Kapitel 29. Pankow
Teil 3. Traumfänger
Teil 3. Traumfänger
Pankow (Панков) — одноимённый район Берлина в северо-восточном административном округе Панков. Деревня Панков была основана вендами, жителями славянского происхождения, по берегам речки Панке — притока реки Шпрее. По-славянски речка называлась Panikwa, то есть бурлящая водоворотами. Старинная булочная на Wollankstraße внесена в список памятников истории, охраняемых государством.
Traumfänger (нем.) - амулет "ловец снов".
Гиойм спит, приникнув к моей груди. Он занимает большую часть подушки, и его светлые волосы приметно выделяются на фоне черной наволочки. Гийом почти полностью укрыт одеялом, до самого подбородка. Он спит бестревожно, посапывая у моего плеча. Маленький мой любимый мальчик. Могла ли подумать, что однажды ты случишься в моей жизни? Все вы.
Просыпаюсь, устало посмотрев в сторону Тиргартена. В комнате Фабиана черные рольшторы blackout, он, в отличие от Falke, шторы наоборот любит – и они приоткрыты наполовину, впуская в комнату неяркий утренний свет. Если уже не темно, то на часах не меньше девяти. Половина постели, где засыпал Фабиан, пуста. Гийом оттесняет нас к самому краю, стянув все одеяло. Ему уютно и спокойно – это главное. Я неспешно глажу его волосы у затылка. Даю себе немного времени, чтобы окончательно проснуться. Почувствовать эту тишину, этот мир, воцарившийся в спальне. И мягкое сопение Гийома, тепло его тела, ладошку, доверительно замершую на моей талии. Гийомка тактильный, в силу возраста еще больше, чем Фабиан, что жаждет объятий, но стесняется о них просить. Гийом не смущается. Он принимает их как должное, доверяясь – папе, само собой – и даже мне. Я никогда не обману его доверия.
Вокруг нас – ни звука. Я медленно, дабы никак не потревожить ребенка, поворачиваюсь на спину. В комнате Фабиана нет. Дверь закрыта. На прикроватной тумбе мой мобильный. Девять сорок утра. Пропущенный звонок – больше часа назад. И последовавшее сообщение от Эдварда.
«Доброго утра и сладких снов, Schönheit. Пусть у вас будет хорошее воскресенье. Ich liebe euch alle. Любитель сахарных крендельков».
Усмехаюсь этой теплой, милой подписи. Еще одно подтверждение, что Венеция была в нашей жизни, что все у нас было. Это не сон, это лишь временные трудности. Мы выберемся.
Эдвард уже спит, я не стану тревожить его, прошло много времени – он был в сети сорок минут назад. Эдварду тоже нужно как следует отдохнуть, у него много дел. Я кратко отвечаю Каллену, пожелав доброй ночи. Крохотное красное сердечко-смайл в конце сообщения. Доставлено.
Гийом крепко спит. Сегодня воскресенье, ему нет нужды подниматься раньше, чем захочет. Его я тоже не буду тревожить.
Аккуратно выбираюсь из объятий малыша, проследив, чтобы одеяло и подушка остались в полном его распоряжении. Гиойм даже не хмурится, просто чуть ниже опускает голову, зарывшись в наволочку лицом. Он очень красивый, когда спит. Такой маленький. И совсем, совсем спокойный. Слава богу.
В апартаментах правит балом тишина. Среди высоких потолков это почти данность – будто она откликается, отдается эхом. Я ежусь. Иду к себе, оставив дверь в комнату Фаба приоткрытой – если Гийом проснется и захочет нас найти. В коридоре пусто.
Переодеваюсь в хозяйской спальне. Домашние легинсы и дымчато-розовая кофта с рукавом в три четверти. Собираю волосы в хвост, чтобы не мешали. Умываюсь, с тоской взглянув на содержимое ванной полки на стороне Эдварда. Мы поделили с ним пространство максимально эффективно – свой минималистичный джентельменский набор, включая туалетную воду, Эдвард разместил на одной трети полки. У меня не было столько косметики, духов и ухода, чтобы занять пространство – он посмеялся, пообещав, что это мы исправим. Верю. С ним бы мы не разъехались с парой коробок, которые можно погрузить в багажник «Порше».
Смотрю в зеркало. Сама себе в глаза. Хмурюсь. Расставаться нам не придется, глупая мысль. Пусть будет гора вещей. Если ему нравится.
Снимаю колпачок с его туалетной воды, быстро сделав короткий вдох. Помогает. Проверенный метод – потому и помогает. Это какая-то неадекватная, чрезмерная реакция на его отсутствие. Второй день подряд. С этим надо что-то делать.
Делать. Хорошее слово.
Привожу себя в порядок, закончив с банными процедурами. Мою руки, поставив флакон на место. Alles gut.
В гостиной, когда прихожу туда, уже слышно движение. Ненавязчивое, даже тихое, я бы сказала – и все же. Фабиан полулежит на нашем большом круглом диване, прижав к себе подушку. Это подушка-игрушка, которую Гийомка вчера выбрал себе в океанариуме – синий кит с реалистичными плавниками из плюша, и круглыми, добрыми черными глазами. Океанариум помогает фонду спасения китов и для Гийома это было серьезным заявлением. Он долго думал, выбирая между косаткой и синим китом, но победил последний – ведь косатка ест пингвинов. А они слишком милые, чтобы быть съеденными, так нельзя.
Фабиан органично смотрится с подушкой-китом. Не глядя на его кажущуюся взрослость, детская сторона Фаби тоже нуждается во внимании – и у него еще есть время, как и полное право, побыть ребенком. Тем более, смотрит Фабиан Спанч-боба на немецком. Едва ли не на минимальной громкости – и под сырные крекеры, что утащил с кухни.
Вся эта картина для меня настолько же неожиданная, насколько милая. Тем уютным, согревающим ощущением умиления, которое так воспевают ситкомы. Домашнее воскресное утро. Вот оно какое.
