У меня уходит совсем немного времени на то, чтобы установить всё в своей спальне. Это не самое удобное место, чтобы держать котёнка, но, несмотря на то, что первый этаж дома разделён на несколько областей, кроме библиотеки там не имеется отдельных комнат. И все мы согласны с тем, что держать Дымку в библиотеке – далеко не лучшая идея. Да и к тому же она очень напугана. Она не привыкла к людям и понятно, что дом и его обитатели подавляют её.

Точно так же как и меня, когда я только приехала сюда.

Поэтому остаётся только моя спальня, по крайней мере, пока. Я решаю поставить кошачий лоток в ванной. Он не будет стоять на виду, и у меня появится возможность не находиться к нему слишком близко. Плюс к этому, с открытой дверью в ванную, мир котёнка станет больше.

Внизу мы кормим Дымку специальным кормом для котят, после чего все по очереди немного играют с ней, до тех пор, пока не начинает казаться, что она готова заснуть стоя. Без сомнения, все рады появлению Дымки, но даже Элис понимает, что спать котёнок будет именно в моей комнате.

Когда приходит время ложиться, я беру Дымку с собой наверх и аккуратно опускаю её в клетку, которую оставляю открытой. Она даже не просыпается. Она крепко спит, но мне интересно, как долго это продлится. Я также надеюсь, что она найдёт лоток, стоящий чуть в другой стороне сразу за дверью ванной.

Раздеваясь в темноте и надевая свою многослойную пижаму, я задаюсь вопросом, а не окажется ли эта ситуация с котёнком большим, с чем я могу справиться. Это огромная ответственность. Карлайл и Эсме уверены, что у меня всё получится, даже если я не вполне в этом уверена. Но это беспокойство сменяется всепоглощающей необходимостью позаботиться об этом маленьком пушистике, подарить котёнку свою любовь и тепло, предоставить ему убежище. В конце концов, его первые недели жизни оказались совсем не лёгкими.

Кроме того, Дымка является превосходным отвлечением от безумного количества эмоций, которые я очень упорно пытаюсь подавить.

Уставшая после долгого дня, я почти сразу засыпаю, но посреди ночи пробуждаюсь от мягких царапающих звуков. Включив ночник, я вижу, что очень напуганная Дымка смотрит на меня. Я опускаю руку с кровати на пол, и после долгих колебаний котёнок подходит ко мне, но обнюхав мою руку, сразу же убегает. Я наблюдаю за тем, как в течение получаса она исследует своё окружение, после чего снова погружаюсь в сон.

Первые несколько дней пролетают незаметно. Все хотят поиграть или хотя бы посмотреть на Дымку, пока она изучает то, что её окружает. Она ещё боится людей, но когда берёшь её на руки – если получится поймать или найти её – она позволяет себя погладить. Я прекрасно осознаю, что другие уважают мою власть над ней. Они обращаются ко мне с вопросами и предложениями, и это кажется мне странным. Не похоже на то, что у меня имеются ответы на все вопросы, хоть я прочла каждый кусочек информации, которую смогла найти в Интернете.

Дымку необходимо кормить три раза в день и, к счастью, это не значит, что мне нужно вставать по ночам, чтобы покормить её. Но я постоянно просыпаюсь, потому что для исследования окружения Дымка предпочитает тихую ночь. Но я не возражаю. В любом случае, я привыкла мало спать.

Я чищу ей глаза и уши, кормлю её и привязываюсь к ней так быстро, что это почти пугает меня. Я никогда не думала, что смогу кого-то полюбить, не говоря уже о том, чтобы самоотверженно заботиться о ком-то. Безусловный аспект этого поражает меня. С остальными в этом доме, даже с Эдвардом, я всё ещё чувствую, что должна быть настороже. Но с Дымкой этого страха не существует.

Котёнок, кажется, тоже относится ко мне как к хозяйке. В то время как другие, играя, проводят с ней больше времени чем я, только потому, что я не решаюсь им отказать, именно в моей комнате она спит по ночам и у меня на коленях она сворачивается клубочком, когда устаёт. Спит она очень много.

