Глава 64. Неожиданно

"Она стояла в комнате с осыпающейся штукатуркой, прижавшись к оконной раме,
и видя непостижимость того, что прежде любила. Ей была неведома причина
одиночества. Она знала лишь одно: это не тот мир, которого она ожидала."

- Эйн Рэнд -

Изабелла Свон

Я сидела в полутемной библиотеке, вглядываясь в насыщенную темень двора Калленов. Была глубокая ночь, на улице стоял непроглядный туман, и дождь бил в окно, небо покрывали массивные облака. Не было ни намека на луну или звезды, только чернота. Вид дождя, звуки, раздающиеся в библиотеке, навевали страх, но в то же время… это подходило. Такой я была внутри… пустота, чернота, уродство…

Мне тяжело подобрать слова и почти невозможно это описать. Я как будто умерла. Я могла вдыхать кислород, сердце гоняло кровь по телу, но часть меня прекратила свое существование. И это не произошло мгновенно – наоборот, не было ничего быстрого и безболезненного. Смерть была мучительной, полной агонии и боли, я медленно горела, осознавая, что это моя вина. Мое существование уничтожило ее, и все вокруг страдали от того, что я живу. С каждым днем мне становилось понятнее, что, не родись я, ничто из этого не случилось бы. Я была обузой для всех и продолжаю ею быть. Она была бы жива, если бы не я, и никакие слова не изменят мое мнение.

Я вздохнула и посмотрела на часы на стене, напрягая глаза и пытаясь разобрать цифры. Из коридора падало немного света, поэтому я заметила, что маленькая стрелочка около двенадцати, и поняла, что уже полночь. Вздохнув, я повернула голову к окну, встречая очередной день.

Тринадцатое сентября… годовщина дня, когда я неумышленно начала разрушать чужие жизни. Это был день моего рождения, но мне нечего было праздновать. Не было ничего хорошего в нем, но они никогда не поймут… особенно Эдвард.

Я точно не знала, где сейчас Эдвард. Не знала, куда он пошел, выскользнув из постели посреди ночи, и я не спрашивала, понимая, что он или играет внизу на пианино, или просто нуждается в одиночестве. Я не знала всех деталей произошедшего в Финиксе, но поняла достаточно, чтобы составить примерную картину. Я немало услышала из его с Эсме разговора в тот день после полудня, чтобы понять, что смерть моей матери на ее собственной совести. А еще я мельком слышала от доктора Каллена, что Алек убил Чарльза и Джейн в качестве расплаты. Эдвард все это видел… и не странно, что теперь он растерян и обеспокоен.

Я смотрела, как капли дождя скрываются в темноте, пока слабый луч света, пробивающийся из коридора, не исчез, сообщая, что там кто-то есть. Я напряглась, потому что всегда слышала шаги Эдварда, когда он возвращался с ночных отлучек – у него не получалось быть тихим, даже когда он пытался. Но тут не было шума, я слышала лишь дождь за окном.

Резко повернув голову к дверному приему, я тут же его заметила. Вид у него был неопрятный и взволнованный, его явная усталость была заметна даже в кромешной тьме. Сердце тяжело забилось в груди, кровь неслась по венам. Я была не в курсе, что он знал, что не ему одному не спится по ночам, и не он один покидает постель. Я не знала, как он будет реагировать, и лишь надеялась, что он не заставит меня объясняться, потому что у меня не было подходящих слов. Я не знала, что делать, чтобы он понял… тут никакое объяснение не будет к месту.

– Думаю, нам стоит пойти спать, – просто сказал он.
Я кивнула и, схватив книгу с коленей, положила ее рядом на столик. Я поспешила из комнаты прежде, чем он смог сказать хоть слово, услышав позади, как он бормочет ругательства. Мой путь лежал в его комнату – он практически потребовал, чтобы мы вновь там спали. После возвращения из Финикса я инстинктивно вернулась в спальню, которую дал мне доктор Каллен, тогда я была на гребаном автопилоте, ноги сам понесли меня в то место.

Я скользнула в кровать, и Эдвард вошел за мной следом, тихо прикрыв дверь. Он подошел со своей стороны и забрался в постель, притягивая меня к себе. Он зарылся носом в мои волосы и глубоко вдохнул, его тело дрожало.

– Buon compleanno, mia bella ragazza, – шептал он. – С днем рождения, Белла.

Я закрыла глаза, ощущая, как подступают слезы от его слов. Я знала, что он поздравлял меня от чистого сердца, но не было ничего счастливого в этом дне, в дне моего рождения, и я была не в силах сейчас изобразить радость. Мы просто тихо лежали, я слышала его дыхание, и скоро он заснул.

Мой собственный сон был беспокойным, но это было не ново. Еще ни разу я не спала всю ночь, кошмары приходили и преследовали меня, как только я погружалась в бессознательное состояние. Ночью не было покоя, и в этом была своя ирония, ведь темнота – единственное время, когда я ощущала себя цельной.

Утром меня разбудил стук двери, я открыла глаза. Перекатившись, я сконфуженно посмотрела на порог и застыла, когда увидела Эдварда. Он замер на ходу, глядя на меня, на его губах скользнула виноватая улыбка, он протянул мне маленькую тарелку. Я нахмурилась и села, рассматривая медовую булочку с одной-единственной свечой посередине.

– Я не умею готовить гребаный торт, поэтому даже не стал пытаться, – промямлил он, в его голосе звучал стыд.
Я мягко улыбнулась и подняла на него глаза, ощущая, как в груди поднимается невероятная волна любви к нему, мне стало почти больно от этого распирающего чувства. Он все еще был моим миром, моим единственным и неповторимым, и я любила его сильнее, чем можно представить. Кусочек меня погиб, но осталась та часть, которая жила и дышала ради Эдварда Каллена.

– Это так мило, – с нежностью поблагодарила я, забирая тарелку. – И ты, правда, не должен был. Я же говорила…

– Я помню, что ты говорила, – быстро оборвал он меня. – Но я просто не могу проигнорировать твой день рождения. Я знаю, что у тебя всякое дерьмо на уме или что там еще, но сегодня все равно особенный день, и его нужно отметить. Поэтому никаких споров, это будет как гребаное Рождество, когда грубо ругать людей за то, что они хотят, блядь, постараться для тебя. Это как будто избивать подаренную лошадь и тому подобное.

– Никогда не смотри в зубы дареному коню? – со смехом спросила я.
Он закатил глаза и хихикнул, доставая из кармана зажигалку.

– Ну да. A caval donato non si guarda in bocca. Просто прими это с улыбкой, и все, блядь, закончится раньше, чем успеешь заметить, – сказал он, чиркая зажигалкой и поджигая маленькую бело-голубую праздничную свечу, торчащую из булочки.
Как только он убрал руку, я тут же задула огонек, от чего он расхохотался.
– Какие мы нетерпеливые, а? Ты хоть загадала желание?

