В тот роковой день мой самолет должен был приземлиться в аэропорту незадолго до полудня. Я мечтал об этом моменте все время, которое провел без Беллы. Оно тянулось бесконечно долго и напряженно. Мой сосед, мистер Кроуфорд с тех пор, как проснулся, кажется, уже в сотый раз перечитывал эту газету, постоянно шурша ее желтоватыми страницами, но меня это не раздражало, потому что все мои мысли были уже на земле. Я думал о той, что ждала меня дома. Я сожалел, что великие умы до сих пор не изобрели телепорт для таких нетерпеливых, как я. Я мечтал прикоснуться к ней, вдохнуть аромат ее волос, ощутить жар поцелуя. И совсем скоро эти желания должны были исполниться. Я так думал.

– И когда он уже угомонится! – воскликнул мистер Кроуфорд, вырвав меня из моего предвкушающего состояния. – Этот человек способен высосать все соки даже из камня!

Я заглянул на газетную страницу, чтобы рассмотреть на фото, кого же флегматичный мистер Кроуфорд обозвал безжалостным кровопийцей. Мои глаза расширились от удивления, и внезапно нахлынувшее волнение на миг лишило меня зрения и уже начало застилать красной пеленой рассудок. С газетного листа, глядя прямо мне в глаза, своей высокомерной противной улыбкой ухмылялся Аро Вольтури. А рядом в объятиях его сына Алека была моя Белла. Она смущенно улыбалась, слегка касаясь лацкана его пиджака. Это выглядело так… интимно?

Я выхватил у изумленного мужчины газету и жадно стал проглатывать строку за строкой, пропуская места, где тщеславный Аро нахваливал себя и свою фирму. Я с трудом выносил его общество, когда он был в адекватном состоянии, а когда он включал скользкого мерзавца, прикрывающегося пафосными слащавыми речами, реакция моего организма была слишком неоднозначной. Он говорил о Белле, будто она уже стала его собственностью, будто вопрос вхождения ее в семью Вольтури уже решен и скоро будет закреплен официально. Он всегда плотоядно относился к Белле и ревностно презирал меня. Я чувствовал себя лишним в его обществе. Весь его внешний вид, каждый жест, каждый взгляд кричали об этом.

Я словно обезумел. Мои мысли понеслись галопом. Я перебирал воспоминания и находил там тысячи пропущенных намеков на то, что я был слепым, глухим и глупым. Я вдруг вспомнил, как Белла мечтала о том, что построит карьеру и станет богатой, ведь за этим она и приехала в Нью-Йорк, и осознал, что эти ее стремления были едва ли не главными в ее жизни. А я всего лишь вторгся в давно разработанный план. Она оказалась такой же, как тысячи других бездушных искательниц сокровищ. Все хорошее вдруг померкло, оставив только гнетущее, накаляющееся с каждой минутой напряжение. Я сжал подлокотник так сильно, что побелели костяшки пальцев, и послышался хруст. Наверное, в пластмассе даже остались вмятины. Мне хотелось громить все вокруг. Но я не мог даже таким способом выплеснуть переполнявшую меня негативную энергию. Ограниченное пространство самолета не позволяло мне встать с места. И весь этот энергетический вихрь, постоянно набирая обороты, превратился в мысленный ураган в моей голове. Он легко и безжалостно крушил построенные мной воздушные замки, закручивая их обломки в смертоносные торнадо и не оставляя после себя ничего, только пустоту.

Час до приземления стал самым длинным в моей жизни. Я прогонял в своей голове сотни сценариев нашей с Беллой встречи, но ни один из них не мог успокоить меня. Когда самолет приземлился раньше положенного времени, решение созрело само собой. Я поехал в нашу квартиру, надеясь, что не застану там Беллу, наскоро собрал свои вещи и захлопнул за собой дверь, оставив ключи на столике в гостиной.

Я двигался, словно робот. Я был настолько морально истощен, что уже не способен был мыслить аналитически и разумно. В глазах стояло лишь ненавистное фото, и то, покрытое красным туманом. Оно мерещилось мне везде: на каждом плакате, на каждой обложке, в каждой витрине. Я не помню, как добрался до квартиры Маркуса, друга, с которым я начинал учиться и поддерживал отношения все эти годы.

