Джасперу нужно поговорить с Эсме, и он отводит её в сторону, и в прихожей остаёмся только я и Элис. Я снимаю пальто, а она смотрит на меня сияющими глазами
О, Боже, помоги мне.
– Привет, Белла!
Настороженно и устало я смотрю на неё, ожидая, когда она даст понять, чего хочет от меня. Моё тело болит от нехватки сна.
– Ну, я принесла тебе сегодня со школы учебники, так что ты сможешь начать заниматься по ним. Я не знаю, будешь ли ты ходить в школу вместе с нами, но папа сказал, что тебе нравится учиться, так что... – ожидая моей реакции, она замолкает.
Я на самом деле очень этому рада. Мне нравится учиться, это помогает мне отвлечься от неприятных мыслей. А учебники помогут мне наверстать упущенное. Я уже несколько недель не была в школе.
Я ходила в школу до той самой ночи со Стефаном. Мои учителя знали, что я никогда им не отвечу, и кроме редких случайно заданных любопытных вопросов, в основном оставляли меня в покое. Поскольку я редко пропускала уроки и всегда получала только высшие баллы, они вообще меня не трогали. Мои одноклассники избегали меня как чумы, и я относилась к этому вполне нормально. Домашние задания я делала в библиотеке, оставаясь там после школы. Библиотека стала для меня убежищем. Моим святилищем.
Пока Элис ведёт меня в свою комнату, где она оставила книги, я, наконец, осознаю сказанные ею слова. "Папа сказал, что тебе нравится учиться, так что...", – меня удивляет, что Карлайл знает обо мне такие вещи, и ещё больше я удивлена, что он рассказывает об этом своим детям. Тем не менее, занимаясь по этим книгам, я смогу прекрасно отвлечься.
Действительно радуясь, я смотрю на стопку книг на столе.
– Иди и возьми их, – улыбается Элис. – Возможно, мы сможем вместе делать домашку. У нас будет немало совместных уроков, но это не удивительно для такой маленькой школы как наша.
Чёрт, Элис. Совсем необязательно мне об этом напоминать. Скорей всего там все знают друг друга по имени. Блядь. В этой школе просто невозможно будет остаться незамеченной.
– Если хочешь, я могу показать, что мы сейчас проходим.
Да, пожалуйста.
Но Элис, по-видимому, не собирается делать это сейчас. Она садится на свою кровать, которое украшает красивое пурпурное покрывало и выжидающе смотрит на меня.
– Ну как, ты потихоньку привыкаешь к нам и к нашему дому?
Я с дрожью выдыхаю, и это очень походит на тяжёлый вздох. Чтобы дать себе время подумать, я провожу рукой по волосам, а Элис тем временем достаёт блокнот, карандаш и протягивает мне.
– Поговоришь со мной?
В её взгляде столько надежды, что я решаю попробовать. Мой мир уже перевернулся вверх тормашками, и я могла бы присоединиться к нему. Чем раньше лопнет этот пузырь, тем лучше.
Верно?
Но держа в руках блокнот и карандаш, я снова понимаю, что слов просто нет.
– Может, сядешь? – тихо спрашивает Элис. – Ты можешь, ты же знаешь это?
Осторожно я делаю то, о чём она меня просит, и сажусь за её стол.
– Мне кажется всё это так трудно для тебя, – её голос не громче шёпота. – Не пойми меня неправильно, но я даже представить не могла, что в тебе будет столько... страха. Правда, тебе здесь нечего бояться.
Легко ей говорить.
Может это ужасно, но я хочу ей верить. Она такая непринуждённая, светлая и яркая. Она не ходит, а танцует. И она не боится жить. Ожидая, что я поговорю с ней, она смотрит на меня с такой надеждой в глазах. Возможно, только возможно, я смогла бы задать ей некоторые вопросы. Станет ли она возражать?
Наверное, мне стоит спросить её об этом.
Но когда я пытаюсь начать писать, опять ничего не выходит.
Элис издаёт звук, который, по моему мнению, выражает сочувствие.
– Тебе на самом деле так тяжело общаться, да?
Я киваю, не видя ничего плохого в своём ответе.
– Но почему? Ты можешь попытаться мне это написать?
Я чувствую нахлынувшую на меня горечь. Да, я могу ответить на этот вопрос. Я пишу всего два слова. Должно быть достаточно.
Не важно.
– Конечно, важно! – не соглашается Элис. – Пожалуйста, скажи мне, почему это так тяжело для тебя. Тогда, возможно, мы сможем помочь.