Я нахмурилась, пока он вынимал свечу из угощения.
– Желание? – уточнила я.
Он кивнул и снова издал смешок.

– Нужно загадывать желание прежде, чем тушить свечи, в этом все дело. И тогда сбудется все, что захочешь, – сказал он, бросая свечку в мусорную корзину около его стола.

– Оу, я даже не знала, – сказала я, пожимая плечами.

– Ничего страшного. У тебя сегодня еще будет шанс с Элис и Джаспером, – словно бы между прочим сказал он.
Я тут же напряглась и с опаской глянула на него.

– Что ты сказал?

Он вздохнул.
– Мы проведем вечер в Сиэттле с Джаспером и Элис, отпразднуем твой день. Джаспер хочет тебя увидеть, и вообще, брось, ты всерьез думаешь, что откажешь Элис?

– Я не хотела… – начала я, но тут он снова меня оборвал.

– Я знаю, что не хотела, но я уже сказал – сегодня особенный день и прекращай трогать подаренного коня. Будем просто мы вчетвером, ничего ужасного, – сказал он.
В его глазах застыла мольба, выражением лица и тоном он просил меня не спорить и просто согласиться. Я вздохнула, с неохотой кивая.

– Хорошо, – ответила я.
Он продолжил скептически смотреть на меня, и я мягко улыбнулась, понимая, что произнесла ненавистное ему слово.
– Мы можем провести день с Джаспером и Элис. Мы не видели их уже давно, и я соскучилась.

Он криво улыбнулся.
– Отлично. А теперь ешь, – он кивнул в сторону тарелки.
Я разломала булочку напополам и протянула ему кусок.

– Хочешь? – спросила я.
Он виновато улыбнулся и взял.

– Спасибо тебе. Это была последняя, – сказал он.
Я рассмеялась, качая головой, пока он ел свою половинку. Внезапно я напряглась, когда он поднял с пола сумку. Он протянул ее мне, и я осторожно взяла ее, не сводя с него глаз. Раскрыв ее, я достала стеклянную рамку среднего размера. Эдвард довольно ухмыльнулся. Нахмурившись, я всматривалась в незнакомые фразы, напечатанные за прозрачной поверхностью.

– Это подборка из Данте "La Vita Nuova", "Новая жизнь". Это итальянская поэма, я ее тебе читал, – сказал он.
Я в шоке смотрела на него, пораженная тем, сколько внимания он вложил в подарок. Через минуту, когда я не ответила, он вздохнул.
– Я знаю, это немного, но я просто не знал, что подарить тебе.

– Это прекрасно, – быстро проговорила я, ощущая, как глаза заполняют слезы признательности. – Правда. Спасибо тебе.

Он улыбнулся и кивнул, быстро целуя меня, прежде чем отправиться в душ. Я решила отнести тарелку на кухню, пока он купался, и когда в гостиной я клала на место DVD, то столкнулась с доктором Калленом. Он выходил из комнаты под лестницей. Застыв на месте, он смотрел на меня, я не отводила взгляда, неуверенная, что сказать.

– Доброе утро, dolcezza, – наконец, сказал он.

– И вам доброе утро, доктор Каллен, – тихо ответила я.
Он вздохнул, сжимая переносицу, вид у него был расстроенный.

– Ты знаешь, что не должна обращаться ко мне так формально, Изабелла, – сказал он.
Я кивнула.

– Да, сэр, – ответила я. – Я знаю, но… – запнулась я, глядя на него, не находя слов для объяснения.
Он терпеливо ждал, пока я закончу, но тут зазвонил его телефон, и я вздохнула с облегчением, когда он взял трубку и застонал.

– Я, э-э… – начал он, быстро глянув на меня, прежде чем вернуться к телефону. – Я позабочусь об этом. Счастливого дня рождения, Изабелла.

Он пошел наверх, тихо разговаривая. Вздохнув, я подождала пару минут, прежде чем пойти в том же направлении, возвращаясь в спальню. Зайдя внутрь, я наткнулась на Эдварда, который отбросил полотенце в сторону корзины, я застыла на месте и отчаянно покраснела. Он повернулся ко мне, довольно ухмыляясь – он был полностью обнажен.

– Мило, что я до сих пор вижу эту реакцию, – игриво сказал он.
Я виновато улыбнулась.

– И, наверное, всегда будешь, – тихо ответила я.
Он хихикнул.

– Не возражаю, – сказал он, его глаза изучали мое тело, пока мы говорили.
Я закусила нижнюю губу, когда увидела, как оживает его мужское достоинство, быстро отворачиваясь, когда он попытался встретиться со мной взглядом. Он смотрел на меня пару секунд, мне стало некомфортно. У нас не было близости со времени, как мы уехали в Финикс, и могу сказать совершенно точно, о чем он сейчас думал.

– Я, э-э… я пошла в душ, – быстро сказала я, разворачиваясь в сторону ванной.
За спиной я услышала раздраженное бормотание, когда я сбежала, меня тут же накрыла вина. Он был моим парнем и заслуживал внимания, но совершенно не получал его уже долгое время.

Раздевшись, я залезла в душ. Я прислонилась к стене и позволила воде течь по телу, греть кожу, закрыв глаза и улетев мыслями далеко-далеко. Вскоре вода начала остывать, я открыла век и заметила Эдварда сквозь запотевшую дверцу кабины. Он пристально смотрел на меня со скрещенными на груди руками, на его лице застыло сосредоточенное выражение. Я быстро отвернулась и закрыла воду, выскальзывая наружу и с предвкушением глядя на него.

– Э-э, эй, – пробормотала я.
Он вздохнул и протянул мне полотенце, снятое с крючка. Я осторожно взяла его и улыбнулась, но это не изменило его настроение.

– Ты в порядке, Белла? – спросил он, пока я хаотично вытиралась, прежде чем обернуться полотенцем.
Я кивнула.

– Да, в порядке. Я просто… немного устала, вот и все, – сказала я.

– Ты покидаешь постель каждую ночь? – спросил он, его вопрос поймал меня врасплох.

– Нет, конечно, нет, – быстро сказала я.
Слова были абсолютной ложью, но они сорвались с языка без позволения разума. Я не хотела волновать его – это было совершенно ненужно и неправильно.
– Я просто не смогла заснуть прошлой ночью, вот и все.

Он недоверчиво смотрел на меня, и я тут же задумалась, знает ли он правду. Напрягшись, я ждала, что он поймает меня на лжи, но он не стал.
– Наверное, нам стоит поговорить, – предложил он. – Ты знаешь, мы до сих пор не говорили о случившемся и…

– Тут нечего говорить, – сказал я, обрывая его посреди предложения – я не хотела начинать эту беседу. – Я просто… я справляюсь. Все хорошо. Я в порядке.

– Разве? – спросил он, вопросительно приподнимая брови. – Разве ты в порядке? Серьезно?