Маркус стал моим временным компасом, потому что я оказался в зоне магнитной аномалии и не ориентировался ни в пространстве, ни во времени. Оказывается, чтобы оказаться в Бермудском треугольнике, не обязательно бороздить просторы Атлантики. Нужно всего лишь узнать истинное лицо Беллы Свон.

Маркус нянчился со мной, будто я был младенцем. Он отвез меня в кампус, чтобы я мог забрать свой диплом, потому что церемонию их вручения я пропустил. Он отвечал на мои телефонные звонки и контролировал количество выпиваемого мной спиртного. Он вытащил меня из офиса «Вольтури и сыновья» до приезда полиции и до того, как я запустил булыжник в ненавистное окно. Это были абсолютно бессмысленные поступки, но мне казалось, что от них мне могло бы стать легче. Даже хорошо, что я не помню всего, что творил в то время, остались только какие-то вспышки, осколки событий. Но я очень хорошо помню ту боль, которая сковывала мою грудь невидимыми тисками и не давала ни вдохнуть, ни выдохнуть, когда я выбирался из забытья, дарованного мне моим алкогольным наркозом.

Маркус пытался вразумить меня. Он хотел, чтобы я поговорил с Беллой, которая оккупировала мой телефон своими звонками. Я игнорировал их все и удалял все СМС не прочтенными. Я не хотел с ней говорить и слушать ее лживые объяснения. Я, наконец, увидел все не затуманенным ее чарами взглядом, и не желал вновь погружаться в эйфорию от ее сладкого, но отравляющего яда. Когда Белла позвонила Маркусу, я попросил ему сказать, что больше не побеспокою ее, потому что уезжаю, и теперь она может беспрепятственно покорять Нью-Йорк.

Идея уехать из этого города показалась моему перманентно пьяному мозгу очень заманчивой. Я не помню, как и куда покупал билеты, как садился в самолет, и даже, как покидал терминал. Следующее мое воспоминание стало более или менее четким только потому, что Розали Хейл, встретив меня на пляже Лос-Анжелеса, неожиданно сильно двинула мне своей костлявой модельной коленкой в пах. Я согнулся от внезапно отозвавшейся во всех клеточках моего тела боли и не разобрал всех слов, что она пыталась мне сказать. Помню только: «Белла», «не заслуживаешь», «любила» и «козел».

– Не заставляй меня идти на крайние меры, Эдвард! – Чак громко хлопает дверью, поняв, что ничего не добьется, и снова оставляя меня наедине с моими мыслями.

Я мгновенное забываю его слова и возвращаюсь в свой кабинет, а тяжесть в районе груди все усиливается. Нужно выпить, иначе я взорвусь от напряжения. Открываю сейф, где храню бутылку виски, и натыкаюсь на знакомое фото. Еще пару месяцев назад оно стояло у меня на столе. На нем я и Лаура в смешных шляпах, которые мы выиграли на осенней ярмарке. Она выглядит очень счастливой, я тоже улыбаюсь. Мне всегда нравилось это фото. Событие, запечатленное на нем, не было каким-то знаковым или особенным. Но я четко помню свои ощущения в тот день. Мне казалось, что у меня получится справиться со своей многолетней одержимостью по имени Белла Свон. Я думал, что Лаура именно та, кто сможет мне в этом помочь. Но эта затея была изначально обречена на провал, и все сложилось иначе. Наш последний с Лаурой разговор оставил лишь горечь.

Она собирала вещи, а я сидел на кровати, еще не совсем понимая, что она собралась уходить навсегда. Она даже не складывала их, а просто бросала в чемодан, из-за чего тот напоминал, скорее, корзину с грязным бельем. Она бросала их так злобно, будто и они были перед ней в чем-то виноваты. Я не мог ничего сказать в свое оправдание, кроме «прости», но ведь ей не это было нужно.

