Глава 19: Там, где сердце.

В два часа ночи не спали трое обитателей дома.

Все они не спали не по доброй воле. Время тянулось медленно, а иллюзия сна дразнила, безжалостно от них ускользая. День, полный сожаления и триумфов, страсти и боли, разжигал кровь в их венах и медленно превращался в галлюцинации.

Ночь стояла ужасная. Тот редкий ветер, что был остер, как лезвие ножа, вился над неистовым Тихим океаном. Он набрасывался на верхушки деревьев и задевал перья ночных птах, после чего с поразительной силой обрушивался на карнизы.

Дом непоколебимо продолжал стоять, хотя иногда и вздрагивал от напряжения.

Старые оконные рамы стонали при каждом последующем порыве ветра, также как и жители дома – и спящие, и бодрствующие. Все отчаянно нуждались в утешении, в нежном прикосновении, всем отчаянно хотелось забыться в снах без сновидений.

Воздух на улице был до ужаса холоден, но внутри дома сегодня вечером свирепствовала горячая лихорадка.

В три часа ночи не спали двое.

Скрючившись, Белла лежала на узкой белой кровати, с силой схватившись за край матраца, на лбу ее блестели бисеринки пота.

Тяжесть, вдруг обнаруженная у нее на сердце, была ей чужда, но она рубином с острой огранкой повисла на цепочке, сдавливавшей ей горло и мешавшей дышать.

Она продолжала ворочаться в спутанных виноградных лозах одеял, пальчиками постоянно ударяясь о подножие кровати. Отсутствие чего-то теплого или сильного, или Эдварда, не позволяло ей сегодня уснуть, хотя она очень старалась не думать об этом.

Ее до костей пробирала боль. Она снова перевернулась, и одеяла обвились вокруг нее еще туже.

Бросив Майклу негласный вызов, она нарочно оставила дверь своей спальни открытой и теперь тревожилась из-за бросаемых на белоснежные стены теней, оставленных изогнутыми и ромбовидными очертаниями надгробных памятников. Она не помнила, чтобы хоть раз спала с открытой дверью, и теперь ощущала себя очень уязвимой.

Ветер скользнул через крошечные трещинки в оконных рамах, и дверь тихонько скрипнула, открывшись и снова захлопнувшись. Белла почувствовала, как ожила ее комната.

Вдох, выдох. Она неосознанно глубоко задышала, пытаясь успокоиться.

Масляно-золотистый свет из комнаты Эдварда каким-то образом падал через коридор в ее комнату. Когда ветер опять встряхнул дом, плющ отчаянно вцепился в стены.

Словно застыв во времени, Белла лежала, храбро переживая бесконечную ночь. Лишь светящаяся золотая линия привлекала ее внимание, словно моля о том, чтобы она пересекла ее.

 Она так остро ощущала присутствие Майкла в соседней комнате, будто бы он шпионил за ней через отверстие в стене. Соседство с ним казалось невыносимо близким. Она списала это на счет, что от присутствия столь невхожего в их мир человека, спящего в этом доме, казалось, будто в их обитель ворвался захватчик. Ей просто необходимо найти способ вытащить его отсюда, но Эдвард очень аккуратно расставил препятствия для этого. 

 Воспоминания о том, как ужасно она относилась к Майклу сегодня, да и всегда, навалились на нее, похоронив под таким неимоверным грузом вины, что Белла не знала, как избавиться от него. В любой подходящий момент она подводила его, и все контраргументы и идеальные возражения в ответ на его непрекращающиеся вопросы пришли к ней слишком поздно. Она мечтала о том, чтобы можно было отмотать время назад и заново переиграть этот день. Она умерила бы свои эмоции, Анжела бы ей гордилась, поскольку Белла стала бы гораздо более сосредоточенной и зрелой. Любой спор она свела бы к примирению. 

Она взглянула бы на их совместную с Эдвардом фотографию и улыбнулась бы, вспоминая себя в прошлом, а не смотрела бы на него и не видела перед глазами лишь настоящее.

 «Бедный Майкл», - чувствуя угрызения совести, подумала она. Мало того, что он лежит в соседней комнате, пытаясь уснуть рядом с портретом, на котором запечатлены она и Эдвард. Завтра ему еще и предстоит столкнуться с последствиями. 

 Он как будто вторгся в личные, давно забытые воспоминания, и теперь она жалела, что их не удалось скрыть от него. Все, кто знавал ее, Эдварда и семью, признавали в этой фотографии истину – то был портрет, изображающий безответную любовь. Он и она, запечатленные навеки. 

Каждый раз, когда она вспоминала о фотографии, внутри пробегало какое-то неуловимое счастье.

Белла устало села и тут же резко наклонилась вперед, накрыв голову руками. От любви внутри нее все трепетало. Но муки совести придавали этому чувству некую шероховатость, отчего девушку мутило.

Она впилась взглядом в хитрое коварное свечение, что, скользнув по полу к ее ногам, осветило ее волосы. Глаза ее были сухи. Она оцепенела от изнеможения.

Она чувствовала, как магнитное напряжение, заставлявшее ее пульс биться еще чаще, крепкой нитью тянуло ее в коридор.

Тело словно перестало ей повиноваться. Другой невидимой ниточкой она приковала себя к кровати, но стрелки часов истончали ту нить, и казалось, что она вот-вот порвется.