Я нерешительно кивнула.
– Да, серьезно, – ответила я, снова даря ему улыбку, которая его совершенно не убедила.

– Белла, ты можешь говорить со мной обо всем, – мягко сказал он. – Действительно, Белла. Обо всем.

– Знаю, – ответила я, снова вздыхая.
Я лгала. Я не хотела лгать Эдварду, я клялась, что буду всегда с ним честной, это одно из немногого, что я могла ему предложить. Но тут я просто не могла говорить с ним.

Все изменилось.

– Хорошо, – ответил он, подходя ближе и гладя меня по щеке.
Его рука была теплой, я распахнула губы и выдохнула, когда он погладил их пальцем. Он наклонился и мягко поцеловал меня, его запах и тепло заполнили меня.
– Я хочу тебе кое-что показать.

Я открыла глаза и с любопытством глянула на него.
– Где? – спросила я.
Он ослепительно улыбнулся и кивнул, беря меня за руку и потянув из ванной. Я улыбнулась его энтузиазму, он повел меня к столу, где достал пачку бумаг и протянул мне. Я нахмурилась и осторожно взяла ее, одаривая его вопросительным взглядом.

– Что это? – спросила я.
Он ухмыльнулся.

– Это, моя Белла, твоя жизнь, – сказал он.
Я опустила взгляд на бумаги в руке, быстро просматривая надписи. Это был сертификат гражданства, я ощутила, как глаза заполняют слезы, стоило мне увидеть свои имя и фотографию, под которыми провозглашалось, что я гражданка США. Я быстро вытерла влагу с глаз, меня одолевали эмоции.

– А остальные? – спросила я, глядя на несколько скрепленных скрепкой листков.

– Это просто информация по наследству. Понадобится несколько месяцев, чтобы все оформить, но мы это сделаем. Алек этим занимается. Кстати, остальное тоже требовало не один месяц, но ему, блядь, удалось сделать то, что обычно занимает год, за несколько дней. Не знаю, как, нахрен, он это делает, – без особого интереса сказал Эдвард.
Я смущенно смотрела на него.

– Наследство? – недоверчиво уточнила я.
Он кивнул.

– Ну да, имущество и деньги, и все остальное дерьмо. Я понимаю, ты, наверное, не захочешь оставлять дом, где выросла, но ты можешь всегда его продать или…

– Что? – спросила я, тон получился громче, чем я рассчитывала, но меня все это застало врасплох.
Он замер, удивленно глядя на меня.

– Ну, дом. Сама понимаешь, в Финиксе? – пояснил он.
Я впилась в него взглядом, пораженная до глубины души.

– Ты говоришь, что дом в Финиксе принадлежит мне? – спросила я.
Он кивнул, и я несколько раз моргнула, пытаясь осознать информацию.
– А что с их имуществом?

Он передернул плечами.
– Оно по-прежнему там. Ты можешь забрать, что захочешь, а остальное выбросить или отдать на благотворительность. Черт, на твоем месте я бы спалил это дерьмо.

Я шокировано глянула на него.
– Сжечь? – спросила я.
Он кивнул.

– Ну да, но дело твое, вещи принадлежат тебе. Или будут принадлежать, без разницы, – сказал он. – Когда мы ездили к юристу в Финиксе, Чарльз подписал бумаги, по которым завещал все тебе. Организация прибыла и очистила место от криминала, но остальное они не тронули.

Мои глаза расширились.
– О Господи, а что с Кларой и другими рабами? Что с ними сталось? – спросила я, перепугавшись возможных вариантов.
Он вздохнул.

– Алек взял над ними шефство. Их только трое. Один из них будет жить с ним и Эсме, а другие двое отданы Аро. Смотри, – замолчал он, взъерошивая волосы. – У тебя нет власти над этим дерьмом, Изабелла. Ни у кого из нас нет. Мы не можем освободить их, но они сейчас в более человеческих условиях, черт побери, чем в Финиксе, понимаешь? Хотя бы так.

Я с сомнением кивнула.
– Наверное, – прошептала я, понимая, к чему он ведет, хоть мне это и не нравилось.
Но он был прав… я ничего не могу поделать.

– И, ближе к делу, дом и имущество твое, как и деньги твоего отца. Они перейдут на банковский счет, когда ты станешь владелицей, – сказал он.

– Я, э-э… Я не хочу их, – сказала я. – Не хочу ничего, что принадлежало этим людям. Он мне не отец, Эдвард.

Он нахмурился, беря меня за руку и привлекая на кровать. Мы сели, и он смотрел на меня долгие несколько секунд с угрюмым выражением на лице.
– Не надо думать, будто бы твой отец отдает тебе деньги, он не был твоим отцом, и я был неправ, говоря это. Но ты имеешь на них право, Изабелла. После все, что ты, блядь, пережила. Это как компенсация, и я не считаю, что есть деньги, которые возместят твои мучения, это не так, но после всех страданий и потерь… ты можешь получить хотя бы это. Разве в этом нет смысла?

– Может, и есть, – ответила я.
Он улыбнулся.

– И деньги помогут тебе с остальным, – сказал он, беря у меня из рук бумаги и перекладывая их так, чтобы сертификат о гражданстве снова лежал сверху.

Я улыбнулась его утверждению, пытаясь понять, к чему это относилось.
– А что насчет доктора Каллена? – спросила я. – Я же все еще тут, что теперь будет?

Он пожал плечами.
– У него нет над тобой власти. Алек поручился за тебя, и у тебя есть все, чтобы начать новую жизнь. Мой отец сказал, что ты можешь жить тут столько, сколько пожелаешь, но дело в том, что ты не обязана, поняла?

– Куда еще я могу пойти? – спросила я.
Он улыбнулся.

– Куда захочешь, – ответил он, пожав плечами. – Это твоя жизнь и твой выбор. Ты можешь ехать, куда пожелаешь, и делать, что взбредет в голову. Ты не должна отчитываться перед кем-либо. Ты теперь вроде как хозяйка самой себе – и я очень надеюсь, что ты не пойдешь никуда без меня, но это твой выбор, Белла. Ты свободна.

Я пораженно смотрела на него, борясь с эмоциями, но когда слово "свободна" слетело с его губ, я проиграла битву. Слезы брызнули из глаз, и я крепко вцепилась в бумаги, руки тряслись.

Свободна? Я СВОБОДНА?

Эдвард придвинулся и заключил меня в объятия, притягивая на кровать, я истерично всхлипывала. Крепко прижавшись к нему и едва дыша, я чувствовала, как он покачивает меня, успокаивая. Я была совершенно сбита с ног этим утверждением, не знала, что говорить, что делать или что думать. Что означает быть свободной?

– Я не хочу никуда ехать без тебя, – прошептала я.
Он вздохнул, приподнимая мой подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза.

