Глава 18. Доказательство.

С показным движением чародея Эдвард отдернул шторы, выпуская густое облако мелкой пыли, мгновенно наполнившей легкие Майкла и осветившей тусклостью комнату.

Розовый, розовый, розовый. Ковер цвета чайной розы, шелковистые стены, потолок, украшенный орнаментом и замысловатый карниз с перламутровым блеском. Даже Белла уже позабыла о том, насколько превзошла свой талант Эсми, украшая эту комнату.

Майкл аккуратно умостил чемодан возле стены и, воспользовавшись возможностью, отвернулся, возвращая после первого впечатления от комнаты нейтральное выражение лица.

Будто он оказался внутри именинного торта для маленькой девчушки. Эдвард был похож на матовую черную лакричную палочку, испортив женскую безупречность. Все обернулось его темной, резкой энергетикой.

На полке, висевшей над кроватью, безмятежно замерла дрезденская пастушка, окруженная послушным фарфоровым набором. Замершие в пируэтах балерины. Возле окна стоял большой стол, на противоположных концах которого разместились два стула – оставшаяся реликвия из детства Беллы и Эдварда.

Белле крошечная кованная белая кроватка теперь казалась неуместной в этой комнате. В углу стояли закрытые коробки, навевавшие нелюбимое беспорядочное ощущение давно позабытой комнаты. Она пропахла старой бумагой и пыльной тканью. Маленькая моль торопливо сбежала из комнаты.

- Вуаля! - протяжно сказал Эдвард, грубо встряхнув занавески, и повернулся, изящно сев на подоконник. Хитро и забавно щурясь, он наблюдал за Майклом, с вытаращенными глазами осматривающим комнату. Будто он оказался в персональном розовом чистилище. Он выдавил еще более странный звук, похожий на сломанный аккордеон.

Воздуха, чтобы пыль рассеялась, оказалось недостаточно, и она повисла подвешенной анимацией, освещаемая грязным окном позади Эдварда, которое забрызгивалось дождем.

Майкл инстинктивно опустил руку в карман за ингалятором, – мышечная память отвергала любую сознательную мысль - но слишком поздно вспомнил, что, долго им не пользуясь, оставил дома, в ванной. В болезненно протяжной тишине раздался жалобный хрип Майкла, несмотря на отчаянные попытки сдержать его. Он похоронил раздражение, заставляя себя быть терпимым. «Он не нарочно», - сказал он себе, избегая яростного и пристального взгляда Эдварда.

Белла видела напряжение и тестостерон в каждой черной линии Эдварда. И хотя его лениво и небрежно скрещенные лодыжки производили впечатление беспечного господства, Белла была не уверена, сможет ли он держать себя в руках. Она, как никто другой, знала, сколь быстро он мог сорваться.

Если хватки его руки и не было достаточно для того, чтобы краска на подоконнике начала отслаиваться, то опасное угрюмое выражение лица, затемнившее его черты, когда Майкл встал позади нее, конечно, могло.

На краях ее сознания начала формироваться головная боль, и гудящие остатки страха заставили ее почувствовать легкость и иллюзорность. Она дипломатично отошла от Майкла и, легонько проведя пальцами по поверхности стола, почувствовала поверхностные линии, вырезанные ручками. Посреди стола, со стороны Эдварда, она нашла соблазнительно и с привычным для него нервным пылом вырезанную перочинным ножиком букву «Б».

Она вспомнила, как отчаянно пыталась сосредоточиться на математическом уравнении и не смотреть на него. А он желал, чтобы она смотрела. Она не поддавалась на его инсинуации. Белла до сих пор помнила звук ритмичного поцарапывания, аромат древесины, его взгляд, будто соприкасающийся с ней всякий раз, когда он смотрел на нее.

Она откинула волосы назад, заметив, что теперь он смотрит на нее, и поняла, что с той поры его взгляд ни капельки не изменился. Он всегда бы так на нее смотрел.

Она затрепетала от нахлынувших не ясных ей ощущений.

Эдварду надоело наблюдать за Майклом, который неловко околачивался возле них обоих. Он почти испытывал к нему жалость, всего на миг. То, что Майклу хватило здравого смысла, чтобы выглядеть таким потрясенным от всей ситуации, пошло ему на пользу.

Эдвард позволил непрестанному притяжению овладеть им и взглянул на Беллу. Как будто стрелке компаса необходимо было повернуть на север, а Эдвард не стал сопротивляться. Он изучал, запоминал каждый ее нюанс, одержимо пытался разгадать ежеминутные тень и воспоминания, мелькавшие в ее тонком личике, фигуре, движениях.

Она отвернулась от него и, осматривая комнату, очутилась в медленном круге воспоминаний. Комната всегда была нейтральной для них территорией, местом, где скучный призрак домашней работы нависал над их играми и забавными мозаиками, заставляя воспламениться. Она почти ощущала под стопой острую деталь от Лего.

На полу, возле стены, словно большие колоды карт, лежали фотографии. Каждая из них была почеркнута белым фоном. И, разумеется, все были сделаны Эдвардом. Она узнала четкость его снимков и видение мира. Его фотографии запечатлевали искусство момента: на секунду взгляд, устремленный вдаль, а затем – следующий снимок.

Это не профессия, это воплощение его сущности.

Она уже видела эти фотографии, когда в темноте искала пьяного Эдварда за ночь до того, как они… она затрепетала при воспоминании о его взгляде, пока он кружил языком по ее коже.

«Остановись», - резко приказала она себе, чувствуя, как теплеют ее щеки.

