Кевин снял трубку на первом звонке.

– Итак, Олеандр, на чём мы остановились? – было его приветствие.

– Движемся на север в «Хамви» – я, Дэниел, Эйнштейн и Лола. Удалось прихватить с собой кое-что из необходимого, но не много.

Она услышала его облегчённый вздох, когда упомянула Эйнштейна, но тревожный оттенок в его голосе не исчез, когда он спросил:
– «Хамви»? А пикап, что, засветился?

– Да.

Секунду он обдумывал это.
– Значит так, пока не найдёте что-нибудь другое, передвигайтесь только ночью.

– Легче сказать, чем сделать. У нас обоих серьёзные проблемы с лицом.

– Да, я видел Дэниела в новостях. Но твоё-то уже не может быть настолько плохим. Замажь там чем-нибудь.

– За этот вечер стало немножко похуже.

– А-а. – Он несколько раз цокнул языком. – А Дэнни? – спросил он, и она расслышала напряжение, которое он старался скрыть.

– Ни царапины. – Не считая рук, но эти раны они нанесли себе сами.

– Она заставила меня оставаться в машине, – прокричал Дэниел достаточно громко, чтобы брат услышал.

– Молодец, – ответил Кевин. – Сколько их было?

– Шестеро.

Он присвистнул.
– Агенты?

– Вообще-то нет. Представь себе – они заказали вас мафии.

– Что?

– В основном это были простые «бойцы», но по крайней мере один был настоящим профессионалом.

– Вы уложили их всех?

– Основную работу сделали собаки. Они были великолепны, между прочим.

Он ворчанием выразил свою признательность.
– А Лолу зачем взяли?

– Лапа прострелена. Я боялась, что если её найдут, то решат усыпить. Кстати, не надо ли вызвать службу по контролю за животными? – спросила она. – Я беспокоюсь, как бы пожарные, приехав туда…

– Я об этом позабочусь. Я договорился о том, где они будут жить, на случай непредвиденных обстоятельств.

– Хорошо. – Никогда больше она не будет считать себя самой подготовленной. Кевин был королем подготовки.

– Какой у тебя теперь план?

Она рассмеялась – и смех опять вышел немного истеричным.
– Вообще-то, понятия не имею. Думаю, несколько дней поживём по-походному, на колёсах. А потом… – Она смолкла.

– У тебя нет места, чтобы спрятаться?

– Такого, где можно припарковать это чудовище или спрятать двух больших собак – нет. В жизни не чувствовала себя настолько заметной.

– Я что-нибудь придумаю.

– А ты чего так долго не звонил? – спросила она. – Я уж думала, ты мёртв.

Дэниел ахнул и уставился на неё, потрясённый.

– Аппаратуру готовил. Это требует времени. Не могу же я быть везде и сразу. Пришлось устанавливать много скрытых камер.

– Звонок бы не помешал.

– Я же не знал, что вы, ребята, там всё пустите по ветру. – Внезапно он заговорил намного тише. – Что сделал этот идиот? Нет, не отвечай. Не хочу, чтобы он слышал. Просто «да» или «нет». Позвонил кому-то?

– Нет, – раздражённо отрезала она.

– Подожди-ка – пикап засвечен… Неужели он уезжал из дома?

Она хотела возразить: «А никто не сказал ему, что нельзя», – но тогда бы Дэниел узнал, что они обсуждают его. Ничего не отвечая, она смотрела строго вперёд, как ни хотелось ей хоть на мгновенье взглянуть на Дэниела – узнать, слышно ли ему хоть что-то из их разговора.

Кевин вздохнул.
– Ни капли здравого смысла.

У неё было что сказать по этому поводу, и немало, но она не могла придумать способа сделать это так, чтобы Дэниел ни о чём не догадался.

Кевин сменил тему.
– Эрни… это было плохо?

– Нет. Сразу наповал. Ничего не ожидал и ничего не почувствовал.

– Его настоящее имя было Эрнесто, – сказал Кевин вслух, хотя казалось, что он разговаривает сам с собой, а не с ней. – Хороший был напарник. Хорошо поработали вместе. Недолго, но хорошо. – Он кашлянул. – Ладно, теперь расскажи мне всё, что произошло. – И тише: – Кроме того, чтó он натворил, чтобы засветиться. Ему, вероятно, и так не сладко.