– Это хорошо, – ответил он. – Я хотел это услышать.
Мы лежали молча и смотрели друг на друга, его зеленые глаза светились от избытка чувств. Он потянулся и вытер слезы с моих щек, прежде чем нежно погладить кончиками пальцев губы. Я издала судорожный вздох, и он наклонился, прижимаясь ко мне губами, его поцелуй был мягким и сладким. Он нежно поглаживал мой бок, скользнув под полотенце, которое едва прикрывало тело, чтобы ласкать оголенную кожу. Его касания посылали тысячи мурашек по коже, я застонала в ответ, отчего он углубил поцелуй.

Я обвила руками его шею и начала целовать, бумаги выпали из рук. Они упали на кровать, и я вцепилась в него, запуская пальцы в шелковистые пряди волос. Он приподнялся, подталкивая меня на спину и опускаясь сверху, движения его губ стали яростнее. Я ощущала безрассудство в его поцелуе, и когда он отстранился перевести дыхание, я заметила на его лице преданность. Его взгляд был напряженным, любовь и обожание освещали меня, у меня перехватило дыхание.

– Я люблю тебя, – тихо прошептал он.
Я улыбнулся, веря всем сердцем, что это правда.

– И я люблю тебя, – ответила я. – Так сильно, Эдвард.
Он ослепительно улыбнулся и кивнул, прежде чем снова прикоснуться ко мне губами.

– Ti amerò per il resto della mia vita. Non vi è nessun altro al mondo per me (Я буду любить тебя до конца своей жизни. Кроме тебя для меня нет никого в мире), – хрипло шептал он около моих губ. – Non so quello che ho fatto per meritare, ma mi passerà il resto della mia vita per assicurarci che tu sia felice (Я не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя, но я потрачу остаток жизни, чтобы сделать тебя счастливой). Выходи за меня, Белла.

Я застыла, когда эти слова слетели с его губ. Он оторвался от меня и посмотрел мне в глаза с потрясающим выражением лица, я не отводила глаз, не зная, что говорить и как реагировать. Я была уверена, что правильно расслышала его, но эти слова были так удивительны из его уст.

– Ты хочешь жениться на мне? – нерешительно спросила я.
Он кивнул.

– Не сегодня или завтра. Даже, может, не в этом году, или, блядь, в следующем. Но когда-то, когда ты будешь готова, ты выйдешь за меня? Пообещаешь, что проведешь остаток дней со мной? – спросил он, от его слов сердце начало подскакивать в груди, а желудок скрутило от переполнивших меня эмоций.
Глаза наполнились слезами, а он вздохнул.
– Я знаю, я делаю это дерьмо совершенно неправильно, у меня даже нет гребаного кольца…

Я быстро подняла руку, прикрывая его губы, он застыл.
– Да, – сказала я, голос дрогнул, и я попыталась сглотнуть ком в горле.
Его глаза распахнулись от удивления.

– Да? – спросил он.
Я с силой кивнула в ответ.

– Да! – громко выкрикнула я, возбуждение во мне росло.
Прочистив горло, я яростно кивнула.
– Да, конечно, я выйду за тебя, Эдвард.

Он улыбнулся, вспыхнув от счастья, которое ощущала и я. Он лихорадочно прикоснулся к моим губам, и я засмеялась ему в рот, ошеломленная его энтузиазмом. Не могу поверить, что это происходит со мной… Я получила свободу… А теперь он официально предложил мне провести с ним жизнь. Крепко обняв его, я страстно отвечала на поцелуй, весь мир для нас соединился в этом мгновении.

Кроме него, больше ничто не имело значения.

Его рука начала бродить по моему телу, и он распахнул полотенце, ощущение его пальцев посылало вспышки по коже. Я схватилась за его футболку, потянув ее вверх, и он быстро сел, чтобы снять ее, прежде чем вновь прижаться к моим губам. Я отвечала на поцелуй со всей любовью, пока он начал возиться с застежкой брюк, чтобы освободить себя.

– Ты нужна мне, Изабелла, – сказал он низким от желания голосом.

– Я твоя, – ответила я, не думая дважды.
Он застонал и начал яростно извиваться, пытаясь стащить штаны и продолжая целовать меня, я засмеялась. Он хихикнул и через минуту сдался, быстро вставая, чтобы стянуть их. Потом он тут же забрался на кровать и расположился между моих ног, его губы прикоснулись к моей шее. Он не тратил время и тут же проник в меня, срывая с моих губ громкий стон, он отозвался эхом.

Он пылко занимался со мной любовью, в каждом толчке я ощущала его желание и любовь. Его губы не покидали меня ни на секунду и шептали мне сладкие слова, пока я крепко его держала. Это был один из самых значительных моментов в моей жизни, когда он был нао мной и внутри меня, и я знала, что он меня хочет. Знала, что я свободна и, наконец, у меня есть своя жизнь, и, несмотря на прошлое, в будущем он хотел быть со мной. Чувство так захватило меня, что я закричала, цепляясь за него, и желая, чтобы это никогда не заканчивалось. Я не хотела потерять момент, когда, наконец-то, ощутила себя настоящим человеком… что я действительно живу.

Однако глубоко внутри я понимала, что это не будет длиться вечно. Он замедлился, когда напряжение ушло, а потом замер. Я держала его, тяжело дыша и пытаясь взять себя под контроль, и тогда он прошептал слова, от которых реальность снова нахлынула на меня.

– С днем рождения, tesoro.

Он перекатился на бок и посмотрел на меня, но я не ответила и лишь улыбнулась, чтобы не взволновать его. Его взгляд был внимательным, а потом он вздохнул.
– Наверное, нам стоит одеться, – сказал он.
Я кивнула и поднялась, направляясь в ванную. Там я натянула джинсы и серый топ без рукавов, пока Эдвард надевал свою любимую полосатую рубашку-поло (спортивная рубашка с короткими рукавами), которая подчеркивала зеленый цвет его глаз. Он выглядел сногсшибательно красивым, и я наблюдала за ним, пока он собирался, пытаясь затолкать вглубь свою боль и стыд. Я так гордилась, что он – часть моей жизни, но я не заслуживала его привязанности. Он бы не согласился со мной, но лишь потому, что не видел, как я ужасна, и какой вред наношу людям.

Я упаковала для нас одежду, чтобы мы могли остаться в Сиэттле на ночь, а потом мы пошли вниз. Поездка была долгой и молчаливой, мы глубоко погрузились в собственные мысли. Я не была уверена, что его тревожило, но не осмеливалась спросить. Это было нечестно – ждать, что он разделит со мной свои мысли, когда я отказывалась делать то же самое с ним.

Когда мы припарковались у массивного кирпичного здания в городе, был уже ранний вечер. Эдвард схватил наши сумки и закрыл машину, прежде чем взять меня за руку и перевести через улицу. Он нажал маленькую кнопку, и через систему домофона раздался голос Джаспера, потом дверь щелкнула и отворилась. Он повел меня к лифту, и мы поднялись на шестой этаж. Лифт остановился как раз напротив двери с номером шестьдесят семь.