Она бросила быстрый взгляд на Майкла, который чувствовал себя неуютно посреди этой странной тишины и взаимодействовал с ней своим привычным способом: просматривал на Blackberry почту и успешно отгородился от происходящего. Она попыталась унять поднимающееся в ней раздражение от его привычки исчезать на месте.

Ее внимание сосредоточилось, захватилось снимком Эсми, на котором она спала на плетеном шезлонге, стоявшем в патио. Здесь был запечатлен совершенно иной мир, не такой непрозрачный, туманный, на фоне которого снимал Эдвард. Небо и поля цвели тысячей оттенков лета, а страницы позабытой, лежавшей на траве книги, шелестели на ветру. Щеки Эсми казались впалыми из-за недуга, но при цвете и тенях она казалась позолоченной алебастровым светом, абсолютно безмятежной, такой же как и прежде.

Если бы другой человек сделал такой снимок, то на нем был бы запечатлен доживающий последние месяцы человек, и изображение превратилось бы в трагедию. А в видении Эдварда Эсми казалась бессмертной.

Таков был дар Эдварда. Его камера выхватывала то, что видело его сердце. Белла едва понимала, как ему хватает храбрости настолько обнажиться и увешать стены частичками себя.

Белла прижала руку ко рту и пыталась дышать сквозь нахлынувшие на нее эмоции, опутавшие ее и причиняющие страдания. Предупреждающий голосок напоминал ей, что она не плакала – не позволяла себе - с тех пор, как Эсми оставила их.

Она решительно посмотрела на Эдварда и поняла, что он заметил, что с ней происходит. Если бы Майкла не было в этой комнате, то Белла подошла бы к нему, встала между его коленями и прижалась бы крепко-крепко. Он обвил бы ее тело руками и ногами, удерживая на этой ужасной земле, пока она оплакивала бы свою мать. Их мать. Но она не имела права так поступать, и ей пришлось чувствовать тоску, наполнившую ее кости, и слезы, горячо обжигающие глаза.

- Теперь я понимаю, почему Розовую комнату так называют, - подытожил Майкл с намеком на сарказм и засунул телефон в карман, задаваясь вопросом, когда уйдет Эдвард.

Майкл протянул руку, пытаясь соприкоснуться с ладонью Беллы, намереваясь многозначительно пожать ее, но лишь поймал пустой воздух.

- Ма мечтала о девочке, - сказал Эдвард, опасно сверкнув глазами, когда заметил попытку Майкла. – Когда девочка наконец появилась… - Он указал длинными пальцами в сторону Беллы. – Она не захотела жить в этой комнате. Не могу даже представить, почему, - смеясь, добавил он.

Согласно легенде Калленов комнату окрасили в бледно-розовый цвет после рождения Эдварда, и Эсми надеялась, что вскоре к ее драгоценным мальчикам присоединится девочка.

Когда девочка у них появилась, то благодарить за это пришлось не аиста, а полицейскую машину Чарли, на которой он привез ее, будто преступницу, попавшую под арест из-за своего частичного сиротства. Вначале ей предложили розовую комнату, и Белла чувствовала себя настолько крохотной, настолько одинокой, слыша, как отдаляются шаги Чарли, сопровождаемые более легкой поступью Карлайла.

Она так и не узнает, как тяжело ему было покинуть ее.

- Эдвард всегда будет рядом с тобой, - сказала Эсми, присаживаясь на корточки возле маленькой девочки с каштановыми волосами. – Ты частенько будешь ночевать у нас и спать в красивом розовом цветке лотоса, плывущем по течению Нила.

Белла внимательно оглядела розовую комнату, кажущейся ей огромной пещерой. А затем посмотрела на соседнее золотое королевство, принадлежащее возмущенному фараону, следящему за отвлеченным вниманием Эсми с ревностью, подобной холодной гадюке.

Тогда она кротким голосом спросила, могла ли она жить в «белой комнате» вместо розовой.

Эсми объяснила, что это всего лишь грунтовка, но Белла тихонько попросила оставить ее белой. Комната была прохладной и чистой и, что самое главное, не имела никаких воспоминаний. Ни намека на любимые цвета ее матери. В подростковые годы Эдвард называл комнату Лабораторией и частенько, приподняв обольстительно бровь, предлагал провести здесь эксперименты.

Белла вновь посмотрела на Эдварда и с облечением заметила, что он до сих пор выглядит спокойным. Ему на мгновение даже удалось ухмыльнуться, стерев угрюмый вид с лица. В эту игру он играл с видом победителя, хотя она ощущала, что доза адреналина уже заканчивалась. Он скользнул в свое подростковое мышление как в теплую, мятую кожу, но Белла поняла, что он колеблется, выбирая между новой ответственностью и прошлым. Энергия его то вспыхивала, то гасла.

Майкл, полностью позабытый, продолжал переминаться с ноги на ногу позади нее.

- Почему здесь лежат фотографии? – спросила она Эдварда и начала просматривать их. – Ты их просто хранишь здесь? – Она замолчала. – Ты же не собираешься их продавать. – Белла удивилась варварству, звучащему в ее голосе. Подумав о том, что кто-то владеет снимками, едва ли смотря на них, заставило ее ожесточенно впиться в них пальцами.

- Это любимые фотографии мамы. Мы покажем их на поминках. – Эдвард сделал паузу, подбирая слова. – Она выбрала их… несколько месяцев назад. Сказала, что не хочет слишком много своих фотографий. Хотела выбрать моменты ее счастья.

