– У вас всё в порядке?

Белла испуганно подняла глаза. Нет, всё было не в порядке. Это же очевидно, если стоишь и рыдаешь, уткнувшись лбом в стену больничного коридора. Разве в этом мавзолее кед и линолеума нет правила, согласно которому нельзя заговаривать с плачущими женщинами? Но, очевидно, бледный мужчина, стоявший перед ней, этих правил не знал. Либо не трудился им следовать.

– Мне обязательно нужно на это отвечать? – спросила Белла осипшим от рыданий голосом. Она проплакала всё утро.

Мужчина крепче сжал пенопластовую чашку и переступил с ноги на ногу.
– Нет. Это был глупый вопрос.

Она вытерла нос платком, который сжимала в руке. Платок был таким же влажным и потным, как её ладонь.
– Ну да. Знаете, я вообще-то...

– ...хотели бы побыть одна. – Незнакомец слабо улыбнулся. – Простите. Я не знаю... Просто подумал, вдруг вы поговорить хотите.

– Вообще-то нет. – Белла начала раздражаться. – Побыть одной и поговорить – не одно и то же.

– Верно, – сказал мужчина. Пелена слёз не позволила Белле рассмотреть этого сразу, но теперь она заметила у него и фиолетовые мешки под глазами, и тёмно-рыжую щетину на лице, и помятую одежду, и предельно усталый вид. – Простите, – продолжил он. – Надеюсь... Надеюсь, вам лучше.

Белла кивнула, глядя, как этот странный мужчина идёт по коридору. Ей не пришло в голову окликнуть его. Она не почувствовала ни притяжения, ни странного покалывания внутри от этого странного разговора. Её мысли просто вернулись к причине, по которой она плакала.

Чарли. Рак.

Слёзы полились снова.

х*х*х*х*х

В свои двадцать два года Белла была на последнем курсе колледжа и в расцвете жизни. Вчера, когда она была на преддипломной педагогической практике, раздался срочный звонок от одного из коллег Чарли, который рассказал, что Чарли по непонятной причине упал в обморок у полицейского участка.

Чарли положили в одну из больниц Сиэтла для обследования. О результатах они узнали сегодня утром. Неходжкинская лимфома, рак лимфатических узлов.

Дорогостоящее лечение. Химия. Облучение. Больницы. Все те слова, которых ей повезло не знать до сегодняшнего дня.

– Всё будет в порядке, Белл, – сказал Чарли, после того, как врач оставил их, сказав напоследок несколько ободряющих слов. – Сдадим тонну анализов и узнаем всё о том, что меня ждёт. Ты же слышала, что сказал этот парень... Возможно, у меня впереди ещё много лет.

– А как ты заплатишь за всё это, папа? – спросила она.

– Ну... много лет назад, когда я впервые оформлял медицинскую страховку, я включил в неё и онкологию. – Он ободряюще ей улыбнулся. – Не представляешь, с какой неохотой я каждый месяц переплачивал за это с тех самых пор... Но, похоже, Господь или кто-то ещё и вправду присматривал за мной в тот момент. Видать, я экстрасенс. Время играть в лотерею, да?

Узнав об отцовской предусмотрительности, Белла вздохнула с некоторым облегчением.
– Вечером куплю тебе билетов. – Она улыбнулась, гордясь тем, что перед лицом трагедии он не лишился чувства юмора.

Затем вошла медсестра, чтобы провести необходимые исследования, и Белла ощутила потребность выйти.

– Сбегаю в кафетерий перекусить.

– Съешь там за меня жареную курицу, – крикнул он ей вслед. – Слышал, тут она довольно приличная.

Она махнула ему, давая понять, что услышала. По правде говоря, в кафетерий она не собиралась – по дороге сюда, на четвертый этаж, она уже вдохнула смесь из запаха готовившихся там зелёных бобов и больничных ароматов, и её затошнило. Вместо этого она села в лифт, спустилась на первый этаж и пошла по указателям с надписью «Сад».

Садом оказалась кучка сорняков с несколькими удобно расположенными скамейками. Но он был на свежем воздухе, вдали от голосов.

– И снова здравствуйте.

Она резко обернулась и увидела, что мужчина, который обращался к ней в коридоре, сидит на одной из скамеек, пьёт колу и курит сигарету.