 Желание выйти в коридор медленно подрывало самоконтроль, заставляя ее испытывать к себе ненависть. 

Сидя на краю кровати, она задремала, но мысленно уже касалась рукой двери, открывая взору его спальню и готовясь к тому, что его великолепные глаза пронзят ее током, разжигая в ней искры… Но Белла моргнула и поняла только, что смотрит в пол, а скрип, доносящийся до нее, принадлежит двери в комнате.

Она представляла это с тех пор, как легла в кровать. Представляла, что скажет, как он отреагирует, и какой ответ она ему даст. Представляла, пока чуть не свела себя с ума и оказалась не в силах доверять себе самой.

Белла со злостью отчитала себя, делая прерывистые вдохи.

Слабая, предсказуемая, неверная, трусливая.

 Она подошла к окну и распахнула его настежь, выдохнув от облегчения, когда ее окутал ветер, опалив холодом лицо и развеяв края одежды. Она почувствовала, как что-то незримое тянет ее назад: от подоконника в дом, к коридору. 

Она свесилась из окна своей спальни и посмотрела направо. Темное окно Майкла находилось к ней ближе всех, занавески в его комнате благоразумно были задернуты, пряча его от погодных условий. Она знала, что ночь у него выдалась ужасной, и не только из-за фотографии и ее ужасного к нему отношения. Он привык к удобному матрацу, а старая кровать оседала под весом, даже когда они просто сидели рядышком, с тревогой приближаясь к их неминуемой конечной цели.

 И разумом, и сердцем Белла понимала, что завтра ей предстоит принять решение. Так будет честнее по отношению ко всем. Хотя неважно, кого она изберет. Людям, которых она любит, в любом случае предстоит испытать боль. 

Подумав об Эдварде, вспомнив о том, как он прижимался лицом к ее животу, как напряжены были его мышцы от свалившегося на него бремени, она чувствовала себя виноватой, поскольку боялась потерять ту жизнь, что уже вырисовывалась у нее на горизонте.

Но унять те эмоции она не имела возможности, и в сознании у нее вновь стали всплывать воспоминания о кратких моментах семейной жизни, о спокойствии ее мира вдали от этого дома, о ее с таким трудом завоеванном одиночестве и нежных товарищеских отношениях с Майклом.

 Глядя на ночное окружение, она думала о нем. О том, как он своим ключом открывал дверь, вернувшись в субботнее утро после бега с газетами и капучино. О его улыбке, когда он представлял ее кому-то из собеседников, как свою невесту, и как трепетала она от этих слов, как покрывались румянцем ее щеки. Она вспоминала, как смотрела на приборную панель и видела, что чудесным образом бензобак снова был полон. 

 Придется признать, что подобная забота стала для нее привычкой. После стольких лет резких перемен настроения и поведения Эдварда находиться рядом с мужчиной, который так следил за ее потребностями, было сродни ощущению, какое бывает, когда скользишь истерзанными ступнями в домашние тапочки. 

С Майклом ей никогда не нужно будет волноваться о практичной стороне жизни. Казалось, ему доставляет удовольствие справляться с ее мирскими заботами. Она ни разу бы не открыла капот своей машины и не позвонила бы в газовую компанию, чтобы разобраться с просроченными счетами.

А жизнь с Эдвардом будет подобна хаосу. Словно она переедет из библиотеки в район развернувшихся боевых действий.

Она перевела взгляд.

За окном Майкла следовала комната Эдварда. Окно у него было открыто, а занавески развевались на ветру. Она задалась вопросом, каким сейчас выглядит дом с улицы.

 Один квадрат белый, другой – в золоте. Что-то, схожее с кодексом одиночества. 

Она свесилась в темноту еще больше, где кружился ветер, тревожа деревья, и поняла, как далеко располагается земля.

И все же, бесчисленное количество ночей, пока она притворялась спящей, Эдвард карабкался к ней наверх.

- Притворяешься мертвой? – иногда поддразнивал он, неспешно прижимаясь губами к ее щеке и переплетая их ноги, устраиваясь поудобнее. Эти восхитительные поцелуи сжимали пальчики на ее ногах, высвобождали давление, бывшее у нее в груди с момента последнего прикосновения его губ.

Теперь же, зная, что тогда он любил ее, этот момент близости становился до боли милым. Белла мысленно попросила у Майкла прощения за воспоминания о тех временах.

Вспоминая те прошлые разговоры и заново переводя их, она словно познавала новый язык. Разумеется, эти чудесные воспоминания были переплетены с легкой болью: его губы на щеке другой девушки по утрам и одиночество за ланчем, отдающее гулким эхом. Она принялась покусывать ноготь на большом пальце, понимая, что, как и всегда, она специально старается не замечать тех красивых и простых поступков с его стороны.

У нее так легко получалось вспомнить прекрасные поступки Майкла. Теперь она хотела бы попробовать сделать то же и с Эдвардом. Она закрыла глаза и попыталась чуточку расслабиться.

Однажды, в высшей школе, Эдвард разместил ее фотографию на региональном конкурсе фотографов, и, безусловно, победил. Даже Белла была не в силах отрицать, что он сделал ее прекрасной. Фотография провисела в зале, похоже, вечность, и каждый раз, когда Эдвардианки проходили мимо и резко отворачивали свои слишком накрашенные лица, их ревность была почти ощутима.

