Когда родители спросили, согласны ли мы с тем, что в нашем доме будет жить новая девушка, думаю, я была единственной, кто не стал возражать. Шанс обрести новую сестру, которая, возможно, будет не такой холодной как Розали, меня очень радовал. Я надеялась, что это будет девушка, с которой я смогу ходить по магазинам, с которой смогу поболтать, посмотреть фильм и делать всё то, что Розали совсем не интересовало.
Но затем мама и папа объяснили, что это не совсем обычная девушка. Белла Свон травмирована, и она не говорит. С ней будет нелегко, но наших родителей не покидало чувство, что они могут и должны предоставить этой девушке дом.
Честно говоря, после слова «травмирована», я просто перестала их слушать. Я не хотела знать, что случилось с этой девушкой. Не потому что меня это не беспокоило, потому что поверьте, это совсем не так. Нет, я просто решила, что хочу узнать саму девушку, а не то, что с ней произошло. Я не хотела, пытаясь достучаться до Беллы, натыкаться на её проблемы. Информация о том, что именно с ней произошло, стала бы своего рода барьером.
И только после того как я подумала об этом, узнала, что мама с папой вовсе не собирались раскрывать нам её прошлое. Нам рассказали совсем немного: она травмирована и сильно напугана, она не говорит и не терпит прикосновений.
Около двух недель до её прибытия мы продолжали обсуждать наше решение и очень много говорили об этой девушке. Я разговаривала об этом с моим любимым – Джаспером, который, в основном, беспокоился о том, понравится ли ей у нас и много говорила с Эдвардом – моим братом-близнецом, с которым я разделяю часть своей души. Ну, по крайне мере, иногда мне так кажется.
Эдвард очень переживал, но для него это нормально. Он всегда начинает нервничать, если не знает, как всё обернётся. В связи с этим его и тревожило то, что эта девушка будет жить с нами. Я знала, он боялся, что наши жизни кардинально изменятся и, похоже, он не был согласен с желанием наших родителей.
Конечно, они не пригласили бы эту девушку к нам в дом, если б думали, что из-за этого наша жизнь сильно изменится.
Как только она приехала, я сразу поняла, что мне нужно изменить тактику. Она была слишком травмирована – и я не знала, с какой стороны мне к ней подступить. Через несколько дней – что? Часов – я узнала, что она с легкостью впадала в панику, и я очень жалела её, потому что если вы так сильно всего боитесь, очевидно, что жизнь ваша была сущим адом.
Я сочувствовала ей. На самом деле. Я видела, насколько она устала и всё же твёрдо стояла на ногах. Мне даже трудно было представить, как бы чувствовала себя я, если б мне пришлось жить в новой семье с совершенно незнакомыми людьми, да к тому же меня постоянно мучали бы приступы паники.
Учитывая всё это, я могла только восхищаться её мужеством. Да, она боялась и совсем не хотела общаться, но вошла в наш дом с высоко поднятой головой.
Она сделала это. Не было никаких слёз, сцен или истерик – хотя я сразу поняла, что она не из тех девушек, кто закатывает истерики – она просто расправила плечи, сделала глубокий вдох и вошла внутрь.
А для этого требуется много мужества.
Теперь понимаете, я сразу поняла, насколько Белла сильна, но всё же она казалась ужасно хрупкой. Я провела быструю экскурсию по дому и, пытаясь заставить её немного расслабиться, без остановки болтала.
Но у меня ничего не получилось. Казалось, она напрягалась всё больше и больше, и можно было подумать, что сильная девушка, которая вошла в дом, просто исчезла. Когда Джаспер подошёл к ней, чтобы поприветствовать, она запаниковала, без пальто выбежала под дождь и скрылась в лесу.
Когда прошло время, а она всё не возвращалась, мы решили, что именно я должна пойти и найти её, так как я, возможно, меньше всего представляла для неё опасности. Конечно, я смогла вернуть её домой. Бедняжка, к тому времени её губы посинели от холода.
Я до сих пор постоянно вспоминаю о том дне. Она, должно быть, чувствовала себя такой одинокой в том лесу. И думаю, она и сейчас одинока. Представьте, что вы лишаетесь всего, каким бы ужасным это ни было, и вселяетесь в дом к незнакомцам, зная, что вам придётся жить с ними, пока, по крайней мере, вам не исполнится восемнадцать.
Именно поэтому я пытаюсь достучаться до неё, понимаете? Говорю с ней, чтобы она почувствовала себя желанным гостем, стараюсь вовлечь её в нашу жизнь. В субботу мы узнали, что вопросы раздражают её, но я не уверена, дело ли только в вопросах или возможно, ей просто не нравится быть в центре внимания?
А затем у неё случился ещё один приступ паники, и мы увидели её шею. Эти синяки... Моё горло сжимается, когда я думаю о том, что с ней произошло. Я не дура. Кто-то пытался её задушить, и когда я говорила об этом с Эдвардом, мы пришли к выводу, что это, должно быть, был её приемный отец.
Но в связи с этим вопросов о её прошлом возникает ещё больше. Как она вообще попала в приёмную семью? Где её настоящие родители? Почему она не с ними? Может, она сирота? Чтобы ни случилось, понятно, что она теряла всё более чем один раз.
Меня тошнит, когда я думаю об этом. Я бы сошла с ума, если б потеряла всё, с чем была знакома.
С другой стороны мы с Эдвардом думаем, что этому удушению много чего предшествовало, к тому же всё её существо показывает, что жизнь Беллы и до этого момента была малоприятной. Может, именно поэтому девушка не кажется такой уж недовольной. Скорее всего, её прошлое было просто ужасным.
Также, кажется, что у неё совсем ничего нет. Насколько я знаю, она не привезла с собой никаких вещей, и я видела на ней только два комплекта одежды. Я знаю, что сейчас во мне говорит тщеславие, но я бы свихнулась, если б одежда на мне была моей единственной. Жаль, она выше меня, потому что я с радостью позволила бы ей воспользоваться моим гардеробом. Не сомневаюсь, что с приличной одеждой она почувствовала бы себя намного лучше.
О, кого я обманываю.
Она несчастна до мозга костей и как бы не скрывала это, всё равно заметно. Я не виню её, но удивляюсь, почему она так отчаянно пытается это скрыть. Я бы на её месте целыми днями рыдала, не вставая с кровати и прячась под одеялом. Но она со всем упорством пытается показать, что может оказаться полезной. Я слышала, как мама много раз ей говорила, чтобы она не заморачивалась с домашними делами. Мне непонятно это, ведь все мы помогаем, так почему ей это запрещено? С другой стороны, я знаю, что родители много общаются с прежним терапевтом Беллы, и возможно, это как-то связано.
В субботу вечером мой герой-близнец напугал её так сильно, что она просто закрылась в своём разуме. Мне кажется, это очень хитрый способ справить со стрессовыми ситуациями, но в то же время очень тревожный знак. Можно только догадываться, какие ситуации довели её до этого.
В воскресенье она упала в обморок и получила сотрясение мозга. Бедная девочка. Теперь она ещё бледнее, чем когда приехала и выглядит просто ужасно. Она выглядит очень усталой, опустошенной. А страх просто исходит от неё волнами. Это, должно быть, изнуряет её. Я знаю, ведь это изнуряет всех нас.
