Провинция... До...

Я выпускник школы, и я в чём мать родила.

Я не один.

Мне отчаянно хочется курить, но рядом со мной спит самая красивая девушка, и её волосы разметались по подушке.

Белла шевелится, но не открывает глаза. Она спит на моей левой руке, и мы обнажённые. Обнажённые-преобнажённые. Я рад, что эта кровать мала для двоих.

Я пытаюсь лежать неподвижно, потому что так я могу смотреть на неё чуточку дольше. Когда она не спит, она не даёт мне смотреть.

Я практически не могу поверить, что случившееся прошлой ночью – правда. Что я снимал с неё одежду. Трогал её везде. Слушал её мольбы. Был внутри неё.

Мне хочется провести большим пальцем по её нижней губе. Или ладонью по её грудям. Но я не делаю ни того, ни другого. Я слишком боюсь всё испортить.

Поперёк её тела лежит простыня, и она выглядит такой умиротворённой. Такой юной. Но больше не невинной.

Я смотрю на её лицо до тех пор, пока солнце не начинает светить так ярко, что кажется, будто вся комната в огне.

- Доброе утро, - шепчу я, когда её веки, наконец, трепещут и глаза открываются. Она поворачивается и резко прижимается ко мне своим теплым ото сна телом. Она не похожа ни на что, что я когда-либо знал.

Я невольно целую её лоб. Целую её веки. Мне хочется поцеловать её открытые глаза. Хочется увидеть её карие-прекарие глаза и убедиться, что она та же девушка, какой была вчера.

И всё же я боюсь, что она откроет глаза, и в них не будет ничего кроме сожаления. О прошлой ночи и обо всех прошедших днях.

Когда же она, наконец, действительно смотрит на меня, я не могу сказать, что она чувствует, думает или чего хочет.

Мне нужно спросить, в порядке ли она, было ли ей хорошо, останется ли она навсегда. Вместо этого я ничего не говорю. Я целую её в кончик носа и просто дышу.

Её глаза мгновенно закрываются и остаются закрытыми в течение следующего удара сердца. Когда она их открывает, они как солнце – сияют так ярко, что мне больно на неё смотреть.

Мне хочется сказать, что я люблю её, но ей это не понравится, поэтому я целую её в уголок рта. Может, она сможет это почувствовать. Может, я могу сказать ей это, не произнося этого вслух.

Ленивая улыбка растягивает её губы, делая всё правильным, но быстро исчезает. Она хочет что-то сказать, и, даже не зная, что это, я уверен, что не захочу это услышать.

- Белла?

Она отворачивается от меня, глядя в фактурный потолок.

- Мы больше не можем этого делать, Эдвард.

Её голос сжимает мне грудь.

Мне хочется сказать ей, что она не права. Хочется спрятаться от неё.

- Я имею в виду без презерватива. – И теперь она смотрит на меня.

О.

Спасибо, блядь.

Она продолжает говорить, нервничая и запинаясь, и я осознаю, что не сказал ни слова.

- Я не хочу ребенка, - продолжает она. – Мы не можем быть родителями. Мы просто не можем… быть такими дураками, понятно?

Теперь её глаза широко раскрыты. Слишком широко. Как луна.

- Да, хорошо, - обещаю я ей.

Мы лежим бок о бок в удушающей тишине. Я просто хочу, чтобы она прикоснулась ко мне. Хочу почувствовать её сердцебиение. Но я хочу большего. Я хочу, чтобы прошлая ночь полностью повторилась.

Входная дверь распахивается, сотрясая весь дом. Белла вздрагивает, её глаза бросаются к запертой двери моей спальни. И взгляд на её лице такой, словно се йчас всё пойдёт прахом.

Мой отец много дней не появлялся дома. Мне не хочется думать о том, где он был, что делал, и с кем он это делал.

- Не волнуйся, он через несколько минут вырубится, - шепчу я ей в волосы.

Все тело Беллы напряжено, словно она боится его. Думаю, я бы тоже боялся, если бы не знал, как он жалок.

Я снова прижимаю её к себе. Когда мы прижимаемся друг к другу, кожа к коже, это, кажется, успокаивает её.

- Он придёт тебя проверить? – шепчет она на полном серьёзе.

Я чуть не смеюсь.

-Нет.

- Откуда ты знаешь?

- Поверь мне.