Теперь Белла нахмурила брови. Это воспоминание не было незапятнанным, оно было приглушенно чувством собственности и его извечной кампанией по напоминанию всем, кому она принадлежит. И ее недозволенным удовольствием от осознания этого факта.

Размышляя о нем, она видела другую его сторону. Все, кто сталкивался с ними, все равно ощущали ту власть, которой она обладала над ним. Он безумно сильно любил ее. Она всегда узнавала его по поступи, громко раздававшейся по школьному коридору. Она с нетерпением ждала, когда толпа подростков рассеется, инстинктивно шагнув вперед, но вдруг он оборачивал руку вокруг ее талии, прижимая к себе, и Белла чувствовала знакомое прикосновение губ к своему затылку.

Она старалась припомнить что-то более черное или белое. Слишком много оттенков серого.

Она вспомнила, как Эдвард нес ее на своей спине, когда новые туфли натерли ей ноги, как она ощущала под собой силу его тела. Он не собирался возвращать ее на землю возле входной двери, а еще десять минут таскал по дому, пока она не начинала задыхаться от смеха и споров. Наконец в дверях столовой появлялась Эсми, наблюдая, как Белла дрыгает ногами, задевая падающие стулья, и со смехом говорила Эдварду, что ему все равно когда-нибудь придется отпустить ее. «Никогда!» - отвечал Эдвард, и она еще крепче обнимала его за плечи, молясь, чтобы он говорил правду.

Она вспомнила, как по ночам он обнимал ее, пока она плакала после натянутой беседы с Чарли за ужином.

Сотни воспоминаний, собранные воедино, грозили сломать ее ящик Пандоры, в отчаянии напоминая ей о том чувстве безопасности, веселья, опасности и энергии, что она испытала в объятиях Эдварда, в его руках.

Все эти воспоминания были о том Эдварде-подростке, чей образ был запечатлен в ее памяти как рисунок, заштрихованный угольком. Теперь он представал в облике человека, обведенного грубыми чернильными штрихами жизни. Оба образа наложились друг на друга, создавая портрет человека, бывшего до сих пор для нее загадкой.

Она закрыла глаза в ночи, усталость сводила ее с ума. Словно она не спала вечность. Белла вспоминала те ощущения, когда она лежала, придавленная телом Эдварда к матрацу, замерев от тепла и веса его тела, высвобождающего напряжение из ее костей. Она размяла затекшие плечи и резко задышала.

Она не сможет уснуть, если сначала не поговорит с ним. Анжела частенько побуждала ее просто обсудить все неприятности жизни с кем-то, кто был поблизости. Слова кружились у нее в голове, ей просто надо было понять, что происходит.

Белла подумала о том, чтобы разбудить Роуз, но вскоре вспомнила, что сердится на нее. Раньше между ними ни разу не возникало ссор, и воспоминание о резком тоне Роуз проходилось кнутом по ее коже всякий раз, когда она заново воссоздавала его в памяти.

Эммет мог бы утешить ее, но, разбудив его, она без сомнений потревожит Роуз.

Она хотела прижаться к Карлайлу и почувствовать его молчаливое одобрение и поддержку.

Предстоящее утро пугало ее. Ей придется стольким людям нанести несокрушимый удар, и Белла понимала, что не сможет этого перенести.

Когда Белла медленно повернулась к двери, сердце ее беспорядочно забилось.

Ей даже думать об этом нельзя.

Но Эдвард, по-волчьи улыбнувшись и пошутив, сможет сделать ее существование чуточку лучше. Он примется дразнить ее, она сделает ему выговор, и мир будет восстановлен.

И он не спал. Она чувствовала это даже сквозь стены.

Она ведь все равно всегда ему доверяла, - принялась рассуждать Белла. Обычно это происходило против ее воли, при помощи телесных прикосновений, но в редких случаях она делала это добровольно.

Несмотря на то, что он, похоже, посвятил свою жизнь цели мучить ее своей странной силой, он всегда был самым близким ее другом. Ее единственным другом, на самом-то деле, кроме Эммета. Живя в столь изолированном мире, она из отчаяния, когда с одиночеством уже невозможно было справляться самой, повернулась к Эдварду.

По какой-то странной иронии она выговаривала ему за его же грехи. Вместо того, чтобы защищаться, он задумывался над ее словами и давал мудрый совет, как будто они обсуждали кого-то стороннего.

- Вели мне заниматься своим делом, - разглагольствовал он, лежа в траве под ивой, где летнее солнце грело порозовевшие босые ноги Беллы. – Скажи мне, что я капризный ублюдок, что я не должен относиться так к тому, кому безмерно поклоняюсь.

Он перекатывался на бок, солнечный свет делал его глаза пугающе зеленого цвета.

- Вели мне не встречаться с другими девушками. – Взгляд становился мрачнее. – Заставь меня перестать бороться с этим. – Его взгляд падал на ее губы. – Признайся.

Момент тянулся, и, не слыша от нее ответа, он качал головой и снова прятал глаза за длинными ресницами.

Затем, когда звонили Лорен или Джессика, Эсми выкрикивала его через поле. Эдвард, запечатлев поцелуй на ее лбу, убегал от нее, оставляя за собой примятую траву и гулкое биение ее сердца.

От усталости пульсировало в висках, и Белла сделала шаг вперед, остановившись, почти отвернувшись, но все же сделав другой.