Она не так поняла меня, хотя, её интерпретация имеет для меня особый смысл. Но я не хочу её помощи. В этом нет никакой необходимости. Видимо мне придётся уточнить.
Я беру блокнот и перед предыдущей записью записываю ещё несколько слов.
То, что я говорю. Не важно.
Элис, которая наклонилась, чтобы прочитать в блокноте, откидывается назад с широко раскрытыми, полными потрясения глазами.
– Конечно, важно! – повторяет она. – Нам не терпится узнать тебя поближе, Белла. Неужели ты на самом деле так думаешь? – добавляет она гораздо мягче. – Считаешь себя... неважной?
Я пожимаю плечами и слегка нахмурившись, отворачиваюсь. Как я уже сказала – это не важно. Нет смысла копаться в этом.
Но Элис видимо, со мной не согласна и её реакция настолько сильна, что я хочу оказаться как можно дальше от неё, хоть мы и сидим на расстоянии более шести футов.
– Извини, – опустив глаза, бормочет она. Она покраснела? – Я не хотела тебя пугать. Но именно об этом я и говорила, понимаешь? Почему ты так всего боишься? И как ты можешь думать, что ты не важна?
Я снова пожимаю плечами, но когда встречаюсь с ней взглядом, с удивлением замечаю в её глазах боль.
– Я не знаю, через что ты прошла, Белла, но очевидно, что это ужасно. И я не знаю, из-за чего ты так сильно напугана, но просто хочу подчеркнуть, что здесь тебе нечего бояться. На самом деле.
Отчаянно желая поверить ей, я смотрю на неё долгим взглядом. Но моё злое подсознание шепчет, что у такой милой девушки как Элис, конечно, нет никаких причин бояться. Интересно, делала ли она когда-нибудь что-то неправильное, расстраивала ли своих родителей? Хоть однажды?
– Эй, может, расскажешь мне о своих увлечениях? Я хочу узнать тебя, – с энтузиазмом улыбается мне Элис. – А я могу рассказать тебе о своих. Ты уже знаешь, что я хотела бы стать модельером... Точно! – перебивает она сама себя. – Нам нужно будет устроить с тобой шоппинг!
Неееет. Пожалуйста, нет.
Глядя на меня слегка нахмурившись, она уступает.
– Ладно, возможно нет. Пока, нет. Хочешь, я помогу тебе подобрать одежду в интернете? Потому что это тоже одно из моих хобби.
Она хихикает и этот звук так восхитителен, что я также слегка улыбаюсь в ответ. Это немного снимает напряжённость в комнате.
– Так, а теперь расскажи мне, что нравится тебе.
О, так мы уже делимся друг с другом? Но я не хочу рассказывать ей о том, что мне нравится. Это знание станет оружием в их руках. Узнав, они смогут лишить меня этого. Нужно придумать что-то безопасное. Я кладу руку на стопку книг на столе Элис.
Качая головой, она смеётся.
– Ну, да. Скажи лучше что-нибудь новое.
Вот, чёрт, она не купилась на это.
Осмотрев комнату, я, наконец, указываю на её книжный шкаф. Я люблю читать.
– Это я уже тоже знаю, – ухмыляется Элис, – но так и быть, это принимается. А что ещё?
Я пожимаю плечами, и она переводит тему и начинает задавать мне невинные вопросы, каждый раз, перед моим ответом оставляя немного информации о себе. Она хочет знать какой мой любимый цвет (синий; а её, на данный момент, фиолетовый), мой любимый фильм (всё что угодно, только без романтики; она же перечисляет около пятнадцати названий, которые я в жизни не вспомню), моя любимая книга (опять же, главное, чтобы там не было романтики; а у неё их столько, что я не смогу вспомнить ни одного названия).
Она ненавидит тригонометрию, но любит историю. Иногда ей очень хочется отрастить волосы, но «став лишь на дюйм длиннее, они становятся просто безнадёжными». Но ей нравится их цвет, и это на самом деле её естественный, хоть никто этому и не верит. Её бесит, что волосы Эдварда длиннее, чем у неё, но ей бы хотелось, чтобы он, по крайней мере, попытался их приручить.
Говоря всё это, она смотрит на меня выжидающе, но я не знаю, чего она хочет от меня. Я не собираюсь делиться своим мнением, даже если б оно у меня и было. Элис посмеивается над тем, что я так стоически выношу её болтовню и продолжает свой односторонний разговор. Я не знаю, как ей это удаётся – говорит только она, но я на самом деле чувствую себя частью этого разговора.
Какое-то мгновение мы сидим в тишине, и на лице Элис появляется та таинственная улыбка, которую я уже видела однажды.