- Как совершенно прекрасно, - выдохнула Белла.

Эдвард увидел, как она медленно опускается на колени, и вынужден был согласиться.

- Это так на нее похоже, - добавила она с улыбкой, просматривая снимки и останавливаясь на любимых.

Карлайл, лицо которого почти было закрыто огромным летящим в него снежком. Даже во рту у него был снег. О своем же снежке он благополучно забыл, держа его в рукавице.

Затем профиль Эммета-подростка, наклонившегося над раковиной и облизывающего пальцы. Его глаза были закрыты от противозаконного удовольствия. Сзади него, на скамье, стоял пирог.

Лицо Роуз, заполнившее всю фотографию, ее руки были приложены к щекам в притворном удивлении, ее голубые глаза искрились от бесстыдства, а рот приоткрыт в форме буквы О.

Белла не удержалась и рассмеялась над этой фотографией, просматривая и другие. Все были причудливыми и непочтительными, сделанные в самых ярких цветах, как будто Эдвард специально усиливал оттенки. Антологии всех историй, которые любила пересказывать Эсми. Внезапно Белла была сражена честью и радостью от принадлежности к этим фотографиям. У Беллы всегда вызывало непомерные эмоции право называть этих людей своей семьей, и она поняла, насколько цельным ощущал себя Эдвард в моменты, когда увековечивал столь прекрасные мгновения.

Почти вся семья изображена на них, поняла она. Она увидела и фотографии самой себя, узнав в них снимки из ноутбука Эдварда.

Некоторые заставляли ее улыбаться, некоторые вызывали желание заплакать. Эсми до того, как начала увядать. Первый ультразвук Роуз, увеличенный и показывающий маленького таинственного человечка, живущего в ее теле.

- Я так понимаю, эту сделал не ты, - без прикрас заметила Белла, и Эдвард покачал головой.

- Мои таланты на ультразвук не распространяются.

Любимое лицо вслед за любимым, но не то, что искала она.

- А где же твои? – спросила она у Эдварда, просматривая последнюю стопку.

- Я разрешил ей выбрать всего одну, - сказал он. – Она последняя. – Белла стрельнула в него взглядом и заметила, как он нервно потирает рукой шею. – Сейчас тебе лучше не видеть ее.

- Знаешь, тебе следует перебороть свою ненависть к собственным фотографиям, - поддразнила она его. Эдвард вновь напрягся, и, вытащив фотографию, она с опозданием вспомнила о топчущемся сзади Майкле.

Она хотела засунуть снимок обратно, но было слишком поздно. Она была не в силах остановить себя.

Прежде эту фотографию она никогда не видела. Непростительное преступление.

На снимке были запечатлены Эдварда и Белла, обоим было около шестнадцати или семнадцати лет, и они совершенно не осознавали, что их фотографируют.

Похоже, это было какое-то семейное собрание или вечеринка, виднелись пустые бокалы шампанского, а позади них на полу лежал сдутый воздушный шарик. В правом углу был виден локоть или чья-то рука, как будто фотограф сидел рядом.

Это был любительский снимок, сделанный в черно-белом цвете и высоком качестве, а композиция была приятна своей симметрией.

Каждый сидел на стуле с высокой спинкой, соприкасаясь коленями, ноги их были переплетены, а лодыжка Эдварда обвивалась вокруг ее. Они наклонились вперед, в этот момент являясь зеркальным отображением друг друга. Ее глаза почтительно изучали их сцепленные пальцы, лежавшие на ее колене, все в ней явно тяготело к нему. Даже кончики ее волосы изгибались в его сторону, как будто он был магнитом. Ее рот был чуть приоткрыт, словно он только что доверил ей свою самую сокровенную тайну.

Голова Эдварда была наклонена, и он смотрел на нее с нежным выражением…

Любви.

Фактическое в суде доказательство, что Эдварда поймали в крепкой паутине глубокой, пылкой любви. Сила этой любви в этот момент была запечатлена на века. Будто бы прикосновение ее руки усмиряло его, как прикосновение к щеке жеребца, как лодка на бурной маслянистой воде, привязанная к пирсу самой тонкой из веревок.

Это выражение лица она уже видела, - пораженно осознала Белла, изучая отражение света его глаз, увидев, как выделилась мышца на его подбородке, будто он страдал от боли. Вариация из всех возможных его выражений. Прежде она видела этот особый взгляд, но всегда интерпретировала его как неодобрение или игнорирование.

Словно она нашла любовное письмо из прошлого. Десять лет прошло, слишком поздно. Вдруг она взглянула на произошедшее глазами Майкла и съежилась.

Белла торопливо вернула фотографию в стопку.

- Кто ее сделал? – спросила она, пытаясь казаться непринужденной. Она не могла оторвать от нее глаз. Фотография пылала как жемчуг в тусклой комнате. Ее сердце колотилось так громко, что ей казалось, это слышат все.

- Мама, - ответил Эдвард, довольный румянцем ее щек, и с легкостью спрыгнул с подоконника, встав рядом с ней.

- Я не знала. Никогда раньше не видела.

Все трое еще раз молча посмотрели на снимок. Майкл прочистил горло, дыхание его было рваным и тяжелым.

Эдвард был не в силах удержаться от поддразнивания, заодно нанеся удар Майклу.

- Что там мама говорила про этот снимок? – Он посмотрел в потолок, будто вспоминая. – А, точно. Все эти годы она хранила его в шкатулке для драгоценностей. Говорила, что фотография вселяет в нее надежду.