– Брось, Эдвард, я знала, что так будет. – Лаура потянулась за коробкой, которая, падая, раскрылась, выплевывая все свое содержимое наружу. – Когда мы встретились с ней в ресторане, я заметила перемену в тебе. Я видела, как ты можешь смотреть на женщину. Ты никогда не смотрел так на меня.

Мне нечего было ей возразить, потому что она была права: я никогда не испытывал к ней тех чувств, которые словно неудержимое цунами потопили под собой все остальные ощущения, стоило мне лишь очутиться на расстоянии нескольких метров от Беллы. Мое сердце стало биться снова, в то время как я думал, что когда-то давно потерял его навсегда.

– Ты и раньше иногда во сне произносил ее имя, но меня это не волновало. После переезда я стала слышать его почти каждую ночь. – Она все говорила, а каждое ее слово жалило меня, как ядовитый скорпион. – Но, Эдвард, когда вчера, целуя меня, ты назвал меня ее именем, я поняла, что никогда не смогу стать для тебя той, кем была она.

Лаура даже не смотрела на меня, пытаясь спрятать слезы, и от этого я стал еще противнее сам себе. Я не хотел, чтобы она уходила, но и удерживать ее возле себя тоже не имел права. Лучшее, что я мог сделать для нее, – это отпустить. Это не была любовь. Скорее уж, приятная привычка, от которой было не слишком сложно отказаться. Ее можно было сравнить с легкой никотиновой зависимостью. Главное – захотеть от нее избавиться, а остальное происходит само собой, без сильных ломок и страданий.

Я бросаю фото вместе рамкой в мусорное ведро. Это пройденный этап моей жизни с четко обозначенной точкой в конце. Эти отношения закончились так, как, наверное, и должны были. Расставанием. Они просто закончились. И на душе стало даже в какой-то мере легко. Смешно, но другие отношения, которых по сути уже давно и нет, никак не могут отпустить меня. Иногда я ненавижу Беллу Свон. Ненавижу так сильно, что мне хочется кричать громко-громко, чтобы разом лопнули все стекла в окнах. Но свою зависимость от нее, свою одержимость ею, свое наваждение я ненавижу еще больше. А они все прогрессируют.

Когда Лаура ушла, мысли о Белле стали терзать меня все чаще. Отвлекающий фактор исчез, и я словно вернулся в свое состояние десять лет назад, когда каждая мелочь, каждое слово, каждое событие напоминало мне о ней.

Я наливаю себе еще один стакан виски, но знаю наперед, что он не поможет мне упорядочить тот хаос, в котором пребывают мои мысли. Включаю телевизор в надежде, что он сможет меня немного отвлечь. Переключаю каналы один за другим, пока не натыкаюсь на National Geographik Channel, где идет фильм о горных породах и вулканах, и снова мой карман тяжелеет, а я уплываю в воспоминания.

Когда Элис упала с лестницы и потеряла ребенка, Джаспер отвлекал ее от депрессивных мыслей всеми возможными способами. Он организовал поездку в Эквадор, чтобы посетить вулкан Ревентадор, и мы с Беллой тоже полетели в Южную Америку. Мы взяли палатки и двинулись к подножью вулкана, где организовали лагерь. Элис и Джаспер целыми днями пропадали, заглядывая под каждый камешек Ревентадора. А мы с Беллой бродили по окрестностям и наслаждались бездельем. Мы открыли для себя чудесную поляну удивительно правильной круглой формы. Но поражала она не только этим. На ней было столько красок, что, казалось, мы нашли то место, где рождается радуга. Белла вскрикнула, когда все это пестрое облако взмыло в воздух, окружая нас ярким вихрем и щекоча своими невесомыми крылышками. Такого количества бабочек я не встречал никогда.