И она мурлычет. Это еле слышный, но самый удивительный звук.

На третий день я её купаю, потому что не совсем уверена, что она достаточно хорошо может позаботиться сама о себе. Возможно, ей нужен своеобразный толчок, поэтому я отношу её в свою ванную и мою под чуть тёплой водой.

В то время как я пытаюсь удержать вырывающегося и мяукающего котёнка под слабой струёй тёплой воды, проведать меня приходит Эдвард. Когда я выключаю воду, он стоит с полотенцем и с бесконечной осторожностью вытирает Дымку, чьё жалобное мяуканье становится всё тише.

Бедняжка. Видимо, она не относится к тем редким кошкам, которые любят воду.

Эдвард несёт котёнка к моей кровати и укладывается на неё, положив Дымку к себе на живот. С мокрой шерсткой, плотно прилегающей к телу, она кажется вдвое меньше, и её большие, жёлтые глаза смотрят то на меня, то на Эдварда. Судя по всему, она потрясена той процедурой, через которую только что прошла.

Эдвард смеётся и продолжает вытирать Дымку полотенцем.

– Иди сюда, – говорит он, увидев, что я стою в дверном проёме ванной. – Я чувствую расстояние между нами, – добавляет он излишне драматичным голосом.

Я улыбаюсь его выходке и подхожу к кровати. Но он прав. После двух ночей, которые мы провели вместе, в доме неожиданно появилась Дымка, и я немного отдалилась, посвятив себя заботе о ней. Эдвард был рядом, но не просил, чтобы я разрешила ему спать в моей комнате. Надеюсь, он всё понимает.

Когда я сажусь, Дымка демонстративно поворачивается спиной ко мне, словно обиженная тем, что я её искупала. Я усмехаюсь и поглаживаю её за ушами.

– Не возражаешь? – спрашиваю я, не отводя глаз от котёнка.

– Ну, поскольку ты спрашиваешь, я бы предпочёл, чтобы ты приласкала меня… – сухо отвечает Эдвард.

Это заставляет меня посмотреть на него.

– Я имею в виду котёнка. Я почти не уделяла тебе внимания в эти последние несколько дней.

Лицо Эдварда становится серьёзным и он садится, чтобы оказаться поближе ко мне.

– Если бы это беспокоило меня, то я был бы не тем человеком, которым хочу быть. – Он наклоняется и, немного помедлив, словно спрашивая моего разрешения, прижимается с поцелуем к моим губам. В моём животе что-то порхает от этого контакта. После того как он отстраняется, мне нужно время, чтобы прийти в себя и открыть глаза. Когда я делаю это, его лицо всё ещё близко, и он улыбается мне.

– Не волнуйся о Дымке, – говорит он. – Я никогда не видел тебя более счастливой, как в эти последние несколько дней.

По какой-то причине это вызывает у меня боль в груди, и Эдвард нежно посмеивается, судя по всему над моим несчастным взглядом. Он обнимает меня и целует в лоб. Поддавшись импульсу, я обнимаю его в ответ, и он издаёт удовлетворённый звук.

Именно в этот момент я осознаю, что получаю больше, чем отдаю, не только в целом, но и с Эдвардом тоже. Проблема в том, что я не знаю, как мне дать любовь, кроме как реагировать на то, что мне предлагают.

Когда-нибудь в скором времени, когда я почувствую себя более уверенно, я постараюсь поговорить с Эдвардом об этом.

Он ложится на спину, глядя на Дымку и поглаживая пальцем её головку.

– Эй, я собрал список колледжей, куда можно поступить, – спустя какое-то время, глядя на меня, говорит Эдвард. – Хочешь сделать это со мной?

Я киваю.

– Как думаешь, Джаспер и Элис захотят присоединиться?

– Я думаю, Элис уже знает, куда хочет, а Джаспер последует за ней, – говорит Эдвард. – А мы можем поступить куда угодно.

– Ты не хочешь оставаться рядом с ними?

