Спустя час мы все сидим в гостиной. И хоть я нервничаю, оставаясь в комнате с другими, не решаюсь извиниться и вернуться в предоставленную мне комнату. Конечно, я не спрашивала напрямую, но они ясно дали мне понять, что хотят видеть меня здесь, и как мне кажется, лучше делать то, что они говорят. Я не хочу снова всё испортить.
Включён телевизор, и все смотрят какое-то смешное шоу. Я сижу на единственном кресле. В одном углу большого U-образного дивана, развалившись, сидят Элис и Джаспер, другой угол занимают Эсме и Карлайл. На небольшом двухместном диванчике обнимаются Эммет и Розали. Насколько я поняла, они тоже пара.
Если есть на свете Бог, у него довольно изощрённое чувство юмора.
Каллены общаются между собой или смеются над тем, что видят по телевизору. В камине потрескивает уютный огонь. Это придаёт комнате очень домашнее ощущение, но атмосфера остаётся немного напряжённой, формальной. Это потому что в комнате нахожусь я. Я знаю об этом.
На журнальном столике стоят коробки с наполовину съеденной пиццей. Все, кто сидит в комнате, всё ещё жуют. Я даже не пытаюсь. Только через неделю у меня появится возможность, снова попробовать есть твёрдую пищу. Но от запаха пиццы у меня текут слюнки. Впервые за долгое время в моём животе урчит от голода.
Конечно, Эсме слышит этот звук, и тихо зовя меня по имени, привлекает моё внимание.
— Хочешь что-нибудь съесть?
Ну, уж нет, если только это не пицца, но думаю, она потеряет свою привлекательность, если я положу её в блендер.
— Ты не ешь пиццу? – спрашивает Элис. При всей её наблюдательности, я думала, что к настоящему времени она уже должна была это заметить.
Но мне она вроде нравится, поэтому, отвечая, я качаю головой.
— Почему нет?
Я сказала, она мне нравится? Кажется, это уже не так.
— Я думала, мы договорились, что ты не станешь беспокоить Беллу лишними вопросами, – спасая меня, спокойно говорит Эсме.
Элис смотрит на Эсме, затем снова на меня.
— Я знаю, но мне просто любопытно. Я хочу узнать тебя поближе, – улыбается мне она.
Кажется, я выгляжу немного обеспокоенной. Меня не стоит узнавать. Серьёзно, во мне нет ничего особенного. И, конечно же, мне не хочется объяснять, почему я не могу есть твёрдую пищу. Кроме того, через неделю со мной всё будет в порядке, по крайней мере, так мне сказали ещё в Финиксе. Станет большой проблемой, когда они узнают, что я не могу есть в окружении других людей. Это вызовет вопросы, а мне совсем не нравится такая перспектива.
Мне становится интересно, каким странным им покажется тот факт, что безумно любя готовить, я создаю такую суету вокруг еды.
Ну, у каждого свои тараканы в голове, верно?
Понимая, что Элис смотрит на меня, я прерываюсь от своих размышлений. Не зная, что мне делать, я смотрю на неё и, чувствуя себя неуверенно, неосознанно поднимаю руки к шее. Похоже, что на её языке крутятся тысячи вопросов, но она молчит. Она немного хмурится, с трудом сдерживая своё любопытство. Как ей объяснить, что я не стою того? Я ужасный человек, и не сомневаюсь, что когда она узнает о моём прошлом, больше не будет такой доброжелательной.
Элис держит мой взгляд и снова у меня возникает ощущение, будто она видит меня насквозь. Теперь моя очередь хмуриться и чувствуя себя неловко под её пристальным взглядом, я отворачиваюсь.
— Как насчёт того, чтобы съесть мороженое на десерт? – неожиданно предлагает Карлайл, как я полагаю для того, чтобы снять некоторое напряжение в комнате.
О-о, мороженое. Да, пожалуйста. Можно мне? Я имею в виду, ведь можно? Или я...
Я в растерянности.