– Привет, – прошептала она. – Преследуешь меня? – Она слабо улыбнулась.

Он рассмеялся.

– Едва ли. Тогда бы я спрятался получше.

– Ты бы выглядывал из вентиляционных отверстий, прятался за сестринскими постами... – Она рассмеялась вместе с ним. Весь день до этого она не способна была дурачиться.

– Под музыку из «Бонда», она идеально подойдёт. – Он глубоко затянулся и выбросил сигарету в кусты.

– Ты портишь эстетику этого сада.

– Возможно. – Он пожал плечами. – Хочешь присесть? Та скамья вся мокрая, – он указал на противоположную, – но я могу подвинуться.

– Ну... – заколебалась она.

– Есть предложения получше? – Он явно поддразнивал её, пристально глядя на неё тёмными глазами.

– Я обещала Чарли – моему отцу – что попробую здешнюю жареную курицу...

– Отлично. Я умираю с голоду. – Он встал и размял ноги. Он был очень высоким, гораздо выше, чем ей показалось вначале. – Если только ты опять не хочешь побыть одна.

– Вообще-то хочу. – Она не знала, почему ведёт себя так пренебрежительно с этим безупречно вежливым незнакомцем, но она едва держала себя в руках и не хотела демонстрировать своё горе перед кем-то, кого не знала.

– Довольно честный ответ. – Он слегка поклонился ей. – Попробую преследовать тебя позже, когда у тебя будет настроение получше.

– Как можно быть в хорошем настроении, когда твой отец умирает? – выпалила она, туго затягивая на шее тёплый мохеровый шарф. Стоял ноябрь, было очень холодно.

– Такова уж человеческая природа, – отозвался он. – Мы блокируем боль, не допуская, чтобы её стало слишком много – столько, сколько нам не вынести. – Он покачал головой. – Готов поспорить, что жареная курица отвратительна, но надежда умирает последней.

Она вновь проводила его глазами, и на этот раз у неё было желание окликнуть его.

х*х*х*х*х

Час спустя она сидела в кафетерии, ковыряя жирный кусок курицы и комковатое картофельное пюре. Казалось, будто в горле у неё застряла металлическая мочалка, отчего еду то и дело приходится запивать водой в надежде, что это поможет куску проскочить в желудок, а уж там он худо-бедно переварится и двинется дальше.

Также она уже минут двадцать не отрывала глаз от мужской головы с копной тёмно-рыжих волос. Она была с ним груба, хотя он не давал для этого никакого повода, и он казался довольно милым, и… ну же, Белла, просто сделай это!

Она встала, подошла к его столику и откашлялась. Удивлённый, он поднял взгляд от книги.

– Курица на вкус как моя подошва.

– Около салат-бара можно взять суп. Тот, что с куриной лапшой, очень вкусный.

Она не могла сказать, что это означало: отшили её или пригласили.

– Хорошо. Тогда я просто... пойду возьму его.

Он кивнул и вернулся к своей книге. Закусив губу, она проследовала к салат-бару, наполнила керамическую миску горячим супом, а затем вернулась к его столику.

– Сейчас я не хочу быть одна.

Он снова посмотрел на неё и улыбнулся.

– Тогда садись. В любом случае, я уже сто раз прочёл эту книгу. Гришем не станет интереснее, сколько его ни читай.

Она села – осторожно скользнула на скамью напротив него, держа в руках полную миску супа.

– Ты, кажется, очень хорошо разбираешься в больничной еде.

Он заложил страницу, которую читал, и отложил книгу в сторону.

– Ну, я здесь бываю ежедневно. Изучил уже, что переварить невозможно, а что не так уж и плохо для желудка.

Взяв свою ложку, она опустила её в бульон.

– Доверюсь твоему суждению.

Он поднял вверх три пальца – «честное скаутское».

Она принялась за суп – тёплый, идеально посоленный, с прекрасно жующейся лапшой. Она застонала от удовольствия.

– Ты только что спас мне жизнь.

Он улыбнулся, и в уголках его глаз появились морщинки.

– Что там полагается говорить о доверии незнакомцам.

Она съела ещё одну ложку, затем представилась.

– Я Белла.

