Ауттейк 5. Связь

«Чем больше ваша связь с вашим возлюбленным, не только между вашими телами, но и между вашими мыслями, сердцами, душами, тем крепче будет основа ваших взаимоотношений, и тем больше настоящих моментов вы испытаете вместе».
- Barbara De Angelis -

Эдвард Каллен

Тихо, прислонившись к стене, я стоял около двери, скрестив руки на груди, и смотрел в глубь зала арт-студии, что предстала перед моими глазами. Комната была большой, похожей на психологическую лечебницу. Все, кроме темного бетонного пола, было выкрашено в белый цвет. Яркие флуоресцентные лампы свисали с потолка, на стенах повсюду висели картины, расписанные всеми вообразимыми красками, но ничто не привлекало мое внимание так, как та, что находилась посреди комнаты.

Белла.

Она сидела на маленьком коричневом стуле, перед ней стоял холст, а вокруг было разбросано множество красок. В ее ногах валялась бумага, разукрашенная мазками краски, которую она разбрызгала по полу. Она устраивала чертовские беспорядки, когда работала над своими картинами. Довольно странно, ведь она самый аккуратный человек из всех, которых я когда-либо встречал. Она никогда не позволяла накапливаться стирке, каждый долбанный день протирала полы и обязательно мыла посуду сразу после использования. Она верила в то, что у каждой вещи есть свое место, и оно должно лежать именно на этом своем гребанном месте. Но когда она рисовала, все это вылетало в трубу.

В этом она чем-то напоминала меня и мою музыку. Я мог потеряться в ней, а все остальное уходило на задний план, будто никогда и не существовало. Когда Белла рисовала, существовала лишь она и ее холст, ничего больше. Торнадо мог налететь и сорвать крышу со здания, а она бы даже не дрогнула. Черт, мог наступить апокалипсис, и Иисус предстал бы, блядь, прямо перед ней, пытаясь забрать ее на небеса, а она бы заставила его задницу ждать, пока не закончит. Никто, блядь, не смел тревожить ее, даже я. И именно поэтому сейчас я просто стоял и ждал около двери.

Хотя, на самом деле, для меня это не имело значения, потому что я наслаждался тем, что мог наблюдать за ней. Я мог так часами стоять, мне бы не наскучило, и я ни раз, на самом деле, это делал. Я никогда не признавался в этом дерьме, потому что был уверен, что, возможно, это чертовски странно, но мне нравилось.

Плюс, я не мог себе придумать занятие получше в свое свободное время.

Я все еще с трудом мог поверить в то, что она на самом деле здесь, что снова стала частью моей жизни. Это было чертовски заоблачно, потому что не так давно я был так близок к тому, чтобы сдаться, я был готов кинуться под долбанную пулю, но она вернулась именно в тот момент, когда была нужна мне больше всего.

И, Боже, как же я чертовски нуждался в ней… я не был уверен, знала ли она когда-нибудь насколько сильно.

Белла громко вздохнула – звук казался громче из-за пустой комнаты. Она встала, оттолкнув назад стул и начала вышагивать взад-вперед перед холстом. Она рисовала дерево, и для меня оно выглядело прекрасно, но я видел, что она считает по-другому. Она добавила немного больше цвета стволу, затем смешала желтый цвет, окрасив несколько листьев, и, положив кисть, отошла немного назад. Внимательно рассматривая холст, она склонила голову набок, будто глядя на него под каким-то другим чертовым углом, меняющим все видение.

Я усмехнулся и, оттолкнувшись от стены, направился к тому месту, где стояла она. Я остановился за ее спиной, а она вся напряглась, когда почувствовала меня. Глубоко вздохнув, она снова расслабилась.
- Как давно ты здесь? – тихо спросила она, даже не потрудившись повернуться и посмотреть на меня.

- Недолго, – ответил я, положив руки на ее бедра. Я притянул ее тело к себе и уткнулся носом в ее шею. – Как ты узнала, что это я?

- Я почувствовала твой запах, – ответила она небрежно.

Я нахмурил брови и, выпрямившись, недоверчиво посмотрел на нее.

- Ты хочешь сказать, Белла, что от меня, блядь, воняет?

Она рассмеялась в ответ на мой вопрос, и игриво толкнув меня локтем, повернулась.