Белла нахмурилась от столь явной его провокации, а он успокаивающе, возможно, даже примирительно опустил ладонь на ее руку.

- Могу я узнать, когда состоятся похороны? – безапелляционно прервал Майкл, сжав челюсти. Эдвард отвлекся на машину, подъехавшую к дому, и коротко ответил ему.

- Не волнуйся, Майк… извини, Майкл, тебе придется остаться в розовом дворце самое большее – на несколько ночей. Мама была очень точна. Она не хотела бы… растягивать процедуру надолго. Завтра днем мы кремируем ее, а затем устроим поминки для друзей и семьи. Это будет больше похоже на вечеринку, чем на похороны. Если бы ты познакомился с ней, - в тоне его прозвучало обвинение, - то понял бы, что Эсми не очень разбиралась в церемониях.

Он встал и на миг обнял Беллу, понизив голос и эффектно дав понять Майклу, что он лишний в этой комнате.

- Они приехали… забрать ее. Я пойду к папе.

Его опущенные плечи дали понять Белле, что возложенная на него ответственность была тяжким грузом.

Он с видимым нежеланием отстранился и вышел из комнаты, рукой соприкоснувшись с дверным косяком и замерев за углом.

- Скоро вернусь, - с тонким намеком пообещал Эдвард. Он задержался еще на секунду, глаза его блестели как зеленое стекло. Один раз заскрежетал зубами и ушел.

* o*o*o*o*o*o

Испарившись из комнаты так же быстро и жарко, как и всегда, Эдвард как будто унес весь воздух с собой.

Майкл подошел к двери и медленно закрыл ее. По рукам Беллы побежали мурашки, и она шагнула назад, увидев выражение его лица, когда он повернулся. В тот же миг она подготовилась к ярости, но он лишь вздохнул и положил на бедро руку.

- Пожалуйста, объясни мне, что здесь происходит. – Майкл не отводил от нее взгляда, волосы его были взъерошены, а на лбу блестели капельки пота.

- Ничего. Все слишком сложно, но я попытаюсь объяснить, - защищаясь, начала она, задаваясь вопросом, с чего начать.

- А мне все не кажется столь сложным, - тихо перебил ее Майкл. – Он тебя любит, - сказал так легко, как будто сделал замечание о погоде, и у Беллы перехватило дыхание в горле.

Он отвернулся к окну и несколько мгновений потратил на сражение со старой задвижкой, застывшей на месте. Наконец, открыл ее, и в комнату ворвался ветер. Крошечные дождевые капельки испещрили скулы Беллы. Небо было схоже с серой краской, окруженной белыми стенами.

- Ну? – сказал он, вдохнув свежий воздух, и его тяжелое дыхание немного успокоилось. Он повернул к ней голову. – Он тебя любит, - Майкл вновь повторил прежде произнесенные слова, и она безуспешно предприняла попытку отрицать его утверждение.

- Это не так… - Внезапно Белла засомневалась в своих возможностях. И попробовала еще раз. – Всю жизнь между нами были чрезвычайно странные отношения. Сложные, - повторила она, понимая, что кажется неуверенной и слабой, пытаясь объяснить их связь без намека на банальность.

Она начала убирать фотографии подальше от окна.

- Тогда объясни мне, - сказал Майкл, коснувшись ее плеча предупреждающим взглядом, побуждающим ее перестать избегать его. Он отошел от окна и сел на розовое лоскутное одеяло.

И когда он сел, Белла увидела боль в его глазах. С осознанием того, что он пытался понять ее чувства, а не накричать на нее, было смириться сложнее. Его реакция была полным противоречием кипящему гневу Эдварда тогда, на поле, когда она только приехала.

Белла стояла перед ним, ломая руки и не зная, с чего начать.

- Это правда. Мы с Эдвардом родились в один день. С разницей в три часа, - сказала она. – Ты знаешь, что я практически выросла в этом доме. После смерти матери, мой отец просто… застыл. Он не смог бы справиться с ребенком, да и все время работал. Думаю, я слишком напоминала ему о ней. И таким образом я очутилась здесь.

- Мне казалось, что Эдвард, как и Эммет, больше был тебе братом, - с подозрением заметил Майкл.

Фотография, стоявшая у стены возле ее ног, служила доказательством обратного.

- Вы… встречались? Как твой отец мог оставить тебя, подростка, в этом доме? – Он показал на снимок. Он начал выходить из себя. – Мне это кажется нелогичным. – Он воображал себе самое худшее. Белла поспешно продолжила.

- Нет, мы никогда не были… вместе. Пока мы были маленькими, семья подшучивала над нами. Мы были настолько неразделимы, что нас называли Чудесными Близнецами. Пока мы не стали подростками, и Эдвард… Ладно. Он постоянно флиртовал со мной, что пугало меня, и пару раз мы действительно целовались. Но он встречался с таким количеством девушек, что ему приходилось каждую из них называть Принцессой, дабы избежать путаницы.

Она опустила глаза и прикусила губу.

Боль звучала в ее голосе.

- Я очень сильно увлеклась им, - выпалила она. – С ним невозможно было жить, и я не знала, что хуже: находиться под его пронизывающим взглядом или быть незамеченной. Он постоянно был чем-то захвачен, и, если занимался понравившимся ему всерьез, то мог казаться невероятно очаровательным и прекрасным. Я рассказываю о нем, как о ком-то ужасном, Майкл. Он самый близкий мне человек. Между нами всегда пролегала странная связь.

Она села рядом с Майклом, подвернув ногу под колено, и повернулась к нему.

