Глава 21. Наследие.

Белла стояла напротив зеркала у себя спальне, печально изучая свое отражение. Она была одета в то же черное платье, что днем позаимствовала из гардероба Эсме для похорон, но едва солнце село за холмы и окрасило все в тысячу оттенков белого золота, она пожалела, что ей не во что переодеться. Ее выбор был болезненно ограничен, единственное платье было скомкано и помято после ночи с Эдвардом. Она пыталась расправить его, но руки тряслись слишком сильно, и она сдалась.

Если бы она не чувствовала себя так исключительно трусливо, то, возможно, сходила бы наверх и достала из гардероба Эсме зеленое коктейльное платье, что видела сегодня утром. Но что-то пугало ее, морозило кровь, и она задержалась то у зеркала, то у окна, надеясь придти в себя.

Она могла ощутить присутствие Эдварда в доме, словно он был привидением. Она чувствовала его в каждом скрипе или хлопке двери. Он был светом и скользящей по полу тенью, прекрасным монстром под ее кроватью - то пугающим ее, то приводящим в восторг.

Звук мужского голоса внизу, вероятно, приветствующий гостей, несомненно принадлежал ему, интонация его голоса была для нее такой же родной, как стук собственного сердца.

Она не была уверена, почему так боялась, но помнила, как он улыбался, когда нависал над ней во время их занятия любовью, как светились его глаза от обожания и не понятного ей крошечного сомнения. Она подумала, что, вероятно, то было волнением -  братом-близнецом страха.

Со своей позиции Белла видела ровную процессию из автомобилей, подъезжающих по дороге к дому, белые точки фар мягко рассеивали темноту. Они парковались ровными рядами по краям дороги. Женщины неловко шли на своих маленьких каблучках по гравию, собирались в группы по двое или трое, чтобы долго обмениваться долгими объятиями, похлопываниями по плечам и поцелуями в щеки. Может, их наряды говорили об ином, но медленные шаги, то, как они держались за руки, могли сказать любому очевидцу, что это не было вечеринкой. Белла чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, когда она увидела женщину, поправляющую в зеркале подтекшую тушь.

Мужчины неловко толпились позади, пока женщины утешали друг друга. Они выглядели так, словно провели весь день на ипподроме, одетые в свои светло-серые костюмы и держа в руках цветы и вино. Белла прислонилась щекой к старой деревянной оконной раме, позволив стеклу немного запотеть от ее дыхания.

Там были красивые цвета, перья, шелк. У всех были платки и косынки в карманах и сумочках, но почти ни одного черного платка, только цветные.

Белла, тем временем, была словно черный тюльпан: увядший, с опавшими лепестками. Она одернула юбку, вспоминая свое безрезультатное желание выглядеть лучше во время поисков Эдварда, а потом вдруг вспомнила, что для него она и так всегда была красива.

Она подскочила, услышав стук в дверь ее спальни.

- Войдите, - ответила она, ее желудок нервно заурчал. Дверь распахнулась, и, увидев в проходе Роуз, она не знала, испытывать облегчение или трепет. Всего одна капля неприязни между ними, и Белла уже отвернулась к туалетному столику и начала нервно перебирать пузырьки и кучки шпилек и серег.

В машине она плакала на плече у Роуз, но не могла забыть презрения в ее глазах прошлой ночью.

- Роуз, привет. - Бессознательно, от неуверенности в себе, она снова одернула юбку.

- Ты в порядке? Почему ты тут прячешься? – через мгновение спросила Роуз. Она выглядела торжественно, маленькая светловолосая индийская принцесса в дверном проходе, в ее руках находилась сумка-чехол для одежды.

Она была одета в красивую бирюзовую рубашку из той же ткани, что и индийские сари, одна рука украшена тонкими золотыми браслетами. На ней были и синие брюки, а сама она переминалась с ноги на ногу. В руках она держала маленькие украшенные вышивкой тапочки.

- Сейчас я в порядке. Я знаю, что ты злишься на меня, - выпалила Белла и села на край кровати, но осеклась, когда Роуз отмахнулась от ее слов.

Роуз вздохнула и повесила чехол на шкаф.

– Я не сержусь, милая. Честно.

Она присела рядом с Беллой и простонала, одновременно с этим скрипнула кровать.

- Похороны были ужасными, правда ведь? – сказала она как ни в чем не бывало, ее темно-синие глаза проницательно изучали Беллу.

Белла кивнула.

– Я чувствовала себя ужасно оттого, что не горевала во время похорон, - осторожно призналась она.