- Конечно, нет. Ты приятно пахнешь, и ты знаешь это.

- Да, знаю, – сказал я, ухмыльнувшись. – Гребанным солнечным светом, да?

Она закатила глаза.

- Не будь таким самонадеянным.

- Хм, почему нет? – спросил я, прижимая ее ближе к себе. Я простонал от удовольствия, членом ощущая прикосновение ее тела. – Мне всегда нравилось быть самонадеянным с тобой.

Она покраснела, оттолкнувшись от меня, и я нахмурился, когда она снова повернулась к картине. Она не произнесла ни одного гребаного слова в ответ на мой комментарий, полностью игнорируя его.

Я понял, что натворил. Мы не могли вернуться сразу к тому, на чем остановились в Форксе, потому что за это время случилось много дерьма, и мы оба изменились. Так что я знал, что нелепо забыть обо всем, но мне все еще причиняло боль, когда она посылала меня подальше. Прошло около шести месяцев со дня похорон моего отца – с тех пор, как она вернулась в мою жизнь – а я по-прежнему завис на третьей базе, ожидая шанса проскользнуть домой. А учитывая то, как у нас все шло, похоже, мне не удастся нанести решающий удар в ближайшее время.

Да, я использовал бейсбольные эвфемизмы. Такое случается, когда вы два года живете без секса. Два долбанных года. Моему члену было стыдно даже признаться в этом.

- Значит дерево, да? – спросил я, глядя на ее рисунок. – Красиво.

- Нет, оно не правильное, – сказала она, снова наклоняя голову на бок, изучая его. – Разве ты так не думаешь?

- Ну, я не знаю. Для меня это дерево, – ответил я. – Что с ним не так?

- Я не знаю, - ответила она. – Будто что-то упущено, и оно не похоже на то дерево, не правда ли?

- Какое дерево? – спросил я. Белое дерево Гондора? Чертова плакучая ива? Она совсем меня запутала.

И я не мог не заметить, что сослался на «Властелина колец» и «Гарри Поттера» в одно и то же чертово время. Опять же, вот, что случается, когда вы живете без киски. Я был всего в нескольких шагах от того, чтобы превратиться в одного из тех долбоебов, которые мастурбируют на фото Вандер Вумен (п.п. Вандер Вумен — вымышленная супергероиня комиксов).

- Дерево в Фениксе, – нетерпеливо ответила Изабелла, будто я должен был знать, о каком дереве она говорит. – Ты даже не узнал его, поэтому совершенно определенно, оно неправильное.

- Это дерево, tesoro. Ствол, листья, желуди и прочее дерьмо, – сказал я, качая головой. Я бы сказал оно совершенно.

- На нем нет желудей. Это обычное дерево. Неужели тебе кажется, что оно действительно похоже на дуб? Они ведь совсем не похожи.

Я вздохнул. Откуда я должен был это знать? Как с теми чертовыми корзинами, которые я пошел искать в тот первый день Святого Валентина. Корзина как корзина, точно так же как и дерево, как долбанное дерево.

- Белла, детка, ты бы могла сказать мне, что это, блядь, дерево Джошуа, и я бы согласился, потому что я не могу сказать, в чем разница, – сказал я. – Не у всех нас такая память, как у тебя. Ты видишь какую-то зелень и навсегда запоминаешь, как она выглядела, но единственную зелень, которую я могу идентифицировать, только та, которую можно покурить.

- Ты эту зелень имеешь в виду? – спросила она, и, взяв в руки кисть, обмакнув ее в зеленую краску, быстро нарисовала очертания листа марихуаны в углу холста.

Я рассмеялся.

- Да, эту, – ответил я. – Но тебе, вероятно, не следовало бы этого делать. Ты испортила свою картину.

Она покачала головой, опуская кисть в контейнер с грязной водой.

- Ничего страшного Эдварда. Она и так, блядь, испорчена.

Я посмотрел на нее, ошеломленный. Невероятно, что это долбанное слово слетело с ее губ.

- Что ты сейчас сказала?

- Я сказала, что оно и так уже…

- Христос, tesoro, ты не можешь, блядь, делать так, - сказал я, прерывая ее, прежде чем она смогла повторить. Это было единственное, что изменилось в ней с момента нашего расставания. Она не часто говорила это дерьмо, но сейчас она материлась на меня. - Ты просто не можешь произносить это дерьмо. Ты же знаешь, что это делает со мной?

