Зачем я сюда приехала?! О чем думала, соглашаясь встретить Новый год в доме Калленов?! 

Возможно, слабый лучик надежды отогреть свое замерзшее сердце толкнул меня на это безумие? При мысли, что придется еще несколько дней провести в молчаливой квартире, где осиротевшие полки и ящики таращатся на меня, словно пустые глазницы, мне хотелось убежать.

Куда угодно.

Поэтому услышав по телефону приглашение Эсме провести в их новом доме новогоднюю ночь, я сразу же ухватилась за эту возможность.

Если бы я знала, что он вернулся в город? Да еще и не один, а с очередной белокурой куклой.

Я и подумать не могла, что он там будет!

Что ж, моя попытка сбежать от одиночества с треском провалилась.

Одиночество.

Мне было хорошо знакомо это чувство. Казалось, что именно оно являлось моей истинной второй половинкой. Даже окруженная толпой людей, я ощущала на своей коже его холодное дыхание. Давно пора привыкнуть, что если в моей жизни появлялся близкий человек, то это ненадолго.

Прошел месяц с тех пор, как Джейк собрал свои вещи и, хлопнув дверью, вышел из нашей квартиры. Джейк стал поддержкой и опорой в самое темное и страшное время моей жизни. Он был прекрасным другом, нежным и заботливым любовником – первым и единственным сексуальным партнером… Вот только… я не любила его. Вернее любила, но не так, как ему хотелось. Именно поэтому, когда я в очередной раз промолчала в ответ на его признание в любви, он не выдержал.

И вот теперь, в этом богом забытом месте, сидя в грузовике, капот которого зарылся в огромный сугроб в центре снежной бури, я с ужасом осознавала, что одиночество наконец-то полностью поглотило меня. У меня больше не осталось сил… да и желания бороться с ним. Я сдалась на милость победителя и даже с каким-то нетерпением ожидала его вердикта, в то время пока память неумолимо тянула меня в прошлое.

*** *** ***

Я росла одиноким, тихим ребенком до тех пор, пока в наш сонный городок, на ту же улицу, в соседний дом не переехали Каллены. Наши семьи быстро подружились. У них был старший сын – Эммет и дочь – Элис – моя ровесница, с которой мы стали вместе ходить в школу, играть, гонять на велосипедах и задирать мальчишек с соседней улицы. Надо ли говорить, что мы считали себя «подругами на всю жизнь», а одноклассники называли нас «сиамскими близнецами».

Мы выросли. Эммет поступил в университет, а Элис встретила Джаспера и влюбилась. Я радовалась счастью подруги, но мне самой были не ведомы подобные чувства… до того последнего года старшей школы.

Все лето я провела у бабушки в Финиксе и только из писем Элис узнала, что к ним в гости приехал брат Эсме – Энтони Мейсен с женой Лиз и сыном Эдвардом. Они недавно вернулись из Англии и искали место, где могли обосноваться. Видимо, Форкс чем-то привлек их, и они арендовали небольшой особняк недалеко от дома Калленов. Я вернулась домой накануне начала занятий и именно там – в школе – в первый раз увидела Эдварда.

Увидела и влюбилась. Быстро. Окончательно. Бесповоротно.

В столовой за обедом я делилась с друзьями новостями о прошедшем лете. Внезапно меня охватило непреодолимое желание обернуться. Словно находясь под гипнозом, я медленно повернула голову и увидела высокого парня, пробирающегося к нашему столу. Мое неопытное сердечко затрепетало и практически выпрыгнуло из груди, когда я заметила его пронзительно зеленые глаза и волосы цвета ржавчины. Так и не донеся вилку до рта, я замерла на месте, заворожено наблюдая за тем, как он усаживался за стол и обменивался рукопожатиями с Джаспером.

Посмотрев на меня, он улыбнулся и произнес:

– Привет! Я – Эдвард Мейсен. А ты, наверное, та самая Белла Свон?

Сглотнув, я неловко кивнула и опустила голову, чтобы скрыть пылающие щеки. Локон моих непослушных распущенных волос скользнул в стакан с минеральной водой, которую я взяла на обед. Длинные пальцы вторглись в мое поле зрения и аккуратно извлекли намокшую прядь из стакана.

– Осторожно, Белла, – прошептал сладкий голос рядом с моим ухом. – Ты можешь утонуть.

Его предупреждение опоздало – я уже тонула, беспомощно барахтаясь и захлебываясь в незнакомых чувствах, которые сжимали горло и бурлили по венам, заставляя сердце неистово колотиться в груди.