– Белла, – повторил он. – Итальянское имя?

Она покачала головой.

– Нет, просто сокращённое от Изабеллы. Мама увидела его в рекламе в газете как раз перед тем, как я родилась.

– Я Эдвард, – представился он. – Выбора у меня не было, поскольку это семейное имя в пяти поколениях.

– Эдвард Пятый. – Она рассмеялась. – Похоже на королевское имя.

– Да, я правитель королевства с тремя спальнями и двумя ванными. – Он зевнул и почесал свои и так уже растрепанные волосы.

– А сокращение есть? Эд, Эдди...

– Нет, – сказал он коротко. – Только Эдвард.

Она рассмеялась над его быстрым ответом.

– Ясно, Только Эдвард.

Он закатил глаза.

– Ты из Сиэтла?

– Ну, я учусь в университете штата Вашингтон, но родом я из маленького городка под названием Форкс. Это примерно в трёх часа езды от Сиэтла.

Его глаза округлились.

– Правда что ли? Кое-кто из моих родственников живет в Форксе. Каллены, знаешь их?

– Доктор Каллен?

Когда он кивнул, она продолжила:

– Я дружила с его дочерью, Элис!

Он откинулся на спинку стула.

– Это так странно. Она моя троюродная кузина, или что-то в этом роде. До чего же тесен мир.

– А ты Каллен?

Он покачал головой.

– Моя фамилия Мейсен. Мы родня по браку, а не по крови. Я родился в Форксе, но совсем маленьким вместе с родителями переехал в Чикаго. На Тихоокеанский Северо-Запад вернулся всего около трёх лет назад, потому что моя жена родом с Аляски и скучала по побережью.

Жена.

– А ты скучаешь по Чикаго? – спросила она, слегка обескураженная. Конечно же, он женат. До настоящего момента она даже не заметила золотое кольцо на его пальце.

– Конечно, – сказал он. – Но я здесь счастлив.

– Чем занимаешься? Всё ещё учишься?

Он рассмеялся.

– Я так молодо выгляжу?

Она немного растерялась.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать восемь.

Её кожа сменила семнадцать оттенков пунцового.

– О, прости. Я не имела в виду, что...

– Да ничего. Детское лицо – моё проклятье.

Она чуть было не сказала, что лицо у него всё равно очень милое, но решила оставить это при себе. Неприлично же флиртовать с женатым мужчиной.

– Так чем ты занимаешься? – спросила она.

– Ну... – Весь его вид выразил лёгкую неловкость. – Я профессор в общественном колледже, и я обожаю свою работу. Но в последнее время не работаю, потому что всё время здесь. Но я могу себе это позволить, потому что... – Он пожал плечами. – У меня есть трастовый фонд. Я из довольно состоятельной семьи.

Она изумлённо покачала головой.

– Ну и ну. Прямо передо мной – сливки высшего общества Чикаго.

– Очень смешно.

– Разве ты не должен использовать больше столовых приборов?

Он бросил в неё смятой салфеткой.

– Молчи, деревенщина. Ты просто завидуешь моему культурному образу жизни. Ты сворачиваешь цыплёнку шею прямо перед тем, как его съесть, или все они хранятся у тебя в погребе с зимы?

– Козёл!

Они ещё какое-то время обменивались оскорблениями, и Белла забыла, что она в больнице, пока у Эдварда не зазвонил телефон. Звонок испугал её, она отшатнулась.

– Привет, дорогая, – сказал он в трубку, и Белла сделала движение, чтобы встать. Он протянул руку, останавливая её. – Прости, я тут кое с кем познакомился, заболтался и забыл о времени. Сейчас приду.

Белла заметила, что он рассказал правду, вместо того чтобы сказать, что читал или гулял, или что-то ещё, подразумевающее, что она – его сердечная тайна. Но затем осознала вторую часть того, что он сказал.

Повесив трубку, он встал и грустно улыбнулся Белле.

– Полгода назад у моей жены нашли сердечную недостаточность. Её не госпитализировали до последнего, но три недели назад... – Он пожал плечами. – Ей постоянно нужен кислород. Мы молимся о пересадке каждый день... её держат на кардиомониторе... она... – Не находя слов, он пожал плечами.

