Kapitel 29. Pankow
Teil 1. Dantes Platz
Teil 1. Dantes Platz
Pankow (Панков) — одноимённый район Берлина в северо-восточном административном округе Панков. Деревня Панков была основана вендами, жителями славянского происхождения, по берегам речки Панке — притока реки Шпрее. По-славянски речка называлась Panikwa, то есть бурлящая водоворотами. Старинная булочная на Wollankstraße внесена в список памятников истории, охраняемых государством.
Dantes Platz (нем.) - Площадь Данте
Мы долго не можем заснуть этой ночью. Слишком долго, если брать в расчет время, оставшееся до утреннего пробуждения и количество дел, что придется переделать сразу после него.
Но ни я, ни Эдвард словно бы не хотим заканчивать этот вечер. Пусть и поздний, темный и промозглый, но наш. Последний перед его отъездом, когда обстановка хоть и туманная, но более-менее спокойная. Просто план действий, набор движений, схема принятия решений. Это лабиринт и мы давно в нем затерялись... но этой ночью не нужно исступленно искать выход. У нас еще есть время. И еще есть друг у друга мы сами.
Эдвард бархатно, совсем неспешно гладит мою спину – от затылка до копчика, играя спавшими на одеяло прядями волос. Он заземляет себя этими движениями, касается меня нежно, старается успокоить – или успокоиться?..
В центре постели, одинаково далеко от каждого из ее краев, на нашей общей подушке и под одним одеялом, я ощущаю абсолютное единение. Какое-то запретное, зеркальное чувство... принадлежности. Наконец-то я дома. Эдвард и есть мой дом. Он всегда им был.
Время идет. Меняются цифры на электронных часах. Метет мелкий, остроугольный снег. На проспекте вдоль Тиргартена гаснет часть фонарей, хотя сегодня пятница, пусть и февральская – и машин не так уж мало. Берлин не засыпает на выходные. Раньше я радовалась им больше. Приближение субботы означало встречу с Эдвардом... и наши субботы всегда выходили запоминающимися.
Я улыбаюсь в его плечо, тихонько усмехнувшись приятным воспоминаниям. Эдвард убирает спавшую на лицо прядку мне за ухо.
- Что, Schönheit?
Это прозвище греет мне душу.
- Мы давно не были в Икее.
Эдвард смешливо хмыкает, погладив меня нежнее. За окном снова мороз, но мне так тепло рядом с ним, что все это кажется данностью, фоном. У нас очень уютная спальня. Огромная, быть может, излишне большая для двоих... еще и постель в американском стиле, едва ли не на четверть комнаты, и все же. Все здесь наше. До последней фотографии в белой рамке на комоде. Вот оно, чудо: в спальне Эдварда теперь стоят наши фото.
- Что это ты вдруг, м-м?
- Шарики, сумки... Гийому тоже нравится, между прочим.
- Гийом в принципе у нас фанат магазинов, - смеется Эдвард, - это в Террен. Ты знаешь, Изз, я всегда платил за услуги шопперов, лишь бы самому там не появляться.
- Ну, Falke, - поднимаю голову, посмотрев на него снизу-вверх. Эдвард щурится, когда ерошу его волосы. Демонстративно запрокидывает голову, усложняя мне задачу. А потом целует в лоб.
- Теперь ты еще кое-что обо мне знаешь.
- Да. Но быть твоим шоппером, наверное, совсем несложно. Цветовая гамма, стиль и диапазон цен максимально понятен.
- Вакансия свободна, Изабелла, - его грудь под моими пальцами вибрирует от смеха, - можете выходить завтра.
- Как раз завтра мне подходит.
Мы дурачимся в объятьях друг друга. На одной большой подушке, на которую я выторговала наволочку из малоизвестного concept-store. Увидела набор из двух наволочек в витрине где-то в районе Wilmersdorf и не смогла удержаться. По контуру, у самых краев, был узор из маленьких красных сердечек, вышитых вручную. Они соединялись в одну линию – неразрывную и прямую. Мне хотелось, чтобы у нас в спальне была такая вещь.
Эдвард целует мои волосы, притянув к себе совсем близко. Глубоко, довольно вздыхает, приникнув к ним лицом.
- Я их обожаю.
Неспешно, ни в чем себе не отказывая, черту затейливые узоры на его груди – поверх хлопковой растянутой футболки. Время от времени обвожу контур ворота, прикасаясь к горячей обнаженной коже. И тогда Эдвард улыбается.
- М-м?
- Твои волосы.
- Мои волосы?..
Немного поднимаю голову, повернувшись к нему ближе. На лице Эдварда, пусть и уставшем, нет ни намека на скорый сон. Зато теплоты в избытке.
- Они потрясающе пахнут – и такие шелковистые.