- Никакой связи с Эсме. Только оцепенение.

Роуз выдохнула.

– Я знаю. Я тоже. - Она отклонилась на локти, сидя на кровати. – Но мы наверстаем это сегодня вечером. Будет адская вечеринка, судя по количеству охлаждающегося в подвале алкоголя. Все напьются до беспамятства. Эммет приготовил дополнительные комнаты для тех, кому придется остаться на ночь. - Она шутливо сморщила нос и покачала ножкой. – Нет ничего лучше, чем наблюдать, как твой муж готовит шесть кроватей. Странно, но эротично.

Белла фыркнула от смеха, немного забыв о своем беспокойстве.

Запах еды и далекий гул разговоров внизу заставил их обеих улыбнуться, они посмотрели друг на друга и цепкие нити дружбы окутали их словно паутина.

- Мне жаль, что я разочаровала тебя, - сказала Белла. – То, как я повела себя во всей этой ситуации с Эдвардом.

Роуз вздохнула и провела рукой по лицу.

– Это совершенно не мое дело. Я была назойливой стервой.

Белла рассмеялась.

– Да, была. Но за это я тебя и люблю.

Роуз с нежностью взяла ее за руку.

– Мне жаль, что я вела себя так. Мы поговорили с Эмметом, и я поняла, насколько трудным было твое решение. - Она сложила руки, звякнув браслетами. – Выбор между сердцем и разумом…

Она замолчала, когда шаги, несомненно, принадлежащие Эдварду, приблизились к двери, а затем проследовали к дверям его комнаты. Они услышали, как хлопнула дверь.

По меньшей мере, на десять секунд Белла затаила дыхание, Роуз улыбнулась ей, но вспомнила, о чем предупредил ее Эдвард, и ее улыбка исчезла.

- Белла… Что бы ты ни решила: быть с Эдвардом, вернуться к Майклу или не выбирать никого из них – это твой выбор. Не размышляй над тем, что подумают другие. Даже я. - Голос Роуз был немного суровым. Она была смущена своим ребячеством, воспоминаниями о страдальческом выражении лица Эдварда и о слезах, стекающих по щекам Майкла, и вздрогнула.

Но она не могла сдержаться, как бы сильно ни пыталась.

- Но ведь ты выбрала Эдварда, правда?

Белла закусила губу, но ее рот успел слегка изогнуться в улыбке. Она встала и снова подошла к зеркалу, изучая свое отражение.

- Я подслушала разговор Эдварда и Майкла обо мне, тогда, на улице. - Она прижала руку к горячим вискам.

- Что ты услышала? – спросила Роуз, сверкнув глазами. Уголки ее рта дернулись вверх, запах сплетен наполнил рот слюной.

- Я… - Белла замолчала, не зная, как много она могла рассказать. – Я услышала достаточно, чтобы понять, что Майкл чувствует ко мне. Вообще-то, что они оба чувствуют ко мне.

- И? – Роуз скручивала свои пальцы.

- Майкл не верит в меня.

Она довольно просто произнесла эти слова, хотя они ранили.
– Он не думает, что я могу реализовать свой потенциал. Он всегда был разочарован, что я не адвокат или вроде того. Он думал, моя карьера – это какая-то шутка. – Она открыла флакончик духов. – Возможно, он был прав. Я была словно… лунатик. Сидела в зале суда, слушала о насилии, видела худшее в людях. Я больше не могу этим заниматься, - сказал она снова, скорее даже для себя. – А Эдвард защищал меня, сказал, что я могу заниматься всем, чем захочу.

Она взглянула на Роуз в отражении зеркала.

- Я была так напугана отсутствием выбора. Так долго не хотела любить Эдварда. Но я была слишком занята, убегая от него, что не заметила, как попала в другую ловушку, в ловушку жизни, жить которой не хотела. Я просто онемела… не понимала, что происходит, пока не почувствовала, что уже слишком поздно.

Роуз покачала ногами в воздухе и начала натягивать тапочки, чтобы скрыть свое волнение.

- Я мечтала об Эдварде каждую ночь и проводила каждый час бодрствования за попыткой выкинуть его из своего сознания. - Белла повернула лицо к Роуз. – Но я не могу отрицать этого больше. Я люблю его.

Роуз издала какой-то нечеловеческий звук, и ее тапочки упали на пол.