Мы тихо лежим, пока в доме всё не стихает. Белла не спрашивает меня, где он был. Почему-то я сомневаюсь, что её отец вваливается домой поутру и вырубается, не сказав никому ни слова.

Она проводит рукой по моему бедру, и это всё, что мне требуется, чтобы хотеть её. Её рот, руки и её тело.

- Чем хочешь заняться сегодня? – Её голос чертовски сексуален.

- Этим, - говорю я, целуя её в шею. Прижимаясь губами к её пульсирующей венке.

Её пальцы гладят меня по лбу, забираются мне в волосы, и я люблю эту руку.

- Я серьёзно, Эдвард.

- Как и я, - заверяю я её, мои губы у её уха.

- Я думала, что могла бы помочь тебе с заданиями, чтобы ты сдал на временные права*. – Она отстраняется и выжидающе смотрит на меня. Словно просит щенка.

- А смысл? Я же сказал, что не хожу на курсы.

- Ты и не должен. Тебе восемнадцать. – Когда она говорит, мне всегда кажется, что она знает, о чём говорит. Как бы мне хотелось уметь так же. – Всё, что тебе нужно сделать – это сдать письменный тест. Тогда ты можешь практиковаться в вождении с имеющим права взрослым старше двадцати пяти лет.

Я не совсем уверен, что найду такого.

- Моя мама сделает это, - предлагает она так, словно это пустяк.

Мне хочется, чтобы наши тела никогда не разделялись.

- Твоя мама не учит меня водить.

- Мамы так поступают, Эдвард. – Едва ощутимый укол. В лёгких.

- Я уже умею водить.

- Ага, конечно, а когда тебя поймают за рулём без прав, арестуют.

- Здешние копы меня не арестуют. – Только это ложь. Наверняка, они не упустят такую возможность.

Её руки всё ещё в моих волосах, и я даже не осознавал, как мне было приятно ощущать их там, пока они не перестали двигаться.

- Это шрам? – Она вскакивает и тянет за собой простыню, пытаясь увидеть его.

А я не хочу говорить об этом.

- Ерунда.

- Не похоже на ерунду. Похоже на огромный шрам! – громко шепчет она.

От её заботы у меня скручивает живот.

- Боже, Эдвард! Как ты его получил? – Она пытается сесть, чтобы ей было лучше видно, но я тяну её, чтобы она снова легла рядом.

- Не важно. Это было давным-давно. Я был маленьким.

Я пытаюсь поцеловать её закрытые глаза. Я пытаюсь выцеловать все её вопросы.

Она восхитительно пахнет.

- Ну расскажи, Эдвард. – И за то, как она произносит моё имя, я ничего ей не расскажу.

- Зачем?

- Я хочу знать. – Она говорит так, словно этой причины достаточно. Её не должно настолько заботить то, что не имеет значения.

- Расскажи, - настаивает она.

- Ты красивая.

- Нет.

И когда я пытаюсь поцеловать её, она подставляет щёку вместо губ. Она точно знает, как получить то, чего она хочет.

- Мне было семь лет, я катался на велике на парковке у почты, и меня сбила машина, ясно? - Мне очень неловко.

Её глаза расширяются.

- Тебя сбила машина?

- Я этого не помню. Это был несчастный случай.

- А где были твои родители?

- А хуй их знает.

- Эдвард. – Она смотрит на меня так, словно ей стыдно за меня, а затем шлёпает меня по руке. Мне больно. Немного.

- За что?

- За то, что у тебя совершенно нет навыков самосохранения.

- Чего-чего у меня нет?

- Эдвард, пожалуйста, прекращай ходить посередине дороги.

- Хорошо.

- Не лги мне.

Я не хочу тебе лгать.

- Белла, ходить по дороге – это ничего не значит.

- Ты ошибаешься.

Мы тихо лежим в моей маленькой комнате, в этом доме с розовым ковром. Её пальцы движутся по моей груди, и сегодня лучший день в моей жизни. Как бы мне хотелось набраться смелости и сказать ей.

- Белла?

- Что?

- Твоя мама не учит меня водить.

Она не отвечает, но обнимает меня крепче. Я не знаю, что всё это значит.

Следующие несколько дней мой отец не в духе. Я стараюсь как можно больше времени проводить вне дома.

Первую неделю лета мы с Беллой проводим в высокой траве под ивой. И это похоже на то, чем мы занимались раньше, когда один робко ворует у другого поцелуи.