Глупышка, я просто не знала, что таким образом одиночество праздновало свое возвращение в мою жизнь.

Мне казалось, что я тоже нравлюсь Эдварду. Ночью, лежа в постели, я перебирала в памяти его слова, взгляды и незначительные знаки внимания – такие, как поднятый карандаш или придержанная дверь. Я, как последняя скряга, хранила свои «сокровища», день за днем добавляя к ним что-то новое, и ждала, что завтра – обязательно завтра – Эдвард признается мне в своих чувствах и попросит стать его девушкой.

Фантазии унесли меня в такие заоблачные дали, что обрушившаяся на меня всей своей тяжестью реальность буквально раздробила на мелкие кусочки мое доверчивое сердце.

Закрыв глаза, я могла с точностью представить каждую деталь того утра. Опоздав на первый урок, я решила дождаться перемены на улице – ведь солнечные дни так редки в вечно дождливом Форксе. Завернув за угол школы, у кирпичной стены, покрытой граффити, я увидела их.

Сплетенные тела.

Жадные руки, хватающиеся за одежду.

Волосы цвета ржавчины, отливающие золотом в подернутом дымкой утреннем солнце.

Белокурые локоны, жестко сжимаемые его кулаком.

Ее пальцы с неестественно длинными ногтями, скользящие в его расстегнутые джинсы.

И стон. Его стон.

Я не помнила, как садилась в свой старенький грузовик. Не помнила, как оказалась на обочине заброшенной дороги. Рыдания рвали горло. Пальцы до боли сжимали руль. Не знаю, сколько времени я провела, изливая свою боль молчаливым деревьям. В какой-то момент я вышла из грузовика и, прислонившись спиной к дверце, обессилено скользнула вниз по холодному металлу, плюхаясь своей пятой точкой на мокрый асфальт. Я и не заметила, когда солнечное утро успело смениться дождливыми сумерками. Задрав голову, я посмотрела в серое небо. Слезы, смешиваясь с дождевыми каплями, струились по лицу, словно природный компресс, охлаждая мои опухшие от многочасового плача глаза и покрасневшую кожу. Сделав глубокий вздох, я наполнила легкие влажным воздухом, пришло время определиться, что же мне делать дальше.

Символично, что каждый раз, принимая важные решения в своей жизни, я оказывалась на обочине.

Я не знала, что еще могла сделать в этой ситуации, кроме как любыми способами избегать контактов с Эдвардом. К счастью, у нас не было совместных занятий, а значит, я могла встретить его только в школьной столовой и… в доме Калленов, где Эдвард проводил все свое свободное время, пока его родители налаживали работу филиала своей архитектурно-дизайнерской фирмы. Я понимала, что, стараясь избежать боли, намерена причинить боль другим: Элис, моей лучшей подруге, и Эсме с Карлайлом – ее родителям, которые давно стали мне родными людьми. Но разве могла я поступить иначе? Смогу ли я держать себя в руках, находясь рядом с Эдвардом и его новой подругой? Буду ли в силах продолжать улыбаться и шутить, сидя в гостиной Калленов, наблюдая за их поцелуями и ласками и представляя себя на ее месте? Для меня ответ был очевиден.

К счастью, мои мама и папа последнее время редко находились дома, и мне не пришлось лгать еще и им. Прошлым летом Рене открыла небольшой магазинчик сувениров в Порт-Анжелесе и работала, как каторжная, стараясь вовремя погасить проценты по кредиту, а Чарли, став шефом полиции, день и ночь проводил на службе. Мама категорически отвергла все мои предложения о помощи, говоря, что я должна сосредоточиться на учебе, чтобы получить стипендию в университете, поскольку у нас просто не хватало средств полностью оплатить мое обучение.

Таким образом, сидя на обочине дороги под проливным дождем, я добровольно и осознанно позволила одиночеству снова стать мои лучшим другом.

Правильно ли я тогда поступила? Был ли у меня другой выход?

Возможно.

Но что сделано, то сделано. И мне пришлось жить с этим решением.

На следующий день я, сославшись на необходимость подготовиться к тесту, заняла в столовой отдельный стол и, вцепившись в учебник так, что побелели костяшки пальцев, ожидала появление Эдварда. Он не заставил себя долго ждать. Следом, еле поспевая за его широкими шагами, семенила Лорен Меллори. Уткнувшись в книгу, я больше не смотрела на них.

