От автора: Песня MACHETE "Нежность" просто прекрасна! Она невероятна, честно! И очень необычна. И текст, и музыка, и тембр исполнителя - всё до мурашек, до кома в горле. Моя первая мысль: "Чёрт, я тоже хочу, чтобы мой мужчина любил меня ТАК!" А прослушав песню раз пять к ряду, я поняла, что хочу написать историю, созвучную с ней, перенести её в прозу. У меня буквально кончики пальцев покалывало от этого желания. В итоге родилась эта небольшая история. Родилась всего за два дня - небывалая для меня скорость. Надеюсь, что и результат вышел неплохим, но об этом судить уже не мне.

А вот и сама виновница торжества

Когда я впервые увидел тебя,
Это смех…
Ты мне напомнила, по-моему,
Сразу всех,
Кого я любил, с кем хотел быть вместе.
Я стоял как вкопанный,
У меня не было слов.
Еле выговорил:
"Не подумай ничего плохого,
Но мы ещё не расстались,
А я уже хочу увидеть тебя снова!"

Я не могу надышаться запахом твоих волос.
"Ты можешь остаться?" — честный вопрос.
Первый поцелуй,
На губах твоё имя.
Простые слова,
Но я гордился ими.
Так много всего вокруг,
Но с тобой иначе.
Мне не кажется,
Я чувствую, что ты для меня значишь.

Засыпая, держались за руки
Сильно-сильно.
Я боялся потерять тебя,
Такая красивая...
Я не мог наслушаться, как ты дышишь,
Мне ничего не нужно без тебя, слышишь?!

Ай, больно, ай, больно, ай,
Дай мне нежность...
Ай, больно, ай, больно, ай,
Дай мне нежность...

Ты как с другой планеты,
Ни на кого не похожа.
Я говорю о тебе,
А у меня мурашки по коже.

В этом городе,
В этой квартире,
В этой жизни, в этом странном мире,
Я прошу тебя, будь со мною рядом,
Ты — моя любовь,
Ты — всё, что мне надо...

«Нежность», исп. Мачете

♥ ♥ ♥

Внутри всё сжимается. Туже и туже. Больно. Я пытаюсь сделать вдох – грудь судорожно поднимается и опускается, но дышать нечем. Кислорода нет.

Я знаю, что это лишь иллюзия, но ничего не могу с собой поделать. Как не могу поверить в то, что это конец. Такой глупый, такой неправильный. Несправедливый.

Нет, это не конец. Просто не может быть он!

Я готов упасть на колени и умолять. Готов, рыдая, пообещать всё, что угодно. Плевать, что мужчины не плачут. Я могу. Кажется, сейчас я способен на всё.

Вот только это не поможет.

Я смотрю на Беллу. Она лучше всех – иначе и быть не может. Такая настоящая, такая родная. Такая… моя. И я… я люблю её… Господи, как же я её люблю!

Я не смогу жить без неё! И этим всё сказано…

Горло сжимается в болезненном спазме. Но я продолжаю смотреть, будто гипнотизировать. Взгляд не оторвать, не отвести в сторону. Я словно подсознательно пытаюсь запомнить каждую её чёрточку, плавные линии губ, изгиб каждой реснички, каждый миллиметр матовой кожи, каждую веснушку на чуть вздёрнутом носике. Запомнить и сохранить в сердце. Навсегда.

- Ты не можешь так со мной поступить! Слышишь?!

Я смотрю на Беллу и хочу разглядеть на её лице хоть какую-нибудь эмоцию. Пусть это будет даже гнев, раздражение. Даже боль. Что угодно!

Но нет. Оно совершенно бесстрастно. Равнодушно к каждому моему слову. И это больнее всего.
Как же это больно, господи! Как больно…

♥ Знакомство ♥

Она смеётся. Её смех вибрирует в воздухе, касается моей кожи, покалывает разрядами статического электричества, хотя нас отделяет несколько метров и постоянно снующие туда-сюда люди. Но я перестаю замечать их в ту самую секунду, как вижу её. Она смеётся.

Разноцветные огни светомузыки ныряют в водопад её каштановых волос. Огни купаются в них, раскрашивая прядь за прядью акварельными красками, делая её похожей на очаровательное сказочное создание.

Она поднимается со стула и наклоняется, чтобы поправить ремешок босоножки на легкомысленно высоком каблуке. Мой взгляд скользит по её ногам и задерживается на щиколотках. Отчего-то вдруг становится так неловко, как если бы я подсматривал за ней в ду́ше. Я пытаюсь хотя бы на секунду отвести взгляд в сторону – тщетно.

Она снова выпрямляется и сдувает с лица волосы, а я продолжаю стоять как вкопанный и неотрывно смотреть на неё. Любоваться ею. Я мог бы заниматься этим вечно.

Она протягивает руку к барной стойке – её длинные изящные пальчики обхватывают бокал с белым вином. Она подносит его к губам – я невольно сглатываю, но чувствую лишь вкус собственного волнения на вдруг пересохших губах.
Девушка, с которой она всё это время болтала, целует воздух возле её щеки и стремительно исчезает, взяв под руку подошедшего к ним парня.

Она тоже делает шаг вперёд – неужели уходит? Мне будто с силой врезают между лопатками – я торопливо приближаюсь к ней и снова замираю. Слов нет. Ни единого.

Она смотрит на меня долгим изучающим взглядом – я с головой тону в глазах цвета крепкого чёрного кофе. Это совсем не облегчает мне задачу.

- Привет, - вдруг улыбается она.

От звука её голоса по моей коже бегут мурашки. Тысячи, миллионы тысяч мелких мурашек.

- Привет, - повторяю я вслед за ней и тоже пытаюсь улыбнуться. Кажется, у меня даже получается. Слава богу! – Потанцуем? – цепляясь за первое промелькнувшее в голове слово, спрашиваю я.

В этот момент кто-то толкает её в спину, и всё содержимое бокала выплёскивается на меня. В её тёмных глазах быстро проносится испуг, но тут же сменяется весёлыми золотистыми искорками едва сдерживаемого смеха.

- Это было моё любимое Шардоне, - глядя в область моей ширинки с расползающимся по ней тёмным пятном, выдаёт она.

Господи боже мой, да она восхитительна!

Удивительно, но именно сейчас случившийся со мной ступор проходит совсем, будто его и не было вовсе. Я наконец становлюсь самим собой. И вместе с тем я уже другой человек. Человек, который знает, что на одной планете с ним живёт ОНА. Уже ничто не будет так, как прежде. Да я и не хочу.

- Теперь ты просто обязана потанцевать со мной! – смеюсь я, вытирая свои светлые джинсы салфетками, любезно предоставленными ухмыляющимся барменом.

- С чего бы это? – она пытается напустить на себя строгий вид, но у неё ничего не выходит. К счастью, потому что он ей совсем не идёт.

- Кроме тебя, сегодня со мной никто танцевать не будет, - пожимаю я плечами и, бросая красноречивый взгляд вниз, добавляю: – Сама посмотри: теперь я выгляжу как парень, напрудивший себе в штаны.

Она смеётся. И я вдруг понимаю, что уже влюблён в этот смех. Очень может быть, что навсегда.

- Белла, - протягивая мне руку, кокетливо представляется она.