Мы тонули в траве, наслаждаясь теплом и ароматом леса. Девушка, лежавшая рядом со мной, блаженно прикрыв глаза, превращала природу вокруг в абсолютно совершенный шедевр, когда-либо кем-либо сотворенный. Ее тронутая легким загаром кожа словно светилась от теплых солнечных бликов, оттененная светлыми тонами коротких джинсовых шорт и бледно-голубой футболки. Казалось, она была создана для этого места. Я смотрел, как с каждым вздохом вздымалась ее грудь, как едва заметно пульсировали венки на тонких запястьях. Я оторвал пушистую травинку и стал рисовать абстрактные узоры на ее оголенном бедре, поднимаясь выше и выше по ее совершенному телу и стараясь охватить своей импровизированной кистью как можно большую площадь этого нежнейшего холста. Белла захихикала от дразнящих ощущений, но не прервала моих действий, а лишь продолжила наслаждаться тем умиротворяющим ощущением, что охватило на этой поляне и меня тоже. Я мог бы провести вот так, глядя на нее, слушая ее, думая о ней, касаясь ее, всю свою жизнь. Да что там, жизнь! Вечность! Но и вечности было бы мало, чтобы я мог насытиться ею.

Одна из бабочек бесстрашно приземлилась к Белле на руку. В тот момент они были очень похожи: обе такие беззаботные, такие яркие, такие хрупкие. Я пожалел, что не взял с собой фотоаппарат, чтобы запечатлеть их дуэт для себя. Но моя память оказалась лучше любых накопителей информации, сохранив даже малейшие детали этого зрелища. Белла прошептала что-то бабочке и подтолкнула ее в воздух. Я рассмеялся над этим, а Белла, ничуть не смутившись, рассказала мне легенду*.

– Индейцы верили, что Великий Дух создал бабочек как подарок его земным детям. Черную краску он взял от волос девы, желтую – от теплого летнего солнца, а голубую – от озер и неба. Как только Великий Дух собрал самые яркие, самые красивые краски, он превратил их в бабочек. Если ты хочешь, чтобы твое желание осуществилось, ты можешь прошептать его бабочке. Бессловесные бабочки не смогут рассказать желание никому, кроме Великого Духа. Красочные бабочки легко заметны, поэтому твои желания будут быстро исполнены. Загадывая желание и выпуская бабочку, ты можешь быть уверен, что бабочка перенесет его на крыльях любви к небесам, и желание воплотится.

Я спросил, что же она загадала. А она лишь рассмеялась, ответив, что те, кому положено об этом знать, уже знают. В тот момент я не хотел выглядеть, будто верю во все эти сказочные глупости, но все же решил тайком от Беллы поделиться с Великим Духом своими желаниями. Когда Белла снова закрыла глаза, я прошептал: «Хочу, чтобы мы были счастливы вместе», – и отпустил бабочку в небо. Похоже, Великий Дух решил посмеяться надо мной, потому что, пока мы были вместе, мы были действительно счастливы. Зато вот порознь… Не зря ведь говорят, что, загадывая желание, нужно быть осторожным, ведь это желание может исполниться.

Это одно из самых счастливых моих воспоминаний о Белле. В лесах Эквадора она, кажется, забыла обо всем на свете и была просто моей упрямой Пружинкой без постоянно держащих у земли проблем и довлеющих амбиций. В те дни были важны только я, она и та почти первозданная безмятежность, что нас окружала. Мы избегали затоптанных туристами мест, таких, как водопад Сан-Рафаэль и безопасные, но всегда многолюдные лесные тропы. Белла росла с отцом, который прекрасно умел ориентироваться в лесах, чему заботливо научил и свою дочь. Пробираясь через очередной колючий кустарник, я хотел, с одной стороны, пристрелить его, а с другой, – сказать ему спасибо, потому что сам ни за что не выбрался бы из тех дебрей, в которые Белла меня завела. Я вслух шутливо заметил, что, видимо, я надоел ей, и она решила покончить со мной, загоняв меня до смерти, а затем самым совершенным образом избавиться от трупа, который даже тащить никуда не нужно было, потому что он сам дошел до места своей смерти. Но в ответ я услышал только восхищенный возглас, который мигом избавил меня от ворчливого состояния, потому что Белла тут же рванула вперед, забыв, что я плелся следом.