Фабиан замечает меня, повернув голову из-за диванной спинки. Вид у него уставший, но не критично.
- Morgen, Белл.
- Morgen, Фабиан.
Он пододвигается ближе к подлокотнику, освобождая мне место – словно в этом есть нужда. Диван огромный, в духе великой старой Америки. В Эдварде удивительно легко уживаются минимализм и тяга к масштабу.
- Парки еще спит?
- Да. Я постаралсь не разбудить.
- Правильно, ему на пользу, - Фабиан подвигает на середину крекеры с сыром. Спанчбоб проходит собеседование в Крастикрабс на экране. Я не видела этой серии.
- Любишь Губку Боба? – проследив за моим взглядом, спрашивает юноша.
- Ага. И ты?
- И я. Он добрый. Добрых мультиков не так уж много.
Философское замечание. Я беру себе один сырный крекер.
- Знаешь, как он будет на немецком? Спанчбоб?
- М-м?
- SpongeBob Schwammkopf. Звучит забавно.
- Как же легко он вплетается в твою речь, Фаби. Этот невероятный немецкий.
Фабиан поглядывает на меня с мягким, но снисхождением. Вздыхает, закинув еще пару крекеров в рот.
- Вокруг тебя теперь одно сплошное немецкое окружение, даже дома. Через полгода смотрим эту же серию без субтитров.
- Фабиан, - смеюсь я. И он устало, но улыбается в ответ. Крепче прижимает к себе кита, задумчиво очертив контур его плавников.
- Как тебе спалось?
Я мягко спрашиваю, ненавязчиво, никогда не требую ответа ту же секунду. Может, потому Фабиан от меня и не закрывается.
- Нормально.
- Ты рано проснулся? Мы помешали?
- В восемь тридцать, не так уж рано. И нет, Изз, вы мне не мешайте.
Он кладет кита на подлокотник, погладив его по голове. Оборачивается на меня, сев ровнее. Упирается стопами в подушки дивана. Спанчбоб жарит крабсбургеры на старой плитке – его фирменная металлическая лопаточка всегда при нем.
- Я включала его, когда была дома одна, - засмотревшись на экран, делюсь я.
Тревор всегда внимателен ко мне, если откровенничаю. Не торопит.
- Мультик?
- Да. Спанчбоба. Когда была одна или оставалась одна. На выходные. Знаешь, есть в нем что-то... домашнее. Ощущение, что все в порядке. Ты прав. Он добрый.
Юноша с грустью оглядывает меня с ног до головы. Этому он тоже научился у отца.
- Как у тебя получилось, Белл?
- Что именно?
- Не озлобиться? После такой матери и всех прочих... как ты смогла стать настолько хорошим человеком? Верить в людей?
- Не хотела думать, что все они одинаковые, - примирительно признаюсь, взяв себе еще один крекер, - как видишь, не зря, но и я не такой уж хороший человек, как ты хочешь думать. Просто красота в глазах смотрящего, Тревви.
- Кто бы говорил.
Он опускает взгляд, немного смутившись. Проживает этот момент, доверившись мне, не спрятав его. И робко, но смотрит снова. Как-то тревожно и смятенно... и очень, очень трогательно. Он себя имеет в виду. Когда считал, что упал на дно и не достоин помощи, слишком потерянный для нее, слишком грязный. Обреченный. Я глажу Тревора по плечу, впустив в этот жест всю свою заботу, и вижу это в его глазах. Невероятный молодой мужчина из него получился. Все эти испытания причинили боль, отрезвили, заставили рано повзрослеть... но не сломали его, не убили хорошее в нем. И верность, и любовь, и нежность, на которую Тревор способен – тому яркое доказательство.
- Ты так хорошо позаботился вчера о Гийомке, Тревор.
Он хмурится при упоминании прошлой ночи. Заостряются его красивые черты.
- Я просто позвал тебя. И как же хорошо, Изз, что тебя можно было позвать.
- Я всегда здесь. Но у меня одной так быстро утешить его не получилось бы.
- Он так неожиданно пришел. Я думал, мне снится, что за сны такие страшные. И он стоял, смотрел в одну точку, звал папу... не откликался, отталкивал меня. И все с этим выражением лица: глаза открыты, но там пусто, и его пижама... и кровь еще...
- Ты испугался, да? – доверительно зову я.
Фабиан щурится, резво кивнув. Пару мгновений смотрит на Спанчбоба на жидкокристаллическом экране. Сам себя унимает.
- Ему было страшнее. Наверное, кошмар.
- Сейчас все в порядке.
- Знаю. Надеюсь, так и будет.
Он говорит отрывисто, чуть более громко. Складывает руки на груди.
- Хочу хоть ненадолго забыть, что папа уехал. Пойдем куда-нибудь. Выйдем хоть куда-то отсюда. Парни говорили, в Панкове делают классные бургеры и ребристую картошку фри.
- Я слышала, там есть и знаменитая булочная – на Wollankstraße.
- Булочки – святое дело, - со знанием дела кивает Фабиан.
- Я не против прогулок, - поддерживаю его затею, испытывая такое же желание, - можем позвать Элис, я думаю она свободна в воскресенье.
Фабиан сминает пустую пачку от крекеров, мрачно усмехнувшись. Но взгляд у него тронутый.
- Ты даже Элис простила, Белл. Чувствуешь грань принятия?
- Элис хороший человек, просто она не ожидала, что мы с папой сойдемся. Эффект внезапности.
- Вот и оправдание нашли, - хмыкает он. Но успокаивается.
Губка Боб гладит по панцирю свою улитку. Гэрри рад, что хозяин вернулся домой.
- Знаешь, Фаб, я долго просила у мамы улитку.
Фабиан изгибает бровь, явно не ожидая такой истории.
- Кого?
- Улитку, - киваю на экран, где Гэрри показывают крупным планом, - думала, они будут вот такими, как у Спанчбоба. А они... я испугалась до ужаса, когда увидела их вживую.
