Я сортирую одежду и выбираю то, что могло бы мне подойти, сразу же откладывая в сторону юбки и обтягивающие топы. Оставляю себе лишь несколько топов, думая, что смогу одеть их под пижаму Эсме или под свой свитер.
Все эти вещи слишком большие. Они принадлежат либо Розали, либо Эсме. Розали примерно на десять футов выше меня, а Эсме, видимо, не настолько худа. Впервые мне становится интересно, как много я потеряла в весе. Так как мне невыносимо смотреть на своё тело, и я стараюсь избегать смотреться даже в зеркало, я понимаю, что похудела, благодаря собственной одежде, которая теперь просто висит на мне.
Я пожимаю плечами. Это неважно.
Вскоре у меня появляется небольшая стопка одежды, которую я смогла бы попробовать носить, а всё остальное мне придётся вернуть Эсме. Решив, что будет лишним тащить всё это вниз, я оставляю одежду на своей кровати, а ту, которая мне подошла, отношу в гардеробную. Я уже и так у Калленов в долгу. Я заставляю себя не зацикливаться на этом.
Я так устала. Сердце бьётся быстро, и я понимаю, что это характерный признак моей усталости. И то, что я посреди дня заснула на диване в гостиной, тоже доказывает это. Мне очень хочется лечь спать, но я не знаю, как к этому отнесётся Эсме. До сих пор она никогда не отчитывала меня за дневной сон, но наверняка её терпению вскоре должен прийти конец.
И так как до сих пор всё шло хорошо, я всем сердцем хочу сохранить её благосклонность. Поэтому, потирая лицо и пытаясь хоть немного избавиться от сонливости, я спускаюсь вниз, чтобы встретиться с женщиной, которую я должна называть своей приёмной матерью.
Она суетится на кухне, освобождая посудомоечную машину. Когда я вхожу, она выпрямляется и с улыбкой встречает меня.
– Боже, ты даже ходишь бесшумно, – говорит она. – Отсортировала одежду?
Я киваю, по-прежнему все ещё опасаясь.
– Что-нибудь понравилось? Знаю, это одежда с чужого плеча, но надеюсь, ты понимаешь, это временно.
Её слова смущают меня, и я никак не реагирую. Я чувствую себя виноватой, заимствуя одежду у других. Но покупка новых вещей намного, намного хуже. У меня нет денег, которые я могла бы вернуть Калленам.
Махнув рукой, Эсме указывает на газету, лежащую на кухонном столе.
– Мы старомодны, – говорит она, почти извиняясь, – и всё ещё читаем газеты. Рене сказала нам, что тебе нравится отслеживать новости, так что...
Я поднимаю взгляд на Эсме. В который раз меня шокирует то, как они пытаются мне угодить.
– Кофе?
Я киваю, от удивления позабыв об осторожности.
Подождите. Рене сказала...?
Что ещё обо мне рассказала Рене? Они общались с ней после того как забрали меня в аэропорту?
Отвлёкшись от вопросов, которые атакуют мой разум, я вижу, как Эсме ставит чашку на кухонный стол.
– Мне нужно сходить в прачечную. Тебе будет хорошо здесь? Почему бы тебе не сесть, попить кофе и почитать?
Мои глаза, должно быть, расширены. Кажется, я даже давно не моргала. Что-то произошло вчера. Возможно, когда я была в отключке. Эсме ведёт себя совсем иначе. Это одновременно освобождает, сбивает с толку, тревожит и расслабляет.
– Садись. Найди меня, если я тебе понадоблюсь, но возможно, попытаешься хоть немного расслабиться? Беспокойство, должно быть, изнуряет тебя.
Правда, это на самом деле так. Но не похоже, что я так просто могу от этого избавиться.
– Теперь я оставлю тебя. Ты в порядке?
Я киваю. Если подумать, вопросы изнуряют меня даже больше чем беспокойство.
– Хорошо. Наслаждайся, – улыбаясь, говорит Эсме и выходит из кухни.
Я слышу её удаляющиеся шаги и стою, по-прежнему шокированная. Мысли крутятся у меня в голове, не давая закончить ни одного связного предложения. Эсме оставила меня здесь, чтобы я могла почитать газету – сделать то, что мне на самом деле нравится. Я одна, но она не сказала мне ни одного гневного слова, не проявила никакой досады или раздражения.
Осторожно сев за кухонный стол я начинаю просматривать заголовки газет. Только сейчас я осознаю, что на самом деле нахожусь в другом конце страны. Происходящие здесь события неизвестны мне. Я не узнаю ни имён, ни лиц.
Я так далеко от того, что было моим домом в течение почти четырёх лет, и хоть я не скучаю по самому дому, где жила со Стефаном, я скучаю по сверкающему солнцу Финикса. Мне не хватает тепла, ярких красок и засухи.
Скорее всего, я больше никогда не смогу там побывать.
И, вероятно, я больше никогда не увижу Рене.
Неожиданно я чувствую себя ужасно одинокой.