- Эдвард, - я беру её ладошку в свою, но вместо пожатия подношу к губам и целу́ю. Она мягкая, тёплая, с крохотным шрамом у основания большого пальца.

Мои губы горят от острого желания продолжить своё путешествие по шелковистой глади её кожи. Но я не позволяю им этого. Когда-нибудь – непременно, но только не сейчас.

На щеках Беллы вспыхивает румянец, когда я прижимаю её ладонь к своей груди и начинаю пятиться в сторону танцпола. Она следует за мной, шаг за шагом, но не потому, что её рука у меня в плену – ей тоже нравится то, что происходит сейчас между нами. Я чувствую это. Я это вижу.

Наши взгляды сталкиваются, переплетаются, говоря друг другу о чём-то важном, что пока не осознаём ни я, ни Белла. Это что-то незримо витает в воздухе, частичками волшебной пыльцы оседает на нашей коже, вместе с кислородом проникает в наши тела.

Я тяну Беллу за руку, вплотную прижимаю к себе, кладу ладонь на её поясницу. И мы танцуем. Кажется, звучит быстрая композиция, но кого это волнует? Только не нас.

Она пытается вести со мной диалог, но здесь и сейчас я могу выступать лишь в роли благодарного слушателя. Её голос подобен журчащему ручейку. Он ласкает мне слух, через поры просачивается в меня и струится по венам вместе с кровью.

Руки Беллы скользят по моей спине, и моё тело откликается на это, как на самую острую, самую интимную ласку. Поразительно. Я наклоняюсь к Белле ближе и вдыхаю её. Она пахнет тёплым летним дождём и свежескошенной травой. Это пьянит.

Я пьян ею и, как все пьяные, безгранично счастлив и бесстыдно весел.

Только спустя два часа, когда мы наконец оказываемся на улице, я начинаю понемногу приходить в себя. Но никакого похмелья. Я всё ещё с Беллой и не собираюсь расставаться с ней. Во всяком случае навсегда.

- Я вызову такси и провожу тебя. – Это даже не вопрос. Я просто знаю, что так и будет.

- Нет, не надо, - качает головой Белла, а затем, после паузы, которую, наверняка, делает намеренно, добавляет: - Мой дом недалеко, так что лучше пройтись пешком.

- Ну так пойдём, – я протягиваю Белле раскрытую ладонь, и она тут же вкладывает в неё свою. В этот момент я с облегчением чувствую, как моё сердце, успевшее сорваться куда-то вниз, возвращается на место. – Ты живёшь одна или с родителями?

Впервые за вечер я вижу, как Белла хмурится, и догадываюсь, что она неверно истолковала мой вопрос.

- Нет, я не имел в виду ничего такого, - поспешно добавляю я. – Это простое любопытство.

- Надеюсь, - улыбается она, и её лицо снова разглаживается. – А живу я с родителями. В двадцать три года – это как-то не очень, но снимать отдельное жильё для меня слишком дорого. По крайней мере, пока.

- Могу себе представить. Мои родители живут в паре тысяч миль, так что у меня без вариантов. Приходится крутиться, - отвечаю я и мысленно записываю новую информацию о Белле в свой воображаемый блокнотик, с удовлетворением отметив, что она младше меня на два года. Не знаю почему, но мне кажется, что это идеальная разница в возрасте.

Мы идём в сторону её дома не спеша, по-настоящему наслаждаясь обществом друг друга и тёплой августовской ночью. На небе – ни облачка, и тысячи звёзд провожают нас, подмигивая с чернильно-синего неба.

Мы болтаем ни о чём и обо всём на свете. Ладонь Беллы по-прежнему лежит в моей. Это ощущается так хорошо и так правильно, словно наши ладони были созданы друг для друга.

Внезапно Белла останавливается и вытягивает свою руку из моей.

- Ммм… дурацкие босоножки, ноги уже отваливаются, - наклоняясь и снимая обувь, ворчит она. Это выглядит так мило, что я не могу сдержать улыбку. – Так гораздо лучше!

Взяв в каждую руку по босоножке, Белла, энергично пританцовывая, делает несколько шагов вперёд, а затем останавливает и оборачивается ко мне.

- Ну, чего стоишь? – размахивая обувью из стороны в сторону, спрашивает она и улыбается. – Идём!

Я восхищённо смотрю на Беллу и ясно понимаю, что уже не смогу отпустить её. Не хочу отпускать. Мой взгляд перемещается ниже – я вижу босые ступни, беспечно отдающие своё тепло холодному асфальту. В голову приходит спасительная мысль.

- У меня есть одна идея, - я подхожу к Белле и сажусь перед ней на корточки. – Давай, залезай!

- Ты серьёзно? – с сомнением протягивает она, наклоняясь и заглядывая мне в лицо. Но её глаза светятся весельем, и я вижу, что ей этого хочется. Поэтому просто киваю. Ради этого её взгляда я способен на любой подвиг. – Запомни, ты сам напросился.

Белла резко запрыгивает на меня – мы едва не падаем, а потому громко смеёмся. Мимо проходит парочка с огромной собакой на поводке. Они смотрят на нас, как на сумасшедших, а пёс вдруг начинает лаять в нашу сторону – это вызывает в нас новый взрыв хохота. Парочка быстро прибавляет шаг, утягивая за собой собаку.

Наконец я встаю на ноги – Белла гораздо тяжелее, чем кажется, но не настолько тяжёлая, чтобы я не смог нести её. Отступать я уж точно не намерен.

Я удобно подхватываю Беллу под коленями и начинают двигаться вперёд. Её руки, так и не расставшиеся с босоножками, обвивают мои плечи, а ноги – талию. Она то поматывает в воздухе босыми ступнями, то прижимает их к моим бёдрам. Её тёплое дыхание с яблочными нотками Шардоне приятно щекочет шею, и мне кажется, что я могу идти так до самого утра. А то и всю жизнь.

Но в конечном итоге мы добираемся до дома Беллы. Слишком быстро. Я с неохотой опускаю её на верхнюю ступеньку и только сейчас начинаю чувствовать усталость в напряжённых мышцах спины. Завтра она будет болеть, но я даже на долю секунды ни о чём не жалею.

Дом смотрит на нас тёмными, погружёнными в сонную тишину окнами, которую мы с Беллой не решаемся нарушить. Я стою на две ступеньки ниже, и сейчас её лицо находится точно напротив моего. Удержаться невозможно.

Мои ладони ложатся на лопатки Беллы и мягко притягивают её ко мне. Губы скользят по губам. Неторопливо, нежно. Я закрываю глаза и растворяюсь в этом поцелуе. Босоножки с непозволительного для столь позднего часа грохотом падают на каменные ступени – руки Беллы обвивают мою шею, а пальцы зарываются в волосы на затылке. Я углубляю поцелуй и чувствую на языке её вкус. Сладковато-терпкий, словно мёд.

Я останавливаюсь только тогда, когда начинаю ощущать в груди какую-то неясную боль, словно мне отчаянно не хватает воздуха.

- Когда я смогу… увидеть тебя… снова? – не дожидаясь, чтобы дыхание хоть немного восстановилось, прерывисто спрашиваю я.