- Эдвард, - улыбаюсь я. На его щеках тоже проступают ямочки. Сокол горячо целует мой лоб, придержав у затылка.
- Это правда.
- Персиком? Это парфюмированный шампунь.
- Домом.
Тихо улыбнувшись, он не отказывает себе в удовольствии коснуться меня снова. И приятно щурится, когда сама целую его, потянувшись вперед. Волосы у Эдварда уже высохли, но его аромат никуда не делся.
- Это взаимно, знаешь?
- Будет у нас с тобой свой тайный фетиш.
Он касается моих волос всей пятерней, бережно пробежавшись вдоль прядей.
- Прямо-таки фетиш?
- Да. Когда скучаю, когда все летит к черту, я сразу вспоминаю запах твоих волос. Твой запах.
- Я тоже так делаю, - хитро улыбаюсь ему, устроившись поудобнее. Теперь лежу вполоборота и могу полноправно наблюдать за Эдвардом. Каждой его эмоцией.
- Как?
- Когда тебя нет, утаскиваю твою подушку. Или футболку. Или брызгаю в воздух твою туалетную воду.
- Вот как, Schönheit!
Он смеется. А потом признается, словно в чем-то особенно сокровенном:
- В тот день в Старбаксе, когда мы пили кофе в первый раз... я чуть с ума не сошел. Впервые услышал твой аромат... не мог от тебя оторваться.
- Ты выглядел таким уверенным и спокойным...
- Я умею. Но с тобой получается все хуже.
- Когда смеешься, нравишься мне не меньше.
- Ну, поводов для радости у меня все больше.
Он выглядит успокоенным, когда мы об этом говорим. Ночь уютная. Да, она на самой границе неопределенного будущего и да, завтра, в этой же самой постели, я уверена, мне будет нелегко. Без Эдварда не только дом пустеет, становится пустой вся моя жизнь. Мальчики тревожатся... но это завтра. Малодушно обещаю себе, что все – завтра. А сегодня есть только мы и наша спальня. Мир сузился до этой комнаты с высокими потолками, деревянной мебелью и полузадернутыми шторами у приоткрытого окна. Эдвард, ярый ненавистник штор, не был рад обрести их в спальне. А вот мне идея отгородиться от мира – пусть и формально, пусть и ненадолго – очень даже приглянулась.
- Я люблю тебя любым, - напоминаю, бережно погладив у виска. Взгляд Эдварда оживает, наполняясь концентрированной нежностью. И тихим, мерным теплом – как от негаснущего огонька.
- Я тебя тоже, Белла. После моего приезда, обещаю, пойдем за мясными шариками.
- В первый же день.
- В первый же, - не спорит Эдвард, делая вид, что сдается. Подмигивает мне.
Я теснее прижимаюсь к его телу. Запоминаю каждый его изгиб, каждую черту – словно бы и так наизусть не знаю. На миг по спинке бежит холодок – впереди не так уж мало одиноких дней. Время останавливается, когда Каллен уезжает. Особенно – по таким вопросам.
- Я сказал Каспиану найти нам билеты в Неаполь на середину июня.
С учетом, что в апреле у нас ужин у шефа в Тоскане, неплохо. Эдвард и двух месяцев к ряду не собирается проводить в Берлине.
- На середину июня?..
- У мальчиков начинаются каникулы. А за это лето я намерен объездить с вами большую часть Европы. Не будем терять время.
Он энергично об этом говорит. Уверенно, позитивно. И охотно. Эдвард изо всех сил отгоняет мрачные мысли и я не буду мешать его стараниям. В конце концов, мыслить и правда стоит в позитивном ключе. Плохое и так произойдет, само собой – ему приглашение не нужно.
Я приподнимаюсь на локте, с удобством положив голову на свои же ладони. Смотрю на Эдварда с интересом, чуть возвышаясь теперь. Он все также мерно гладит мою спину.
- Куда мы поедем, ты уже думал?
- Сперва – Италия. Начнем с Неаполя. Есть еще Германия, Нидерланды, Бельгия. Выбор за вами.
Ничего себе. Он и правда настроен серьезно.
- А из Неаполя?..
- Мне хотелось бы поплавать вдоль побережья.
Эдвард улыбается приятной мысли, мерно поглаживая мою спину. Он очень красив сейчас – и настолько же спокоен. Мне дорого это видеть.
- На Амальфи?
- В том числе. Капри, Амальфи, Прочида, Искья... думаю, недели нам хватит.
- Будем жить на лодке?
Эдвард смеется, удобнее устроившись на подушке – и покачав головой.
- У меня, боюсь, разовьется морская болезнь. Давайте спать на берегу.
- В палатке?