Кажется, что когда раздавали удачу, Белла, должно быть, оказалась последней в очереди.
Но мы должны продолжать жить своей жизнью. Мы должны снова ходить в школу, несмотря на то, что у нас были такие странные выходные и в понедельник, когда мы идём на первый урок, я не перестаю думать, сможет ли Белла когда-нибудь ходить в школу вместе с нами.
Если она так боится находиться в доме, то это будет очень тяжело. Как она отреагирует на сотни людей вокруг? К тому же тот факт, что она не говорит, никак не окажется полезным.
Должна признать, вначале я действительно не могла поверить, что она не будет говорить. Я думала, что возможно, она неразговорчива по своей натуре, совсем как мой Джаспер. Я думала, что пытаясь дать нам понять, чего хочет, она будет использовать некоторые слова. Но нет. На самом деле у меня такое чувство, что она стремится к тому, чтобы оставаться как можно более тихой.
Я пытаюсь достучаться до неё. Я говорила с ней, рассказывая о школе, Джесс, Майке и Анджеле. Походило на то, будто ей плевать на тех людей, о которых я ей рассказывала, но в то же время, казалось, она получала удовольствие от моей болтовни.
Жаль, но, похоже, я единственная кто считает, что мы поможем Белле, попытавшись дотянуться до неё. Эммет в замешательстве, потому что уверен, что её пугает только одно его присутствие. Джаспер думает, что должен дать Белле некоторое время, и только после этого постарается лучше узнать её. Розали... я могу только надеяться, что она не будет слишком холодна, во всяком случае, я постараюсь, чтобы этого не произошло. И Эдвард? Эдвард снова пришёл ко мне во вторник вечером.
Он постучал в мою дверь, когда я мучилась над своей домашней работой. Джаспер внизу играл в видеоигры с Эмметом, и я подумала, что Эдвард специально ждал, когда я останусь одна.
Его что-то тревожит. Я это вижу, потому что его волосы в полном беспорядке. Это верный признак его беспокойства. А беспокоится он почти всегда. Я борюсь с желанием пробежаться по его волосам своими пальцами и попытаться хоть немного привести их в порядок. Но не могу – когда он стоит прямо, я едва могу дотянуться до его головы.
– Привет, – говорит он, стоя в дверях.
– Привет, – улыбаюсь я в ответ. – О чём поболтаем?
Он улыбается той кривоватой улыбкой, которая единственная доказывает, что мы с ним на самом деле близнецы, и опускает взгляд на свои ноги, признавая, что пришёл не без причины.
Когда он продолжает молчать, я приглашаю его войти, жестом показывая, что он может сесть где угодно. Я заползаю на свою кровать и прислоняюсь к спинке кровати, а он садится на диван.
– Ну?
Он пожимает плечами и перед тем как что-то сказать, проводит рукой по волосам.
– Как дела?
Ладно, значит, он решил немного потянуть.
– Нормально. Делаю тригонометрию.
– Получается?
– С трудом, – вздыхаю я, пожимая плечами. Это не новость. – И я не понимаю, зачем мне нужен этот предмет.
Он ухмыляется.
– Помочь?
– Нет, я справлюсь, всё в порядке. Просто времени на это много уходит.
Какое-то время мы молчим, и Эдвард берёт с края стола, нашу с Джасом общую фотографию.
– Что случилось? – если я не надавлю на него, он так и не начнёт говорить.
Сделав глубокий вздох, он ставит фотографию на место и смотрит на меня.
– Белла, я думаю.
– Конечно, – говорю я. – И что с ней?
Он колеблется.
– Она такая тихая.
Я невесело усмехаюсь.
– Я заметила.
– Я имею в виду не только то, что она не говорит, понимаешь? Похоже на то, словно она вообще боится издать хоть какой-то звук.
Это я тоже заметила и говорю ему об этом.
– Ты когда-нибудь думала о том, что случилось с ней, что заставило её стать такой? Да, мы говорили о её приёмном отце, но... – он замолкает, не в силах продолжить и облечь свои мысли в слова. Произнесённые вслух они станут реальностью, а мы понимаем, что не сможем это принять. Не сейчас. Пока нет.
Я помогаю ему, взяв на себя очередь говорить.
– Когда-нибудь? Да я постоянно об этом думаю, – поправляю его я. – Но возможно, я не хочу знать. Она не хочет, чтобы мы знали.
– Да, и я всё ещё думаю, что это странно, – положив локти на колени, Эдвард наклоняется вперёд. Он не смотрит на меня, когда снова начинает говорить. – Ты нашла к ней подход.
– Подход? – я недоверчиво усмехаюсь. – Я просто пытаюсь, Эдвард. Один лишь Бог знает, как возможно её бесит моя болтовня. Но я думаю, что если она не хочет делать шаг нам навстречу, возможно, мы сами должны это сделать, понимаешь? Уверена, что этого хотела бы я, если б оказалась с людьми, которых совершенно не знаю.
– Да, но как ты это делаешь? – он смотрит на меня, его зелёные глаза потухли от усталости. Только сейчас я замечаю, каким усталым он выглядит на самом деле.
– Я не знаю, – улыбаюсь я. Это правда, я не знаю. – Я просто стараюсь поговорить с ней, понимаешь? Задаю ей несколько простых вопросов, рассказываю ей о нас. Она не может нас ни о чём спросить, поэтому я сама предоставляю ей разнообразную информацию. Чем быстрее она узнает нас, тем быстрее начнёт чувствовать себя здесь как дома.
Он слегка кивает, подтверждая, что видит логику в моих словах. Но он всё ещё очень задумчив. Я не ответила на его вопрос, потому что это не совсем то, что он хотел знать.
– Что тебя так беспокоит, Эдвард? – тихо спрашиваю я. Чёрт, ведь он часть меня. Никто не знает его лучше, чем я.
Он молчит и это означает, что я права. Всё ещё не глядя на меня, он выпрямляется.
– Выкладывай, – говорю я. – Ты можешь это сделать.
Он посмеивается и кривоватая улыбка снова появляется на его лице, но когда он начинает говорить, это настолько далеко от того что я ожидала, что мне нужно время, чтобы осознать его слова.
– Я порвал с Джесс.
Уверена, он пытается отвлечь меня. Но это замечательная новость, и боясь, что начну ликовать, я предпочитаю молчать.
– Ты ничего не скажешь?
– А что ты хочешь от меня услышать, Эдвард? Могу сказать, что сожалею, но ты расстался с ней по какой-то причине. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, доктор, – насмешливо говорит он, – на самом деле я чувствую облегчение. Она начала меня раздражать.
Пытаясь не рассмеяться, я сжимаю губы в тонкую линию. О, я просто злюка, потому что хочу смеяться, когда он говорит, что она его раздражает. Но ничего не могу с этим поделать. Эдвард смотрит на меня, а затем снова опускает взгляд на свои руки.
– Не похоже, что ты сожалеешь.
– Я не собираюсь на это отвечать, – говорю я, надеясь, что он поймёт намёк и не будет это обсуждать. – И как она это восприняла?
Он невесело усмехается, и я понимаю всё без слов. Он устал от неё, ужасно устал. Она восприняла это плохо.
– Не очень.
Видите?
– О, дрогой. И как ты справился с ней? – нужно было сказать «с этим», так как «с ней» звучит как-то неправильно.
