Глава 54. Трещина в бетоне

"Мне нравится, когда цветок или пучок травинок прорастает
через трещину в бетоне. Это чертовски героично"
- Джордж Карлин -

Эдвард Каллен

Я увидел его, как только зашел в дом. Он остановился и быстро пробежал по нам глазами, оценивая, как он обычно это делал. Всегда твердо стоит на своих гребаных ногах, всегда точно оценивает окружающее. Изабелла заметила его и сразу же напряглась, всё ее тело окаменело, а голова опустилась вниз, к деревянному полу. Я бессознательно потянулся к ней, крепко обхватывая и притягивая к себе.

Я хотел сказать, чтобы она немедленно прекращала это и расслабилась, потому что это был всего лишь мой дядя Алек, но держал рот на замке. Я постоянно говорил в течение всей недели, практически вдалбливая в нее, что он будет здесь – я хотел подготовить ее. Я удостоверился, что она знает, что не должна ничего бояться, и сказал, что он был полностью безопасен. Она не выглядела так, как будто, на хер, поверила мне, но я не винил ее, потому что даже сам не верил, что он был "полностью безопасен". Но я был уверен в том, что ей не о чем беспокоиться. Ни при каких обстоятельствах он не навредил бы ей. И без разницы, по какой причине: по той, что он – наша семья, или типа он слишком уважаемый человек для подобного дерьма. Никто, блядь, не причинит проклятую боль моей девочке снова, ни тогда, пока я рядом с ней.

Я должен был знать, что попытка подготовить ее заранее бесполезна, ведь та же самая хрень случилась, когда впервые приехала Эсме. Она сказала, что всё хорошо, сказала, что была готова, но слова и действительность разительно отличались. Она почти, черт возьми, вернулась в рабское состояние, и было ясно, что она собиралась сделать это снова.

Все начали приветствовать Алека, а я стоял там, поддерживая Изабеллу, не уверенный в том, что, черт возьми, сделать, чтобы уменьшить ее напряжение. Я думал о том, чтобы схватить ее и унести отсюда, подняться наверх и увериться, что с ней всё в порядке, но знал, что это было бы смешно и ничего бы не решило. Черт побери, не может же она постоянно его избегать, а я не могу постоянно ее прятать и ограждать от мира, хотя именно это я и желаю. Я не хочу, чтобы что-либо даже отдаленно беспокоило ее, хочу, чтобы все плохое держалось подальше от нее, насколько это в моих силах, но это было нелогично и невозможно. Я не мог дать ей всю гребаную "радость" в мире; ей предстоит иногда проходить и через бури. Я пытался помочь ей найти независимость, войти в жизнь и отыскать силы, и на, хер, избежать чего-то такого незначительного, как встреча с моим дядей Алеком. То, что не убивает нас – делает сильнее, правильно?

После того, как Алек поприветствовал остальных, его взгляд упал на меня. Я посмотрел на него, молясь про себя, чтобы всё это дерьмо прошло нормально. Я пытался быть сильным и не вести себя как дикарь, не забросить ее на плечо и не убежать. Но, если она будет волноваться еще больше, это точно поколеблет мою решимость.

- Алек, - просто сказал я, кивая ему.
Он вернул приветствие:
- Эдвард, - ответил он.

Я мельком взглянул на него, прежде чем перевести взгляд на Изабеллу. Она все еще пристально смотрела вниз на долбаный пол, так сосредоточенно, как будто хотела запомнить все линии и узоры на этом дерьме. Я мог почувствовать, как ее тело дрожит, а ее дыхание было шатким, каждый вздох походил на всхлип. Я притянул ее ещё ближе к себе, крепко удерживая. Я не был уверен, что, блядь, сказать или сделать, чтобы облегчить эту дрянь для нее, но я чувствовал каждый взгляд, направленный на нас, так что знал, что должен что-то сделать. Я вздохнул и наклонился ближе к ней, отчаянно пытаясь найти правильные слова.

