Фанфики
Главная » Статьи » Фанфики по Сумеречной саге "Все люди"

Уважаемый Читатель! Материалы, обозначенные рейтингом 18+, предназначены для чтения исключительно совершеннолетними пользователями. Обращайте внимание на категорию материала, указанную в верхнем левом углу страницы.


РУССКАЯ. Глава 23. Часть 1.
Capitolo 23
Часть 1


Тысячи и тысячи снежинок. Правильной шестиугольной формы, белоснежные, с изысканными узорами внутри себя и затаенным холодом, от которого спасают непробиваемые стекла машины, так и мелькают в воздухе. Они проносятся мимо, ни на секунду не останавливаясь, они дразнят. Если сейчас выйти на улицу, то не придется катать из снега снеговика – снежинки сами сделают это с предоставленной живой моделью: с тобой.
Я смотрела на явные проявления русской зимы, которая, судя по календарю, вчера закончилась, с недоверием и совершенным нежеланием испытывать свою шубу и сапоги на прочность.
Но Каролина же, сидящая у меня под боком в своей оленьей курточке и красной шапке, с восхищением глядела по ту сторону окна. Мне кажется, останови сейчас Эммет машину, в снежки малышка решила бы играть прямо здесь, на обочине.
Правда, когда ярко-освещенная трасса, выводящая по какому-то шоссе к нашей домашней дороге, скрылась за поворотом и темнота набросилась на автомобиль, поглотив его, девочка передумала. С некоторым содроганием посмотрев на высокие и темные пихты, она коротко вздохнула, и прижалась ко мне. Ее головка, демонстрируя доверие, приникла к моему плечу, а чуть позже, когда Эммет повернул налево, Карли с недовольством сменила позицию, заняв мои колени.
Сейчас очаровательное черноволосое создание спит. По-детски невинно подложив ладошку под щеку, чуть посапывая, с безмятежным и удовлетворенным выражением лица. Ее шапка скинута на сиденье, ее перчатки – в кармане задней двери, а ее сапоги устроились на полу. Дабы спрятаться от фонарей, Каролина повернулась лицом в мою сторону, волосами отгородившись от папы с дядей.
Ее доверие меня поразило. В самое сердце, ничуть не ниже, метко пущенной стрелой – или, подстраиваясь под обстоятельства и интересы девочки, лучше сказать, снежком.
Каролина знала меня без малого пару недель, а уже вела себя так, как будто мы знакомы не меньше года. Она улыбалась мне, звала по имени, посвящала в свои игры и тайны, и даже показала маму… она часто показывает Эдварду фотографии мамы?
И самое прекрасное, что антипатии к малышке у меня ни разу не возникало. С ней было спокойно, весело, забавно. Она никогда не давала мне почувствовать, чем столько раз колол ее отец, что я здесь гостья, что мне придется уйти. Наоборот, Карли, кажется, этого боялась. Она тоже хотела со мной дружить. Не считая своего дяди, юная гречанка и стала моим первым другом. Замечательным.
- Изза, - негромко окликают меня с переднего сиденья. Вглядывающийся в чернильную тьму вперемешку с бураном за окнами, Эммет по-прежнему следит за дорогой. А вот Эдвард нет. К моему удивлению, уже не в своем темно-сером пальто, а в одном лишь темно-фиолетовом свитере сидит, повернувшись ко мне. В его руке, протягивающей что-то для нас с Карли, знакомая теплая материя. Вот и пальто.
Я вопросительно смотрю на мужа. За сегодняшний день делать это приходилось несколько раз, потому что те вещи, которые предлагал Эдвард, раньше казались недоступными. Например, мы сфотографировались все вместе. В фото-кабинке возле пиццерии, после сытного ужина, сфотографировались. И Аметистовый не попросил меня уйти. Он подтвердил, что мы семья.
А вторым поводом для изумления стало то, что когда ведущий тематического праздника в интерактивном музее (в парк развлечений мы так и не попали) объявил семейный конкурс, Эдвард записал нас с Эмметом и племянницей в одну команду, а сам с гордым выражением лица занял зрительскую трибуну. Эммет хмыкнул, но не возразил. Он тоже меня принял.
- Зачем?.. – тихонько спрашиваю у Серых Перчаток. Автоматически протягиваю руку, доверившись ему, однако не понимаю.
- Укрой ее, - таким же шепотом, каким позвала я, советует Эдвард, - холодновато.
Ах вот оно что. Каролина.
С благодарностью кивнув, я осторожно, не желая разбудить девочку, расправляю на ней дядино пальто. Оно скрывает ее полностью, и в длину, и в ширину. В него можно укутать четверых Карли, если было бы на то желание.
Мисс Каллен немного шевелится под пристальным, но нежным взором дяди и под моим собственным, когда пытаюсь понять, удобно ей или нет.
Неглубоко вздохнув, девочка с удовольствием обвивает пальчиками знакомый предмет одежды, прижимаясь к нему. Вокруг пахнет клубникой – и теперь я Каролину понимаю.
Самостоятельно вывернувшись на своем кресле, Эдвард набрасывает остаток пальто на меня. Разравнивает и поправляет, чтобы не мешал. А потом, легонько погладив по моему плечу и любовно проведя пальцами по черным кудрям племянницы, все же оборачивается обратно. Садится.
Я смотрю на него в зеркало заднего вида, где аметистовые глаза вполне ясно выделяются на темном фоне машины. Одними губами говорю «спасибо». И надеюсь, что он меня понял.
Крытый парк развлечений, ставший диковинкой Москвы, встретил нас неожиданным заявлением. То ли возникли проблемы с технической частью работы, то ли какие-то нерешенные вопросы в совете директоров, то ли банальная низкая посещаемость, но парк оказался закрыт. Эммет дернул дверную ручку, чтобы убедиться окончательно, и тогда у нас не осталось сомнений.
Так что нашему запланированному семейному походу пришлось довольствоваться интерактивным музеем, аквариумом и потрясающей итальянской пиццерией. Как ни странно, пицца в ней определенно была ближе к итальянской, нежели я прежде ела.
Каролина восхищалась всем – начиная от говорящих роботов, цветных рыбок и ярких кораллов, до малинового шейка в пиццерии и сладкого персикового пончика на десерт там же.