- Изза, - он смеется и я на многое готова, чтобы слышать его смех, видеть это беззаботное выражение, что иногда мелькает на любимом лице. Эдварду тоже нужна опора, уверенность и мир на душе. А что может быть лучше, чем планы на будущее? Тем более, он так мечтал о лете вместе с мальчиками. Нашем долгожданном совместном лете.
- Отель. У него бассейн с видом на море и терраса с видом на Везувий. В Неаполе нет пляжей, но мы решим этот вопрос. На Искье целые термальные курорты, да и Позитано подойдет.
- Я не была на Амальфитанском побережье.
Эдвард изгибает бровь. Пожимает в своей мою руку, легко коснувшись указательным пальцем заветного кольца.
- Да? Не ездила из Неаполя?
- Только на Капри. Больше не успела.
- Забавно, что мы сошлись? Я ни разу не заехал в Неаполь. Из аэропорта сразу трансфер – и побережье.
- Не нравятся тебе города Италии, Falke.
- Большие города, - уточняет он. Целует мою ладонь ровно посередине. – Будем наверстывать упущенное. Покажешь мне свои любимые места Неаполя?
- Их не так много, но конечно. Апельсиновый сок на площади Данте и вершина холма Капподимонте... и набережная. Но набережные я люблю больше всего, ты знаешь.
Эдвард воодушевленно наблюдает за мной, проникаясь каждым словом. Смотрит проникновенно, будто на божество. Я прежде смущалась такого взгляда. Сейчас я знаю, что он означает любовь. Все острее она становится для нас с последними событиями. Мы вовремя встретились. Я хочу быть с Эдвардом в каждый из этапов нашей жизни. Чтобы они не сулили.
- А у тебя есть любимые места на побережье?
- Амальфи.
- Городок?
- Деревушка в скалах. Море, волнорезы, лимонное помешательство...
- Лимонное?
- Там испокон веков выращивали лимоны. Сейчас это основа туристического маркетинга.
- Ты на все смотришь профессионально, - журю я. Эдвард хмыкает.
- Не так-то просто мне перестать. Но Амальфи никогда не станет безликим прибежищем туристов. Там есть душа, атмосфера. И невероятный собор. Я мечтаю показать тебе этот собор, Schönheit. Я когда-то подумал: как здорово было бы тут обвенчаться. Но тогда и представить не мог, что встречу женщину, с которой буду готов дать такую клятву.
Он серьезно это говорит, даже без улыбки. Оборачивается ко мне и взгляд у Эдварда пронзительный, очень глубокий. Искренний.
Я переплетаю наши пальцы, мягко пожав его руку. Эдвард наблюдает за мной из-под ресниц.
- А теперь ты готов?..
Он поднимает мою ладонь, поцеловав ее снова. Дольше, чем обычно.
- Да, Изабелла. Теперь я готов.
Я жду этого признания. Потому что чувствую – мне нужно ему сказать. Ночь доверительная, тихая, наша. Вся наша. И такой же должна быть дальнейшая жизнь. Эта поездка в Портленд ничего не изменит, выходка Кэтрин, материалы дела, та ошибка с Маккензи... все это не имеет значения. Эдвард теперь со мной и это самое важное. Для нас с мальчиками. Для меня.
- Давай поженимся.
Эдвард мягко, но невесело улыбается уголком губ. Отпускает мою ладонь. Свободной рукой бережно, очень ласково гладит мою щеку. От скулы до челюсти.
- Солнце, мы уже говорили об этом.
- Я знаю. И я хочу сказать снова: давай заключим этот брак.
Смотрю на него решительно. Усаживаюсь на постели, прервав наши объятья. Наблюдаю за Калленом сверху-вниз, в кои-то веки. И даже не кутаюсь в одеяло, хотя в спальне по-настоящему свежо. Хочу, чтобы он меня видел. И чтобы услышал тоже, наконец.
- Ты настроена решительно.
- Так и есть.
- Ты ведь понимаешь, почему я принципе предложил отложить свадьбу, Изза?
- Стараешься предусмотреть все варианты. Но от всего не убережешься.
Он вздыхает, закинув руки за голову. Пару секунд, не больше, смотрит в высокий белый потолок с лепниной по краям. А потом садится рядом со мной.
- Эдвард, я не стану тебя заставлять и больше не буду поднимать эту тему, честно. Но я хочу, чтобы ты знал – твой отъезд ничего не меняет. Канитель с судом ничего не меняет. Все кончится благополучно, я знаю, но даже если нет – это ничего не изменит. Я сделала свой выбор, когда сказала тебе «да».
- Тогда не так много тебе было известно.
- Достаточно, - качаю головой, сложив ладони на коленях, повернувшись к нему всем корпусом. Эдвард выглядит уставшим. Осколок месяца показывается из-за туч, тускло осветив нашу постель. Где-то вдалеке слышны сирены полиции.
