Я встаю с постели, умудрившись не потревожить Сокола. Оглядываюсь на него, забирая с тумбочки мобильный, и не могу сдержать улыбки. Нет ничего более запоминающегося, чем Эдвард, мирно спящий на своей стороне постели. Нежность из меня так и льется. Но не стану его будить.
Тихонько выхожу из комнаты, прикрыв за собой дверь. У меня хорошее настроение этим утром, робко улыбаюсь даже картинам Фабиана на стенах. Привожу себя в порядок, распустив волосы. Они пахнут кофейным шампунем и Эдвардом — создают для меня настроение на день. Усмехаюсь своему отражению в зеркале. Иду на кухню. Там еще живы воспоминания о прошлой ночи — и серая чашка, и блистер таблеток до сих пор на столе. Не имею представления, где Эдвард хранит лекарства. Убираю таблетки внутрь кухонного шкафа, оставляя их на видном месте. Споласкиваю кружку, отставив ее на причитающуюся полку, к другим таким же. У него вся посуда собрана по цветам, целыми комплектами. Пару секунд с интересом рассматриваю красные, синие, серые и желтые наборы. Оборачиваюсь к окну, открываю его на проветривание.
Хочу кофе. И стоило бы подумать о завтраке. На улице, кажется, не так холодно, сквозь облака даже пробиваются слабые солнечные лучи. На мгновенье задумавшись, принимаю решение. Забираю со стенда в прихожей ключ-карту Эдварда для входа в здание, поспешно застегиваю пальто. Сегодня идти за круассанами моя очередь.
На улице и вправду хорошая погода — хорошая для берлинского октября, но все же. Ветер легкий, даже не пронизывающий, дождя, очевидно, не будет, а солнце, быть может, ближе к полудню и покажется соскучившемуся по нему серому городу.
Возле резиденции Каллена немного людей и еще меньше машин, все же, воскресенье, все же, еще рано. Мне доставляет удовольствие такая прогулка. Как впервые рассматриваю тротуарные плиты, насаждения вдоль дороги, проезжающие мимо автомобили и редких пешеходов, с которыми встречаемся. Рыжий мальчишка с очаровательными веснушками, размахивая пластиковым пакетом, весело, тепло мне улыбается. Говорит «доброе утро». Я отвечаю ему, тоже с улыбкой, пожелав еще и хорошего дня. Даже немецкий звучит как-то особенно сегодня.
Кондитерская-пекарня, о которой говорил Эдварда, и вправду совсем недалеко от его дома. Вокруг призывно и соблазняюще пахнет свежим хлебом, несколько пожилых фрау выходят из-за стеклянной двери, задорно что-то обсуждая. Совсем небольшая бежевая вывеска покачивается на несильном ветру. Теплое помещения обдает меня сладким запахом дрожжевого теста, как только захожу внутрь пекарни.
За прилавком миловидная девушка со светлыми волосами. Они собраны розовой резинкой, на руке у нее тоже розовый браслет. Эмблема пекарни красуется на фартуке. Девушка улыбается.
— Willkommen!
Я здороваюсь, с любопытством оглядывая витрину. Помимо круассаном здесь также весь арсенал сладкой французской выпечки и даже малознакомые мне разноцветные десерты. И тарталетки с мандаринами! Беру несколько вдобавок к полюбившимся круассанам. Выбираю джемы — малина, абрикос и яблоко. Забавно, что все это ассоциируется у меня лишь с Эдвардом. Скоро весь Берлин будет ассоциироваться с ним одним.
— Einen Americano, bitte (один американо, пожалуйста).
Я выхожу на улицу, крепко перехватив свой крафтовый пакет с выпечкой. Делаю первый глоток кофе. Атмосфера города, все больше и больше превращающегося в родной, затягивает. Солнце уже смелее проглядывает из-за плотных облаков. В небольшом скверике невдалеке от кондитерской две свободных скамейки.