Ее улыбка – то, что вдохновляло. В сегодняшнем своем облачении: джинсах, синем свитерке и забранными в «конский хвост» волосами, она на всех производила впечатление. Жизнерадостная, эмоциональная, открытая, честная и до того счастливая, что щемило в груди. Я старалась брать с нее пример, перебегая от стенда к стенду, от аквариума к аквариуму. И по восторженной улыбке Эдварда, скрытой, как всегда, за едва заметным приподниманием левого уголка губ, понимала, что веду себя дозволительно и правильно. Именно это он и хотел.
Но только нами с Карли дело, конечно, не кончилось. Эммету тоже было интересно. Похоже, он больше техник в душе, раз музей воодушевил его, но его глаза сияли как у ребенка, когда он вместе с дочерью испытывал какие-то радиоуправляемые модели на специальном корте, пока мы с Калленом-старшим за ними наблюдали.
В секции самолетов, разумеется, брат подключился к Медвежонку. Они со знанием дела обсуждали строение моделей и их реальные прототипы, чьи фото размещены на стене, а потом по-мальчишески скрупулезно исследовали возможности каждого самолета. Нам с Карли оставалось только посмеиваться над их заинтересованностью. И улыбаться, когда улыбались нам (некоторые даже более явно, чем за все время прежде).
- Дядя Эд обожает самолеты, - со знанием дела, подмигнув мне, доложила Каролина, привстав возле невысокой желтой стенки, отделяющей одну зону от другой.
- Смотреть на них или рисовать? – с интересом спросила я.
- И то, и другое, - Карли хмыкнула, - папа говорил мне, что раньше его сложно было и силком утащить от чертежного стола.
- Но он же и сейчас что-то рисует, разве нет?
- Да, - малышка пожала плечами, с улыбкой на меня посмотрев, - только сейчас всего один самолет. И гораздо медленнее, чем раньше. Они с папой не рассказывают мне, что это такое. Они только говорят, что он будет очень большой.
- И летать через океан…
- Ага, - накрутив один из локонов на палец, мисс Каллен с обожанием посмотрела на меня, поблагодарив, что я ее слушала и запоминала то, что она говорила прежде, в первую нашу встречу, - кажется, название самолета «Мечта». Но я точно не помню, Изза…
Ну что же, «Мечта» очень даже в духе Эдварда. И хоть мне по-прежнему было интересно, почему он выбрал такое название, в музее возможности спросить не представилось.
Эдвард был рад нашей вылазке. Он с энтузиазмом встречал все предложения, играл с племянницей, развлекал меня, рассказывая что-то о принципе действия особых изобретений, выставленных в отдельной комнате (бывал здесь раньше?), забавлялся с братом.
Но истинный восторг и почти блаженное, невероятное по всем меркам умиротворение и восхищение я заметила в муже не в музее и не в пиццерии, чья пицца действительно была очень неплоха, а в аквариуме.
Перед огромным аквариумом в самом конце большого зала, сев на одинокую скамеечку посреди коридора и ожидая нас, обсуждающих возможности окраски какой-то тропической водоросли, Эдвард завороженно наблюдал за маленьким косяком рыбок-бабочек. Изящно маневрируя в воде своими желтыми хвостиками, они направлялись то к одному рифу, то к другому, не позволяя Каллену-старшему отвести от них взгляд.
Оставив спорящих о вкусовых предпочтениях той самой водоросли Эммета и Карли, я присела на ту же самую скамеечку, не желая потревожить, но надеясь приобщиться к тому чем, любовался Эдвард.
- Они красивые…
- Они живут косяком и никогда не уплывают далеко от рифа, который выбрали для жизни, - с улыбкой объяснил мне муж.
И тут же смысл, который он хотел вложить в эту фразу, вспыхнул в пространстве. Почти неоновым огнем.
- Они семья…
- Да, - порадовавшись тому, что я поняла, он усмехнулся, - можно и так сказать. Одни из самых семейных рыбок.
На его лице тогда не было ничего, кроме удовлетворения, я запомнила. Но в глазах было. И по-моему, это была грусть.
Не глядя на то, что у Эдварда не было собственной семьи, он был бы замечательным семьянином, как мне кажется. Понимающий и внимательный, заботливый и предусмотрительный, по определению и гороскопу: защитник. А еще он любил детей. Он не чаял души в Каролине и из всей толпы всегда видел лишь ее одну, это уже общеизвестный факт, но он не был избранным детоненавистником, как часто случалось с другими.
В аквариуме, например, сегодня была детская экскурсия, и малыши основательно потоптались по ногам случайных посетителей (читай: нас) у большого грота с муренами, возле которого всегда были наблюдатели. Эммет поморщился, Карли прижалась к папе, отойдя, я нахмурилась. А Эдвард не только не выразил ничего на лице, он еще и добродушно улыбнулся своей фирменной улыбкой маленькому Микки-Маусу, надевшему черно-белые ушки, и подал с пола упавшую листовку о дельфинах маленькой Русалочке. Дети с восхищением смотрели на него, а он с теплотой во взгляде смотрел на них. Это было больше, чем интересом. Это было любованием.
И все сильнее нарастал для меня вопрос, который явно бы не решилась бы сама задать Серым Перчаткам: а почему у него нет детей? Может не быть женщины, которую любишь всем сердцем, но может быть ее копия, малышка или малыш, которая сделает человека счастливым. Или суррогатное материнство. Или, в конце концов, приют.
…И вот здесь я останавливаюсь, вспомнив слова Деметрия о том, что у Эдварда была… дочь? Что он удочерил ее из детского дома. И что потом, как уверял Рамс, с ней спал…
Насчет второго я не поверю никогда, особенно Дему, которому теперь за такие и многие другие слова и действия придется разбираться со сломанным носом, а вот первое строит принять во внимание.
Значит, дочка была?.. Где она? С ней что-то случилось?
Если ответ положительный, это будет просто ужасно…
Негромко вздохнув, Карли поворачивается в моих объятьях, почти полностью прячась под пальто. Я забываю о размышлениях и прочем, когда устраивает голову возле моей руки, позволяя касаться ее локонов дальше. Ей нравится.
Осторожными поглаживаниями, которые призваны еще больше расслабить и показать девочке, что она в безопасности и тепле, рядом с теми, кто всегда защитит ее, я пробираюсь по всей длине волос. Начиная с макушки и постепенно доходя до талии, где роскошные локоны обрываются, буквально напитываюсь через пальцы добротой Каролины. Ее нежностью, ее душевной красотой. И тем теплом, что не смущаясь, все это время мне дарила.