- Пожалуйста, попробуй понять. История слишком долгая.

Майкл казался отрешенным, выдергивая из одеяла ворсинки.

- Когда ты виделась с ним в последний раз?

Белла села чуть прямее.

- Несколько лет назад я поймала его, занимающимся сексом с моей лучшей подругой, - наконец произнесла она. – Я подумала… - На секунду она умолкла. – Да ладно. Я была тогда не права. Несколько недель спустя я уехала в колледж.

- А где твое кольцо, Белла? – спросил он так тихо, что сердце ее заныло. Он взял ее за руку и провел по ней пальцами. – Как мне казалось из женских разговоров в офисе, когда женщина соглашается выйти замуж, кольцо с ее пальца можно снять лишь болторезным станком. А твое, - он коснулся ее левого безымянного пальца, - исчезло.

- Оно у меня в спальне. – Увидев, как выжидающе он приподнял бровь, она порывисто объяснила: - Чтобы последнее желание Эсми исполнилось, мы с Эдвардом сказали ей, что будем вместе. Но ты знаешь, что в конечном итоге я бы вернулась. – Она вскинула руками, замечая на его лице недоверие, и рассердилась, понимая, что из-за столь сострадательной техники опроса он получил от нее слишком много информации.

Вот почему он слыл хорошим юристом. Оказывается, вы пытаетесь проникнуть через эту маску спокойствия, а в действительности признаетесь.

- Непорядочно, да, но я снова сделала бы это. Она умерла, думая, что ее сын наконец-то пристроен и успокоился. Она была очень счастлива, Майкл, почти сияла. – Она упрямо наклонила голову. – И я не стану испытывать из-за этого вину. Я все сделала верно.

Он больше ничего не сказал, но глубокое разочарование, поселившееся в его потускневших глазах, заставило ее сжаться.

- Теперь я могу покончить с этой дачей свидетельских показаний? – тихо сказала она. – Я приношу извинения.

Майкл устало протер глаза.

- Позволь, я скажу прямо, - утомленно сказал он, зажав переносицу пальцами. – Из-за этого подросткового безумного увлечения ты не можешь открыться мне?

Белла открыла было рот, но он приподнял брови, и она замерла.

- Белла, не имеет смысла отрицать это. Из-за него ты не можешь довериться, не можешь расслабиться. – Он подождал, но она не ответила. – Белла… Он… он причинил тебе боль?

- Он никогда бы не причинил мне боль, - гневно отрезала она. – У тебя сложилось неверное о нем впечатление. Он всю мою жизнь только и делал, что защищал и оберегал меня. – Поздно, но она поняла, что последние годы Эдварда в ее жизни не было, и взмолилась, чтобы Майкл не ухватится за это. Но, безусловно, ум юриста его не подвел.

- Кажется, что ты зациклилась на неверном изображении его. – Голос Майкла звучал ровно и разумно.

- Нет. – Она повысила голос. – Я знаю его. Я знаю его так, как знаю саму себя. – Она отвела руку.

- Ты знаешь, что он пытается забрать тебя у меня. – Теперь Майкл говорил ожесточенно, намеренно встретившись с ней взглядом. Она видела только решение. Сознательно он собирался выиграть.

Белла промолчала. Ей нечего было сказать, кроме как «да».

На несколько минут комната погрузилась в тишину, пока Майкл обдумывал происходящее своим аналитическим складом ума, пытаясь найти лазейки в сценарии, отмечая любую непоследовательность.

- Все эти годы он тосковал по тебе? – наконец спросил он, с легкостью найдя брешь в ее броне. – Ты особенная, Белла. Был ли он тебе верен, пока странствовал по миру?

- Нет, и я не ожидала от него верности, - сказала Белла дрожащим голосом, чувствуя, как приливает боль, обрушиваясь на ее горло, и готовясь к ливню, покалывающему ее глаза. Ей до ужаса хотелось расплакаться.

- Ты ждала его? – Майкл переплел пальцы, смотря то на нее, то влево, зная, что она солжет, произнося уклончивые фразы.

- Майкл! Это смешно. Я же сказала, что выйду за тебя. – Она закрыла глаза, слушая, как ее собственный голос произносит эти слова.

- Рад, что мне не придется напоминать тебе об этом. – Когда дождь пошел сильнее, он встал и снова закрыл окно. Повернувшись, он прислонился к стеклу.

- У него есть девушка? Или он одинок?

- Нет… не думаю… это вообще не мое дело, - ответила Белла, ощущая себя загнанной в угол под его испытывающим взглядом. Он с опытом управлял свидетелем.

- Я даже не знаю, где он живет. Я едва ли знаю… - Теперь она замолчала, и глаза Майкла вспыхнули так же, как в зале суда.

- Ты только что сказала, что знаешь его как саму себя. – Он сделал паузу. – Белла, он мог просто играться с тобой. Похоже, он частенько такое проделывал. Ты провела с ним несколько дней, но на самом деле больше не знаешь его. Люди меняются, но с другой стороны, иногда и нет.

Белла резко прикусила язык, сжав за спиной руки в кулаки.

- Майкл, может, хватит? – Она не хотела слышать этого. Она хотела прижать руки к ушам, но он продолжил.

- После всего, что он сотворил с тобой, ты согласилась помочь ему предстать святым перед своей умирающей матерью. – Кошмарное разочарование вновь скользнуло в его голосе. – Он причинил тебе боль, использовал тебя, а ты подчинилась. Ты должна была противостоять ему. Теперь я понимаю, что дополнительные встречи с Анжелой готовили тебя именно к этому. – Он сделал многозначительную паузу. – Ты должна была со мной поговорить.