Я пью американо, по-настоящему наслаждаясь моментом. Не думаю ни о чем лишнем, ни о чем горестном, не концентрируюсь ни на сложностях, ни на непонятных деталях. Мне нравится это утро. Я получаю истинное удовольствие от своего кофе. Вокруг меня уютный маленький парк посреди шумного мегаполиса и сегодня воскресенье. У нас с Эдвардом есть как минимум двенадцать часов, чтобы побыть вместе перед началом рабочей недели. Отличные новости.
Немного подумав, достаю мобильный и набираю мамин номер. Десять утра, должно быть, она уже не спит. Солнечный лучик красиво отражается от поверхности подсыхающей с вечера лужи.
— Bonjour, Isabelle.
Судя по голосу, утро у нее тоже и вправду доброе. Я улыбаюсь, удобнее перехватив телефон.
— Доброе утро, мама.
Мне кажется, мы говорим всего ничего, но на деле — больше получаса. Мама делится со мной впечатлениями от новой винодельни, что приобрел Поль, от посещения одного из замков Луары, где им повезло побывать в прошлый уикенд. Спрашивает о планах на Новый год, интересуется, как дела с журналом. Я же, впервые за долгое время, не обхожу стороной тему отношений. Нет лучшего утра, нет лучшего времени, чем поговорить об этом теперь.
— Я встретила кое-кого, мам.
Мне кажется, она не ожидает такой фразы. Подозрительно молчит, подбирая слова. Но напрасно. Я отпиваю еще американо, удобно сажусь на скамейке, приникнув к ее спинке. Крафтовый пакет с выпечкой шелестит на ветру.
— Он удивительный человек. Я узнала с ним о Берлине куда больше, чем за все эти два года. И мне даже начинает нравиться немецкий, поверишь ли?
Мама, внимательно слушая меня, сперва не перебивает. Но затем все же делает ремарку:
— Твой голос звучит влюбленно, Изабелла. L'amour?
— Да, — отвечаю без толики сомнений, усмехнувшись французскому звучанию слова «любовь». — Мне кажется, так и есть.
— И что же, ты расскажешь мне о нем немного, дорогая? Вы работаете вместе?
— Нет. Моя работа и его никак не связаны. Но мы познакомились, поверишь ли, как и с Керром, в «Drive Forum».
Я не делюсь слишком многим. Рассказываю о тех чертах Эдварда, что нравятся мне больше всего, аккуратно обходя лишние темы. Нет им места в сегодняшнем солнечном воскресенье да и маме они ни к чему. Меня успокаивает одобрение в ее голосе, аккуратные вопросы и уточнения. Мама никогда чрезмерно не опекала меня, быть может, интересовалась и вовсе меньше нужного моей личной жизнью, но с Керром это сыграло лишь на руку. Меньше вопросов — меньше упоминаний — меньше боли. Теперь я счастлива. Счастьем этим хочу делиться.
— Судя по всему, он интересный человек, Белла, — резюмирует мама, — и раз старше, значит опытнее. Тебе с ним не будет скучно.
— Я знаю, — хмыкаю, допиваю свой кофе, — на самом деле, я бы хотела, чтобы вы познакомились. Если мы совпадем с тобой по времени.
— Все так серьезно?
— Я думаю, да. Вы собираетесь куда-то после Нового года? От Парижа до Берлина не так далеко. И ты не разу не была в Германии.
— Ты и вправду настроена серьезно, Белла, — одобрительно выдает мама, — хорошо, я поговорю с Полем. Может быть мы и приедем.
Меня долгое время ранили эти слова. Неопределенность, недоговоренность, нежелание?.. Не знаю. Мы начали отдаляться с мамой давным-давно, что уж говорить о встречах, раз даже звоним друг другу раз в три недели. Но их с Эдвардом знакомство… сам факт, что она знает, делает все происходящее куда более реальным. И вероятным тоже, к слову.