Она поверила мне. Она, забыв все наставления своей няньки, отца, возможно, дяди, поверила мне. Вздохнула, улыбнулась и не засомневалась, не спряталась. И потому к списку тех, чье доверие я никогда не потеряю, чтобы ни пришлось для этого сделать, добавилось еще одно имя – еще одна обворожительная частичка юной гречанки. Эдвард сказал, по-английски ее зовут «Кэролайн». А их с Эмметом приемного отца, судя по всему, имевшего два образования - медицинское и дипломатическое – Карлайл. Крайне близко, не правда ли? Наверное, он был таким же ангелом. Он усыновил двух маленьких мальчиков и сделал их своей семьей. Я не знаю его, но он хороший человек. Хотя бы потому, что Каллены выросли хорошими людьми тоже. Оба.
Карли обхватывает мою руку ладошками, зарывшись носом в пальто. Ее волосы топорщатся, и я разглаживаю их, улыбаясь тому, как спокойно девочка встречает такой жест от меня.
Эти семейные рассуждения появляются не на пустом месте. Сегодня утром, рисуя рассвет, Эдвард сказал мне, что отныне мы – семья. И если пока я до сих пор не знаю, как принимать эту правду, то в душе, похоже, решение уже давно обнаружилось. Я смотрю на Аметистового, уловив его переведенные на дорогу глаза в стекле зеркала – и мне тепло. Мое кольцо теперь не сдавливает палец, не саднит, не болит – оно согревает. И показывает, как и обещал муж, кто моя страховка и с кем я должна быть. В глубине души, к тому же, надеюсь, что тоже смогу отплатить ему за такую доброту. Подстрахую.
А машина едет вперед, пробираясь сквозь снежную бурю. А снежинки летят и летят, задевая стекло и оставаясь капельками на нем, перед тем как их уничтожат дворники. А снег, налипший на трассу, хрустит. А маленькое создание в моих руках посапывает, не скрывая маленькой улыбки. Под пальто Серых Перчаток нам обеим тепло и уютно, мы обе разомлеваем. И в конце концов, устав следить за дорогой и пихтами, темными тенями, бьющими по глазам, я устраиваю голову на подголовнике, чуть ближе наклонившись к Каролине.
Это было восхитительным воскресеньем, истинно семейным (до сих пор каскад веселых мурашек по плечам от этого слова). Но настолько же, насколько чудесным, оно было выматывающим. И небольшой сон мы с девочкой, думаю, заслужили.
- Она спит? – в тишине салона, не разгоняя доверчивую атмосферу и не заставляя, вздрогнув, проснуться, зовет низкий голос Медвежонка.
- Они обе спят, - судя по едва заметному скрипу кресла, Эдвард оборачивается в нашу сторону, чтобы проверить. Сдерживаю порыв открыть глаза, чтобы увидеть ту улыбку, какая сквозит в его голосе.
- Она как ребенок, - вздохнув, отзывается Эммет. Только уже, к огромному моему сожалению, не на английском. Русский вернулся, он здесь. И он меня терзает. Забыв про сон, но не пытаясь показать это, отчаянно вслушиваюсь в слова, стараясь уловить хоть что-то похожее из тех, какие знаю. Надо всерьез заняться изучением нового языка.
- Она и есть ребенок, Эмм, - с доброй усмешкой заверяет Эдвард.
- То-то Карли так быстро с ней сошлась.
- Они понимают друг друга и вместе им хорошо, - задумчиво шепчет что-то Каллен-старший, - как думаешь, эта дружба имеет право существовать?
- Если ты спрашиваешь моего разрешения, я уже давным-давно его дал.
Машина поворачивает влево. В салоне почему-то становится темнее.
- Я знаю, - в голосе Эдварда теплота, - и я очень благодарен, Эммет… просто я думаю. Я думаю о том, поймет ли Карли, когда она захочет вернуться домой.
- Мы же обсуждали это. И не ты ли рассказывал мне о совместных праздниках, подарках и визитах? Что это именно то, чего твоя «голубка» захочет.
Эдвард грустно усмехается.
- Я не спрашивал ее. А если не захочет? Каждый по-разному проходит этот этап. Аурания написала мне всего дважды, один раз – в день свадьбы. Больше мы не пересекались. София поздравляет меня с Рождеством… иногда, а Патриция общается по делам своего фонда и обращается за советами насчет него.
- Они никогда не забудут, сколько ты для них сделал…
- Я же не требую благодарности, Эммет, - в голосе Аметистового немного смущения и немного отчаянного желания быть правильно понятым. Он говорит чуточку громче, - просто я думаю, что будет с Карли, когда Изза тоже пропадет. Она может не захотеть общаться и это будет ее право.
Мое имя? Это русское слово или мое имя? Они говорят обо мне?..
Завтра же покупаю учебник…
- Так приучим ее общаться, - выдает какую-то несусветную, судя по фырку Аметистового, идею Эммет, - ты это заслужил, малышка это заслужит. От нее не убудет вспомнить о днях рождения и позвонить перед Новым годом.
- Я не стану ее заставлять.
- И не потребуется. Что-то мне подсказывает, Эд, что она сама заставит тебя звонить ей по праздникам.
В салоне повисает душащая тишина, от которой даже у меня скребет в горле. Что только что было сказано?
- Пусть бы только по праздникам, - с трудом уловимым шепотом убитого голоса, произносит Эдвард, - я больше всего боюсь, чтобы она не поступила как Константа…
Вот и еще одно знакомое имя, дающее объяснение разбитому тону Эдварда и красноречивому молчанию Эммета, в то время, как тот подбирает слова.
У меня же чешутся руки. Если когда-нибудь эта мисс окажется со мной в одной комнате, я покажу ей, сколько на самом деле стоит играть на нервах небезразличного к тебе человека.
«Не трогай того, кто не даст тебе отпор», - сказал мне Эммет, когда думал, что я превращаюсь во вторую Константу. Так что теперь я знаю, что при встрече ей сказать. Вот и моя страховка для Эдварда.
- Знаешь что, не все вокруг больные на голову, - твердым тоном объясняет брату Медвежонок, - если попалась одна прокаженная, не стоит грести под одну гребенку остальных.
- Эмм…
- Я к тому, - игнорируя усталость в голосе и предупреждение в нем же от Каллена-старшего, Людоед продолжает, - что она ничего подобного не сделает. Ребенок она или нет, радикальная или нет, но голова на плечах у нее есть. И она прекрасно понимает, что будет с тобой, если шагнет за грань.
- Этим пониманием они и пользуются…