Он снова смотрит на меня, оценивая выражение моего лица.
– Я сказал ей, что не люблю её так, как она любит меня, и что она заслуживает лучшего, – он неправильно понял мой вопрос, но я была совсем не против об этом узнать. – Это правда. К тому же не думаю, что она сможет дать то, что мне нужно, как и я не смогу дать то, что нужно ей. Мы не подходим друг другу. Конечно, я ей этого не говорил. Я могу быть мудаком, но я совсем не идиот.
Я посмеиваюсь; мой брат просто очарователен, когда ведёт себя таким образом. Но, я думаю, что он всё же прав. Джессика не его девушка. Ему нужна та, которая могла бы бросить ему вызов, которая имела бы своё мнение. Ему нужна девушка умная, думающая о мире, который её окружает и та, которая не стремиться всеми силами затащить его в постель. Ему нужна та, которая захочет его ради него самого, а не за его внешность, деньги или то, что он пугающе восхитителен, когда дело доходит до игры на рояле.
– Но как Джесс к этому отнеслась? Ты сказал, что не очень хорошо?
Рука взлетает к его голове, потирает лоб и ещё больше взлохмачивает волосы.
– Она плакала. Кричала. Потом ударила меня. А после этого всячески обзывала.
– А потом?
– А потом она ходила по школе, говоря всем, что я ей изменял.
– Вот дерьмо, – я не сдержала стон. – Сука.
Он смотрит на меня, удивляясь моему выбору слов.
– Согласен, – опуская взгляд, хмурится он. – Целая куча дерьма.
– Это пройдёт, – пытаюсь успокоить его я, но честно, что ещё я могу сказать? Джессика – довольно популярная и влиятельная девушка в школе. Она с лёгкостью сможет подпортить его репутацию. Не думайте, что быть популярным так важно для него, но в такой маленькой школе как наша, его жизнь из-за этого может стать несчастной. – Знаешь, достаточно скоро все поймут, что ты больше ни с кем встречаешься. Просто Джесс, таким образом, пытается дать всем понять, что это не она тебя разочаровала.
– Надеюсь, что так. Я знал, что она расстроится, но никогда не думал, что она выкинет что-то подобное. Если честно, я ужасно зол на неё.
– Это неудивительно, – фыркаю я. – По крайней мере, теперь ты знаешь, что принял правильное решение.
Он с согласием кивает. А затем фыркает.
– Интересно, и кто же моя новая девушка. Может, мне стоит спросить об этом у Джесс, она, кажется, знает.
Я смеюсь вместе с ним, но наш смех не кажется весёлым. Так много произошло на прошлой неделе и мне, как и Эдварду, нужно время, чтобы всё это осознать.
– Я давно уже не слышала, как ты играешь, – говорю я, пытаясь сменить тему.
Он пожимает плечами.
– Не было настроения. К тому же, у Беллы сотрясение мозга. Громкие звуки ей сейчас не нужны.
– Я бы не назвала твою игру «громкими звуками», Эдвард.
– Хватит, Элис.
– Тебя волнует, как она отнесётся к твоей игре?
– Элис, я сказал, хватит, – его тон не оставляет места для споров.
Я немного меняю тактику.
– Ты избегаешь её.
Он хмурится и его реакция показывает, что я права.
– Эдвард? – осторожно спрашиваю я, побуждая его говорить.
– Меня бесит, что она так боится меня.
Это преуменьшение. Это не бесит его. А безумно расстраивает.
Я как могу, стараюсь успокоить его, но здесь я на неизвестной территории.
– Она боится всех в этом доме. В воскресенье даже мама напугала её.
– Просто... – он замолкает, его рука снова тянется к волосам, проводит по ним и слегка тянет. – Как нам дать ей понять, что в этом нет никакой необходимости? – его голос тих. – Ты бы видела её в субботу, – продолжает он, потирая лицо. – Я до смерти испугался.
– Я знаю.
– Нет, – грубо отвечает и наконец, смотрит на меня. – Тебя там не было.
– Я была, Эдвард, – я пытаюсь оставаться спокойной. Не стоит спорить о том, кто видел Беллу в худшем состоянии. – Я была там, когда она пришла в себя, помнишь? Я тоже видела, как она закрылась.
Он хмурится, а на его лице выражение боли. Интересно, как он спал последние дни. Если вообще спал.
– Но не ты вызывала у неё приступ паники.
– Послушай, – не желая спорить, я пытаюсь продолжить разговор, – ты извинился перед ней, и она приняла твои извинения, верно? Это всё, что ты можешь сейчас сделать и если честно, я думаю, она знает, что ты не хотел ничего плохого. Я также думаю, что где-то в глубине души она понимает, что находится в безопасности. Знаешь, я просто снова и снова повторяю ей, что бояться не нужно и мама делает то же самое. Думаю, что и папа.
– Но разве не очевидно, что в этом доме ей нечего бояться?
– Думаю, для неё – нет, – тихо говорю я.
– А ты знаешь, что я просто боюсь подходить к ней сейчас? Я бы очень хотел поговорить с ней, познакомится поближе. Чтобы она почувствовала себя здесь как дома. Но я не хочу снова её напугать. Кроме того, она наверняка не хочет со мной разговаривать.
– Почему ты так решил? Я думаю, что когда она рядом, ты должен с ней говорить, – говорю я. – Это то, что всё время делает мама, и то, что пытаюсь делать я. Просто поговори о чём-нибудь, пригласи в нашу жизнь. Скажи, что ей нечего бояться. Докажи ей, просто находясь рядом, что никакой опасности нет.
– Даже не знаю, смогу ли я это сделать, – говорит Эдвард. – Однажды я уже напугал её, и теперь она смотрит на меня так, словно боится, что я на неё наброшусь. Может, всё же лучше держаться в стороне?
– Эдвард, как тебе кажется, что она подумает, если ты будешь избегать её? Не думаю, что она когда-либо чувствовала себя желанной гостьей. И не думаю, что она снова будет реагировать на тебя так, как и в тот раз, когда вы впервые встретились. К тому же, как я уже сказала, ты извинился. Если ты всё ещё винишь себя за это, то так и скажи ей. Хуже не будет, если она узнает, что ты всё ещё переживаешь из-за того, что произошло в субботу. Но, честно говоря, думаю, она об этом уже давно забыла. Её мысли сейчас заняты совсем другим и к тому же, у нее всё ещё чертовски сильно болит голова.
Пока я говорю, начинает звонить телефон Эдварда. Посмотрев на экран, он отклоняет вызов и кладёт телефон обратно в карман.
– Джесс? – осторожно спрашиваю я.
– Да.
Мы сидим и молчим. Я совсем не хочу менять тему и снова возвращаться к Джессике, но должна не забыть сказать ему, что он делает правильно, не отвечая на её звонки. Бог знает, сколько раз она уже пыталась ему дозвониться. Зная Джессику, можно смело говорить о двузначных числах.
Кое-что ещё приходит мне в голову.
– Она ведь была здесь в прошлое воскресенье? Когда Белла потеряла сознание?
– Да. Я собирался сам поехать к ней, но она решила устроить сюрприз. Она не очень хорошо отнеслась к Белле.
– Хочешь сказать, что ты не рассказывал ей о Белле? – догадываюсь я. Пытаясь предотвратить слухи, до приезда Беллы мы никому в школе не рассказывали о ней. Об этом нас попросил папа.