- Я хочу быть частью твоей семьи официально. Сейчас – как никогда. Чтобы разделить с тобой каждое мгновение, которое придется. Иметь больше прав, чем любовница или невеста. Видеть тебя, говорить с тобой, когда другим будет недозволенно. Быть твоим доверенным лицом, Эдвард. И если что-то произойдет, даже гипотетически, иметь возможность тут же к тебе приехать. Я не хочу потерять тебя еще и из-за бюрократии. Ты был прав, тысячу раз прав, когда предлагал просто поставить подписи. Это было бы разумно.
- Ты сказала мне, что хочешь большую настоящую свадьбу. Торт, платье, свечи... Белла, это важно. Я не хочу, чтобы у нас этого не было.
- Мы всегда можем устроить свадьбу в более подходящий момент. С ворохом платьев и множеством тортов – хоть в Италии, хоть в США, хоть в Берлине. У нас будет такая возможность.
Эдвард хмурится, проведя ладонью по лицу, словно стараясь смыть с себя тревогу. Или увернуться от моего пронзительного взгляда, настойчивого, хоть и осторожного. Я ощущаю, что поступаю правильно. Это важно.
- Я тоже хочу предусмотреть все последствия, - говорю, когда молчим больше минуты. Эдвард поднимает голову. Ему почти физически больно в эту секунду.
- Изз, можно быстро пожениться, но расторгнуть брак также быстро не получится. Если я сяду... ты завязнешь в этом. На долгие, долгие годы.
- Мне незачем будет расторгать этот брак.
- Тебе так кажется сегодня, liebe, - мягко, снисходительно поясняет мне Эдвард, погладив по плечу, - пока мы тут, в одной постели, есть какая-то надежда на будущее. Потом все будет иначе. Я отвечу за свои поступки, но это не твоя ошибка. Тебе не нужно сносить ее десяток лет.
Я мягко, доверительно ему улыбаюсь. Эдвард хмурится сильнее, не совсем меня понимая. Он снова кажется мне одиноким и до боли потерянным – в этой позе, на нашей постели. Взгляд его не горит, а потухает. Эдвард может бороться со мной, системой, внешними проблемами, но только не с собой. На внутреннюю борьбу у него слишком мало сил.
- Помнишь тот сад у моря в Венеции? Где ты попросил меня стать твоей.
- Белл...
- Я тогда сказала, что в этой жизни выйду только за тебя.
Улыбаюсь краешком губ и сажусь ближе.
Эдвард не сопротивляется, когда касаюсь его ладони. Сперва просительно, потом чуть более уверенно. Он первый пожимает мои пальцы. Довольно крепко. И втягивает воздух через нос, глянув на кольцо. Надо же было так выбирать его, с таким смыслом, чтобы теперь так смотреть... испепеляюще. Мне неуютно.
- Если ты категорически против брака со мной – по любым причинам – я не стану тебя заставлять. И, хоть я уверена, что обвинение будет снято, если тот единственный процент сыграет и все выйдет... не лучшим образом... через год, пять, десять... я буду здесь. Ждать тебя. С этим же кольцом. Я никогда не выйду замуж, если мне не суждено стать твоей женой. Все это тогда просто теряет смысл. Навсегда останусь невестой. Буду с теплом вспоминать те наши дни в Венеции, тебя на пирсе. Где была абсолютно и полностью счастлива. Это тоже не мало.
Эдвард наблюдает за мной с недоверием. Я редко видела такой его взгляд, но он просто-таки пронизан этой эмоцией. Сокол старается понять, насколько серьезно я говорю и как давно об этом думаю. До последнего отвергает мысль, что это мое осознанное и взвешенное решение, у меня было время оценить ситуацию, расставить все по своим местам.
Он все слушает меня, слушает... и к концу моей тирады в синих глазах вижу влагу. Он шумно сглатывает, на пару секунд сжав правую ладонь в кулак.
- Ты будешь жалеть об этом, Белл. Я в тебе не сомневаюсь, давай так, я верю, что будь все иначе, ты бы осталась. Но теперь это просто нерационально.
- Я редко поступаю рационально.
Эдвард мечется среди своих собственных убеждений и это мучительно, я знаю. Но верный ответ, как и верное решение, может быть лишь одним. И в нем спокойно. В нем тихо. Неуверенность не раздирает на части, потому что нет ее – все ясно. Кристально, идеально, бесконечно ясно. Навсегда.
- Ты не до коцна понимаешь последствия. Я потом ничего... я ничем не помогу.
- Я не стану заставлять тебя, Эдвард. Я и не смогу, - обещаю ему, спокойно кивнув. – Ты всегда старался держать меня в курсе событий. Это честно, если я скажу тебе, что думаю и буду делать дальше. Ты имеешь право это знать. Вот и все.