- Ты ей не веришь? Ты собираешься организовать тут семью, но ей не веришь? Ты действительно исключительный человек, - могу поклясться, Эммет сейчас закатывает глаза. Всегда, когда люди говорят таким тоном, они закатывают глаза.
Капельку ужаленный таким замечанием, что бы оно в себе не несло, Эдвард повышает голос. С тихого до громкого шепота.
- Я верю ей. И я признался Иззе, что для меня будет значить, если она снова попытается… если додумается до самоубийства. И она дала мне обещание.
- Даже так? – в тембре Медвежонка удивление. И опять после моего имени. Да что там такое?!
- Да. Так что я ей верю. Просто я сомневаюсь в себе, - похоже на откровение. Тон его голоса опять падает, а громкость неумолимо уменьшается. Эдвард делает глубокий вдох, - помнишь, я говорил тебе, что Патриция будет последней?
- Как я понял, четные цифры тебя не устраивают…

Почему-то на смех в голосе брата Серые Перчатки не откликается.
- Верно, она была четвертой. Их было четверо. Но Изза… она станет последней. По-настоящему.
Кресло снова поскрипывает и мужчина снова, как могу судить, оглядывается на меня. Сквозь закрытые веки чувствую внимательный взгляд – чуть дольше, чем положено.
- Я уже с ними не справляюсь, Эммет. У меня не хватает сил. Если ты позволишь, я хотел бы сконцентрироваться на Каролине и наших авиапроектах. Я знаю, что задолжал тебе огромное количество рабочего времени.
- Я приму любое твое решение, ты знаешь, - в тоне Медвежонка серьезность и собранность, - и не думай об этих проектах, никуда они не денутся. Для меня счастье уже то, что ты помогаешь с «Мечтой». Вряд ли бы мой штат справился с такой задачей без мудрого руководства.
- Эмм…
- И не преуменьшай, ради бога. Эсми всегда говорила мне, что ты себя недооцениваешь. Прекрати. Но я не об этом. Я о «голубках». Ты вытерпел их столько лет, ты им стольким помог… у тебя огромное количество сил, Эдвард. Просто не будет больше их расходовать не туда, куда нужно. Я буду очень рад, если ты переключишься на Каролину. Грядет переходный возраст и мне будет спокойнее, зная, что под твоим надзором и имея возможность поговорить с тобой, она ничего не натворит.
Длинная и пламенная речь Эммета, что бы она в себе не таила, производит на Эдварда нужное впечатление. Он глубоко, с признательностью, вздыхает, а потом с жаром благодарит брата. Его искренность и теплый восторг пробиваются наружу. И мне приятно их ощущать рядом с собой.
- Я оправдаю твое доверие, - шепотом клянется Каллен-старший.
- Не сомневаюсь, - успокаивая его, добрым голосом признает обещание Эммет, - не волнуйся на сей счет.
И в эту секунду, к моему изумлению, происходит сразу несколько вещей.
Во-первых, сразу же после успокаивающих слов в адрес брата, с языка Медвежонка срывается крайне непристойное и громкое слово, какое я уже слышала. Русский мат – апогей, как говорится.
Во-вторых, огромный хаммер, подстраиваясь под снежинки и словно бы покоряясь им, останавливается посреди дороги, освещая фарами снежные сугробы впереди и кучу-малу высоких пихт, обсыпанных снежным конфетти.
В-третьих, от неожиданного торможения я дергаюсь назад по силе инерции, и ударяюсь головой о кресло. Несильно, но ощутимо. Бужу Карли тем, что случайно задеваю пальцами ее локоны, дернув их.
- В чем дело? – с обеспокоенностью взглянув вперед, зовет Эдвард.
- Хрен его знает, - ударив рукой по рулю, Эммет стискивает зубы. Активирует зажигание раз за разом, но машина отзывается лишь умирающим скрежетом. Заглохла.
- Все в порядке? – Эдвард оборачивается в нашу сторону, приметливым взглядом сразу же проверяя каждую мелочь, какую может отыскать. Встречается с моими недоуменными глазами, потом ласково улыбается Каролине, не до конца выпутавшейся из сна.
- Да, - киваю, стараясь его успокоить, - а что такое?
Эммет произносит еще какое-то слово, не самое лучшее, судя по качанию головой Эдварда, а потом открывает свою водительскую дверь. Почти сразу же ледяной порыв ветра вносит в машину парочку снежинок, заставив такого же разомлевшего от тепла Медвежонка повторить свой некрасивый порыв, но все же спуститься на снег.
- Сейчас разберемся, - обещает мне Эдвард, по примеру брата открывая свою дверь, - посидите в машине. Все в порядке.
Хлопок железа о железо. Резиновая подкладка плохо маскирует звук.
- Изза? – сонная, растерянная и немного испуганная, Каролина смотрит на меня, надеясь хоть что-то выяснить. Серо-голубые глаза блестят, в их уголках влага, а губки опустились вниз. Боится.
- Ты слышала дядю Эда? Все в порядке, - повторяю девочке калленовские слова, покрепче прижав ее к себе, - можешь спать дальше. Скоро поедем домой.
Прикусив губу, малышка опускает глаза. У нее такой вид, будто сейчас заплачет.
- Не уходи, пожалуйста, - тихоньким детским голосом, немного подрагивающим, просит меня. Прежде обвившими пальто, ладошками нерешительно цепляется за мою руку.
- Хорошо, - без труда даю это обещание, с удовольствием встречая то, как юная гречанка расслабляется от этих слов, - я никуда не уйду. Проснешься - а я буду рядом. Спи, Карли.
Ухмыльнувшись, девочка благодарно кивает, покрепче ко мне прижавшись. Утыкается лицом в мое солнечное сплетение, закрывая глаза. Прячется, желая согреться.
Я помогаю ей. Поправляю ее новоявленное одеяло, стараясь не зацепить кудряшек и не сделать больно, и только тогда, когда касаюсь теплой материи пальцами, а вокруг слышу все тот же аромат клубники, понимаю, что на самом деле происходит.
Если пальто здесь и им мы укрыли Каролину… Эдвард вышел на мороз в свитере?..
Очень надеясь, что все это бредовые мысли от недосыпа и странного разговора, из которого я поняла только, что говорили о нас с Карли, вглядываюсь в буран за лобовым стеклом. Эммет с Эдвардом открывают капот, оба что-то смотрят, переговариваясь… и Аметистовый действительно в одном свитере.
Мамочки…
Я веду себя как примерная и нормальная жена. Я терпеливо жду, что вот-вот, сейчас, Эдвард вспомнит, в чем он вышел на снежную улицу и вернется. Попросит у меня свою одежду, наденет и перестанет подставлять под удар свое здоровье, не глядя на то, что «никогда не болеет». На улице явно минус. И не минус пять, семь или десять. Судя по пощипыванию на моих щеках во время нашей прогулки после пиццерии, все минус пятнадцать. Несмотря на весну, официально начавшуюся сегодня – первого марта.
Однако время идет, Карли посапывает у меня на груди, а Аметистовый так и не вспоминает, что сделал не так. И даже снежный буран не имеет силу дать ему право увидеть свою ошибку.
В конце концов, меня это доводит. Еще немного, и пневмония – меньшее, что может случиться.