И снова где-то внутри меня это странное ощущение ведёт борьбу с беспокойством. Или, может, я слишком устала, чтобы оставаться настороже. Не знаю. Не похоже, что я очень напугана, оставаясь в комнате с кем-то наедине. По крайней мере, не с Элис.
Но я устала. Этой ночью я совсем не спала, а сегодняшние события в больнице оказали на меня своё влияние. И я должна оставаться осторожной. Да, мне нравится энергичный характер Элис, но эта энергия может стать очень опасной, если Элис выйдет из себя и решит использовать её против меня. И я по-прежнему уверена, что она придёт в ярость, если когда-нибудь узнает, что я на самом деле из себя представляю.
Но я не могу заставить себя сказать ей правду. Рассеяно я прикасаюсь к повязанному вокруг шеи шарфу и стараюсь не думать о том, что произошло в ту ужасную ночь. Даже не знаю, что было хуже: то, что он сказал или сделал.
Я боролась. Я причинила ему боль. Никогда в своей жизни я никому не причиняла боль. Я никогда не сопротивлялась. Но я боролась со Стефаном.
Нет, не думай об этом сейчас. Видите, что происходит, когда я устаю. Я не могу больше бороться со своими воспоминаниями, а мой внутренний монолог не может успокоить страх. Элис прерывает меня прежде, чем я успеваю погрузиться в свои мысли, и тянет меня обратно в реальность. Но стоит мне только осознать её слова, я начинаю думать о том, что лучше б она этого не делала.
– Это больно?
Взглянув на неё, я моргаю, внезапно со всей яркостью осознавая своё окружение.
– Твоя шея. Болит?
Касаясь шарфа, я медленно качаю головой. Об этом же в прошлую субботу спрашивала меня Эсме. Тогда горло ещё болело. Но сейчас намного лучше. Да, я всё ещё чувствую что-то, но в моём понимании это уже нельзя назвать болью.
Элис выглядит взволнованной и переводит дыхание, чтобы заговорить, но затем передумывает и отворачивается от меня.
Так, минутку. Что она скрывает? Что именно она мне не говорит
Я хочу спросить её об этом, но не смею. И вот я сижу и жду, совсем не зная, что мне делать и замечаю, что на этот раз, кажется, Элис тоже нечего сказать. Когда она снова смотрит на меня в её глазах столько грусти, что мне хочется успокоить её. Пока она снова не начинает говорить.
– Мне так жаль тебя, – шепчет она. – Если бы я знала, как до тебя достучаться. Но... ты здесь всего лишь неделю. Думаю, это займёт время.
Её плечи резко падают, выдавая очевидное разочарование, и это смущает меня. Что она решила не говорить и почему мне кажется, будто она разочарована? Мысль о том, что она хотела бы лучше узнать меня, сбивает с толку. Тем не менее, я почти уверена, что она именно это имела в виду.
Блядь. Я должна положить этому конец, прежде чем это на самом деле сможет причинить мне боль. Но почему-то я не могу заставить себя сказать ей, кем являюсь на самом деле. Мне слишком стыдно. И хоть я знаю, что не заслуживаю этого, очень приятно поговорить с кем-то моего возраста, по сути, испытать то, что я видела только в кино или рядом с собой в школе. Мне даже жаль, что я не смогла рассказать что-то интересное.
Я вздыхаю и смотрю на свои руки, которые снова начинаю заламывать. Что я до сих пор здесь делаю? Элис молчит – вероятно, ждёт, когда я пойму намёк и уйду. Да, лучше встать, взять то, что мне дали и наслаждаться этим. И никогда больше не напрашиваться.
Я встаю и начинаю собирать учебники. Мне нужно выяснить, что они сейчас проходят, чтобы перед школой я могла наверстать упущенное. Может, я могу спросить об этом Элис, тем более она сама обещала мне. И пусть меня страшит перспектива того, что я окажусь в окружении стольких незнакомых людей, уверена, что смогу это пережить и с нетерпением жду безопасности школы и учёбы.
– Ты уходишь? – искренне удивляясь, спрашивает Элис. – Я расстроила тебя? – её глаза расширяются от беспокойства, и я поспешно качаю головой – нет. Она не расстроила меня. Я ухожу, пока не стало мучительно неловко, вот и всё.
– Знаешь, тебе не нужно уходить, – говорит она. – Если ты устала от разговоров, может, посмотрим телевизор? Возможно что-то скандальное вроде Опры?
Прежде чем я могу возразить, она включает телевизор и с бешеной скоростью начинает переключать каналы. Когда она, наконец, останавливается, конечно же, я вижу Опру Уинфри, наслаждающуюся аплодисментами своей любимой аудитории.