Что заставляет вас, черт побери, говорить девушке, что вы ее любите, когда она так боится пострадать от вашей собственной семьи? Какие слова в силах убить страх, созданный муками прошлого, и при этом вызванный человеком, который видел, как эти страдания проходили, не делая ни единой гребаной попытки ей помочь? Есть ли на свете слова, которые могут помочь? Я так не думаю, но я не мог просто стоять там и ничего не говорить. Часть меня – очень нетерпеливая часть – кричала, что это было, черт возьми, смешно, потому что она должна, на хер, доверять мне, я хотел сказать ей заканчивать с этим, но большая моя часть понимала её. Я четко помнил, как в детстве меня пугало присутствие дяди, как отец постоянно повторял мне взять себя, блядь, в руки и справиться с этим. Как сильно это дерьмо ранило меня, словно отцу было насрать на мои чувства и страх. Я не мог поступить с ней так же, ведь у нее намного больше причин бояться Алека, чем когда-либо было у меня, и она должна знать, что ее чувства ценят.

Я понял, что никогда не найду правильных слов, так что просто сказал первое, что пришло на ум. Кое-что охеренно тупое, типичное для меня. Я просто открыл рот, извергая всякую хрень, которая, я надеялся, будет ей понятна.

-Ты помнишь, как уговорила меня посмотреть эти дурацкие фильмы о волшебниках, tesoro? О Гарри Поттере? Ты помнишь, как он противостоял плохому парню, Волдеморту, а этот негодяй пытался причинить ему боль, но не мог, потому что тот был защищен любовью или чем бы это ни было? - спросил я, неся всякую чушь, приходящую в голову. Я, вероятно, перепутал детали, но, в любом случае, это была достаточно ясная картина.

Она нерешительно кивнула, возможно, задаваясь вопросом, для чего, черт возьми, я говорил о проклятом кино прямо сейчас.
- В общем, ты – Гарри Поттер, и мы собираемся притвориться, что этот ублюдок там – это Волдеморт. Он не может дотронуться до тебя, пока ты веришь в меня. Потому что я люблю тебя, и не позволю, чтобы с тобой что-либо случилось. Моя любовь – лучшая гребаная защита, которую ты получила, и у тебя всегда это будет. Ты не можешь позволить им, на хер, сломить себя, ты должна держать голову высоко и встретиться с этим. Ты понимаешь меня? Понимаешь, о чем я говорю?

Она снова кивнула, берясь за мою руку, обернутую вокруг нее. Другой я приподнял ее голову. Я не собирался вынуждать ее, и был рад, что она не пыталась бороться со мной, но мне не нравился ее взгляд – в нем чувствовалось поражение. В ней было больше сил, чем в любом из нас, и она не могла позволить безрассудному страху сдерживать ее, как это было сейчас.

- Это моя девушка, Изабелла, - сказал я.
Алек знал о ней, возможно, он знал всю гребаную историю моей матери, умирающей за нее, но все это – не Изабелла. Изабелла была гораздо большим.

- Конечно. Изабелла, - сказал он, пристально глядя на нее.
В ответ она уставилась на него, но ничего не говорила, и неуклюжая тишина заполнила комнату. Я полагал, что высказывание чего-нибудь сломало бы напряженность, которую нагнетали взгляды остальных. Я надеялся, что она сделает первый шаг и заговорит, потому что я знал: Алек не станет. Основываясь на том, что сказала Эсме, когда посетила нас на Рождество, была долбаная причина, почему Алек не появился – тогда он хотел избежать этой ситуации. Он не хотел заставлять ее чувствовать неудобство. Но к счастью, я не должен был ничего придумывать, чтобы убрать напряженность, потому что она, наконец, пришла в себя.

- Я рада видеть вас, Алек, - сказала она, ее голос был напряженным и шатким.
Она протянула ему руку, и я уставился на нее, немного ошеломленный. Я ожидал, что она найдет силу признать его, но точно не ожидал, что она, на хер, протянет ему руку. Потребовалась бы большая храбрость, чтобы пожать руку человеку, который позволил своей сестре мучить вас, даже не делая замечания. Этот человек, вы знаете, убивал людей. И она, очевидно, все еще была охеренно испугана, но сделала это, потому что была сильной. Она, наконец, начинала верить в себя, и было ясно, что она, черт возьми, верила в меня. Она доверяла мне.

Она протянула руку человеку, который, я знал, даже не рассматривал такой вариант развития событий… еще одна сраная причина, чтобы гордиться моей девочкой.

Он взглянул на ее руку, вид у него был не менее удивленный, чем у остальных. Он колебался с мгновение, и я сразу же подумал, что если он не сделал бы это дерьмо, если бы он не взял ее руку и не пожал ее, то после всего этого я причинил бы этому уроду боль. Но он не разочаровывал меня. Он взял ее руку и потряс.