Слеза скатывается с уголка моего глаза прежде, чем мне удаётся её остановить, а затем ещё одна, и ещё. И ещё. И я больше не могу контролировать себя и просто рыдаю.
Я совсем одна. К кому мне обратиться, если всё пойдёт плохо? Здесь нет Рене, которая могла бы мне помочь. Отчаяние, которое я почувствовала, когда только вошла в этот в дом, вновь охватывает меня. Я даже не смогу добраться до главной трассы, если у меня когда-нибудь возникнет желание отсюда сбежать.
На этот раз моё логическое мышление хоть робко, но говорит: До сих пор всё было хорошо. Возможно, тебе не нужно будет бежать.
И опять же, как бы плохо здесь ни было, через одиннадцать месяцев мне исполнится восемнадцать и тогда я смогу уехать. Если они не убьют меня, я всё вынесу.
Я могу это сделать. Мне придётся.
И всё же... Я не могу перестать плакать. Из-за страха или из-за усталости, я не могу сказать. Здесь всё так ново для меня, так запутанно. Может, я скучаю по Финиксу потому что, живя там, я, по крайней мере, знала, чего ожидать. Я знала правила игры. Я знала, что нужно делать.
А здесь я ничего не знаю. Я пыталась помочь, но мне запретили. Я провоцировала их, но не получила даже гневного слова в ответ. Я показала им, что я считаю правильным и без сомнения, им было это неприятно. Я настаивала на своем, и они согласились. Я ждала каждую ночь, но никто не пришёл. Я убежала и меня с радостью приняли обратно.
Никаких побоев. Никаких оскорблений. Никаких ночных визитов. Никаких попыток повлиять. Разве что эти последние пять дней были сплошным притворством, но даже моё озлобленное подсознание считает, что в это трудно поверить.
Единственный вывод, который у меня сейчас напрашивается, что они, видимо, ещё не поняли, кто я и что из себя представляю. Когда это произойдёт, уверена, все измениться.
Мне нельзя расслабляться. Я не хочу разочаровываться. Лучше готовиться к худшему, потому что худшее, рано или поздно, всё равно произойдёт.
Так было всегда.
Кофе давно допито, и я слышу в тихом доме приближающиеся шаги Эсме. Я быстро вытираю лицо, но, конечно же, стоит ей только зайти на кухню, она сразу же замечает, что я плакала. Её нежная улыбка в одно мгновение сменяется на беспокойство.
– Что случилось? – тихо спрашивает она и садится напротив меня.
Резкий укол совести дает мне понять, что эта женщина знает обо мне всё. Она читала мой файл. Она всё знает. Я не могу встретиться с ней взглядом.
– Белла? Что случилось? Что-то случилось? – настаивает она.
Глядя на пустую чашку кофе, которую держу обеими руками, я качаю головой. Просто так много навалилось на меня. И искреннее беспокойство Эсме, кажется, только усиливает мое отчаяние. Небрежно я вытираю лицо своим рукавом. Я не могу сейчас сломаться. Я научилась контролировать свои слёзы. На мгновение затаив дыхание я жду, когда высохнут мои глаза.
– Дорогая, если тебе нужно поплакать, просто позволь себе это, – тихо говорит Эсме. – Я не виню тебя, на самом деле, никто не будет.
Наконец, я смотрю на неё. Я стараюсь не мигать, иначе слёзы будут литься снова и снова.
Должно быть, я выгляжу ужасно. Не то, чтобы меня это волновало.
– Ты расскажешь мне, что тебя беспокоит?
Я качаю головой. Даже захотев поговорить об этом, не думаю, что я смогла бы облечь свои мысли в слова.
– Я могу сказать тебе, что думаю об этом?
Я слегка пожимаю плечами. В любом случае она никогда не догадается.
– Тебя беспокоят воспоминания?
Я медленно качаю головой. Видите? Она никогда не сможет меня понять.
– Тогда думаю, что может, ты немного перегружена всем этим?
Я не могу скрыть своё удивление, когда слышу её слова, которые формируются в вопрос, но точно передают моё состояние.
– Знаешь, это нормально. Ты через многое прошла, и думаю, ты невероятно со всем этим справляешь. Ты такой сильный человек, Белла. Даже не представляешь.
Я ей не верю.
– Ничего страшного, если ты испытываешь неловкость или даже страх. Мы не ждём, что спустя столь короткое время ты почувствуешь себя здесь как дома. Я знаю, ты привыкла к тому, что тебя окружает немного людей, а наша семья большая. Если ты когда-нибудь почувствуешь, что для тебя это слишком, знай, мы совсем не против предоставить тебе немного уединения.
Я снова опускаю взгляд на свою чашку, не понимая, чего Эсме сейчас от меня ждёт.
– Белла.
Искренность в её голосе заставляет меня снова поднять на неё взгляд.
– Мы не причиним тебе боли. Это правда. Мы рады тебе.
И как часто она собирается это повторять?
– Я буду повторять это до тех пор, пока ты мне не поверишь.