Спустя несколько мгновений, десяток шагов и пару царапин я понял причину ее восхищения. Это был небольшой, всего пару метров высотой водопад, вода в котором самозабвенно разбивалась об огромные гладкие камни, беспорядочно разбросанные по одному из берегов малюсенького озера. Это было красиво, но никак не красивее тонкой хрупкой фигурки, молниеносно сбрасывавшей с себя немногочисленную одежду и оставлявшей ее цветными островками в невысокой траве. Обнаженная Белла, убегающая в это сказочное озеро, была изумительно прекрасна, но Белла, по груди которой тонкими ручейками стекали хрустальные капельки, лишала меня рассудка. Мне тут же захотелось поймать каждую из этих прозрачных жемчужинок ртом, от чего в штанах стало невыносимо тесно. Я никогда не снимал с себя одежду с такой скоростью, как в тот момент. Вода оказалась очень холодной, что немного остудило мой пыл, но когда я вновь коснулся нежной бархатной кожи, ощутив, наконец, сладкий вкус тех сладчайших капель у себя на языке, все вокруг воспламенилось, заставляя закипать даже воздух. Это было обжигающе прекрасно. Это было ошеломляюще трогательно и мучительно нежно. Это лишало мыслей, воли, рассудка, целиком подчиняя лишь желаниям и возвращая нас в первобытность.

– Эй, вас там пираньи не съели, любовнички? – Голос Джаспера и насмешливые покашливания Элис заставили нас вынырнуть из рая, когда мы, уставшие, с глупыми блаженными улыбками на счастливых физиономиях, так и не отлипнув друг от друга, растянулись на одном из нагретых тропическим солнцем валунов. Белла взвизгнула от неожиданности и стремительно покраснела, тут же скатившись с валуна, словно с горки, в воду. Я последовал за ней, потому что реакция моего организма на ее румянец всегда была одинаковой, и устранить ее можно было лишь двумя способами, а доступным в тот момент был лишь холодный душ. Вечером у костра Джаспер сжалился над нами и сказал, что в том озерце пираньи никогда не водились, но наша реакция его очень позабавила. Действительно, кто при упоминании о маленьких зубастых рыбках ныряет в воду, вместо того, чтобы, сверкая пятками, удирать из нее?

От этих воспоминаний становится одновременно тепло и тоскливо, будто неожиданно прикоснулся к чему-то родному, но этот миг слишком быстро закончился, унося вместе с собой ощущения счастья и оставляя лишь щемящую ностальгию о нем. Янтарная жидкость обжигает мне язык и горло, когда я делаю глоток не разбавленного даже льдом виски. Я подхожу к окну, смотрю вниз и вижу снующие туда-сюда игрушечные автомобильчики и одетых в разноцветные свитера муравьев. Сверху все выглядит таким маленьким и незначительным. Хотелось бы мне, чтобы и все проблемы вот так же уменьшались с увеличением количества метров от земли. Но от себя убежать невозможно даже в космос.

Снова звонит телефон. На этот раз мобильный. Это мама. Сообщает, что прилетит через две недели по делам клиники. Я рад, мы очень давно не виделись. Это первый год, когда я не прилетел в годовщину смерти отца. Но сейчас я не в том состоянии, чтобы долго говорить с ней, поэтому прощаюсь, ссылаясь на занятость.

Я все еще стою у окна. Я не вижу солнца, но знаю, что оно уже покидает этот день. Вечер обволакивает всех своим сумеречным покрывалом, то ли пытаясь согреть от прохлады наступающей ночи, то ли спрятать от нежелательных взглядов. Но с наступлением сумерек меняются только краски и тени. Суть остается той же: я один, с обжигающей запиской в кармане пиджака и телефоном в руке.

______________________________

* легенда найдена на просторах Интернета, я не знаю, существует она на самом деле, или это фантазия пользователей мировой паутины.

______________________________

Дорогие читатели! Теперь вы знаете немного больше, чтобы оценить их поступки по достоинству. В следующей главе мы еще немного прогуляемся по их солнечным и не очень воспоминаниям и вернемся к продолжению вечера для них обоих. Буду рада вашим впечатлениям на форуме !