Она улыбнулась, покраснела, и ее взгляд метнулся к моему паху. Да, она точно знала, что, черт возьми, делала со мной. Я разочарованно застонал, а она рассмеялась. Казалось, ее забавляло мое положение.

- Я бы извинилась, но, честно говоря, не могу сказать, что мне жаль, - призналась она.

- Ага, тогда тебе и не следует извиняться, - пробормотал я. – Ты всегда должна говорить именно то, что имеешь в виду, то, что думаешь.

- Но ты никогда не говоришь то, что на самом деле имеешь в виду, – добавила она.

Я нахмурил брови.

- Сейчас речь не об этом.

- Это как раз тот случай, - сказала она, пожимая плечами.

- Нет, это не так, - сказал я. - Чушь все это. Иногда ты должен сказать что-то значимое.

Она посмотрела на меня, как на дурака.

- Бывает так, что время для этого не наступает никогда, Эдвард.

- Нет, это не так.

Она прищурила глаза.

- Когда?

- Для этого много возможностей.

- Назови хоть одну.

Она, блядь, бросала мне вызов. Я всегда плевал на вызовы, даже если их кидала мне она.

- Когда кто-то говорит тебе первым что-то значимое.

- Нет, тогда ты просто уходишь. Злом зла не поправишь.

- Хорошо, а что если ты не можешь уйти? Что, если эти ублюдки просто не позволят тебе?

- И ты думаешь, если сказать им то, что думаешь, поможет тебе? От этого будет только хуже.

Она меня поймала.

- А что, если бы у тебя было что-то на зубах, например? Мне следовало бы сказать тебе это дерьмо?

- Да, но это не что-то значимое. Это помогло бы мне.

- А что на счет чего-то неизменного, например твоего носа? Что если бы у тебя был кривой ужасный нос?

Она тут же дотронулась рукой до лица, пробегая пальцами по носовой перегородке, и неуверенно посмотрела на меня. Я застонал, понимая, что это выглядело так, будто я хотел сказать ей это. Я вспомнил, насколько она неуверенно себя чувствовала из-за своего носа еще год назад, и почувствовал себя полным придурком. Пора валить, Каллен. В следующий раз ее, блядь, помучаешь…

- Нет, tesoro, – сказал я. – Я не имел в виду тебя. Твой нос в порядке. Даже прекрасен, черт возьми. Я просто говорю, ну ты знаешь, гипотетически…

- Что ж, гипотетически, зачем тебе понадобилось говорить мне это? Тебя это не задевает, так зачем говорить мне об этом?

Она снова сделала меня.

- Ладно, что если бы твоя картина была отстойной? - спросил я. – Это дерево, например, что если бы оно и правда было бы самым ужасным деревом из всех когда-либо нарисованных?

- Вероятно, так и есть.

- Но что, если бы это была выпускная работа, и я должен был бы тебе сказать, что это дерьмо отстой, чтобы ты ее не завалила?

- Это и есть экзаменационная работа.

Я посмотрел на нее с недоверием, прежде чем снова взглянуть на полотно.

- Ты нарисовала лист марихуаны на школьной работе?

Она пожала плечами.

- Не важно.

Я снова посмотрел на нее, пораженный ее равнодушием. Какого черта она имела ввиду, что это не важно?

- С тобой что-то не так.

Он рассмеялась. Она, черт возьми, рассмеялась. То что нужно, если она собиралась доказать мне свою правоту. С ней определенно было что-то не так.

- Я могу начать заново, – сказала она. – Нарисовать что-нибудь еще. Возможно, горы или что-то другое.

- Тебе не нужно этого делать, – сказал я. – Мне нравится это дерево.

- Почему? – спросила она, снова по-особенному рассматривая рисунок. – Это всего лишь дерево.

- Но это наше дерево, – сказал я. Разве мы не можем просто отпустить это дерьмо? – Мы сидели под этим дерьмом на своих задницах, когда еще были детьми, и ты испачкала меня. Это делает его особенным.

Улыбка, которая заиграла на ее губах, согрела меня изнутри. Я обожал эту улыбку. Она означала счастье – что я делал ее счастливой. Не было на свете лучшего чувства, чем это. После стольких лет провала, разочарований всех, кто вступал со мной в контакт, было так приятно сделать хоть что-то хорошее.