– Садись, глупенькая, – искоса поглядывая, говорит Элис, но улыбается, и даже хихикает. Кажется, этим словом она не хочет обидеть меня. Если подумать, разве Эдвард не называл меня так прошлой ночью? И я даже не обратила на это внимание. Меня никогда не называли глупой таким, как мне кажется, шутливым тоном.
Это очень ново для меня. Но опять же, почти всё, что происходит в этом доме, кажется мне таким. И, как я уже говорила, это вовсе не значит, что я впервые слышу о подобном, просто чувствую, что не заслуживаю такого отношения.
О, как бы мне хотелось хоть на несколько минут избавиться от этих запутанных мыслей.
На самом деле не желая смотреть это ток-шоу, я всё же сажусь, и Элис смотрит на меня.
– Эй, ты сегодня была в больнице?
Вот, чёрт. Да. Зачем ей это?
– Всё нормально?
Я действительно не хочу об этом говорить. Я снова облажалась, и Карлайлу с Эсме пришлось похлопотать, чтобы найти мне нового доктора, который не заставил бы меня запаниковать. Но паника, на самом деле, только моя вина, не так ли?
И пусть Карлайл уже осматривал меня, Сью на самом деле, оказалась очень милой. Она вела себя со мной непринуждённо и помогла мне пройти через это. Казалось, её совсем не удивляло моё беспокойство, да и стресс-мяч действительно помог.
Я стараюсь пока не думать об этом, решая оставить на потом. Сейчас же мне нужно как-то уклониться от вопроса Элис, поэтому я пожимаю плечами.
– Всё заживает хорошо? – мягко спрашивает она, и впервые я замечаю неуверенность в её голосе.
Интересуясь, откуда вдруг взялась эта робость, я поднимаю взгляд и смотрю на неё. Это та же самая неуверенность, которую она проявила, когда спросила о моей шее.
Что она знает об этом?
Но отвечая на её вопрос, я быстро, неохотно киваю.
Неужели она не видит, что это общение изматывает меня? Может, я должна ей сказать об этом. В тоже время я хочу сказать, что мне нравится слушать её. Но я понимаю, что нечестно просить, чтобы разговор вела только она. Без сомнения, говорить и слушать должны двое.
Вот почему я избегаю разговоров. Зачастую люди говорят то, что совсем неинтересно – за исключением всего, что я слышала в этом доме. Ну, не считая вопросов, они всегда заставляют меня нервничать. И не надо говорить о том, что когда-нибудь, если я захочу быть услышанной, мне придётся заговорить.
Не зная о моём внутреннем монологе, Элис снова меня спрашивает:
– Значит, теперь ты сможешь есть нормальную пищу?
Да. Я слегка улыбаюсь этой перспективе, и она улыбается в ответ.
– Должно быть, ты с нетерпением этого ждёшь, – улыбается она. – Я представляю, какой ужасный вкус у этой жидкости. Нет, ну, правда, шоколад и апельсин? Кто додумался до такого?
Моя улыбка становится шире, когда я слышу её насмешливое негодование. Я опускаю взгляд, понимая, что очень стесняюсь своей реакции. Но я полностью с ней согласна, потому что она права. На самом деле, я не один раз думала об этом.
Заметив мою улыбку, лицо Элис озаряется, и она начинает хлопать в ладоши, оставляя меня в недоумении.
— Ха, я знала, что ты можешь улыбаться, – радостно говорит она. – У тебя прекрасная улыбка, ты это знаешь?
Не зная, что мне делать с этой информацией, я отвожу взгляд. К моему огромному унижению, я краснею и, пытаясь это скрыть, прячу лицо за волосами.
Элис наклоняется немного вперёд и большими искренними глазами пытается поймать мой взгляд. Когда я поднимаю голову и смотрю на неё из-под ресниц, она улыбается самой доброй улыбкой, которую я видела в своей жизни.
– Никто никогда не говорил тебе этого, да? – мягко спрашивает она, но есть нечто большее в её вопросе.
Она знает. Она знает, что я никогда не получала комплименты.
Она бросает на меня ещё один взгляд, а затем сосредотачивается на том, что показывают по телевизору.
Я смотрю на свои руки, которые опять начинаю заламывать. Прекрасная улыбка? Я знаю, что время от времени, пытаясь показать себя с лучшей стороны, люди говорят друг другу комплименты, но это вовсе не значит, что они на самом деле так думают. Но всё же мне не понятно, зачем кому-то ради меня так притворятся. И я хочу верить, что Элис не издевается надо мной, потому что просто чувствую исходящую из неё искренность.
