Город... После...

Я прикладываю к стене последний кусок обоев, когда звонит телефон.

Я решаю не брать трубку. Потому что сказал себе, что сегодня спрошу её. И я трус. Но не хочу им больше быть. Поэтому я роняю бумагу на пол и бегу на кухню, пока она не повесила трубку.

- Алло.

- Ты запыхался.

Если я не спрошу сейчас, у меня кончится запал.

- Я тут размышлял, не хочешь ли ты поужинать. Со мной. Белла, хочешь прийти на ужин?

В трубке тишина, и она пытается решить, как сказать «нет».

- Ужин – это хорошо.

Хорошо. Это хорошо. Я улыбаюсь телефону, словно гребаный псих.

Затем она смеётся и даже, несмотря на то, что я не уверен, почему, я тоже смеюсь.

- В следующую субботу?

- Я спрошу у мамы.

Ей нужно спросить у мамы, хоть мы и окончили школу десять лет назад. Потому что она придёт одна. Я это знаю. Но всё равно это как удар исподтишка.

- Кстати, ты позвонил?

- Да. Они сказали, что пришлют соцработника.

- Хорошо. Я рада.

Она может спросить о Рен, но я не могу просить. Хочу, но не знаю, как.

Джаспер говорит, что я слишком себя мучаю.

Кто-то стучит в дверь. Наверное, Свидетели Иеговы. Блядь, они меня в покое не оставят.

- Повисишь секунду? Одну секунду. Кто-то пришёл.

- Да. Конечно. – Но я слышу сомнение в её голосе. Наверное, она хочет знать, что за люди стучат в мою дверь.

- Я сейчас вернусь.

- Я буду здесь.

Я кладу телефон на стойку и шагаю к двери. Но это не какой-то бедолага, пытающийся продать мне Бога.

- Элис?

- Эдвард, они её забрали!

- Что?

- Она забрали Рен!

- Кто её забрал?

- Служба по защите детей.

Нет. Вина появляется мгновенно, прилипая к костям.

- Забрали её куда?

- Я не знаю. Куда там они забирают детей? В один из этих интернатов?

Я это сделал. Сердце колотится слишком сильно. Я задыхаюсь. Я, блядь, задыхаюсь.

По ощущениям как похмелье.

- Как это ты не знаешь? – кричу я ей. – Что они сказали?

- Я не знаю. Роуз кричала, и они вызвали копов, а потом они арестовали её за нападение на офицера, и, блядь, Эдвард, что я должна была делать? Это всё ты виноват! Я говорила тебе оставить всё как есть.

Мои руки сжимают друг друга, словно лапы зверя.

- Ладно, мы просто позвоним им и узнаем, что с Рен.

- А как же Роуз?

- А что с ней? Элис, блядь, кому сейчас какое дело до Роуз?

- Она моя сестра.

- А Рен ребёнок.

- Я знаю, ясно? Знаю.

- Как по мне, так твоя сестра может гнить в тюрьме.

Она смотрит на меня так, слово сейчас расплачется, и, несмотря на то, что я не хочу понимать, я чувствую, что тоже сейчас расплачусь.

- Может, ты возьмёшь её?

- Элис…

- А что? Рен тебя любит.

Не говори «любит».

- Да, ну, это не так-то просто.

- Тогда сделай, чтобы было просто.

- Я не могу.

- Ты эгоистичный ублюдок, - выплёвывает она. Её слова даже не успевают уязвить меня, прежде чем она уходит, захлопывая за собой дверь.

Белла никогда не хлопала дверью.

Чёрт.

Я грёбаный лжец.

Я бегу на кухню, но в трубке тишина.

В этот момент, если бы я мог загадать любое желание, я бы пожелал, чтобы она была здесь, рядом со мной. Это ложь. Если бы я мог загадать любое желание, я пожелал бы гораздо большего.

Она говорила мне не звонить ей. Она заставила меня пообещать. Но, кажется, это было вечность назад. Я не знаю, действует ли ещё это правило.

Я всё равно набираю её номер.

Гудки, гудки, гудки. Я вешаю трубку, как только включается голосовая почта. Потому что не могу оставить сообщение и при этом не походить на грёбаного кретина.

Сердце в груди по ощущениям кажется слишком большим. Я не могу думать и дышать и думать.

Я набираю номер Джаспера, руки дрожат.

Он берёт трубку на третьем гудке, и я чуть не кладу трубку. Не знаю, сколько раз он говорит «алло» прежде, чем я отвечаю.

- Встретимся за кофе? – Я уверен, что он слышит это в моём голосе.

- Да, конечно. Дай мне десять. Это подождёт десять минут?