- Склизкие?
- И рожки эти... ух. Хорошо, что у меня не было улиток, - смеюсь я.
Тревор улыбается. Я чувствую, что на многое пойду ради его улыбки, это как чудо света. Тревор не так уж часто улыбается, куда реже, чем другие подростки. Тем приятнее видеть его таким.
- Значит, никаких улиток рядом с Беллой. А собаки? Собак боишься?
- Нет, Тревор.
- Хорошо. Потому что мы с Паркером хотим собаку. Уже все решили и разрабатываем план убеждения папы. Это серьезное мероприятие, между прочим. Все, что не поддается контролю, его тревожит.
- По-моему, папа и сам не сильно против.
- Пока не дошло до дела, - прищуривается Фабиан, похлопав по спине плюшевого кита, - но по возвращению домой, мне кажется, мы договоримся. С мамой точно шансов нет, с папой – пятьдесят на пятьдесят. Примешь нашу сторону?
Улыбаюсь его азарту, слегка наигранному, но такому старательному. Фабиан планирует будущее и старается увидеть его светлым. Это большое дело. Я поддерживаю.
- Я всегда на вашей стороне, Тревви.
Он чинно кивает, пытаясь сохранить серьезность. Протягивает мне ладонь – как для договора. Я ее пожимаю.
- По рукам. Будет лабрадор.
- Лабрадор?
- Хороший выбор. Палевый лабрадор с подпалинами.
- Уже есть имя?
- Пока на утверждении Гийома.
- Отличный план.
- А то.
Мне нравится его позитивный настрой, что всеми силами создает в это не самое простое воскресенье. Первое по сути, когда Эдвард не с нами в выходные. И когда будущее туманно. Но тем ценнее вера в лучшее. Особенно в виде полноценного плана – на лабрадора, например.
Заканчивается серия Спанчбоба. Фабиан возвращает кита на подушки дивана – где ему и место, где его станет искать Гийом.
- Приготовим блинчики на завтрак?
- Крэпы или оладьи?
- Крэпы. С малиновым джемом.
- И чаем.
- Заметано, - улыбается он. Поднимается с дивана, потянувшись. Фаб не в пижаме уже, но в домашней одежде. Майка у него сегодня не черная, голубая – и ему идет этот цвет.
- Белла?
Он посматривает на меня с высоты своего роста, пригладив черные волосы. Мягко, тронуто даже смотрит. Тихо.
- Да, Тревви?
- Я рад, что мы можем разговаривать... вот так.
Смущается. Мое чудо.
- Я тоже, - доверительно признаюсь ему, тепло улыбнувшись, - спасибо тебе.
- Тебе, - качает головой он, обернувшись к окну, вмиг становясь более серьезным, – тебе спасибо.
На улице начинается снегопад.
* * *
Я приезжаю к Габриэлю на полчаса позже, чем обещал. Он тревожится, ведь за мной такого не водится. Лично встречает меня в холле офисного здания, приметливый и хмурый. Особенно к ссадинам на костяшках пальцев. Я кратко поясняю: мне надо было подумать. Габриэль тактично дает время прийти в себя и настроиться на нашу беседу. Она важна, не менее важна, чем та, в которой я только что участвовал. С Кензи. Но не так просто расставить все по местам, когда новые факты сыплются из рога изобилия.
Я припарковал машину в тупике у съезда с трассы. Вышел в лес. Нужно было пройтись и хоть немного, а дать себе пережить эмоциональный отзвук нашего разговора. Вдруг вспомнилось, что я едва не сделал, думая, что совратил ребенка с тяжелыми последствиями, не предотвратил аборт, разрушил ее жизнь, сломал надежды. Я не знал слишком много и еще меньше хотел знать. Как только мог позволить себе с головой нырнуть в это самобичевание, утопить его в стакане. Последствия могли быть необратимыми – ладно для меня, для мальчиков. Я никогда не встретил бы Schönheit. Я не узнал бы, что моя семья тоже может быть счастливой. Я потерял бы все. А Кензи толком и не знала, от кого беременна. Она тоже запуталась и погрязла во лжи, в играх Кэтт. У нее не было права выйти. Ни у кого из нас не было. А потом Тревор... и теперь мы здесь. Теперь мы все здесь.
Было спонтанное желание набрать Беллу. Просто ее услышать. Такое инфантильное, резкое, тревожное. Но быстропроходящее, и на том спасибо. В Берлине ночь. Я не просто разбудил бы, я бы испугал ее, а дельного пока сказать ничего не могу. Лучше позже. Вечером. Дома. В спокойной обстановке, без лишних глаз и без мелькающего отчаянья на фоне. Я понял, что не стану вот так ее тревожить. Тем более, от мыслей все равно было легче. Я помнил ее до мельчайших подробностей, до привкуса клубничного блеска на губах, аромата шампуня, теплых движений пальцев. И обручального кольца,что не снимает. Schatz. Schwalbe моя. Господи.
Сосны были высокими, лес шумел, падали снежинки. Сугробы. Лед в крохотных лужицах. Темно-серое небо – без проблеска, без надежды. Я все ходил по этим тропинкам и не мог заставить себя вернуться в машину. Пробежал бы эту половину леса, но меня ждал Габриэль. Ограничился тремястами приседаниями на месте. С десяток раз ударил сосну. Спрятал саднящие руки в снег. Выдохнул. Ну вот. Уже лучше.
Габриэль уточняет, можем ли мы начать. Он собран, но я его тревожу. Я сам себя тревожу. Прошу кофе. Новая помощница, Агнес, варит отменный кофе – плотные крема, как в турецком kahve, Габриэль такое любит. Агнес не надевает ничего вызывающего, она в строгом брючном костюме и лицо у нее несколько вытянутое, безэмоциональное. Агнес профессионал своего дела. Кофе отличный. Помогает.