Он потирает пальцами переносицу, сам себя заземляя. Не лучшее время, быть может, и избыток эмоций. Но у нас не так много часов осталось вместе – тем более, наедине. Мне важно было сказать ему сегодня. Я думала обо всем этом каждую предыдущую ночь.
В конце концов Эдвард поднимает голову. У него влажные темные ресницы и печальное выражение лица, едва ли не отчаянное – но слез нет. В этой прохладной, тихой комнате он просит одними губами:
- Иди ко мне.
И обнимает меня резво, рьяно, крепко. Слишком крепко для Эдварда, что всегда боялся невольно причинить боль. Мы стали куда, куда ближе. Не такая уж и длинная дистанция получилась.
- Откуда такая преданность, Schönheit?
Он перебирает мои волосы, освобождая себе дорогу. Целует у виска, потом чуть выше, потом у макушки. Чуть-чуть, а подрагивают его руки.
- Мы знакомы уже много жизней, помнишь? Я узнала тебя.
Он горько, едва ли не со стоном усмехается воспоминанию – мы у темной воды Венеции, справа палаццо, рядом – зеленый сад-лабиринт. Клоши с пастой. Безалкогольный апероль. И я обещаю Каллену, что нашла бы его в любой реальности. Потому что в каждом из своих воплощений буду с ним.
- Я не хочу, чтобы все было так скоропостижно.
- Мы потом наверстаем.
Эдвард отстраняется. Садит меня перед собой, убрав с лица волосы, обеими руками коснувшись щек. Гладит мои скулы большими пальцами. Смотрит в упор. И пронзительно, и упрямо.
- Белла, скажи мне еще раз, вот так, осознавая все последствия. Ты понимаешь, о чем просишь?
- Я не прошу, я предлагаю.
- Предлагаешь, - фыркает он, на секунду зажмурившись. Закусывает губу, точно как Фабиан в те ночи, и хмурится сильнее. Я бережно прикасаюсь к его челюсти. И Эдвард медленно открывает глаза. Синие, как океан Мэна. Бескрайние. И все мои – до последней эмоции.
- Да, - выдыхаю, убежденно кивнув, - да, Эдвард.
Он наклоняет голову, словно бы в поражении. Вздыхает. Касается своим лбом моего. Бережно, медленно гладит у скулы. Раздумывает, взвешивая каждый из вариантов. Зная Falke – по тысяче раз.
- Мне хотелось, чтобы ты знал это до отъезда. Что чтобы там не случилось, я здесь и я точно так же жду тебя. Мое желание остается прежним.
Эдвард вздыхает. Тяжело, но будто бы и облегченно. Он принял решение.
- Я обещал тебе, что поговорю с Габриэлем – как все это лучше сделать. Если дело получит ход, когда вернусь, я спрошу тебя снова, Белла. И если ты не передумаешь, мы пойдем в мэрию.
Я глажу его у виска, у бровей. А потом, дождавшись, когда посмотрит на меня, мягко, медленно целую. Нежно.
- Хорошо.
Эдвард отвечает на поцелуй. Сперва не слишком быстро и глубоко, будто пробуя, убеждаясь, а потом – целует сам, и куда более резво и резко, чем я думаю. Притягивает к себе одним движением, не дав и опомниться. В этом поцелуе каждое его сомнение, тревога, боль, опасение. Все, что он чувствует, я тоже теперь ощущаю. Сполна. Никогда еще Эдвард меня так не целовал.
Много времени проходит... или мне кажется? Сокол забирает меня к себе на колени, тесно прижав к груди. Все еще слишком крепко для Эдварда, которого я так хорошо знаю – ночью можно не прятаться.
- Ich liebe dich, - бормочет, накрыв подбородком мои волосы, - Du bist meine Ruhe.
Я глажу его руки, не сопротивляясь этим объятьям. Falke это надо, я знаю. И я здесь.
- Что это значит?
- Ты – мое спокойствие.
Он выдыхает и я глажу его нежнее. Только потом узнаю, что это – альтернативная фраза для признания в любви. Мой немецкий становится богаче с каждым днем.
- Когда желанье справедливо, то надо молча следовать ему.
Он поджимает губы. По спящему проспекту вдоль Тиргартену с шумом несутся авто.
- Данте?..
- Данте. На площади в Неаполе – ровно под статуей. Я тебе покажу.
Вызываю у Эдварду улыбку. Пусть и сквозь слезы.
- Ох, Schönheit...
Мы долго не можем заснуть этой ночью - и ложимся поздно. Слишком поздно – за пару часов до будильника. Но сон выходит спокойным и глубоким. Быть может, настолько, насколько никогда не был прежде. И не мог быть.
Du bist meine Ruhe. Stets.
* * *
Сибель узнает его.