- Взаимно, - сказал Алек. - Если вы, дети, простите меня, я пойду обустраиваться.
Он отпустил руку Изабеллы и повернулся, поднимаясь наверх и исчезая из нашего поля зрения. Я ухмыльнулся и притянул Изабеллу еще ближе к себе, а она положила свою руку назад на мою.

- Черт побери, да, это – моя девочка! Христос, разве можно быть такой сексуальной?- пробормотал я.
Я видел, что ее щеки начали вспыхивать.
- Я никогда не гордился так тобой, tesoro.
Она улыбнулась, ее тело немного расслабилось, и я, смеясь, наклонился и поцеловал ее в покрасневшую кожу на шее. Она слегка вздохнула и повернулась, ослабляя хватку и начиная мягко потирать мое предплечье.

Я несколько раз поцеловал ее в шею, а потом все заговорили. Элис и Розали сказали, что уходят. Я оторвался от Изабеллы и осмотрелся, тут же наталкиваясь на отцовский взгляд. Он с любопытством уставился на нас, на его лице застыла улыбка. Наши взгляды встретились, и я насторожился, немного сбитый с толку выражением его лица. Он повернулся и пошел к двери под лестницей, отпирая ее и проскальзывая внутрь.

Мы попрощались с Элис и Розали, и мои братья ушли с ними, оставляя Изабеллу и меня одних в холле. Она вздохнула и высвободилась из моих рук, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. В ее глазах было любопытство, на губах играла легкая улыбка, щеки окрасил румянец. Она больше не дрожала, ее рука была твердой, когда она подняла ее и провела кончиками пальцев вдоль линии моей челюсти. Она встала на цыпочки, и я ухмыльнулся, склоняясь и мягко целуя ее в губы.

- Твоя девушка? - спросила она мягко, отрываясь от поцелуя.
Я кивнул, пристально смотря на нее.

- Это то, кем ты являешься, - сказал я, оборачивая руки вокруг нее и притягивая ее к себе.
Меня смущал тот факт, что ее это удивляло. Я называл ее своей девушкой все гребаное время.
- Это проблема? Я имею в виду, ты не против, чтобы я говорил об этой хрени на людях? - Она обвила меня руками, крепко обнимая.

- О, нет, я люблю слышать это, но только… он знает, - сказала она спокойно. - Он знал, кем я была. Он же не видит меня впервые и не впервые обо мне узнает.

Я вздохнул, качая головой.
- Изабелла, ты, именно, моя девушка. Он знает, кем ты была, но это не ты, - сказал я.

- Но… - начала она, тут я отступил от нее и приподнял ее голову, чтобы она посмотрела на меня и остановилась.

- Никаких "но". Перестань думать это дерьмо о себе. Ты лучше этого, гораздо лучше, - сказал я, качая головой.
Я ненавидел, когда она подавляла себя, и хотя я понял, почему она это делает, я хотел, чтобы она перестала ощущать себя долбаной рабыней.
- Но я – именно это, - сказала она.
Я застонал.

- Разве я не говорил – никаких "но"? - спросил я. - Это только технические особенности, Белла. Названия, которые другие люди дают нам, не делают нас теми, кто мы есть. Если ты – только рабыня, то я – не кто иной, как principe della mafia. Это – все, что я есть, Изабелла? Принц мафии?

Она покачала головой, ее глаза расширились.
- Нет, конечно же, нет! - сказала она.

- Хорошо, - сказал я серьезным тоном. – И я так считаю. Только потому, что некоторые люди видят нас по-другому, не означает, что мы это и есть. Мы вместе сотрем эти штампы. Они не имеют значения; они не делают нас теми, кто мы есть. Мы делаем себя теми, кто мы есть. К черту этих уродов.

Она выдавила улыбку на моем последнем утверждении, и я хихикнул, когда легкий смех сорвался с ее губ. Она приподнялась и мягко надавила своими губами на мои, тут же отстраняясь и пробегаясь пальчиком по моей нижней губе.

- Я люблю тебя, Эдвард ,- сказала она, ее голос был сладким и мягким.

- Я тоже тебя люблю, моя Белла, - сказал я. - Sempre.

- Sempre, - повторила она, улыбаясь. - Когда ты стал настолько умным?

Я засмеялся, качая головой.
- Проклятье, не знаю, о чем ты говоришь. Я всегда охеренно умный. Я – чертов гений, как Эйнштейн и Моцарт.