Мы заканчиваем разговор, пожелав друг другу хорошего дня. Я оставляю пустой стаканчик от американо в ближайшей урне. Решаю вернуться к резиденции через сквер, думаю, чуть позже мы с Эдвардом погуляем здесь вместе. У пешеходного перехода подмечаю фруктовую лавку. Помимо красиво упакованной в бумажные контейнеры ежевики и голубики, вижу красную смородину. Это определенно удачное утро.
В квартире, когда я возвращаюсь, царит все та же тишина. После несильного, но все же оживления улицы, это приятно удивляет. Я как будто прихожу домой. Октябрьское солнце, прорвав оборону, падает несколькими крупными лучами на пол гостиной — даже унылый графитовый диван смотрится иначе.
Я достаю круассаны на причитающуюся им круглую тарелку, выкладываю из пакета джемы, ставлю чайник. Завариваю себе молочный улун, с удовлетворением оглядев и кухню, и наш организовавшийся завтрак. Отлично.
Эдвард просыпается около одиннадцати утра. Слышу какое-то движение в спальне, потом — как открывается дверь. Сокол не зовет меня и ничего не спрашивает, сам приходит в гостиную. Легко, сонно улыбается краешком губ, когда обнимаю его.
— Доброе утро, моя радость.
— Доброе утро, — прижимаюсь к нему сильнее, приятно жмурясь, — ты такой теплый Эдвард… как спалось? Голова больше не болит?
Мне нравится видеть его таким беззаботным и домашним. Сам факт солнца в октябре так влияет, а может воскресенье, а может и прочие события прямиком субботы — не знаю, не важно. Но этот день по праву наш, раз так чудесно начинается.
— Ты сама сбежала из этого тепла, — хмыкает Каллен, поцеловав мои волосы, — все хорошо, Schönheit, спасибо.
Привстаю на цыпочки, хитро заглянув ему в глаза.
— Зато я принесла круассаны. И даже… ох, ну и слово, Эдвард… Rote Johannisbeeren.
Каллен улыбается явнее, довольно принимая мою попытку произнести название злосчастной красной смородины. Все его лицо преображается, глаза лучатся добротой. Сокол не меньше моего рад этому утру и тому, что мы встречаем его вместе.
— Rote Johannisbeeren? Ну все, Изабелла. Теперь ты главная по завтракам? — ерошит мои волосы, глубоко вздохнув их запах, — сколько же я спал?
Я легко глажу его затылок, чуть прищурившись. Эдвард пахнет собой, сном и капельку — корицей. Каждое утро что-то новое.
— Главное, что ты выспался. Как насчет кофе?
Эдвард, мечтательно улыбнувшись, медленно мне кивает.
— О да. Сразу две порции, пожалуйста.
Я правда хочу запомнить каждый такой момент — проникновенный, счастливый, мирный. И малейшие подробности улыбки Эдварда, и каждую искорку взгляда, и то, как смотрит на меня, и то, как касается моей талии. Если эти выходные можно описать одним словом, я бы выбрала нежность. Нежность у нас теперь безбрежна.
— Жду тебя на кухне, — мягко сообщаю ему, ласково погладив по щеке. Сокол легко меня целует.
— Сейчас приду, Schönheit.
* * *
В серебристом лифте, в свете ярких ламп, отражающих металлический блеск поручня, нас снова двое. Мне порой кажется, что в резиденции проживает не так уж и много жителей. Здесь все время светло, просторно и пусто. Эдвард отлично вписывается в концепцию здания, как и в случае автоотрасли, может участвовать в рекламных компаниях. На нем сегодня темно-серое пальто, черный пуловер и «Rolex». Волосы в продуманном беспорядке, на гладковыбритом лице сосредоточенное, но в то же время мирное выражение. Примерно таким я встретила его впервые.
Эдвард замечает мой взгляд. Ухмыляется, глядя исключительно мне в глаза, но через зеркало внутри следующего вниз лифта. С видом собственника притягивает ближе к себе, бережно, но крепко обвив за талию. Ведет обеими ладонями по бежевой материи моего пальто. Замедляется у пояса, чуть отодвинув полы верхней одежды и коснувшись моей темно-коричневой кофты. Дальше — только голая кожа.