Не сдержавшись, я слегка улыбаюсь. Мне лучше готовиться к разочарованию. Я не могу с такой лёгкостью доверять людям.
– Будешь ещё кофе?
Я киваю. Я очень устала, а кофе, по крайней мере, держит мои мысли ясными.
Боже, что за день. Вернее, пять дней. Приехав сюда, я многого ожидала. Но только не этого. Совсем не этого.
Эсме наполняет мою чашку, и я автоматически отстраняюсь от неё, пытаясь создать какое-то пространство между нами.
Снова сев, она берёт свою чашку и дует на кофе.
– Белла, я могу кое-что у тебя спросить?
Разве не это она постоянно делает?
– Когда в последний раз ты чувствовала чьи-то объятия?
В шоке от её вопроса я чуть не роняю чашку с моим кофе. Глядя на Эсме, я вижу, что моё удивление не осталось незамеченным, и она выглядит обеспокоенной. Должна ли я отвечать на этот вопрос? С другой стороны я ничего не потеряю, ведь так?
Поэтому я качаю головой и пожимаю плечами. Я не знаю. Даже не могу вспомнить. Ловушки Лорана не входят в моё понимание объятий. И, честно говоря, я не помню, обнимала ли меня когда-нибудь моя мать. Всё это было так давно, и многие мои воспоминания расплылись, соединившись в один болезненный туман.
Но почему Эсме спрашивает меня об этом?
Моё выражение лица, должно быть, побуждает её ответить на мой невысказанный вопрос, потому что она поясняет:
– Мне просто любопытно. Кажется, ты не очень знакома с добротой.
Немного подумав, я снова пожимаю плечами. Конечно, потому что я этого не заслуживаю. Обязательно ли нам об этом говорить? Вернувшись к своему кофе, кончиком пальца я обвожу край чашки. Как долго мне нужно продолжать сидеть здесь? Когда мне можно будет уйти?
– Эдвард рассказал мне, что этой ночью видел тебя на кухне.
Забеспокоившись, я смотрю на неё, но Эсме продолжает ласково улыбаться.
– Он сказал, что ты не запаниковала, и он был этому очень рад. И он сказал, что вы вместе подогрели себе молоко.
Чувствуя, что мои глаза всё ещё расширены, я осторожно киваю. Что ещё рассказал Эдвард? Он упомянул о том, что когда он ушёл, я всё ещё оставалась на кухне?
– Должна признаться, я была рада услышать, что ты не побоялась спуститься, – говорит Эсме и её нежная улыбка согревает, словно луч солнца. – И я счастлива, что приступы тревоги, кажется, становятся реже.
Ладно, значит, она не сердится. Это довольно хороший знак, верно?
– Белла, ты вообще спала этой ночью?
Чёрт. Эта женщина и её вопросы. Я что, правда выгляжу такой усталой? Да, я чувствую усталость, но неужели это настолько заметно?
– Если хочешь, можешь пойти немного вздремнуть. До того как мы отправимся в больницу, у нас ещё есть несколько часов.
Я качаю головой. Нет, я не хочу ложиться спать. Не хочу испытывать её терпение. Не хочу быть без сознания и не понимать, что происходит вокруг.
Я не хочу лишаться контроля.
Эсме внимательно смотрит на меня, затем кивнув, уступает.
– Хорошо. Может, ты хочешь чем-то занять себя? Можешь делать всё, что захочешь.
Кусая губу, я опускаю взгляд на свой кофе. Я не знаю. Её вопросы заставляют меня нервничать, и я устала от общения.
– Хочешь, чтобы я посидела с тобой?
Не поднимая глаз, я качаю головой.
– Ладно, – наконец, говорит Эсме. – Тогда я займусь своими делами. Белла, надеюсь, ты будешь чувствовать себя достаточно свободно и сможешь воспринимать это место как свой дом.
Наконец, к счастью, она встаёт и оставляет меня на кухне одну. Как только она выходит, я выдыхаю, позволяя части накопившейся напряжённости испариться с моим дыханием.
О, Боже. Когда же я смогу хоть немного расслабиться?
~O~
Я остаюсь на кухне. Сижу, ничего не делая, и просто наслаждаюсь тишиной, пока не возвращается Эсме и не убеждает меня пообедать. После этого, несмотря на протесты, я помогаю ей вымыть посуду. Затем она приносит зимнее пальто и протягивает его мне.
Я осторожно беру его из её рук и надеваю. Оно милое, тёплое и почти мне впору. И это очень красивое пальто. «Burberry», если я не ошибаюсь.
Посмотрев на пальто, я перевожу взгляд на Эсме и с благодарностью улыбаюсь ей. Эсме улыбается в ответ, её глаза сияют от восторга.
– Оно так тебе идёт, – говорит она. – Ну что, теперь ты готова поехать со мной в больницу?
О, я всё ещё готовлю себя к этому. Понимая и ожидая, что они, вероятно, не оставят меня в покое пока я не соглашусь, я также знаю, что лучше поскорее покончить с этим. Легче не станет, ведь Карлайл и Эсме очень сильно хотят, чтобы я поехала в эту проклятую больницу.