Ее шаги походили на тихую неуверенную поступь лунатика, пока она направлялась к золотистой линии. Внутри у нее все скрутило от напряжения, руки скользили вдоль стены, а ноги шли к линии, которую ей предстояло переступить. Если она пересечет ее, пути назад не будет. Будто на краю черноты сияла неоновая полоска. Белла шла к нему, не зная, что скажет, но понимая, что сил у нее более нет. Напряжение было слишком сильным.

Она дошла до конца коридора и легонько прикоснулась пальчиками к двери. Ее дыхание было неровным и с хрипами вырывалось из горла. Она резко повернула голову и задержала дыхание, вспомнив, что за закрытой дверью, совсем рядом, спит Майкл.

Половицы под ее ногами издали злобный громкий писк.

Она замерла как кролик, прислушивающийся к опасности.

Из комнаты Эдварда не доносилось ни звука.

Она прижалась щекой к двери, глубоко вздохнула и повернула ручку, намереваясь зашептать через щелочку.

Ветер ворвался внутрь, резко распахнув дверь, и Белла потеряла равновесие, вперед головой влетев в его комнату. Умирая от стыда, она выпрямилась и попыталась вернуть пошатнувшееся самообладание, осматривая комнату. Оттолкнувшись от дверного косяка, она медленно отошла от порога.

Тысяча ее представлений о том, как он соблазнительно лежит на кровати или работает за столом, разбились вдребезги.

Его не было в комнате.

Белла на несколько мгновений застыла, стоя в дверях и пытаясь отдышаться. Одной рукой она приобняла себя за талию, чтобы не упасть на месте.

- Дура, дура, - шепотом повторяла она, глядя на дверь Майкла и пытаясь понять, чувствует она облегчение или разочарование. Стоя между обеими комнатами, она находилась на опасной территории.

Биение ее сердца усилилось, и она подпрыгнула от понимания.

- Не меня ли ищешь? – растягивая слова, спросил Эдвард, стоя в коридоре. Белла резко втянула в себя воздух.

Она медленно повернулась, чувствуя, как заливаются краской ее щеки, и медленно оторвала взгляд от пола. На нем была та же пижама с черепом и костями, и Белла узнала черную футболку, в которой за ночь до этого спала она.

Она старалась не смотреть ему в глаза, скрытые в темноте.

Она посмотрела на дверь, на свои руки, лишь бы только не встречаться с ним взглядом. Она почти потеряла дар речи от неловкости момента. Тело ее ныло от необходимости быть рядом с ним.

Он не двигался. Она же чувствовала себя совершенно беззащитной: он видел ее, а она его – нет. Так было всегда, но сейчас это ощущалось острее, как никогда раньше. Редкие моменты власти, которой она наслаждалась последние несколько дней, сейчас были где-то на задворках памяти.

- Все хорошо? – спросил он, и она поняла, что так и не ответила ему. Он изогнул губы, явно веселясь, и сложил ладони, постукивая пальцами.

- Да, - неуверенно сказала она, чувствуя себя совсем опозоренной. Не имело никакого смысла отрицать происходящее. Она выпрямилась перед ним и приготовилась к дальнейшему.

Эдвард шагнул к ней и резко остановился.

- Где ты был? – спросила она, и он указал наверх.

- Папу проведал.

Белла сглотнула.

- И как он? Мне так неудобно, что я не зашла к нему. Не хотела прерывать его уединение. Думаешь, он не будет против, если я завтра зайду к нему?

Он улыбнулся, по-прежнему не выходя из темноты.

- Конечно, не против. Он все тот же. Он всегда будет рад видеть тебя. Как ты можешь помешать ему? Ты часть нашей семьи.

- Ты – лучшее лекарство, - добавил он, опять медленно придвигаясь к ней. Нервничая, она принялась ломать руки.

- У него просто… разбито сердце, - сказал он, более даже для себя. Он сократил оставшееся между ними пространство, и, вероятно после долгих лет практики, успешно избежал скрипящих половиц под ковриком.

Когда свет из его спальни осветил его глаза, они оба внимательно посмотрели друг на друга. Теперь, когда она знала, как прятать этот мерцающий поразительный страх, находиться под его взглядом стало для нее новым переживанием. Она была еще уязвимее, чем прежде.

Она вздрогнула, мысленно подготовившись к его прикосновению. Вот-вот он узнает.

Белла сделала шаг назад. Он встал перед ней и прикоснулся руками к ее лицу, наклоняя ее к свету и тихонько зашептав слова утешения , когда она вздрогнула.

Он чуть свел брови, и зеленый цвет его глаз и то, как он изучал выражение ее лица, заставили ее подумать о фотографии.

- В чем дело? Ты кажешься немного странной. – Он изучал ее лицо, замешательство наполнило каждую его черточку.

Пальцами он нежно и ласково проводил по ее шее, подбородку, скуле.

- Ты такая приятная, - выдохнул он, изучая ее так, словно она была одной из его композиций. Его глаза заблестели от удовольствия. – Немного другая…

Он провел пальцем вдоль ее нижней губы, чуть приподнимая уголки рта в улыбке, когда она неосознанно выпятила губы для поцелуя.

Белла покачала головой и вынудила себя отвести назад его руки. Он еще внимательнее вгляделся в нее при тусклом свете, рассеянно положив указательный палец себе в рот, как будто хотел попробовать на вкус изменения в ней.