- Хорошо, может, я переделаю его.

- Да, нарисуй несколько обдолбанно-счастливых облаков, которые буду сопровождать твое счастливое маленькое волшебное дерево, – сказал я. Она в замешательстве посмотрела на меня, и я усмехнулся. – Ну, знаешь, тот парень с арт-шоу на PBS? (п.п. PBS – американский развлекательный телеканал для детей) Он всегда рисовал пейзажи. Когда у него получалось дерьмово, он называл это счастливой случайностью, и переделывал во что-то другое. Мне нравилось это дерьмо, когда я был ребенком, эту передачу смотрела моя мама.

В этот момент мне самому захотелось надрать себе задницу за эти слова. Я что, серьезно цитирую ублюдка из «Радости Живописи»? (п.п. Радости Живописи The Joy of Painting – американское теле-шоу о мастерстве живописи) Я погружался в дерьмо все глубже и глубже. Скоро я начну есть мороженное из картона и плакать над гребаными Стальными Магнолиями. (п.п. Стальные Магнолии - знаменитая американская драма (1989)) Спойлер для ублюдков – эта сука умирает в конце.

Еще одна вещь, которая случается с тобой при отсутствия киски – ты смотришь много чертовых фильмов, причем некоторые из которых ты никогда не захотел бы увидеть вновь. Включая вышеупомянутый.

- Это шоу все еще идет? – с любопытством спросила она.

- Ну, я не знаю, но уверен, его выпустили на DVD, - ответил я. Я не смотрел PBS с тех пор, как нашел канал Skinimax, еще будучи ребенком, но сейчас можно купить на DVD все что угодно, черт возьми. - А знаешь, ты можешь поискать его на YouTube.

Она сморщила лоб, все еще глядя на рисунок, и я подавил смех. Очевидно, она и не знала, что такое YouTubе, но и не спросила.

- Уверена, что смогу, - пробормотала она.

Какое то время мы стояли в тишине, но потом я схватил ее снова и притянул к себе. Она обернулась, смеясь, и обняла меня. На секунду она застыла, когда ее руки проскользнули вниз по моей спине, к ремню брюк, и она ахнула.

- О Боже, пожалуйста, скажи мне, что это не… - она осеклась, вырываясь из объятий, чтобы посмотреть на меня – Это то, что я думаю?

- Зависит от того, что именно ты думаешь.

Она схватила меня за пояс, прищурив глаза.

- Ты принес сюда оружие? – спросила она отчаянным шепотом. – Ты не мог так поступить!

- Почему нет?

- Почему нет? – повторила она с недоверием. - Потому что на двери висит запрещающий знак. Сюда нельзя проносить оружие!

- Tesoro, расслабься. Я везде нашу его с собой, ты же знаешь это.

- Да, но здесь? – спросила он. – Это незаконно!

Сейчас пришла моя очередь смеяться.

- Незаконно? Белла, мы живем в Чикаго. Для меня даже дышать на чертов пистолет практически не законно. Ты бы предпочла, чтобы я вообще избавился от него?

- Да.

Она ответила быстро и уверенно, застав меня тем самым врасплох. Поймав на себе ее уверенный взгляд, я покачал головой. Она была чертовски неразумна.

- Так ты бы предпочла, чтобы я разгуливал по улицам без оружия? Неподготовленным? Совершенно беззащитным?

Она побледнела.

- Ну, нет, конечно нет.

- Тогда в чем дело?

- Я просто не хочу, чтобы тебя поймали с этим.

- Не поймают.

- Ты не можешь этого знать.

- Но я знаю,- сказал я. - Я знаю, что я делаю, хорошо?

- Хорошо, но…

- Никаких «но».

Она тяжело вздохнула из-за того, что я прервал ее, и совершенно проигнорировала мои слова.

- Но почему ты носишь его в подобных местах? Я так понимаю оно нужно тебе для работы, но когда ты со мной?

Я пожал плечами.

- Лучше перестраховаться, чем потом жалеть. Никогда не знаешь, что может случиться.

- Ну и что? Ты никогда не знаешь, когда пойдет дождь, но я что-то не видела, чтобы ты повсюду носил с собой зонтик, просто, на всякий случай.