Он поднял руку, чтобы нажать на звонок, но прежде, чем он успел это сделать, дверь распахнулась, и мы столкнулись лицом к лицу с Элис. Она ослепительно улыбалась и набросилась на меня. "С днем рождения!" – с энтузиазмом закричала она, одаривая меня крепкими объятиями. Я услышала смех Джаспера и, оглянувшись, увидела его в дверном проеме с улыбкой на лице.

– Э-э, спасибо, Элис, – пробормотала я.

– Да, счастливого дня рождения, Изабелла, – сказал Джаспер, когда Элис меня отпустила, протягивая ко мне руки.
Я мягко улыбнулась и позволила ему обнять себя, ощутив всплеск чувства признательности, стыд во мне боролся с ощущением комфорта, которое всегда дарил Джаспер.

Секунду спустя он отпустил меня и велел нам входить, и я застыла, прежде чем сделать шаг в помещение. Прихожая была огромной, стены были мягкого желто-коричневого оттенка, который приносил ощущение тепла. Мебель была, в основном, голубого и коричневого цвета, и на стенах висели красивые картины, но я остановилась не поэтому. Меня поразила огромная связка праздничных шаров, подвешенных к круглыому столу около кухни. На столе лежали подарки, и стоял торт. Я не могла отвести шокированного взгляда. В этот момент я ощущала огромную признательность друзьям, но вина продолжала съедать меня, поэтому на глазах выступили слезы. Я не хотела, чтобы они что-либо делали в этот день, праздновать его – это притворство.

– Ребята, вам не следовало… – начала я, но тут Элис меня оборвала.

– Не будь глупышкой, – сказала она, хватая меня за руку и потянув к столу.
Я вздохнула, признавая тот факт, что бороться с ней бесполезно. Отодвинув стул, она предложила мне сесть. Я подчинилась, пока Эдвард обходил нас и прислонился к шкафчику, не сводя с меня внимательных глаз. Элис начала ставить свечи в торт и, глянув на него, я заметила слова "С днем рождения, Белла!" на красной глазури. Джаспер подошел к Элис и зажег свечи, они оба отступили в сторону, когда закончили. Элис начала напевать праздничную песню тонкими голоском, Эдвард с Джаспером вторили ей, и когда они закончили, то велели мне загадать желание и задуть свечи. Я смотрела на мерцающие огоньки на праздничных свечах и тихо пожелала то единственное, что по-настоящему хотела в этот момент.

Чтобы все у нас было хорошо.

Сделав глубокий вдох, я задула свечи, улыбаясь, когда Элис радостно завизжала. Я смотрела, как струйки дыма поднимаются в воздух, а Джаспер начал быстро вынимать свечи, пока Элис фактически заталкивала мне в руки подарки. Я схватила один, не зная, как реагировать. Эдвард застонал.

– Умерь свой пыл, Элис, – заворчал он, качая головой. – Дай ей, черт тебя дери, возможность вздохнуть.
Элис закатила глаза, и я улыбнулась ему, радуясь, что он заботиться обо мне. Открыв маленькую упаковку, я обнаружила дорогие серебряные часы. Достав, я осторожно их осмотрела.

– Это от Розали, – сказала Элис.
Я удивленно подняла глаза и она улыбнулась.
– Их доставили сюда по почте.

Я кивнула в знак понимания и ощутила прилив благодарности. Меня поразило, что подарок пришел издалека, им было не все равно. Элис протянула мне еще подарки, и я открыла большую коробку с рисовальными принадлежностями, которые пахли фруктами, от Эмметта, вместе с письмом, в котором он просил не дышать ароматом слишком долго, а то опьянею. Там же была приписка от Розали, гласившая, что Эмметт уже попробовал и на своем примере подтвердил, что очень даже возможно опьянеть от запаха, и предложила держать подарок подальше от Эдварда, чтобы его голову не посетили очередные яркие идеи. Мы рассмеялись, а Эдвард раздраженно застонал от укола Розали, но все равно на его губах появилась улыбка.

Элис подарила мне кошелек, говоря, что пора уже его носить с собой, и что у каждой девушки должен быть один приличный, а Джаспер приготовил для меня портативные электронные игры – «Джеопарди» и «Счастливый случай» – он знал, что я их любила.

– А это от Эсме с Алеком, – сказал Джаспер, протягивая мне еще одну упаковку.
Я застыла, уставившись на нее, меня сковал шок. Все они с любопытством не сводили с меня глаз, поэтому через секунду пришлось принять подарок, меня поразило, что они приготовили мне сюрприз на день рождения. Осторожно открыв его, я достала медную коробку среднего размера со стеклянным окошком наверху. За окошком виднелся четырехлистный клевер с красными сердечками и серебристой блестящей отделкой. Ошеломленная, я открыла крышку, замечая, что она обита вельветом того же цвета, что и сердца снаружи. Не зная точно, что это, я ощутила, как глаза наполняют слезы – я чувствовала, что подарок – нечто особенное.

– Это коробка памяти, – нежно сказала Эдвард, я вздрогнула, не заметив, что он подошел ближе. – То, что снаружи, похоже, означает любовь и удачу. Ты можешь хранить в ней дорогие тебе вещи – всякое важное дерьмо.

Я подняла на него глаза и улыбнулась, пока по щеке сползала слезинка.
– Сомневаюсь, что ты поместишься, – мягко сказала я, вытирая влагу с глаз.
Он хихикнул.

– Ну да, я тоже сомневаюсь, tesoro. Даже мой член не влезет в эту штуковину, – игриво добавил он.
Я отчаянно покраснела, покачав головой, все залились хохотом. Я положила коробку назад на стол и вздохнула.

– Мы закончили? – спросила я, глядя на них.
Они все кивнули, и я вздохнула с облегчением, довольная, что эта часть праздника подошла к концу.

Все расселись за столом, и мы ели торт, беззаботно болтая. Джаспер рассказал нам о школе и жизни в Сиэттле, а Элис с Эдвардом травили байки о времяпрепровождении в Форксе. Я слушала, радуясь, что на время внимание уделяют не только мне, просто наслаждаясь их компанией. В конце концов, они заказали пиццу и весь вечер мы смотрели фильмы и играли в игры, атмосфера стала расслабленной. Позже позвонили Розали и Эмметт, и несколько минут мы общались, они говорили о школе и пожелали мне счастливого дня рождения.

– Так что, ты уже думал, что будешь делать в следующем году? – спросил Джаспер Эдварда, я занервничала, потому что ни я, ни Эдвард пока не касались этой темы после возвращения, и я не была уверена, что он решил.
Он пожал плечами.

– Наверное, поеду в колледж в Калифорнии, – сказал он. – Если туда захочет Изабелла.
Я мягко улыбнулась, когда он глянул на меня.