- Я пытаюсь не подслушивать, - отстраненно сказал он, белоснежными зубами покусывая палец. Ее обдало жаром.

- Что ты скрываешь? – наконец сказал он, напоминая ей о беседе возле комнаты Эсми, и Белла вернула на лицо извечное выражение лица, чтобы ему не удалось увидеть написанные на нем чувства. Она глубоко вздохнула и заставила себя смотреть ему в глаза вместо того, чтобы отвернуться, как хотела сделать.

Вдруг, осознав, где они разговаривают, она взмахнула рукой в сторону двери Майкла и прошептала: - Шшш.

Он закатил глаза.

- Я не буду соблюдать тишину в своем собственном доме.

Но все равно понизил голос и придвинулся к ней. Его тело слегка соприкоснулось с ее, а от его аромата во рту у нее пересохло. Его руки вытянулись вперед против его воли, видимо, вынуждая его прикоснуться к ее коже. Она посмотрела на него. Взгляд ее был такой испуганный и покладистый, что ему пришлось остановиться.

- Ты в порядке? – сказал он так нежно, что веки ее затрепетали.

Она страстно стремилась к нему, слишком страстно.

- Все хорошо, - почти неслышно прошептала она, косясь на дверь Майкла.

Неужели это последний раз, когда они будут наедине?

- Что тебе нужно? – прошептал в ответ Эдвард, опалив своим дыханием ее лицо.

Она беспомощно пожала плечами, но тело ее ответило ему. Он пах так по-домашнему, и когда она перевела взгляд с его почерневших зрачков на подбородок, то поняла, что видит, как пульсируют вены на его шее.

Когда она посмотрела на его губы, он чуть растерялся.

Не раздумывая, Эдвард соприкоснулся с ней губами. Порыв этот был такой же естественный, как и вдох-выдох.

Он просто намеревался утешить ее, попробовать, но оказался не готов к пламени ее страсти, к силе, с которой она впилась ногтями в его запястье. Ее язык скользнул в его рот, рукой она обвила его шею, и на мгновение он пришел в замешательство.

Она выгнулась назад, и Эдвард почувствовал, как утягивает она его в спальню с удивительной для нее силой.

Он не понимал, что изменилось с момента последней их встречи.

Этот новый сладковатый вкус, прошедшийся странный импульсом, взволновал его. Быстро скользнув в ее мысли, прежде чем осознанно вырваться из ее сознания, он понял, что ее одолевает просто бессмысленное желание, и Эдвард тихонько простонал.

Сейчас она целовала его так, будто это был последний поцелуй в ее жизни: с жадностью, облизывая своим языком его, покусывая зубами за нижнюю губу. Ее тело начало крениться в его сторону. Притянув его к себе, принявшись целовать еще сильнее, Белла подняла ногу, и Эдвард почувствовал, как она обвила ею его бедро.

Она медленно начинала обволакивать его своим телом.

Теперь дом дрожал от ненастья, черепица на крыше грохотом взревела в ночи, а бумаги на его столе закружились по комнате.

Ее длинные волосы окутали их. Он осторожно положил руки ей на талию и сначала подумал, что ее стон источал удовольствие. Но задумавшись, понял, что, скорее всего, он с таким же успехом может источать и боль.

Эдвард резко прервал поцелуй и, посмотрев на ее уставшее лицо, перевел взгляд на беспорядок, творившийся у него на кровати.

Белла словно стала исступленной, испорченной и запутанной версией самой себя. Она казалась изголодавшейся, губы ее припухли и покраснели, глаза блестели от слез. Она прижала тыльную сторону одной руки ко рту, а другой привлекла его к себе еще ближе.

Как же легко было бы успокоить ее кожу, уложив на простыни.

С нескрываемой болью он отвел ее руку от своей шеи и отвернулся, безжалостно пытаясь унять свои желания. Белла чуть пошатнулась, и он придержал ее за талию.

Она выглядела опустошенной, боящейся чего-то. И сколь бы сильно ни мечтал его незрелый демон сделать Беллу своей в нескольких метрах от ее ничего не подозревающего жениха, он понимал, что утром ей придется столкнуться с последствиями. Хватит с нее чувства вины. Она и так скоро сломается под ее гнетом.

- Тебе это не нужно, - тепло сказал он, заметив ее взгляд. Белла, совершенно ясно, не ожидала такой реакции.

- Давай спустимся ненадолго вниз.

Он повернулся и направился к лестнице. Тело его горело, мышцы напряглись. Эдвард слизнул языком ее аромат со своих губ. С облегчением он услышал, как раздается вслед за ним ее почти невесомая поступь.

Эдвард включил один-единственный светильник над кухонным столом и выдвинул для нее стул. Белла с усталостью опустилась на него, выглядя при этом настолько пристыженной и поникшей, что он, тихонько мурлыкая, минуту или две массировал ей плечи.

Он аккуратно пригладил ее волосы и пару раз скрутил их в легкий узелок.

Эдвард обошел стол и прислонился к нему, только чтобы не сорваться и не коснуться ее.

- Не можешь уснуть?

Она покачала головой, избегая его взгляда. Ледяной воздух в комнате пробирал ее до костей.

- Как и я. – Он сделал то, что ей нужно было сильнее всего: притворился , что за пару минут до этого ничего не произошло.