Я рассмеялся над этой нелепостью, несмотря на то, что она была совершенно серьезна в своем сравнении.

- Метеоролог обычно предупреждает, когда будет дождь, - ответил я.

- А разве тебя не предупредят, если что-то случится? Разве Алек не предупредит тебя? А твоя интуиция?

- Да, но дерьмо случается, Белла. Я не могу все спланировать. Иногда у меня есть время только на то, чтобы среагировать.

Она думала, что я параноик. Христос, возможно, я и был долбанным параноиком, но это понятно. Я знал, как беспощадны могут быть улицы и, если бы она мыслила здраво, то тоже бы это поняла. Хотя я понимал ее. Моя жизнь все еще пугала ее. Черт, да она и меня так же пугала, но лучший способ справится со всем – это быть наготове.

И независимо от того дерьма, на котором она настаивала, иногда оно просто должно быть у меня. Как говорится, таковы правила игры. Если вы не хищник, то в конечном итоге становитесь жертвой.

- Кроме того, - добавил я. – Последний раз, когда я проверял, небольшой дождь не способен убить.

- Но молния может, если начнется шторм.

- И ты думаешь, что в этом случае зонтик тебя спасет? – спросил я, отвечая ей ее же аргументом.

Я подождал пока она ответит, полагая, что ей есть что сказать, но в ответ последовала лишь тишина, совершенно напряженная, нервирующая, долбанная тишина.

- Ты доверяешь мне? – спросил я, через некоторое время, понимая, что мы попали в тупик.

- Да, - ответила она.

- Хорошо. Тогда просто доверься мне в этом, окей? Мы можем спорить о деревьях и фразах и о других черт знает каких вещах, которые тебя волнуют, но это оставь мне. Поверь мне, я знаю, что делаю, когда дело касается этого.

Она разочарованно вздохнула, но я знал, что значит этот звук – она сдалась.

- Ладно, – пробормотала она. – Но тогда я буду выбирать, куда мы пойдем сегодня вечером.

Я нахмурился.

- Да, на счет этого…

Она посмотрела на меня с недоверием.

- Что еще?

Сегодня была пятница, которая с недавнего времени стала нашим днем. Наши графики постоянно не совпадали – она училась, а я должен был делать то, что мне, блядь, говорили делать, но вечера пятницы были исключением. Мы просто были вдвоем и делали то дерьмо, что делают нормальные пары, смотрели кино или ходили на ярмарки. Всего лишь на один вечер мы забывали обо всем, что творилось вне, и не думали о том дерьме, через которое нам приходится проходить и хаос в наших жизнях. Мы могли просто быть вместе. Казалось, Алек понимал, что нам это нужно, поэтому обычно, по пятницам, он меня не трогал.

Обычно – тут является ключевым словом, конечно. Иногда он подкидывал дерьма в мои планы.

- Сегодня вечером запланировано кое-что. Все должны быть там.

- Что именно? – спросила она, немного прищурив глаза.

- Ерунда, - ответил я, пожимая плечами. – Сын одного из замов боссов женится, поэтому будет сбор в Sicillitas.

Обычно события такого рода проходили в доме Босса, но Алек был не из тех парней, кто устраивал подобное дерьмо. Он старался держать мафию подальше от своего дома, поэтому подобные мероприятия часто проводились у кого-нибудь из клана. Sicillitas – это первоклассный итальянский ресторан, принадлежащий одному из капо. Боргата, мать ее, любила это место, но я никогда не ходил туда, потому что отказывался платить 50 баксов за долбанную тарелку еды.

- Значит, ты должен пойти, - тихо произнесла она.

- Мы, - поправил я ее. – Ты тоже должна пойти. Алек четко произнес «Ты и Изабелла».

Она нахмурилась. Я не винил ее. Я тоже чертовски не хотел идти, но Алек был совершенно серьезен. Он подставил себя под удар и поручился за Изабеллу, а это заставило нескольких парней поставить под вопрос его решения. Они думали, что он тем самым проявил слабость, но я знал, что с эти он не будет мириться. Изабелла была словно гладкой интеграцией в наш мир, что было важно для него.

Плюс, несмотря на то, что он не признавался в этом дерьме, я был совершенно уверен в том, что она нравится ему.