- Каролина, ш-ш-ш, - аккуратно перекладывая девочку на сиденье, я поднимаюсь со своего места. Она хмурится, недовольно ища меня ладошками, но натыкается только на ремень безопасности, - я сейчас вернусь, - обещаю ей, аккуратно выпутывая из дядиного пальто, - все хорошо. Ничего не случилось.
Пользуюсь эффектом внезапности, наверное, раз малышка не закатывает истерики. Забирая у нее одеяло, успокаиваю себя тем, что как только вернусь в машину, отдам юной гречанке свою шубу. Но даже любовь и забота о ней, как о своем маленьком солнышке, не дает Эдварду права рассекать в свитерах во время таких жутких метелей.
На улице слишком холодно, чтобы обрисовать обстановку как следует. Я смаргиваю тут же налипшие на глаза снежинки, игнорирую покалывающие щеки и мигом взявшиеся красным руки, следуя со своей ношей к четко заметной цели. Темно-фиолетовый цвет на фоне белого, слава богу, заметен прекрасно.
Я делаю едва ли четыре шага до капота, а уже дрожу от холода. Почему Эммет не замечает, в чем брат пытается помочь ему с ремонтом?..
- Ты сумасшедший, - обвиняющим тоном, который, надеюсь, прекрасно слышен и со свистом ветра вокруг, заявляю мужу. Накидываю на его плечи, наплевав на нашу разницу в росте, пальто, расправляя его так, чтобы не упало на снег, - здесь же холодина…
Ошарашенный, Эдвард оборачивается от раскрытого капота автомобиля, сразу же находя меня глазами.
- Изза? – он смотрит так, будто я мираж.
- Ты ведь не болеешь, верно? Давай не будем нарушать устоявшийся порядок, - ежусь, переминаясь с ноги на ногу, - одевайся.
Его губы вздрагивают в улыбке, а глаза вспыхивают. Но в то же время он все же не может взять в толк, что здесь происходит.
- А как ты?.. А машина?..
Недовольно выдохнув, я качаю головой. Не знаю, откуда берется вся эта собранность и решительность, еще и приправленная неудовлетворением от происходящего, но мне она нравится. Сейчас все это на пользу.
- Просунь руки в рукава, пожалуйста, - подступая к нему на шаг ближе и теперь привлекая еще и внимание Эммета, прежде уставившегося на отсек для масла с хмурым лицом, а теперь наблюдающего за нами с удивленным его выражением.
Эдвард слушается, не заставляя меня оставаться на морозе дольше нужного.
- Спасибо, - благодарно бормочу, помогая ему как следует надеть пальто, а потом приступая к пуговицам. Сегодня совсем не сложно их застегнуть, не глядя на темноту, холод и замерзшие пальцы. Я управляюсь в два раза быстрее, чем прежде делал это с моей одеждой сам Серые Перчатки. И не скрою, что всем этим горжусь.
Наконец, когда все его пуговицы застегнуты, воротник поправлен, а глаза пылают ярче прежнего, немного смущая меня, отступаю назад.
- Никогда так не делай, - укоряющим шепотом замечаю, взглянув в аметисты.
На лице Эдварда плохо передаваемое выражение. Оно вроде бы и обыкновенное, даже собранное, серьезное, как и прежде - непробиваемое. Но что-то в чертах есть. Что-то прежде невиданное. И нежность, ставшая почти синонимом его благодарности.
Каллен-старший открывает рот, чтобы что-то сказать мне, но потом передумывает. Молчаливо, с легкой улыбкой, кивает, погладив по плечу. Упавшую на лицо из-за ветра прядку бережно убирает за ухо.
- Изза, садись в салон. Там Каролина одна, - Эммет супится, оглядев нас обоих, - и ты замерзнешь.
Быстро кивнув, я отступаю, взглянув на Эдварда еще раз. Теперь в аметистах теплота, от которой не только снежинки, ледники тают… ему приятно то, что я сделала. Он не злится.
Внутри хаммера меня ждет мисс Каллен, снова проснувшаяся и тревожно вглядывающаяся в лобовое стекло.
- Ты обещала… - грустно бормочет она, завидев, что сажусь рядом.
- Дядя Эд забыл пальто, - объясняю, нежно улыбнувшись, - он бы замерз без него, мне нужно было отнести. Тебе холодно?
Тряхнув своим «конским хвостом», девочка опускает голову.
- Чуть-чуть…
- Тогда иди сюда, - я гостеприимно раскрываю объятья, подвигаясь чуть ближе к ней, - я тебя согрею.
Уже потом, когда Каролина принимает приглашение и оказывается у меня на руках, прижавшись к свитеру, который показывается из-под расстегнутой мной шубы, я понимаю, что это еще одна маленькая ступень доверия. Очень серьезный повод нужен, чтобы согласиться, мы ведь едва друг друга знаем. Но дружба, похоже, не пустой звук. Девочка действительно хочет в нее верить.
- Вот так, - убеждаю ее, что тоже хочу, погладив по волосам, - сейчас будет тепло.
Эдвард и Эммет о чем-то переругиваются возле капота, копаясь в нем, еще минут десять. Каролина умудряется снова заснуть, засопев у меня возле шеи, и только тогда Каллены возвращаются в салон. У обоих перемазаны руки, явно видевшие попытку отчиститься снегом, потому что замершие и красные, но не увенчавшуюся успехом.
Закрыв за собой дверь, Эдвард находит меня в зеркале заднего вида, с теплотой встретив то, как держу малышку и как спокойно она спит.
- Нуу… - Эммет с плохо скрытой надеждой активирует зажигание, прикусив губу, как делает, когда волнуется, его дочка.
И точно в детском сне, где бывает только хорошо и спокойно или не бывает никак, а мечты сбываются, машина издает урчащий звук. Заводится.
- Ну слава богу, - Медвежонок вздыхает, мотнув головой, - надеюсь, до дома дотянет…
- У меня есть зарядка для аккумулятора, поставишь на ночь – и все в порядке.
- Судя по всему, это действительно он, - Эммет морщится, - но на сервис все равно лучше съездить.
Хаммер выезжает на дорогу, минув обочину, и снова движется в нужном направлении.
Дом, который занимают Карли с папой, близко.
Останавливаясь на подъездной дорожке, Эммет самостоятельно, поблагодарив меня шепотом и одарив улыбкой, забирает свое черноволосое сокровище на руки, двигаясь к дому.
Эдвард же протягивает руку мне, тщательно следя за тем, чтобы на ледяной корке под снегом возле тропинки к дому я не поскользнулась.
К Раде и Анте, заждавшихся нас, мы возвращаемся к одиннадцати часам вечера. Отказываемся от ужина, сославшись на пиццерию. Игнорируем даже предложение выпить чая.
В половину двенадцатого, что очень занимательно, так как это довольно рано, после всех банных процедур и отогреваний под струями душа, мы с Эдвардом оказываемся в одной кровати почти одновременно – его кровати. И на сей раз он сам, как и я для Карли, в пригласительном жесте поднимает руку, позволяя мне к себе прижаться.
- Спокойной ночи, Изза, - накрыв одеялом мои плечи, произносит он.
- Спокойной ночи, Эдвард, - улыбаюсь, подтянув то же самое одеяло выше, чтобы Каллен тоже не замерз.
И уже десятью минутами позже, почти заснув, слышу над ухом шепот, который можно приравнять к шелесту простыней. Проникнутый, пропитанный добротой, признательностью и лаской, но все же неслышный. Мне вполне могло почудиться на грани между сном и явью:
- Спасибо, что позаботилась обо мне, Изабелла.