Эдвард улыбается, и от того, как он смотрит на меня, в моём животе порхают бабочки.

– То, что мы будем далеко друг друга – неизбежно. Я хочу поехать в Дартмут, а Элис – нет.

– А куда хочет Элис?

– Калифорнийский колледж искусств.

Я хмурюсь.

– Разве это не частное заведение?

– Да. Ты ведь замечала, что ни у Джаспера, ни у Элис нет машины?

Я киваю, и Эдвард объясняет.

– Конечно, этому есть и другие причины, но теперь Элис использует отсутствие машины как аргумент, чтобы заставить маму и папу платить за её образование.

– Хитрая, – бормочу я себе под нос, и Эдвард улыбается.

– Элис умеет добиться своего. Но она – милая.

– Да, она такая, – говорю я, позволяя Эдварду потянуть меня на кровать. После нескольких манёвров, он умудряется заставить меня положить голову ему на грудь. Такое происходит впервые, и я боюсь, что моя голова будет слишком тяжела для него. Но он перебирает мои волосы, и постепенно я расслабляюсь.

Боже. Мне не хватало этого.

Соскучившись по ласке, я, не удержавшись, обнимаю его за талию, прижимаясь ближе к нему.

Дымка всё это время лежит вместе с нами, найдя укромный уголок между нашими телами. Играя с этикеткой полотенца, она не обращает на нас внимания.

– Значит, Дартмут? – спустя какое-то время спрашиваю я.

– Да. У меня неплохие оценки. Я… на самом деле я уже заполнил заявление.

– Хорошо, это хорошо, – говорю я, но паника вызывает дрожь в моём голосе. А что, если я туда не попаду? Раньше я даже не задумывалась о возможности поступить в какой-либо университет, но идея учиться вместе с Эдвардом быстро укрепилась в моём воображении. А мысль о том, что может ничего не получиться, узлом стянула мою грудь.

– Что? – спрашивает Эдварда, явно почувствовав мой настрой. – Белла?

– Ничего, – говорю я. – Я тоже напишу туда, но не уверена, что меня возьмут.

Эдвард приподнимает голову, чтобы получить возможность лучше видеть меня.

– Что? Ты ведь понимаешь, что твои оценки лучше моих, верно?

– Вряд ли, – отвечаю я, избегая его взгляда. – К тому же у тебя есть цель. Ты знаешь, чего хочешь. В отличие от меня.

– Тогда ты должна подумать об этом, – просто говорит Эдвард. Он не спрашивает меня, почему я не мечтаю о будущем, и я этому рада. – Разве ты не говорила, что хочешь стать писательницей?

– Не думаю, что это реальная мечта, – отвечаю я.

Эдвард пожимает плечами, и его грудь движется подо мной. Дымка перестаёт играть с полотенцем, и я наблюдаю за тем, как её глаза закрываются и она засыпает.

– Мечты не должны быть реальными. Элис хочет стать модельером, это тоже не очень разумно.

– Элис также получит бизнес-образование, – спорю я. – Как по мне, так это очень разумно.

– Представь, что ты можешь мечтать свободно, – говорит Эдвард, кончиками пальцев поглаживая моё плечо. Ласка настолько лёгкая, что я поначалу её не замечаю, а затем радуюсь тому, что она не заставила меня занервничать. Желая ответить взаимностью, я начинаю выводить пальцем рисунок на его животе.

Эдвард на мгновение обнимает меня крепче, а затем продолжает наш разговор, словно то, что я сделала, не является чем-то особенным.

– Что, если такое возможно. Что бы ты хотела?

Его слова заставляют меня вспомнить о том, о чём я мечтала когда-то, но я сразу откидываю от себя эту идею.

– Не думаю, что могу стать психологом, – начинаю я, но подняв руку, Эдвард останавливает меня.

– Свободные мечты не должны начинаться со слов «не думаю».

– Хорошо. Думаю, что не смогу стать психологом.

Он целует меня в макушку.

–Ха, ха. Очень смешно.

Я улыбаюсь. Моё тело кажется восхитительно расслабленным, и я чувствую себя так прекрасно – мне так спокойно рядом с Эдвардом.