Я улыбаюсь его отражению, с напускным возмущением сжав ладони мужчины и заставив остановиться.
— Еще восемь этажей, — как бы невзначай произносит Каллен.
Я отступаю на шаг назад, прижавшись к нему всем телом. Перехватываю его руки, сама опускаю их ниже, к моему паху. Эдвард требовательно ведет пальцами по грубой материи моих джинс, проникая внутрь, очерчивая замочек ширинки. Глаза его постепенно разгораются, наблюдая наше отражение в зеркале. Жаль, что пламени не дано вспыхнуть в полную силу, хотя картинка и довольно эротичная. В следующим раз нам стоит попробовать с зеркалом.
— Уже два этажа, — утешающе пожав его руки, мило улыбаюсь я. Его слегка недовольный, надменный взгляд переметывается на электронное табло слева от нас. Почти приехали.
— Мы ведь вернемся домой, Белла.
Звучит угрожающе. Я безумно люблю этот низкий, глубокий тембр его голоса, когда такое говорит.
— Быстрее, чем ты думаешь, — соглашаюсь я. Двери лифта открываются.
Эдвард не торопится выходить, все еще наблюдая за мной через зеркало. Я улыбаюсь его эгоистичному, откровенному желанию. И мне льстит, что это желание меня. Дома нам определенно будет чем заняться. Но сначала — прогулка, как и договорились.
— Пойдем? — мягко, без лишних намеков глажу его ладонь, кивнув на все еще открытые двери лифта.
Эдвард нехотя отпускает меня, разворачивая нас к выходу. Намеренно идет слишком близко. Запах мандарин и сандала снова правит балом.
— Куда бы ты хотела поехать, Белла? — пока следуем к парковочному месту, зовет мистер Каллен. Атмосфера лифта, оставшегося позади, постепенно сдает позиции и он говорит уже практически повседневно. Принял идею вернуться к начатому позже.
— Не знаю, Эдвард. Ты у нас специалист по Берлину, что покажешь мне сегодня?
— Специалист по Берлину? Звучит многообещающе.
— Я малого и не жду, — хмыкаю, погладив его плечо, — так все же?
— Есть интересное место, — немного подумав, соглашается Эдвард. Увлекает нас влево, где впереди, на законном паркинг-номере 277 уже виднеется матово-черный «Порше».
— Я надеюсь, погода будет хорошей еще хотя бы несколько часов…
Я подхожу к машине со стороны пассажирской двери, притрагиваюсь к холодной металлической ручке. Эдвард, остановившийся у водительского места, почему-то медлит. Заинтересованно, испытующе даже смотрит на меня. В синих глазах происходит что-то необычное, они вроде бы и мерцают, но неярко, как-то матово, блекло. Или так падает свет?..
— Что? — негромко зову его, так и остановившись у открытой пассажирской двери. Эдвард чуть хмурится, но на губах у него улыбка.
— Отвезешь нас сама?
Я изумленно смотрю на него, не до конца понимая смысла вопроса.
— Предлагаешь мне сесть за руль?
Сокол, словно бы все больше убеждаясь в правильности своей неожиданной идеи, закрывает водительскую дверь. Тихий хлопок разносится по паркингу.
— Ты говорила мне, что умеешь водить, Белла, к тому же, твой стаж явно больше пяти лет. Я не против побыть пассажиром.
Я нервно усмехаюсь, с подозрением посмотрев на огромный «Порше».
— Это твоя машина, ты помнишь, да?
Он утешающе улыбается моей нервозности, покачав головой. Обходит автомобиль, закрывает и мою дверь. Привлекает к себе, умиротворяюще погладив по спине. Я инстинктивно расслабляюсь, подавшись к нему ближе.
— Если ты совершенно против, я не буду настаивать. Но мне бы хотелось увидеть тебя за рулем, Schwalbe. Особенно сегодня, рядом со мной.