— Мне бы хотелось дождаться Эдварда. Пусть он поест, и тогда мы закончим наш ужин, – сказала Эсме, эффектно прервав мои запутанные мысли.
— О, разве я не говорил тебе, мама? Эдвард ужинает у Джессики. Не думаю, что он скоро вернётся, – отвечает Эммет.
— Это просто грубо, – фыркает Элис.
Я пытаюсь представить кого-то с именем Эдвард. Вспоминая фотографии, которые я видела совсем недавно, я понимаю, что Эдвард, должно быть, парень с рыжевато каштановыми волосами. Я так же помню, что он показался мне самым красивым из всех. И видимо, за пределами этого дома у него есть девушка.
— Это действительно так, – соглашается Карлайл. – Кода он вернётся, я с ним поговорю.
— Карлайл, – тихо предупреждает его Эсме, но уже слишком поздно.
В моей голове что-то щёлкает, я напрягаюсь и тут же обхватываю себя руками. Мои глаза, должно быть, расширились от страха, потому что я вижу шок на лице тех, кто сидит в этой комнате. Вот дерьмо, я даже не могу контролировать себя.
— Нет, нет, не так! – спешит уточнить Карлайл. – Никогда, Белла! О, пожалуйста, не думай так.
Он по-прежнему сидит. Его рука тянется ко мне, но он не приближается.
Я не знаю, что делать.
Краем глаза я вижу, как Элис встает.
— Я за мороженым, – многозначительно объявляет она. – Я иду на кухню. С Джаспером, Эмметом и Розали.
Они встают и, не жалуясь, напряжённо идут вслед за ней, по пути забирая коробки с пиццей.
Это беспокоит меня. Почему они оставили меня здесь? Я смотрю на Карлайла и Эсме, и понимаю, что снова испытываю головокружение, потому что не дышу. И снова Эсме ласково напоминает, что я должна.
И я делаю вдох. Слишком быстрый, слишком глубокий. Кружится голова. Чего они хотят?
Прежде чем что-то сказать, Карлайл смотрит на меня, пытаясь привлечь моё внимание. Эсме сидит рядом с ним и держит его руку на своих коленях.
— Белла, я хочу, чтобы ты поняла, поэтому скажу прямо.
Я напрягаюсь. Вот оно. Мой третий ад. Я знала, что так и будет. Я знала...
— Мы не бьём своих детей. Мы тебя не обидим. Мы не приемлем никакие формы насилия. И мы ни в коем случае никого не оскорбляем. Я понимаю, что тебе понадобится немало времени, чтобы научится нам доверять. Мы можем только надеяться, что ты убедишься, что мы никогда, никогда не причиним тебе боль.
В шоке, я смотрю на Карлайла. Я мигаю, пытаясь прояснить свою голову. Такие обещания довольно легко давать, не так ли?
— Думаю, только время сможет исцелить твою боль, – продолжает он. – Но мы хотим помочь тебе построить жизнь, где ты будешь чувствовать себя комфортно, где ты познаешь себя в окружении людей, которые заботятся о тебе.
— Мы заботимся о тебе, – осторожно выбирая слова, добавляет Эсме. – Мы должны сделать это вместе. Так скажи нам, что тебе нужно для спокойствия, и мы будем следовать по этому пути.
Что-то в её словах бьёт меня прямо туда, где больнее всего. Она передаёт мне очередь действовать. По сути, она говорит, чтобы я взяла инициативу на себя.
Я растеряна. Никто никогда не спрашивал меня, чего я хочу, кроме Рене, но ей платили за это. Мне понадобится неделя, чтобы обдумать всё, что сегодня произошло. Но факт остаётся фактом – я убежала ранее. И всё ещё жду, что мне придётся заплатить.
— Ты что-нибудь хочешь сказать? – спрашивает Карлайл. – Мне нужно принести тетрадь, или что-то ещё, чтобы ты смогла написать?