Подождёт.

- Эдвард, поезжай прямо к кофейне.

В моей голове полная неразбериха.

- Чёрт, Эдвард, ты меня слышал?

- Прямо туда, - повторяю я.

Я кладу трубку и сажусь в машину. Я поеду прямо туда.

Я езжу взад-вперёд по маркированным буквами улицам, взад-вперёд, проезжая мимо телефонов-автоматов, которыми постоянно пользовался.

Блестящий «Мерседес» отъезжает от парковочной полосы вдоль Би-стрит, и этому предателю не терпится моргнуть фарами, сообщая, что я могу припарковаться. На другом от кофейни конце города. Я торможу, и это было бы очень легко. Припарковаться. Позвонить. Проглотить. Ослабить боль.

Только сегодня. Только чтобы притупить боль.

Я представляю, как Джаспер сидит в кофейне в ожидании меня. Я представляю разочарование у него на лице. Но мне плевать.

Я позвоню Джасперу и скажу, что у меня всё в порядке. Ложная тревога. Он не купится, но он и не должен.

На тротуаре стоит женщина и держит за руку маленького ребёнка. Свою дочь. И что-то у меня внутри взрывается.

Мои руки сжимают руль, нога на тормозе, я чувствую всё.

Я бью кулаком по рулю, сигналя непонятно кому.

До тех пор, пока, блядь, не начинаю рыдать. И не могу остановиться.

Потому что Рен в приюте с чужими людьми. И я даже не знаю, где живёт Белла. А тут маленькая девочка, у которой нет отца.

И я ничего этого не хочу.

Позади меня раздаётся другой гудок, который возвращает меня в реальность. Водитель что-то разгневанно говорит, подняв руки вверх.

И когда я поднимаю глаза, мама с девочкой ушли.

Я прибавляю газу, отчаянно пытаясь убраться оттуда. Из этого места. От «нужно», «хочу» и безумной рациональности, которая побеждает.

Я дважды объезжаю парковку, прежде чем убеждаю себя припарковаться. Я не знаю, сколько времени прошло с моего звонка Джасперу. Наверное, он пришёл и ушёл.

Но я вижу его из машины, за столиком на улице, и его дурацкие волосы торчат во все стороны.

Я стараюсь вести себя нормально, пока иду к внутреннему дворику. Каким бы ни было это «нормально». Но он смотрит на меня так, словно ему известна каждая безумная мысль, пытающаяся отравить мой мозг.

Я прохожу прямо мимо него и толкаю стеклянную дверь, звон дверного колокольчика отдаётся в ушах. Блядь, мне необходима чашка кофе.

- У Элис сегодня выходной, - громко сообщает блондинка за стойкой, пытаясь перекричать кофемолку.

Я киваю и пытаюсь вести себя так, словно мои кости не пытаются самопроизвольно рассыпаться на куски.

Она не берёт с меня за кофе. А я даже не помню её имени.

Я пытаюсь успокоиться, прежде чем отойти от стойки. Но всё, о чем я могу думать – о Рен, прижавшейся носом к стеклу.

Ты не незнакомец. Ты здесь каждый день.

Ты будешь моим лучшим другом?

Джаспер выжидающе смотрит на меня, когда я сажусь напротив него. Он не говорит ни слова. Он – самый раздражающий человек из всех, кого я знаю.

К тому времени, как он начинает говорить, я выпиваю полчашки кофе.

- Я мог бы просидеть тут и весь день. – Он поднимает свою хипповскую многоразовую чашку. – Доливают бесплатно.

- Роуз арестовали.

Он кивает, совершенно не удивлённый.

- Но ты сходишь с ума не из-за этого.

- Рен в приюте. – От того, что я произношу это вслух, всё становится слишком реальным.

- О. – Это всё, что он говорит, и мне хочется его ударить.

- Я позвонил в Службу по защите детей, или как там они называются.

- Это хорошо для тебя, Эдвард.

- Нет, это не хорошо для меня. Ты меня слышишь? Она в приюте.

- И ты почему-то считаешь, что это хуже, чем жить с матерью, которая ширяется у неё на глазах?

- Я должен был просто забрать её.

- Тогда это тебя бы арестовали. За похищение ребёнка.

Я бью рукой по бетонному столу, принимая боль.

- Хоть раз я просто хочу, чтобы что-нибудь вышло по-моему.

- Потому что ты заслуживаешь быть счастливым?

Я не знаю, что на это ответить.

- Знаешь, заслуживаешь. Весьма этого заслуживаешь. И как только ты, наконец, поверишь в это, может, всё остальное перестанет быть дерьмовым.