Я поднимаю на него глаза и выражение лица Эдварда смягчается. Всегда, когда настолько близко, всегда, когда так смотрит, я чувствую себя увереннее.
— Если ты мне доверяешь… то хорошо.
— Ну конечно, — довольный, никак этого не скрывающий, Каллен гладит мои волосы. — Тогда поехали?
Я снова усмехаюсь, постаравшись скрыть, что все еще нервничаю. Эдвард, не изменяя собственным правилам, открывает для меня и водительскую дверь. С теплым, в чем-то даже гордым выражением взглянув сверху-вниз, закрывает ее. Садится рядом.
Я внимательно оглядываю руль с характерной эмблемой компании, панель управления и автоматическую коробку передач. В машине пахнет привычным набором ароматов, это успокаивает. Эдвард, устроившийся рядом, тоже неплохое средство — я знаю, что ничему дурному случиться он не даст.
Регулирую под себя кресло и зеркала. В «Порше» это оказывается куда проще, чем на моих прежних машинах. Мне комфортно, я осваиваюсь и это не может не радовать. Мистер Каллен, как только заканчиваю с регулировкой, нажимает ряд цифр на панели. Загорается зеленая иконка «одобрено».
— Теперь твои параметры сохранены, Белла. Больше не придется регулировать вручную — достаточно будет одной кнопки.
— Полезная опция.
Эдвард мне кивает, пристегивая ремень безопасности. Я поспешно пристегиваю и свой.
— Я сразу скажу, что никогда не водила джипов. Тем более — таких.
— Тогда тебе точно понравится, — ободряет Сокол. — Все будет отлично, моя радость, получай удовольствие. И я тоже буду.
Он ведет себя так, будто бы ситуация более чем стандартна, я всегда за рулем и ничего, о чем стоит беспокоиться, не происходит. Мне бы его уверенность.
— Тебе придется говорить мне, куда мы едем.
— Само собой, Белла. Но для начала давай выедем из гаража.
Атмосфера немного разряжается его позитивным, повседневным тоном, и тем, как мягко смотрит на меня. Я поглубже вдыхаю аромат автомобиля, нотки одеколона Эдварда, прохладный воздух паркинга. Активирую зажигание.
Последний раз я водила «Volkswagen Jetta». Это было в Берлине, это была машина Керра, это было начало весны. Мне казалось, за столько времени я точно забуду что-то важное, в конце концов, уже октябрь. Но зря.
«Порше» идет мягко, ровно и абсолютно подконтрольно каждому моему движению. Я ощущаю под пальцами прохладную кожу руля, крохотные стежки в его углублениях. Кресло, невероятно удобное, помогает сконцентрироваться исключительно на дороге. Высокая посадка обеспечивает отличный обзор. Мне уже нравится — минуту спустя.
Эдвард указывает на неяркую табличку «Ausgang» (выход) со стрелочкой налево. Я поворачиваю руль и огромный, тихий зверь «Сayenne Coupe» беспрекословно мне подчиняется. Мягко уходит влево, вписавшись в требуемый поворот. Темные ворота подземного паркинга открываются автоматически. Неяркий солнечный свет проникает в салон.
— На проспект, Sonne, — говорит Эдвард, расслабленно устроившись на своем месте. Выезд из резиденции расходится развилкой в две стороны. Та, что ведет на главную артерию Шарлоттенбурга, куда шире и выделена желтым знаком.
Я без труда встраиваюсь в довольно-таки плотный поток машин, сильнее нажав на педаль газа. «Порше», утробно зарычав, уходит вперед. Вот уже и нужная полоса.
Я слышу, как Эдвард усмехается. Он не отвлекает меня, не смотрит чаще нужного и абсолютно не контролирует мое вождение — по крайней мере, внешне. Если это и вправду доверие, то оно, как и нежность, безбрежно. Это придает мне еще больше уверенности.
Я окончательно осваиваюсь за рулем его машины. Нет ни того напряжения, что я боялась, нет лишних опасений. Я хорошо вожу, у меня отличное средство передвижения в данный момент и я даже представить не могу, сколько всего таит в себе это авто в умелых руках. Эдвард умеет правильно выбирать компании для работы.