- Завтра, - выдыхает Белла. Её грудь высоко вздымается, а от кожи исходит жар. – Завтра вечером.

Слишком долго! «Завтра вечером» для меня звучит так же, как «через год». Неужели она этого не понимает?

Нет, она понимает. Я вижу это в её глазах, похожих сейчас на два чёрных озера, в которых плещется печаль, переливается через край. Белла чувствует то же, что и я. Завтрашнего вечера мы оба будем ждать с нетерпением. Это хоть немного, но утешает.

♥ Один месяц ♥

Я помогаю Белле одеть плащ – он обнимает её с тихим шуршанием. Я почти завидую ему. Мои ладони опускаются ей на плечи и крепко сжимают. Они тоже хотят обнимать.

Я утыкаюсь лицом в затылок Беллы и вдыхаю аромат её волос. Мне никогда не надышаться им.

Я не хочу её отпускать. Я хочу её любить. Это желание настолько велико, что причиняет мне боль. И эту боль может унять только Белла. Её прикосновения, её поцелуи и ласки, шелковистая кожа под моими руками и губами. Моё тело, растворившееся в ней. Только так и никак иначе.

- Ты можешь остаться? – спрашиваю я и замираю в ожидании ответа.

Я чувствую, как Белла тоже замирает.

Проходит не больше минуты, а мне кажется, что вечность. Я вижу в её руке брелок сигнализации – она нажимает кнопку и отключает автозапуск.

- Могу, - тихо, но уверенно отвечает Белла, поворачиваясь ко мне лицом.

Моё сердце начинает биться часто-часто. Оно вот-вот выскочит из груди и упадёт к её ногам.

- А хочешь? - Я забираю у Беллы брелок и, не глядя, кладу его на полку.

- Хочу…

В полумраке коридора её глаза кажутся совсем чёрными и опасными. Они затягивают, как два бездонных омута. Я делаю последний крошечный шаг, разделяющий нас, и ныряю в их глубину. Я тону.

Мои губы накрывают губы Беллы. Они солёные и всё ещё хранят на себе вкус попкорна. Поцелуй выходит жадным, требовательным. Почти беспощадным. Я стягиваю плащ с её плеч – он соскальзывает вниз по рукам и падает на пол. Так ему и надо.

Не отрываясь друг от друга, мы двигаемся в сторону спальни. За нами, словно за героями сказки братьев Гримм, остаётся дорожка. Только не из хлебных крошек, а из нашей одежды: на случай, если мы заблудимся и не сможем найти выход из спальни. Хотя я только рад заблудиться вместе с Беллой. Заблудиться и потеряться в Белле.

И я теряюсь. В её волосах и плавных изгибах изящной фигурки, в её руках и ногах, обвивающих мою талию. Её кожа плавится под моими губами, оставляя на них свой солоноватый вкус. Она пахнет дождём и прохладной летней ночью.

Упругие аккуратные груди Беллы идеально ложатся в мои ладони. Пальцы ласкают их, сжимают, язык скользит вверх по ложбинке между ними, обводит по очереди ареолы затвердевших сосков, губы обхватывают их и втягивают в рот. Белла стонет от удовольствия – и уже через секунду я знаю, что этот звук навсегда станет моим любимым.

Её ноги обхватывают мою талию плотнее. Она вжимает меня в себя, и я понимаю, что не могу больше медлить ни секунды. Я переплетаю наши пальцы и низко склоняюсь над Беллой. Я смотрю ей в глаза и медленно вхожу в неё. Наши губы соприкасаются, но я не целу́ю её – я дышу её дыханием.

- Как ты это делаешь? - со стоном вопрошаю я, постепенно наращивая темп и всем своим естеством ощущая её жар.

- Делаю что? – выдыхает Белла и тоже стонет, закусив нижнюю губу.

- Сводишь меня с ума…

Она расплетает наши пальцы и пытается нас перевернуть. Я не возражаю.

- А сейчас? – коварно улыбается Белла, оказываясь сверху. Проведя ногтями по моей груди и животу, она выпрямляется и танцует на мне свой совершенный порочный танец. – Сейчас я свожу тебя с ума?

- Сейчас особенно, - почти задохнувшись, признаю я и крепко сжимаю ладонями её талию.

Мои руки поднимаются вверх, ложатся на её груди. Большие пальцы теребят соски. Белла судорожно всхлипывает. Я ускоряю темп – она с готовностью принимает его.

Она следует за мной, я – за ней. Мы вместе. Только так и никак иначе.

Спустя несколько минут Белла падает мне на грудь, и я с наслаждением принимаю её в свои объятия. Мы задыхаемся и смеёмся. Смеёмся и задыхаемся. Мы счастливы.

- Если ты думаешь, что так быстро от меня отделалась, то ошибаешься, - подминая под себя Беллу, улыбаюсь я. Убирая с её влажного лба прилипшую прядь волос, я серьёзно добавляю: - Можешь считать меня психом, но я уверен, что мне всегда будет тебя мало.

- А мне – тебя. – Её ладони обхватывают моё лицо, притягивают его ближе. – Но разве это плохо?

- Это хорошо. Даже очень, - отвечаю я и целу́ю Беллу в приоткрытые, чуть припухшие губы...

Спустя три часа Белла крепко спит, лёжа на животе. Я приподнимаюсь и осторожно укрываю её до талии простынёй. Наклоняясь, мягко касаюсь губами родинки под левой лопаткой. Снова укладываюсь набок, как можно теснее прижимаясь к Белле, а затем ещё долго лежу в темноте ночи и просто слушаю, как она дышит.

Я почти физически ощущаю, как мою грудь обжигает какое-то новое, ещё никогда прежде не испытываемое мной чувство.

♥ Девять месяцев ♥

Белла щекочет мне ступни своими острыми ноготками.

- Просыпайся, соня, - нараспев шепчет она, но затем уже громче и настойчивее: - Ну, просыпайся же! А то всё пропустишь.

Я открываю один глаз и смотрю на электронные часы – даже не представляю, что могу пропустить в такой ранний час, когда все вокруг спят и ещё не думают просыпаться. Тем более в воскресенье. Я снова закрываю глаз и пытаюсь вернуться в приятный сон. В этом сне тоже царит Белла.

Но Белла из реальности не собирается сдаваться. Она ныряет под одеяло и медленно продвигается вверх, щекоча мои икры, колени, бёдра… Когда она касается меня там, весь сон улетучивается в тот же миг. Но, к моему разочарования, Белла не задерживается и там. Она перемещается на мой живот, грудь и, наконец, выныривает из-под одеяла. Её глаза горят плутовским огоньком, а волосы пушистым облаком окружают порозовевшее лицо.

Моя ранняя пташка. Мой маленький взъерошенный воробушек.

Уже три месяца её зубная щётка скрашивает одиночество моей. На стеклянной полочке мои пена для бритья и дезодорант ютятся рядом с десятком серебристых, розовых и бог знает каких ещё баночек и тюбиков.

В ванной витает едва уловимый аромат нежности. Её аромат.

Кухня день за днём всё глубже впитывает в себя горьковатый запах кофейных зёрен. Раньше я никогда не любил кофе. А теперь с удовольствием медленно смакую его, глоток за глотком, сидя напротив Беллы, поджавшей под себя одну ногу. С молоком и без сахара – именно такой любит она.