- Я обязана этой семьей всем… - начала она возражать, но он прервал ее жестким тоном.

- Из того, что ты сообщила мне, из того, с чем столкнулся здесь я, могу сделать вывод, что ты ничем не обязана Эдварду. Он так и не получил тебя в свою собственность, и его эго оказалось не в силах воспротивиться еще одной попытке. Он не уважает ни меня, ни того, что являет собой то бриллиантовое кольцо. Твой долг. Ты обещала мне.

Его слова отозвались мучительным эхом, и она отвернулась к окну, чувствуя, как от вины в груди не хватает дыхания.

- Я помню об обязательстве, которое взяла на себя, - натянуто сказала она.

Он продолжил: - И хвала Господу. Ты возвела его на пьедестал. Мужчины вроде него никогда не меняются. Они лишь преследуют женщин, а затем, завоевав, бросают. – Он наступил на очередную ее Ахиллесову пяту, и это было мучительно.

Белла уставилась на сад: каждое обвинение против Эдварда сильнее сердило ее, причиняло большую боль, заставляло ее возжелать ударить Майкла.

- Как смеешь ты говорить о том, чего не знаешь, - возразила она. – Ты ничего о нем не знаешь.

- Именно поэтому ты забыла рассказать мне о своем возлюбленном из детства, скрывавшемся все это время за крыльями. – Он встал, смирение и усталость отчетливо были видны в его лице и голосе. – Черт возьми, как считаешь, как я себя сейчас чувствую? Я приехал сюда, где он решил запугать меня, а ты стояла и наблюдала за этим. – Он сделал несколько шагов и повернулся к ней лицом. – Ты защищаешь его. Позволяешь ему.

Он сделал видимое усилие, пытаясь успокоиться, и подошел к ней, встав перед окном.

- Белла, - сказал он, взяв ее руки в свои, - я очень не хочу видеть тебя такой напряженной. У тебя доброе сердце, и люди пользуются этим в своих интересах.

Она равнодушно отвернулась.

- Мне следует волноваться? – решительно спросил Майкл. – Ты что-то хотела сообщить мне?

- Нет, - на автомате ответила она. – Ничего. – Теперь она лгала достаточно убедительно, чтобы он ей поверил. Он выдохнул и опустил плечи.

- Хорошо, - сказал он. – Я доверяю тебе, даже если ему не доверяю ни на йоту. – Он нахмурился. – Белла, я должен тебе кое-что сказать. – Майкл надвинул очки на нос и сделал выдох. – И ты можешь рассердиться.

- Я уже сердита, - пробормотала она, отбрасывая его руки.

- А что, по-твоему, я чувствую? - повторил он. – Я сражаюсь за тебя. Я люблю тебя. Я не буду просить прощения за свою любовь к тебе. Когда ты согласилась выйти за меня, я никогда еще не был так счастлив.

Белла стесненно поерзала, думая не о предложении Майкла, а вспоминая Эдварда, опускающегося на ее тело, сочную чувственность его нижней губы, свечение триумфа в его глазах, иссиня-черную темноту его бровей.

Она опустила взгляд на пальцы Майкла, лежащие поверх ее, и посмотрела на него. Его светлые глаза казались добрыми, а разлившийся ранее румянец побледнел. Она всегда была для него закрытой дверью, и это ощущение возможности на частную жизнь казалось для нее вздохом облегчения. Ее мысли были в безопасности.

- Я отдал задаток за квартиру для нас, - без обиняков сказал он. – Я отдал почти все свои сбережения.

Сердце ее ухнуло в пятки.

- Что? Майкл…

- Знаю: для начала я должен был обсудить с тобой. Но все прошло очень быстро. Нейл с Джен переехали, а я знаю, как сильно тебе нравилась их квартира – ты говорила, что желаешь, чтобы наша походила на их… - Он замолчал.

Белла почувствовала, как ставит ее судьба перед выбором, каждое из его слов прошивало ее еще сильнее.

Он поспешно продолжил: - Думаю, это… запоздалый подарок к помолвке. – Он сделал паузу, и тишина оглушила его. Он даже не мог слышать ее дыхание. – Я думал, ты будешь счастлива. Я надеялся.

- Майкл… - Она сделала вздох, борясь с липкой тошнотой, волной поднимающей по ее горлу.

Он принял ее тихий вздох за выражение счастья и наклонился вперед, потирая руками ее холодную ладошку.

- В квартире много комнат, и ты можешь пользоваться запасной комнатой в конце коридора как своим кабинетом… по крайней мере, пока у нас не появится ребенок. Белла, мы будем очень счастливы. – Его улыбка была такой сладкой и банальной, что она едва могла смотреть на него.

- Я бы хотела, чтобы вначале ты обсудил это со мной, - резко сказала она. – Ты не имел никакого права принимать решения, не проконсультировавшись со мной.

Ее сердце сжалось: пополам и еще пополам, пока она не почувствовала только боль.

Майкл сокрушенно кивнул.

- Согласен. Я, правда, ужасно чувствую себя из-за всего этого. Просто все прошло так стремительно: они спрашивали, готов ли я внести депозит, или им передавать квартиру агенту по недвижимости. Ответ нужно было дать незамедлительно, а я не мог связаться с тобой, ты не отвечала на мои сообщения. Я просто… принял решение самостоятельно. Мне казалось, принял верное.