Он достал тарелки и закинул в тостер хлеб, чувствуя, как она следит за каждым его движением. Хотя каждый раз, когда он оглядывался назад, она смотрела на свои руки. Он приготовил две кружки: одну с очень крепко заваренным кофе – для себя, а для нее – с причудливым мятным чаем, который ей нравился.

Она, сидящая на стуле под падающим на нее светом, казалось, находилась в комнате для допроса.

Не дави на нее, - приказал себе Эдвард. Она и так слишком устала признаваться в том, в чем не хотела.

- Переживаешь? – спросил он, и она подпрыгнула от неожиданности.

Она резко выдохнула.

- Можно и так сказать. – Она прижала ладошки к глазам.

- Расскажи мне, - предложил он, прислонившись к раковине. – Что случилось?

- Я… я не могу говорить об этом с тобой, - тихо ответила она, осторожно взглянув на него.

- Ты можешь поговорить со мной о чем угодно, - возразил он. Увидев сомнение в ее взгляде, но не отводя свой, продолжил: - Я по-прежнему твой лучший друг, - сказал он, и из ее губ сорвался вздох.

- Это… многое случилось.

- Все дело в квартире? Майкл уже проговорился. – Он старался говорить спокойно.

Белла выглядела действительно удивленной. Когда она вспомнила об этом, в глазах у нее появился страх, и от этого тень на ее лице выделилась еще сильнее. Она сломлена, - снова сказал себе он, увидев, как она склонила голову.

Она сломлена, - подумал он с болью в сердце.

- Прости, если сегодня я зашел слишком далеко, - осторожно начал он и, неспособный сопротивляться, облокотился на спинку стула и начал массировать ей шею, чтобы снять напряжение. – Когда дело касается тебя, я теряю контроль. Прости. – Он положил щеку на ее макушку и громко вздохнул.

- Прости, что я думала, будто ты уехал, - устало произнесла она. – Кажется, Роуз верит в тебя сильнее меня. – Ему показалось, что в ее тоне прозвучал легкий отголосок ревности.

И задумался над этим, когда вдруг щелчок тостера прервал их. Он был рад тому и начал тщательно подбирать слова, намазывая тост маслом.

- Наверное, я того заслуживаю, - любезно сказал он. – Все эти годы я был кошмарным ублюдком. Не удивлен, что ты не слишком высокого обо мне мнения .

Она вздрогнула и покачала головой.

- Я обязана была знать, что ты никогда не оставишь Карлайла одного.

Она посмотрела на него.

- Выходит, ты все же останешься с ним?

Он передал ей тарелку с кружкой и жестом попросил следовать за ним. Отложив ответ на ее вопрос, он улыбнулся, и малочисленные морщинки испещрили его лицо на долю секунды.

 - Прости, на самом деле я не умею готовить. Самое большее, на что я способен, - это тост или сэндвич. 

Они прошли через коридор в темную холодную гостиную. Он подвел ее к креслу.

С неким намеком на торжественность Эдвард бросил охапку дров в камин и зажег несколько спичек. Если бы сейчас здесь были Карлайл или Эммет, то они аккуратно бы разожгли огонь, удостоверившись, что он прогорит долго и ровно, разжигая и тяжелые куски дерева.

Эдвард же просто зажег его, не задумываясь, долго ли будет гореть огонь. Он заставит его гореть.

Он занял диван напротив, и на минуту показалось, что так всегда и было. Наверное, - подумала Белла, - прошедшие пять дней совершенно стерлись из ее памяти. Все, что ей было нужно, - это ее личный экземпляр «Грозового перевала». Тогда время рванет вперед.

Но тело ее противоречило мыслям, беспрестанно стремясь к нему. При свете разожжённого пламени его глаза и кожа казались еще красивее. Теперь, когда он возлежал на диване, поставив себе на живот тарелку с тостами, о нейтральных темах разговора можно было забыть.

Она провела кончиком языка по пересохшей нижней губе и увидела, как он украдкой бросил взгляд на ее рот.

Она впилась взглядом в тост, щедро намазанный маслом, и поставила кружку на подлокотник кресла.

- Да, я собираюсь остаться, - сказал Эдвард, наблюдая за тем, как она забирается с ногами на кресло, и отчего-то радуясь, что она принялась есть тост.

- Надолго? – спросила она.

Он сделал паузу.

- Пока мое присутствие необходимо.

- Тебе придется на некоторое время остаться без работы, - напомнила она.

Он пожал плечами и покачал головой, давая понять, что его это не волнует.

- Белла. Пожалуйста, подумай, может, все-таки останешься?

Ее молчание в ответ на его вопрос чуточку напугало его, и он решил сменить тему.

- Так что ты собиралась мне сказать? – набив рот, спросил он. Увидев ее непонимающий взгляд, напомнил ей: - Ты сейчас открыла дверь моей спальни.

Сегодня вечером будь ей другом, - напомнил он себе. – Всего лишь другом. Не моли ее унять твои страдания.

- Мне просто… нам надо поговорить. – Она поставила тарелку на пол и в поисках тепла обернула пальцы вокруг кружки. – У меня такое ощущение, что я больше никогда не усну. Да и могу ли я? – размышляла она вслух. – Сегодня совесть прикончит меня.

Эдвард задумался.

- Знаешь, Майкл заставит тебя сделать выбор. Возможно, даже завтра, - сказал он, разместив тарелку на подлокотнике дивана. Он сделал глоток кофе, наблюдая за ее реакцией.