Моя одежда оказывается запичкана на самую верхнюю полку шкафа. Я каждый раз трачу по десять минут, чтобы найти в этом разноцветном ворохе нужную мне вещь. Но никакого раздражения и недовольства. Единственное, что приходит мне в голову в такие моменты, - это мысль о покупке ещё одного шкафа.

Чем мы и собираемся заняться в это воскресенье.

Белла быстро и влажно целует мой нос, а затем вскакивает с кровати. Она стягивает с меня одеяло и бросает его на пол – я остаюсь совершенно голый и немного обескураженный.

- Посмотри, как встаёт солнце, - Белла улыбается и, подойдя к балкону на цыпочках, распахивает его настежь. В комнату залетают отдалённые звуки полусонного города и прохладный утренний воздух. – Никогда не думала, что это так красиво!

Спальню действительно заливают янтарные лучи рассвета. Они растекаются жидким золотом по стенам, по полу и мебели, неуловимо преображая всё вокруг. Наполняют волшебством.

И Белла, обнажённая и трогательно хрупкая, кружится в этом золотистом потоке, широко раскинув руки в стороны. Купается в нём. Крохотные частички пыли искрятся, медленно вальсируя в воздухе рядом с ней. Это самое прекрасное зрелище из всех, что я когда-либо видел. Она прекрасна.

У меня перехватывает дыхание, и я понимаю, что больше не могу оставаться в стороне. Я медленно подхожу к Белле и ловлю её в свои объятия. Срываю с её губ быстрый, жадный поцелуй. И мы вместе танцуем в тёплых лучах рождающегося солнца. Кожа к коже, дыхание к дыханию. Это почти так же восхитительно остро, как заниматься с ней любовью.

Я стаскиваю с кровати простынь и накрываю нас с головой, пеленаю. Мы стоим в простынном коконе посреди спальни и смотрим друг на друга. В этом замкнутом пространстве, как и в целом мире, нет никого, кроме нас. Наши запахи смешиваются, наше дыхание сливается воедино.

Сквозь тонкую хлопковую ткань пробиваются яркие золотистые лучи солнца. Они скользят по лицу Беллы, высвечивают в её волосах красноватые пряди. Я медленно поднимаю руку и осторожно наматываю на палец один такой локон.
- Такая красивая… - хрипло шепчу я. – Моя любовь...

Я смотрю в её глаза и вижу в них своё отражение. Отражение своих чувств. Это нежность – щемящая, болезненная. Такая тихая и такая острая. Разрывающая грудную клетку надвое и вместе с тем согревающая её живым теплом. Это невозможно выразить словами. Только прикосновениями.

И я касаюсь её. Мягко, едва дотрагиваясь, вычерчиваю на спине Беллы свои чувства. Провожу ладонью по её волосам. Она, словно котёнок, трётся щекой о мою раскрытую ладонь и жмурится.

С моих губ срывается судорожный вздох. Она открывает глаза и улыбается.

Ладошка Беллы ложится на моё лицо, и я закрываю глаза. Медленно скользя, её пальчики порхают по нему. Они проводят по лбу, касаются век, очерчивают линию губ и скул, спускаются к шее, а затем ещё ниже и замирают на груди – там, где бьётся моё сердце.

- Я-люб-лю-те-бя, - по слогам тихо произносит Белла. И теперь уже моя очередь улыбаться.

Она вдруг давит мне на грудь ладонью и делает шаг вперёд, заставляя меня пятиться. Она направляет меня, и мы почти тут же оказываемся на балконе. Я спускаю простынь нам на плечи и прижимаю к себе Беллу.

Она обнимает меня за талию и устремляет взгляд на расцвеченное розовым золотом небо. В её широко распахнутых глазах я вижу неподдельный восторг и какую-то детскую веру в чудеса.

Я утыкаюсь лбом ей в шею и смотрю на новый день сквозь дымку её волос. Это и есть счастье. Только моё и ничьё больше.

♥ Один год ♥

- Эдвард, подай мне то блюдо… Да не это, господи ты боже мой, а вон то, синие! И зажги духовку! – командует Белла, мечась по кухне.

Её волосы забраны в пучок на затылке, а через шею перекинуто полотенце… Уж не его ли Белла искала несколько минут назад?.. Но теперь это не важно: она только что достала из шкафа другое.

Ещё ни разу за этот год я не видел, чтобы Белла так нервничала, как сейчас. Можно даже сказать, что она на взводе. И ей это очень идёт. На щеках играет очаровательный румянец, а в тёмных глазах тлеют угли: дунь на них – и разгорится огонь.

- Попробуй на соль? – она суёт мне чуть ли не прямиком в рот ложку с каким-то горячим супом-пюре и требовательно смотрит на меня. – Нормально?

Я обжигаю рот, изо всех сил стараясь не застонать от боли, и утвердительно киваю. Белла, удовлетворённо кивает в ответ и снова отворачивается к плите. Я открываю кран и ныряю губами под струю ледяной воды.

- Не понимаю, почему ты так переживаешь из-за какой-то еды? – спрашиваю я, когда боль во рту становится терпимой.

- Не хочу, чтобы, попробовав мою стряпню, твои родители решили, будто через год совместной жизни со мной с их сына начнут спадать все штаны, - на полном серьёзе отвечает Белла и сдувает со лба непослушный завиток волос.

Я фыркаю, но решаю, что лучше оставить эту реплику без комментариев, хотя на обожжённом языке уже вертятся слова о существовании ремней.

- Ты очень вкусно готовишь, - нежно погладив её по напряжённой спине, убеждённо говорю я.

- Вкуснее твоей мамы? – неожиданно спрашивает она, глядя на меня снизу вверх.

- Белла! – возмущённо восклицаю я. - Это нечестный вопрос!

- Значит нет, - вздыхает она и начинает что-то энергично помешивать в кастрюльке.

- Эй, я этого не говорил!

Я пытаюсь идти на попятную, но уже поздно.

Белла лишь раздражённо передёргивает плечами и начинает помешивать ложкой ещё энергичнее.

В этот момент она выглядит очень сосредоточенной и немного воинственной. И вместе с тем такой хрупкой и беззащитной.

Мне хочется пощекотать её, чтобы она засмеялась. Мне хочется прижать её к себе и не отпускать никогда. Мне хочется поцелуями стереть с её личика это серьёзное выражение.

Но я знаю, что, начав, уже не смогу остановиться. А самолёт моих родителей приземлился полчаса назад, и совсем скоро они будут здесь.

Белла оставляет ложку с кастрюлькой в покое и торопливо ставит в разогретую духовку клубничный пирог.

- Это всего лишь мои родители, а не президент США, - немного помолчав, напоминаю я на случай, если она вдруг забыла.

- Вот именно!

- Я же не нервничал, когда знакомился с твоими родителями, - предпринимаю я очередную попытку успокоить её.
Белла поворачивает ко мне голову и выразительно выгибает бровь.

- Ну хорошо, - киваю я. – Не нервничал так сильно.

- Ну да, - ухмыляется она, - ну да.

Мне приходит в голову внезапная и, как мне кажется, удачная мысль. Я открываю верхний шкафчик, достаю оттуда початую бутылку Шардоне и, налив почти полный бокал, протягиваю его Белле.