Эсме прерывает мои размышления, созывая семью на ужин.
Я снова вздрагиваю. Чёрт. Нет, ну правда, не стоит так бурно реагировать, когда мать всего лишь созывает на ужин своих детей. Скорее, я просто напугана своей реакцией.
Видя выражение моего лица, Элис улыбается.
– Будешь снова есть в своей комнате? Или, может, хочешь присоединиться к нам?
Я поднимаю один палец.
Глаза Элис по какой-то причине расширяются, но она молчит. Затем выходит вперёд меня в коридор.
– Я принесу тебе поесть, хорошо?
~O~
Впервые за несколько недель съев твёрдую пищу, я чувствую ужасную сонливость, видимо из-за потери энергии, которая понадобилась моему желудку, чтобы переварить сегодняшний ужин. Добавьте к этому мой недостаток сна и общий дискомфорт – хотя, Бог знает, откуда он взялся, потому что я больше чем уверена, что это не только от усталости – и вы поймёте, почему мне безумно жаль, что я не могу сейчас лечь и уснуть.
Но для начала мне нужно убрать за собой грязную посуду.
Ах, ладно, нужно покончить с этим. Чём быстрее я справлюсь, тем скорее смогу уснуть. По крайней мере, если они позволят мне, а я очень надеюсь, что они это сделают.
Спустившись вниз, я вижу, что вся семья сидит за обеденным столом. Я резко останавливаюсь, заметив, что шесть пар глаз смотрит на меня и разговор затихает.
О, просто супер. Нет, это не больно. Вовсе нет.
Эсме на кухне и как только она видит меня, её лицо сразу же освещается.
– Привет, Белла! Понравился ужин?
Да, очень понравился, поэтому я киваю. Позади меня, нарушая жуткую тишину, Эммет спрашивает о чём-то Джаспера.
– Эй, мы собираемся поиграть в «Trivial pursuit». Присоединишься к нам? – звонким голосом спрашивает меня Элис.
Оглянувшись, я бросаю на неё взгляд через плечо. Затем сморю на остальных, а они, в свою очередь, наблюдают за мной. Не нравится мне это. Совсем не нравится. Я не против того, чтобы побыть с кем-то в одной комнате – например, с Элис – но, со всей семьёй… Нет, я буду чувствовать себя так, будто навязываюсь им, и судя по взглядам на некоторых лицах, окажусь права. Кроме того, моё тело просто умоляет меня об отдыхе.
И мой разум устал. Чёрт.
– Ты хочешь спать? – заметив мои колебания, тихо спрашивает Эсме, и я снова смотрю на неё. Да, очень. Поэтому я киваю.
– Тогда иди, ложись, – говорит она. – Ты, должно быть, совсем обессилена. Пойдём, – она поднимается наверх, и я следую за ней, слишком уставшая, чтобы переживать. Она заходит в мою комнату и осматривается вокруг.
– Когда тебе станет лучше, нам нужно будет выехать и купить какие-нибудь вещи, чтобы ты смогла сделать эту комнату своей, – задвигая шторы, ласково говорит она. – Я заберу одежду, которая тебе не подошла. Не переживай, вскоре у тебя появится своя, – продолжает она. – Я понимаю, не очень приятно носить чужую одежду. Может, в ближайшее время Стефан вышлет твои вещи.
Она внимательно смотрит на меня и я, глядя на неё, сужаю глаза. Что она знает об этом? Она говорила со Стефаном?
О Боже, неужели правда?
Эсме замечает мою реакцию и садится на стул возле кровати.
– Сядь, пожалуйста, Белла, – говорит она. С опаской, я делаю, как она просит. Сердцебиение снова набирает обороты. Мой верный спутник в тяжёлые моменты.
Боже, как я устала. И всё болит. До сих пор.
Эсме медленно вздыхает, видимо обдумывая то, что собирается сказать. Возможно, это то самое. Если она разговаривала со Стефаном, значит не стоит ждать чего-то хорошего. Она, наверное, уже сожалеет, что согласилась на то, чтобы я приехала сюда.
– Сделай глубокий вдох, Белла. Не нужно быть такой напряжённой.
Делая, как она говорит, я понимаю, что никак не могу восстановить дыхание. Но когда выдыхаю, моё сердце, кажется, немного успокаивается и беспокойство ослабевает. Ха.
– Позволь мне начать с того, что, по моему мнению, ты справляешься замечательно. Мы не ждём, что ты освоишься за несколько дней. Возможно, тебе нужно привыкнуть к тому, что мы пытаемся вовлечь тебя в нашу семейную жизнь. Могу я спросить тебя кое о чём?