– Ах, нет.
Значит, я оказалась права?
– Почему? – недоумевая, спрашиваю я.
На мгновение нахмурившись, Эдвард думает.
– Прежде чем Белла приехала сюда, я почти решил, что порву с Джесс, к тому же она... слишком нетерпелива, понимаешь? Она бы приезжала сюда каждый день, пытаясь стать значимой для Беллы. И потом, после той ночи в субботу... к тому времени я уже точно знал, что расстанусь с Джесс, и не хотел впутывать во всё это ещё и Беллу.
Это имеет смысл. Джесс не давала бы покоя Белле, желая стать её лучшей подругой. Я вполне могу понять мотивы Эдварда.
– Белла совсем другая, – осторожно говорю я. – Мне бы хотелось сблизиться с ней.
– Да, мне тоже, – говорит он, и тема с Джессикой снова забыта. – Я только не знаю, как. Я даже не знаю, хочет ли она вообще видеть меня.
– Ты должен как можно больше разговаривать с ней, – повторяю я то, что уже говорила ранее. – И будь честен с ней. Я думаю, что ей очень много лгали.
– По-твоему я должен ей сказать, что не знаю, как с ней общаться?
Моргнув, я смотрю на него. Это не то, что я имела в виду.
– Ты замечал, как она всматривается в лица, когда с ней кто-то говорит? – начинаю я. – Думаю, она прекрасно видит, искренни люди или нет. Покажи ей, что тебе можно верить. Сработает ли это? Я не знаю, Эдвард. Ты должен научиться очень осторожно читать язык её тела, так же как она читает твой. Она не может сказать нам, что думает или чувствует.
– Я просто не хочу снова напугать её.
– Не думаю, что это произойдёт, если рядом с ней ты будешь оставаться спокойным. Просто говори с ней, повторяй, что ты ей не навредишь, несмотря на то, что для нас это кажется очевидным, – я делаю паузу, чтобы перевести дыхание и дать себе время подумать.
Эдвард продолжает.
– Я знал, что будет тяжело, но даже представить себе не мог, что будет полный... пиздец. Нет, я не осуждаю её или что-то в этом роде, но, чёрт...
Я соглашаюсь.
– Трудно представить, через что именно ей пришлось пройти, понимаешь? Что с ней случилось, что заставило её стать такой? Почему она так сильно боится мужчин? Почему не хочет, чтобы её касались? Её даже невозможно просто обнять.
Мы смотрим друг на друга, и я понимаю, что мы думаем об одном и том же. Содрогаясь и моля Бога, чтобы мои подозрения оказались ошибочными, я первой отвожу взгляд.
~O~
Но всё снова становится с ног на голову. Стоит только папе войти в комнату Беллы и попытаться проверить её голову. Я не сомневаюсь, что упав в воскресенье, она очень сильно ударилась.
Я не знаю, что именно случилось, когда с ней был папа, но Белла снова закрылась в своём сознании и теперь мама пытается вытащить её обратно.
Моя голова забита, забита Беллой, моим разговором с Эдвардом, невыполненным домашним заданием, которое я, скорее всего, так и не смогу сегодня закончить. Я внизу делаю себе чай, когда на кухню заходит папа. Мы пьём чай, и какое-то время говорим с ним о Белле. Я рассказываю ему, что, как мне кажется, таким образом Белла пытается пережить стресс, и он со мной согласен.
Но я хочу поговорить с ним о том, что мы только что обсуждали с Эдвардом. Мы уже пришли к выводу, что должно быть именно приёмный отец причинял ей боль и когда я рассказываю папе наше теорию, он говорит, что мы правы.
Вот чёрт.
Узнав, что её приёмный отец так и не был арестован и Белла знает об этом, я больше ни о чём его не спрашиваю. Просто не знаю с чего начать.
После чая я снова сажусь за свою домашнюю работу. Прежде чем лечь спать, ко мне приходит Джаспер. Иногда мы спим вместе, но можем делать это только в выходные. Мы согласны с таким правилом и просто счастливы, что наши родители нам это позволяют.
Поначалу, конечно, было странно. Я имею в виду, мы же вместе росли. Первыми нашли друг друга Роуз и Эммет, но какое-то время пытались это скрыть, пока родители не захотели серьёзно с ними поговорить. Они были ужасно напуганы, но наши родители отнеслись к этому с пониманием. Когда искра прошла между Джаспером и мной, мы тоже были в растерянности, но услышали те же самые слова.
Они были счастливы за нас и хотели, чтобы мы тоже были счастливы. Но у них было одно условие – если мы хотим взрослых отношений, то и вести себя должны как взрослые. Это значит, что если вдруг всё пойдёт не так, они не потерпят истерик, непонятных обид или каких-либо других ребячеств.
Но, как они сказали, сердцу не прикажешь, и не стоит пытаться с этим бороться. Но если это плохо закончится, сопротивляться не нужно.
Это имело смысл. На самом деле, мы с Джаспером очень счастливы.
Интересно, как к этому относится Белла.
Джаспер очень расслабленный, спокойный. И не очень общительный. Иногда я боюсь, что утомляю его своей энергией и бесконечной болтовнёй, но он всегда уверяет, что ему нравится меня слушать. Он самый лучший парень, которого я когда-либо знала, и я очень сильно его люблю.
Когда он стучится в мою дверь, я уже в постели и, пригласив его зайти, вижу, что он уже в пижамных штанах. У него мускулистая грудь и мне очень нравится проводить по ней руками. Хоть я не одобряю то, что он занимается кикбоксингом, вы ни разу не услышите от меня жалоб по этому поводу.
Не говоря ни слова, я поднимаю одеяло, он заползает ко мне, и я чувствую его тёплое тело. Он обвивает свои сильные руки вокруг моей талии и целует в висок, а я придвигаюсь к нему ещё ближе.
Мы молча лежим, просто обнимая друг друга. Я уверена, что Джаспер думает о том же, о чём и я, что Белла, вероятно, никогда не знала такой любви, и что её никто так не обнимал. Возможно, никогда и не обнимет. Я видела, как она отшатывается от людей – она на самом деле отчаянно избегает прикосновений.
– Я люблю тебя, – выдыхает Джаспер.
– Я тебя больше, – как всегда, шепчу я в ответ.
– Это невозможно, – слышу я его обычный ответ.
– Хочешь убедиться? – улыбаюсь я, на что следует его реакция – он крепче обнимает меня, затем целует лоб, веки, нос и наконец, губы.
– Невозможно, – повторяет он.
Я могла бы вечность вот так лежать в его объятиях. Как сейчас. Как обычно.
Но ему пора возвращаться в свою комнату, а на следующее утро будильник, как всегда, звонит слишком рано. Когда мы готовы ехать в школу, Эдварда всё ещё нет. Я поднимаюсь наверх и стучу в его дверь, но он что-то бормочет в ответ, а когда чуть позже, я стучу снова, он кричит, чтобы я оставила его в покое.
Ладно. Как скажешь. Пусть будет по-твоему. Спускаясь вниз, я говорю маме, что Эдвард ещё не проснулся и что нам пора ехать. Мы берем свои машины – как правило, я с Джаспером езжу в школу вместе с Эдвардом, так как наши занятия заканчиваются в одно и то же время, но на этот раз нам приходится ехать самим. Пустая трата ресурсов.