- Что это? – спрашивает она, переводя изумлённый взгляд с меня на вино и обратно.

- Это поможет тебе успокоиться и поднять настроение.

- И что подумают твои родители, когда учуют от меня запах спиртного? И это в первой половине дня! Да они решат, что их сын связался с будущей алкоголичкой – вот что! – на одном дыхание восклицает Белла.

- Если хочешь, я могу выпить вместе с тобой. – Я неуверенно пожимаю плечами. Я не готов так просто отказаться от столь блестящей идеи.

- Чтобы они решили, будто мы спиваемся вместе? – весело фыркает Белла.

Я сдаюсь и выливаю вино в раковину.

Белла окидывает удовлетворённым взглядом плоды своих кулинарных трудов и устало вздыхает, прижав ладонь ко лбу. Когда она убирает от лица руку, на нём остаются следы муки, поблёскивающие в солнечных лучах, жарко бьющих в окно кухни.

Я дую Белле на лицо и кончиками пальцев стираю с него остатки муки.

- Что там? – обняв меня за талию и закрыв глаза, тихо спрашивает она.

- Мука. – Я улыбаюсь и добавляю: - Ты – мой любимый поварёнок.

- Точно! – широко распахнув глаза, восклицает Белла. – Мне же надо привести себя в порядок!..

- Чтобы мои родители не решили, будто их сын связался с неряхой, - смиренно вздохнув, заканчиваю я за неё.
Но она уже умчалась в сторону ванной и не слышит меня.

- Как ты думаешь, я понравилась твоим родителям? – поздним вечером, когда мы наконец оказываемся в нашей кровати, шёпотом спрашивает Белла.

- Конечно! – без тени сомнений подтверждаю я. – Отец сказал мне, что ты просто чудо!

- Так и сказал? Это точно? – в её голосе я слышу недоверие.

- Так и сказал.

Белла улыбается, а затем вдруг снова хмурится:

- А мама?

- Мама сказала, что мы ей напоминаем их с отцом, когда они только стали встречаться.

- Это хорошо, - удовлетворённо протягивает Белла и поудобнее устраивает голову на подушке.

Я наклоняюсь к ней и целую в губы. Неторопливо, нежно и очень сладко. Она трепетно отвечает на мой поцелуй, но, поняв, что я не намерен ограничиваться только им, замирает.

- Ты что, Эдвард?! – возмущённо шепчет Белла. – Твои родители спят в соседней комнате!

- Вот именно: спят, - беспечно отвечаю я.

- Нет, Эдвард, нет! – твёрдо говорит она и отворачивается.

И всё же Белла долго ёрзает и тесно прижимается спиной к моей груди. Её упругая попка упирается в моё твёрдое желание, которому сегодня не суждено исполниться.

- Я люблю тебя, - уже совсем сонно шепчет она.

- И я люблю тебя, моя родная, - отвечаю я, обнимая Беллу, и, наверное, в тысячный раз вдыхаю аромат её волос.
Мой личный наркотик. Каждый день мне нужна хотя бы одна крохотная доза.

Я беру руку Беллы в свою, сильно сжимаю её и, чувствуя, как она сжимает мою в ответ, закрываю глаза.

Так мы и засыпаем, крепко держась за руки.

♥ Один год и пять месяцев ♥

Мои коньки легко скользят по льду. Я плавно разворачиваюсь, еду вперёд спиной и уже собираюсь сделать «ласточку», когда замечаю на лице Беллы хмурое выражение. Она явно злится.

Белла стоит, наклонившись, и упирается в колени руками в пушистых вязаных варежках. Огромный помпон от шапки спадает ей на лоб. Она выглядела бы очень уморительно, если бы её раскрасневшееся на морозе лицо не выражало крайнюю степень досады.

- Как тебе это удаётся? – медленно выпрямляясь, спрашивает она.

- Очень даже просто, - я подъезжаю к Белле, беру её за руки и осторожно тяну за собой.

- Нет-нет, - пытается упираться она. – Всё это выглядит слишком… скользким и ненадёжным, - выдаёт Белла.

Я смеюсь над её словами, но отступать не собираюсь.

- Попробуй хотя бы, - предлагаю я. – Ради меня.

И Белла пробует.

Удивительно, но где-то через полчаса у неё начинает что-то получаться. Она улыбается, и я вижу, как в её тёмных глазах загораются азартные огоньки.

- Здорово! Ты у меня такая умница! – подбадриваю я Беллу. – А теперь давай сама. Ну же, смелее!

Я отъезжаю от неё на некоторое расстояние и предоставляю ей возможность самой разбираться со своими коньками и скользким льдом под ними.

Белла осторожно отталкивается и едет. Но не долго. Она нелепо взмахивает в воздухе руками и падает назад. Я вижу, как Белла ударяется головой.

Она закрывает лицо руками и громко всхлипывает.

В ту же секунду у меня всё внутри обрывается. Я устремляюсь к Белле, уже проклиная себя за то, что притащил её на каток.

Я падаю на лёд рядом с ней, расшибая колени, но не обращаю на собственную боль никакого внимания. Сейчас имеет значение только Белла. И её боль, которую я готов унять любым способом, заговорить, прогнать. Лишь бы дело не оказалось слишком серьёзным. Об этом я запрещаю себе даже думать.

- Белла, - выдыхаю я клубы пара, наклоняясь к ней. – Любимая моя, родная…

Она убирает от лица свои пушистые варежки – и я понимаю, что в действительности она смеётся, а не плачет.

- Ах ты…- не зная, что ещё сказать, бормочу я и натягиваю шапку ей на лицо.

Она снова громко смеётся и возвращает шапку на место.

Охвативший меня страх разом отпускает, и я чувствую невероятную слабость в каждой мышце.

Я обессиленно растягиваюсь на льду рядом с Беллой и неотрывно смотрю на её лицо. Любуюсь ею.

Крупные хлопья снега медленно кружатся в морозном воздухе. Они касаются её кожи и тут же превращаются в прозрачные капельки воды. Во мне неожиданно возникает острое, почти болезненное желание слизать эти растаявшие снежинки с её лица. В столь поздний час каток почти пуст, но всё же мы не одни. Это единственное, что останавливает меня.

- Прости, - виновато улыбается Белла. – Я не хотела тебя напугать. Просто я с таким грохотом рухнула на лёд, что мне стало до ужаса смешно. Хоть и больно. А ещё немножечко стыдно.

Её ладонь в варежке находит мою и крепко её сжимает. Варежка чуть колется, но это даже приятно.

Я вдруг понимаю, что хочу сделать это прямо здесь и сейчас, а не чуть позже в кофейне, как собирался.

Я просовываю свободную руку во внутренний карман своей куртки и сжимаю пальцами маленькую бархатистую коробочку. Поглаживаю её.

- Белла, - зову я, хотя её взгляд и так устремлён на меня.

- Ммм… - откликается она.

- Ты можешь остаться? – спрашиваю я.

- Остаться? – переспрашивает Белла.

- Да. Остаться со мной. Навсегда. – Я достаю из кармана коробочку, открываю её и протягиваю Белле.

- Эдвард, - сдавленно шепчет она и прижимает к своим губам спрятанную в варежку ладонь.