Я не могу об этом говорить.

- Она спросила у меня, бывает ли так иногда. Она хотела знать, бывает ли так иногда, что втыкают иглу себе в руку. Что ещё я должен был делать?

- Ты не должен оправдываться передо мной. Ты поступил правильно.

- Ты дерьмовый поручитель.

- Видимо, так и есть.

Мы сидим на солнце и молча пьём кофе. Он даже не спрашивает меня, какие мысли посещали мою голову. Что я чуть не сделал.

- А что, если я буду воспитывать её? Я имею в виду, на законных основаниях.

Он протяжно вздыхает, и мне явно не понравится то, что он скажет.

- Эдвард, хоть я и совершенно уверен, что с тобой она будет в безопасности, ни один судья в здравом уме не отдаст ребёнка одинокому мужчине, который лечится от наркомании и не состоит с этим ребёнком в кровном родстве. Этому просто не бывать.

Его слова камнем падают мне на грудь, с весом каждого решения, что я принял до этого момента.

Ни один судья в здравом уме.

Я тяну себя за волосы, отчаянно нуждаясь в том, чтобы держаться за что-нибудь.

- Она заслуживает отца.

Он настороженно смотрит на меня.

- О ком мы говорим?

- Я не знаю! - огрызаюсь я.

- Как её зовут, Эдвард?

- Прекрати.

- Встреча начинается в семь. Ты придёшь. И выступишь перед группой.

Кофейная чашка в мусорной корзине, я хватаю ключи, и мне просто необходимо поговорить с Беллой.

- Куда ты?

- Домой.

- Нет, ты не домой.

- Нет, блядь, домой.

- Не отказывайся от всего этого ради того, над чем ты не властен.

- Я в порядке. Увидимся на встрече.

Идя к машине, я чувствую, как его глаза прожигают во мне дыру.

Если бы я знал, где живёт Белла, я бы поехал прямо туда. Я бы постучал в дверь, встал бы на колени и умолял.

Вместо этого я еду домой. В то место, где она жила. Я иду прямо на кухню и набираю её номер.

Пожалуйста, ответь.

- Алло.

Сердце колотится в горле.

- Алло.

- А Белла дома? – заикаясь, спрашиваю я в трубку.

Секунду она молчит, прежде чем ответить.

- Минутку, - доброжелательно произносит она. Я до сих пор не понимаю, как это возможно, что она меня не ненавидит.

Каждая секунда кажется вечностью.

- Эдвард?

Я никогда не привыкну к тому, как она произносит моё имя.

- Прости, - выпаливаю я и ненавижу то, как звучат мои слова. – Я должен пойти на встречу, так что не могу долго говорить, я просто хотел позвонить и извиниться за то, что было раньше.

Она ничего не говорит, и мне ненавистно делать это по телефону.

- Я просто немного беспокоилась. Полагаю, это всколыхнуло некие старые чувства.

Я крепко зажмуриваюсь.

– Это последнее, чего я хотел.

- Тогда не делай так больше.

- Они поместили Рен в приют.

- Ты в порядке? – У неё твердый голос.

- Да. Я в порядке. Но, думаешь… думаешь, ей страшно?

- Она сильная, Эдвард. Дети быстро оправляются. С ней всё будет хорошо.

С ней всё будет хорошо.

- Во сколько у тебя встреча?

- В семь.

Между нами неловкое молчание, и мне хочется заполнить тишину.

- Может, когда-нибудь ты захочешь пойти со мной.

- На твою встречу?

- Забудь, это была дурацкая идея.

- Не дурацкая. Я не знаю никого, кто мог бы просто пойти.

- Это открытые встречи.

Она снова молчит.

- Я должна тебя отпустить. – Она вздыхает. И мне хочется, чтобы вновь воцарилась тишина.

- Хорошо. – Вешать трубку – всегда пытка.

Я жду до тех пор, когда уже точно буду опаздывать, прежде чем выйти из дома.

На входе я стою среди разбросанных окурков и пью чашку их кофе со вкусом воды из ванны. Потому что не знаю, как мне выступать перед этими людьми.

Я проскальзываю в комнату незамеченным. Сев на своё место, я изучаю трещины в бетонном полу вместо того, чтобы смотреть на их лица. Но что-то говорит мне поднять глаза.

Поначалу я не знаю, реальна она или это плод моего воображения.

Но здесь сидит Белла. Сзади. Её глаза чисты и широко раскрыты. Здесь. На моей встрече. Я задерживаю дыхание.

Мне хочется улыбнуться, нахмуриться, сбежать.

Я никогда не делился с группой. Мне нечего сказать этим людям.

Но мне многое нужно сказать ей.