– Сегодня утром моему папе поставили диагноз – неходжкинская лимфома, – сказала она, когда они вместе шли к лифту. – Ты первый человек, кому я это сказала.

– Твоя мать не знает?

– Для неё это не очень важно. Они развелись, и она вышла замуж за другого. Она постоянно живёт в Аризоне. Я позвоню ей сегодня вечером... но на самом деле нас только двое, Чарли и я.

– Я знаю, что это очень банально и, вероятно, ничем тебе не поможет, но твоему отцу чрезвычайно повезло, что у него есть ты.

– Ну... – Она взглянула на его усталое лицо. – Твоей жене чрезвычайно повезло, что у неё есть ты.

Он улыбнулся, и она с сожалением отметила, что улыбка не коснулась его глаз.

– О, Белла... ты ещё узнаешь, что иногда любить так легко, но иногда... хочется вырвать любовь из сердца и сбежать от боли, которую она приносит.

От горечи в его голосе слёзы почему-то навернулись ей на глаза.

– Ты любишь свою жену?

– Всем сердцем. Она моя вторая половинка.

– Тогда даже одна секунда любви стоит любой боли. Мой отец может умереть завтра, и я бы не пожалела ни об одной секунде своей любви к нему, потому что в мире есть люди, у которых вообще нет отцов. И мой отец... он самый удивительный человек... – Она начала задыхаться. – Я просто... ты зол на то, что это случилось, и мне жаль, что тебе больно. Но я не могу смотреть на это таким образом. Может быть, я молода, может быть, ещё не привыкла к такой жизни, но... У меня есть надежда. И любовь. Всегда. – Она отвернулась от него.

– Белла...

Но она его уже не слышала – ушла на лестницу, чтобы в одиночестве наплакаться вдоволь.

х*х*х*х*х

На следующий вечер она сидела в саду, проверяя в тетрадках примеры на сложение и вычитание. Её второклассники только начали изучать эту тему, и учителю, у которого она проходила практику, не хватало терпения для проверки и выставления оценок. Но Белла получала удовольствие от этой кропотливой работы, ей нравилась большая красная авторучка в руке, но особенно – вклеивать в тетрадки разные наклейки с надписями «молодец!» или «замечательно!»

– Ты учитель?

Она вскрикнула, нарисовала гигантскую красную линию в тетрадке бедной Карен и возмущённо воскликнула:

– Не делай так!

Эдвард за её спиной тихонько усмехнулся.

– Прости. Я думал, ты слышишь, как я подхожу, и просто нарочно не обращаешь на меня внимания.

– Нет, я не специально не обращала на тебя внимания. Ты меня чертовски напугал.

Он шмыгнул носом.

– Подумаешь!

Она сердито на него посмотрела, а затем вернулась к школьным тетрадям.

– Что ты здесь делаешь в этот холодный вечер?

– Гадаю, почему ты проверяешь тетрадки на улице. Тут сорок градусов [п.п. – примерно +5 по Цельсию].

– Мне достаточно тепло. Кроме того, здесь тихо.

– Что у тебя за страсть к тишине?

– А что у тебя за страсть к бесконечной болтовне?

Он ухмыльнулся.

– Сдаюсь. – Протянул ей руку. – Пойдём, внутри гораздо теплее.

– Я не хочу заходить с тобой внутрь.

– Ты просто прелесть, Белла.

Она взглянула на него.
– Зачем? Зачем ты хочешь, чтобы я пошла с тобой внутрь?

– Я думаю, ты очень интересная.

– Ты женат, – выпалила она.

Он сделал два шага назад, словно она его ударила.

– Конечно. Боже упаси, я просто пытаюсь быть дружелюбным с испуганной маленькой девочкой...

– Я не маленькая девочка! Мне двадцать два!

– ...которая выглядит так, словно в этой большом и страшном царстве болезней ей нужен друг. Конечно, раз я мужчина, ты автоматически предполагаешь, что я ухлёстываю за тобой, пока моя умирающая жена лежит тремя этажами выше. Это же очевидно. – Он развернулся к ней спиной.

– Эдвард, подожди.

Он с громким вздохом остановился.

– Мы знакомы всего сутки, и ты как-то не торопишься прекращать оскорблять меня. Не уверен, что хочу обзавестись таким другом.