В её глазах стоят слёзы.

Белла торопливо кивает, и две слезинки скатываются по щекам, сливаясь с капельками снега.

- Могу. И останусь. Навсегда! – громко обещает она, поворачиваясь на бок.

Я счастлив. Нет. Не так. Я счастлив!!! И мне хочется кричать об этом!

Но горло сжимается от волнения, и я едва ли в состоянии вымолвить хоть слово.

Вместо этого я улыбаюсь какой-то полубезумной улыбкой и, стянув с руки смеющейся Беллы варежку, торопливо надеваю на её палец кольцо.

Я сгребаю Беллу в охапку, прижимаю к себе и целу́ю. Долго и упоительно. Упоительно долго.

Но перед этим всё-таки слизываю с её лица несколько растаявших снежинок.

♥ Два года ♥

И священник ещё спрашивает, согласен ли я?! Да я давно уже безоговорочно согласен на всё: взять Беллу в жёны, любить и оберегать её, быть рядом с ней и в горе, и в радости, и в болезни, и в здравии!

Я не просто согласен – это то единственное, чего я хочу! Это то единственное, чего хочет Белла! Быть вместе. Навсегда.
Мы исполняем наш первый брачный танец. Мы кружимся в ритме биения наших сердец, стучащих в унисон.

Мы без остатка растворяемся во взглядах друг друга, не замечая никого и ничего вокруг.

Моя Белла сегодня сказочно хороша в этом белоснежном платье, идеально облегающем её точёную фигурку. Хрупкая фарфоровая статуэтка, которую нужно оберегать. Хранить у самого сердца, как самое драгоценное сокровище. Моё сокровище. Моя жена.

Единственное, что вносит небольшой диссонанс в это совершенство, - её длинные густые волосы, собранные в причёску под фатой. Я люблю, когда они тяжёлой свободной волной рассыпаются по её спине и плечам. Я люблю дышать их ароматом, гладить их, зарываться в них ладонями и осторожно накручивать на палец.

А сейчас их почти не видно под фатой, и это вдвойне увеличивает моё желание немедленно прикоснуться к ним.

Ладошка Беллы взлетает вверх и нежно гладит мою идеально выбритую щёку. Я накрываю её своей и, легонько сжав, оставляю поцелуй с внутренней стороны. Там, где блестит обручальное кольцо – залог нашей любви и верности.

В этот момент мне хочется спросить у Бога: за какие заслуги Он подарил мне Беллу? Но я не спрашиваю. Боюсь. Вдруг Он услышит меня и поймёт, что в его небесной канцелярии произошла какая-то ошибка. Вдруг Бог решит отнять её у меня и отдать кому-то другому.

Музыка заканчивается, и мы с Беллой вынуждены занять места за нашим столиком.

После этого я постепенно понимаю, что происходящее нравится мне всё меньше и меньше. Весь этот шум, суета, все эти гости, половину из которых я вижу только на чьих-то похоронах и свадьбах, а другую половину вообще вижу впервые в жизни. Это не то, чего мне хочется. Это не то, что может соответствовать самому счастливому дню в моей жизни.

Я смотрю на Беллу и, как всегда, вижу в её глазах отражение собственных чувств.

Перехватив мой взгляд, она слабо улыбается и растерянно пожимает плечами.

Когда многочисленные гости наконец заканчивают с поздравлениями и переходят к танцам, моё терпение иссякает.
Я поднимаюсь из-за стола и утягиваю за собой Беллу.

- Давай сбежим! – заговорщически улыбаясь, предлагаю я, когда мы находим более-менее тихий уголок.

- Ты шутишь? – строго спрашивает она. Но я вижу, как в её глазах цвета крепкого чёрного кофе вспыхивают до боли знакомые золотистые искорки.

Ей хочется сбежать отсюда не меньше, чем мне. Более того, это как раз в её духе.

- Нет никаких шуток, - отвечаю я. – Мы сбежим на полном серьёзе.

- Хм, - задумчиво протягивает Белла.

Она оборачивается и окидывает взглядом веселящуюся толпу гостей.

- Ну а как же торт и букет невесты? – предпринимает Белла последнюю попытку остановить меня, а заодно и себя.
- Торт прекрасно съедят и без нас. А букет можешь прямо сейчас отдать своей подруге, - киваю я в сторону Элис, которая до неприличия мило болтает с моим кузеном Джаспером, безвозвратно очарованным ею.

- А родители? – закусив губу, спрашивает Белла, и я вижу, что она уже всерьёз загорелась моей идеей.

Её щёчки порозовели от волнения, а глаза светятся нетерпеливым блеском.

- Я всё улажу.

Пока Белла разбирается с Элис и букетом, я подхожу к столику, за которым сидят наши родители. Они явно не в восторге от того, что я им говорю, но как-то сразу понимают, что переубеждать меня бесполезно. Очень мудро с их стороны.

Искренне поблагодарив родителей за этот чудесный праздник и за их понимание, я разворачиваюсь и устремляюсь к Белле.

Не сбавляя шага, я хватаю её за руку и тяну к выходу. Она смеётся и старается не отставать. Но дружба с каблуками у неё так и не сложилась, а потому я подхватываю её на руки и несу к выходу.

- Всю жизнь мечтала сбежать с собственной свадьбы, - улыбается Белла, обвивая мою шею руками.

- А ничего, что жених сбегает вместе с тобой? – тоже улыбаясь, спрашиваю я.

Вместо ответа Белла звонко целует меня в щёку и обнимает ещё крепче.

- И откуда здесь твоя машина? – глядя на меня с подозрением, спрашивает она, когда я галантно распахиваю перед ней пассажирскую дверцу. – Ты спланировал всё это заранее?

- Поездку на машине – да, побег в разгар торжества – нет. Клянусь! - отвечаю я. И это чистая правда.

Мы оказываемся внутри и долго смотрим друг на друга. Нас разделяет не больше полуметра, но даже это расстояние кажется мне непозволительно огромным.

Я протягиваю руки и снимаю с Беллы фату. Вынимаю из её причёски шпильку за шпилькой. Она медленно распадается, высвобождая шелковистую каштановую волну.

Моя жена неотрывно смотрит на меня. Её глаза становятся ещё темнее. Грудь Беллы высоко вздымается, и мне кажется, что я слышу, как в тишине салона громко стучит её сердце.

Я с нежностью провожу ладонями по волосам Беллы. Прядь за прядью пропускаю их сквозь пальцы. Они распадаются по её плечам. Это восхитительное зрелище очаровывает и околдовывает. Заставляет кровь закипать у меня в жилах.
- Так намного лучше, - мой голос звучит хрипло. Возбуждённо.

Белла сжимает пальцами лацканы моего смокинга. Притягивает к себе. Её губы касаются моей шеи, и она глубоко вдыхает меня.

Я обнимаю Беллу и закрываю глаза, чтобы остаться наедине с собственными чувствами. Я настолько счастлив, что это ощущается, как боль. Глубокая и тягучая. Обжигающая.

- Я люблю тебя, - произносим мы одновременно. И это вызывает у нас тихий смех.

- Что мы будем делать дальше? – положив голову мне на плечо, спрашивает Белла.

- Мы будем ехать. До тех пор, пока не закончится бензин.

