стороны открылась, из нее выглянула рыжеволосая девушка с зелеными глазами. Она напоминала кошку.
У Эдварда тоже глаза зеленые, но у Виктории они другие. Более темные. Может, мне просто кажется, в темноте плохо видно.
— Детка, что ты делаешь здесь ночью одна, да ещё и в такую погоду? — с мягким акцентом сказала девушка, оглядывая меня. — Садись, подвезу.
Разве может быть хуже? По-моему, нет. Поэтому я, не думая, села в машину.
— Я Виктория, — представилась девушка, протягивая руку. Я легонько пожала её. — А ты?
— Белла, — просто ответила я.
— Итальянка? — спросила моя новая знакомая.
Я покачала головой, а она рассмеялась.
— А я да, — просто ответила девушка. — Тебе куда ехать надо? — неожиданно спросила она, заставив меня врасплох.
Что я должна ответить? Я не знаю? Куда угодно? Назвать дом своих родителей? Нет, туда я точно не вернусь.
А потом я вспомнила о письме Мелиссы. Она приглашала меня в гости, вот я и поеду к ней в гости. Письма с собой у меня не было, но я помнила адрес. Я рада, что при разглядывании конверта обратила на него внимания.
Я назвала Виктории нужный адрес.
— Тебе повезло, что я еду в ту сторону, — улыбнулась девушка. — Это не так далеко отсюда, всего полчаса езды.
Я кивнула.
— Как ты оказалась здесь в такую погоду одна? — спросила Виктория.
Я смотрю, эта итальянка очень любопытная.
— Это долгая история, — просто ответила я, не желая говорить об этом.
— Хорошо, если не хочешь, то не говори, это твое личное дело, — сказала она. Мы ехали молча, пока она вновь не заговорила: — Дело в парне?
Я ничего не ответила, просто смотрела в окно.
— Парни порой такие ублюдки, — говорила Виктория. — Я вышла замуж за такого и теперь намерена до конца своих дней терпеть его пьянки, гуляние налево… За восемь лет уже сто раз пожалела, что вышла за него.
— Все так ужасно? — спросила я, повернувшись к ней. Она уставилась на дорогу, но я видела в её глазах грусть и боль.
— Хуже, — ответила она. — Не так я представляла себе свою жизнь. Я хотела всю жизнь прожить во Флоренции, выйти замуж за прекрасного человека, родить ему детей, просто жить счастливо. А в итоге я сбежала от него в Штаты к своей матери. Приехали, — сказала она.
Я взглянула на небольшой двухэтажный домик.
— Мы приехали? — переспросила я.
— Да.
— Хорошо, — пробормотала я и снова повернулась к Виктории. — Спасибо, что подвезла. Удачи, — сказала напоследок я.
Она слабо улыбнулась.
— Удачи, — сказала она в ответ.
Я подошла к входной двери и постучала.
Ответа не было.
Я заметила звонок и нажала на него.
Но ответа так и не было.
Я звонила, я стучала, но ничего. Мне захотелось расплакаться от безысходности, что я и сделала, облокотившись на дверь. Я медленно сползла вниз на деревянные холодные доски.
Только сейчас я вспомнила, что Мелисса писала про то, что куда-то уехала, поэтому и прислала письмо.
Как можно быть такой глупой, черт возьми?
Никогда не находилась в такой безвыходной ситуации. Человек, которого я любила, не любил меня. Мне некуда идти. Платье Долли все в грязи.
Дождь уже прекратился, становилось светлее. Видимо я просидела так всю ночь, я не считала.
Тишину нарушил чей-то рык. Он был так хорошо слышен, будто он был в несколько шагов от меня. Я не могла различить, человек это или животное. Но одно я знала точно: оно рядом, очень близко…
Источник: http://robsten.ru/forum/34-1648-6