Эммет открыл парадную дверь позади нас, когда я закончил свое утверждение и начал смеяться.
- И Лил Ким (сценическое имя Кимберли Денис Джонс - американская рэп-исполнительница, которая прославилась своей откровенной лирикой и не менее откровенными нарядами), придурок. Помнишь? Чистый гений, - сказал он, с силой хлопая меня.
Я съежился и отошел от него, чтобы потереть место удара.

- Боже, Эммет. Перестань, на хер, бить меня, - выплюнул я.
Изабелла засмеялась и пробежалась рукой вверх по моей спине под рубашкой. Она начала мягко потирать мою спину, кончики ее пальцев посылали покалывания вниз по позвоночнику.

- Прекращай быть тупым младенцем, братец, - сказал Эмметт. – Ты отправишься в футбольный лагерь через несколько недель, ты должен научиться отвечать, прежде чем Майк Ньютон надерет твою задницу.

- Иди на хуй, - сказал я, качая головой. – Ему никогда это не удастся.

Эммет пожал плечами.
- Никогда не говори никогда, - сказал он, направляясь к лестнице.
Джаспер вошел и вздохнул, закрывая парадную дверь.

- Все хорошо? - спросил он, глядя на нас с Изабеллой.
Мы кивнули, и он улыбнулся.
- Замечательно.
Он повернулся и поднялся наверх за Эмметом, исчезая из виду. Я спросил Изабеллу, хотела ли она пойти наверх, в нашу комнату, и она согласилась. Мы поднялись, и она сразу сбросила ботинки, убирая их в сторону. Она прошла по комнате и легла поперек кровати на живот, скрестив ноги в лодыжках и качая ими. Я снял ботинки и наблюдал за ней, счастливый от того, какой спокойной и расслабленной она выглядит в нашей спальне.

Да, я сказал это. Наша спальня. Это больше не моя сраная комната. Большинство ее дерьма перекочевало сюда в течение нескольких недель, ее одежда заполонила мой гардероб и ящик для белья, потому что так было проще. Я не видел смысла в разделении нашего имущества, когда это не было ни для кого секретом, и все знали, что мы делим комнату, так или иначе.

Я схватил пульт, падая на кровать около нее. Включив телевизор, я начал просматривать каналы, наконец, останавливаясь на каком-то документальном фильме о пумах на "Планете животных".

Мы устроились поудобнее и расслабились, смотря телевизор и перебрасываясь шутками. Время от времени за пределами комнаты раздавались звуки, открывались и закрывались двери, слышались шаги по коридору, включался свет. Каждый раз Изабелла напрягалась, возвращаясь в реальность.

В конечном итоге она поднялась, объявляя, что должна пойти вниз и начать ужин, чтобы он был готов к обычному времени. Я сказал ей не беспокоиться, отец ничего не станет говорить, но она настояла. Мы вышли из комнаты, и Изабелла замерла в прихожей, когда поняла, кто поднимается вверх по лестнице. Я огляделся и ухмыльнулся, когда увидел, что это была Эсме.

- Черт меня подери, если это не моя любимая тетя, - игриво сказал я.
Она взглянула на нас и улыбнулась.

- Я – твоя единственная тетя, Эдвард, - сказала она, качая головой.
Я пожал плечами, и она подошла к нам, стискивая меня в объятьях.
- Ты сейчас выглядишь чертовски красивым, детка.

Я ухмыльнулся.
- Дерьмо, ты знаешь, что я всегда выгляжу хорошо, Эсме, - сказал я.
Она засмеялась и отошла от меня, игриво шлепнув.

- По-прежнему высокомерный, ничего не меняется, - сказала она, отворачиваясь от меня. - Привет, Изабелла.

Изабелла мягко улыбнулась.
- Рада видеть вас снова, Эсме,- сказала она с искренней улыбкой.

- И я тебя, дорогая. И могу заявить, ты тоже выглядишь прекрасно. Из вас двоих получилась великолепная пара, - счастливо сказала Эсме, глядя на меня.
Я ухмыльнулся и перевел взгляд на Изабеллу, замечая, как на ее щеках появляется румянец.

- Спасибо, - ответила она.

- Мы выглядим хорошо вместе, не так ли? – игриво спросил я.
Эсме засмеялась, шлепая меня снова.

- Огромное эго, - сказала она.
Я пожал плечами, смеясь.

- Это не единственное большое достоинство во мне, не так ли, Белла? - сказал я в шутку. Изабелла задохнулась, а Эсме застонала; я рассмеялся.