Нейтральными словами, опуская кровавые подробности, Алекс кратко пересказала вечерние события. Кевину должно было хватить простого «Я допросила его», чтобы довольно четко представить, что это означает.

– Так что там случилось с твоим лицом?

– Он был очень гибким. И прятал в подкладке рукава что-то вроде метательного ножа.

– Хм, это круто, – мрачно произнёс он. Она знала, о чём он сейчас думает. Шрамы на лице – плохая новость, когда хочешь оставаться незамеченным; их слишком легко запомнить и узнать. Вопрос тут же меняется с «Вы видели невысокую женщину невыразительной внешности с волосами неизвестной длины и цвета или мужчину, подходящего под это же описание?» на «Вы видели человека с таким шрамом?»

– Что ж, – подвела она итог, – начальство, кажется, решило, что ты одержал верх. Не стану притворяться, будто не оскорблена. План придётся подправить. Письмо должно быть от тебя, и послать его необходимо нужному человеку. У тебя уже есть какие-то предположения, кто это может быть?

Минуту Кевин молчал.
– Когда мой человек услышит про сегодняшнее… что ж, возможно, письмо и не потребуется. Хочешь не хочешь, ему придётся поговорить об этом с твоим. Я подготовился – я засеку их разговор. Тогда и будем решать, нужно ли нам что-то ещё.

– Договорились.

– Между прочим, – сказал он, снова понижая голос, – я знаю, что из-за мелкого ты отредактировала историю. Когда увидимся, хочу услышать её без купюр.

Она закатила глаза.
– Ладно.

– Слушай, Олли, особо не заносись там, но… ты всё сделала хорошо. Очень хорошо. Ты спасла Дэнни жизнь. Спасибо.

Она была так удивлена, что не сразу нашлась с ответом. После минутного молчания она произнесла:
– Я думаю, мы квиты. Без собак и Бэт-пещеры мы бы тут ни за что не разобрались. Так что… тебе спасибо.

– Ты могла бы слинять сразу же, как только увидела те первые новости и узнала, что тебя считают мёртвой. Но ты осталась, чтобы охранять чужого тебе, в сущности, человека, хотя наверняка больше всего хотела бы избавиться от нас обоих. Вот сейчас я признаю – я твой должник.

– M-м-м, – уклончиво произнесла она. Сегодня у них не было нужды обсуждать всё.

– Не вешай трубку, дай мне с ним поговорить, – шепнул Дэниел.

– Дэниел хочет поговорить.

– Давай его.

Она передала Дэниелу телефон.

– Кев…

– Не кори себя, Дэнни. – Ей было слышно, что говорит Кевин. Интересно, а когда с ним разговаривала она, Дэниел мог всё слышать так же ясно?

– Ага, – угрюмо отозвался Дэниел, – всего-то и делов, что Эрни сегодня убили из-за меня, не говоря уже о собаках. Чего терзаться?

– Слушай, что сделано, то сделано…

– Забавно, Алекс тоже так сказала.

– Ядовитая девица знает, что говорит. Для тебя это новый мир, малыш. Тут чаще умирают. Я же не говорю, что такие вещи будут оставлять тебя равнодушным. Им просто нельзя позволять затуманивать твоё восприятие.

Голос Кевина стал тише, и Алекс порадовалась, поняв, что Дэниел, вероятно, не слышал тихую часть их разговора. Но ещё ей хотелось узнать, что же именно Кевин хотел скрыть от неё.

– Думаю, да, – сказал Дэниел. Помолчал. – Может, и нет… Ладно. Да. Хорошо. Что будешь делать с собаками? Нам пришлось оставить Хана.

– Ага. – Голос Кевина вновь обрёл нормальную громкость. – Я люблю этого монстра, но для путешествий у него не очень подходящие размеры, верно? Неподалёку есть один заводчик, с которым Эрни когда-то работал. Не то чтобы друг, скорее конкурент, но он понимает ценность моих собак. Эрни с ним договорился, что если мы когда-нибудь захотим свернуть дело, то продадим их ему. Эрни также вроде как намекнул, что мы можем принять такое решение внезапно – без всякого предупреждения и посреди ночи. Я позвоню ему, и он договорится с ветслужбой, пока они не наделали каких-нибудь глупостей.

– А разве полицейские не поинтересуются…

– Я научу его, что отвечать. Он скажет им, что Эрни позвонил, когда услышал выстрелы, или ещё что-нибудь. Не волнуйся, с собаками всё будет хорошо.