* * *


Утром следующего дня я просыпаюсь от того, что прямо над моим ухом нежными переливами какой-то симфонии звонит телефон. И в мелодии этой, уже знакомой, я узнаю будильник Эдварда.
Возможно, спи я сегодня с другой стороны, ближе к другому краю, я бы и не услышала его – играет куда тише, чем все разы прежде. Но я слышу. И я просыпаюсь, медленно открыв глаза и улыбнувшись солнечному розоватому отражению, проскальзывающему сквозь шторы, затянувшие окна.
В комнате тепло, спокойно и очень хорошо. Под моим пушистым одеялом, с явственным ощущением руки Эдварда на талии, с пониманием того, что он действительно прижал меня к себе, а не мираж это, даже самое непогожее утро стало бы солнечным. Что уж говорить о сегодняшнем…
Я тихонько наслаждаюсь той непередаваемой атмосферой уюта и комфорта, какую может подарить пробуждение рядом с человеком, с которым хочется просыпаться всю оставшуюся жизнь. Не двигаясь, стараясь даже не дышать громче и глубже, впитываю в себя каждую секунду этого утра. Радуюсь ему.
Я знаю, что будет дальше. Я вернулась в постель Эдварда только позавчера, но я все равно прекрасно знаю. Не пройдет и пяти минут, как он осторожно отодвинется от меня, заставив простынь зашуршать, а потом закинет руки за голову и глубоко вздохнет. Он медленно сядет на постели, предварительно легонько погладив меня по голове, а затем встанет на ноги. Он потянется и мышцы заиграют на его спине от того, что майка немного задерется. Он усмехнется, размяв шею, и еще раз глубоко вздохнет. А потом заберет из шкафа отложенную на сегодня одежду, бесплотным призраком исчезнув за дверью ванной. И на время своего душа он закроет на замок дверь, чтобы потом, когда выйдет и займется бритьем, открыть ее. Сценарий за эти недели так не разу и не менялся.
Но пять минут, которые обычно требуются мистеру Каллену, дабы выпутаться из оков Морфея, понять, сколько сейчас времени и отключить будильник, проходят. А с места он так и не двигается.
Теплый, близкий и пахнущий с утра свежестью простыней и оттенком клубничного аромата, который я сама для себя превратила едва ли не в культ, все так же спит. Размеренное и глубокое дыхание у меня над ухом подтверждает этот факт.
Я удивляюсь. Я лежу, все так же запоминая каждое мгновенье, которого так не хватало за прошедшую неделю, но все равно удивляюсь. Сегодня понедельник. Будильник на семь утра. Ему в восемь нужно выехать на работу, я знаю. Мне сойдет с рук, если не стану будить его, хотя проснулась? Вряд ли он любит опаздывать…
Тяжело вздохнув в своих раздумьях, я жду еще три минуты. Но убедившись, что напрасно, соглашаюсь все же прибегнуть к прежнему плану.
Я осторожно поворачиваюсь на спину, а потом на бок, укладываясь с Эдвардом лицом к лицу.
Он выглядит гораздо моложе, когда спит. Волосы темные и взъерошенные, как правило, одна или две коротких прядки устраиваются на лбу. Каллен бледный, но не болезненно, просто это цвет его кожи. И тем красивее в этом цвете заметны длинные черные ресницы и широкие бронзовые брови. А вот морщинок почти не видно. Отпечаток той самой, что я заметила первой, на лбу, есть, конечно, но не критично. Возле губ они разглажены, возле глаз – почти все – тоже.
Он очень красивый. С оледеневшим лицом или нет, со своими половинчатыми эмоциями на нем, но красивый. Деметрий просто идиот.
Я могу долго лежать и смотреть на мужа, попросту любуясь. Однако время идет и для некоторых время – деньги. Будет неправильным, если я в угоду эгоистичному желанию посмотреть на спящего Серые Перчатки заставлю его торопиться, дабы не опоздать на работу.
Поэтому с легкой улыбкой, медленно и нежно, глажу Эдварда по плечу. Мечтаю однажды снова увидеть его без майки, без всякой сдерживающей ткани. Два раза за все время нашего знакомства – это очень мало… но торопливость не то, что нужно. Я теперь знаю.
- Доброе утро, - негромко зову, прикасаясь ощутимее, - оно уже наступило, Эдвард.
Цветным калейдоскопом, набрасывающимся на только-только проснувшееся, беспечное и беззащитное сознание, напоминание о вчерашнем кошмаре Эдварда и обещании, которое я дала, всплывают наружу. Искаженное горем и ужасом выражение лица, то, как просил меня и как пальцы сжимали волосы, словно бы последнее, что у них осталось, не забывается. Да и не стану я об этом просить.
В моих силах самое малое – сделать все, чтобы ничего подобного он больше не чувствовал и за меня не опасался. Я не Константа. Я никогда ей не буду.
- Ты опоздаешь, если не проснешься, - со смешком бормочу я, оставив плечо и подобравшись ближе – к шее. Избегаю навязчивого желания коснуться лица, - будильник уже звенел.
Со второго раза у меня получается добудиться Эдварда. Он немного хмурится, пока еще не овладев лицом, а потом с трудом, но открывает глаза. Сонные.
- Семь? – хрипловатым после сна голосом интересуется муж, находя меня взглядом.
- Чуть больше, - добродушно отвечаю, пригладив его волосы и откинув со лба ненужные прядки, - я бы не стала будить тебя, но мне показалось, ты не зря поставил будильник.
- Он звонил?
- Десять минут назад.
Сморгнув сонливость и впервые за утро посмотрев на меня привычным, заинтересованным взглядом, Эдвард немного отстраняется. Он медленно убирает руку с моей талии, спускает со своего плеча одеяло.