*** *** ***

С каждым днем становилось все труднее находить предлоги, чтобы оставаться вдали от моих теперь уже бывших друзей. В конце концов, я начала приносить еду из дома и обедать на улице или в библиотеке, если за окном лил дождь. Элис постоянно спрашивала, что происходит, но я либо отмалчивалась, либо говорила, что мне нужно больше заниматься из-за классов повышенного уровня сложности, которые я начала посещать в этом году. Наконец она оставила свои попытки, сказав, что если бы я считала ее другом, то перестала бы лгать и изворачиваться. Я понимала, что ранила ее чувства, но так было лучше.

Наш с Элис «разрыв» породил массу слухов. Один нелепее другого. Некоторые говорили, что мы с Элис поругались из-за того, что я пыталась соблазнить Джаспера, другие утверждали, что в Финиксе у меня появился парень, который трахнул меня, а потом бросил, и теперь я предпочитаю страдать в одиночестве. Но вскоре школьные сплетники нашли для себя новый объект, и я не знала радоваться мне или плакать. Роман Эдварда и Лорен закончился спустя пару недель, и теперь ему приписывали то одну блондинку, то другую, поскольку кто-то сказал, что Эдварду не нравятся брюнетки.

Значит, у меня изначально не было шанса.

Правда, однажды я невольно подслушала разговор между ним и Джаспером, в котором последний намекал, что Эдвард неравнодушен к какой-то брюнетке. Возможно, у него осталась девушка в Англии? Ведь, по сути, я так мало знала об Эдварде.

Тем не менее, каждая новая сплетня отзывалась болью в сердце, из которого я так и не смогла выкорчевать свою любовь. Она словно спрут опутала своими щупальцами тело и душу, по капле выдавливая из меня жизненные соки.

Но я научилась жить с этой болью. У меня даже появились поклонники. Видимо, слух о потери невинности дал повод некоторым придуркам считать меня лакомым кусочком. Около меня постоянно отирались Майкл Ньютон и Тайлер Кроули. От их тупых шуток сводило зубы, мне хотелось заткнуть уши, но я терпела. Лучше их компания, чем звенящая пустота внутри. Лучше они, чем одиночество. Порой, сидя в столовой и принудительно улыбаясь их очередной шутке, я ловила на себе разочарованный взгляд Элис и… полный ненависти взгляд Эдварда, который я просто отказывалась понимать.

За что он мог возненавидеть меня?

В тишине своей комнаты я мысленно представляла себе этот взгляд и искала объяснение. Возможно ли, что он ненавидел меня за то, что я причинила боль Элис? В отсутствие Эммета Эдвард взял на себя роль ее старшего брата и вполне естественно, что теперь он чувствовал отвращение к девушке, которая стала причиной слез его «сестры». Этот вывод породил очередную волну боли и, как ни странно, ответную ненависть. Ведь именно он был виновником того, что я потеряла своего единственного друга.

Где-то на задворках сознания я понимала, что моя ненависть к Эдварду иррациональна. Это было мое и только мое решение. Эдвард не принуждал меня отказаться от общения с Элис, но я не желала принимать правду. Теперь я ненавидела свою любовь к Эдварду. Меня мутило от одноклассниц, которые постоянно шушукались о нем на переменах. Я на дух не переносила его волосы цвета ржавчины, при виде которых сердце пускалось вскачь, а ноги, подчиняясь воле рассудка, несли тело в противоположном направлении.

Да, я ненавидела его, но при этом продолжала любить.

*** *** ***

Незаметно наступила зима. А с ней и новые проблемы. Рождественский бал. Когда-то я мечтала, с каким волнением буду выбирать себе платье и прическу, чтобы пойти на него с Эдвардом. Теперь же я изо всех сил старалась найти правдоподобный предлог, чтобы отклонить приглашения Кроули и Ньютона сопровождать их на бал. Последние несколько дней я, словно манны небесной, ждала звонок с последнего урока, чтобы сломя голову понестись на стоянку и уехать до того, как они в очередной раз заведут разговор на эту тему.