- Мы не задержимся там надолго, - заверил я ее. – При первой же возможности, мы слиняем оттуда и будем делать все, что ты захочешь.

- Ладно, - проворчала она. Я стоял и наблюдал, как она начала собирать свои вещи, очищать краску и выбрасывать испорченную бумагу. Паршиво, что я не помогал ей, но ведь от этого будет только хуже. Это было ее убежище, и просто невозможно не оплошаться в чьем-то безопасном месте. Она надела пальто и, взяв рисунок с деревом, обернулась ко мне.

- Готова? – спросил я. Они кивнула и нежно улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз. Нет, они были полны страха, и то счастье, что я подарил ей мгновенье назад, было совершенно позабыто.

У меня заболело в груди. Блядь, мне нужно опрокинуть рюмку. Или две. Или десять. Неважно. Что угодно, чтобы облегчить боль.

Я вывел ее из студии, и она села на пассажирское сиденье моего Мерседеса, застегивая ремень безопасности в тот момент, когда я усаживался рядом. Дорога домой была тихой, наполненной неловким молчанием. Казалось, оно пронизывает мою кожу, задевая внутренности и сжимая изнутри. Я ненавидел, когда подобное дерьмо случалось между нами, потому что никогда не знал, что сказать.

«Мне жаль, что я тебя раздражаю, tesoro. Что ж поделать, я неудачник» или «Привыкай к разочарованиям, вероятно, я так и продолжу это делать» или «Моя жизнь дерьмо, паршиво, что ты оказалась втянутой во все это», но я не говорил этого, даже не смотря на то, что именно так обычно себя и чувствовал.

За весь путь она не произнесла ни слова, а когда мы приехали домой, лишь взяла вещи и вышла из машины, едва я успел заглушить двигатель. Собственными ключами она открыла парадную дверь и исчезла внутри. Она оставила дверь широко открытой для меня и спустя время, убедившись, что она уже скрылась полностью из вида, я наконец-то направился в дом.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы найти ее. Дверь в ванную комнату наверху была закрыта, но из-под нее виднелся свет.

Я услышала, как в душе полилась вода, и взялся за дверную ручку. Но она, блядь, не повернулась. Заперто.

Хотелось бы мне сказать, что я удивлен, но нет, это было не так.

Минуту я постоял около двери, часть меня просто чесалась сломать эту долбанную дверь, но я сделал глубокий вдох и ушел.

Когда я спустился вниз, на кухне царила совершенная тишина. Я направился прямо к холодильнику, открыл морозилку и достал оттуда охлажденную бутылку Grey Goose. Сняв крышку, я сделал глоток. Спиртное жаром опустилось вниз, согревая все мое тело, наполняя им весь мой организм.

Я прислонился спиной к кухонной стойке, продолжая попивать водку в ожидании. Моя грудь все еще болела, и алкоголь никак не мог успокоить чувство вины, пылающее в ней. Я в немилости. Неважно, чтобы я ни сделал – этого недостаточно и никогда не будет достаточно. Она заслуживает большего, чем то дерьмо, что может предложить ей моя жизнь, и я просто ждал того момента, когда она наконец-то прозреет. Просто ждал, когда ей надоест, и она уйдет, оставив меня в пыли.

Лишь это было справедливым, учитывая то, что я оставил ее в Форксе. Это бы настигло меня рано или поздно. Такова моя гребанная жизнь.

Но я даже не мог себе представить, что со мной будет без нее. Она была причиной тому, что я вставал по утрам, причиной, почему я делал это дерьмо. Без нее, что у меня есть? Целое долбанное множество ничего.

И именно этим я буду без нее – ничем.

Я услышал шаги в коридоре на втором этаже и, завинтив крышку на бутылке водки, закинул ее обратно в морозилку. Изабелла спускалась вниз. В тот момент, когда я увидел ее, мое сердце екнуло. Ее волосы были все еще влажные, немного волнистые, спадающие вниз по спине. На ней было надето идеально сидящие простое черное платье, длиной выше колена. Просто, но чертовски прекрасно. В этом была вся она.

Она внимательно посмотрела на меня, заметив, что я стою на кухне.

- Что ты делаешь? - она взглянула на холодильник, а потом снова посмотрела на меня.

Я в точности знал, о чем она думает, и не винил ее за это. Она хорошо меня знала.