Дэниел вздохнул с облегчением.

– Меня злит, что Хан достанется ему бесплатно. Он много лет пытался купить его у меня.

– Мне жаль, что…

– Да ладно тебе, мелкий, не парься. Если будешь таким чувствительным, долго в этой жизни не протянешь. Я знаю, как начинать всё заново. А теперь будь паинькой и делай всё, что скажет Олеандр, ладушки?

– Постой, Кев, у меня тут возникла одна идея. Вот почему я хотел с тобой поговорить.

– У тебя – идея?

Алекс с трёх футов расслышала скепсис.

– Вообще-то, да. Я подумал о коттеджном домике МакКинли у озера.

Кевин на секунду смолк.
– Слушай, мелкий, сейчас не самое подходящее время предаваться воспоминаниям детства.

– На самом деле, мелкий, я тебя на две минуты старше, и уверен, что ты об этом не забыл. И я не собираюсь предаваться воспоминаниям. Я подумал, что МакКинли всегда пользовались этим домиком только зимой. И что таких подробностей о нашем детстве твоя публика из ЦРУ может и не знать. И что я знаю, где мистер МакКинли всегда хранил ключ.

– Слушай, Дэнни, а мысль-то дельная.

– Спасибо.

– Это, значит, сколько примерно получается? От ранчо восемнадцать часов? Всего две ночи езды. И ко мне поближе окажетесь. А разве МакКинли не держали там «Сэбёрбан»?

– Мы не можем угнать их машину, Кевин.

В темноте, находясь на расстоянии более тысячи миль от Кевина, Алекс почувствовала, как обменивается с ним выразительным взглядом. И закатывает глаза (она – возможно, а уж он-то – точно).

– Потом обсудим, где вам взять машину. Скажи Олеандр, пусть в следующий раз бережёт лицо. Оно нам ещё потребуется.

– Да, потому что, я уверен, она просто наслаждается, когда её избивают в кровь, и, конечно, ей трудно будет удержаться.

– Ага, ага. Звони мне, если будут любые затруднения. Я выйду на связь, когда узнаю побольше о наших друзьях в Вашингтоне.

Кевин отключился. С минуту Дэниел смотрел на телефон, затем убрал его. Глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

– Ты как, держишься? – спросила она.

– Всё кажется нереальным.

– Дай-ка мне твою руку.

Он протянул ей левую руку, и она взяла её своей правой. Его рука была теплее, чем её. Она пощупала его запястье – вроде бы пульс был ровным. Царапины и ранки на ладони были неглубокими и уже сами перестали кровоточить. Мельком глянув на его лицо, она снова перевела взгляд на дорогу. Было слишком темно, чтобы хоть с какой-то долей уверенности судить о цвете его кожи.

– Что это было? – спросил он, когда она выпустила его руку.

– Ищу признаки шока. Тошноту чувствуешь?

– Нет. Но вроде как есть ощущение, что должен чувствовать, если ты понимаешь, о чём я. Как будто бы я её почувствую, когда всё осознáю.

– Дай знать, если появится головокружение, слабость или озноб.

– Это у тебя руки холодные. Ты уверена, что это не признаки начинающегося шока?

– Думаю, не совсем. Если у меня закружится голова, я остановлюсь, и ты сядешь за руль.

Протянув свою руку, он снял с руля её руку, одетую в перчатку, и, свободно держа, опустил в пространство между сидениями. Снова глубоко вздохнул.
– Я услышал все те выстрелы – сразу, один за другим – и подумал…

– Я знаю. Спасибо, что оставался в машине, как я просила. Приятно знать, что я могу на тебя положиться.

Он ничего не сказал.

– Что? – спросила она.

– Ну, раз ты так на это смотришь… – сказал он, и вид у него был пристыженный. – Не очень хочется признаваться… но вообще-то я выходил на несколько минут. Я почти вошёл в дом, но Эйнштейн остановил меня. А потом я понял, что внутри, так или иначе, всё кончено, и если они действительно взяли верх, то убить этих ублюдков мне будет легче всего, находясь в «Хамви». Я не дал бы им уйти, Алекс. Ни за что.

Она слегка сжала его руку.

– Помнишь, что мне Кевин говорил про визуализацию?