Они говорят, что решать только мне, но я знаю, стоит мне отказаться, они будут говорить, говорить и говорить – до тех пор, пока я не уступлю. Если они достаточно добры, то всё закончится только разговором, хотя мысль о том, что они силой заставят меня поехать даже мне кажется нелепой и смешной.
В любом случае лучше обойтись без этих споров.
Поэтому я киваю и Эсме, не колеблясь, приглашает меня следовать за нею в гараж.
Я ещё не была здесь и начинаю осматривать помещение, которое с лёгкостью могло б вместить в себя до шести автомобилей. Сейчас я вижу только серебристый «Вольво» и чёрный «Форд». В углу стоит мотоцикл, который выглядит так, словно появился со съёмочной площадки какого-то крутого фильма.
Мысленно, я добавляю к этому то, что уже видела – две машины выехали из этого дома сегодня утром, и я знаю, что Карлайлу принадлежит «Мерседес». Я удивлённо смотрю на Эсме.
Заметив выражение моего лица, она, посмеиваясь, открывает для меня дверцу.
– Мы наследники немалых денег, Белла. Разве Рене не говорила тебе? Кроме того, в этом городе без машины никак не обойтись.
Нет, Рене не уточняла, насколько богаты эти люди. Но, думаю, я смогла бы догадаться сама, ведь мужчине – даже если он доктор – очень нелегко самому обеспечивать такую большую семью.
Мы садимся в машину, где настолько удобные сиденья, что моя спина, наконец, немного расслабляется. Но сброс напряжения причиняет такую сильную боль, что я автоматически сразу же напрягаюсь. Моё тело устало. Я на самом деле начинаю чувствовать нехватку сна.
Я смотрю из окна автомобиля, и всё, что вижу – сплошной зелёный цвет. Сидя за рулём, Эсме рассказывает мне о том, что дети получили свои машины на шестнадцатилетие (а Джасперу подарили мотоцикл). Элис хотела только «Порше», поэтому осталась без ничего, ну, по крайней мере, без автомобиля. Но Элис знала, на что шла, поэтому отнеслась к этому с пониманием.
Эсме говорит мне, что дети не избалованы, но что толку иметь большие деньги, если не можешь тратить их в своё удовольствие?
Затем, как я и боялась, она начинает говорить обо мне.
– Ты можешь водить машину?
Нет.
– О! Тогда тебе нужно научиться! Ты хотела бы?
Я пожимаю плечами. А зачем? Тем более, из-за этого может возникнуть столько проблем… я не могу их даже перечислить все.
– Может, со временем, – улыбается мне Эсме и снова переключает своё внимание на дорогу.
Пока мы едем через город, она старается как можно больше мне показать. Школа, почта, полицейский участок. Она говорит, что ближайшее место, где можно утроить нормальный шоппинг – это Порт-Анджелес, и когда-нибудь она меня туда обязательно отвезёт.
Всё здесь такое небольшое. Даже больница меньше, чем я себе представляла.
Эсме ведёт меня к входу и прежде чем зайти, останавливается и смотрит на меня.
– Помни, если почувствуешь, что это слишком для тебя, просто дай мне знак, и мы сразу же прекратим. Всё только для тебя и твоего здоровья.
Я киваю Эсме, прекрасно понимая, что она волнуется, но почему, я не могу понять. Мой разум подготавливается к бегству, собираясь, при надобности просто отключиться. Лучший способ справиться с беспокойством – это принять происходящее. Это в любом случае произойдёт.
Следуя за Эсме и поднимаясь на нужный этаж, я пытаюсь осознать слова, которые она мне говорит. Что-то о том, что врач – женщина и мне совсем нечего бояться.
В приёмной Эсме указывает мне на стул, а сама подходит к регистрационной стойке, чтобы сообщить о нашем приезде. Очень слабо, но я могу услышать, что ей говорят в ответ.
– О, миссис Каллен, неужели вам не звонили? Доктор Петерсон заболела и её заменяет сегодня доктор Браун.
Прежде чем эти слова доходят до меня, открывается дверь в кабинет врача и выходит раздражённый на вид мужчина.
– Свон?
Я смотрю на этого доктора. Он высок и он пугает меня. Похоже, у него ужасное настроение.
Зачастую, когда у мужчины плохое настроение он очень, очень нетерпелив.
Я смотрю на Эсме, которая, хвала Богу, поворачивается ко мне и сразу же подходит.
– Уверена, что хочешь через это пройти? – серьёзно спрашивает она. – Если не хочешь, ты не должна.
— Заходите, у меня не так много времени, – слышу я справа от себя. Да, терпения у него явно маловато.
Что мне делать? Я смотрю на доктора, который в приглашающем жесте протягивает руку. Не уверена, что мне это нравится, но властность на его лице заставляет меня подчиниться. Я встаю и иду вслед за мужчиной в его кабинет.