– Прости меня, – сказала она, уязвлённая. – У меня не было времени нарастить такую толстую кожу, как у тебя… чёрт. – Она сжала кулаки, случайно комкая чью-то тетрадь. – Я просто... внутри себя я кричу от отчаяния, а наружу это вылезает как сарказм. Пожалуйста, ты единственный человек, который не обращается со мной всё время так, будто я вся такая бедная-несчастная.

Он снова повернулся к ней и снова протянул руку. На этот раз она приняла её, и её маленькая белая ручка утонула в его ручище. Она улыбнулась тому, какие у него большие руки, и улыбнулась ему, а он улыбнулся в ответ.

– Ну, я полагаю, твоя мать плохо восприняла новость? – спросил он, отпуская её руку, как только они оказались внутри.

Белла вздрогнула всем телом в попытке скорее согреться.

– Нет, вовсе нет... просто Рене повела себя как обычно. Сказала, что я могу приехать в Аризону, чтобы убежать от всего этого – как будто я бы уехала от папы! Она просто... не особо дорожит семейными ценностями. Она действительно не осознаёт этого. Конечно, она сожалеет. Она просто... не знает, что делать. Хорошо, что она не здесь, а в Финиксе.

Он покачал головой, но не стал ничего советовать.

– Вчера вечером я разговаривал о тебе с Таней.

– С Таней?

– С моей женой. Она хочет с тобой познакомиться. Ты не против?

– О, – сказала Белла, прижав к груди тетради. – Наверное, не против. Когда?

– Может, сейчас?

Белла сглотнула и заправила волосы за ухо.
– Хорошо.

– Белла, если тебе неудобно...

– Нет, всё нормально. Я просто не совсем понимаю, чего мне ждать и почему она захотела со мной встретиться.

– Она... ну, причина, по которой она хочет с тобой встретиться, состоит в том, что вчера я весь день улыбался. Ты понятия не имеешь, как давно я в последний раз с кем-либо разговаривал.

– Это ты-то? Мистер Грубый-прерыватель-плачущих-дам?

Он усмехнулся.
– Я же говорил тебе. Я так никогда не делаю. Просто в тебе было что-то такое, что я не смог пройти мимо.

– Заботливый Эдвард, твоя доблесть видна невооружённым глазом.

Он скорчил рожу.
– Как я уже говорил, она должна непрерывно – круглые сутки – получать кислород, так что не может покидать палату. Её трудно понять, потому что она говорит очень тихо... это требует усилий. И ногти синие. Она тебе покажет.

– Синие? Она их покрасила?

Он рассмеялся.
– Нет, лак для ногтей она предпочитает бесцветный. Это из-за кислородного голодания... из-за него ногтевое ложе, обычно розовое, часто становятся синим.

Белла посмотрела на свои обкусанные ногти.
– Правда?

– Пойдём, – сказал Эдвард, жестом предлагая ей идти первой.

Когда они, наконец, дошли до её палаты, Эдвард заглянул внутрь осторожно и нерешительно, тихо, как мышка.
– Милая?

Белла присмотрелась к лежавшей на кровати хрупкой рыжеватой блондинке, чьи кудри раскинулись по подушке. Даже в болезни, Белла не могла не признать, она была прекрасна.

Глаза Тани распахнулись.
– Привет, – тихо сказала она. – Куда ходил?

– Ходил искать Беллу, – ответил он.

– Беллу, – повторила Таня с улыбкой на губах. – Свою подружку? – поддразнила она.

Эдвард покраснел.
– Молчи, женщина.

– Ты нашёл её?

– Нашёл. – Эдвард жестом пригласил её войти. – Белла? Не смущайся.

Белла вошла, чувствуя крайне неуютно. Эдвард смотрел на свою жену так, словно она была самым ценным артефактом во вселенной. Её сердце заболело от этого.

– Привет, – тихо сказала Белла и, волоча ноги, подошла к кровати.

– Привет, Белла, – сказала Таня, протягивая ей руку. – Приятно с тобой познакомиться. Очень сожалею о твоём отце.