Она покачала головой. Звучало смутно знакомо, но не более того.

– Мы первый раз были на стрельбище, и я сказал: «Не думаю, что смогу выстрелить в человека». – Он невесело хохотнул. – Он сказал мне представить, что кто-то из тех, кого я люблю, находится в опасности.

Пока он говорил, она вспомнила.
– А-а.

– Ну вот, теперь я его понимаю. И он был прав. В ту секунду, когда я понял, что кто-то убил Эрни, и следующая цель – ты…– Он покачал головой. – Я и не догадывался, что способен на чувство столь… первобытное.

– Я же говорила, что инстинкты в тебе проснутся, – легкомысленно произнесла она. Как только слова были произнесены, их шутливый тон – такая уж атмосфера была в тот день на стрельбище – показался совершенно неуместным, и она мрачно добавила: – Мне жаль, что это случилось при таких обстоятельствах.

На этот раз он сжал её руку.
– Всё будет хорошо.

Она с усилием сосредоточилась.
– Итак, куда именно мы направляемся?

– В Таллахасси [п.п.: город на севере Флориды, столица штата. Сейчас герои находятся от него на расстоянии примерно в 2000 км]. В детстве мы там несколько раз проводили Рождество. У одних наших друзей был дом, куда можно было сбежать от снега [п.п.: в Таллахасси средняя температура в декабре +11 градусов Цельсия]. Должно быть, им нравилось уединение, потому что домик стоит в страшной глуши. На самом деле он не у озера, но место болотистое, и в это время года комарья там будет полно.

– Тебе бы в недвижимости работать. Уверен, что там никого не будет?

– Я не видел МакКинли с похорон родителей, но за все те годы, что я знал их, они никогда не ездили на юг летом – исключительно зимой.

– Ну что ж, этот вариант ничем не хуже любого другого. Если не выгорит с тем домиком, может, найдём какой-нибудь другой пустующий.

На дорожном указателе она прочла «шоссе 70. Дорога шла на север.

– Нам надо будет свернуть на восток, проехать через Оклахома-Сити, а затем ехать на юг через Даллас, – сказала она. – Если мы под наблюдением, то хорошо, что мы вернёмся в Техас. Так мы выглядим невиновными.

– Мы же просто защищались.

– Это неважно. Если нас свяжут с тем, что только что случилось, полиции придётся нас задержать. Даже если мы объясним каждую деталь, а они поверят каждому слову – что, мягко говоря, маловероятно – они всё равно обязаны будут на какое-то время нас арестовать. А много времени и не потребуется. Люди, которые наняли убийц, без всяких проблем доберутся до нас в тюрьме. Мы будем лёгкой добычей.

Почувствовав, как дрожат её пальцы, он успокаивающе погладил своим большим пальцем тыльную сторону её ладони.

– То есть ты намекаешь, что нам не стоит сейчас пускаться во все тяжкие?

Она не могла поверить, что это он пытается её ободрить.
– Вероятно, – согласилась она, – но может дойти и до этого. – Она мельком взглянула на счётчик топлива и зашипела: – Эта штука жрёт бензин так, будто нарочно хочет меня взбесить.

– Что можно сделать?

– Придётся мне заехать на заправку. Заплачу наличными.

– Но как же твоё лицо?

– Тут уж ничего не поделаешь. Просто притворюсь, что попала в аварию… что, вообще-то, так и было, верно? В любом случае, других вариантов нет.

Жадное до бензина чудище вынудило Алекс остановиться намного раньше, чем ей хотелось бы – в Оклахома-Сити. Она поехала по указателям «В аэропорт», полагая, что на близлежащих заправках будет оживлённо даже поздним вечером. Кроме того, если кто-то заметит их там, то, возможно, предположит, что они собираются улетать, и дальнейшие поиски будут сосредоточены в аэропорту.

Пока они ехали, она попросила Дэниела найти её просторную, на пару размеров больше нужного ей, толстовку с капюшоном. Сейчас она натянула её, мечтая, чтобы на улице не было так тепло – тогда бы её наряд смотрелся более естественно. На станции заправлялись ещё две машины, такси и грузовик. Оба водителя-мужчины, конечно же, окинули взглядами «Хамви». Она вышла из машины, стараясь двигаться по-мальчишески, и сунула «пистолет» в бак. Пока бак наполнялся, она, ссутулившись, вошла в магазин. Взяв коробку злаковых батончиков и упаковку из шести бутылок воды, она понесла свои покупки к кассе. За прилавком стояла женщина за пятьдесят, зубы – в пятнах от никотина, обесцвеченные волосы – с отросшими на дюйм тёмными корнями. На её бейдже значилось «БЕВЕРЛИ». Сначала она не обратила на Алекс особого внимания, просто пробила товар. Но затем Алекс пришлось заговорить.