– Я доктор Браун, я заменяю сегодня доктора Петерсон, – он приветствует Эсме, а затем протягивает руку мне, но когда я не реагирую, выглядит почти возмущённо.
Мы сидим за его столом. Возникшую в этой комнате напряжённость, кажется, можно резать ножом.
– Чем могу вам помочь, – это даже не похоже на вопрос.
Краем глаза я вижу, что Эсме приподнимает бровь.
– Доктор, разве вы не читали её медицинскую карту? – осторожно спрашивает она.
– У меня нет времени на всю эту ерунду, – он переводит свой взгляд на меня. – Почему ты здесь?
Надеясь на помощь Эсме, я смотрю на неё. Видимо, всё же не стоило заходить в этот кабинет. Её предложение в любой момент это прекратить всё ещё в силе?
– Она здесь для осмотра. Несколько недель назад кто-то пытался её задушить.
Она говорит «кто-то». Она старается дать как можно меньше информации. Почему? Может, ей стыдно рассказать больше?
– О, – говорит доктор, но в его голосе нет сочувствия. Не то, чтобы я заслуживала его или хотела, но даже я знаю, что произошедшее со мной ужасно, и полное отсутствие реакции с его стороны кажется довольно неожиданным.
– Я так понимаю, повреждены голосовые связки?
Отвечая на его вопрос, я киваю. Затем он снова смотрит на Эсме.
– Введите меня в курс дела, пожалуйста.
Эсме разочаровано вздыхает.
– Сэр, вся информация есть в её медицинской карте. Я почувствовала бы себя намного спокойней, если бы вы просмотрели её.
– Как я уже сказал, – скучающим тоном говорит доктор Браун, – у меня нет на это времени. Сегодня просто сумасшедший день.
– Мы просто хотим убедиться, что процесс выздоровления проходит хорошо. Я думаю, что это должен быть последний осмотр.
Мужчина кивает и жестом приглашает меня сесть на стол для диагностики.
– Пожалуйста, сними шарф.
Я делаю, что мне велят. Мой разум готов отступить, если беспокойство станет невыносимым. Чёрт, как я оказалась здесь?
– Откинься назад, – подходя ко мне, говорит доктор.
Нет. Блядь, ни за что на свете.
Я медленно качаю головой. Я не хочу. Пожалуйста. Не заставляйте меня, пожалуйста.
– И сними этот свитер.
Теперь я по-настоящему встревожена. Я этого не хочу! При предыдущих обследованиях меня не просили делать что-то подобное, вовсе нет.
– Доктор, – из-за его спины раздаётся голос Эсме, – Не думаю, что Белле это нравится. Можно, чтобы при обследовании она сидела?
– Дети и их капризы, – бормочет мужчина. – Играла в обморочные игры? – мрачно, тихо, так чтобы его не услышала Эсме, спрашивает он меня и тут до меня доходит. Он не читал мою медицинскую карту – он видимо думает, что я играла в эту ужасную игру, когда подростки перекрывают своим друзьям подачу воздуха, пытаясь заставить их ослабеть и испытать нечто похожее на наркотический кайф.
У меня нет времени обдумать это, так как доктор, без предупреждения, тянет руки к моему горлу. Я вздрагиваю и резко отстраняюсь от него.
– Что за чёрт? – удивлённо спрашивает он.
Теперь я задыхаюсь, ощущение абсолютной тревоги приводит моё тело в состояние боевой готовности.
Позади доктора встаёт Эсме.
– Я считаю, что осмотр закончен, – холодно говорит она.
О, нет! Что я натворила? Я сделала что-то не так? Я не могла справиться с собой! Этот человек меня напугал!
– Я ещё не закончил, – говорит доктор. На этот раз его руки движутся медленнее, но как только он касается меня, мне становится так страшно, что я чуть не писаюсь от страха. Ощущение рук на моей коже кажется абсолютно неправильным и воспоминания о том, что делал со мной Стефан той ночью, обрушиваются на меня с полной силой.
Слеза сбегает с уголка моего глаза, но что ещё хуже, мой разум почему-то не хочет отступать.
Доктор щупает руками мою шею, и поскольку я не могу отключиться, наконец, просто закрываю глаза. Я заламываю свои руки с такой силой, что это причиняет боль, и слышу, как в груди с грохотом бьётся сердце. У меня начинает кружиться голова.
Когда его руки оставляют меня, я могу, наконец, снова выдохнуть, но тут же, больше не в силах сидеть прямо, наклоняюсь вперёд. Мне приходится сопротивляться очень сильному желанию обхватить свою голову, сомкнуть руки в замок и сжимать их так, чтобы выступили сухожилия.
– Открой глаза.
Мои глаза моментально приоткрываются по его просьбе.
Нет.
Доктор раздражённо вздыхает.
– У меня нет желания терпеть причуды подростков, которые всеми силами пытаются помешать мне выполнять свою работу, – строго говорит он. – Открой глаза.