Мне очень интересно, почему же он проспал. Это совсем на него не похоже.
По пути в школу я рассказываю Джасперу о том, что Эдвард порвал с Джессикой.
– Давно пора, – шепчет он.
Я пытаюсь не рассмеяться, но Джаспер, бросив на меня быстрый взгляд, замечает мои напрасные усилия.
– Но теперь она распространяет неприятные слухи, – продолжаю я. – Судя по всему, она говорит, что Эдвард ей изменял.
Закинув голову, Джаспер смеётся.
– Эдвард, изменял? Да он, похоже, самый верный парень на этой планете!
Да, конечно, он прав. Я только надеюсь, что Джесс не сможет сильно усложнить ему жизнь. Иначе мне придётся поговорить с ней, и возможно я приведу с собой Роуз. Чтоб подействовало наверняка.
В школьном коридоре я вижу Джессику, с заплаканными глазами и в окружении своих шестёрок – Майка и Лорен. Чёрт, как же она меня бесит. Теперь, когда Эдвард больше не встречается с ней, я, по крайней мере, не должна скрывать своё мнение. И тот факт, что она распространяет эти ужасные слухи, явно ей не поможет.
Проигнорировав её, я иду на свой первый урок. На тригонометрии я прошу учителя немного помочь мне с домашним заданием, но это не помогает – я всё ещё не понимаю этот предмет. Возможно, мне стоит обратиться к Эдварду, но мне бы не хотелось беспокоить его, ведь сейчас у него и без меня хватает проблем. Джаспер не изучает тригонометрию, поэтому попросить его я не могу.
На большой перемене, я, наконец, вижу своего брата-близнеца, и выглядит он просто ужасно. Под глазами тёмные тени, а волосы… ну, в общем, они безнадёжны. Даже не знаю, результат ли это только того, что он проспал.
– Что случилось? – спрашиваю я.
Он жестом показывает, чтобы я следовала за ним, и когда мы встаём в очередь в кафетерии, начинает говорить:
– Этой ночью я встретил на кухне Беллу, – начинает он. – Я не мог уснуть, и когда она пришла, уже был там. Увидев меня, она испугалась, но я сделал то, о чём ты говорила – попросил её остаться и не бояться.
О! Думаю, это хорошие новости.
– А потом?
– Она осталась. Я подогрел немного молока, вернее, она вскипятила и не дала ему сбежать.
– О, Эдвард, это замечательно!
Он смотрит на меня, сузив глаза.
– Элис, я знаю, что совсем не умею готовить. Не стоит мне об этом напоминать.
Оглянувшись и посмотрев на него, я вижу озорной блеск в его глазах.
– Я совсем не это имела в виду, и ты это знаешь, – улыбаюсь я. – Но я на самом деле думаю, что это хорошая новость. И я рада, что Белла осталась и помогла. Вы поболтали немного?
– Да. И она не запаниковала.
Отличное начало, не правда ли?
– Видишь? Ты просто должен быть искренен с ней. Думаю, это то, чего она действительно хочет. Искренности.
Мы платим за свою еду и когда идём к столу, где уже сидят Эм, Роуз и Джас, Эдвард неожиданно говорит: "Этим утром, когда маме пришлось подвезти меня в школу, я уговорил её оставить Беллу в доме одну. Думаю, ей это понравилось".
Я смотрю на него и больше не вижу той напряжённости, которая не оставляла его все эти дни. Я игриво бью его по руке, а он, глядя на меня сверху вниз, ухмыляется. Он победил свой страх перед Беллой.
Хорошая работа, брат.
А затем меня осеняет.
– Подожди, ты сказал, что в школу отвезла тебя мама?
– Да, моя машина не заводится, – говорит Эдвард, когда мы подходим к столу. Он отвечает мне, но обращаясь к Розали, добавляет: «Роуз, я думаю, ты могла бы это исправить».
Розали даже не смотрит на него, но я знаю, она слушает, когда он начинает объяснять, что случилось с его машиной. Для меня это набор непонятных слов, но интерес Роуз задет. Эдвард завершает свой рассказ вопросом: «Роуз, ты посмотришь её сегодня вечером?»
– Ты шутишь? – говорит она, поворачиваясь к нему лицом. – Думаешь, мне больше нечем заняться?
О Боже, началось. Я сажусь рядом с Джаспером, который в знак приветствия слегка касается моей ноги. Я улыбаюсь ему, и мы оба с интересом наблюдаем, чем всё это закончится. Эммет, сидя рядом с Роуз, ухмыляется.
– Боже, я же просто спросил, – отвечает Эдвард. – Просто ты в этом лучшая.
– Неплохая попытка, брат, – сделав глоток газировки, говорит Розали. – Я посмотрю её в эти выходные. Если у меня будет время.
– Пожалуйста? – просит Эдвард.
Розали отводит взгляд, но это работает, мы все это видим.
– Послушай, мне правда, очень не хочется везти её в резервацию.
А вот это стопроцентно сработает. Роуз снова смотрит на Эдварда. Её глаза слегка расширяются, так как возможность того, что Эдвард может отвезти машину на ремонт в резервацию, ей совсем не нравится. Все мы знаем там одного парня, который, когда дело касается машин, творит просто чудеса. Но, конечно, Розали никогда это не признает.
– Я всю неделю буду делать за тебя математику?
Розали фыркает. Он почти её уговорил.
– Если ты починишь её до выходных, то я до конца недели плачу за твой обед.
Она безучастно смотрит на него. Она думает, может ли вытянуть с него что-то ещё. Но также она знает Эдварда. Это всё, на что он может пойти.
Наконец, она кивает, и они пожимают друг другу руки.
Я говорила, что моя семья немного странная?
~O~
Джессика сидит в другом конце кафетерия с теми, с кем мы, как правило, делили стол: с Майком, Беном, Лорен и Анджелой. Анджела, когда я ловлю её взгляд, смотрит на меня, извиняясь.
Эдвард смотрит на стол, где сидит Джесс и взглядами бросает в него кинжалы. Затем осматривает весь кафетерий, и когда я следую за его взглядом, вижу, что многие ученики смотрят на нас. Могу представить, как они шепчутся о моём брате. Затем Эдвард поворачивается к нам.
– Надеюсь, это скоро прекратится, – вздыхает он. – Это уже не смешно.
– Так и будет, братан, – уверенно говорит Эммет. – В любой другой школе ты был бы героем, но здесь тебе придётся просто переждать. Вскоре они поймут, что ты не встречаешься с другой девушкой. Боже, ну с кем ты мог встречаться?
– Это то, что она всем говорит, – кивает мне Эдвард. – Кроме того, я порвал с ней совсем по другой причине.
– И эта причина не ещё одна девушка? – шутя, спрашивает Джаспер.
– Нет, конечно, нет, – говорит он и, глядя на моего парня улыбается ему своей фирменной кривоватой улыбкой. – Просто ничего из этого не получится. Мы хотим абсолютно разного.
Эммет открывает рот, судя по всему, собираясь съязвить, но Роуз бьёт его по руке и кроме вскрика «Ой!» он ничего не произносит. Хм, кажется, не только Эдвард проявляет сегодня свой характер.