– Шестая колонка, – сказала она, сделав голос как можно ниже, но стараясь, чтобы он при этом не прозвучал неестественно.

Беверли подняла взгляд, и её глаза с густо накрашенными ресницами округлились.

– О, блин, милая! Что у тебя с лицом?

– Авария, – пробормотала Алекс.

– Всё в порядке?

– Ага. – Алекс опустила взгляд и уставилась на купюры у себя в руке, дожидаясь, когда ей назовут сумму. Краем глаза она заметила, что такси уехало.

– Ну что ж, надеюсь, всё скоро заживёт.

– М-м-м, спасибо. Сколько с меня всего?

– О, а я не обсчиталась? Многовато как-то. Сто три пятьдесят пять?

Алекс вручила Беверли шесть двадцаток и стала ждать сдачу. Большой чёрный пикап «Форд-250» встал в очередь за «Хамви». Она увидела, как оттуда вышли трое высоких худых мужчин. Когда двое из них направились в сторону магазинчика, она поняла, что немного ошиблась – это были очень рослые подростки; их компания могла бы составить половину баскетбольной команды. Как и на ней, на них были тёмные толстовки с капюшонами, так что теперь её экипировка не по сезону выглядела менее странно.

– Машина-то у вас вон какая здоровенная, – прокомментировала Беверли.

– Ага.

– Небось бензина не напасёшься.

– Ага. – Алекс нетерпеливо протянула руку.

Громко и возбуждённо разговаривая, подростки вошли внутрь. Вместе с ними в помещение проник запах пива и марихуаны. Снаружи отъехал грузовик.

– Вот, держите. – Голос Беверли внезапно стал безразличным. – Шестнадцать сорок пять.

– Спасибо.

Беверли отвлеклась на вновь вошедших. Её прищуренный взгляд был направлен поверх головы Алекс. Рослые парни направились к стойке с алкоголем. Вот бы они, попытавшись купить спиртное по поддельным документам, нарвались на скандал с Беверли. Да что угодно, что сотрёт из её памяти Алекс.

Опустив голову, Алекс направилась к автоматическим дверям у выхода. С неё и одного свидетеля хватит.

С глухим стуком она врезалась головой прямо в грудь третьего из парней. Первым, что она отметила, был запах – от его толстовки несло виски. Он схватил её за плечи, и она машинально подняла к нему лицо.

– Смотри куда прёшь, недомерок.

Это был плотный белый парень, пониже ростом, чем двое других. Она попыталась вырваться. Он крепче сжал её плечо одной рукой, а другой сдёрнул с её головы капюшон.

– Эй, да это девка. – Затем громче, к парням, стоявшим у холодильников: – Гляньте, кого я нашёл.

Голос Алекс был ледяным. Она была не в настроении для этой ерунды.
– Убери от меня свои руки.

– Оставь девчонку в покое, или я звоню в полицию, – резко произнесла Беверли. – У меня в руке телефон.

Алекс хотелось кричать. Только этого ей и не хватало.

– Расслабься, старая кошёлка, и до тебя очередь дойдёт.

Двое других, чёрный и латиноамериканец, уже были рядом, чтобы поддержать дружка. Алекс вытянула из пояса тонкий шприц. Это не поможет ей остаться незамеченной, но необходимо было отделаться от этого парня и убраться отсюда раньше, чем Беверли вызовет полицию.

– Я набрала девятку и единицу, – предупредила их Беверли. – А теперь выметайтесь отсюда все.

Алекс попыталась вырваться из рук парня, но ухмыляющийся идиот уже держал её обеими лапами за руки выше локтя. Она нацелила на него иглу.

– Какие-то проблемы, сынок?

Нееееет, мысленно простонала Алекс.

– Чего надо? – агрессивно произнёс белый парень, выпуская её и разворачиваясь к вновь вошедшему. Он тут же быстро отступил назад, и она поспешила отскочить у него с дороги.