– А что в Калифорнии? – спросила Элис.
Эдвард хихикнул.

– Даже не спрашивай, – сказал он. – Это не Форкс или Чикаго, и это единственное, что для меня сейчас имеет значение. А если она выйдет за меня замуж, я последую за ней даже через гребаные врата ада, если ей захочется.

Джаспер как раз пил и поперхнулся, стоило Эдварду сказать эти слова, он выплюнул содовую на себя и яростно закашлялся. Размахивая руками, он пытался восстановить дыхание.

– Что, нахер, с тобой случилось? – спросил Эдвард, глядя на брата.
Джаспер покачал головой, тяжело дыша и вытирая глаза от выступивших слез.

– Ничего, чувак. Ты просто застал меня врасплох этим словом, – сказал он.
Эдвард нахмурился.

– Каким словом? – уточнил он.

– Замужество, – сказал Джаспер, вставая и уходя на кухню, чтобы привести себя в порядок. Эдвард закатил глаза.

– Ну и что. Я вообще никогда не думал, что сделаю это дерьмо. Я просто рад, что она согласилась, – сказал он.

– Простите? – сказал Джаспер, входя назад в комнату с ошеломленным выражением на лице. – Что ты только что сказал?

Эдвард застонал.
– Иисусе, Джаз, ты, блядь, глухой? – раздраженно спросил он.

– Нет, но мне показалось, будто ты сказал, что она согласилась выйти за тебя, – сказал Джаспер.

– Так и есть, – подтвердил Эдвард. – Точнее, да, я спросил, и она согласилась, но…

– Ты сделал предложение?! – вскрикнула Элис, подскакивая с места.

– Похоже на то, – сказал он.
Элис повернулась ко мне с выражением крайнего шока на лице и набросилась на меня, хватая за руку.

– А где же кольцо? – возбужденно спросила она.
Я просто смотрела на нее, услышав стон Эдварда.

– У меня не было кольца, – сказал он.
Элис задохнулась и прищурилась.

– Как это у тебя не было кольца? Ты хоть встал на одно колено? – спросила она.
Эдвард покачал головой, и она громко застонала, давая ему подзатыльник. Мои глаза распахнулись от удивления, а Эдвард выругался, потирая голову.
– И что это за предложение, Эдвард Каллен?

– Оно было не настоящим, черт побери, Иисусе, – сорвался Эдвард. – Точнее, я спросил ее, выйдет ли она за меня замуж когда-либо.

– Это еще хуже, – взвыла Элис, подходя и намереваясь еще раз ударить его, но он предупредительно отскочил.

– Черт, Элис, прекращай лупить меня, – сказал он. – Я, нахер, не планировал это, оно само получилось.
Она покачала головой и раздраженно вздохнула.

– Я думала, ты лучше, Эдвард. Сколько ты планировал день святого Валентина, и как полностью запорол предложение, – сказала она.

Он было открыл рот, чтобы ответить, но тут вмешалась я, чувствуя, что его слишком корят за событие, которое принесло мне море счастья.
– Он не запорол его, – сказала я. – И мне не нужно все это. Все было искренне, и это главное. Он не должен дарить мне украшения, когда дает мне всего себя.

Эдвард ухмыльнулся.
– Слышала это дерьмо, Коротышка? Я справился, – обороняясь, сказал Эдвард.
Мы с Джаспером рассмеялись, а Элис закатила глаза, садясь на место.

– Все равно, ты должен был встать на одно колено, – сказала она.
Эдвард хихикнул.

– А я так и сделал, точнее, я был между ее коленей, если ты понимаешь, – шутливо сказал он.
Я смущенно покраснела, а Элис опять закатила глаза.

– Да, уверена, что это было безумно романтично, – пробормотала она.

– Так и было, – тут же ответила я, даже не подумав.
Эдвард засмеялся.

– Видишь, – сказал он. – Я знаю, как надо обращаться с моей девочкой. И знаю, как поступать с этой киской…

– Нет, нет, нет, – громко сказал Джаспер, качая головой и поднимая руки. – Не надо об этом говорить. Она мне как сестра, и я не хочу это слышать.

Эдвард тихо засмеялся и пожал плечами.
– Понимаю. Но, блядь, это начала Элис.

Мы быстро сменили тему, и к моему облегчению, остаток вечера прошел без происшествий. После полуночи мы с Эдвардом направились в гостевую спальню, и, переодевшись, легли. Он обнял меня, и я уткнулась ему в грудь, никто не говорил ни слова. Он нежно поглаживал мою спину, пока я, скользнув рукой ему под рубашку, гладила мускулы груди и прослеживала дорожку волос на животе.

– Хотел бы я читать твои мысли, – наконец, сказал Эдвард, разрывая молчание.

– Почему? – спросила я.

– Тогда я знал бы, что сказать, чтобы тебе было лучше, – ответил он.
Моя рука замерла, и я посмотрела на него, замечая серьезное выражение лица.
Вздохнув, я покачала головой.

– Ты всегда знаешь, что сказать, – ответила я.
Он сухо засмеялся.

– Если бы это было правдой, ты бы не ускользала из постели каждую ночь, – сказал он.
Я напряглась и села, чтобы освободить ему немного места, он приподнялся на локтях и заглянул мне в глаза.
– Да, я знаю. Мой отец включил камеры после нашего возвращения. И я знаю, что большинство времени ты сидишь в библиотеке и просто смотришь в пространство. Я знаю, что ты ходишь повсюду как гребаный зомби, когда меня нет рядом. Я знаю, что ты покидаешь постель. Я знаю все это дерьмо, Белла, но не знаю, почему ты просто не поговоришь со мной. Я не знаю, почему ты лжешь мне.

По его голосу могу сказать, что он был расстроен, я смотрела в ответ, от боли в его глазах мое чувство вины и стыд выросли до небес. Мучительно было знать, что я причиняю ему страдания, это последнее, чего я хотела. Все мое существо боролось с тем, чтобы причинять боль Эдварду Каллену, но именно это у меня получалось лучше всего.

Я пыталась бороться со слезами, но они пришли нежданно, я закрыла глаза, не в силах выносить его боль. Откинувшись на спину, я откатилась от него, крепко зажмуриваясь и желая, чтобы весь мир исчез. Я услышала его вздох, кровать прогнулась, и я задержала дыхание, ожидая, что он встанет и уйдет. Грудь сдавило от боли, когда я представила, как он покидает меня – он всегда клялся, что не оставит меня, но я продолжала ждать, когда это случится. Я ждала, когда он поймет, что ошибался во мне и решит, что я его не заслуживаю. Ждала, когда он скажет, что я того не стою. И знай он то, что знаю я, он бы так и сделал. Если бы он знал, что я знаю, он бы возненавидел меня не меньше, чем я ненавижу себя.