Я ставлю чашку на белое блюдечко. Прошу Габриэля обсудить кое-что прежде, чем вернемся к основному делу.
Он удивляется, но не слишком заметно.
- Конечно, Эдвард.
Я говорю ему то, о чем думал весь полет. Открываю файл на мобильном, отправляю на рабочую почту. Там идеи, предложения и попытки все собрать воедино. Габ с профессиональным спокойствием просматривает документ.
- Спрошу как друг, Эдвард, не как адвокат, ладно? Не рано ли говорить о завещании?
- Мне надо все исправить, чтобы быть спокойным. Это просто галочка в списке дел.
- Оформить на Изабеллу недвижимость будет проще, чем обеспечить выплаты. Пока она не твоя супруга... откроем счет на ее имя? Там будет резервное количество денежных средств, сможет распоряжаться ими сама.
- Я сделал предложение, но мы думали подождать. Она настаивает на браке сейчас, Габриэль. Как ты считаешь, это разумно?
- Для тебя?
- Для нее.
Габриэль впечатлен столь скорыми переменами, но держит лицо. Говорит все также спокойно.
- Для нее – не слишком. Но мне кажется, ваши отношения нечто больше, чем деловые или контрактные. У нее будет больше прав по твоей части, когда настанет время суда и...
- Этого я и боюсь. Чтобы она не ходила навещать меня по тюрьмам.
Габ садится ближе, наклонившись вперед, ко мне. Смотрит доверительно.
- Между нами, Эдвард. Разве ее остановит отсутствие брака? Чтобы навещать тебя.
Невесело усмехаюсь. Габ прав. Беллу ничто не остановит. Она может быть упряма, решительна и категорична в одно и то же время. Мое чудо. Щемит сердце. Мое невероятное чудо, что же я наделал...
- Мне нельзя сесть сейчас.
Отчаянье пробивается в голос. Он слышит. С уважением относится к мгновенью слабости. Говорит мягко.
- Мы сделаем все, что от нас зависит. И даже больше. У меня шесть человек в команде, Эдвард. Они ждут результата нашей беседы. Мы можем начать обсуждение сразу, как будешь готов.
Это дельно. Киваю, еще на пару секунд опустив взгляд на свои руки. На сизую обивку кресел в кабинете Габриэля. На небоскребы Портленда за окном. На Габа, настроившегося на работу. Он мастер своего дела.
- Я был у Маккензи сегодня.
Габ щелкает ручкой, проследив за моим взглядом. Бликует кожаная обложка его ежедневника.
- У Маккензи Фой? Той девочки, что?..
Я должен исправить все, что натворил. Это мой последний шанс, чтобы обрести покой – и не обречь Schwalbe и детей на самое суровое испытание. Фабиан был прав, тысячу раз прав. Никто из них этого не заслуживает. Никто.
Я ровно сажусь в кресле. Прекращаю этот замкнутый круг самобичевания. Не время.
- Да, Габ. И сегодня Маккензи рассказала мне больше, чем когда-либо.
Рэй курит на крыльце, когда я подъезжаю к их дому. Ждет меня, задумчиво вглядываясь в снежную даль – в Портленде ничего меняется, зимы такие же, как я помню в детстве, снегом здесь никого не удивишь. Заметив, что въезжаю на узкое ответвление дороги поселка на их улицу, Рэй тушит сигарету. Серебристая пепельница припрятана под ступенями крыльца.
Он спускается вниз, стряхнув с незастегнутой куртки снежинки. И машет мне, когда оставляю автомобиль рядом с его «Теслой». Рэй построил для своей семьи отличный дом, просторный и светлый, обставленный по последнему слову техники. Но вот гараж никак не может закончить –машины мы всегда оставляем снаружи.
Рэй едва дожидается, пока я закрою дверь «Порше». Сгребает меня в свои объятья, как всегда делал с нами Карлайл.
- С приездом, bruder!
- Mein geliebter kleiner Bruder (мой любимый младший брат), - смеюсь я, тесно прижав к себе Рэя. На нем темно-бордовая рубашка в крупную клетку, синие джинсы, бежевая куртка с эмблемой Northface. Классический вид портлендского жителя в выходной день. Я люблю город за то, как много в нем остается прежнего, знакомого мне. По крайней мере, в поселках пригорода все также.
- Еще бы, - басисто усмехается Рэй, взъерошив мои волосы, - как доехал?
- Снежно.
- Это к лучшему, меньше грязи.
Рэй вздыхает, пожав мою руку напоследок. Отстраняется, заглянув в глаза. Он выглядит чуть старше, чем прежде, в чертах запрятана усталость, тревога. Но при этом взгляд у Рэя горит и пылает, он живой. Я давно не видел огонь в его глазах и это беспокоило. Сейчас все идет неплохо?
- Я скучал, Эд, - вдруг признается он. Тепло и просто, в духе Рэя. Он всегда будет моим младшим братом. Храбрым и отважным мальчишкой, не побоявшимся прийти за мной в подростковый притон. Рэй никогда не признает, как много для меня значило, что ни он, ни Карлайл не отвернулись в тот печальный момент. Но Рэй понимает мои чувства. Уже за это я люблю его сильнее.
- Я тоже.
- Когда бы уже решился на переезд.
- Мы в процессе, Рэй. Все в процессе.
Он смотрит на меня приметливо и прямо еще мгновенье. Опускает руку на плечо, хоть мы и стоим близко, куда мне деться. Между бровей его знакомая мне глубокая морщинка – такая же появлялась в моменте печали у Эсми.
- Ты бледный, Эд.
- Пытаюсь выбраться из джетлага с попеременным успехом, - хмыкаю. Но Рэя так просто не проймешь.
- Когда Калеб сказал, что Кэтрин намерена сделать, я пожалел, что мы не разобрались с ней раньше. Роз пригрела змею.
Он сжимает руки в кулаки и говорит будто чуть в сторону, сдерживая порыв выразиться менее прилично. Глядит на меня и в глазах его, светлых, как у мамы, бушует океан Мэна.