- Ничего, - ответил я. Это была правда. Я, блядь, ничего не делал, просто стоял здесь.

- Что ты делаешь? – уточнила она.

- Ничего,- снова ответил я. Не так убедительно на этот раз. Полагаю, можно добавить прилагательное «тупорылый лжец» в список моих качеств, но я был не в том настроении, чтобы спорить о выпивке.

Возможно, на счет спорить я погорячился. Она никогда не попрекала меня этим, но я знал, что она считает мое употребление алкоголя проблемой. Я же придерживался другой точки зрения. Проблема была не в том, что я не могу прекратить пить, я был совершенно точно уверен, что смогу, если придется… просто я не хочу.

Поэтому нет, выпивка не была проблемой… в большинстве случаев она была решением. Все в моей жизни было проблемой, что привело меня к гребаной бутылке.

Но как я и сказал, она не скрывала того факта, что была не согласна с этим.

- Ну, ладно, - пробормотала она, все еще не сводя с меня глаз, пока шла к раковине. Она взяла стакан из шкафчика, и, наполнив его водой, сделала глоток.

- Ты собираешься переодеться, прежде чем мы пойдем?

Я посмотрел на свою одежду.

- А нужно?

По крайней мере, на мне был галстук – достаточно.

Она пожала плечами.

- Не думаю, что Алеку понравится твоя обувь.

Я посмотрел на свои Nike и вздохнул.

- Да, ты права,- ответил я, отталкиваясь от стойки. Я направился на выход из кухни, но Изабелла схватила меня за руку и остановила. Я обернулся и с любопытством посмотрел на нее. Она потянула меня к себе и встала на носочки. Это движение шокировало меня, и я замер, бля, я онемел на секунду, когда она прикоснулась губами к моим. Простонав, я мгновенно завелся и раскрыл губы, целуя ее в ответ. Пососав ее нижнюю губу, я уже было хотел углубить поцелуй, когда она резко отстранилась от меня, отпуская.

Она отошла на шаг назад, при этом не сводя с меня глаз – в них горело чертово неподдельное разочарование.

- Ты пил, - сказала она неживым голосом. В нем не было ни злости, ни долбанной ненависти. Она не обвиняла меня в дерьме, она просто констатировала факт.

Я пил.

- Немного, - ответил я. Она кивнула и, повернувшись спиной ко мне, стала смотреть в окно. Я просто стоял, а она молчала. Тема была закрыта, и сказать больше было нечего.

Я поднялся наверх в ванную и посмотрел в зеркало, разглядывая свое отражение. Я выглядел изнеможденно, с черными тяжелыми мешками под глазами. Утром я зачесал волосы назад какой-то липкой дрянью, и они казались темнее, чем мой обычный цвет, от чего моя кожа выглядела еще бледнее. Я был таким бледным, будто моя кожа годами не видела солнца.

Зайдя в спальню, я взял пару черных ботинок из шкафа и присел на край кровати надеть их. Изабелла вошла в комнату, когда я завязывал шнурки. Я посмотрел на нее и увидел, как она сморщила носик.

- Туфли износились, - сказала она.

- Неважно. Я же не военный, когда нужно, чтобы они сияли как сукины дети.

- Уверен?

Я усмехнулся, поднимаясь с кровати.

- Да, я уверен, - ответил я, глядя на часы. Время приближалось к восьми, а он назначил встречу на восемь.

- В любом случае, ты готова? Нам не стоит опаздывать.

Я подождал пока она надела черные туфли на каблуках, и, взяв верхнюю одежду, мы вышли из дома. Она не проронила ни слова, пока мы садились в машину. Я завел мотор, и мы отъехали от дома. Я бездумно возился с радио, мне необходимо было отвлечься, а Изабелла просто с неодобрением на лице смотрела на меня. В конце концов, она фыркнула, и я посмотрел на нее. Ее выражение лица многое выражало, а я уже был готов покончить с пытками тишиной.

- Что опять? – раздраженно спросил я.

- Ничего, - четко проговорила она на повышенном тоне, тем самым посылая, блядь, сообщение: «Ты придурок, за кого ты меня принимаешь? Не могу поверить, что ты думал сделать из меня гребаную дуру».

- Мне жаль, - сказал я.