В тот день, когда мы вернулись из Финикса, я пошла в библиотеку в доме Калленов в поисках какой-то книги. Мне нужно было отвлечься, пока Эдвард не вернется из школы, а чтение было моей величайшей любовью. Я терялась в разных мирах, впитывала в себя выдуманные времена и места, жизнь других. Я достала книгу в кожаной обложке и, вместо того, чтобы погрузиться в чужой мир, попала в свой. Как только я открыла ту книгу, реальность ударила меня со всей силой, и я задала себе вопрос, хорошо ли я знаю свою жизнь.

Такая простая на вид книга, но содержащая слова, которые были самыми сильными из всего, что я читала. Я несколько раз останавливала на ней взгляд, но каждый раз выбирала что-то другое, и вот в тот день я полубессознательно взяла именно эту книгу и, открыв ее, нахмурилась, когда заметила исписанные рукой страницы.

Нет, я и понятия не имела, что найду дневник Элизабет Каллен среди сотен книг в доме, и уж точно не предполагала, что найду внутри него. Как только я нашла его, я сразу догадалась, что это, и мне стоило поставить дневник на место… но тут я глянула на страницу.

Я увидела свое имя.

Я прочитала ту единственную страницу десятки раз, и ни разу не переворачивала ее, потому что там было достаточно информации, чтобы понять правду. Правду, где я была во всем виновата, стала причиной таких событий. Она была бы жива, если бы не я. Эдвард никогда не поймет, и однажды он узнает правду, как и я, и до него дойдет, что я того не стоила.

Смерть моей матери поразила меня. Она решила завершить свою жизнь, и я не могла злиться на нее за это. Она, наконец, в покое и свободна, где бы она ни была, и эта мысль приносила мне улыбку. Мысль, что моя мама стала ангелом, наблюдает за мной – это самое прекрасное, что я могла представить. Она заслужила освобождение от своей жизни, и она нашла его, и хоть я скучала, я не должна быть эгоистичной. Она умерла с улыбкой на лице, с ее плеч упала тяжесть всего мира, после всего, что вынесла, она это заслужила. Она заслужила один миг, когда могла думать только о себе, о том, что ей хотелось, и я знала, что она хотела освобождения.

Не могу ее винить, у меня нет на это права, она, наконец-то, свободна. Это был ее единственный способ… но мать Эдварда – другая история. Я никогда не смогу изменить то, что натворила, и никогда не забуду то, что прочитала в той книге.

~*~ ~*~

13 сентября 1993 года

Сегодня мы едем в Финикс. Карлайл едва не заставил нас остаться дома, но я сделала все, чтобы убедить его, что все будет в порядке. Я сыграла на его чувстве вины, и теперь мне плохо, но для меня важно было поехать лично, я должна была ее увидеть. Я взяла с собой Эдварда, и Карлайл не был рад, что мальчик увидит дом и всех тех людей, но я сказала ему, что это глупо. Если там небезопасно для Эдварда, тогда вся его теория, что девочке там не опасно, просто смешна. Даже если Изабелла Свон не моя дочь, это не означает, что она значит для меня меньше, чем собственные дети.

Я знала, что это ее день рождения, и мысль, что некому уделить ей внимание, разбивала мое сердце. Карлайл бы не позволил мне привезти ей что-то, я тихо попыталась объяснить ему, но не сработало. Нам удалось провезти немного шоколада, и Эдвард дал ей кусочек, у нее было хотя бы это. Бедное дитя никогда не ело шоколад и захотело сохранить его на потом. Надеюсь, она его съест.

Так мило было видеть их с Эдвардом вместе. Эдвард не знал, что поначалу думать, но она быстро очаровала его, как и меня. Она такое замечательное дитя, и заслуживает намного больше. Она снова была грязной, и у нее все еще нет обуви. Я так хотела, чтобы Карлайл дал мне хотя бы привезти ей пару туфель, чтобы защитить ноги. Я понимала, почему он не разрешил, но все равно мне это не нравилось.

Тяжело было оставлять ее, но я пообещала вернуться. А Карлайл сказал, что этого больше не случится. Он сказал, что я слишком привязалась, и он думает обо мне. Не имеет значения, если он больше не отпустит меня в Финикс, я не брошу Изабеллу. Я люблю эту маленькую девочку так, как люблю собственных детей, и я могу дать ей столько же, сколько даю Эдварду, Джасперу или Эмметту. Кто-то должен спасти ее, а никто даже не пытается. Я плачу каждую ночь, когда думаю об этом, думаю о том, через что она проходит, как она когда-то осознает, что она рабыня, и есть целый мир, частью которого ей не разрешают быть. Она слишком особенная, чтобы проходить через такое, и я должна спасти ее раньше, чем это случится… с помощью моего мужа или без.

Карлайл не понимает. Я не могу спасти весь мир, и я это знаю, но также знаю, что могу спасти эту маленькую девочку. Я должна. Это судьба, что я встретила Изабеллу Свон. Он говорит мне не быть смешной и не верить в чушь о судьбе, но интуиция никогда меня не подводила. Она помогла мне с ним, помогала с моими детьми, и поможет с Изабеллой Свон. Ей суждено стать частью моей семьи, и ни одно его слово не изменит мое мнение. Я костями ощущаю это, когда вижу ее, и мой Эдвард это подтвердил. Эти двое должны быть в жизни друг друга.

Это судьба.

Сегодня я поняла, что не имеет значения, что для этого потребуется, я освобожу ее когда-то. Родители должны защищать своих детей, и я умру за своих, если это даст им безопасность, это относится и к Изабелле.

Я спасу ее.

~*~ ~*~

Это была я… Из-за меня убили мать Эдварда. Мне она пыталась помочь и отдала за меня жизнь. Именно я разрушила Эдварда, разрушила его жизнь. Я разрушила жизни всех их, и Эдвард никогда не поймет. По этой причине доктор Каллен купил меня, поэтому его босс знал, кто я. Именно поэтому доктор Каллен заявил, что как личность я не была достойна, ведь из-за меня убили его жену, и я понимала, что как только Эдвард узнает, он будет чувствовать то же. Он всегда говорил, что человек, убивший его мать, разрушил их семью. И я была этим человеком. Он никогда не сможет простить меня.

В моем дне рождения не было ничего особенного, в этот день я начала разрушать их жизни. Если бы я не родилась, она была бы жива.

Эдвард обнял меня и притянул к себе, я задрожала. Я попыталась успокоиться, но не смогла, из горла вырвались всхлипы, и я боролась за самообладание. Он пока не ушел, но уйдет. Я могу клясться в любви, могу согласиться выйти за него замуж и обещать ему провести с ним остаток жизни, но все это потеряет значение. Я знала, что это только вопрос времени, вскоре он осознает, что я не заслужила его внимание после всего, что сотворила с ним, и я больше всего боялась, что однажды он это поймет.