Именно в один из тех дней я и познакомилась с Джейком. По дороге домой мой грузовик заглох. С неба сыпал мелкий дождь со снегом, и перспектива прогулки по скользкой и мокрой дороге абсолютно не вдохновляла. Я, как одержимая, поворачивала ключ зажигания, стараясь вдохнуть жизнь в своего «старичка». Безрезультатно. Отчаявшись, я натянула на голову капюшон и вышла из машины. Подняв крышку капота, я гипнотизировала взглядом двигатель, наивно полагая, что смогу сама устранить поломку. Я настолько погрузилась в созерцание покрытых ржавчиной железок, что не слышала рев мотора приближающегося мотоцикла, пока он не затормозил прямо перед моим носом. Обернувшись, я увидела чудовищных размеров хромированный байк, забрызганный грязью, а на нем парня в черной кожаной косухе. Под моим ошарашенным взглядом парень снял шлем и широко улыбнулся.

– Привет, красавица. Нужна помощь? – весело спросил он.

Я молча покачала головой, судорожно вспоминая, где находится газовый баллончик, который отец настоятельно просил меня всегда носить с собой. Видимо, парень заметил, что я нервничаю и, словно желая показать мне свое дружелюбие, поднял руки вверх.

– Эй, не бойся, я не серый волк, который утащит тебя в лес и там… съест. Меня зовут Джейкоб. Возможно, ты знаешь моего отца – Билли Блэка… И, кстати, я – неплохой механик.

Конечно, я знала Билли, он был полицейским и старым другом отца. И тут я внезапно вспомнила – примерно неделю назад Чарли упоминал, что Билли ожидает приезда сына.

Облегченно выдохнув, я нервно улыбнулась.

– Я – Белла, и мне действительно не помешает помощь «неплохого механика», – сказала я и махнула рукой на грузовик.

*** *** ***

Так и началась наша дружба.

С Джейком было на удивление легко общаться. Находясь рядом с ним, я буквально чувствовала, как одиночество, скуля и проклиная, отползало в самый темный угол моей души и там замирало, дожидаясь момента, когда широкая спина Джейка исчезнет за поворотом дороги, чтобы вернуться на свое привычное место.

Из наших разговоров я узнала, что в прошлом месяце Джейку исполнился двадцать один год. Что после развода родителей он вместе с мамой и сестрами переехал в Олимпию. Джейк с увлечением рассказывал, что всегда любил копаться в моторах, и поэтому, окончив школу, поступил на двухгодичные курсы автомехаников, получил лицензию и теперь работал в автосервисе.

После рождественских каникул Джейк уехал обратно в Олимпию, обещая вернуться в следующие выходные. Я ожидала, что он появится в субботу. Каково же было мое удивление, когда в пятницу, выйдя из школы, я увидела на школьной стоянке сначала байк, а затем и его хозяина. До этого момента я не знала, что выражение «окрыленная радостью» имеет буквальный смысл. На глазах у всей школы, не касаясь ногами бетона, я буквально летела в его широко раскрытые руки.

– Привет, кнопка, – рассмеявшись, сказал Джейк. – Я тоже рад тебя видеть.

А я… просто прижималась к его широкой груди, ощущая, что в объятиях своего друга наконец могу расслабиться.

Джейк приезжал в Форкс каждые выходные. Как-то раз Билли сказал, что должен поблагодарить меня за то, что теперь так часто видит сына. Наверное, именно эти слова и натолкнули меня на мысль, что чувства Джейка ко мне переросли в нечто иное. Я вспомнила, что несколько раз ловила на себе его полный какой-то невысказанной тоски взгляд. Вспомнила и похолодела. Я до дрожи боялась, что если не отвечу взаимностью на его чувства, то Джейк просто уйдет, умчится прочь на своем грохочущем мотоцикле, оставив мое сердце, в котором гноящейся занозой засела любовь к другому, на растерзание одиночеству.

Глупое сердце. Почему оно все еще трепетало при звуке его голоса? Неужели оно не видело, как его руки обнимают чужой стан? Как его губы прикасаются к чужим губам?!

Как бы мне хотелось вырвать свое сердце и заменить новым, наполненным любовью к Джейку! Но я не могла. Я металась, не зная, на что решиться… А потом…

Потом все это стало не важно.

«Вчера вечером на федеральной трассе №101 между городами Форкс и Порт-Анджелес произошло дорожно-транспортное происшествие. Водитель лесовоза заснул за рулем, и неуправляемый грузовик выехал на полосу встречного движения, где столкнулся с полицейским крейсером, за рулем которого был шеф полиции города Форкс – Чарли Свон. В машине так же находилась его жена – Рене Свон. Они оба погибли на месте. Приносим искренние соболезнования родным и друзьям семьи Свон.»