Когда обед подходит к концу, и мы готовимся к последним урокам, к нашему столу подходят Джессика и Лорен. Джессика очень многозначительно смотрит на Эдварда, словно хочет что-то услышать от него, но он просто её игнорирует.
Не думаю, что это лучшее что он может сделать, но даже не знаю, что в этой ситуации он может ещё предпринять. Ему не за что извиняться. Именно она должна просить у него прощения.
Когда она продолжает стоять перед ним, с окаменевшим от напряжения лицом, он, наконец, поднимает голову и медленно поворачивается в её сторону.
Он произносит всего три слова.
– Хватит распространять сплетни, – его голос резок и серьёзен.
Джессика ничего не говорит, но её лицо краснеет, видимо из-за сдерживаемых слёз. Наконец, она резко разворачивается и уходит. Лорен, насмехаясь над Эдвардом, откидывает волосы через плечо и идёт вслед за ней.
Интересно, как скоро всё это прекратится. Если б это не было так грустно, я бы рыдала от смеха, представив неверного Эдварда. Да сама мать Тереза с ним не сравнится, когда дело доходит до верности.
Боже, одна только мысль об этом кажется ужасно смешной.
После школы у меня появляется замечательная идея. Мне кажется, что Белла будет рада, если я принесу ей учебники. Папа говорил нам, что ей нравится учиться, к тому же, может она захочет немного отвлечься. Я не знаю, сможет ли она когда-нибудь ходить с нами в школу, но даже если она будет на домашнем обучении, учебники, в любом случае, ей понадобятся.
Я оказалась права. Когда я говорю, что принесла ей учебники, её лицо освещается, и она даже идёт в мою комнату. Там я прошу её сесть и пытаюсь немного с ней поболтать. Я спрашиваю о её горле, интересуясь, болит ли оно, но она говорит, что уже нет. Затем, я узнаю от неё то, что просто шокирует меня. Белла думает, что она не важна. Вернее, не важно то, что она говорит. И именно поэтому она не разговаривает.
Я никогда не смогу этого понять. Как она могла подумать, что мы не хотим знать, что она скажет. Конечно, это важно. Как важна и она сама.
Пытаясь поговорить с ней, я надеюсь передать, что даже малейшая деталь, которой она готова поделиться, представляет для меня жизненно важный интерес. Я хочу узнать её. И я обнаружила, задавая ей невинные вопросы, что она на них отвечает. Таким образом, я узнаю кое-что о её увлечениях, её любимый цвет и фильм.
Мы довольно мило общаемся и наконец, у меня появляется чувство, что она впускает меня. Но когда разговор ненадолго затихает, она сразу же встаёт, собираясь уйти и чтобы заставить её снова сесть, мне приходится постараться.
И только тогда я, наконец, вспоминаю, что она была в больнице, и спрашиваю, как всё прошло. Я понимаю, что уже во второй раз за время нашего разговора мне трудно об этом говорить, так как теперь я знаю, что с ней произошло. Жаль, что я не могу признаться ей в том, что мне всё известно, ведь так у меня появилась бы возможность расспросить её и успокоить, но прикусываю свой язык и пытаюсь оставаться беспристрастной.
Мы всё ещё общаемся. Мне даже удаётся заставить её засмеяться, и когда её лицо расслабляется и на нём появляется улыбка, Белла выглядит потрясающе красиво. Но она тут же прячет своё лицо, а когда я говорю, как красива её улыбка, отворачивается и смотрит в сторону. Не думаю, что она привыкла к комплиментам.
Я просто не знаю, что делать с этой подозрительностью, которая как воздух, окружает её. Мне кажется, она даже не осознаёт, как часто сужает глаза, всматриваясь в человека, который с ней говорит, пытаясь понять, честен он с ней или нет. И в который раз я задаюсь вопросом, через что она всё же прошла, чтобы действовать таким образом. Она не прикидывается. Она на самом деле безумно боится и словно всё время чего-то ждёт. Вот только чего?
Когда мама зовёт нас на ужин, я спрашиваю, хочет ли она остаться у себя в комнате или всё же спустится к нам, и она поднимает один палец.
Это что, более продуманный способ общаться? Тогда мне нужно более часто его использовать. Думаю, и ей будет приятно, если общение станет для неё более лёгким, хотя, боюсь, ей это совсем не нравится. Нет, не совсем. Когда я говорю с ней, она слушает с неподдельным интересом. Кажется, ей не нравится только отвечать на вопросы.
Я могу бесконечно ломать голову, пытаясь понять, почему, но думаю, не узнаю об этом, пока она сама не расскажет. Однако более чем очевидно, что она не готова поделиться этой частью себя.
Но, как я уже говорила, она справляется замечательно. Учитывая её ситуацию, она, как может, вливается в нашу семью. Думаю, она очень сильный человек. И надеюсь, что однажды она и сама это поймёт.
~O~
После ужина мы играем в «Trivial Pursuit», а это гарантированное веселье. Думаю, всей нашей семье после напряжённых последних дней нужно немного отвлечься. Белла отказалась играть с нами. Я не знаю, почему она не захотела принимать в этом участие, но не пытаюсь её переубедить. Мы выбираем цвета и начинаем играть.
Нам ужасно весело и мы покатываемся со смеха, в итоге у меня начинает болеть живот, и я чуть не падаю со своего кресла. Не могу даже вспомнить, когда в последний раз я так смеялась. Эммет абсолютно не разбирается в политике, а папа безнадёжно потерян, когда дело доходит до вопросов о шоу-бизнесе. В конце концов, даже Розали от смеха вытирает слёзы.
Да. Все мы нуждались в этом.
Спать я ложусь рано, но только после того как в коридоре целую Джаспера и желаю ему спокойной ночи. Он немного беспокоится обо мне, но я успокаиваю его, заверяя, что у меня всё хорошо. Просто я немного устала после сегодняшнего разговора с Беллой. И очень переживаю за Эдварда.
Жаль, но уснуть я не могу. Когда, наконец, я встаю с постели и иду в ванную, мне кажется, я слышу, как в своей комнате кашляет Белла. Это удивляет меня, ведь она практически не издаёт никаких звуков. К тому же кашель никогда не несёт в себе ничего хорошего. Но, по крайней мере, она не плачет. Даже не знаю, что бы я делала, услышав её рыдания.
Когда я снова ложусь, сонливость, наконец, одолевает меня, и я засыпаю. Очень странный сон преследует меня. Я вижу Эдварда и Беллу. Они сидят на лугу и смотрят друг другу в глаза. Они расслаблены и улыбаются. Из-за туч выходит солнце и освещает этот прекрасный день.
Будильник вырывает меня из сна, и я смеюсь над собой. Должно быть, всё дело в разговорах, которые я вела с ними обоими. Очевидно, что Эдвард и Белла занимают сейчас все мои мысли.
Приехав в школу, я снова замечаю, что увидев Эдварда, люди шепчутся. Он старается казаться безразличным, и я думаю, что он неплохо с этим справляется. Если он начнёт отрицать слухи, то они только усилятся. Лучше какое-то время переждать.
Джессика всё никак не оставит его в покое, продолжая названивать и отправлять сообщения, умоляя вернуться к ней. Но он не обращает на это внимания, хоть я знаю, его очень расстраивает то, что она так плохо всё восприняла. По крайней мере, её мольбы делают эти слухи менее правдоподобными.