Мне хочется спросить у неё, когда мы сможем снова заняться сексом, но я не знаю, как это сказать, не выглядя при этом полным придурком.

Сегодня днем мне нужно сдавать тест на временные права. Белла сказала, что сегодня у неё дома дела, но я могу приходить в любое время.

Я никогда ещё не стоял на её крыльце. Всё такое чистое.

Я поворачиваю дверную ручку, но дверь заперта. Поэтому я стучу. Я не могу понять, есть ли кто-нибудь дома, потому что их машины всегда стоят в гараже. У Свонов гараж на четыре машины. В этом доме спокойно могли бы жить и шестеро.

Когда никто не отвечает, я снова стучу.

Одинокая ворона сидит на долговязом дубе на границе их владений. У неё что-то в когтях. Что-то мёртвое. Вороны едят всё подряд. Внезапно меня прошибает пот.

Когда дверь, наконец, распахивается, и передо мной стоит не Белла, больше всего мне хочется убежать.

- Могу я Вам помочь? – спрашивает миссис Свон с улыбкой. Это вообще первый раз, когда я вижу её так близко. У неё большие глаза и много зубов.

- О… да.

Белла проталкивается мимо своей мамы, берёт меня за руку и тянет в свой идеальный дом.

- Мам, помнишь Эдварда?

Миссис Свон улыбается, глядя на наши руки, словно действительно помнит, но я совершенно уверен, что мы никогда раньше не встречались.

Прежде чем я успеваю осмотреться, Белла ведёт меня по лестнице в свою комнату.

- Твой отец дома? – Пожалуйста, скажи, что нет.

- Он работает допоздна. Обычно он не приходит домой на ужин.

Комната Беллы не такая, как я думал. Очень взрослая. И когда я осматриваюсь, я не вижу её.

По её кровати рассыпаны буклеты из всех этих колледжей. Я пытаюсь смотреть куда угодно, только не на её кровать. Её огромную кровать.

Она говорит о каком-то колледже в городе, куда родители хотят её отправить, но я не в силах слышать ничего из того, что она говорит. Потому что мы одни. В её комнате. За закрытой дверью. И на ней это платье. Кажется, синее. И она выглядит чертовски красиво.

Она говорит и жестикулирует, и я должен немедленно поцеловать её.

Я пересекаю комнату так, словно это вопрос жизни и смерти, и мой рот обрушивается на её губы. И всего через секунду она уже целует меня в ответ. И возможно – просто возможно – она хочет меня так же сильно, как и я её.

Каким-то образом мы оказываемся в постели. На мятых буклетах. И я изо всех сил прижимаю её к матрасу.

Я люблю то, как в тишине комнаты звучат наши поцелуи. И ощущения от её языка. И то, что она пахнет как лето.

- Я скучала по тебе, - говорит она мне в губы.

И то, как она скучает по мне.

Мне хочется съесть её целиком.

- Мы опоздаем, - безразлично говорит она, когда я целую её в челюсть.

- Плевать.

Она смеётся, и я просто люблю в ней всё.

- Эдвард…

- Мне не нужны права, - заверяю я её, когда моя рука забирается под её футболку. У неё такая тёплая и нежная кожа, и это всё, что мне нужно.

Раздаётся громкий стук в дверь. И мы оба на ногах. Приглаживаем одежду. Быстрее, чем я делал когда-либо что-либо.

- Минуту, - кричит Белла, прежде чем встать на цыпочки и поцеловать меня так, словно это в самый последний раз.

И затем она уходит и открывает дверь своей спальни. Там стоит её мать, неловко улыбаясь и осматривая свою дочь и комнату.

- Просто пришла узнать, не хочет ли Эдвард остаться на ужин.

Если бы она не была такой милой, я бы её ненавидел.

- Сегодня я не могу. Отец купил еды навынос, - лгу я.

- Тогда в другой раз, - мило говорит она. Она по-прежнему не смотрит на меня, и я ей благодарен.

- Нам всё равно нужно ехать, - говорит ей Белла, хватая ключи от машины.

Я следую за ней по лестнице, хотя всё, чего мне хочется, это вернуться обратно и запереться в её комнате. Чтобы трахать её в той огромной кровати.

Чтобы попасть в Управление транспортных средств, нужно проехать через два городка, и внутри там пахнет плесневым сыром. Белла ждёт в одном из этих оранжевых пластиковых кресел, пока дама за стойкой вручает мне тест и карандаш. Женщина смотрит на меня так, словно ненавидит. Или, может, она просто ненавидит свою жизнь.