– Нет, – говорит Эсме у него за спиной. Она мертвенно бледна. Похоже, злится. Значит, она всё же разозлилась на меня? – Ты не должна этого делать, Белла, – затем она обращается к доктору. – Как я уже сказала, по моему мнению, осмотр закончен. Вам плевать на её чувства, и сомневаюсь, что в вас есть хоть капля сострадания. Конечно, её травмы не являются результатом какой-то глупой игры, – шипит Эсме. – Если бы вы читали её медицинскую карту, то знали бы её историю и надеюсь, отнеслись бы к ней совсем иначе. Она тяжело травмирована, доктор, и боюсь, что своими действиями вы только ухудшили ее состояние. Я собираюсь подать на вас жалобу. Белла, пожалуйста, пойдём со мной. Ты не должна через всё это проходить.
Я в шоке от её выступления. Переведя взгляд с неё на доктора, я вижу, что он совсем не обеспокоен её словами. Он всё ещё выглядит раздражённым и, пожав плечами, говорит:
– Делайте что хотите.
Эсме протягивает мне руку и, взяв своё пальто и шарф, я следую за ней к выходу из кабинета. Когда она идёт к общей стойке регистрации, мне, чтобы успеть за ней, приходится чуть ли не бежать.
Но теперь у меня предостаточно времени, чтобы своим беспокойством довести себя до безумия. На самом ли деле она сердится на меня? Что она собирается делать? А что делать мне? И ещё, что она там говорила? «Она тяжело травмирована, доктор». Что это значит?
– Вызовите мне доктора Каллена, пожалуйста, – прерывая мои мысли, резко бросает она парню за стойкой.
Вот чёрт! Почему она вызывает Карлайла? Он нужен ей для того, чтобы разобраться со мной?
– Он на совещании, мэм. Я не могу его беспокоить.
– Конечно, можете. Просто свяжитесь с ним. Скажите, что здесь его жена.
– Мне очень жаль, но я не могу.
– Глупости, – шипит Эсме.
Я съёживаюсь. Мне не нравятся, когда люди злятся. Они, как правило, срывают злость на мне. А я уже начала надеяться, что здесь всё будет совсем по-другому. Чёрт. Я обнимаю себя и готовлюсь к худшему. Но стараюсь держать своё дыхание под контролем. Бесполезно пытаться бежать. Я это знаю.
– Послушайте, – она смотрит на бейджик регистратора, – Мэтт, свяжитесь с доктором Калленом и скажите ему, что его жена и Белла ждут его в кабинете.
Кажется, это пугает меня ещё больше. Регистратор смотрит на меня, затем переводит взгляд на Эсме. Я не знаю, что он видит в её глазах, но берёт трубку и начинает звонить.
Эсме поворачивается ко мне.
– Пойдём, Белла, – говорит она с ласковой улыбкой.
Я смотрю на неё, сузив глаза. Могу ли я купиться на это?
– Я не сержусь на тебя, меня разозлил этот некомпетентный врач, которого ты только что видела. Мне очень жаль, что я позволила этому так долго продолжаться. Прошу тебя, пойдём со мной. Мы встретимся с Карлайлом и сможем принять какое-то решение.
Я слишком устала, чтобы сопротивляться и после того как подавила приступ тревоги, в груди осталось неприятное чувство, которое никак не хочет проходить. Кроме того, мне некуда бежать, а если мы отправимся домой, рано или поздно мне всё равно придётся встретиться с Карлайлом.
Поэтому я следую за Эсме. Дверь не заперта и, пригласив меня внутрь, Эсме оставляет её приоткрытой. Комната очень сильно похожа на кабинет Карлайла в доме. Мебель из красного дерева, вдоль стен шкафы, а в центре комнаты большой стол. А также диван, на который садится Эсме. Как обычно она гладит сиденье рядом с собой, но я отказываюсь. Лучше стоя дождаться того, что мне предстоит.
Эсме продолжает объяснять, что не сердится на меня, но когда понимает, что я едва её слышу, перестаёт говорить.
Я прислушиваюсь к глухим звукам больницы. К чьим-то шагам, к скрипу катящейся кровати, к слабому непрекращающемуся шуму, без которого, кажется, не обходится ни одно большое здание. К гулу голосов.
Спустя несколько минут я отчётливо слышу чьи-то приближающиеся шаги, и в кабинет входит взволнованный Карлайл. С улыбкой поприветствовав меня, он поворачивается к Эсме. Когда он садится за стол, Эсме рассказывает ему обо всём, что с нами произошло.
Я не слушаю. Но не пропускаю, когда она говорит, что доктор был неправ, а я, по её словам, справлялась отлично. Но она всё же злится, потому что ей никто не сообщил о болезни доктора Петерсон, а с явной незаинтересованностью доктора Брауна нужно разобраться. Он не захотел вникать в мою ситуацию.
Я впитываю её слова, но не зацикливаюсь на них, решая обдумать всё позже. Тяжело травмирована, не захотел вникать в мою ситуацию… что Эсме подразумевает подо всем этим?
Карлайл слушает, сжав руку в кулак и опираясь на него подбородком.