- Я знаю это, - ответила она, наклонившись и погладив меня по щеке, стремясь пальцами дотронутся до моих волос около шеи. Ей не удалось в них зарыться, и она скривилась. - Ненавижу, когда ты так укладываешь волосы. Это не правильно.

- Я знаю, - ответил я, глядя на себя в зеркало заднего вида. – Я похож на своего от…

Я остановился на полуслове и крепко сжал руль. Лишь мысль о нем приносила чертову боль. Прошло 6 месяцев… 24 недели… 160 каких-то долбанных дней.., а рана все еще была свежа, как и в тот роковой день. Иногда, когда я закрывал глаза, я видел то дерьмо, вспоминая момент его последнего вздоха. Алек так часто вытаскивал меня из моих кошмаров, что я потерял им счет, и каждый раз был такой же болезненный, как и в день, когда все это случилось. Иногда, боль была настолько сильной, что я, блядь, дышать не мог, настолько сильной, будто у меня самого была пуля в груди. Казалось, будто я сам прошел через все это и иногда, когда мне приходила в голову эта мысль, я хотел, чтобы так и было.

Изабелла массировала мою шею, пока я сосредотачивался на дороге, пытаясь снова взять себя в руки.

- Так как после того, как кто-то поженится, означает ли это, что я могу иметь все, что захочу? – спросила она, очевидно пытаясь отвлечь меня.

Я нахмурил брови.

- Что?

- Правда ли, что если кто-то женится, ты можешь о чем-нибудь попросить босса мафии, и он не сможет отказать?

Мне потребовалось мгновение понять, что она сказала, и я рассмеялся.

- Ты смотрела «Крестного отца»?

Она покраснела.

- Нет.

- Что ж, в любом случае, это не правда, - сказал я, покачав головой. – Говорят, что в день, когда дочери босса выходят замуж, он не может никому отказать в одолжении, но это чушь. Может раньше это работало, но ублюдкам в наши дни на это наплевать.

- О, - пробормотала она.

- Кроме того, у Алека нет дочери.

- Пока нет, - ответила она, слегка улыбнувшись. – Надеюсь, скоро будет.

- Да, возможно, - ответил я. Эсме и Алек пытались удочерить девочку из Калифорнии, которую знала Изабелла, но на их пути было столько преград, что я не был уверен, получится ли у них. На самом деле, это было странно. Я не мог его представить с ребенком на руках. – В любом случае, где ты это слышала?

- В одной из серий Гриффинов.

Я шокировано посмотрел на нее.

- Когда, черт возьми, ты смотрела Гриффинов?

- Я видела несколько эпизодов, когда гостила у Эммета, – ответила она. Когда я уезжал из города, она обычно жила в доме у Эммета и Розали.

- Я должен был догадаться. Он любит это глупое дерьмо.

- На самом деле мне нравилось, – сказала она. – Там забавные дети.

- Стюи? – спросил я, удивленный, что ей понравилось это дерьмо. – Ты осознаешь, что если у меня будут дети, то вероятно они будут как эти маленькие ублюдки, да?

Она засмеялась, будто я шутил, но мне было не до смеха. Мои дети будут сумасшедшими.

- Так и что ты хочешь? – спросил я с любопытством. Она с недоумением посмотрела на меня, и я подмигнул ей. – Если бы у тебя было одно желание, чтобы ты попросила?

Она вздохнула.

- Я не знаю. А ты?

- Я вполне счастлив, - ответил я. – Нет такого дерьма, которое кто-то мог бы мне дать.

Она скептически посмотрела на меня.

- Есть кое-что, что Алек может дать тебе. На самом деле, это именно то, о чем бы я попросила.

- И что это?

- Твоя свобода.

Я с удивлением посмотрел на нее, неуверенный, что сказать на это дерьмо. Я был благодарен, что она переживает за меня, но чувствовал гребаную вину – ей дали свободу только для того, чтобы ограничить рамками моей жизни.

- Что ж, жаль, что сейчас это не работает, tesoro.

- Да, очень жаль.

Снова воцарилась неловкая тишина, и я чувствовал кожей растущее напряжение в машине. Вся эта недосказанность, вопросы, что мы боялись друг другу задать, терзали нас изнутри, но никто из нас не решался обсуждать все это. Я не хотел раскачивать лодку, потому что был чертовски уверен, что, как обычно случайно опрокину ее.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ >>>

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-1