Короткая заметка… Всего несколько предложений…

Я почти не помню, что происходило после того, как, открыв дверь, увидела, стоящего на пороге Билли Блэка. Но его мертвенно бледное лицо и дрожащие губы, сообщающие, что мир, который я знала, ушел навсегда, до конца дней останутся в моей памяти. Как и горячие руки Джейка, которые держали на похоронах мое полое, бездушное тело. И еще… пронзительный взгляд зеленых глаз Эдварда. В их глубине, словно в водовороте, кружилось столько эмоций, которые я в своем полубессознательном состоянии не могла, да и просто не хотела понять.

Теперь все это стало не важно.

*** *** ***

Я смутно помню, что на следующий день после похорон ко мне приходили Эсме с Карлайлом и просили переехать к ним, но я отказалась. Мне уже исполнилось восемнадцать, и я сама была вправе решать, где жить. Да и как я могла покинуть дом, в котором все напоминало о них. Я часами лежала в их кровати, вдыхая такой родной запах. Закрыв глаза, я представляла, как мама входит в гостиную и устало опускается на диван, а затем нежно улыбается мне. А папа сидит за кухонным столом и, читая газету, теребит пальцами кончики усов.

Не думаю, что мне хватило бы сил пережить смерть родителей и остаться в здравом уме, если бы не Джейк.

Прошло две недели. Две недели бесплодных уговоров Эсме переехать в их дом и хмурых взглядов Карлайла, который периодически делал мне какие-то уколы, после которых я наконец-то погружалась в сон без кошмаров. Две недели, в течение которых Элис заставляла меня вставать с кровати и спускаться в гостиную, принимать душ и есть… А я просто хотела, чтобы меня оставили одну. А потом вернулся Джейк. Он, как ураган, ворвался в спальню, побросал мои вещи в сумку, схватил меня в охапку вместе с одеялом, которое я не желала отпускать, и, усадив в грузовик, отвез в дом своего отца.

Не знаю, действовал ли Джейк по наитию или ему кто-то подсказал увезти меня из родительского дома, но это сработало.

Первые дни в доме Блэков почти ничем не отличались от тех четырнадцати, что я провела в спальне родителей, за исключением одного – теперь меня не опекали Каллены. Наконец мое желание исполнилось – я осталась одна. Но недаром говорят, что нужно бояться своих желаний. Подушка и простыни на моей постели пахли по-другому, и даже одеяло, которое я привезла из дома, казалось, утратило свой утешительный аромат. В броне, которую выковало сознание, стараясь спасти остатки моего здравомыслия, появлялись бреши, когда мой взгляд останавливался на чужих стенах и незнакомой мебели. Спасительное онемение ускользало через эти дыры, возрождая боль, ломающую тело на части. Я, будто наркоман, жаждущий вернуться в свою нирвану, отчаянно желала очутиться в защитной пустоте родных стен.

В какой-то момент меня осенило – в том, что сейчас я находилась здесь, а не там, был повинен один человек.

Я не понимала, откуда в моих атрофированных от долгого лежания мышцах взялись силы. Вскочив с кровати, я практически бегом отправилась на поиски Джейка, яростно открывая попадающиеся на пути двери. Ворвавшись в кухню, я наконец увидела его. Джейк открыл рот, собираясь что-то сказать, но я не позволила:

– Как ты посмел?! – прорычала я. – Как ты посмел решать за меня, где мне жить?!

Джейк вздернул бровь и… усмехнулся. Именно его ухмылка напрочь сорвала мои тормоза. Я визжала и орала, била кулаками в его каменную грудь и требовала, требовала, требовала… чтобы он вернул меня домой, чтобы он вернул меня к ним, чтобы он вернул мне… их. Гнев утих, и, словно проколотый воздушный шарик, я безвольно повисла на руках Джейка. Боль скатывалась с меня волнами, заставляя тело мелко дрожать. Новый приступ рыданий сжимал саднившее от крика горло. Джейк крепко держал меня, пока я изливала свое горе в его фланелевую рубашку. Сквозь срывающиеся с моих губ хриплые вздохи я расслышала его тихие слова:

– С возвращением, кнопка.

*** *** ***

Психологи утверждают, что существуют пять стадий в преодолении горя: отрицание, гнев, сделка, депрессия и, наконец, принятие. Я пережила их все, и на каждом этапе со мной была моя новая семья – Билли и Джейк. Молчаливая поддержка одного и несгибаемое упорство другого заставляли меня двигаться вперед. Именно Джейк уговорил меня обратиться к директору школы с просьбой о переводе на он-лайн обучение. До выпускных экзаменов оставался месяц. Поступить в университет слало для меня идеей фикс. Я должна была это сделать. В память о маме.