Чёрт. Обычно после этого предстоит каверзный вопрос.
– Ты часто разговаривала со Стефаном?
Я медленно качаю головой. Кроме резких приказов, он никогда не говорил со мной. У него имелись другие способы ясно выразить свои намерения. Поморщившись, я пытаюсь сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.
Эсме опускает взгляд на свои руки, сложенные на коленях. Когда она снова смотрит на меня, то, словно извиняясь, улыбается.
– Я не знаю, что ещё тебе сказать. Я могу выразить свои надежды, я могу снова и снова повторять, что тебе нечего бояться. Здесь нет места насилию. Наша доброта не попытка влияния. Мы не причиним тебе боли. Мы хотим, чтобы ты была здесь спокойна и счастлива. Я хочу, чтобы ты рассказала нам, чего так боишься, чтобы мы смогли избавить тебя от этих страхов. Я хочу, чтобы ты позволила нам лучше узнать тебя.
Её слова шокируют меня. Сильно. Меня не стоит узнавать. Разве она этого не знает? Если она говорила со Стефаном, то конечно, должна это понимать. Во мне нет ничего особенного.
Вздыхая, я пожимаю плечами и хмурюсь. Я безумно устала. И мне совсем не хочется сейчас об этом говорить. Или когда-нибудь, если уж на то пошло.
Эсме смотрит на меня и ждёт, когда я встречусь с ней взглядом, и только после этого говорит.
– Помнишь, что я сказала тебе сегодня утром? Только ты здесь решаешь. Мы хотим предоставить тебе безопасный и уютный дом, но ты должна принять нашу помощь. Я буду просто продолжать это говорить, и кто знает? Может, в один прекрасный день ты начнёшь верить в это.
Не двигаясь, я продолжаю смотреть на неё.
– Я не твой терапевт, Белла. И не хочу им быть. Я хочу, если ты позволишь, стать для тебя матерью. Я никогда не смогу никого заменить. И это вовсе не входит в мои намерения. Но я очень хочу, чтобы ты знала, что если когда-нибудь тебя что-то побеспокоит или ты просто захочешь поговорить, можешь прийти ко мне. Если у тебя появятся вопросы, будет мучить неуверенность или страх, или дела пойдут не так, как ты бы того хотела, пожалуйста, дай мне знать. Поговори со мной. Думаю, если ты доверишься мне, большая часть твоего беспокойства просто испарится.
Я с дрожью выдыхаю. Оказывается я снова, даже не осознавая, затаила дыхание. Не спорю, в её словах есть смысл. Но с другой стороны, однажды я доверилась и попросила защитить меня, а мне сказали больше никогда этого не делать. Так как мне теперь верить этим словам?
Слова. Моё злобное подсознание выплёвывает это словно желчь. Что хорошего в словах? Лоран часто говорил мне, что всё будет хорошо. Но каждый раз, когда я думала, что на этот раз он действительно это имел в виду, и всё на самом деле наладится, его настроение настолько менялось, что мне становилось безумно страшно.
Моё дыхание снова сбивается, поскольку меня одолевают воспоминания и, сопротивляясь им, я пытаюсь не показать Эсме свои страдания. Я рада, когда вижу, что собираясь уйти, она встаёт.
Она останавливается у двери в мою комнату.
– Ты знаешь, что можешь спуститься и присоединиться к нам, – это не вопрос. – Мы ни в коем случае не хотим, чтобы ты чувствовала себя игнорируемой. Если ты всё же решишь спуститься, пожалуйста, помни, все будут только рады. Белла, ты теперь часть нашей семьи, – продолжает Эсме. – И я очень надеюсь, что вскоре ты сама это поймёшь.
Её слова бьют меня туда, где больнее всего. Когда я на это не реагирую, она с печальной улыбкой кивает и выходит из комнаты.
О Боже, Эсме, ты убиваешь меня своими словами. Правда. Что же мне с этим делать? Ты на самом деле такая? Потому что, честно говоря, мне трудно в это поверить. Это невозможно. Но я хочу. Как же сильно я этого хочу.
Чуть позже я сижу на полу, рядом с дверью, которую слегка приоткрыла. Внизу слышатся взрывы смеха и этот звук доносится до того места, где нахожусь я. Я прислушиваюсь к их веселью.
Семья Калленов. Им так легко друг с другом. Я ещё ни разу не видела, чтобы они ругались. Карлайл и Эсме наказывают своих детей, но делают это таким способом, о котором я даже не подозревала. И дети слушают их. Одно лишь слово, которое не несёт в себе никаких угроз, и они меняют своё поведение.