– И он твой. Он полностью у твоих ног, что даже у меня вызывает слезы. Ты должна взглянуть на него там, внизу, он одет как взрослый мужчина, присматривает за своим отцом. Наш Эдвард взрослеет. - Она задумалась о том, что внезапно в воздухе запахло очевидным матриархатом. – Он маленький засранец, но думаю, этот мальчик растет.

Белла наморщила носик и села рядом с Роуз.

– Определенно, он уже не подросток. Не могу поверить, что он не убил Майкла, особенно после того, что он устроил сегодня утром. Майкл сказать, что ему насрать на Эсме, – он сказал это от злости, но я бы никогда не смогла простить ему подобное. Даже если бы он простил меня за адюльтер, я бы никогда не простила ему этих слов, - ее голос был пронизан болью. Роуз подтолкнула ее с кровати, не желая, чтобы она растеряла все это свечение.

- Давай, ты можешь переодеваться, пока рассказываешь. Люди все прибывают - мы нужны мальчикам внизу.

- Я уже одета, - сказала Белла, одергивая юбку, прежде чем разочарованно отпустить ее края. – Мне не во что переодеться, разве что снова ограбить гардероб Эсме, но это довольно неуместно, учитывая обстоятельства.

Роуз отряхнулась и подошла к шкафу, на котором висел чехол с одеждой, открыла его, убирая этикетку сухой чистки.

- Это подошло бы лучше, - заметила она, вытаскивая платья, но остановилась, заметив лицо Беллы. – Что?

Белла выглядела так, словно увидела приведение.

Это было красное платье.

Прекрасное платье, которое было на ней в ту ночь, когда она убежала в другую жизнь, состоящую сплошь изо льда и тишины. Красный - цвет, которым было пропитано каждое сновидение об Эдварде. Каждый сон превращался в кошмар в момент, когда она просыпалась и теряла его снова.

Она подошла к платью, и Роуз инстинктивно почувствовала, что лучше замолчать. Белла осторожно прикоснулась к старому шелку, ее руки помнили ощущение прикосновения материала к подушечкам пальцев. Воздух резануло от четкого ощущения дежавю, воспоминаний и судьбы. Она присобрала юбку, чтобы проверить ту сторону, что порвала, когда упала. Все был профессионально починено крошечными стежками, едва заметными в пышных складках юбки.

Это было ее личное платье Золушки. Она надевала его тем вечером, вечность назад, когда приняла решение принять судьбу и отдаться любви. Он оттолкнул ее и уничтожил тот вечер, но пока ее пальцы пробегались по тонким стежкам, она понимала, что это были старые раны. Долгий путь к восстановлению. Всегда что-то напоминало об этом, предупреждало, но до конца разрушено не было.

Все светилось старой любовью.

- Оно принадлежало Эсме? – дружелюбно спросила Роуз. – Оно великолепно.

Белла начала стягивать с себя черное платье, она была слишком не в себе, чтобы переживать, что стоит в нижнем белье, а дверь открыта.

- Оно принадлежало ей. Затем однажды мне. Я надела его тем вечером, когда убежала. - Она отбросила свой траурный наряд, словно была в трансе.

Она пришла в себя и бросила взгляд на Роуз.

– Но Эсме этого не делала. Эдвард сделал. – Абсолютная убежденность в ее голосе заставила Роуз улыбнуться.

Белла подняла руки, и старый шелк заструился по ее телу. Оно село на ней, словно перчатка, и в этот момент она вернулась в прошлое. Она была молода, влюблена, безнадежно влюблена. Роуз застегнула на ней платье и пошла подобрать подходящую пару обуви для Беллы.

Белла расправила платье по бокам и подошла к зеркалу, дабы взглянуть на себя. Платье все так же идеально на ней сидело. Она заметила розовое «сердечко» на плече, где рот Эдварда отметил ее.

Эдвард, самый несентиментальный человек из всех, кого она знала, кто избегал зависимостей, сохранил ее платье. Он починил его, и оно висело в шкафу словно пламя. Он никогда не забывал о ней и никогда не терял надежду на второй шанс. Он повесил его в темноте, оставляя его в доме точно таким же, каким она оставила его: сломленным, трагичным и невероятно милым, ожидающим дня, когда она наденет его снова.

- Эдвард любит меня, - выдохнула Белла, касаясь кончиками пальцев античной серебряной ручки на комоде. Она подняла глаза на отражение в зеркале и хотела посмотреть на Роуз, но не смогла отвести взгляда от собственного лица, от света в своих глазах, что засиял, когда она сказала: - Эдвард любит меня. Он всегда любил только меня.