– Да, это действительно неприятно, – наконец, говорит он. – Как ты сейчас, Белла? В порядке?
Нет, конечно, нет.
– Послушай, я могу кое-что тебе предложить. Думаю, я найду женщину-врача, которая сможет закончить обследование. Знаю, этот день выдался для тебя очень напряжённым, но… ты уже здесь, и честно говоря, хуже уже не будет, – сказав это, он усмехается, и я слегка улыбаюсь ему в ответ. Вполне возможно, что он прав.
Кивнув после моего молчаливого согласия, он берёт трубку телефона и начинает звонить.
– Я горжусь тобой, – тихо говорит Эсме, и я оборачиваюсь на звук её голоса. – Ты настоящий борец. Спасибо, что пытаешься помочь.
Её слова смущают меня и в то же время снова вызывают это странное ощущение в животе. Я начинаю верить, что она на самом деле не сердится на меня. Когда я вспоминаю, что она говорила мне ранее, оба этих чувства намного усиливаются.
– Скоро сюда подойдёт доктор Сью Клируотер, – повесив трубку, говорит нам Карлайл. Затем поворачивается к Эсме. – Уверена, что хочешь подать жалобу на доктора Брауна?
– Да, Карлайл. Я не единожды попросила этого человека прочитать медицинскую карту Беллы, но он сказал, что не хочет. Когда я рассказала ему о её травме, он подумал, что это результат глупой подростковой игры.
Даже не осознавая, я киваю, подтверждая последние слова Эсме.
– Я займусь им. Полагаю, он у нас совсем недавно. Тебе придётся заполнить бланк.
Она кивает.
– Этому человеку плевать на чувства пациентов, – бормочет она. – Я не жду, что он будет кланяться им, но немного больше внимания не помешало бы.
И вот мы ждём нового доктора. Вскоре Эсме уходит, чтобы принести нам что-нибудь попить, а по её возвращению я слушаю, как они с Карлайлом общаются между собой. Я стараюсь не обращать на это внимание. С моим недостатком сна, я чувствую себя так, словно ещё не совсем отошла от наркоза. Всё словно в тумане.
Спустя примерно двадцать минут тихий стук в дверь предупреждает нас, что доктор Клируотер уже здесь. Я беру себя в руки и готовлюсь к худшему. Снова.
Это невысокая женщина с добрыми глазами, белой кожей и очень чёрными волосами. Когда, приветствуя нас, она улыбается, я вижу её невероятно белые зубы.
– Добрый день, Карлайл, Эсме. И приятно встретиться с тобой, Белла.
Я настороженно киваю.
– Я доктор Клируотер, но все зовут меня Сью. Карлайл попросил меня взглянуть на тебя. Ты не против?
Против или нет, какая разница. Но, если верить словам Карлайла, это не может стать хуже того, что произошло. Верно?
– Я понимаю, ты напугана. К тому же здесь немного тесновато. Почему бы мужчинам не покинуть комнату? – не отводя от меня взгляда, спрашивает она.
– Это касается меня, – тихо говорит Карлайл и, кивнув, выходит из кабинета.
— Так-то лучше, – улыбается Сью. – Может присядешь? – она указывает на один из стульев и я подчиняюсь. А что мне остаётся делать? Кроме того, она нравится мне намного больше, чем доктор Браун.
Сью опускается передо мной на колени и смотрит мне в лицо.
– Я прочла информацию о тебе, Белла и прекрасно понимаю, почему ты не терпишь прикосновения. Это твоё право. Но для того, чтобы узнать, хорошо ли заживают твои травмы, мне придётся касаться тебя. Поскольку ты не говоришь, я принесла вот это, – она достаёт из кармана стресс-мяч. – Ты можешь сжимать его, если почувствуешь такую необходимость, но что более важно, можешь отбросить его, если всё станет слишком сложно для тебя. Тогда я немедленно остановлюсь. Как тебе это?
Я в шоке. Я беру у неё мяч и встречаюсь с ней взглядом. И глядя в её глаза понемногу успокаиваюсь.
Да, думаю, я смогу это сделать.
Во время осмотра Сью продолжает разговаривать со мной. Её прикосновения нежны, и ей ни разу не удаётся напугать меня. Самое сложное, это дать понять, что у меня что-то болит. Я привыкла к боли и даже больше, я привыкла скрывать её, поэтому мне очень трудно в этом признаться.
Ей приходится постараться убедить меня открыть рот, чтобы проверить моё горло. Просто при этом я чувствую себя такой… уязвимой. Чёрт.
Похоже, я выжимаю из бедного стресс-мяча всю его жизнь, но понимаю, что лучше это, чем ломать собственные руки.
Но я не отбрасываю его, даже когда Сью проверяет мои глаза, рассказывая мне о красных пятнах, указывающих на удушение. Они исчезнут спустя несколько месяцев, но я знаю, что в основном, они скрыты под моими веками.
После того как осмотр закончен, Эсме сияет, а я чувствую невероятное облегчение.
Я сделала это.