Я вообще ещё ни разу не слышала здесь угроз. Не видела никакого насилия.
Я позволяю своему разуму вернуться к событиям дня. К прошлой ночи и Эдварду. Ничего настораживающего не произошло, и не было никаких признаков опасности. Я на самом деле думаю, что он был искренен. Когда он сказал, что не знает, как говорить со мной, мне действительно казалось, что он говорит больше сам с собой. Он не обвинял меня в том, что рядом со мной невозможно находиться. У меня даже возникло чувство, будто он думал, что только он виноват в неловкости этой ситуации.
Кажется, больше всего меня потрясло его разочарование. Но я больше чем уверена, что не я разочаровала его. Думаю, у меня есть некое шестое чувство, которое безошибочно подсказывает, когда людям неприятно находиться рядом со мной, а вчера это был явно не тот случай. Я не сомневаюсь в этом, и это шокирует меня более чем по одной причине. Лоран и Стефан бесились, стоило мне только войти в комнату. Тот факт, что Эдвард попросил меня остаться… это выше моего понимания. Он хотел, чтобы я была рядом? Возможно, это обычная вежливость? И этим утром, когда он был зол, он не сорвал эту злость на мне. Фактически он помог мне, когда Эсме не знала, может она оставить меня одну или нет. Возможно, он догадался, что я хотела бы какое-то время побыть в одиночестве?
А затем Эсме. Что она сказала доктору в больнице? Что я очень травмирована? Что это значит? Ведь травмированные люди, как правило, являются жертвами. Но я не жертва. Ведь так?
Я с дрожью выдыхаю, так как вспоминаю кое-что ещё. Она заступилась за меня в больнице. Она увидела, что я запаниковала и хоть я на самом деле думаю, что в этом только моя вина, она сказала доктору, что осмотр закончен. Она остановила его и сказала, что осмотр закончен.
Как же я не заметила всего этого в тот момент, когда она это сделала? Я думала только о том, что каким-то образом разозлила её, хотя, на самом деле, она злилась только на доктора.
Ха.
Дважды за этот день кто-то заступился за меня. Осознавая это, я хмурюсь. Просто это очень странно.
И Элис, совсем недавно. Неужели она на самом деле сделала мне комплимент? И кроме этого, с чего бы ей пытаться завести со мной разговор? К тому же, она делала это не в первый раз. А ещё она принесла мне со школы учебники…
Кажется, мне многое нужно обдумать. Жаль, что я так сильно устала. Столько всего предстоит осознать, а я ещё даже не вспоминала о том, как прошли здесь предыдущие дни. Всё это так отличается от того, что я знаю.
Подождите, а почему у меня комок в горле?
Новый взрыв смеха доносится до моей комнаты. Я слышу голоса, но слов разобрать не могу. Но затем я замираю, так как слышу чьи-то тихие шаги, поднимающиеся по лестнице. Чёрт. Кто это?
В тот момент, когда я хочу встать и закрыть дверь, я слышу, как кто-то кричит:
– Эдвард, ты куда?
– Мне нужно зарядить свой телефон. Сейчас спущусь, – его голос всё ближе, так как он достиг верхней ступеньки.
Боже, его шаги настолько тихи. Я даже не замечала. Нужно помнить об этом.
– О, это на тот случай, если позвонит твоя любовница? – усмехаясь, спрашивает Эммет.
Эдвард от души смеётся.
Любовница? Что за чёрт?
– Эдвард, тише, Белла спит, – слышу я мягкий голос Эсме.
Белла не спит. Белла думает, следует ли ей встать и запереть дверь.
Если я сделаю это сейчас, то Эдвард обязательно услышит. К тому же, поднимаясь в свою комнату, он может даже не заметить, что моя дверь приоткрыта.
Мне просто нужно оставаться тихой.
Он поднимается на третий этаж и, прячась в своей комнате, я слышу семью в низу и Эдварда, передвигающегося выше.
Кажется, его комната прямо над моей. Я об этом не знала.
Он спускается намного скорее, чем я ожидала, а я так и не использовала шанс встать и закрыть дверь. И снова, если я сделаю это сейчас, он заметит, а я не хочу привлекать его внимание. Я задерживаю дыхание и прислушиваюсь к тому, что он делает. Добавляя к моему беспокойству, он не спускается на первый этаж. Его шаги замирают и поворачивают к моей комнате.
Блядь, блядь, блядь, блядь, бляяядь!