Роуз встала и обняла ее. Белла закрыла глаза и вдохнула аромат Шанель и шампуня. Они так и стояли вместе, пока догорал день. Роуз поцеловала ее волосы пару раз и выпустила из объятий.

- Эсме была бы в восторге, - сказала Роуз, ее глаза наполнились слезами. – Ты была ее дочерью во всех смыслах, но она всегда знала, что вы с Эдвардом идеальны друг для друга. Она всегда улыбалась, когда говорила о вас. «Он никогда не полюбит никого, кроме Беллы», - вот, что она любила повторять.

Белла глубоко вздохнула.

– Я должна быть готова к тому, что он оттолкнет меня. У нас плохое прошлое. Я никогда не рассказывала тебе, каково было расти вместе с Эдвардом. Каждый раз, когда он был достаточно близок для поцелуя, он хохотал и останавливался или…

Роуз нахмурилась.

– Ты никогда не живешь НАСТОЯЩИМ. Ты постоянно копаешься в прошлом с Эдвардом. Ты застряла в будущем, которое могло бы быть у вас с Майклом. Просто… живи настоящим.

Она похлопала себя по беременному животу.

– Мы живем каждым днем, что нам дан. Чего ты хочешь сейчас?

- Я хочу быть с ним. Всегда.

 - Тогда что ты здесь делаешь? – рассмеялась Роуз. – Будь смелой. Твоя жизнь с ним не будет легкой, я могу гарантировать это. Но это будет жизнью. Ты проснешься.

Белла все колебалась, пока шла к двери.

– Он может убежать от меня. Мы оба в этом хороши.

- Вы оба сейчас устали. Просто иди, - голос Роуз был уверенным, голос человека, который сам любил свою истинную вторую половинку. Протянув руки за голову, она почувствовала томление, ощущая, что наконец-то складываются все кусочки паззла.

Дверь Эдварда в конце коридора открылась, и Белла повернулась, когда он подошел к ее двери.

- Эдвард, - мягко сказала она. Когда он увидел ее, то побледнел, но быстро пришел в себя.

На нем был темно-серый костюм, но галстук он снял, а лицо его полностью лишилось всяческого выражения, когда он взглянул на ее маленькие ступни, красивую линию обнаженной шеи, оголенных рук. Он задержался взглядом на розовой отметине, что оставил на ее коже, и когда на долю секунды их взгляды пересеклись, она подумала, что он вот-вот заплачет.

- Ты сохранил мое платье, - выдохнула она, ее улыбка померкла.

- Я говорил тебе: в моем шкафу многое скрыто, - ответил он и отвернулся, делая вид, что проверяет, закрыл ли дверь.

- Спасибо, - сказала Белла. – Иди сюда.

Она не была удивлена, когда он медленно повернулся по коридору, в его глазах мелькнуло что-то, ее напугавшее.

- Эдвард… подожди, - сказала Белла. – Мне нужно поговорить с тобой.

- Увидимся внизу, - сказал он и исчез.

- Она напуган принятым мною решением, - наконец объяснила она Роуз, присоединяясь к ней возле двери. – Он не знает, кого я выбрала.

- Тогда тебе лучше пойти и сказать ему, - сказала Роуз, подталкивая ее к коридору. Положи конец его страданиям. Он ужасен, когда несчастлив.

Белла рассмеялась и остановилась на верхней ступеньке.

– Я не знаю, что делать. - Она прошлась пальцами по волосам, приводя их в порядок.

Роуз поймала ее руку.

 - Ты поймешь.

«Иди», - повторяла она себе, по-прежнему босая спускаясь вниз по лестнице.

Иди к нему. Убегать от него больше не выход. Она улыбнулась, голова у нее невыносимо кружилась.

Она остановилась на ступеньке, удивленная количеству собравшихся в доме людей.

В воздухе все также ощущалась тоска, но ее заглушали звуки песен любимой Эсме группы. Огромные вазы были наполнены розами и плющом, она напоминали о той давней ночи накануне Нового года, маленькие свечи горели и освещали ее путь по лестнице и между знакомыми лицами.

«Эсме сегодня вечером с нами, я ее чувствую», - поняла Белла, когда кто-то рассмеялся над анекдотом. Она вежливо улыбалась друзьям Эсме и ее коллегам, заметив фотографии на подставках и старые стулья: люди изучали их, словно предметы искусства.