Белла бросила на Эдварда сердитый взгляд. Одними губами он произнёс «прости». Таня заметила их безмолвный диалог и чуть слышно рассмеялась.
– Боюсь, среди больных нет секретов. У тебя такие красивые волосы. Ты их красишь?

Белла коснулась своих длинных каштановых волос.
– О, нет. Не крашу. Тёмные и скучные.

– У тебя такие розовые ногти! Эдвард, ты видел? – Холодными пальцами Таня взяла Беллу за кисть и помахала перед лицом мужа.

– Я видел. Прелестный розовый.

– Ты надо мной смеёшься, – обвинила его Таня, улыбаясь.

– Может быть, немного.

Они продолжали в том же духе, слегка друг над другом подтрунивая, и Белле захотелось уйти. Ей было обидно, что Эдвард привёл её познакомиться со своей красавицей женой, а затем забыл о ней, словно её тут и не было.

– Пойду, проведаю Чарли, – тихо сказала Белла. – Приятно было познакомиться, Таня.

Она слышала, как Эдвард окликнул её по имени, но не обернулась.

х*х*х*х*х

Идя по больничному коридору к палате Чарли, Белла услышала, как кто-то шепчет её имя. Она остановилась и огляделась, но вокруг никого не было, за исключением спешащих по коридору медсестер. Покачав головой, она продолжила путь, но затем услышала это снова.

– Белла!

Она резко развернулась и увидела Эдварда, который махал ей руками так, словно сажал самолет. Они не виделись почти неделю. После встречи с его женой она всячески его избегала, борясь с собой, наказывая себя даже за малейший намёк на симпатию к женатому мужчине. Она и знала-то его всего один день, но... было в нём что-то, затронувшее её.

– Привет, – тихо сказала она, пошатнувшись.

Он прекратил размахивать руками.
– Я тут тебе сигналю как сумасшедший, и всё, что получаю от тебя в ответ – «привет»? Может, попробуем ещё раз?

Она натянуто улыбнулась.
– Извини, я просто...

– Хотела побыть одна? Спешила проведать Чарли?

– Второе.

– Я только что проходил мимо его палаты. Он спит.

– Ты подглядываешь за моим отцом, чтобы легче было преследовать меня?

– Можно подумать, я признался бы тебе в чем-либо подобном. – Он протянул ей руку, на которую она, как всегда, покосилась с опаской. – Когда ты научишься доверять мне, Белла?

– Когда ты перестанешь делать жуткие вещи.

– Слушай. Я нашёл Атлантиду. Пойдём со мной – не пожалеешь.

Он бросился вперёд по коридору, чуть ли не вприпрыжку. Вздохнув, Белла поплелась следом.
– Куда мы идем? – прошипела она после того, как они несколько раз свернули.

– Тебе когда-нибудь в жизни преподносили сюрпризы?

– Да, – пропыхтела она, пытаясь поспеть за его быстрыми шагами.

– Тогда ты понимаешь, что это секрет. Ну, давай же!

Сдавшись и вздохнув, она, наконец, перешла на бег, следуя за его гулкими шагами. Затем он резко остановился перед комнатой, из которой несло холодом.

– Эдвард?

– Ш-ш-ш-ш! – Он приложил палец к её губам. Она уклонилась от его прикосновения, и он уронил руку и отвернулся. – Мы на пороге великого открытия, Изабелла. Ты готова?

Заразившись его воодушевлением, она слегка улыбнулась.
– Ступай первым, доблестный рыцарь.

Очень медленно Эдвард открывал дверь. Каждый раз, когда она скрипела, он останавливался. Когда дверь, наконец, распахнулась, оказалось, что они на гигантской кухне.

– Где мы?

Он жестом пригласил её внутрь и закрыл за ней дверь. Затем схватил её за локоть и потянул в угол, где стояла гигантский морозильник.

– Вот оно, – театрально произнёс он.

Они были перед гигантской морозильной камерой... полной мороженого.

– Серьёзно? – спросила она, изогнув бровь. – Все эти официальные церемонии – ради нескольких порций «Роки Роуд» (п.п. – шоколадное мороженое с кусочками зефира и шоколада внутри)?

У него был унылый вид.
– Прекрасная леди не рада моему открытию?

– Если б ты зарабатывал тем, что заставлял людей чувствовать себя виноватыми, то уже был бы миллионером.