Белла была белее снега, и он задался вопросом, а не упадет ли она в обморок.

- Я плохой муж, - неудачно пошутил он, пытаясь заставить ее рассмеяться, но она прижалась лбом к холодному стеклу, с трудом сдерживаясь, чтобы не поправить его: еще не муж, еще не муж.

- Мне нужно подумать, - почти неслышно произнесла она. – Никто не дает мне времени подумать. – Она выдохнула, и окошко запотело. Дождь стекал по старому стеклу словно слезы.

- Боюсь, думать уже поздновато, - наконец сказал Майкл. – Все уже решено. Чек я выслал. Фактически арендная плата - это те же самые ипотечные выплаты, а ты и так уже выплатила приличную долю. Это очень хорошая инвестиция. – Он сделал паузу и задумался. – Неделю назад ты была бы впечатлена.

- Неделю назад ты принимал решения вместе со мной и интересовался моими чувствами. – Она впилась в него взглядом. – Когда ты не в офисе, все так и происходит.

- Извини. – Он искренне раскаивался, и вина вновь начала скручиваться в узел. – Я урежу рабочие часы. Я уже предупредил всех, что передумаю насчет своих приоритетов.

- Ну о чем тогда думать, - вяло ответила она.

- Не могу дождаться, когда мы поедем домой, - тихо сказал Майкл, встав позади нее и обнимая. Казалось, что к ее спине прижимается абсолютно чужой человек, отчего она оцепенела. Белле почувствовалось, что она стала всего лишь вещью, деревянной куклой, пустым сосудом.

Она не понимала, что дрожит.

- Хорошо. Тогда хорошо, - едва слышно сказала она.

Она смотрела на свое безучастное лицо в отражении стекла. Она просила его о почти невозможном, зная, что он не откажется от нее. Она была плохим человеком, заставляя его дать ей обещания, и она не заслуживала его согласия.

- Для меня очень важно, чтобы ты вел себя вежливо по отношению к Эдварду, даже если он будет вести себя совсем ужасно. Все мы глубоко опечалены, а он переживает произошедшее особенно странным способом. – Она повернулась и отстранилась от Майкла.

Стук в дверь заставил ее подпрыгнуть.

- Белла? – раздался приглушенный голос Роуз. – Можно войти?

За краткое мгновение Майкл пригладил волосы и с улыбкой открыл дверь.

- Розали, рад тебя видеть, - вежливо сказал он, и Роуз быстро, но холодно ему улыбнулась.

- Я тоже, Майкл. – Она казалась почти довольной. – Время ланча. Может, поможешь мне на кухне. Белла, почему бы тебе не переодеться и не спуститься к нам вниз?

- Конечно, - машинально ответил Майкл. – Только помою руки и через минуту присоединюсь к вам. – Он посмотрел на открытую в ванную дверь, не желая откладывать разговор с Беллой. Он был не уверен, что вопрос улажен, а она стояла, покачиваясь и побледнев.

- Иди, я в порядке, - сказала Белла, выдавив унылую улыбку. – Увидимся внизу.

- Под лестницей есть ванная, - решительно и почти грубо заявила Роуз и взяла его за руку. Стрельнув в Беллу уничтожающим взглядом, она ушла, и Белла ощутила еще одну черную метку на своем сердце.

* o*o*o*o*o*o

Откровение Майкла рассыпалось по полу, словно горстка холодных монеток, оставив Беллу ни с чем.

Она повернулась, не зная, что теперь делать и оцепенев от испуга и боли.

Она посмотрела на фотографии, пытаясь успокоиться: лица, воспоминания. Перед тем как уйти, она не смогла сдержаться и посмотрела еще раз на фотографию ее и Эдварда.

В последний раз.

После она никогда больше не взглянет на снимок. Не сможет. Не позволит себе.

Дрожащим пальцем она коснулась его подбородка, не видя истинности его красоты, а сгорая от таинственности, которую он всегда излучал.

Если бы она увидела эту фотографию неделю назад, то зрелище показалось бы ей иным. Скорее всего, она бы увидела, как он держит своими пальцами ее, как его лодыжка ограничивает ее пространство, приняла бы его потемневшие взгляды за высокомерие и чувствовала бы неустойчивость силы. Его гладкие и сильные мышцы подростка были полной противоположностью ее женской легкости.

Но сейчас, увидев их совместный снимок глазами Эсми, она поняла, что иногда, мимолетно, но гармония присутствовала. Он обладал силой, о которой знал, а она была единственной, с кем он мог найти эту связь.

Занятно, но эта фотография больше походила на любовное письмо от Эсми.

И, если бы они были честны друг с другом, кто знает, чем бы все обернулось.

Белла была рада, что увидела снимок и поняла правду той жизни, что была у нее несколько эр назад. Сколько всего потрачено впустую, а теперь слишком поздно. Слишком большой урон нанесен.

Майкл плясал вокруг данного ею обета, он связывал свою жизнь с ней, и Белла больше не смела отрицать, что его это не коснется. Иногда она считала его отдаленным и бесстрастным, но замечала его внутреннюю смелость, почти непостижимую терпимость, и понимала, что он хороший человек. Она настолько привыкла к Эдварду, который бы неистовствовал, сражался, умолял и обещал. Они были полными противоположностями друг другу, но оба намеревались удержать ее.

Бросить сейчас Майкла – значит, сокрушить его одним ударом. Оставить Эдварда… о подобном она даже не могла помыслить.

Два сердца, и ей предстоит решить, какое из них разобьется. Свое ее не волновало, оно уже было разбито. Ею самой.