- А потом?

- Потом мы заправим машину и снова поедем.

- Да, но куда?

- Куда захочешь, мой любимый штурман, - я целу́ю Беллу в макушку и поворачиваю ключ в замке зажигания.

- Это идеальный план! – даже сквозь урчание заведённого мотора слышно, как она улыбается.

- Так и знал, что тебе понравится, - я улыбаюсь в ответ и плавно трогаюсь с места.

♥ Три года и четыре месяца ♥

Город дышит лёгким морозцем и украшается разноцветными огнями гирлянд. Люди оживляются. Они постоянно куда-то спешат и громко обсуждают между собой подготовку к предстоящему Рождеству.

В магазинах не протолкнуться. Особенно в магазинах игрушек.

Но я настойчиво продвигаюсь от кассы к выходу, изо всех сил стараясь ни в кого не врезаться.

Радостное ожидание Рождества ощущается в каждой молекуле кислорода, что я вдыхаю. И совершенно особенную радость этот магический праздник дарит тем, у кого есть дети.

Очень может быть, что на следующий год мы с Беллой сможем почувствовать всё волшебство Рождества и на себе. Я желаю этого всем сердцем. Как и Белла.

Мысли о ребёнке – нашем с Беллой ребёнке – стали возникать у меня уже давно. Но они были слишком размытыми и нечёткими, чтобы озвучивать их вслух. Скорее, что-то на уровне ощущений. Неясное желание, вызывающее странное беспокойство.

А пару недель назад Белла села ко мне на колени и, внимательно глядя в мои глаза, вдруг взволнованно завела неторопливый разговор о том, как было бы здорово нам стать родителями.

И тут я ясно понял – это оно! То, о чём я давно мечтал, пусть и не отдавал себе в этом отчёта.

Мысли о ребёнке и сейчас вызывают во мне определённый страх, как всё новое и ещё неизведанное. Но этот страх и это волнение мы с Беллой делим на двоих, а потому они всего лишь добавляют остроту в радостное предвкушение чуда. Нашего особенного чуда.

И вот вчера противозачаточные таблетки торжественно выброшены в урну. А уже сегодня я хожу по магазинам и покупаю игрушки. Пока что это всего лишь рождественские подарки для шестимесячного племянника Беллы, и тем не менее теперь все эти хлопоты ощущаются мной гораздо ярче и приятнее, чем могли бы.

Я наконец выбираюсь на улицу. Там крупными хлопьями валит снег. Скорее всего уже завтра от него мало что останется, но сейчас вечерний город укрывается белоснежным пуховым одеялом и выглядит, как восхитительная иллюстрация к рождественской сказке.

Какое-то время я просто стою и наслаждаюсь этой редкой для наших зим красотой. А затем с чувством выполненного долга складываю купленные игрушки в багажник машины к уже лежащим там пакетам с подарками для Беллы.

Вдруг какое-то необъяснимое, но сильное чувство заставляет меня посмотреть на противоположную сторону улицы. Глаза сами собой находят в прохожих красный берет и тёмно-синее пальто – Белла.

Наверное, внутри меня установлен какой-то особый прибор, который срабатывает каждый раз, стоит только моей жене оказаться в радиусе ста метров. Беллоискатель.

Я улыбаюсь этой интересной мысли и достаю из кармана своего пальто телефон.

Я вижу, как Белла останавливается и пытается переложить разноцветные бумажные пакеты из одной руки в другую. У неё ничего не выходит, а потому она просто ставит их на землю. Белла извлекает из сумочки телефон и, зубами стянув с руки перчатку, принимает вызов.

- Не помню, говорил ли я, что тебе очень идёт этот берет. В нём ты похожа на француженку, - мои губы растягиваются в вожделенной улыбке, а глаза продолжают внимательно изучать Беллу. Будто видят её впервые.

- Почему ты решил сказать мне это именно сейчас? – рассмеявшись, кокетливо спрашивает она.

- Потому что сейчас я стою и не могу отвести от тебя взгляд.

- Вот как? – удивлённо спрашивает она, оглядываясь по сторонам. – Где ты? Я тебя не вижу.

- Посмотри через дорогу. На магазин игрушек «Сундучок Дункана». – Я подпрыгиваю как можно выше и машу рукой.

Белла замечает меня. Встав на цыпочки, она целует свою ладошку, а затем машет мне ею.

- Ты домой или ещё на работу? – спрашивает Белла в трубку телефона.

- Домой, - отвечаю я.

- Тогда я сейчас, - она плечом прижимает телефон к уху и поднимает свои пакеты.

- Подожди, я подойду и помогу тебе донести всё это безобразие.

- Не надо, я и сама справлюсь, - улыбается Белла, но я слышу в её голосе упрямые нотки.

Она убирает телефон в карман и едва не роняет часть пакетов.

Я всё же решаю помочь ей и подхожу к краю тротуара. Светофор меняет цвет сигнала, и мы с Беллой почти одновременно ступаем на пешеходный переход. Даже с такого расстояния я вижу, что она улыбается.

«Ты неисправим!» - говорит её улыбка.

Я делаю ещё один шаг и смотрю вправо – туда, куда смотрят все остальные пешеходы. Чёрный Ленд Ровер едет на большой скорости и резко тормозит за несколько метров до пешеходного перехода, но явно не успевает.

Я просто равнодушно отмечаю это краем сознания. Я ещё не пониманию, что это в действительности означает для меня. Для Беллы.

А затем мой мир рушится. Рассыпается по кусочкам. Взрывается тысячей осколков.

Визг тормозов. Звук глухого удара. Крики людей. Разноцветные пакеты, разлетевшиеся по дороге.

Каждый из этих острых осколков вонзается в меня. Рассекает нервы и впивается в сердце.

Я тоже кричу. Или мне это только кажется.

В голове вихрем проносятся воспоминания о катке. Я мысленно вижу лежащую на льду Беллу. Вижу, как подбегаю к ней – а она смеётся.

Сейчас всё иначе. Я понимаю это, как только падаю рядом с Беллой на колени и вижу кровь на её бледном лице и разметавшихся по асфальту волосах. Так много крови.

Я теряю рассудок. Теряю себя. Я начинаю что-то говорить. Я говорю, говорю и говорю, трясущимися руками хватаясь за пальто на груди Беллы и за её плечи. Я пытаюсь сгрести её в охапку и поднять с холодного асфальта.

Кто-то останавливает меня. Удерживает и настойчиво твердит, что этого делать нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя!

Я сдаюсь. Всё вокруг плывёт и кружится. Наваливается на меня.

Я хватаю Беллу за руку, чтобы удержать её и удержаться самому. Я пытаюсь нащупать пульс. И не нахожу его.

Пульса нет. И я ломаюсь.

Как же это больно, господи! Как больно…

♥♥♥

Сейчас я дышу только этими воспоминаниями. Ими же и задыхаюсь.

- Эдвард, - мама кладёт руку мне на плечо и сжимает его.

Это причиняет мне такую острую боль, словно всё моё тело – сплошные оголённые нервы.

- Кажется, я умираю, мама… - слова сами срываются с моих губ, и я тут же жалею о том, что произнёс их вслух.

- Сынок, - со слезами в голосе шепчет она.