- Спасибо, Изза, - с признательностью шепчет, улыбнувшись краешком губ. Похоже, у него сегодня тоже хорошее настроение.
- Не за что. Доброе утро, - я с некоторым смущением пожимаю плечами. Запретный плод сладок, это знают все. Но знают ли, насколько сладок?.. Я смотрю на Эдварда этим утром и, кажется, нахожу ответ.
От Аметистового не укрывается мой румянец и то, как опускаю глаза. Правда, принимает он их вовсе не за огонек внутри, который теплится от желания хоть раз почувствовать, каково это – с ним быть, а за смятение. Все из-за того, что мне пришлось его будить.
- Доброе утро, Изз, - с нескрываемым чувством благодарности и с нежностью, какую я успела полюбить, произносит мужчина. Привстает на локте и, отодвинув простынку, разделившую нас, целует меня в лоб. Пальцы же легонько касаются щеки – как раз там, где поселился румянец, - что бы я без тебя делал…
Окрыленная тем, что только что случилось, посмеиваюсь:
- Нежился в теплой кровати? – и с переливами в глазах того же солнца, что встает за окном, смотрю на мужа.
Эдвард мягко усмехается.
- Эммет бы меня покусал, - качает головой, садясь на простынях, но все же глядя на мое лицо, - я и так раздвинул сроки проекта.
- Кто ждет, дождется большего. Художника нельзя торопить.
Настроение Эдварда, похоже, касается высшей отметки. Я впервые слышу его смех так явно – чистый смех, без примесей. И он такой же красивый, как и все, чем владеет его обладатель.
- Только если речь не идет о двухстах миллионах долларов, Изза.
Ничего себе! А какое состояние у Ронни?..
- «Мечта» стоит двести миллионов долларов? – изумленно переспрашиваю я. И почти сразу же, без намеков, понимаю свою ошибку, закусив губу.
Ой…
- «Мечта»? – скорее с интересом, нежели с каким-то другим чувством, задает вопрос Эдвард. Складывает руки на груди, со смешинками во взгляде наблюдая за мной.
- Каролина мне сказала… - пытаюсь оправдаться, краснея больше прежнего, - очень красивое название…
- περιστέρια όνειρο.
Я поднимаю глаза, услышав греческий. И знакомое слово, которое пробуждает мурашки.
Муж внимательно смотрит на меня бархатистым взглядом.
- περιστέρια όνειρο, Изз. «Мечта голубки» - вот его полное название.
- Мечта голубки… - катая на языке это словосочетание, повторяю я, - ну конечно же…
- Это усовершенствованная версия Boeing 747-400, если тебе интересно. Конечно, усовершенствованная при условии, что полетит, - а вот теперь капелька румянца, похоже, на его лице. Я с теплотой внутри встречаю это.
- Я даже не сомневаюсь, - уверенно произношу, забыв о робости, - и Карли, и Эммет, похоже, тоже.
Серые Перчатки глубоко вздыхает, разминая шею. На какое-то мгновенье прячет от меня глаза, прежде чем вернуться ко взгляду. И кое-что со вчерашнего вечера, когда набросила пальто ему на спину, в них проскальзывает. Переливается.
- И еще одно спасибо, Изза, - тепло произносит он, легонько пожав мою руку, на которой кольцо, - сейчас слишком рано, не хочешь поспать?
Я сажусь на постели, подмяв под себя простыни и обняв руками одеяло – точно как Карли вчера дядино пальто. К тому же, от этих двух вещей пахнет одинаково.
- Я бы хотела позавтракать с тобой… - робко озвучиваю свою мысль.
Эдвард, уже поднявшийся с кровати, удивленно ко мне оборачивается. На нем этим утром пижама цвета горного эха, состоящая из кофты с длинными рукавами, пуговицами у ворота и кофейным рисунком на плечах, и штанами, легкими, удобными и достаточно широкими. Уже узнанный мной стиль мистера Каллена. Хотя без одежды, конечно, было бы лучше…
Я рдеюсь от этой мысли. И снова в такт тому, как Эдвард на меня смотрит.
- Сейчас семь утра. Ты уверена?
Почему-то сомневается. В себе или во мне? Обходит кровать, двигаясь к тумбочке, на которой оставил телефон – моей, и забирает его, сверху вниз посмотрев на меня.
Не хочет…
- Если это невозможно, то конечно, я не настаиваю, - тараторю, сама испугавшись своего предложения. Сейчас оно выглядит некрасивым и противоестественным, - извини.
- Я не собирался завтракать, Изз. Я подумал о том, что могу сделать это в офисе, - объясняет Эдвард, присев рядом со мной.
Я щурюсь. Как же так, мистер Каллен? Это игра против правил. Я не согласна.
- Ты говорил, что я должна нормально и регулярно питаться, и завтрак в число приемов пищи входил, разве нет?
Эдвард кивает. Он начинает понимать.
- А к тебе это не относится? – я изгибаю бровь, неожиданно осмелев, - так не пойдет.
Мужчина смотрит на меня со смехом, но сдержанным. С улыбкой, но не очень явной. И с блеском аметистов, ну конечно. Приятным блеском.
- Я не умру с голоду.
- Не сомневаюсь. Но если ты не будешь соблюдать свои правила, я тоже не буду, - категорично отметаю, сложив руки на груди. Гляжу на него с предупреждением, но и с улыбкой. С заботой, какую не придумать.
Лицо мужа светлеет и черты его покрываются шелковым умиротворением. Мне нравится.
- Хорошо, - он соглашается, не собираясь мне отказывать, - тогда ты можешь переодеться и подождать меня внизу. Скажи Раде, что хочешь на завтрак и она приготовит.
- А что хочешь ты?
Эдвард кладет телефон внутрь тумбочки, закрывая ящик. Грациозно встает, поправив задравшийся рукав своей кофты. Дожидается, пока я поднимусь с кровати, чтобы присесть немного передо мной и сказать глаза в глаза, не утаив их сияния:
- Я за то, что выберешь ты, Изза. Я тебе доверяю.