Она видела Рэя Каллена лишь однажды, на вечернике в честь нового года в доме бабушки Тревора, но у Сибель хорошая память на лица. Тем более, Рэй и Калеб похожи на мистера Каллена, а значит, и на Тревора. Он также хмурится, когда в недоумении и такая же морщинка сомнений прорезает его лоб.
Сибель узнает его, но сперва ей кажется, что это – мираж. При всех невероятных свойствах Вселенной нельзя зайти в случайный ресторан даунтауна в столь непогожий день, пусть и хороший ресторан, пусть и центральный, и встретить там Рэя Каллена. Спасаясь от преследования, в надежде хоть ненадолго скрыться, попросив кофе на баре и, обернувшись, увидеть его?.. Невозможно. Ей кажется. Это просто похожий мужчина.
Но Рэй тоже узнает ее. Может быть, на пару секунд позднее. Он поднимается из-за стола, резким движением сдернув свой пиджак со спинки стула. Хмурится. Рэй гораздо крупнее мистера Каллена, фигура его кажется угрожающей – но вот взгляд совсем другой, даже в пучине такого недоумения. Добрый. Печально-добрый, она бы сказала. Растерянный.
Метрдотель настроен решительно. Он куда ближе Рэя и ее просьба о кофе на вынос явно не входит в его планы. Изящный бейдж с именем Адам красуется на его груди, ниже кармашка черного пиджака. Адам оттесняет ее к алой гардине у выхода, действуя аккуратно, ненавязчиво, но твердо. Ему не нужна сцена в зале ресторана. Но и Сибель здесь тоже не нужна.
- Мадмуазель, чуть дальше есть кофейня. Вам там понравится больше.
- Подождите минутку!
- Спасибо за визит, мадмуазель. Мы будем ждать вас снова.
Он непоколебим. В его тоне нет вежливости, что так старается облечь в слова. Но есть настойчивость. И мрачный, тяжелый взгляд, которым окидывает ее с ног до головы. Кроссовки. Рваные джинсы. Легкую куртку с наполовину застегнутой молнией. Красные от мороза руки.
- Мистер Адам, я знаю вашего гостя, могу я?..
- Спасибо, мадмуазель, спасибо, что пришли, - качает головой Адам, пройдя с ней большую часть к выходу из заведения. Сибель не сопротивляется ему, не бросается на грудь, выкрикивая имя Рэя. Если она обозналась, это как минимум глупо. А даже если нет... есть ли ему дело до нее? Может, она все придумала – и не преследователь это вовсе, прохожий. Разыгралось воображение. Вечер, метель – да, определенно нужно меньше фантазировать. Но на улице так холодно. А если он ждет у входа?..
- Она со мной.
Голос Рэя, появившись откуда-то из-за спины Метрдотель, прерывает поток ее мыслей. Сибель застывает на своем месте, когда мужчина уверенно вклинивается между ней и Адамом. Смотрит на того с высоты своего роста. Сибель чувствует запах его парфюма, видит перед собой могучие мышцы спины в этой тесной рубашке. Волосы, собранные в хвост на затылке, линию бороды. Рэй держит черный пиджак в руках.
- Прошу прощения, сэр?..
- Девочка со мной. Племянница. Что же ты не окликнула, Сибель. Я едва не пропустил твой приход.
Рэй оборачивается к ней, наскоро окинув взглядом. Хмурится сильнее. Отходит правее, так и оставаясь между ними с метрдотелем, но уже не пряча ее за собой.
- Я зашла за кофе, мистер... дядя Рэй.
Она подыгрывает ему быстро, хоть и не совсем решительно. Черты лица Рэя, суровые лишь на первый взгляд, становятся мягче. Он неспешно, но накрывает большой ладонью ее плечо. Сибель невольно вздрагивает.
- Какой кофе ты бы хотела?
- К-капучино.
- Капучино, - кивает метрдотелю Рэй, мягко, а привлекая Сибель поближе к себе. Она не противится, подходит. – В стакан с собой.
- Я прошу прощения, сэр, но мы не кофейня. У нас не принято делать кофе с собой, да и...
- Сегодня, будьте добры, сделайте мне одолжение. Семнадцатый стол. Включите в счет. Тебе с сахаром, Сибель?
- Нет.
- Без сахара.
- Сэр, я...
Но Рэй его уже не слушает. Поворачивается к ней всем корпусом. Сибель сдерживает себя, дабы не опустить голову. Конечно Рэй – не мистер Каллен. Она не боится его в той же степени, тем более, взгляд у него мягкий. Но рядом с Рэем легко почувствовать себя снежинкой перед лицом бурана. Он слишком большой.
- Ты голодна? Поужинаешь с нами?
- Нет, спасибо большое. Я только за кофе...
- Ты уверена?