Он довольно улыбнулся.
– Ты знаешь, что хочешь мороженое. Ванильное, шоколадное, мятное, «Куки доу» (п.п. – с кусочками печенья и шоколада внутри)...

– «Чанки манки»? (п.п. – банановое с шоколадом и грецким орехом)? – с надеждой спросила она.

– Нет.

– Нет?

– Прежде чем получить любое мороженое, ты должна улыбнуться.

Она фыркнула.
– Ты жутко меня раздражаешь, ты знаешь это?

Тридцать секунд он смотрел на неё. Она не выдержала и усмехнулась. Он усмехнулся в ответ, отчего она захихикала. Он тоже захихикал, и этим вызвал её смех. Он рассмеялся вместе с ней, и они уселись на пол и ели мороженое, пока у них не разболелись животы.

х*х*х*х*х

– Тройки есть?

– Бери карту.

– Тьфу ты. – Белла взяла себе карту из колоды, лежавшей на кровати Чарли.

– Тузы есть? – спросил Эдвард у Чарли, который состроил гримасу и сбросил туз пик.

Эдвард торжествующе усмехнулся и сбросил два туза.
– Есть пятерки?

Белла уже собиралась язвительно сказать ему «бери карту», когда у него в кармане ожил сотовый.

Он встал, достал телефон и взглянул на экран.
– Это Таня. Мне пора. – Эдвард дёрнул Беллу за хвостик и протянул руку Чарли. – Увидимся позже, шеф.

Чарли кивнул, и оба проводили Эдварда взглядом. Затем Чарли повернулся к Белле.

– Девочка моя, что ты делаешь с этим женатым мужчиной? Ты с ума сошла, что ли?

– Пап, пожалуйста, – протестующе произнесла она, собирая карты и кидая их обратно в ящик. – Ничего я не делаю. Он мой единственный друг здесь.

– Изабелла Мари, я, может, и стар, но не слеп. Я вижу, как ты на него смотришь. Милая моя, это дохлый номер. Этот человек обожает свою жену... ты же видишь, как он говорит о ней. Что ты, по-твоему, делаешь? В любом случае, ты проиграешь.

Белла согнулась и схватилась за живот. Даже вообразить себе эту потерю было больно.
– Пап...

Но тут Чарли начал кашлять. Сначала Белла, уже привыкшая к его приступам кашля, просто смотрела на него. Но с каждой секундой кашель усиливался, сотрясая койку. Пот выступил у Чарли на лбу, и Белла вскочила.

– Папа? Папочка? Что с тобой?

Он ударил себя в грудь и покачал головой, продолжая кашлять и прикрывая рот ладонью. Он зашёлся в особенно сильном приступе кашля, и когда отнял руку, на ней была кровь.

– Папа! – беспомощно закричала она, отшатываясь от крови.

– Позови медсестру, – прохрипел он.

х*х*х*х*х

В тот же день, гораздо позже, Белла сидела в маленькой больничной часовне. Она не была уверена, о чём и кому ей молиться, но если у неё когда-либо и была причина для молитвы, так это сейчас.

– Я так злюсь, – прошептала она мужчине, чьё присутствие ощутила за своей спиной.

– Что произошло, Белла?

– Он лгал мне. Господи, мне не нужно злиться на него сейчас... но я ничего не могу с собой поделать!

Эдвард сел на скамью рядом с Беллой.
– Расскажи мне, что случилось.

– У него уже много лет лимфома. – Она всхлипнула, и новая волна слёз хлынула по её щекам. – Он скрывал это от меня с тех пор, как я начала учиться в колледже. Не то чтобы это было трудно скрыть... Я почти не бывала дома. Он болен раком последние четыре года, Эдвард!

– Почему он сейчас снова в больнице? – спросил Эдвард. – Почему наконец решил тебе рассказать?

Белла отвернулась, и Эдвард понял.

– О, Белла...

– Он умирает. Ему осталось жить, может, месяц, Эдвард... он слишком слаб для химии. Она убьёт его быстрее, чем болезнь. Боже, ну почему он не мог просто рассказать мне! Я потратила впустую столько лет... он сказал, что делал это для моего же блага, чтобы я не видела его другим... что за стариковская гордыня, господи! – Она сердито смахнула слёзы. – Как он мог так поступить со мной? Как он мог заставить меня так злиться на него, когда ему осталось жить несколько недель? Я должна любить его всем сердцем, но всё, что я хочу сделать – это отлупить его!