Наконец она заплакала от своей наивности, вспоминая о том, как думала, что больше никогда не встретится с Эдвардом. Страх оказаться неважной для него при следующей встрече покрылся изнутри коррозией.

Вдали от Эдварда, находясь в спокойном пузыре, построенном по ее собственному дизайну, она справлялась, несмотря на зияющую в ее груди дыру. Майкл все верно предположил: она искренне ждала его, тогда как он – нет. Она надеялась, что он приедет за ней. Первые несколько лет она ждала его как жена капитана дальнего плавания, но он так и не приехал.

Он жил своей жизнью, а она училась жить своей. И то, что Белла испытывала из-за этого вину, казалось несправедливым. Жизнь создана для того, чтобы жить – не ждать.

Теперь, боль от необходимости жить без него, ошеломила ее. А трусливая ее сторона обрадовалась.

«Ты опоздал», - хотела она сказать юному Эдварду, смотря на фотографию у своих ног и ненавидя ее, чувствуя лихорадочную страсть, выделявшуюся с каждым его вздохом, огонь, который мог поглотить ее.

Он все-таки причинил ей боль, отпустил и так и не приехал, чтобы найти.

Она встала и покинула комнату, заходя в свою и переодевшись, на автомате послушавшись инструкций Роуз, хотя они больше казались отговоркой.

Застыв в арктически белой комнате, она держала в руках бриллиантовое кольцо и вертела его, наблюдая за мерцающими в глубине синими искорками. Оно напомнило ей о Майкле: такое же пронизывающее, великолепно прекрасное. Кольцо имело сертификат об оценке и было застраховано.

И даровано было ей в знак верности, и, что еще важнее, она приняла его.

Все свелось к тому, что это было единственное кольцо, что у нее было, единственное, что ей предложили.

Эдвард не обещал ей ничего того, что она могла бы с готовностью принять. Она не могла дать определение тому, чего он хотел от нее, кроме как… властвовать над ней. Белла тем более не понимала, любил ли он ее – и тут же, при мысли об этом, сердце ее сжалось от восхитительного предательского удовольствия.

Как именно он собирался поглотить ее своим желанием, она понятия не имела. И откровенно говоря, это внушало ужас.

Она посмотрела на символичное напоминание на ее пальце.

Кольцо было не от Эдварда. Иногда все было слишком просто.

Она вышла в коридор, зажимая кольцо между пальцами и испытывая душевную боль, когда начала надевать его. Пора выполнить свои обязательства, - резко приказала себе Белла, смахнув еще одну слезу. Слишком поздно. Как постелешь, так и поспишь.

Эдвард направлялся к своей спальне и остановился посреди коридора, мгновенно скользнув взглядом на ее руки и увидев подлое сияние алмаза.

Когда он вновь посмотрел на нее, в глазах его сверкал такой ужас, такое совершенное удивление, что ей стало стыдно.

- Мне покинуть тебя на пять минут? – тихо спросил он, кивнув на ее палец с наполовину надетым кольцом. – Вернуться наверх, где мне вручат приглашение на твою свадьбу?

- По крайней мере, я знаю, что это все означает, - прошептала она, чувствуя, как снова хлынули слезы. – Слишком поздно. Я дала ему обещание и теперь мне предстоит сдержать его.

Он спокойно и неустрашимо уставился на нее, как будто слова эти не причиняли ему боли. Ее слезы внушали ему веру, доказывали ему, что ее тело и душа не верили этим словам. Он проигнорировал тлеющее пламя в себе и шагнул навстречу судьбе.

Он медленно прижал ее к закрытой двери, ведущей в его спальню. С нежностью прикоснулся рукой к ее подбородку и, наклонив лицо, с трепетом поцеловал ее скулы.

Она отчаянно зажмурилась, а он шершавым языком слизнул слезы с ее щек – инстинкт, граничащий с животным. Дрожь ее прекратилась, руки прижались к его теплым твердым ребрам, привлекая его к себе, но она быстро отстранилась, когда ее слух пытался уловить любой звук, доносящийся с лестницы. Майкл находился этажом ниже и мог появиться в любую секунду. Эдварду не понравилось это.

Он чувствовал ее напряжение и вину, оставившие горький привкус на его языке. Он обвил рукой ее талию.

- Меня убивает твое беспокойство о том, что он подумает, - злобно прорычал Эдвард.

- Это убивает и меня, - доведенная до отчаяния, простонала она. – Я не могу сделать этого с тобой. Не могу.

- Черт возьми, я готов убить его за то, что он заставил тебя усомниться во мне, - прошептал он, прижавшись к ее чувствительной коже. - Ты узнала его за мгновение, за секунду. За один миг. А меня знала всегда. – Он сделал паузу. – Так что ему ни хрена не понять, что происходит между нами.

Она мысленно завертелась, цепляясь за свое новое решение, чувствуя алмазный укол в ладонь, сжимающую кольцо. Она сосредоточилась на этом ощущении и всякий раз, когда Эдвард оказывался достаточно близко к ней, боролась с расслабленностью в каждой своей клеточке и атоме.

Белла возненавидела себя за то, как легко он развязал ее, скользнул под ее броню, заставил принятое ею решение казаться засохшим и старым. Она с силой держалась за это решение, мысленно представляя помолвку, процесс закрепления ее обещания, как внезапно появившееся в окне розовой комнаты солнце изменило цвета.

Она тонет и не в силах спасти себя.

Часть 2 >>>>>