Она лишь кивнула, взгляд ее не был освещен удивлением.

- Да.

 Эдвард наклонился вперед и, не раздумывая, заметил: 

- Если бы он обладал хоть толикой благородства, то не заставлял бы тебя принимать решение в такое тяжелое время.

Ее смех поразил их обоих.

- Как забавно слышать это от тебя.

Он нахмурился, скрывая свою нервозность.

- Я не принуждаю тебя.

Когда она с сомнением изогнула бровь, он откусил от тоста и отвел взгляд.

- Ты только что просил меня остаться, - напомнила она.

- Ради отца, - натянуто произнес он и глубоко вздохнул. – И ради меня. Завтра, когда Майкл спросит тебя, скажи просто, что ты останешься здесь.

- И снова ты принимаешься за старое. Говоришь, что не оказываешь на меня давления, а сам опять просишь меня об обратном. Как мне найти верное решение? – отчаянно взмолилась она. – Ты утаиваешь правду. Даже сейчас.

От безнадежности их положения пространство между креслами стало похожим на тупик.

Она провела взглядом по его прекрасной коже.

- Связь между нами совершенно не имеет смысла. Мне кажется, я никогда не смогу оказаться к тебе так близко, чтобы даже дотронуться. Действительно дотронуться. Понять, что тебя мотивирует. – Она посмотрела ему в глаза.

Он чувствовал приближение шторма. Видел в ее глазах смелость и решительность.

Он знал вопрос прежде, чем она открыла рот.

- Куда ты уехал? – спросила она. – Когда мы расстались, куда ты направился? Где жил?

- Повсюду, - несколько напряженно ответил он.

Белла моргнула, она стала раздражаться. И встала.

- Я иду спать.

Он махнул рукой, попросив ее сесть обратно.

- Извини. Но это правда. Когда ты оставила меня, я был повсюду. Ну, почти. Я бывал в чертовски великолепных местах, но оказывался в укромных уголках ада. – Он вздрогнул, видимо, что-то вспомнив, и Белла почувствовала жалящую боль, что испытывала, смотря на его фотографии.

Она медленно опустилась в кресло, волоски на ее руках встали дыбом, когда она внимательно вгляделась в его лицо. Честность. Новое выражение, и оно шло ему бесконечно больше других.

- Я долго странствовал, - задумался он. – Слишком долго. – Пристально посмотрел на нее.

- Но подойди ко мне. Я не могу рассказывать тебе об этом, когда ты сидишь так далеко от меня. – Он поднялся и указал ей на другой конец дивана.

- Иди ко мне, родная, - ласково сказал он. – Пожалуйста, подойди.

Спустя миг видимой нерешительности она смягчилась. Она подняла кружку и пересекла комнату, сев на другой конец дивана. Он переплел свои ноги с ее.

Огонь вспыхнул.

- Расскажи, как ты оказался на войне. – Ее голос стал тише от усталости, а когда она откинулась на подушки, глаза ее затуманились.

Тщательно выбирая слова, он медленно начал рассказывать, надеясь, что будет казаться более храбрым, чем является на самом деле.

- Я принимался за любую работу. Фотографировал каталоги и свадьбы, а после того, как заработал определенную репутацию среди фотографов, делал портреты дочерей богатых людей и всякую мелочь в журналах.

Он скользнул ниже, располагаясь поудобнее и отметив, как напряжены были ее плечи.

- А когда ты устал спать с моделями, подружками невест и дочерьми богачей?.. – Боль проявилась в ее голосе, и он переплел их пальцы.

Эдвард вздохнул.

- Врать не стану. Я спал с ними. Я пользовался множеством девушек и позволял им пользоваться мною. Когда мне стало по-настоящему… - на этих словах он сделал многозначительную паузу, - одиноко, то я пытался найти себе пару. Время от времени даже заводил девушку.

Чувствуя, как соприкасаются кончики их пальцев, он смотрел ей в глаза и вспоминал с оцепенением, отчужденностью ту череду девушек, которые жаждали его лицо или его связи. Моделей, мечтающих о бесплатном портфолио. Все они мечтали заманить его в ловушку, привязать к себе, и от этих попыток он яро стремился вырваться из их объятий.

С ненавистью он вспомнил те бесчисленные утра, когда поднимал с пола смятую одежду и тихо выходил из квартир или отелей.

 Он старался не замечать, с каким презрением сорвался с ее губ стон, и успокаивающе погладил ее руку кончиками пальцев. 

- Ни одни отношения не длились долго. Я хотел понять, как взаимодействовать с людьми, как соединиться. Но не мог. Всегда что-то было не так. Когда я дотрагивался до них, в ответ звучала оглушительная тишина. Иногда это становилось для меня облегчением.

Она отвернулась, пряча лицо, но он понял, что причинил ей боль этими словами.

- Спустя несколько лет мои работы стали известны. Внезапно люди прознали, кто я такой. Я праздновал, спал с кучей женщин и никогда не был одинок. – Он испытал омерзение к себе, когда она прикрыла глаза. Боль эхом отозвалась в его теле. Он чуть потянулся и сильнее ухватился за ее руку.

Эдвард ощущал пробегающий внутри нее тремор противоречия. Она ненавидела его рассказ. Боялась, что он скажет что-нибудь совсем ужасное. Снова он пожалел, что причинил этой девушке такую сильную боль, что она ожидает от него теперь только самого худшего.