Он подходит быстрее, чем я могу что-либо сделать и, остановившись возле моей двери, осторожно приоткрывает её. Я вижу его фигуру, его лицо, так как он заглядывает в комнату. Но вниз, туда, где сижу я, он ещё не посмотрел.
– Белла? – тихо спрашивает он.
О, Боже, что мне делать?
А затем он опускает взгляд, и я резко втягиваю в себя воздух. Я чувствую себя настолько уязвимой, когда он возвышается надо мной.
– О, – говорит он, отступая. – Прости. Я напугал тебя? Просто я увидел, что дверь приоткрыта и свет горит, и подумал, что, возможно, ты ещё не спишь, и… – по-прежнему глядя на меня сверху вниз, он замолкает.
Думаю, мой рот всё ещё открыт, так как я смотрю на него, широко раскрыв глаза. Теперь я не могу даже двигаться. Чтобы попытаться удрать, я нахожусь в слишком неудобной позиции. Моё дыхание ускоряется, а сердце грохочет в груди.
Не впадай в панику, не впадай в панику, не впадай в панику, не впадай в панику…
Эдвард всё ещё смотрит на меня, его рука тянется к волосам. Он проводит по ним, оставляя их в ещё большем беспорядке, чем это было.
– Прости, – повторяет он.
Мы смотрим друг на друга и меня снова притягивает к себе глубина его глаз. А затем он делает то, что шокирует меня. Он отходит на шаг назад и садится на пол, скрестив под собой ноги.
Что за…?
Он сидит возле моей комнаты, а я внутри, прислонившись к стене и просто оцепенев. Дверная рама между нами словно невидимая граница безопасности. Чтобы видеть его, мне приходится повернуть голову.
– Я чувствую, что заставляю тебя тревожиться, – говорит он, немного подумав. – Мне очень жаль, потому что я, правда, этого не хочу.
Он смотрит на меня очень внимательно, но я не знаю, что он ищет.
– Но молоко ночью было прикольным, правда?
Я киваю, всё ещё в шоке от его действий и стараюсь хоть немного сохранить своё дыхание под контролем. С чего вдруг все пытаются заговорить со мной?
– Это может показаться тебе странным и, возможно, даже эгоистичным, – продолжает он, опуская взгляд на свои руки, – но меня очень расстраивает, что ты так меня боишься.
Сказав это, он бросает на меня взгляд, и я отворачиваюсь, испытывая сильное смущение. Что же мне делать? Сказать, что в этом нет его вины?
Неужели он просит у меня именно этого?
– Правда, тебе не стоит. Тебе здесь абсолютно нечего бояться, ты ведь знаешь?
Нет, не знаю.
– Эдвард, ты идёшь? Твоя очередь! – кто-то кричит. Я думаю, это Джаспер. Его голос кажется удивительно глубоким, совсем не такой ожидаешь услышать, когда видишь этого парня в первый раз.
Эдвард оглядывается и кричит вниз, в зал, что скоро вернётся. Когда он снова смотрит на меня, улыбается той кривоватой улыбкой, которую я уже не раз видела у Элис.
– Думаю, мне надо идти. Уверена, что не хочешь к нам присоединиться? Это весело.
О, в этом я не сомневаюсь. Для них.
Но нет. Мне пора ложиться спать. На самом деле.
– Ну, ладно. Спокойной ночи, Белла, – он встаёт, и я немного откидываюсь назад. Он отходит от двери, медленно поворачивается и его высокая фигура исчезает внизу лестницы.
Дрожа я выдыхаю и смотрю прямо перед собой. У меня нет слов, чтобы описать нахлынувшее на меня облегчение. Он не зашёл в комнату. Ничего не случилось.
Ничего. Не. Случилось. Я в порядке.
И никакого приступа тревоги
Я остаюсь сидеть на полу, но немного прикрываю дверь. Постепенно сердцебиение возвращается в свой обычный ритм.
Он попросил меня присоединиться к ним. Но я не являюсь частью их семьи. Да, я делю с ними этот дом, вернее, они делят его со мной, но у меня нет никаких оснований ожидать, что когда-нибудь я стану полноправным членом их семьи. В любом случае, я здесь временно. И должна не забывать об этом.
Прислонившись головой к стене, я снова прислушиваюсь к тому, как смеются Каллены, весело проводя своё время. С резкой болью я понимаю, что на самом деле хочу стать частью всего этого.
Но становится ещё больнее от мысли, что это никогда не произойдёт.
Подступившие к глазам слёзы теперь не переставая льются по щекам, выдавая моё горе.
Чёрт.
Не похоже, что Эдвард избегает Беллу, правда?)))))
Ждём всех на форуме...
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1397-47
0