Дама указывает на высокую стойку в углу комнаты. Моё сердце бьётся слишком быстро. Я чувствую себя идиотом. Из-за того, что волнуюсь из-за дурацкого теста на права.

Я даже не знаю, почему я здесь.

Белла улыбается мне через всю комнату, и на краткий миг всё приобретает смысл.

Номер один: Что-то про ограничение скорости в зоне строительства. Путаные фразы, и я не понимаю, зачем они используют так много слов для простого вопроса.

Все вопросы однотипные. А ответы либо все неправильные, либо все правильные.

Как только я обвожу последний ответ, я возвращаю тест женщине за стойкой. Она начинает исправлять его прямо на моих глазах, и когда заканчивает, смотрит на меня так, словно меня знает.

- Можете пересдать тест через тридцать дней.

Я смотрю на неё так, словно она говорит не по-английски.

- Это чушь.

Она поднимает брови, а затем кричит:

- Следующий!

В этот момент мне хочется многого, но больше всего – чтобы это не Белла привезла меня сюда.

Мне нужно убраться отсюда. Сейчас же.

Я направляюсь прямиком к двойным дверям и ненавижу её за то, что она заставила меня сделать это.

На парковке слишком оживлённо, здесь слишком много машин, которые мне нельзя водить.

- Эдвард?

Я не оборачиваюсь. Я пытаюсь засунуть тест в карман, но она слишком быстро подходит и забирает его у меня. И я не могу посмотреть на неё.

- Одиннадцать ошибок? Ты же сказал, что учил.

- Учил!

- Тогда что случилось? – настаивает она.

- Были дебильные вопросы! – кричу я ей. И когда я оборачиваюсь, она улыбается. Прикрывает рот, пытаясь не рассмеяться, и я ненавижу её за то, что она идеальна во всём.

Урна у Управления просто просит, чтобы её пнули. Прежде чем я сделаю какую-нибудь глупость и сломаю ногу, её рука на моём плече. И как бы сильно мне не хотелось её стряхнуть, я этого не делаю.

- Давай, Эдвард, поехали отсюда. – Она не говорит больше ничего, и я вспоминаю, как сильно я её люблю.

Она едет, едет, едет, до тех пор, пока я не перестаю понимать, где мы находимся. Мы практически в горах. Среди деревьев на извилистой дороге я почему-то меньше чувствую себя кретином. Я не знаю, откуда она всегда знает, что делать.

- Где мы?

- А это важно?

Мы останавливаемся на обочине у одной из этих зон отдыха. Я курю перед зданием, пока Белла в туалете. И не сожалею об этом до тех пор, когда сигарета почти докурена. Потому что хочу поцеловать её в этой дурацкой блестящей машине, а теперь она мне не позволит. Пора носить с собой зубную щётку.

Она наблюдает за тем, как я тушу сигарету со страннейшим выражением лица. Словно я важен.

- Что? – спрашиваю я. Потому что думаю, что хочу знать, что она видит.

- Ничего.

Я иду за ней к машине, и когда она сразу не заводит двигатель, набираюсь смелости и целую её. Сигарета, все дела.

И что самое лучшее – она позволяет.

Поцелуй медленный. Словно я пытаюсь извиниться за то, в чём она не виновата.

Она держит моё лицо в ладонях. Словно всё в порядке. Это больше, чем я заслуживаю, но я приму это.

Я мог уничтожить её.

Она переползает через консоль ко мне на колени, прижимаясь ко мне слишком сильно, чтобы её намерения можно было истолковать неверно.

Когда её колени врезаются в сиденье и её руки у меня в волосах, она целует меня так, словно я всё, что имеет значение в её мире. Мне так хорошо, что даже плевать, что мы оба полностью одеты.

Она почти безумна, её бёдра трутся о мои, заставляя её чувствовать. Но она не способна почувствовать то, что чувствую я. Её пальцы у меня в волосах, её язык у меня во рту и моё сердце на полу.

Я гадаю, позволит ли она мне раздеть её на этой парковке.

- Нам нужно возвращаться, - говорит она мне в рот. И у меня готов ответ.

- Белла?

- Да? – У неё очень серьёзное лицо. Словно оно хранит множество секретов.

- Твоя мама не учит меня водить.

Она улыбается, потому что знает.

Миссис Свон учит меня водить.