Источник: http://robsten.ru/forum/67-2056-1
Категория: Фанфики по Сумеречной саге "Все люди" | Добавил: AlshBetta (28.06.2016) | Автор: AlshBetta
Просмотров: 1795 | Комментарии: 14 | Рейтинг: 5.0/15
Всего комментариев: 141 2 »
1
14   [Материал]
  Я уж подумала, что Эд заболел, поэтому проспал) Так уже хочется не только платонических отношений между Эбом и Беллой!) чтобы он хоть почаще мечтал о жене для начала, что-ли)

0
13   [Материал]
 

1
12   [Материал]
  Спасибо! lovi06015 Эдвард согрелся под лучами заботы,расслабился и проспал. sleep2

11   [Материал]
  Спасибо! lovi06032

1
10   [Материал]
  Бэлла с малышкой Карли в салоне автомобиля...
Цитата
Ее доверие меня поразило. В самое сердце, ничуть не ниже, метко пущенной стрелой.
Каролина знала меня без малого пару недель, а уже вела себя так, как будто мы знакомы не меньше года. Она улыбалась
мне, звала по имени, посвящала в свои игры и тайны,
  Бэлла полностью разделяет этот интерес, доверие и желание дружить..., она как- будто вернулась в свое детство - у нее ведь и подруг-то никогда не было, и Карли даже боится, что Бэлла когда- нибудь может уйти, она стала первым другом Бэллы... И Бэлла так старается оправдать это доверие малышки. Она впервые чувствует себя членом настоящей семьи - вместе фотографируются, вместе участвуют в семейном конкурсе. И Эдвард очень рад этой настоящей семейной вылазке -
Цитата
Он с энтузиазмом встречал все предложения, играл с племянницей, развлекал меня, рассказывая что-то о принципе действия особых
изобретений, выставленных в отдельной комнате (бывал здесь раньше?),
забавлялся с братом.
Эдвард  счастлив и расслаблен, ему очень нравится - как весело и непринужденно Бэлла принимает участие во всех развлечениях..., Он тронут, когда Бэлла проявила внимание и заботу, накинув ему, вышедшему раздетым в метель,  пальто на плечи.
Разговор Эдварда с Эмметом, когда оба решили, что Бэлла спит вместе с Карли... Много сил и времени было потрачено на голубок - все это делалось безвозмездно, ради их спасения..., прошли годы, у них своя жизнь..., и в лучшем случае Эдвард получает от них поздравление на день рождения и звонок к Новому году... Но Эдвардд сейчас говорит не о них, а о Бэлле -
Цитата
просто я думаю, что будет с Карли, когда Изза тоже пропадет. Она может не захотеть общаться и это будет ее право.
Где-то глубоко в подсознании он совсем не хочет. чтобы Бэлла пропадала..., но ему даже в голову не приходит мысль, что Бэлла захочет остаться с ним навсегда.
Бэлла видит с какой любовью , вниманием и заботой Эдвард относится к детям, она искренне считает, что он был бы прекрасным отцом..., и поэтому с недоумением вспоминает слова Рамса , что у него была приемная дочь..., с которой он спал... Не думаю, что это может быть правдой..., Деметрий настолько скользкий, лживый и хитрый - он пойдет на все , чтобы оклеветать Каллена...
Ранний утренний завтрак... , Бэлла просто убедила его позавтракать вдвоем, проявив чудеса такта и заботы.
Большое спасибо за чудесное продолжение, такое позитивное, спокойное и светлое, вызывающее столько положительных эмоций... Очень понравилось, как и всегда.

1
7   [Материал]
  Спасибо))) lovi06015 lovi06015 lovi06015

1
6   [Материал]
  Спасибо за продолжение !

1
5   [Материал]
  Изза прям расцвела в новой семье. Ей показали какая может быть у нее семья и она сделает все, чтобы ее не потерять!
А Эдвард не скоро еще, учитывая его опыт, сможет хотя бы подумать, что Изза как только ей представился такая возможность не захочет прерывать с ними общение. Обыщет за Эда, он всю душу вкладывает в "голубок", а они в лучшем случае присылают открытку на Рождество cray
Интересно, что будут делать Эм с Эдом, когда Изза начнет понимать русскую речь? Станут говорить на греческом?
fund02002

0
8   [Материал]
  Семья - самое дорогое, что есть у человека. Изза по достоинству оценила и теперь не отпустит это знание good
Эдварду же слишком сложно поверить, что он может быть кому-то настолько НУЖНЫМ. Открытки на Рождество и звонки по поводу фонда уже для него заоблачно... хоть и больно, конечно hang1 Ну ничего, Белла за все сполна компенсирует любовью. Неспроста она тут. Она - его единственная.
А языки)))) Стоит практиковать греческий, потому что Изза уже на пути знаний. И она своего добьется giri05003
Спасибо за потрясающий отзыв!

1
4   [Материал]
  Большое спасибо за продолжение lovi06032

1
3   [Материал]
  Спасибо за главу!

1-10 11-12
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]