Я смотрю на неё, и только сейчас до меня вдруг доходит, что эта боль не только моя. Мама выглядит заплаканной и невероятно уставшей, под глазами синева и частички осыпавшейся туши. Неужели она ни разу не умывалась за эти пять дней?

А я? Не помню. Я даже не помню ел ли я хоть что-то, не помню спал ли.

Я машинально провожу ладонью по своему лицу – недельная щетина ощущается почти как борода.

Это вызывает во мне новый вихрь воспоминаний. Он уносит меня далеко отсюда.

Я старательно пытаюсь побриться левой рукой, потому что правая уже неделя как в гипсе. Но ничего не выходит. Если не считать пары глубоких порезов.

- Дай-ка мне! – Белла забирает бритву и сажает меня на крышку унитаза.

Она встаёт на колени и устраивается между моих ног, вооружившись пеной для бритья и станком.

Белла аккуратно водит бритвой по моему лицу, высунув от усердия кончик языка. Она сейчас так хороша, что невозможно удержаться. Я кладу левую ладонь ей на ягодицу и притягиваю её ближе.

- Эй! – в притворном возмущении восклицает она. – Дай мне хотя бы закончить! А то так и останешься колючий, как рождественская ёлка.

Я запрокидываю голову назад и смеюсь. Такое неожиданное, особенно для разгара лета, сравнение может прийти в голову только Белле.

Эти внезапные воспоминания лишают меня остатка кислорода. И остатков самообладания.

- Уйди, - сдавленным голосом прошу я маму. – Пожалуйста, уходи.

Меньше всего мне хочется, чтобы она стала свидетелем того, как я срываюсь. В очередной раз.

Мама упрямо качает головой, но что-то в выражении моего лица или глаз заставляет её передумать. Она разворачивается и выходит, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Я снова остаюсь один на один с Беллой. Я сижу рядом с ней и держу её за руку.

Даже сейчас, с перебинтованной головой, с бледным лицом и лиловыми разводами под глазами, обмотанная всеми этими трубками, она лучше всех – иначе и быть не может.

Такая родная. Такая моя. И я люблю её… Господи, как же я её люблю! Никакая сила в мире, ничто и никогда не сможет этого изменить.

Только бы она вышла из комы. Только бы вернулась ко мне! Всё остальное не важно!

И мне плевать на возможные последствия и на длительную реабилитацию, о которых говорит врач. Я знаю, что со всем этим мы справимся. Вместе. Одному мне не справиться ни с чем.

Я не смогу жить без Беллы. И этим всё сказано.

Я мог бы встать сейчас на колени и, рыдая, умолять Бога оставить мне её, пообещав ему взамен всё, что угодно. И плевать, что мужчины не плачут. Я могу…

Вот только это не поможет. Я даже не уверен, что всё ещё верю в Бога.

Эй, там, наверху! Если ты существуешь, то просто сделай для нас это маленькое чудо! Ну что тебе стоит?!

Из моей груди вырывается громкий всхлип.

- Пожалуйста… ну пожалуйста, - сглатывая слёзы и сжимая руку Беллы в своей, будто в горячечном бреду твержу я.

Дверь приоткрывается, и в палату заглядывает бледный и мрачный, словно тень, отец Беллы. Но, видя моё состояние, поспешно ретируется.

Это немного отрезвляет меня. Я пытаюсь выпрямиться и вытереть мокрое от слёз лицо, но не нахожу в себе нужных сил.

Я утыкаюсь лбом в прохладную ладонь Беллы и закрываю глаза. Её кожа по-прежнему пахнет тёплым летним дождём. Даже больничный запах ничего не может с этим поделать.

- Белла, - не поднимая головы, громко зову я. Мой голос срывается, но я прочищаю горло и снова повторяю: - Белла. Мне ничего без тебя не нужно. Ничего, слышишь? Я хочу, чтобы ты просто была рядом. Разве это так много? Пожалуйста, Белла… Ты можешь остаться?..

Я продолжаю и продолжаю говорить, чувствуя, как надрывно стучит в груди сердце, как пальцы и лицо покалывает мелкими иголками. Слова постепенно путаются, и я сам не замечаю, как проваливаюсь в чёрную тревожную пустоту…

Резко проснувшись, я испуганно подскакиваю.

Люди в белых халат заполняют крошечную палату, которая вдруг становится совсем тесной. Они что-то говорят друг другу, но я не в силах понять ни слова. Они оттесняют меня от кровати Беллы, отодвигают в сторону.

Я пытаюсь выяснить у них, что происходит, но на меня не обращают почти никакого внимания. Только кидают в мою сторону хмурые взгляды и требуют покинуть палату.

Дикая мысль, что всё кончено, хлёстко бьёт меня под дых. Сбивает с ног. Я захлёбываюсь отчаянием. Задыхаясь, я в ужасе хватаюсь за голову и пячусь. Врезаюсь спиной в стену и обессиленно сползаю по ней вниз.

- Всё хорошо, Эдвард, слышишь? – передо мной возникает заплаканное лицо Беллиной мамы. – Белла приходит в себя! Всё хорошо!

Она порывисто обнимает меня. Крепко прижимает к себе, и мы снова плачем вместе, как пять дней назад. Только теперь уже от радости.

Спустя целую вечность мне наконец разрешают зайти к Белле.

Она выглядит примерно так же, как несколько часов назад, хотя большая часть трубок теперь исчезла.

Белла вернулась к нам. Вернулась ко мне! И это уже победа.

Моя жена – боец! Я всегда это знал.

Да, нам предстоит ещё долгий и непростой путь к полному восстановлению, но мы пройдём его вместе. Рука об руку. Только так и никак иначе.

«И в болезни, и в здравии», - для меня это не пустые слова.

Я осторожно опускаюсь на краешек больничной кровати и накрываю ладонь Беллы своей. Нежно поглаживаю пальцами её шелковистую кожу и веду ожесточённую внутреннюю борьбу с острым желанием обнять свою жену, вдохнуть её, прижаться щекой к её груди и просто слушать, как уверенно в ней бьётся сердце.

Но я помню строгие наставления врача и знаю, что ничего этого делать пока нельзя. А потому просто легонько касаюсь Беллы. Снова, снова и снова.

Она тихонько вздыхает и открывает глаза. Два прекрасных тёмных омута, без которых я не представляю своей жизни.

Эй, там, наверху! Спасибо тебе за неё!.. И прости, если что не так. Сам понимаешь…

- Эдвард… - едва слышно шепчет Белла. – Могу. И останусь.

Я не сразу понимаю, о чём она. А когда наконец понимаю, у меня перехватывает дыхание.

Белла слышала меня! Она слышала!

От этой мысли моё сердце вдруг начинает биться ещё быстрее.

- Навсегда, - охрипшим от волнения голосом добавляю я.

- Навсегда, - подтверждает Белла. И по её щеке скатывается слезинка.

Я наклоняюсь и губами мягко стираю с родного лица солёную влагу.

Мне больно. Но это уже совсем другая боль.

Именно она заставляет нас каждый день двигаться вперёд. В ней и заключается смысл жизни.

Жизни, которая у нас с Беллой ещё вся впереди.

А имя этой боли – любовь.



Источник: http://robsten.ru/forum/69-3168-1