- Я, м-м… пойду вниз, - сказала Изабелла, поворачиваясь и фактически убегая от нас.
Я чувствовал себя немного плохо из-за того, что смутил ее, но она знала, каким я был, и я думаю, что это охеренно забавно. Эсме покачала головой.

- Все хорошо? - спросила она.
Я кивнул.

- Да, - сказал я.
Она улыбнулась, похлопывая меня по спине.

- Хорошо, - сказала она, идя к двери спальни.
Я повернулся и пошел вниз, садясь на прилавок в кухне около печки, чтобы наблюдать за Изабеллой в то время, как она готовила. Я иногда делал это, поскольку она была охеренно интригующей, когда начинала сосредотачиваться и концентрироваться на задаче. Она уделяла все внимание делу, хмурила брови, покусывая нижнюю губу. Она иногда бормотала что-то себе под нос, и это выглядело так, как будто меня там не было, если только я не вставал у нее на пути или не делал бы чего-нибудь, чтобы преднамеренно привлечь ее внимание. Она расстраивалась, когда я делал пакости, чтобы отвлечь ее, но я думал, что это мило – когда она начинает ворчать и прищуриваться, делая вид, что она свирепая. Она могла быть настоящей злючкой, когда хотела.

Она сделала мне вишневую колу, и я выпил напиток, добавляя немного водки "Грей Гус" из холодильника. Она вернулась к работе, выкладывая сверху на пасту цыпленка Cacciatore (приготовленное по-охотничьи мясо с помидорами, луком, грибами, травами, перцем и иногда вином) и раскладывая салат Caprese (итальянский салат, придуманный в регионе Кампанья, отличается простым приготовлением. В него входит сыр моцарелла, помидоры, базилик, соль, перец и оливковое масло. Обычно подается как первое блюдо или вместе с основным блюдом).

Мой отец спустился в то время, как она готовила, и замер в дверном проеме, с любопытством наблюдая за нами.
- Все хорошо? - спросил он, глядя на нас с Изабеллой.

- Да, доктор Каллен. Все великолепно. Спасибо за то, что спросили, сэр, - немедленно сказала Изабелла, слова инстинктивно слетали с ее губ.
Я подумал, а она вообще, на хер, осознавала, что что-то отвечает?

- Хорошо, - сказал мой отец, не отводя глаз. - Я буду, м-м… я буду в офисе, если понадоблюсь.

Я кивнул, и Изабелла отбарабанила "хорошо, сэр" в ответ. Отец поколебался, но повернулся и ушел.

- Ты знаешь, "да" было бы вполне достаточно, - сказал я, осматриваясь.
Она растерянно посмотрела на меня.

- А я и сказала "да", - ответила она.
Я вздохнул, качая головой.

- Ты сказала целую долбаную связку другого дерьма, кроме этого, ты хоть заметила? - спросил я. - Доктор Каллен? Сэр? Спасибо за то, что вы спросили?

- Это вежливо,- сказала она, пожимая плечами.
Я закатил глаза, не выношу, когда она говорит на тупом автопилоте, как сейчас. Я хотел, чтобы каждое ее слово имело смысл, чтобы она делала не то, что от нее ждут, а что хотела сама.

- Это смешно,- сказал я.
Она нахмурилась, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

- Нет, это не смешно, - сказала она. - Никогда не смешно быть вежливым.

Я сухо засмеялся.
- Это не нужно, Белла.
Она сузила глаза, глядя на меня, на ее лице скользнуло раздражение.

- Нужно. Это – признак уважения, и твой отец ясно сказал мне, что уважение ему необходимо, Эдвард, - подчеркнуто сказала она.
Я вздохнул, пробегаясь рукой по волосам в расстройстве.

- Ты можешь по-прежнему уважать его и без этой гребаной формальности каждую секунду, Белла. Называть его Карлайлом не непочтительно, сама знаешь. Всем остальным он разрешает называть его по имени. Почему же ты не можешь? - спросил я.
Она пожала плечами.

- Он сказал мне называть его по имени, но это не выглядит правильным. Я понимаю, что ты сказал ранее о штампах и материале, и я знаю, что я не только, м-м, рабыня, но я все еще чувствую, что должна поступать так, Эдвард, - сказала она спокойно.
Она сделала паузу, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.
- Я знаю, ты думаешь, это глупо, так как он – твой отец, но я только… я не могу видеть его кем-либо, кроме штампа. Он… доктор Каллен. Он не человек. Он – владелец.