- Она ей верила. Сама пострадала не меньше. Еще и чувство вины.
- Гнусная тварь эта Кэтт.
Он говорит с чувством, буквально выплевывает эту фразу. Заостряются черты лица и волна злости поднимается во взгляде. Мой прежде миролюбивый, неконфликтный Рэй.
- Не поспоришь.
Оглядываюсь на дом. Свет горит лишь внизу, в столовой и гостиной. Верхние комнаты темные. У Рэя три гостевые спальни. Одна из них теперь принадлежит Сибель.
- Пойдем-ка внутрь, Эд.
Он пропускает меня первым, распахнув входную дверь. Рэй хранит верность Creed Aventus, не меняя эту туалетную воду даже на новые прочтения прежнего аромата. Он в меру консервативный, верный клиент – но заполучить его сложно. Мне ли не знать – сколько раз пытался продвинуть идею «Порше», даже с семейной скидкой. Но во дворе все еще стоит «Тесла».
В доме тихо. Кроме нас никого нет. Таня повезла Алла в бассейн, у него две тренировки в воскресенье. По дороге обратно заберут из библиотеки Сибель. Судя по табелю, который я видел, она и вправду старается изо всех сил. Похвальное рвение. Я бы и так оплатил ей программу целиком, я обещал Фабу – но Сибель старается понизить пороговый взнос до минимума. Настойчиво.
- Ты даже в Портленде не отпускаешь свой подиумный стиль, Эд, - хмыкает Рэй, забрав мое пальто. Но едва ли черный пуловер и брюки сойдут за одежду с модных показов. Так просто удобнее.
- Это из старых запасов. Я практически ничего не вез из Берлина в этот раз.
- Белле не тревожно было оставаться с мальчиками?
- Она даст мне форы, дети души в ней не чают.
- Какая она у тебя молодец. Борец. Я-то знаю, как любезен может быть Фаби.
Он хмыкает. Я похлопываю его по плечу.
- Именно, Рэй. Именно.
Я с теплотой вспоминаю взгляд Schönheit, когда мы расставались в аэропорту. Едва ли сорок восемь часов. Вот оно, подростковое влечение и старческое обожание – не представляю, как прожил без нее эти годы. Если Белла не рядом, если вдалеке дети – у меня не на месте сердце. Тем серьезнее звучит возможный приговор, сама его вероятность.
- Террен звонила тебе?
- Мы говорили утром, да. Я заверил ее, что все в порядке.
- Она не меньше твоего винит себя в случившемся с Фабианом. Таня сказала, дважды видела ее в слезах.
- Я увижусь с ней завтра, Рэй. Справимся. Как Таня?
Он вдруг смущается, как-то пространно пожав плечами. Вешает мое пальто в шкаф, до сих пор держал его в ладонях.
- Боюсь сглазить. Но пока мы дали бракоразводному адвокату отпуск.
- Я рад за вас.
Это честно. Рэй любит свою жену, я вижу, как он привязан к своей маленькой семье. Он хороший отец и достойный муж, которого не упрекнуть в развратном поведении, недостойном прошлом или сомнительных перспективах – все, за что можно было бы привлечь меня. Возможно, их с Таней брак просто дошел до точки кипения – и нужно было время, чтобы сбросить пар. Всегда нужно говорить. Всегда. Почти любую проблему можно решить, если о ней известно. Теперь я знаю.
- Спасибо, Эдвард. Посидим в гостиной?
- Хорошая идея.
У Рэя две зоны отдыха в большом зале. Одна у камина, как у Карлайла, и одна у окна, с необычайно мягким, огромным диваном. Мой Гийом обожает приезжать к Аллу, чтобы вдоволь поваляться тут. Рэй сам выступил дизайнером этой модели. У него много вещей из собственных чертежей – от стола на кухне до тумбочки в спальне. Но этот диван, конечно, гордость дома.
Рэй валится на подушки, утянув себе самую большую. Хлопает мне по месту рядом.
Это необычное чувство, почти забытое. В подушках тонешь, а чувства опоры практически нет – спинка далеко. Но потом ты перестаешь так усиленно держать спину... и диван становится удобным, тело привыкает к нему. Загадочная игра каркасов.
- Боюсь не встать потом, - шучу Рэю, вытянув из-под спины подушку-валик. Он басисто смеется.
- Подниму, Эд. Обещаю.
Ну и хорошо. Расслабляюсь, немного запрокинув голову. Рэй не любит чрезмерно высокие потолки, как были у нас дома и как те, которые в моих сегодняшних берлинских апартаментах. У него натяжной потолок в три метра. Затейливые датские светильники. И LED-дорожка у выхода на балкон, сбывшаяся мечта Алла – «как рождественская гирлянда круглый год».
- Эд.
Оборачиваюсь на него. Рэй полулежит на диванной спинке, закинув руку за голову. Смотрит на меня внимательно и немного мрачно.
- Что там слышно с Маккензи? Ты ведь был у нее?
Был. И получил куда больше ответов, чем рассчитывал. Я торможу себя сам, не даю воли погрузиться в размышления сию же секунду. После Кензи у меня был долгий разговор с Габриэлем, все на ту же тему. Теперь вот время с Рэем в ожидании его семьи, а затем – ужин с родителями. Не могу упасть в эти мысли как в мягкий диван. Из них точно не выберусь.
- Она не считает, что Кэтт сможет добиться суда.
- Даже так?..
- Не хочет свидетельствовать против меня.
- Ты убеждал ее?
- Нет. Она изначально так решила.
- Правильно делает.
Рэй накрывает мою ладонь своей. Крепко пожимает.
- Ты не рассказывал мне столько вещей, Эдвард. Я вправе изобразить обиду.
- Я не стал бы перекладывать свои беды на твои плечи.
- Стоило бы. Теперь нас всех это касается. Оно всегда нас всех касалось. Как твоих родных.