Одна женщина, одетая в оливковое платье, одиноко стояла возле фотографии, на которой Эсме стала в патио, ее пальцы были прижаты к губам, а глаза наполнены слезами. Каждый искал свой собственный способ попрощаться с ней этим вечером, и, пока часы тихонько тикали, цветы, казалось, наполняли воздух, окружая ароматом кожу и волосы.

«Эсме здесь со мной сегодня, - подумала Белла, - чтобы убедиться, что я выберу его».

Она помахала рукой Эммету, который разливал шампанское со свойственной ему важностью. Он взглянул на нее, улыбнулся и приподнял бокал в ее честь.

«Слава Богу», - подумал он, глядя на нее, стоящую босой в дверном проеме.

Она выбрала его.

Она шла медленно, походка была тихой, словно она преследовала добычу, ныряя под локтями гостей и переступая через подолы их платьев. Повсюду был слышен смех, но по ее щекам бежали слезы, пока она искала его то на кухне, то на террасе.

Она осторожно шагала через толпу людей, чувствуя, как они касались ее рук, произносили слова соболезнования и радости, что сами так долго чувствовали от Эсме.

Плутая по смежным комнатам, она почувствовала, что он просто сбежал.

– Он был здесь минуту назад, - сказал мужчина с бокалом шампанского в руках. – Он только что прошел мимо.

Она видела плечо Эдварда, его профиль, когда он исчез в глубине гостиной. Его красоты было достаточно, чтобы - как и всегда - в груди ее сперло дыхание. Но еще более странно пронзало ее чувственность то, как он потирал свою шею. Ее волновало, что, несмотря на дом, хранивший ее воспоминания, он понятия не имел, что ускользает от красных лепестков, что так бережно хранил, словно зеницу ока в самом сердце. Он даже не мог понять, находился ли в раю или в чистилище.

Белла протискивалась сквозь толпу пожилых дядюшек и тетушек, улыбаясь, когда они приветствовали ее словно члена семьи. Она разговаривала с ними несколько минут, пытаясь скрыть свое нетерпеливое желание наконец его найти. После нескольких припудренных поцелуев она обернулась, чтобы продолжить поиски, и поняла, что неосознанно подняла руку, намереваясь схватить его за рукав пиджака.

Судя по ворвавшемуся порыву холодного воздуха, входная дверь закрылась, и она повернулась и побежала, побежав инстинктивно, пытаясь остановить его, но остановилась, осознав, что это не Эдвард уходил, а пришел ее отец.

Чарли выглядел, словно живая изгородь, которую стригли слишком много раз. Было в нем что-то странное, напряженное, будто на нем не было листвы или шипов, будто он был не к месту.

Он выглядел таким старым, Белла поняла это сразу. Намного старше, чем в прошлом году, когда виделась с ним. Возможно, и два года назад это было, - виновато подумала она.

Он был одет в черное и выглядел здесь совершенно неуместно. Он явно не получил записку, грустно подумала она. Он всегда делал все, что технически было довольно корректно, но упускал из виду все обстоятельства.

- Белла, - сухо сказал Чарли, будто даже в имени собственной дочери звучала невыносимо излишняя близость.

Она ненавидела себя за это, но чувствовала, как странная уязвимая радость от охоты за Эдвардом растворяется в воздухе. Ее слезы на щеках высохли одновременно с улыбкой. 

- Привет, папа, - сказала она. – Как ты? – Она сделала шаг в сторону, пропуская Роуз, которая держала в руках тарелку с канапе с копченым лососем. Роуз вежливо кивнула Чарли, но она точно не понимала до конца, с кем здоровается.

- Я в порядке. Мне… жаль, что Эсме ушла, - ответил Чарли, в его низком голосе чувствовалась печаль. – Семья нормально держится?

- Мы в порядке, - сказала она, протягивая руку за его курткой. – Так или иначе. Карлайл там.

Она повесила куртку под лестницей, игнорируя его взгляд, направленный на ее голые ноги.

Белла задумалась: неужели этот вечер навеял на него болезненные воспоминания о смерти Рене? Может, в ее глазах читалась жалость, и он словно прочитал ее мысли.

- Поминки твоей мамы были совершенно иными, - прокомментировал он будто с облегчением. Он указал на элегантные коктейльные наряды гостей и робко взял канапе с протянутого Роуз подноса, шедшей по второму кругу. В ее глазах сверкнуло любопытство.

- Они идеальны, - сказала Белла, отмечая в своем голосе нотку неуверенности.

Она с удовольствием обернулась на толпу, по правде говоря, почти ожидая, как в любой момент из-за угла выйдет хихикающая Эсме, за которой медленно будет следовать Карлайл, щекоча ее.