– Но на самом деле, я понятия не имею.

Я чувствую, что Эдвард мне не верит.

– Тебе просто нужно выяснить, в чём именно ты хороша, – говорит он. – Тебе ведь легко даются иностранные языки, верно?

– Из меня получится плохой переводчик, потому что мне некомфортно разговаривать с незнакомыми людьми.

– Не принижай себя так, – тихо говорит Эдвард. – Ты также хороша в математике. Хотела бы заниматься цифрами?

– Не думаю, что это сделает меня счастливой. Это слишком просто, нет никакого вызова.

А ещё у меня есть письмо от моего учителя по Тригонометрии, по поводу более продвинутых классов. Чушь.

– Бухгалтера не согласились бы с тобой, – сухо говорит Эдвард.

Кусая губу, я поглаживаю Дымку. Она просыпается от моего прикосновения и, выпустив свои крошечные коготки, слегка царапает меня.

– Не думаю, что это моё. Но, возможно, я могла бы заняться и цифрами, если ничего другого мне не подойдёт.

– Всему своё время, – пытаясь успокоить меня, говорит Эдвард. – К тому же, определиться со специальностью ты сможешь и позже.

– Если я поступлю.

– Я уверен в этом.

Я качаю головой, чувствуя, как снова напрягаются мои мышцы.

– Как я уже сказала, у тебя есть цель. А что такого смогу рассказать о себе я? Что интересного найдёт во мне комиссия?

– То, что ты – боец, – сразу же отвечает Эдвард. – Что ты никогда не сдаёшься. Что ты обладаешь удивительными навыками наблюдения. Что ты умная и сообразительная. Быстро учишься. Можешь прекрасно преподавать… мне продолжать?

Преподавать…

– Я не смогу быть учителем.

– Я думал, мы решили не говорить о том, чего ты не можешь.

— Намного проще начать с того, что я знаю, – бормочу я. – И исходить из этого.

– Ты знаешь, что должна сделать, – говорит Эдвард, привлекая меня ближе к себе. – Ты должна научиться немного больше верить в себя.

– А если никакой университет не примет меня?

– Не существует такой вселенной, где это могло бы произойти. Почему тебя не примут?

Я не могу сказать ни слова. Я не могу сказать ему, что всё ещё чувствую себя испорченной, недостойной любого места в мире. Независимо от того, как замечательно мне рядом с Эдвардом, весь остальной мир разрывает меня на части, заставляя ощутить все свои недостатки.

Эдвард крепче обнимает меня и прячет лицо в моих волосах.

–Если бы я мог дать тебе что угодно, любой подарок в мире, я бы хотел вселить в тебя уверенность в себе, – говорит он.

И снова я не знаю, как на это ответить.

– Думаю, в конце концов, ты разочаруешься, – наконец, говорю я. – Сомневаюсь, что я когда-нибудь стану лучше.

Эдвард, задумавшись, вздыхает. Затем неожиданно встаёт, разбудив спящую Дымку. Котёнок сразу же подползает ко мне, стремясь оказаться поближе к теплу.

– Куда ты идёшь? – спрашиваю я, недоумевая.

– Вернусь через минуту, – говорит он.

Он выглядит таким целеустремлённым, что я больше ни о чём не спрашиваю его и, поглаживая мягкую шерстку Дымки жду, когда он вернётся, чтобы понять, что он собрался сделать.

Спустя несколько минут я слышу тяжёлые звуки возле своей комнаты. Эдвард открывает дверь, и я вижу, что они вместе с Элис несут огромное зеркало. Они заносят его ко мне.

Элис смотрит на меня, понимающе улыбаясь.

– Держи его у себя так долго, как захочешь, – говорит она, после чего спешит покинуть комнату, что кажется нехарактерным для неё.

Эдвард закрывает дверь и ставит зеркало в пустой угол. Затем в приглашении протягивает мне руку.