– Я же говорил, я не сдамся, – сказал он, крепко сжимая меня. – Иисусе, детка, если бы я только знал, что не так. Я так хочу, чтобы ты со мной поговорила.

Я прижалась к нему, пытаясь найти успокоение. Он всегда дарил мне чувство безопасности, его аромат и тепло были нужны мне, чтобы прогнать чувство отчаянного одиночества. Я больше всего хотела рассказать ему, поговорить с ним, помочь ему понять, какую вину и стыд я ощущаю, но не могла. Я не могла сказать, ведь это только ранит его еще больше, а я этого боюсь. Я любила его каждой клеточкой своего тела, и он сотни раз повторял, что я спасла его, вытащил из тьмы, угрожающей поглотить его. Как я могу признаться, что это моя вина, что он там оказался? Как я могу признаться, что единственное, от чего его стоило спасать – это я?

И, может, не я нажала на курок, но убийство на мне. Это я ее погубила.

И понимание того, что он едва не умер сам из-за меня, снедало меня каждую секунду, когда я видела шрам на этом прекрасном теле. Вина душила меня. И даже если Эдвард сможет найти в своем сердце прощение для меня, это не имеет значения. Я никогда не прощу себя.

Чтение дневника воскресило мою память, каждой ночью, стоило мне заснуть, я погружалась в воспоминания. По этой причине я вставала из кровати каждую ночь, мне было стыдно находиться в объятиях человека, жизнь которого я испортила. Боль была физической, грудь сжимало с такой силой, что сердце грозилось лопнуть, а легкие сгорали, я не заслуживала покоя. Я так отчаянно нуждалась в успокоении, но это невозможно. Какое право я имею после всего случившегося? Его никто не успокаивал, когда он был сломлен и одинок.

Он держал меня, когда я кричала во сне, я боролась с этим, но истощение побеждало. Я снова засыпала, видела миссис Каллен в длинном голубом платье с рыжими волосами, ниспадающими на спину, и с Эдвардом за руку. Он нервничал и подозрительно смотрел на меня, как будто я была инородным объектом, а он пытался разобраться, обижу я его мать или нет. Уже тогда я понимала, как он стремился защищать ее, насколько сильно он оберегал и идеализировал ее. Даже в четыре года я видела, что она для него – весь мир и целая вселенная.

Если бы он только знал, какими правильными были его подозрения.

Если бы он только знал, какой огромной угрозой я была.

Я благоговела перед ним, до этого я никогда не видела такого же маленького человека. Мне тут же захотелось, чтобы он был моим другом, и я собиралась сделать все, чтобы это случилось.

– Иззи, сладенькая, это мой сын Эдвард, – сказала миссис Каллен, наклоняясь, чтобы наши глаза были на одном уровне.
Я ослепительно улыбнулась и повернулась к мальчику с яркими волосами и зелеными глазами.

– Привет, Эдвард! – возбужденно продекламировала я. – Хочешь быть моим другом?

Он сконфуженно смотрел на меня.
– Я не знаю, – осторожно ответил он.

– Мне нравится иметь друзей, – сказала я. – У меня их полно, и у всех есть имена. Мама говорит, однажды у меня будет друг, которого она сможет увидеть, но мне все равно, видит ли она их, я их люблю! И думаю, мама сможет увидеть тебя, и будет очень счастлива, если ты станешь моим другом.

– Хорошо, – ответил он, странно глядя на меня.
Моя улыбка стала шире.

– Так ты будешь моим другом? – спросила я.
Он пожал плечами.

– Думаю, да, – пробормотал он.

– Вау! – возбужденно закричала я. – Если ты мой друг, мы можем играть! Моя мама говорила мне не беседовать с незнакомцами, но если ты мой друг, ты не незнакомец, потому что я тебя знаю.

Он нахмурился и осмотрел меня.
– Что с тобой не так? – неуверенно спросил он, но я не поняла.
Я быстро глянула на себя.

– Где? – уточнила я, неуверенная, что он имеет в виду.
Мой вопрос только еще больше его озадачил, и он уставился на меня, я напрягала мозг, пытаясь разобраться.

– Ты странная, – сказал он.
Я нахмурилась, а миссис Каллен вздохнула.

– Эдвард, манеры, – укорила она, выражение его лица тут же сменилось на стыдливое.
Он опустил глаза в землю.

– Прости, мам, – промямлил он.

– Все хорошо, золотце. Ты должен поступать иначе, не судить людей. Дай им шанс показать себя, – нежно сказала она.
Он кивнул в знак понимания и снова повернулся ко мне.

– Мы можем быть друзьями, – с колебанием сказал он.
Мое возбуждение выросло от его слов, и я кинулась к нему. Схватив за руку, я начала тянуть его в сторону сада. Сначала он сопротивлялся и с паникой смотрел на мать, но она лишь улыбнулась и кивнула ему.

– Иди, солнышко. Ты не пожалеешь, – сказала он.
Он вздохнул и сдался, идя следом за мной.

– Надеюсь, нет, – пробормотал он.

Я помнила это, помнила каждую минуту того дня. Он быстро смягчился по отношению ко мне и отпустил настороженность, позволяя мне проникнуть через поставленные им стены. Я помню, как он не хотел пачкаться, и не верил, что все будет хорошо. Он осторожно сел в грязь, следуя за моим напором. Я помню, как он предложил мне шоколад, и я не поняла, что это значит, решив, что он имеет в виду поцелуй. Я была ошарашена, но стоило ему подойти ко мне, как я бросилась навстречу и поцеловала его в губы. Я помню, как хотела потом сохранить этот шоколад и даже помню, что случилось, когда Своны обнаружили угощение.

Когда тот день перевалил за полдень, мне стало ясно, что слова Эдварда о дружбе – не пустое утверждение. Он стал моим другом, и когда они с матерью уезжали, он сказал ей, что она была права, он не пожалел, что дал мне шанс.

Прошлое отражалось в настоящем столькими способами, начиная с того самого первого поцелуя из-за недопонимания с шоколадом, но теперь я иначе смотрела на тот день. Может, тогда он и не жалел, что встретил меня, но теперь бы все изменилось. После всех его слов о злости и ненависти к человеку, который был виновен в гибели его матери, он бы пожалел, что впустил меня в свою жизнь.

Тот день прокручивался в подсознании, и я спала беспокойно, проснувшись следующим утром, я выдавила улыбку на губах, как делала это обычно. Он внимательно смотрел на меня, в его глазах все еще была боль, но я старалась ее игнорировать. Я не знала, как помочь ему, хоть и отчаянно хотела.

Мы покинули Сиэттл и направились домой, атмосфера была напряженной. Это электричество в воздухе нарастало уже несколько дней, но сейчас оно стало сильнее и неприятнее. Он не давил на меня, чтобы получить информацию, и я была за это признательна, ведь у меня не было сил доказывать ему что-либо, чтобы он понял.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ >>>

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1061-1