- Мой адвокат считает, все обойдется. Я склонен ему верить.
- Ты услышал меня, так ведь?
Улыбаюсь, повернувшись к Рэю. Взгляд у него несколько грустный, но настойчивый. Он тоже меня любит. До всей этой чертовой канители я и не осознавал, каким важным могу оказаться. И как просто им, оказывается, меня любить – без условных уточнений.
- Ich liebe dich, Рэй. Vielen Dank.
- Скучал я по твоему берлинскому говору, bruder, - вздыхает Рэй. Обнимает меня прямо на это диване. И шепотом уверяет. – Ich liebe dich auch. Wir werden nicht aufgeben (я тебя тоже, мы не сдадимся).
- Genaut, - улыбаюсь я.
А потом вижу на одной из полок у телевизора «Унесенные ветром». Оба тома, подарочное издание. И красную полоску-закладку с золотым тиснением. Это магазин Dussmann English Bookshop на Mittelstraße 6. Любимый книжный Фабиана в целом Берлине. Ну еще бы.
- Я не знал, что подростки сейчас так радуются книгам, - проследив за моим взглядом, вздыхает Рэй. – Даже Таня удивилась, а она тот еще книжный червь.
- Думаю, дело в том, что это от Фаба.
- Она в принципе много читает, Эд. Совсем тихая, никогда не подойдет первой, не начнет говорить, пока не спросят. Книги – весь ее мир.
Поворачиваюсь к Рэю и он смотрит на меня в ответ – и тепло, и серьезно, и растерянно. Я помню эти его эмоции. Он позвонил мне на следующее утро после того, как забрал Сибель к себе. Звучал напряженно и с трудом дождался более-менее приемлемого времени в нашей разнице часовых поясов. Я отменил все дела на обеденный перерыв и закрыл дверь кабинета на замок. Рэй говорил долго. И все мрачнее становилась обстановка вокруг с каждым его словом.
- Она правда оставила ей записку?
- Да. На клочке от отрывного календаря.
Эта часть потрясла меня больше всего. Возможно, в попытке наложить ситуацию на мою собственную жизнь. Представить свою реакцию. Беллы. Фабиана... если бы вернувшись домой, вместо меня он застал записку, как вышло с Сибель. Емкую. Простую. Там было «Прости меня. Люблю. Мама». Четыре слова. Как в дешевой мелодраме или сомнительном фильме ужасов. Четыре слова, прежде чем бросить собственного ребенка. В лачуге на краю леса. В окружении подонков, выросших на руинах резервации. Одну. Со ста долларами в верхнем ящике кухонного шкафчика, пачкой сухих хлопьев на антресолях и двумя консервами тунца в холодильнике.
- Таня усадила ее на диван. Она все смотрела на эту бумажку и мы не могли толком отвлечь ее. И вся эта обстановка дома... и темная кухонька с видом на лес... ты ведь тоже был там? Представляешь себе.
- Она не пускала меня в дом, Рэй. Я там не был.
- Это к лучшему. Я до сих пор не могу развидеть. Разве можно растить ребенка в таких условиях?..
- Не хочу думать о мотивах ее матери.
- А Таня думает. Примеряет на себя. Я никогда прежде не видел ее такой решительной и такой расстроенной одновременно. Дома она так обняла Алла... он никак не мог взять в толк, что происходит.
- Вы сразу забрали ее?
- Я не мог оставить ее там, - морщится Рэй, проведя ладонью по лицу, будто сбрасывая тяжелые воспоминания, - хотя она сопротивлялась. «Буду ждать маму», «это ошибка», «я ей позвоню, она просто на дежурстве». Я настоял, что все то же самое будем делать вместе. Просто в нашем доме.
- Мне очень жаль, что это выпало тебе, Рэй. Мне следовало позаботиться о ней раньше.
- Она эти недели жила на то, что ты дал, Эдвард. Мог бы и сказать нам, мы бы тоже помогли. В конце концов, эта девушка Фабиана да и она чудесный ребенок. Просто забитый и позабытый.
- Ты силой ее увел оттуда?
- Не пришлось. Она была оглушена, а Таня говорила медленно и доверительно, она ее убедила. Сибель почти ничего не взяла с собой из того дома – один шоппер. И браслет «Ich liebe Berlin», представляешь?
- Это браслет Фабиана.
Рэй вздыхает. Обнимает рукой узкую подушку невдалеке.
- Вы звонили в полицию?
- После беседы с тобой и адвокатами. Мать никто не видел. Но она отяжелила себе приговор этим побегом. Думаешь, вернется?
- Думаю, ее найдут.
Неприметно стучат стрелки часов перед диваном. Я оглядываюсь на брата.
- Я в долгу перед тобой, Рэй. Спасибо, что позаботился о Сиб.
- Глупости. Будь она просто ребенком с улицы, я поступил бы также. Тем более, за время, пока она тут, мы столько раз откровенно говорили с Таней. Я уже и забыл, каково это.
- Порой это все, что нужно.
- Да, Эдвард. Оказывается, она хотела сменить специальность, вернуться в архитектуру. Не рисовать для фирмы, не отвечать единолично за все секции Алла. И пройти по лазурной тропе Sentiero Azzurro в Италии, представляешь? Если бы сказала мне, я пошел бы по любой тропе в любую сторону. И мы решили бы вопрос с карьерой, пусть делает то, что нравится, я не требую ее активного участия в бизнесе папы. Понимаешь? Мы едва не потеряли друг друга просто... в молчании.
- Она боялась, что ты ее не услышишь?
- Что я занят, что я не в том настроении, что я буду против... боги. А я все думал, что с ней. Не хотел тревожить, все пытался нивелировать... глупый. Ужас, какой глупый, Эд. Но нам дали шанс все исправить. Не без участия Сибель. Так что я в долгу у этой девочки.
- Как вы? – негромко, доверительно спрашиваю.
- Стараемся изо всех сил.