Не скрывая своего удовольствия, перестраиваюсь в левый ряд. Мы едем быстрее.
Сокол включает аудио, перелистнув пару композиций и остановившись на «Временах Года» Вивальди. Осень. Я, ухмыльнувшись и кратко взглянув на него, глажу кожу руля.
— Мы даже Баху изменили сегодня?
— Такой уж день, — весело соглашается Эдвард, регулируя громкость до приятного уровня, — что скажешь насчет машины?
— Будет моей любимой моделью.
— Вы друг другу подходите, — загадочно произносит Каллен. Лениво рассматривает простирающуюся перед нами дорогу. — На следующем перекрестке направо.
«Порше» снова мягко и продумано, как в хорошем кино, уходит вправо. Тихонько стучит поворотник. Перед нами небольшая очередь на съезд.
— Она же явно куда умнее обычных машин?
— Скорее, продуманнее, — примирительно замечает мужчина, — просчитывает варианты, выбирает лучший — заранее. Многое может предотвратить.
— Поэтому ты так легко пустил меня за руль? — хмыкаю, подъезжая к самому съезду. Впереди загорается красный свет.
— Ты отлично водишь, Schönheit. Я совершенно спокоен. Впрочем, я так и предполагал.
— Сразу видно, что ты приложил руку к этому автомобилю.
Эдвард горделиво посмеивается, закинув правую руку за голову, устроившись удобнее. Мы спускаемся вниз, обогнув кольцевое движение. Снова уходим направо.
— Мне даже любопытно, куда мы едем, — признаюсь, заметив впереди указатель на Висбаденер-штрассе. Однако мы проезжаем эту улицу прямо.
— При условии, что ты любишь парки, тебе понравится, — обещает Эдвард. Достает из кармана мобильный, взглянув на экран всего пару секунд. Немного хмурится, но это быстро проходит. Откладывает телефон, возвращаясь к дороге. Говорит мне, что следует свернуть влево.
Огромная, широкая дорога с множеством полос пересекает под собой железнодорожные пути. На развязке, свернув, вижу станцию Брайтенбахплац. Слышу о ней впервые.
Впрочем, улица, на которую мы по итогу выезжаем, очень уютная и приятная. Мне нравится мощный мотор «Порше», но здесь даже не хочется ускоряться. Деревья по обе стороны улицы живописно отбрасывают на тротуар тень. Вдалеке виднеется высокий кирпичный забор.
— Почти приехали, — подтверждает мое предположение Сокол, — парковка тоже будет слева, Белла.
Вопреки спокойствию улицы, на паркинге тесно. Я безумно рада камере заднего вида. Если водить эту машину, мне уже куда спокойнее, почти просто (не сглазить бы), то парковаться — та еще задача. Ее размеры, обеспечивающие комфорт на трассе, в узких местах, становятся значительным минусом. Впрочем, электроника и тут спасает.
Эдвард, когда мы останавливаемся, широко улыбается. Если кто-то и доволен этой поездкой больше, чем я, то это, как ни странно, он. Я не могу сдержать ответной улыбки. Отстегиваю свой ремень безопасности, тянусь к нему, как следует, обняв. Материя его пальто очень мягкая, а кожа теплая. Я удовлетворенно жмурюсь.
— Это было здорово!
— Я рад, что тебе понравилось. Вот мы и раскрыли еще один твой талант.
— О да, — смеюсь в его плечо, прежде чем отстраниться, — с твоей легкой руки.
Эдвард садится ровнее, когда я возвращаюсь на свое место. Оборачивается ко мне всем корпусом, не торопясь выходить. Постепенно в его восторженном, добром взгляде появляется что-то необычное. То самое, что приметила еще на парковке. В запале эмоций я не сразу понимаю, что происходит.
— Ты бы водила эту машину постоянно, Изабелла?
— Странно, что ты спрашиваешь. Конечно.