- Если здесь есть кто-нибудь, кто впервые пришел на встречу «Анонимных наркоманов», добро пожаловать. Вы – это причина, по которой все мы здесь.

- Просто напоминаю, что на эти встречи нельзя приносить с собой оружие, наркотики и приспособления для их приёма. Если у вас есть с собой что-либо из этого, пожалуйста, вынесите это наружу и оставьте там. Если вы сегодня употребляли, пожалуйста, послушайте то, что говорится и поговорите с кем-нибудь в перерыве или после встречи. Членство в этом объединении бесплатно. Вы становитесь его членом, когда признаёте себя таковым.

Я не могу перестать смотреть на лицо Беллы, когда она слушает всё это. Остальное я не слышу. Потому что она здесь.

Я поднимаю руку, и это первый раз, когда я отвожу от неё взгляд. Джаспер улыбается как грёбаный псих.

И когда я встаю перед аудиторией, полной нарков и конченых людей, я чувствую себя одним из них.

Я ищу Беллу, и когда нахожу, я отказываюсь отводить взгляд.

- Я Эдвард. И я наркозависимый.

- Привет, Эдвард, - говорят все хором. Она просто смотрит.

- Я трезв четыреста семьдесят пять дней. Первый раз я выпил, когда мне было тринадцать. Я начал принимать «окси»* в двадцать три. В худшие дни я принимал почти по двадцать таблеток в день.

- Но я, гм, я был нарком задолго до этого. Полагаю, можно сказать, что я родился зависимым. Свой первый кайф я испытал благодаря своей матери. У неё самой была небольшая проблема. Я винил её. Долгое время.

Я напоминаю себе дышать.

- Я был женат. На лучшей женщине на свете. Я всегда думал, что не заслуживаю её. Даже когда заслуживал. И затем однажды я действительно перестал её заслуживать. Я потерял всё. Свою жену, свою… Я потерял свою семью.

Народу полная комната, а я говорю только ей.

- Я винил свою мать. Долгое время. Это была не моя вина, в том, что она делала. Но всё равно я в ответе за это. Потому что это моя жизнь. Она впустую потратила свою, и я не хочу позволять ей потратить и мою тоже.

Я говорю ей то, что никогда никому не говорил.

- Бывают дни, когда я чувствую настоящую силу. Знаешь, чувствую, что покончил с этим навсегда. А бывают дни как сегодня, которые напоминают мне, что это битва длиной в жизнь.

Ладони начинают потеть, и во рту пересыхает.

- Сегодня, гм, у меня был момент слабости. Всё, о чем я мог думать – об одном. И о том, как просто это было бы. И что это было бы только сегодня, и я смог бы это контролировать. А когда говорит безумие, я ему верю.

Я пытаюсь понять её реакцию на это признание, но она ничем не выдаёт того, о чём думает.

- А затем я увидел на тротуаре эту женщину с ребенком, и просто не смог этого сделать. Совершенно незнакомую женщину и её дочь. Полагаю, сегодня они спасли меня.

На губах Беллы появляется улыбка. Она длится всего секунду. Но это всё, что мне нужно.

- Спасибо, Эдвард, - говорят все хором, когда я сажусь. Спасибо.

До конца встречи я не слышу больше ни единого слова. Мы с Беллой смотрим друг на друга до тех пор, пока по кругу не пускают корзину для пожертвований.

Народ быстро сваливает, торопясь закурить свои сигареты. Джаспер хватает меня за плечо и толкает, усмехаясь так, как это умеет только он.

И затем он видит её, стоящую там. Он всё ещё улыбается, но я не знаю, искренне ли. Потому что его жена и ребёнок проехали через полстраны, чтобы убраться подальше от него.

- Пересечёмся позже. – И он уходит.

Белла стоит передо мной, и, думаю, я должен заговорить первым.

- Ты пришла на мою встречу.

- Ты не против?

- Я же тебя пригласил. – Я мелю несусветную чушь.

Она кладёт руку на моё предплечье, и я хотел бы знать, что это значит.

- Ничего, что ты пришла … когда здесь все эти люди? – Ты лучше всего этого.

Она качает головой.

- Все мы люди, Эдвард.

У меня уходит минута, чтобы понять её слова.

У неё большие и серьёзные глаза.

- Почему ты никогда мне не рассказывал?

Я думал, что ты изменишь своё мнение обо мне. Думал, возненавидишь меня за это.

- Я говорю тебе сейчас.

- Спасибо, Эдвард.

Спасибо. Эдвард.

- Увидимся в субботу?

- В субботу.

Все мы люди.

*оксикодон, наркотическое вещество