Он нанес непоправимый урон.

- Прости, прости, - вполголоса зашептал он, видя, как скатилась слезинка с ее щеки. Он попытался вложить в слова всю свою душу, лишь бы она поверила ему.

- Каждый раз, когда я слышал твое имя, в меня будто нож втыкали, боль была неимоверной. Мама, похоже, подозревала об этом, но все равно рассказывала мне. – Он замолчал и неожиданно рассмеялся.

- Она умела манипулировать другими так же, как делал иногда я. Например, она даже рассказывала мне о твоих свиданиях, о том, с какими парнями ты встречалась, пока я не просил ее остановиться.

Белла покачала головой.

- Я ходила-то всего на одно или два свидания.

 От воспоминаний Эдвард вдруг разозлился. 

- А она смеялась. Она ненавидела мое отсутствие и пыталась воспользоваться моей ревностью, чтобы вернуть меня домой. Для нее это имело неприятные последствия, потому что тогда мое решение только усилилось.

- Твое решение? – перебила его Белла, неистово вытирая щеку. – Решение… чего? Забыть меня? Заменить?

- Попробую объяснить, - резким тоном сказал он. Он не привык к подобным разговорам. Он изо всех сил пытался найти способ облечь мысли в понятные слова.

- Я ненавидел, что люди стараются узнать меня. Никто и никогда не понимал меня так, как ты, а я и не хотел, чтобы они поняли. Для меня это стало неприкосновенным. Думаю, женщины довольно быстро понимали, что я…

Он многозначительно сжал ее руку, и по ее телу пронеслись горестно-сладостные ощущения.

Тоска.

- Поэтому я устроился на работу, где всем было наплевать на меня. – На несколько мгновений он задумался. – На войне все слишком напряжены, все бегут от реалий жизни и ради дела отдаляются от своих близких. Это идеально подходило под стиль моей жизни. Напряжение – единственное, что так долго придавало мне сил. Чудно звучит, наверное. Но в кровь выбрасывался адреналин, и внезапно у меня получилось сбежать от тебя, действительно сбежать.

Ее рука напряглась поверх его.

- Но почему? Почему ты был так полон решимости сбежать от меня? Почему не мог просто вернуться ко мне?

- Ладно, я перефразирую. Я бежал от того, что сделал с тобой. – Он вздохнул.

 - Я всюду испытывал пустоту. Всякий раз, когда я разговаривал с Эсми, она делилась новостями о тебе. Как ты преуспела, получила диплом, стала судебным репортером. – От воспоминаний его глаза зажглись ярким светом, а лицо помрачнело. 

Он понизил голос, и внезапно беседа приняла облик истинной исповеди .

- Белла, я ужасно хотел увидеть тебя. Сразу же, как ты переехала в Портленд, я узнал твой адрес. Разумеется, я знал, где ты. Спустя год или два – точно сказать не могу – я знал точное место на карте, где ты спала каждую ночь. И это стало роскошью вкупе с настоящей пыткой. Миллионы раз я был готов вскочить в самолет. Помню, однажды я сказал своему агенту, что не могу махнуть в следующую командировку с Ближнего востока до Африки, но после быстро передумал и перезвонил ей.

Он подался вперед, порывисто произнося речь.

 - Я понимал, как испортил большую часть твоей жизни. И не знал, хочешь ли ты увидеться со мной вновь. Даже вернувшись в этот дом несколько дней назад и увидев твою машину на дороге, я чуть не лишился сил. Знаю, я - трус. Но без тебя я никогда не был бы цельным. Поэтому я удостоверился, что не одинок. С твоими фотографиями я совсем не мог расстаться. 

Белла перебила его: - Но я по-прежнему не понимаю, почему ты сбежал от меня. Это ведь не я причинила тебе боль и разбила сердце.

Она выпрямилась, подтянув коленки к груди.

 - Я говорю это не для того, чтобы причинить тебе боль. Я снова хочу, чтобы ты меня поняла. – Он тоже сел, скрестив ноги, и сделал глубокий вздох. Схватив густую прядку ее волос, задумчиво потеребил ее в руках, а затем взял ее руки в свои. 

- Я изо всех сил сражался со своей судьбой. Сражался дольше и сильнее, чем смог бы вынести. – На этих словах в голосе его прозвучала горечь, и Белла сжала пальцами его ладонь.

Он закрыл глаза.

- Я не хотел привязываться к тебе ровно столько же, сколь ты сейчас не хочешь быть со мной.

От одиночества, сквозившего в его голосе, ее сердце раскололось на мелкие кусочки.

- Эти странные отношения между нами сформировали каждую минуту моей жизни. Мою работу, мои… условия проживания. Давным-давно я дал обещание и не смел нарушить его.

Белла ожесточенно произнесла: - Скажи мне, почему ты так упорно стараешься скрыть место своего проживания? Почему это причинит мне боль? Я не могу принять еще большей боли, чем сейчас. Клянусь, если у тебя есть жена и дети…

Он тяжело вздохнул.

- Нет никаких жен, детей, скелетов у меня в шкафу.

Говоря, он покрывал поцелуями ее скулы.

- Вот - моя правда, которой я придерживался все прожитые годы. Я дал клятву, что никогда не буду жить ни с кем и нигде, кроме как с тобой.

- Получается, у тебя нет дома? – выдохнула Белла. – Как такое возможно?