Она провела так много времени рядом с Дэниелом, что успела забыть, какой он на самом деле высокий. На дюйм выше самого высокого из парней, он стоял, расправив плечи – которые у него были шире, чем у них – и с куда бóльшей уверенностью. По крайней мере, он надел бейсболку, скрыв волосы и немного затенив лицо. Его начавшая отрастать борода была достаточно тёмной, чтобы слегка замаскировать овал лица. Это было хорошо. Плохо было то, что из-за пояса его джинсов – очень заметно – выглядывал «Глок».

– Нет, мужик, никаких проблем, – сказал темнокожий. Он схватил белого парня за плечо и оттащил на шаг назад.

– Вот и хорошо. Тогда почему бы вам не выйти наружу?

Белый парнишка выпятил грудь.
– Сначала возьмём то, за чем пришли.

Дэниел как-то по-особенному двинул челюстью. Алекс не могла в точности сказать, чтó конкретно он проделал, но в лице его внезапно выразилось нечто противоположное дружелюбности. Он склонился к нарушителю спокойствия и произнёс:

– Сейчас же.

В его тоне не было ни капли ярости, только абсолютная властность.

– Пошли, – настойчиво сказал темнокожий парень. Он толкнул белого мимо Дэниела и потащил за рукав третьего парня. Они быстро пошли к пикапу, пихая друг друга локтями и замахиваясь кулаками. Алекс продолжала стоять спиной к Беверли и подтолкнула Дэниела локтем, чтобы он развернулся так же. Парни сели в пикап, водитель ударил по газам и, взвизгнув шинами, обогнул «Хамви».

– Эй, приятель, спасибо тебе, – проворковала Беверли. – Благодарю за помощь.

– Да не вопрос, – ответил он и сделал жест рукой, предлагая Алекс выйти первой.

Алекс поспешила назад к «Хамви». Она чувствовала, как Дэниел следует прямо за ней, и очень надеялась, что у него хватит ума не поднимать голову и не оборачиваться.

– Что ж, даже и не знаю, могло ли всё пройти ещё хуже, – с отвращением произнесла Алекс, когда они вновь выехали на дорогу. – Та женщина запомнит нас на всю оставшуюся жизнь.

– Извини.

– Обязательно надо было войти туда с пистолетом за поясом, как какому-нибудь ковбою.

– У нас ведь и правда техасские номера, – заметил он. – И что мне, по-твоему, надо было делать? Тот малец…

– …был в двух секундах от затяжного приступа жестокой фонтанирующей рвоты, что полностью вывело бы его из строя и, возможно, создало вокруг него достаточный беспорядок, чтобы Беверли начисто забыла обо мне.

– О.

– Ага. Вот именно – «о». Я в состоянии о себе позаботиться, Дэниел.

Его челюсть внезапно снова напряглась, как это было в магазине на заправке.
– Я это знаю, Алекс, но вообще-то может настать время, когда помощь тебе потребуется. Когда это случится, я не собираюсь снова сидеть и ждать в машине. Пожалуй, тебе уже пора хорошенько усвоить эту мысль.

– Я скажу тебе, когда мне потребуется поддержка.

– И я буду тебе поддержкой, – сказал он как отрезал.

Она промолчала, чтобы закончить эту ссору, и на мгновение в машине повисла тишина, нарушаемая лишь рёвом гигантского двигателя, жгущего свежее топливо. Затем он вздохнул.

– Мне следовало бы знать, что ты на шаг впереди, – сказал он.

Она кивнула в знак того, что принимает извинение, намек на которое был в его словах, хотя они и вызвали у неё смешанные чувства.

– Где ты этому научился? – спросила она после ещё одной короткой паузы.

– Чему?

– Запугивать людей.

– Моя школа – не совсем из разряда дорогих учебных заведений для элиты. В любом случае, большинство детей просто хочет, чтобы кто-то взял на себя руководство. Это позволяет им чувствовать себя в бóльшей безопасности.

Она рассмеялась.
– Тогда сегодня ночью эти парни будут спать спокойно.

* * * * * * * * *

Остальная часть ночи была не такой беспокойной. Прислонившись к окну и слегка похрапывая, Дэниел дремал, пока она снова не остановилась на автозаправке, милях в двадцати к востоку от Далласа. Сонный мужчина в будке не проявил интереса к лицу Алекс. Отъехав подальше от видеокамер, она остановилась на тёмной обочине и поменялась с Дэниелом местами. Он заявил, что выспался и готов вести машину. Она постаралась подремать, а на следующей остановке, к югу от Шривпорта, они снова поменялись местами.