– Это именно то, чего она хотела.

Разговор становился слишком эмоциональным.

- Как работа? – задал он самый универсальный вопрос, что любой отец мог бы спросить у своей дочери.

- Ужасно, я собираюсь увольняться, - рассеянно ответила Белла, заметив появившегося в дверном проеме Эдварда.

Локтем он задел одну из пожилых двоюродных бабушек и наклонился, заговорив с ней, после чего она рассмеялась, приложив к шее трепещущую руку.

Очаровывает женщин, даже если им за восемьдесят, подумала Белла, любовь растекалась внутри нее.

Чарли промолчал, увидев, как Белла смотрит на Эдварда, и обернулся посмотреть на фотографию, висевшую рядом с ним. На ней были запечатлены Эсме и Карлайл, их лица сияли любовью, когда они прижимались друг к другу щеками. Они оба были забавно одеты: Эсме была ковбойшей, а на Карлайле неубедительно висел костюм Бэтмена.

- А как Майкл? – спросил Чарли, пытаясь отвлечь внимание Беллы от Эдварда, который начал смеяться над чьей-то шуткой. Он поднял камеру, которая была намотана на его запястье, и сделал несколько кадров членов семьи, Карлайл примостился к ним с краю.

- Пап, мы расстались. Помолвка отменена. - Белла увидела, как с неодобрением скривился его рот, и изумилась, что сей жест ни капли не отразился на ее чувствах. Она считала, что с его порицанием смириться будет ужасно тяжело, но, обернувшись и увидев, с какой любовью Карлайл поправляет воротник Эдварда, поняла, что справится со всем, что скажет ей отец.

Чарли было начал что-то говорить, но передумал. Он взглянул на находившегося на другом конце комнаты Эдварда, что сейчас переставлял стулья лицом к камину. По-видимому, делал он это для пожилых гостей, осторожно приближающихся к нему и сжимающих в руках бокалы с шампанским.

 - Это Эдвард, не так ли? – категорично заявил Чарли, произнося его имя, словно оно было пестицидом или болезнью.

- Да, папа. Это Эдвард. – Не осознавая того, Белла расплылась в улыбке.

Чарли принялся молчать, задаваясь вопросом, а не пьяна ли его дочь.  

Эдвард выпрямился, закончив расставлять стулья, и повернулся к Белле лицом. Движение вышло таким же машинальным, как и дыхание. Он нарочно пытался не делать этого, но безуспешно.

Белла поймала его взгляд и подняла руку, в то в время как он неловко опрокинул стул и повернулся, чтобы поговорить с Эмметом.

Белла уже приготовилась к лекции, но Чарли сказал лишь одно:

– Будь готова к тому, что тебе причинят боль. Когда это закончится, а это закончится, ты пожалеешь, что не сохранила надежные отношения с Майклом.

Белла осторожно взглянула на Чарли, впервые за долгие годы по-настоящему заглянув в его душу, и поняла, что он действительно боится за нее. Боится, что ей разобьют сердце, что она останется в одиночестве, как и он сам. Он лучше остальных знал, как невыносимо жить без любимого человека.

Но она знала: сильнее повторной попытки рискнуть своим сердцем ее страшит вероятность закончить жизнь, как он. 

Она кивнула и, удивлению их обоих, взяла его за руку, крепко ее сжав.

– Возможно, папа. Но я справлюсь.

Они долгое время изучали друг друга взглядом.

Возможно, чувство родительской ответственности в нем окончательно завяло и прекратило свое существование. Вероятнее всего, он был отчаянно одинок и уже давно не прислушивался к желаниям собственного сердца.

Он кивнул и тихо сказал:

- Ты храбрее многих. Желаю тебе удачи.  

Она взглянула на его руку и, удивив их обоих, сказала:

- Если ты не против, вскоре я хотела бы тебя навестить.

Он промолчал, но Белла понимала, что сейчас он был просто не в состоянии говорить.

- Дай мне знать, - сказала она, отпуская его руку.

Когда к ним приблизился Карлайл, они оба были ему признательны. Белла сбежала в столовую, не заметив, как изменилось лицо ее отца, когда они с Карлайлом пожали друг другу руки, стоя на ступеньках. Мужчины отлично понимали чувства друг друга. Нет ничего прекраснее любить кого-то до смерти и нет ничего более болезненного. Сказать им было нечего, и Карлайл присоединился к Эдварду, на какое-то мгновение почувствовав желание получить толику сочувствия, что было действительно ему необходимо.