Так просто его не проведешь. Но Сибель не слишком-то хочется оставаться в этом месте. Ей здесь не рады, вряд ли она сможет позволить себе потратить такую сумму на ужин, тем более, с карты мистера Каллена. Да и домой бы ей... дома, закрыв на засов двери и окна, можно успокоиться. Включить музыку. Открыть учебники по английскому, ведь сочинение следует написать на высший балл, если хочет поехать на Erasmus. Позвонить Тревору, в конце концов. Все можно. Все – дома. Попасть бы только домой.
- Я не голодна, дядя Рэй.
Метрдотель, тем временем, взвесив все за и против, не склонен испытывать судьбу. Дает отмашку бармеру – включается кофемашина, шумит пар стимера. Адам лично закрывает бумажный стаканчик крышкой, передавая Рэю. Тот подает его Сибель.
- Спасибо большое.
Горячий кофе отрезвляет. Сибель обвивает стакан всеми пальцами сразу, болезненно жмурясь от долгожданного тепла. Рэй тревожно поглядывает на нее с высоты своего роста. Метрдотель ретируется – пришли новые гости, его окликают из гардеробной.
- Доброго вечера, сэр.
- Спасибо за кофе, - кивает Рэй.
Возвращается из уборной Таня. Ищет мужа у столика. Удивляется, когда видит его у двери – с Сибель. Рэй поднимает руку, обнаруживая себя, но она не сразу реагирует. Не ожидает увидеть его с кем-то.
Сибель закусывает губу, когда миссис Каллен подходит ближе. На ней красивое платье, в меру праздничное, в меру повседневное. Сладковатый аромат духов, уложенные волосы, матово-розовый блеск на губах. У Тани с Реем наверняка был романтический вечер здесь, а она так некстати вторглась в это заведение.
- Рэй?..
- Помнишь Сибель, Таня? Девушка Фабиана. Мы встречались на вечере Эсми.
- Точно. Добрый вечер, Сибель. Ты здесь с родителями?
Таня кажется Сибель раздраженной. Еще держится на учтивой вежливости, но хотела бы поскорее отправиться домой. В ее планы не входило встречать Сиб где-то в городе, еще и без Тревора, еще и в такое время. Таня расстроена, ей неприятно, взгляд холодный, губы сжаты в узкую полоску. И на Рэя она, почему-то, смотрит с болью.
- Я зашла за кофе, миссис Каллен. Простите меня. Я уже ухожу.
Рэй останавливает ее, не потрудившись даже дослушать до конца. Аккуратно придерживает у плеча, когда отступает. Сибель замирает. Таня изумленно поглядывает на мужа.
- Мы тоже уже идем. Подвезем тебя до дома.
- Все в порядке, мистер Каллен, я дойду.
- Дойдешь?.. – недоверчиво переспрашивает Таня. Перехватывает взгляд Рэя. – Ты здесь одна, Сибель?
- Да. Но это не так важно, я просто... я была в центре, решила прогуляться.
Таня медленно кивает, ее каштановые волосы пружинят при каждом движении. Раздражение, усталость спадает с ее черт как маска. Таня будто бы все понимает – и откидывает прядь волос за плечи. Удобно перехватывает свою сумочку.
- Рэй прав, нам по дороге. Я только возьму пальто.
По дороге в сторону резервации. Как бы не так. Сибель грустно улыбается уголком губ, сама себя покачав головой.
- Миссис Каллен...
- Подождите меня снаружи, - Таня не приемлет отказа, - я возьму и твое пальто, Рэй. Останься с Сибель, чтобы ей не было скучно.
Чтобы она не сбежала, сама для себя подмечает Сибель. Жмурится.
- Конечно.
Рэй никак не оспаривает такое предложение, он солидарен с женой и согласен с планом действий. Прикладывает часы к терминалу, оставив пару долларов чаевых за кофе. И, не терзая понапрасну Адама, что наблюдает за ними, открывает Сибель дверь на улицу. Подальше от любопытных взглядов, негромкой музыки зала, разговоров людей.
Сибель крепче перехватывает свой стакан с кофе. Старается выйти за дверь как ни в чем не бывало, пересилить свою тревогу. Незаметно оглядывается по сторонам, ступая на плитку у крыльца. В висках стучит кровь и все кажется чуть более ярким, чем прежде. Но подозрительного наблюдателя нигде не видно. Как будто и не было его.
- Кого-то ищешь, Сибель?
Рэй закрывает дверь в ресторан, обернувшись к ней у крыльца. На нем нет верхней одежды, только пиджак поверх серой рубашка, но не похоже, чтобы Рэю было холодно. Ветер пронизывающий и снег мокрый. Сибель дрожит, поежившись от снежного вихря. Гудят клаксоны машин на дороге. Идут по улице люди.