Эммет, встретив Эдварда в коридоре, прижимает к его плечу свой кулак, таким образом проявляя свою братскую поддержку. Эдвард встречается с ним взглядом, его глаза загораются, а уголок рта приподнимается в усмешке.
Да, он справится с этим.
После школы мы вместе с Джасом едем в Порт-Анджелес и ужинаем в небольшом ресторанчике. Когда поздно вечером мы возвращаемся домой, там тихо и спокойно. Я нахожу на кухне маму и помогаю ей убраться после ужина.
– Как Порт-Анджелес? – спрашивает она.
– Нормально, – улыбаюсь я. – Дождя почти не было, так что мы смогли немного прогуляться по набережной.
Мама улыбается и её лицо светится. Иногда мне кажется, что видеть нас счастливыми – это смысл её жизни.
– Я бы хотела в ближайшее время поехать в Сиэтл, – продолжаю я. – Мне нужно купить немного ткани для нового проекта.
– Это хорошо, – с энтузиазмом говорит она. – Если хочешь, можем поехать вместе.
– Было бы здорово, – давно мы с мамой никуда не выезжали вдвоём.
– Хорошо. Поедем, как только Белла немного освоится. Расскажешь мне о своём новом проекте?
– Это платье, – уверенно говорю я. – Зелёное платье. Возможно на выпускной. Так у меня будет определённая цель.
Мама с одобрением кивает.
– Уверена, оно будет очень красивым. Покажешь мне рисунки, они ведь у тебя уже есть?
– Обязательно покажу, – говорю я и осматриваю кухню. – Чем мне ещё тебе помочь?
Она на мгновение задумывается.
– Ах да, ты можешь отнести в прачечную свои вещи на стирку и скажи своим братьям, чтобы сделали то же самое.
Повернувшись, чтобы выполнить её поручение, я вижу, что на кухню, держа в руках поднос с пустыми тарелками, идёт Белла. Я давно заметила, что она безупречна в этом. Всегда стремиться убрать за собой.
– Привет, Белла, – приветствует её мама.
Белла выглядит бледной. У неё итак очень светлая кожа, но сейчас она имеет пепельный оттенок. Её волосы, обычно густые, кажутся тусклыми и безжизненными. Её глаза смотрят в сторону, так как полны непролитых слез. Она здорова?
Пока мама пытается завести с Беллой разговор, я иду в свою комнату. Если Беллу что-то беспокоит, возможно, ей будет проще поговорить с мамой наедине. Они уже провели вместе так много времени, и я думаю, что с ней Белле будет более комфортно.
Наверху, в своей комнате, чтобы собрать свои вещи, мне нужно какое-то время. По натуре я не очень аккуратный человек и мне приходится разобрать множество одежды, разбросанной по полу, чтобы решить, что нужно стирать, а что нет. Собирая вещи, я слышу, как Белла поднимается по лестнице и входит в свою комнату.
Когда я выхожу в коридор, она исчезает за своей дверью и тихо закрывает её за собой. Она не видела меня. Как только дверь со щелчком закрывается, я слышу, как Белла заходится в сильном приступе кашля.
О Боже, это плохо. Это звучит как зов тюленя. Хриплого тюленя. Довольно странно слышать от неё какой-то звук, к тому же такой звук мне совсем не нравится.
Я снова спускаюсь вниз и нахожу маму в прачечной. Она благодарит меня, и начинаю помогать ей, складывая стопкой чистые вещи.
– Ты слышала, как Белла кашляет? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал небрежно.
– Нет, – говорит мама, но это больше походит на вопрос.
– Кашель звучит ужасно. Я слышала его ещё ночью, но сейчас, кажется, он стал ещё хуже.
– Мне показалось, что она бледна, – задумчиво говорит мама. – Надеюсь, она не заболела.
Белла осторожно стучит в косяк двери, давая понять, что она здесь. Она слышала наш разговор. Она выглядит такой смущённой, стоя в дверях и держа в руках маленькую стопку одежды. Она дышит через рот и даже со своего места, я вижу, что её дыхание затрудненно. Её плечи ссутулены, и она слегка покачивается на ногах. Под глазами тёмные тени, и она выглядит более чем просто усталой. Она выглядит… опустошённой. Словно она сдалась… и теперь чувствует лишь пустоту и обречённость.
Ну, не исключено, что я вижу то, чего нет.
Давайте просто скажем, что она выглядит не очень хорошо.
Мама смотрит на неё и приветствует своей обычной ласковой улыбкой.
– Спасибо, дорогая. Это всё? Нам действительно нужно купить тебе одежду. Может, займёмся этим завтра?
Широко раскрыв глаза, Белла медленно кивает, но, похоже, она даже не поняла, о чём спросила её мама.
– Ты можешь положить свои вещи, – мягко указывает мама, и Белла сразу же делает то, что ей велели. Мы с мамой замечаем, как для поддержки она хватается за край стола.
– Белла? Ты не здорова? – мягко спрашивает мама.
Белла смотрит на неё и тревога в её глазах очевидна. Ей плохо. Но она не хочет, чтобы мы это знали.
Мама внимательно смотрит на неё и подходит ближе. Белла резко выпрямляется, и снова я чувствую, как от неё волнами исходит страх.
Я хочу обнять её или крикнуть, что ей не о чем волноваться, но я ничего не делаю. Я просто стою и наблюдаю, как мама останавливается перед Беллой и смотрит на неё, слегка наклонив голову.
– Дай, я проверю твою температуру, – она медленно, но уверено поднимает свою руку и кладёт её на лоб Беллы.
Белла вздрагивает, отшатываясь от прикосновения мамы, с шипением вздыхает и словно готовится к… чему? Сжимая губы в тонкую линию, она остаётся стоять, пристально глядя на маму.
– Да ты горишь! – восклицает мама. – И давно у тебя такая высокая температура? – она убирает руку, и Белла сразу же расслабляется. – Белла, пожалуйста, ответь на мой вопрос.
Услышав мамин тон, я невольно вскидываю брови. Никогда не слышала, чтобы она так разговаривала. Авторитетные нотки в её голосе мне незнакомы.
Но, кажется, это срабатывает, так как Белла нерешительно поднимает один палец.
– Один день?
Белла медленно кивает.
– О, Боже, – говорит мама. – Почему ты ничего не сказала? Ты больна, тебе нужно лежать. Тебе же, наверное, очень плохо! Иди, ложись. Пожалуйста. Через минуту я приду к тебе.
Белла колеблется.
– Иди, Белла. Ты больна, тебе нужен покой.
Эй, с чего вдруг этот приказной тон? Но Белла, кажется, слушается. Поколебавшись мгновение, она заставляет себя двигаться и выходит из прачечной. Не думайте, что я не заметила, как для поддержки она ухватилась за дверной косяк.
– Она горит. Будь я проклята, если её температура меньше 39°.
Что? Чёрт, это много!
– Я могу чем-нибудь помочь? – с беспокойством спрашиваю я.
— Можешь найти немного Тайленола. Я пойду, уложу её в постель. Неужели она подумала, что ей нельзя показывать нам, что она больна? – бормочет мама, уходя и больше не глядя на меня.
Но я согласна с ней. Неужели, это правда? И что более важно, почему?