Подозревая, что мне не понравится то, что он собирается сделать, я встаю с кровати и подхожу к нему. Он слегка подталкивает меня, чтобы я отражалась в полный рост и, встав позади, смотрит на меня через зеркало. Я гляжу на него, пытаясь игнорировать собственное отражение.

– Посмотри на себя, – говорит он. – Что ты видишь?

Мои глаза на миг останавливаются на моём отражении, после чего я снова отвожу взгляд. Я пожимаю плечами.

– Много чего и ничего особенного. Мы можем не делать этого? Мне не нравится смотреть на себя.

– Я заметил, – отвечает он. – Почему?

– Я некрасивая, – говорю я, глядя себе на ноги. – На меня не стоит смотреть.

Эдвард обнимает меня сзади и прижимает к своему телу.

– Позволю себе не согласиться.

– Это правда, – спорю я.

– Хочешь знать, что вижу я, когда смотрю на себя?

Я смотрю на его отражение.

– Прекрасное лицо и прекрасного человека.

Он посмеивается, его глаза искрятся.

– Я вижу слишком высокий лоб, слишком тонкие черты лица, невозможные волосы и ум, который думает всегда слишком много.

– Это не правда, – тихо говорю я. – Тебе не о чем волноваться.

– Я мог бы сказать то же самое о тебе, – с лёгкостью парирует он.

– Это совсем другое. В целом ты прекрасен и, конечно, слишком хорош для меня.

– Именно это тебя тревожит? Что я слишком хорош для тебя?

Я краснею.

– Да.

– Но если в твоих глазах я настолько совершенен, то как я мог влюбиться в кого-то менее совершенного?

Мой рот открывается, но у меня нет ответа.

– Если ты видишь разницу, значит, по сути, называешь меня лжецом, – продолжает Эдвард. – Это так?

Я качаю головой.

– Но возможно, ты видишь всё не очень чётко.

Он крепче обнимает меня.

– Знаешь, что? Я уверен, что вижу всё отлично. И я вижу, кто ты на самом деле. Не те искажённые черты, которые тебе внушили другие. Подумай об этом.

Я смотрю на своё отражение, так хорошо мне знакомое. Мои глаза карие и кажутся слишком большими на чересчур тонком лице. Мои волосы каштановые, но тусклые, потому что я всё ещё плохо питаюсь. Мой подбородок слишком острый, нижняя губа более полная, чем нижняя. И позади себя я вижу Эдварда с совершенным прямым носом, густыми бровями, искренними глазами и волосами, в которые я хочу запустить свои пальцы.

Разве можно, глядя на меня, увидеть что-то ещё?

Руки Эдварда слегка оттягивают мои плечи, заставив меня стоять прямо, и приподнимают подбородок. Сутулость исчезает, и я выгляжу более уверенно, чем когда-либо.

– Вот так, – говорит Эдвард. – Ты имеешь право гордо держать голову. Кто бы тебе что ни говорил. Не позволяй одному пятну полностью тебя очернить. Прямо сейчас я готов поспорить, что людей, которые безоговорочно любят тебя намного больше повстречавшихся на твоём пути плохих людей.

Какое-то время я смотрю на своё отражение, затем вздыхаю, и мои плечи оседают. Я ненавижу смотреть на себя. Ненавижу. Я разворачиваюсь в объятиях Эдварда, надеясь спрятаться от собственного отражения. Эдвард смеётся и крепко обнимает меня.

– Конечно, теперь у меня прекрасный вид на твою попку, – в шутку говорит он.

Покраснев, я прячу лицо у него на груди, не зная, должна ли я повернуться или нет.

– Посмотри на себя, – спустя какое-то время ободряюще говорит он. – На тебя стоит смотреть.

Он уговаривает меня вновь вернуться к зеркалу и лёгкими толчками заставляет выпрямить осанку.

– Видишь разницу?

Став немного выше, я чувствую себя немного сильнее.

– Ты прав, – шепчу я, хотя мой голос не кажется убеждённым.

Эдвард обнимает меня сзади.

– Я всегда прав, – говорит он, подмигивая. – И замечательно, что ты, наконец, это поняла.