- Нет.
- Так уж и «нет»? – прищуривается Рэй. Он внимателен, он к ней добр. Сибель вдруг пронимает до дрожи, еще более пронзительной, чем от холода – он правда к ней добр. Просто так. И ему, кажется, можно довериться. Хотя бы попытаться.
Она закусывает губу. Смотрит на свой стаканчик с капучино. Решается.
- Мне кажется, меня... за мной кто-то шел, мистер Каллен.
Рэй суровеет.
- Кто шел?
- Я не знаю. Мужчина словно бы... он не менял маршрут и всегда был где-то рядом. Я его раньше не видела.
Рэй кажется бескрайне мрачным теперь. Жестким становится его взгляд.
- Ты уверена?
- Нет. Может быть я и зря... но все это было слишком странно.
Рэй оглядывается по сторонам, внимательно проследив за людьми невдалеке от них. Брови его сходятся к переносице, волосы разметывает ветер. Рэй убирает мешающую короткую прядь за ухо. Смотрит на Сибель сверху-вниз.
- Ты поэтому зашла сюда?
- Я была готова свернуть куда угодно. Я случайно, мистер Каллен. Извините, что в ваш вечер.
- Правильно сделала, - отрезает он, задержав взгляд на ее покрасневшей от мороза коже. Он тоже подмечает и кроссовки, и куртку, но тактично молчит на этот счет.
Таня открывает дверь ресторана. Рэй придерживает ее, пропуская жену на крыльцо. Берет у нее свое пальто, но не надевает – сразу же накидывает на плечи Сибель. В замешательства, она не знает, как реагировать. Таня гладит мужа по руке. А потом помогает Сиб запахнуть полы пальто, дабы было теплее. Ближе сводит края верхней одежды. Вся она пахнет Рэем.
- Мистер Каллен...
- До машины совсем близко, - уверяет он. Подает Тане руку, проследив, чтобы спустилась с оледеневшего крыльца без жертв. Потом предлагает ладонь и Сибель. Она не спешит за нее браться.
- Мистер Каллен, правда, вы не обязаны...
- Попозже, Сибель. Поговорим в машине?
На улице и правда не слишком-то приятно находится. И Сибель не спорит.
«Тесла» Рэя припаркована во втором ряду, в полусотне метров от входной двери. Мистер Каллен разблокирует авто, придержав кнопку-невидимку сбоку – и дверь поднимается вверх, открываясь. Сибель зачарованно смотрит на весь этот процесс.
- Присаживайся, Сибель, - велит Таня. Сама себе открывает переднюю дверь автомобиля.
В салоне тепло. Печка активируется мгновенно и работает на отлично. Сибель почти сразу согревается. Наблюдает, как в чудной картине, за движениями Рэя Каллена. Как заводит авто, как касается пальцами руля, как включает негромкую музыку. И как Таня садится удобнее. Поправляет пальто, мягко глянув в зеркало заднего вида – неожиданно мягко. А потом накрывает руку Рэя своей. Он на секунду оборачивается на жену. Как будто изумленно. Затем выпрямляется. Будто уверенность, спокойствие и тепло к нему вернулись. Будто теперь он знает, что делать.
- Мистер Каллен, на самом деле...
- Все мне расскажешь, Сиб, - спокойно говорит Рэй, выруливая с парковки. – только дома. Сначала мы доберемся домой.
Таня одобрительно улыбается уголками губ. Этого она и хотела.
Сибель, устроившись на заднем сидении «Теслы» и смирившись, что не так уж плохо, когда тебя подвозят, еще ничего не знает.
Она не знает, что у них дома никого не будет, а свет и отопление окажутся выключены. Что мама оставит записку, в которую она откажется верить до последнего. Что Рэй будет курить на крыльце, раз за разом набирая один и тот же номер, а Таня будет утешать ее в их маленькой прихожей. Отбросит всю свою спесь и вдруг так нежно, так бережно станет придерживать ее голову в своих руках, у своей груди. Сибель никогда не поверила бы, что сможет так безвольно плакать в объятьях чужого человека. Она еще не знает, что потом придется звонить самому мистеру Каллену... и слушать Рэя Каллена... и знакомиться с Аллом, его сыном. И побывать у них. И закрыть дверь своего собственного дома, родного и пугающего одновременно – надолго. Символично, но поставить точку на прошлом. Оно ускользнет сквозь пальцы – как снег. И следа не оставит.
Сибель еще не знает, она ничего не знает. И ей почти спокойно в этом авто. Как последний глоток прежней жизни на пороге новых открытий. Неминуемых. Беспощадных.
Сибель еще не знает и потом, анализируя этот миг, будет думать, как была счастлива – так просто и так невольно. Что ничего, ничего еще не знала.
Совсем ничего.
Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1