- Рэй, я ведь понятия не имел на Рождество, что вы собирались... надо было сказать мне.
- Это было твое первое рождество с Изабеллой тут, Эдвард. Нет толку портить его рассказами о чужих разводах. Как видишь, все и к лучшему.
Он будто и стесняется этой темы, и страстно хочет поговорить. Я приезжал домой каждый год, но, по сути, дома меня не было уже давно. Мои братья, родители, дети, их жизнь на фоне моей – все как в тумане, в какой-то дымке, на стыке реальности. Белла спасла меня, оказавшись достаточно сильной, чтобы заметить в этом быстром течении – прожигании жизни, я бы сказал. Она спасла меня, вернув смысл. Картина стала полной, пазл сошелся. Больше я ни одного дня не намерен провести в забытьи или невзрачном утешении. У нас будет счастливое будущее. Но сперва нужно раз и навсегда разобраться с гнетущим, брызжущим ядом прошлым. Слишком долго я не обращал на него внимания.
- Я рад, что вы готовы попробовать все исправить. Это требует мужества и силы. Такие вы и есть.
- Посмотрим, чем все кончится.
- У вас чудесная семья, а ты – отличный семьянин, Рэй. Все наладится.
Он смущается.
- Да уж, Эд. Да уж.
Мы недолго молчим. Рэй думает о чем-то своем. Снега больше.
- Она уже освоилась у вас? Хоть немного?
Меня тревожит Сибель. Рэй знает, что тревожит. С того самого дня, как эта девочка, столь хрупкая на вид и столь сложная для меня ввиду ситуации с матерью, с того самого момента, как не дала моему сыну умереть... не выходит у меня из головы. Сибель тоже наказана за чужие прегрешения. Ее оставила, по тем или иным причинам, но оставила собственная мать. Кроме нас у Сибель никого нет. Кроме Тревора, что мира без нее не смыслит. Я начинаю видеть эту девочку его глазами. Лучшее в нем. Дай бог, не напрасно.
- Она в относительной зоне комфорта, Эдвард, - уважительно к моей тревоге, отвечает брат, - первую неделю только плакала, тихо и по ночам, теперь даже иногда говорит о чем-то с Таней, играет с Аллом, они там в гараже мастерят какие-то безделушки. Совсем мало ест разве что, но на это нужно время. В школу ее чаще вожу я, хотя меня она пока побаивается. Ее наверняка... обижали.
Он аккуратно подбирает слово. А руку сжимает в кулак, отодвинув от подушки. Злится.
- Я тоже так думаю. В конце марта я заберу ее в Берлин. Есть смысл пообщаться с психотерапевтом.
Рэй смотрит на меня внимательно. Даже слишком внимательно, чуть прищурившись.
- Ты был у Габриэля. Дал ему отмашку на опекунство?..
- Готовит документы. Я значусь во временных бумагах, но... если иск Кэтрин примут, дойдет до суда, не знаю, позволят ли мне опекунство.
- Я помню твой скепсис насчет Сибель прежде. Видишь, как бывает в жизни.
- Да, Рэй. Бывает еще и не так.
Он замолкает на несколько секунд, будто взвешивая все за и против.
- Дело не получит ход и ты никогда не окажешься за решеткой, Эдвард. Я уверен. Но если в качестве подстраховки или запасного плана, хотя бы чтобы она закончила школу в Штатах. Или если мать так и не объявится... вторым ее опекуном ты можешь записать меня.
Я удивленно оглядываюсь на Рэя. Но он говорит серьезно – и от сердца.
- Хочу, чтобы у нее все было хорошо.
Сибель стоит на пороге комнаты, наполовину скрывшись за косяком двери. В коридоре не включен свет, а за окном мрачно – ее не слишком-то видно. Я отворачиваюсь от окна, выключив мобильный. Штутгардский офис утверждал квартальный план. Релиз нового «Порше» в Штутгарде на следующей неделе. Пока еще его возглавляю я. Пока еще.
Я замечаю Сибель не так быстро, скорее чувствую ее присутствие. Она резко опускает глаза.
- Привет, Сибель.
- Здравствуйте, мистер Каллен.
Перебарывает первую реакцию, не дает себе смутиться окончательно. Я вижу, вижу эту ее внутреннюю борьбу, попытку оказаться достаточно смелой. Я не виню Сибель, что боится меня – я вел себя неподобающим образом слишком долго. Еще одна ошибка в ряд уже совершенных.
- Вы уже вернулись?
Я стараюсь быть дружелюбным. Не слышал, как подъезжало авто Тани, но по времени они и правда уже должны были быть дома. Эсми ждет нас через сорок минут.
- Да. Все внизу, собираются, а я... я хотела вас увидеть, мистер Каллен.
Это что-то новое.
Сибель поднимает глаза, переборов тревогу. Она вся в черном, волосы крупными кудрями укладываются на плечи, кожа едва ли смуглая, какая-то желтоватая, бледная. Я смотрю на Сиб и будто впервые вижу, насколько она худая. Это стабильное, четкое недоедание – долгий период времени. Две недели у Рэя – малый срок, чтобы она пришла в себя. Еще и на фоне таких поворотных событий.
- Я тоже рад тебя видеть, Сибель. Фабиан передал тебе подарок, он в гостиной.
- Спасибо большое.
Она касается губ языком, загнанно оглянувшись на пустой коридор. Мы здесь одни, но это ненадолго, Сиб знает. Одна из гостевых комнат в этом коридоре теперь принадлежит ей. Будущее туманно, но оно медленно прорисовывается. Мы сами добавляем ему контуров.
- Мистер Каллен, я хотела вам поблагодарить, - быстро выпаливает она. Выдыхает.
- За что, Сибель?
- Вы дали мне денег, хотя не были обязаны. Я все верну вам как только смогу, я обещаю, но вы так... выручили меня. Ваш брат приютил меня после... и вы позволили нам с Тревором... мистер Каллен, я вам очень благодарна. Вы столько для меня сделали.