Я уставился на нее, немного пойманный врасплох ее ответом.
- Хорошо, - сказал я, не уверенный в том, как, черт возьми, отвечать на такое. - Ты знаешь, что он не думает о тебе так, верно? Слушай, я знаю, что он делал херовые вещи, Белла, и не говорю, что он должен быть прощен за это, но он не ужасен. Его намерения… хорошо… я не могу, блядь, называть их благородными, но я только пытаюсь сказать, что он больше не хочет быть с тобой полной задницей.

Мне казалось, что в моих словах не было ни капли сраного смысла, но она кивнула и, казалось, поняла то, что я хотел сказать.
- Я знаю, но это то, как я чувствую. Возможно, когда я, наконец, преодолею свои штампы, я смогу относиться к нему по-другому, - спокойно сказала она, пожимая плечами.
Она повернулась и продолжила заниматься обедом.

- Возможно, - просто ответил я.
Какое-то время я сидел, наблюдая за ней. Она почти все доделала и вытащила из холодильника тесто, заготовленное заранее. Я не сводил с нее глаз, не понимая, что, черт возьми, она делает, так как она уже испекла хлеб. Мои глаза расширились, когда я увидел, что она достала сыр ricotta (итальянский козий сыр) и шоколадную стружку.

- Святое дерьмо, только не говори, что делаешь то, о чем я думаю, - сказал я.
Она замерла, подняв на меня глаза, в них вспыхнула паника.

- Что? - спросила она, ее голос дрожал.

- Канноли (перевод с сицилийского: Маленькая трубочка — традиционный сицилийский десерт, представляющий собой вафельную хрустящую трубочку, наполненную начинкой из сыра или взбитого творога с добавлением различных сиропов (чаще со вкусом ванили или шоколада), вина Марсала или Розовой воды)? - спросил я.
Она нерешительно кивнула, а я ухмыльнулся.

- Христос, как раз тогда, когда я думаю, что тебя невозможно любить еще больше, чем я уже люблю, ты берешь и делаешь гребаные Канноли. Ты, моя Белла, черт возьми, послана небесами, - сказал я, поднимая стакан с напитком и допивая его.
Она улыбнулась и покраснела, когда я спустился с барного стула и подошел, коротко целуя ее в губы.

- Могу предположить, что тебе нравятся Канолли? – с любопытством спросила она, возвращаясь к работе.
Я кивнул.

- Мы итальянцы, Белла. Все мы любим Канноли, - сказал я.

Она что-то пробормотала в ответ, снова сосредотачиваясь, хмуря брови и покусывая губу. Соединив все это вместе, она начала накрывать на стол, и я помог настолько, насколько умел, но как обычно, все это было не лучшим образом.

- Я позову всех на ужин, - сказал я.
Она улыбнулась и кивнула. Я подошел к офису под лестницей и постучал в дверь. Спустя мгновение дверь распахнулась, и отец посмотрел на меня с удивлением.

- Все хорошо? - спросил он, вопросительно поднимая брови.
Я нахмурился, глядя на него.

- Почему люди, черт возьми, допытываются у меня об этом? - спросил я, растерянный, потому что это был второй раз, когда он спросил так, и это была точно такая же вещь, которую Джаспер и Эсме спросили ранее.
Его глаза немного расширились из-за моей вспышки.

- Я не в курсе, что "мы, люди" продолжаем допытываться у тебя об этом. Я спросил только потому, что ты постучал, - сказал он.
Я вздохнул, пожимая плечами.

- Да, ну, в общем, я помню, что ты говорил мне никогда, блядь, не ступать в эту комнату снова, так что я не мог просто войти, а сейчас могу? – спросил я.

- Не думаю. Тебе что-нибудь нужно? - спросил он.

- Ужин готов, - сказал я. - Я сказал Изабелле, что позову тебя.

Он улыбнулся и поблагодарил меня, но я оборвал его – как будто это был, на хер, огромный труд. Я пошел на третий этаж и постучал в дверь спальни. Через миг она открылась, и на меня посмотрела Эсме. Я сказал ей, что ужин ждет, а она тихо ответила, что они скоро будут. Я пошел вниз, на второй этаж, и громко затарабанил в двери Эммета и Джаспера.
– Еда, олухи! – закричал я.
Дверь Эммета незамедлительно распахнулась, и он пронесся мимо меня. Джаспер спокойно вышел и засмеялся, когда меня едва не сбили с ног. Мы пошли вниз.