Я почти не выходила из дома, целыми днями просиживая над книгами, и поэтому редко кого видела, в том числе Калленов. Но я не забыла о том, как они заботились обо мне после похорон, и считала своим долгом периодически звонить им, чтобы дать понять – со мной все в порядке. Насколько это было возможно.

Сдав экзамены, я отослала бумаги в несколько высших учебных заведений. Конечно, моим фаворитом оставался U-Dub (п.а.: университет штата Вашингтон), но как говорила бабушка – не стоит все яйца класть в одну корзину. У меня появилась масса свободного времени на размышления. Я начала совершать длинные пешие прогулки по пляжу в Ла-Пуш. Мне нравился рокот прибоя и соленые брызги волн, невидимой вуалью покрывающие лицо и прячущие меня от остального мира. Встревоженные крики чаек находили странный отклик в лишенной покоя душе. Я не думала о прошлом – слишком свежи были раны. Все свои помыслы я устремила в будущее. Мне нужно было понять, в первую очередь для самой себя, чего я хотела.

Понадобилось не так много времени, чтобы осознать – Форкс больше не являлся тем местом, где я хотела жить. Кроме двух могил на местном кладбище, дома и магазина мамы меня ничего не связывало с этим городом. Дом… я не могла представить, что в нем будут жить другие люди. Мне придется отключить электричество и, покрыв чехлами мебель, законсервировать в его стенах память о когда-то счастливой семье. Решение о продаже магазина далось мне куда легче. По сути дела у меня не было другого выхода. Требовалось погасить остаток долга по кредиту, да и для того, чтобы обустроиться на новом месте, нужны были деньги. Я надеялась, что в разгар туристического сезона моему поверенному не составит труда найти на него покупателя.

Оставался последний и самый главный вопрос – Джейк. За последние месяцы он стал для меня практически всем. Другом, на которого можно опереться; братом, которому можно выплакать свою боль и тоску; спасителем, который шутками, а порой и резкими словами вытаскивал из депрессии. Если раньше я лишь догадывалась, что Джейк испытывает ко мне сильные чувства, то теперь я об этом знала. Я видела их в его глазах. Но, как и прежде, я не могла ответить на них. Сказав Джейку, что люблю его, я бы не соврала ни на йоту, но дело в том, что я вкладывала в эти слова иной смысл. Я знала, какой любви достоин Джейк. Когда-то я испытывала ее к мальчику с волосами цвета ржавчины. Возможно ли, что именно она не позволяла сердцу ответить взаимностью на чувства моего друга? У меня не было ответа на этот вопрос. Слишком много всего случилось и слишком мало времени прошло, чтобы это понять. Хотя в последнее время я все чаще стала вспоминать пронзительный взгляд его зеленых глаз. Там, на похоронах.

Так и не приняв никакого решения, я вручила себя в руки судьбы. А она, словно дождавшись наконец своего часа, мгновенно завертела мою жизнь в бешеном вихре. Перед моим взором с невероятной скоростью мелькали люди и события. От этого постоянного мельтешения кружилась голова, и, чтобы хоть как-то разобраться в происходящем, я мысленно представила свою жизнь за последний месяц в виде кинопленки, которая медленно перекручивается с одной бобины на другую, а луч проектора выхватывает и ярко освещает самые важные кадры. Вспышка – и я вижу письмо со штампом Вашингтонского университета, в котором говорится, что я получила государственную стипендию. Еще вспышка – телефонный звонок от поверенного. Он сообщает, что нашел покупателя на магазин мамы. Прожектор выхватывает очередной кадр – Джейк с широкой улыбкой влетает в дом и с порога кричит, что нашел работу в Сиэтле. Еще один кадр – изображение нечеткое, слегка размытое, но я все равно вижу, что нахожусь в родительском доме. Джейк крепко держит меня за руку, пока я медленно поднимаюсь по лестнице. Вспышка – и я уже в грузовике, кузов которого заполнен моим нехитрым скарбом, на полной скорости мчусь к новой жизни. Ветер перемен выбивает пряди волос из наспех собранного пучка. Солнечный луч, отряжаясь от хромированных деталей байка Джейка, грохочущего впереди, прыгает по лобовому стеклу. Мы переезжаем в Сиэтл. Проектор погас, кинопленка с тихим шуршанием остановилась.