И хочу только одного – чтобы это стеснение в груди прошло.
Сью благодарит меня и говорит, что если нужно, я могу взять свои лекарства. Также я могу попробовать есть твёрдую пищу. Она безошибочно догадывается, что за последнее время я сильно похудела. Мой голос вернётся, хотя какое-то время должен быть хриплым. «Если ты решишь заговорить». После этого она подмигивает мне и выходит из кабинета.
Я всё ещё держу мяч.
И не могу поверить в то, что только что произошло.
С прерывистым вздохом я избавляюсь от сдерживаемой напряжённости.
~O~
Возвращаясь домой, мы заезжаем за Эдвардом. Мы провели в больнице больше времени, чем ожидалось, и теперь Эсме не успевает отвезти меня домой, а затем вернуться за сыном. За то, что он утром опоздал, его оставили после уроков, а братья и сёстры, видимо, не захотели его ждать.
Как только Эсме на школьной парковке останавливает машину, я сразу же выхожу, чтобы освободить переднее сиденье. Закрыв за собой дверь, несколько мгновений я просто стою, пытаясь вдохнуть как можно больше свежего воздуха.
Дело в том, что я не могу дышать под водой.
Эсме тоже выходит из машины и улыбается мне.
– Я только сейчас поняла, что ты уже несколько дней не была на улице. Теперь, когда у тебя есть пальто, ты можешь в любое время выходить, чтобы подышать свежим воздухом. Ты можешь, не сомневайся.
Я ещё очень нервничаю, чтобы свободно передвигаться. К тому же боюсь, что этим нарвусь на неприятности.
Я пытаюсь вспомнить, сколько времени мне потребовалось для того, чтобы попасть в ритм, когда я жила со Стефаном. Там было намного проще, но с другой стороны, все правила были написаны на стикерах и приклеены к холодильнику. Мне писали, что я должна сделать и когда. И когда я должна закончить.
– О, вот и он, – говорит Эсме, глядя в сторону школы. Невероятно маленькая школа, на территории которой никого нет, кроме одного человека, идущего к машине. Эдварда.
По пути домой Эсме и Эдвард общаются между собой, но я понимаю, что мне всё труднее сосредоточиться на их словах. Когда Эдвард спрашивает, как всё прошло в больнице, Эсме бормочет что «всё замечательно», а также что «некоторые люди – кретины». Но я не уверена.
– Значит, ты больше не сердишься? – спрашивает Эдвард свою мать, и я понимаю, что Эсме всё же отчитала Эдварда за то, что он проспал – только сделала это, когда меня не было рядом.
– Я не сержусь. Это твоя личная ответственность, Эдвард.
– Да, я знаю.
Я закрываю глаза, позволяя звукам движущегося автомобиля убаюкать меня.
– Как дела в школе?
– Вроде нормально. Как обычно, тонны домашнего задания.
– У тебя всё ещё высокая успеваемость?
Пауза.
– Да. А что?
– Ты кажешься немного потерянным в последнее время.
Снова молчание и шорох ткани. Готова поспорить, он либо пожал плечами, либо повернулся, чтобы посмотреть сплю я или нет. Я держу глаза закрытыми. Я слишком устала, чтобы открыть их. Ну, или по крайне мере, так я себе говорю.
– Разве это не очевидно, мама? Думаю, мы все сейчас немного потеряны.
– Кроме этого, Эдвард. Конечно, к тому, что Белла теперь живёт с нами нужно привыкнуть. Но я думаю, есть что-то ещё.
Молчание.
– Как дела с Джессикой? Должно быть, в прошлое воскресенье она была потрясена.
– О, ну, в общем, я порвал с Джессикой.
– Ты это сделал? Как же так? И когда?
И снова тишина. Похоже, я не единственная в этом доме, кто не желает общаться.
– Я сделал это вчера. Это не очень приятно, но... думаю, что она мне не подходит.
Эсме мудро воздерживается от комментария. Кажется, я знаю, что она на самом деле думает об этой раздражающей блондинке, с которой я столкнулась в прошлое воскресенье.
– Должно быть, это было непростое решение. И как она это восприняла?
– Не очень хорошо. Кажется, я причинил ей боль.
– Но с другой стороны было бы не честным, если б ты остался с ней, когда твои чувства неискренни. Думаю, что ты правильно поступил, Эдвард.
– Надеюсь, что так. Теперь она считает меня подлецом. Надеюсь, что в ближайшее время она всё поймёт и справиться с этим.
Я не обращаю внимания на остальную часть беседы, потому что мой мозг отказывается работать и мне совсем не хочется напрягать его, прислушиваясь к их словам.
Спустя какое-то время мы подъезжаем к дому, и Эсме заводит машину в гараж.
– Белла? Ты не спишь?
Я сразу же открываю глаза, и она смеётся.
– Думаю, нет. Пойдём, мы дома.
Дома.
Должна сказать, мне нравится, как это звучит.
Дома.
Дома.
Если бы…
~O~
Форум здесь)))
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1397-45
0