Она не такая, как я думал. Она говорит со мной как с личностью, а не как с отморозком. От неё пахнет лаком для волос и у неё всегда есть что-нибудь перекусить.

Она улыбается, когда я держу Беллу за руку. Она смеётся, когда я говорю что-то несмешное, и это даже не неловко. Просто она добрая женщина. И я понятия не имею, почему она так мила со мной. Может, просто потому, что лучше умеет лгать.

Ей не нравится моя машина, поэтому мы всегда берём «Мерседес». Её отец не знает.

Мы паркуемся в гараже Свонов рядом с машиной, которой обычно здесь не бывает.

- Эдвард, я бы хотела пригласить тебя и твоих родителей на ужин, - уверенно говорит миссис Свон. Так, словно это не вопрос.

Она ничего не знает об этом городке и людях, которые здесь живут.

- У меня только отец. Обычно он работает допоздна.

Она смотрит на меня с самым ужасным выражением лица.

- А кто же тебе готовит?

- Ну, вообще-то никто.

- Тогда решено. Вы с отцом можете присоединиться к нам за ужином. Мой муж жарит на гриле стейки, и сегодня идеальная погода, чтобы поесть на заднем дворе. – Она ждёт моего ответа, выжидающе улыбаясь, и это весьма странно, потому что почти кажется, будто она умоляет. – Я купила побольше, просто на всякий случай.

- Я не знаю. Я имею в виду, отец… его… нет дома.

Она смотрит на меня так, словно знает. Но она не может знать. У неё огород и повсюду цветы, и она поливает подъездную дорожку. Эта женщина убирает гребаную подъездную дорожку.

- Тогда только ты. Какие стейки ты любишь?

Моё сердце начинает прерывисто биться, потому что я даже не понимаю, о чём она говорит. И я ненавижу своего отца. За то, что он никогда не готовит стейки.

Миссис Свон ждёт моего ответа, и она улыбается так мило, что мне просто хочется убраться отсюда.

- Средней прожарки, - вмешивается Белла. И я люблю её ещё чуточку сильнее.

- Ладно, я пойду, поговорю с твоим отцом.

Она спешно уходит, оставляя нас с Беллой одних на кухне.

- Ты никогда не говоришь о ней, - практически шепчет она.

- О ком?

- О своей маме.

- И что?

- Она… в смысле, где она?

- Её здесь нет.

Один раз отец сказал, что моя мать уехала. В другой раз – что она умерла. Я не знаю, что с ней. Не знаю, что правда, а что ложь. Но я точно знаю, что по субботам её здесь нет, чтобы учить меня вождению. Может, у неё теперь другая семья. А, может, она гниёт в земле.

У меня есть воспоминание о раннем детстве. Ну, когда ты маленький и мнишь себя большим. Там была эта женщина в продуктовом магазине. Мама Беллы напоминает мне её. Я не знаю, почему. Они не похожи, и у них непохожие улыбки, разные глаза и голоса.

Может, от этой женщины тоже пахло лаком для волос.

Она смотрела на меня так, как, думаю, только мать может смотреть на своего ребёнка. Но, может быть, она никто и моя память пытается убедить меня в том, чего не было.

Мы с Беллой сидим на кухонных табуретках и говорим обо всём, кроме моей матери.

Мистер Свон входит с заднего двора и качает головой в ту секунду, когда видит меня.

Он протягивает руку, словно ждёт, что я её пожму. У него такая крепкая хватка, что мне больно. Я тут же его ненавижу. Я смотрю ему в глаза. Пытаюсь стоять прямо.

Он тоже меня ненавидит. И я не могу дождаться, когда дам ему повод.

Появляется миссис Свон с кувшином лимонада.

- Всё как раз готово, дети.

Я иду позади всех, и это самый странный вечер в моей жизни.

Стол у них во внутреннем дворике обращён к владениям моего отца, и разница между их землёй и нашей бросается в глаза. Будет проще, если я сделаю вид, что не знаком с человеком, который живёт в том доме.

Отец Беллы выносит тарелку со стейками.

- Садитесь, - говорит он, не обращаясь ни к кому лично.

Мы все садимся.

- Средней прожарки – только такие стейки можно есть, - говорит он, бросая мне вызов взглядом.

Он наблюдает, как я режу стейк, и словно чего-то ждёт. Я неотрывно смотрю на него, пока он не начинает говорить:

- Так здорово, что ты присоединился к нам, Эдвард.