Эсме и Алек появились через несколько минут, и все мы сели, чтобы поесть. Поначалу атмосфера была немного неуютной, но с присутствием Эммета она уже не могла долго оставаться таковой. Изабелла была напряженной до конца трапезы, ей было некомфортно, поэтому я положил руку ей на колено. Я слегка потирал кожу, стараясь, черт побери, успокоить ее, она скосила на меня глаза и улыбнулась. Потом она положила свою руку поверх моей, и мы переплели пальцы.

У всех остальных была та же самая реакция на Канноли, как и у меня, когда принесли блюдо. Изабелла покраснела. Она баловала нас, это без сомнений. Эммет наложил себе десерт и ухмыльнулся.
- Брось пушку, возьми Канноли, - сказал он с самым сильным гребаным итальянским акцентом, на который был способен.
Мы расхохотались, а Изабелла непонимающе смотрела на нас.

- Это строчка из "Крестного отца", - сказал я. – Это фильм.

Она нерешительно кивнула.
- О, хорошо, - сказала она мягко.
Эммет смотрел на нас выпученными глазами.

- О, дерьмо, Иззи Биззи никогда не видела сагу "Крестный отец"? – спросил он.
Она покачала головой, и он резко вздохнул.
- Хорошо, будь я проклят, мы обязаны исправить это. Я и ты, котенок. Это – свидание.

Изабелла улыбнулась.
- Хорошо, - тихо сказала она.

После обеда все начали расходиться, а Изабелла пошла на кухню, чтобы прибраться. Эсме пошла следом, чтобы помочь, а я облокотился на косяк, пытаясь не мешать, но и не желая оставлять ее там одну. Я наблюдал, как она загрузила посудомоечную машину и весело болтала с Эсме, когда внезапно позади меня раздался голос. Я повернул голову и увидел отца возле лестницы.

- Мне нужно встретиться с тобой в моем офисе, когда у тебя будет время, - сказал он, не сводя с меня глаз.
Я нерешительно кивнул, тут же интересуясь, какого черта ему от меня надо. Я быстро порылся в башке в поисках того, что забыл сделать по его просьбе, но ничего не вспомнилось, так что сомневаюсь, что это что-то плохое.

- Буду через минуту, - сказал я, снова поворачиваясь к Изабелле.
Наверное, она услышала нашу беседу, потому что улыбнулась и кивнула мне.

- Вскоре увидимся наверху, - мягко сказала она, всем своим видом говоря, что она в порядке, и я могу ее покинуть.
Я развернулся и направился наверх, хватаясь за дверную ручку и распахивая дверь в офис. Я застыл на пороге, когда заметил Алека, стоящего у стены, словно гребаная статуя, внимательно наблюдающего за мной. Через миг я сделал шаг вперед, захлопывая за собой двери и присаживаясь на стул возле отцовского стола. Я быстро перевел взгляд с отца на дядю и назад, размышляя, что, черт побери, происходит.

- Он когда-нибудь стучит? – обратился Алек к отцу, не сводя с меня глаз.

- Он понемногу совершенствуется, - просто ответил отец.
Я застонал, покачивая головой.

- Ты пригласил меня, чтобы преподать урок хороших манер? – спросил я.

- Нет, но они важны, - с нажимом сказал Алек. – Это напоминает мне детство, когда мать спрашивала, не выросли ли мы в коровнике, когда мы забывали свое место.

- Да, ваша мать была охеренной сукой, - пробормотал я, слова слетели с губ прежде, чем я сообразил, что несу.
Когда они зависли в воздухе, я понял, какую хрень несу и мои глаза расширились, я в шоке уставился на Алека. Ему не стоило такое говорить, член он семьи или нет.
- Оу, дерьмо. Ну, знаете… Блядь, некоторые люди растут в коровниках, и тут дело в не гребаных хороших манерах, понимаете?

Он напряженно смотрел на меня и я, на хер, начал потеть. Я видел краем глаза отца и заметил на его лице ухмылку, его забавляла ситуация. Я хотел сказать ему, что, блядь, тут нет ничего смешного, но не смел открыть рот. Очевидно, сегодня не мой день, и я несу разную срань, которую говорить не стоит.