Приближался рассвет. Поискав в навороченном навигаторе имеющиеся рядом национальные парки или леса, Алекс обнаружила, что они находятся недалеко от огромной территории национального леса «Кисáчи. Она свернула с федерального шоссе 49 к ближайшему въезду в лес и немного поездила по просёлкам, пока не нашла местечко изолированное и достаточно заросшее, чтобы почувствовать себя комфортно. Она остановилась в густой тени нескольких деревьев, стоявших плотной группой. Задним ходом она въехала в пространство между их стволами, куда «Хамви» едва поместился, а затем совсем немного, только чтобы хватило места поднять заднюю дверцу, подала машину вперёд. Она открыла водительскую дверь, и сравнительно прохладный воздух в салоне быстро сменился наружным – влажным и жарким.

Эйнштейн с радостью выбрался из машины, чтобы облегчиться. Для Лолы это оказалось труднее. После того, как она сделала свои дела, Алекс пришлось перебинтовать ей рану. Когда она закончила с перевязкой, Дэниел уже насыпал собакам еды и налил воды. Затем настало его время для дела попроще – облегчиться самому, и Алекс тоже осуществила свою, более сложную версию. Впрочем, ей и раньше случалось жить на колёсах – хоть это был и не самый любимый её образ жизни, она была к нему готова.

Она осмотрела передний бампер «Хамви» и должна была признать, что впечатлена. Невооружённым глазом не было видно ни малейших следов того, что машина побывала хоть в какой-то в аварии.

Выбор еды на завтрак был невелик. В руках у Алекс оказалась та же самая коробка печенья, с которой она начинала своё первое утро на ранчо. Дэниел тоже взял упаковку.

– Что будем делать с едой? – спросил он.

Алекс рукой вытерла со лба пот, прежде чем он полился ей в глаза.
– Сегодня ночью буду прикупать понемногу на каждой заправке. На несколько дней хватит. Скажи мне, если у тебя есть какие-нибудь пожелания. – Алекс зевнула, а затем зашипела – движение потревожило рану на лице.

– У тебя есть аспирин?

Она устало кивнула.
– Возможно, мне стоит его принять. Нам обоим нужно немного поспать. С собаками всё будет в порядке, если мы просто оставим их снаружи, верно? Не хочется держать их взаперти и ночью, и днём тоже.

Алекс откопала несколько таблеток ибупрофена, а Дэниел распихал беспорядок в задней части «Хамви» по бокам, оставив для себя и Алекс узкое плоское пространство посередине. Удовлетворённая тем, что сделала всё, что могла, Алекс раскатала свой спальный мешок и загнула его верхний край вместо подушки.

Дэниел, совершенно не задумываясь и не испытывая неловкости, лег рядом с ней, обнял за талию и уткнулся лицом ей в шею. Каким-то ненормальным образом это казалось нормальным. Острые волоски его короткой бороды щекотали ей кожу, но она не возражала.

Она начала было отключаться, но поняла, что Дэниел рядом с ней зашевелился. Сначала она подумала, что он начинает храпеть, но он вздрагивал непрерывно. Она обхватила его пальцы у себя на талии – они дрожали. Она резко села и развернулась к нему лицом. В ответ на её столь внезапное движение его глаза широко распахнулись, и он привстал. Положив руку ему на грудь, она заставила его снова лечь.

– Что случилось? – прошептал он.

Она всмотрелась в его лицо. В полумраке трудно было утверждать наверняка, но вроде бы он выглядел бледнее, чем раньше. За этим следовало проследить. Теперь, когда у них появилась возможность, выражаясь фигурально, на секунду отложить оружие, их, конечно же, должен был накрыть шок от стресса, испытанного накануне вечером. Вероятно, это не полномасштабный шок – скорее просто обычный приступ паники.

– Ничего. Разве что с тобой, может быть. – Она коснулась его лба; тот был липким. – Чувствуешь дурноту?

– Нет, всё в порядке.

– Ты дрожал.

Он покачал головой и глубоко вздохнул.
– Извини, я просто думал о том… как близко это было.

– Не надо. Всё позади. Ты в безопасности.

– Знаю, знаю.