– Мне очень жаль, – сказал он наконец. Он коснулся её руки, и она схватилась за его пальцы как утопающий за спасательный круг.

Потом он держал её в объятиях, и она открывала ему своё израненное, разбитое сердце, а её гневные слёзы пропитывали его поношенную футболку. Но он лишь крепче прижимал её к себе, пытаясь впитать часть её боли.

х*х*х*х*х

– Я бросила практику, – объявила она несколько дней спустя, когда Эдвард плюхнулся напротив неё в кафетерии. – И не смей говорить Чарли.

– Уверен, он догадается, – сказал он, набил рот макаронами с сыром и скривился. – Фу, разваренные.

Белла бросила на него взгляд, прежде чем продолжить.
– Я тоже уверена, что догадается. Но я просто не могу сосредоточиться на куче восьмилеток, когда знаю, что мой папа может... ты понимаешь... в любую секунду.

– Ну, всё же не настолько серьёзно, да?

Она вздохнула и принялась гонять по тарелке салат.
– Нет, я просто... ты же понимаешь? Я хочу иметь возможность постоянно быть с ним здесь до...

Он поднял брови.
– Конечно, я понимаю. Я уже месяц назад, если не больше, уволился с работы и с утра до ночи топчу эти коридоры.

Белла кивнула.
– Похоже, всё, о чём мы говорим, это Чарли. Как там Таня?

Эдвард пожал плечами.
– Не лучше, конечно. В данный момент надежды, кажется, нет. С каждым днём я всё ближе к смерти своей жены, с которой мы вместе со старших классов.

– Правда?

Он кивнул.
– Влюбились друг в друга в школе. Поступили в один и тот же колледж... бла-бла-бла, всё это так очаровательно, не правда ли? Потом в один прекрасный день она поднималась по лестнице и на полпути упала в обморок. Просто полностью отключилась, потому что перенапряглась... просто поднимаясь по чёртовой лестнице, понимаешь? Что-то случилось с её сердцем. Врачи говорят, что иногда такое просто случается. Со временем сердечная мышца только слабела, и теперь она не может даже ходить. Это просто... это... как тебе объяснить? Читаешь про такие загадочные случаи в газетах и думаешь: «Надо же, какая трагедия». Прочёл и забыл. И так, пока ты сам не становишься этим загадочным случаем, который умоляет о том, чтобы кто-нибудь его разгадал.

– Значит... насчёт пересадки новостей никаких?

Эдвард покачал головой.
– Она по-прежнему не первая в списке, а очередь тянется на километры. Кроме того, у неё вторая группа крови. У большинства людей первая, ты же знаешь... так что всё очень дерьмово.

– Да, у Чарли тоже вторая группа... так что я знаю, что ты чувствуешь. А у Рене третья, поэтому у меня... У меня четвёртая. Самая редкая. Вот такое я сокровище. – Она засмеялась, чувствуя потребность увидеть на его лице ту кривоватую улыбку.

Он усмехнулся.
– Да уж, так и есть. Ты прямо бриллиантик.

– Эдвард?

Он поднял глаза и встретился с ней взглядом. У него были прекрасные зелёные глаза, но в них не было ничего, кроме печали.
– Да, моя дорогая?

– Я так рада, что познакомилась с тобой. Наверное, я бы сейчас просто свихнулась.

Он улыбнулся.
– Я знаю, что ты чувствуешь. Хотя... хотя я почему-то невольно ощущаю себя виноватым за всё это.

Она наморщила лоб.
– Что ты имеешь в виду?

Он вздохнул.
– Просто это... когда я слишком устаю для того, чтобы быть рядом со своей женой, я иду к тебе и мгновенно набираюсь сил. Мне не следует...

– Эдвард, – прошептала она, в то время как он закрыл глаза и покачал головой.

– Неважно, Белла. Забудь всё, что я сказал.

Она сказала ему, что забудет, но так и не смогла.

х*х*х*х*х

                                                                       Продолжение...