- Именно это я и пытался сказать, Эдвард, прежде чем ты прервал меня комментарием о моей матери, - наконец сказал Алек, разрывая напряженную тишину. – Исправь меня, если я неправ, но твоя девушка выросла в сарае, а ее манеры лучше, чем твои. Ты вырос в роскоши, и, похоже, не ценишь и не уважаешь то, что люди делают для тебя, если даже не в силах постучать в дверь, прежде чем войти в комнату.

Я с минуту не сводил с него глаз, не зная, что тут сказать.
- Я действительно ценю то, что для меня делают. Но лично я никогда не переживал, что кто-то заедет мне по лицу каблуком и сломает гребаный нос, чтобы я не забывал свое место, как это было с Изабеллой. Вы учите меня уважать людей, когда они контролируют и портят твою жизнь, и без разницы, хочешь ты быть с ними вежливым, или нет. Каждый раз, когда Изабелла говорит "да, сэр", мне кажется, что про себя она кричит "иди на хер, придурок", - сказал я.
Он внимательно изучал меня.

- Ты собираешься проходить посвящение, Эдвард? – спросил он.
Я нахмурился и краем глаза заметил, что отец напрягся.

- То есть? – переспросил я, вопрос поймал меня врасплох.

- Ты слышал мой вопрос, повторять не нужно. Ты привык реагировать импульсивно и от души, не приукрашивая ничего, так давай, вперед, честно ответь на вопрос. Ты собираешься проходить посвящение? – спросил он.

- Я, э-э… - начал я. – Я не думаю…

- Вот это правильно, ты не думаешь, - резко оборвал он меня. – И, может, не я должен это говорить, но ты обязан услышать, потому что, очевидно, не понимаешь всей ситуации. Ты освободишься от иллюзий, если захочешь присоединиться к нашей жизни, потому что те люди, об уважении к которым ты сейчас говорил, и кому бы ты охотнее посоветовал пойти в задницу, будут иметь власть над твоей жизнью. Это касается не только рабов. Если ты хочешь присягнуть Omertà, тебя это тоже будет касаться. Это касается каждого, кто принадлежит к этой жизни, и, конечно, твоего отца. Если мы забудем свое место, мы получим уже не ногой в лицо, Эдвард… это будет пуля. Так что, если твой ответ "да", я советую тебе поучиться у этой девочки, которая выросла в коровнике, и научиться уважительно относиться к тем, кого, возможно, не уважаешь.

- Нет, - сказал я через минуту.
Он слегка прищурился, и я понял, что это выглядит так, будто я пытаюсь противиться и отклоняю его совет. Я вздохнул, взъерошивая рукой волосы.
- Мой ответ на ваш вопрос – нет.

Он кивнул.
- Приятно это знать. Карлайл, извиняюсь , что мы отступили от темы. Теперь можем обсудить то, зачем его сюда позвали.

Я перевел взгляд на отца и увидел, что он глубоко вздохнул.
- Мы должны поговорить о том, что ты видел в моем сейфе внизу в тот день, - сказал он. Я посмотрел на него широко открытыми глазами.

- Э-э, ДНК? – нерешительно уточнил я.
Он кивнул.
- Ты сказал мне больше не вспоминать это дерьмо, а тем более не говорить о нем.

- Я знаю, что сказал, но теперь все изменилось. Я чувствовал, что лучше отстранить тебя от всего, чтобы при худшем варианте событий ты мог делать вид, что ничего не знаешь, но я обсудил это с Алеком, и ему кажется, что лучше тебе сказать, особенно теперь, когда ты частично в курсе. В интересах всех нас, чтобы ты узнал, чему будешь противостоять, если все пойдет не так, - сказал он.

- Хорошо, - неуверенно сказал я, не знаю, хочу ли это все слышать.
Я думал, что знаю правду, может, не в деталях, но сложность ситуации я понимал.

Отец начал рассказывать историю о подпольной войне в семидесятых, которая разразилась по всей стране, когда организации разрывали свои кодексы и шли на поводу у мести. Он говорил о том, как все вышло из-под контроля и истреблялись целые семьи, им приходилось вывозить машины расстрелянных или подорванных. Он рассказал, как мой дед пытался взять организацию под контроль, он делал все, что было в его силах, но война продолжалась, и людей убивали ни за что. Дед отдал приказ спрятать семьи в безопасных домах по всей стране, к которым относился и наш дом. Это имело смысл, этот забытый богом городок – последнее место, где стали бы искать правящие семьи итальянско-американской мафии.

ПРОДОЛЖЕНИЕ>>>>>

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-98