- Да. Спасибо.

Я стараюсь не сказать ничего, что заставило бы меня выглядеть глупо. Но этот ублюдок продолжает задавать мне вопросы.

- Ты оканчиваешь школу следующей весной вместе с Беллой?

- Эдвард уже окончил школу, дорогой, - говорит ему миссис Свон. Она улыбается мне, когда я откусываю огромный кусок стейка.

- Сколько же тебе лет, сынок?

Я дожёвываю, прежде чем ответить. Потому что это вежливо.

- Я не Ваш сын.

В ответ на меня смотрят три пары глаз.

- Налить кому-нибудь ещё лимонада? – нервно спрашивает миссис Свон. Она начинает подливать в бокалы, даже, несмотря на то, что ей никто не отвечает.

- Пап, ты когда-нибудь видел старый амбар на земле Эдварда?

Он смотрит на меня, а не на неё.

- Знаешь, - говорит он мне, - вся эта ваша нескошенная трава – угроза пожара для всей округи. Твоего отца могут оштрафовать за то, что он её не косит. – Сплошное пренебрежение. В его голосе. В выражении лица. В позе.

И как по сигналу, мой отец появляется на заднем крыльце нашего дома. Я стараюсь не смотреть в лицо миссис Свон. Она улыбается отцу Беллы, делая вид, что внимательно слушает каждое его слово. Как преданная жена.

Они даже не спят в одной постели.

Белла смотрит на меня через стол, и мне хочется, чтобы она была не так далеко.

Внезапно я представляю её обнажённой и вспоминаю ощущения от её покрасневшей кожи на моей коже.

Мне хочется забрать её из этого дома и от этих людей, и никогда не оглядываться.

Я стараюсь не обращать внимания на то, как на заднем фоне раздаётся стрёкот газонокосилки моего отца. Если миссис Свон и не видела его раньше, сейчас она определённо узнаёт его. Но не выдаёт.

Птицы кричат перед взлётом, и в небе порхает множество крыльев.

И вот когда я вижу его. На поле густой дым беззвучно поднимается в небо, пачкая его в серый цвет.

- Блядь, - бормочу я, и роняю стул, вскакивая из-за стола.

Я бегу через прилизанную лужайку Свонов, крича своему отцу, но это бесполезно.

К тому времени, как я перемахиваю через белую изгородь, он тоже это видит. Всё потерялось в дыму и пламени.

И затем мы оба бежим.

Он уже направляется к лягушачьему пруду в поисках ведра.

Моё сердце колотится так быстро, что мне кажется, будто я лечу. И я не останавливаюсь до тех пор, пока не притаскиваю через васильки шланг к границе огня.

Вода из пруда, ведро за ведром, кажется, не в силах ничего сделать с бушующим огнем.

Весь город может сгореть дотла. Он может сгореть и исчезнуть с лица земли, оставив после себя лишь пепел и кости.

И внезапно мне всё равно. Плевать.

Белла здесь, и она кричит. Она кричит на меня, она без обуви, её босые ноги в царапинах от васильков. Она вырывает шланг из моих бесполезных пальцев, и я могу лишь смотреть на пламя.

Я стою, не двигаясь, лишь смутно замечая отца Беллы и огнетушитель.

Звук оглушающий.

Красный огнетушитель лежит в шипящей грязи, а сирены вдалеке становятся всё громче и громче.

Пожарный сосредоточен и быстр.

Мой отец сидит в грязи, закрыв руками глаза.

И когда всё заканчивается, мы впятером смотрим на эту мёртвую землю, кажется, целую вечность.

Подол сарафана Беллы порван и обгорел, и мне больно думать, что ей больно.

- Ты в порядке? – шепчет она, её глаза на моих почерневших руках.

- Иди в дом, Белла, - перебивает её отец.

- Нет.

Он качает головой, глядя в небо, и смеётся.

- Ты ещё влюбись в этого мальчишку, - бросает он ей.

Презрение в её голосе такое же, как и в его:

- Я в него не влюблена.

Я не могу дышать. Всё обугливается и чернеет.

Я ничего не понимаю. Вообще ничего.

* в США для получения прав сначала (обычно при школе) сдается теоретическая часть, и выдаются временные права (permit), по которым ездить можно только в машине с человеком, имеющим постоянные права (license), а чтобы получить их, нужно наездить определённое количество часов в сопровождении родителей и сдать практический экзамен по вождению в городе.