– Я не позволю ничему плохому случиться с тобой.

Он коротко рассмеялся, и в его смехе прозвучал тот же истерический оттенок, что и у неё вчера вечером.
– Я знаю, – повторил он. – Я-то буду в порядке. Но что насчет тебя? Ты в безопасности? – Он притянул её к своей груди, осторожно положил ладонь с длинными пальцами на повреждённую сторону её лица и прошептал ей в волосы: – Я запросто мог потерять тебя. Всё, что имело для меня хоть какое-то значение, пропало – я потерял свой дом, работу, жизнь… самого себя. Я вишу над пропастью на кончиках пальцев, Алекс, и ты – то, за что я держусь. Если что-то случится с тобой… я не знаю, что это значит для меня. Я не знаю, как мне после этого жить. Со всем остальным я справляюсь, Алекс, но я не могу потерять и тебя тоже, я не могу.

Дрожь снова пробежала по его телу.

– Всё хорошо, – неуверенно пробормотала она и, протянув руку, положила пальцы ему на губы. – Я здесь.

Правильные ли слова она произносила? У неё совсем не было опыта того, как успокаивать кого-то. Джуди, её мать, даже будучи на последних стадиях болезни, унёсшей её жизнь, не хотела сочувствия и не хотела лжи. Если Джулиана говорила что-нибудь вроде «Отлично сегодня выглядишь, мам», – Джуди всегда отвечала что-то типа: «Не выдумывай ерунду, у меня есть зеркало». Казалось, Джуди никогда не приходило в голову, что в успокоении может нуждаться Джулиана – в конце концов, это ведь не Джулиана умирала.

Она рано научилась не искать сочувствия к себе; она никогда по-настоящему не знала, как показать сочувствие кому-то другому. Ей проще было бы заговорить клиническим языком: объяснить ему, что его теперешние переживания – всего лишь естественная реакция на зрелище насильственной смерти. Но она уже говорила ему что-то подобное раньше и знала, что это не поможет. Поэтому она – подражая чему-то, виденному по телевизору – погладила его по щеке и мягко произнесла:
– С нами всё хорошо… всё позади.

Она подумала, не накрыть ли его на всякий случай спальным мешком, хотя было удушающе жарко, а он явно не мёрз. Однако к этому времени она уже пришла к выводу, что он живёт с более высокой температурой, чем она. И физически, и метафорически.

Его дыхание было по-прежнему хриплым. Она высвободила свою голову из его рук и затем устроилась так, чтобы иметь возможность рассмотреть его лицо.

Он был уже не просто бледен. Выражение его беззащитных глаз было загнанным и страдальческим, а зубы – сжаты от усилий перебороть панику. На лбу пульсировала набухшая вена. Он смотрел на неё так, словно умолял избавить от боли.

Его лицо пробудило воспоминание-кошмар, воспоминание о его допросе, и она обеими руками порывисто обняла его за шею, приподняла его голову и крепко прижала к своей груди, чтобы не видеть того лица. Она ощутила, что и её тоже бьёт дрожь, и клиническая сторона её мозга констатировала: причина в том, что она травмирована ровно настолько же сильно, как и он. Её неклиническую сторону причины не волновали. Волна паники накрыла её. Ей казалось, что как бы близко к себе она его ни прижимала – этого всё равно будет недостаточно, чтобы поверить, что он действительно жив, что он в безопасности и здесь, рядом с ней. Казалось, будто сейчас она моргнёт – и внезапно снова окажется в чёрной палатке, рядом с Дэниелом, который кричит от боли. Или ещё хуже – откроет глаза в тёмном коридоре наверху и обнаружит у своих ног истекающее кровью тело Дэниела, а не наемного убийцы. Её пульс зашкалил, и дыхание прервалось.

Дэниел повернулся на бок, увлекая её за собой, и отпустил её голову. На секунду она подумала, что он собирается взять на себя роль утешителя, которую она с таким треском провалила, но затем их глаза встретились, и она прочла в его взгляде тот же страх и то же смятение, которые терзали её. Страх потери, страх обретения, потому что обретение делало потерю возможной. Вместо того, чтобы успокоить её, глубина его страха заставила её собственный вспыхнуть с новой силой. Она могла его потерять – и она не знала, как с этим жить.

Перевод: leverina

Редакция: helenforester

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Копирование и распространение запрещено!