Эдвард понимающе, одобрительно кивает. Смотрит на меня теперь в упор.
— Я хочу, чтобы так и было.
Вот теперь настораживаюсь.
— Что именно, Эдвард?
Он без толики сомнения, с одной лишь оголенной уверенностью, обводит рукой салон авто.
— «Porsche Cayenne Coupe-2», вишневый, например. Что скажешь?
— Я тебя не понимаю.
Он прекращает ходить вокруг да около, вздыхает. Но в целом и выглядит, и говорит все так же ровно. Меня зомбирует это вечное спокойствие.
— У тебя будет своя машина, Белла. И никаких больше метро, поздних возвращений, неоговоренных встреч. Я бы хотел, чтобы это был мой «Порше», модель, которую я знаю. Но если ты захочешь рассмотреть и другие варианты, значит, так тому и быть.
— Ты собираешь купить мне «Порше»?..
— Сначала заказать, — мирно отвечает Эдвард, — согласно всем твоим предпочтениям, с тем дизайном и фактурой, что выберешь. Цвет, опять же. Я не знаю, голосовое сопровождение? У меня есть список доступных опций.
Мне и смешно, и страшно одновременно. Я не до конца доверяю своим эмоциям прямо сейчас.
— Ты не можешь просто так подарить мне машину.
— Очень даже, Schönheit. Раз ты отказываешься, чтобы я забирал тебя, не принимаешь официальных такси, так за чем же встало дело? Я тоже предпочитаю собственное авто, это куда удобнее.
— Эдвард… — я искренне стараюсь подобрать слова, но это слишком сложно. Озадаченно смотрю на руль автомобиля, на скакуна компании, на мелкие темные стежки. Стараюсь прежде всего успокоить дыхание.
— Белла, я хочу, чтобы ты была в безопасности и чувствовала себя комфортно. Я говорил, это не вопиющие желания для мужчины. Тем более, я работаю с этими автомобилями, это куда проще, чем ты думаешь.
— Ты меня правда сейчас убеждаешь?..
Каллен, неглубоко вздохнув, на мгновенье прикрывает глаза. Его удовлетворенность ситуацией пропадает сама собой. Вряд ли он предвидел, что я легко соглашусь. Но наш спор ему не нравится. И мое несогласие не входит в планы.
О боже, теперь я понимаю, наконец, зачем была эта поездка. Своим вождением я его разожгла его идею из теплящегося огонька до высокого пламени. Вдохновила?..
— Мы поговорим об этом чуть позже, ладно? Просто прими пока к сведению. Только не анализируй слишком сильно. Если я могу, я делаю. Вот и вся лирика.
— Ты меня пугаешь, Эдвард.
— Я о тебе забочусь, — медленно, сохраняя терпение, качает головой он. Оглядывается на солнце, пробившееся сквозь тучи, освещающее высокие деревья над нами и каменный забор впереди. — Это тоже можешь принять к сведению.
— Мне даже сказать нечего…
Он мягко, ласково гладит мою ладонь. Почему-то сейчас это вызывает лишь мурашки.
— Ничего и не нужно. Я приму любое твое решение — если не захочешь эту машину, будет другая. Но машина будет.
Убежденность его тона меня злит. Или нервирует? Или?..
Черта с два. Я понимаю, что чувствую. И что прямо сейчас здесь происходит.
— Ты прав, поговорим позже, — отрезаю я. Выхожу из машины, резко открыв водительскую дверь. Прохладный воздух улицы помогает немного совладать и с собой, и мыслями. Деревья утешающе шумят, кроны у них широкие и местами еще даже зеленые. На парковке, придавленные шинами многочисленных авто, рябью отсвечивают растерзанные разноцветные листья.
Эдвард выходит за мной следом, негромко закрыв пассажирскую дверь. Не подбрасывает дров в костер, не подходит пока слишком близко. Только приглашающим жестом указывает на парк по ту сторону забора.
— Ботанический сад. Добро пожаловать.
Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1
0