В пятницу утром, двигаясь по дому, мы все стараемся не шуметь. Белла очень больна и поднимаясь наверх, мы можем слышать её хриплый кашель. Могу сказать, что все мы переживаем. Даже Розали, по своему, чувствует жалость к Белле.
– До сих пор всё идёт не так как надо, верно? – за завтраком спрашивает Эммет. – Мало того, что она приехала к нам из дома, где, судя по всему, была несчастна, на второй день после приезда она получает сотрясение мозга, а теперь и это?
– Я очень волнуюсь, – говорит мама. – Температура никак не спадает, и я не знаю, как долго она её скрывала.
На кухню заходит папа и ставит у двери свой кейс.
– Перед тем как идти на работу, я хочу проверить её. Эсме?
Они идут наверх, а мы едем в школу, чтобы покончить с последним учебным днём на этой неделе.
Кажется, у меня не получится на выходных устроить с Беллой шоппинг. Боже, она просто ходячая неудача.
В школе время как обычно тянется. Люди по-прежнему шепчутся об Эдварде, но во время обеда он просит Джессику выйти с ним. Когда они возвращаются, Джессика выглядит бледной, а он очень решителен. Легко понять, что он высказал всё, что думает о ней. Будем надеяться, она, наконец, оставит его в покое.
Эммет уверяет Эдварда, что за выходные слухи утихнут, на что Эдвард пожимает плечами и ухмыляется.
– Не сомневаюсь.
Кажется, он справился с этим.
Когда мы едем домой, трое из нас немного говорят о Белле. Мы переживаем за неё, потому что если её болезнь вызывает беспокойство у папы, значит, дела на самом деле плохи.
Дома атмосфера немного подавлена. Все мы надеемся на то, что Белле стало лучше, но когда я спрашиваю маму об её самочувствии, она говорит нам, что температура снова поднялась. Если так будет продолжаться, Беллу придётся отвезти в больницу, а они предпочли бы не позволить этому случиться.
Всё что мы можем сделать, это подождать и увидеть, что будет дальше.
Спросив у мамы, я иду к Белле, чтобы проведать. Даже не знаю, что я ожидала увидеть, когда стучала в дверь и спустя мгновение открыла ее. Может, поэтому я так потрясена, увидев только тень девушки в кровати, слишком большой для неё. Она тонет в простынях, натянутых до подбородка. Её влажные от пота волосы кажутся спутанными. Когда она смотрит на меня, в её глазах читается бесконтрольный страх и, войдя в комнату, я спешу успокоить её.
Желая оказаться на уровне её глаз, я опускаюсь на колени у её кровати, и она следует за мной взглядом. Её нижняя губа дрожит, и мои глаза наполняются слезами, когда я вижу, сколько усилий ей нужно для того, чтобы не заплакать.
– Ты выглядишь несчастной, – констатирую я очевидное. – Как ты?
Она тяжело вздыхает и разочарованно хмурится. Я вспоминаю, что пробормотала вчера мама, когда выходила из прачечной.
– Ты не должна винить себя за то, что заболела, – пытаюсь утешить её я. – В этом нет твоей вины. Просто лежи и позволь себе выздороветь.
К моему ужасу она пытается сесть, но это ей практически не по силам. Она резко падает обратно на подушку, её дыхание затруднённое и хриплое. Звучит ужасно.
– Не вставай, – говорю я обеспокоенно. – Тебе что-то нужно? Может, тебе что-то принести?
Она медленно качает головой. Она смотрит на меня умоляюще и как мне кажется, пытается извиниться своими глазами.
– Не чувствуй себя плохо из-за того, что заболела, – повторяю я. – Честно, мы не виним тебя в этом.
Широко раскрыв глаза, она настороженно смотрит на меня. Может, лучше оставить её в покое и позволить поспать.
– О, совсем забыла, – говорю я, потянувшись к карману. – Я купила тебе гигиеническую губную помаду? – почему мои слова формируются в вопрос, я не знаю. Я достаю помаду и кладу её на прикроватную тумбочку. Белла глазами следует за моим движением, а затем переводит взгляд на меня.
Бедняжка. Серьёзно, даже прочитав всю эту цепочку событий, вы не поймёте.
Я говорю ей, что мне пора идти и, встав, оставляю её. В момент, когда я закрываю дверь, я слышу, как её разрывает приступ кашля. У меня появляется неприятное чувство, будто находясь с кем-то рядом, она пытается сдержать его, но я отталкиваю от себя эту мысль. Просто нелепо подавлять свой кашель. Если это вообще возможно. Ведь кашель это импульсивная реакция тела?
Накрывая к ужину стол, я спрашиваю маму, должна ли я оставить место для Беллы.
– Конечно, – отвечает она.
Уже в седьмой раз мы едим за столом, накрытым на восемь человек.
После ужина мы с Джаспером идём в его комнату, чтобы посмотреть фильм. Мы выбираем довольно лёгкий и романтический сюжет и, свернувшись рядом с Джаспером, я пытаюсь хоть немного отвлечься. На протяжении всего вечера мама постоянно заходит в комнату Беллы и хоть я сосредоточена на фильме, отчётливо слышу эти звуки.
После того как закончился фильм, мы начинаем смотреть ещё один. Уже решено, что этой ночью я буду спать в его комнате и мне слишком комфортно, чтобы делать хоть какое-движение. Джаспер лежит рядом и лениво поглаживает мою спину. Слышно как наша семья готовится ко сну. Больше не в силах сопротивляться, мы тоже засыпаем.
Леденящий кровь крик заставляет нас проснуться. Мы уснули на диване Джаспера и теперь, в тусклом свете комнаты испуганно смотрим друг на друга.
– Белла, – выдыхает Джаспер и, сбросив с себя одеяло, мы встаём.
Когда мы открываем дверь, из своей комнаты выходят мама и папа.
– Вы слышали? – встревожено спрашиваю я, не в силах скрыть панику в своём голосе.
Родители ничего не отвечают, и мама спешит к двери Беллы. Она заперта.
– Карлайл, запасной ключ, – её голос напряжён, и говоря это, она даже не оглядывается. Она стучит в дверь. – Белла? Белла, ты в порядке? Белла? Мы идём, дорогая, мы идём.
Я слышу движение на третьем этаже. Все проснулись. Первым спускается Эдвард, его волосы в беспорядке, он одет в футболку и пижамные штаны. Вслед за ним идут Эммет и Розали.
– О Боже, это что, Белла? – выдыхает Розали.
Джаспер мрачно кивает и быстро отходит назад, так как папа возвращается с запасными ключами от комнаты Беллы.
– Все ушли, – строго говорит он всем нам своим голосом доктора. – Никакой толпы.
Розали и Эммет возвращаются наверх, а Джаспер неуверенно идёт в свою комнату, осторожно потянув меня за собой. Я остаюсь в дверях. Эдвард, не желая уходить, стоит на нижней ступеньке, скрытый от глаз.
Джаспер стоит у меня за спиной и, пытаясь успокоить, обнимает за талию. Мама и папа открывают дверь и входят в комнату Беллы. Я вижу её в дальнем конце, она сидит на полу, сжав кулаками волосы и раскачиваясь. Отчаяние, кажется, просто выгравировано на её лице.
Моё сердце разрывается и даже не успевая моргнуть, я чувствую, как из моих глаз льются слёзы. Я плачу.
~O~
Ох...
Мы ждём всех на форуме.
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1397-49
0