Это какой-то микс из заготовленной речи и спонтанных эмоциональных признаний. Сибель чуть подрагивает в темноте этого коридора, но не останавливает себя, говорит дальше, будто ей просто надо сказать. Как бы страшно не было. Все смотрит на меня, все старается не сдаться. Ее черные глаза по-настоящему огромны на изможденном лице. Ресницы влажные – и дрожат.
- Ты не должна благодарить меня, Сибель. Все хорошо.
- Никто не делал для меня что-то... просто так. Извините, что я доставила вам столько проблем.
- Это не проблемы. Я рад тебе помочь. Мне важно, чтобы с тобой все было хорошо.
- Из-за Тревора?..
- И из-за тебя самой. Тише, Сибель. Я представляю, как все это нелегко и страшно. Но я обещаю тебе, все наладится. Просто не так быстро, как хотелось бы.
Ее пронимает мой тон. Эта попытка сгладить углы, ослабить напряжение между нами, сделать общение чуть проще. Сиб не поверит мне за одну беседу, она не поверит мне и через месяц, я уверен. Но она хотя бы позволит себе не бояться. Я не хочу, чтобы эта девочка меня боялась.
- Мистер Каллен.
- Мне очень жаль что так произошло. С твоей мамой.
- Значит, так и должно было быть.
Сибель поджимает губы, медленно, неуверенно, но опустив руки. Не держит их больше за спиной. Отбивается от назойливых, тяжелых мыслей. Моих сожалений. Своей боли.
И, кратко глянув в глаза, протягивает мне синюю коробочку. Плотную, бумажную, с откидной крышкой. Внутри маленький ромбик из ниток и какой-то гибкой массы, похожей на жилы. Он связан в затейливую форму и натянут на круг из ивовых веток. У него золотые кисточки на краях и красная бахрома по контуру. А еще, внутренний круг с мелкими переплетениями синих ниток по центру.
- Что это?
- Это вам.
Она выдыхает, чуть приподняв подбородок, когда забираю коробку себе. Руки пока не прячет.
- Это ловец снов, - поясняет, едва открываю крышку, - я сделала и для Тревора тоже, но этот... для вас. Я никак не могу быть вам полезной, мистер Каллен. Но этот амулет, он защищает от дурных вестей и неприятных исходов, дает мирный сон и отгоняет кошмары. Я хочу вам сказать... вы очень хороший человек. Самый хороший из тех, кого я встречала.
Она выдыхает, закончив тираду. Кусает губы, но не критично. Поглядывает на меня – и смятенно, и смело, и по-настоящему благодарно. Боже мой. Я чувствую себя хуже, чем я есть. Не прямо, но косвенно я причинил этому ребенку немало боли. Задело и Фаба. А Сибель оказалась настолько великодушна, чтобы это все забыть и оставить в прошлом. Вот она и вправду хороший человек.
Я пронято смотрю на девочку.
- Спасибо тебе большое.
Она выдавливает улыбку. Едва заметную, зато искреннюю.
- Вам нравится?
- Да, Сибель. Я видел такой у Тревора раньше. Все думал, откуда он.
- Теперь вы знаете, - смущенно выдыхает, легонько пожав плечами. А потом оглядывается на коридор. Таня зовет всех собираться к выезду. Рэй гремит вещами где-то в гостиной.
- Вы поедете к миссис Каллен?..
Она стоит ко мне вполоборота. Заметно выдаются ключицы в этой темной кофте. Она с милым полукруглым вырезом, стильным, но целомудренным. Таня, похоже, брала Сибель на шоппинг.
- Да. Мы поедем все вместе.
- Вы уверены, что я не помешаю?
Я крепко сжимаю коробку в руке. Опомнившись, стараюсь не повредить ловец снов. Сиб вдруг пронзительно смотрит на ссадины на моих руках. И потом, испуганно, прямо в глаза.
- Ты часть семьи, - поясняю, покачав головой, - и пока это так, ты везде будешь с нами. Не помешаешь.
Девочка вздрагивает у косяка двери. Приникает к нему плечом в поисках опоры. Вслушивается в тишину между нами. И пытается поверить, что я правда это сказал. Кто бы мог подумать. Я бы и сам раньше не поверил.
- Мистер Каллен...
- Эдвард, Сиб. Давай уже Эдвард, - примирительно прошу, подняв вверх правую руку, - знаешь, о чем я подумал? Поехали в моей машине. У нас будет чуть больше времени пообщаться – расскажешь, как твои дела.
Внизу Таня громко окликает Алла. А он уже спешит наверх по ступеням лестницы – быстро, громко. Еще не видел меня, хочет поздороваться. Алл всегда рад, когда я приезжаю. Он уже хочет себе «Порше», к смешливой горечи Рэя, он все решил. А еще – непременно быть автоконструктором. И проводить с машинами все время. Алл кричит мне снизу: дядя Эд приехал!
Он вот-вот будет здесь. Я аккуратно, убедившись, что она видит каждое мое движение, подступаю к Сибель на полшага. Она робеет, но держится. Я легонько касаюсь ее предплечья.
- Буду ждать внизу, Сибель. Спасибо за подарок.
- Не за что, мистер... Эдвард.
Одобрительно улыбнувшись, опускаю руку. Сибель слабо, но улыбается в ответ.
- Форум -
Дорогие читатели! Спасибо вам, что терпеливо ждете, интересуетесь работой, оставляете отзывы и читаете новые главы. Эта история давно стала для меня личной и особенной, и это большая радость - видеть, что и в вашем сердце она нашла свое место. Спасибо за веру и вдохновение, за то, что не оставляете Falke - это дорогого стоит. Хочу надеяться, в дальнейшем главы будут выходить чаще. Но ваши комментарии - лучшее вдохновение на полет мысли, новые идеи и интересные развязки, вы делаете эту историю живой, а я рада любому мнению. Спасибо! Всем счастливого лета.
Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1