Я качаю головой. Хотя современные методы коммуникации должны позволить мне болтать постоянно, я не слишком-то общительна. Никогда такой не была.
— Значит у нас всё хорошо?
У нас? Мм, да?
Словно по сигналу в комнату возвращается Элис, держа в руках поднос с семью гигантскими бокалами, наполненными мороженым и взбитыми сливками. Она ставит бокалы на стол и каждый берёт себе порцию. Я с тоской смотрю на мороженое, но не смею взять его.
Эсме наблюдает.
Она встаёт, берёт два бокала и вместе с ними уходит на кухню. Затем поворачивается ко мне и с очень милой улыбкой, кивком головы приглашает меня следовать за ней.
К моему собственному удивлению, я это делаю. Это опасно. Я начинаю надеяться. Я чувствую, как пять пар глаз смотрят мне в спину.
На кухне Эсме жестом приглашает меня устроиться за обеденным столом. Я невольно вскидываю одну бровь. Вцепившись для поддержки в спинку стула, я по-прежнему стою возле стола, на котором стоит моё мороженое.
— Он на самом деле антикварный, ты знаешь? – садясь наискосок от меня, мягко спрашивает Эсме. Затем с любовью протирает стол. – Его подарил мне Карлайл на наш десятилетний юбилей. Я люблю антиквариат. Большинство старинных вещей в этом доме принадлежат мне, – на последнем предложении она подмигивает.
Я не знаю, что делать. Я не умею вести разговор. И никогда не умела. Чего она ждёт от меня? Хочет, чтобы я села с ней? Я не хочу, чтобы она смотрела на меня, пока я буду есть. И вообще, я не хочу есть сидя.
Эсме замечает мои колебания и умышленно берёт себе ложку мороженого. Когда ложка оказывается у неё во рту, её глаза от наслаждения закрываются.
— Мм, это восхитительно. Так и должно быть, ведь я сделала его сама, – она бросает на меня взгляд. – Не хочешь присесть?
И хоть это не прямой приказ, моё тело реагирует автоматически и, может неуверенно, но я сажусь. Я сижу с прямой спиной, полностью напряжена. Я прячу свои руки под стол и, не переставая, заламываю их. Это всё неправильно, по многим причинам. Мой инстинкт входит в боевую готовность и просит меня снова встать на ноги. Чтобы оставаться на месте и не поддаваться отчаянному желанию бежать, мне необходима вся моя сила воли.
— Как думаешь, ты сможешь поесть, если я посижу с тобой? – спрашивает Эсме, когда я не двигаюсь. – Или, если хочешь, я могу уйти и заняться чем-нибудь ещё. Мне бы очень хотелось, чтобы ты попробовала мороженое.
Я смотрю на неё, слегка нахмурившись. В любом случае, я не хочу причинять ей беспокойство. Меня тревожит, что она должна встать и уйти, чтобы позволить мне есть, в то время как её собственное мороженое будет таять. Это мой бзик – что я не могу есть в окружении других людей, и ни в коем случае не должно стать её проблемой.
Секунды бегут, а мы продолжаем смотреть друг на друга. Кажется, проходят часы, но с её стороны это не напряжённое молчание. По крайней мере, я так думаю. Или надеюсь на это. Может, я постараюсь поесть?
— Белла, – наконец, тихо говорит Эсме. Это почти шёпот. – Ты должна помочь мне с этим. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя как можно комфортнее. Мы не знаем как нам с тобой себя вести, – это не обвинение. Это извинение.
Ха. Как им себя вести. Будто ей хочется узнать меня. Хотя, мне бы хотелось войти в их семью. Мне до сих пор не предъявили никаких правил. Ещё раз взглянув на её лицо, я понимаю, что она говорит серьёзно. С чего бы ей хотеть узнать меня? Она читала мой файл, ведь так? На самом деле, меня удивляет даже то, что она захотела принять меня.
— Тебе придётся помочь нам, – прерывая мои мысли, умоляет она. Именно это она имеет в виду. Она так мила. До сих пор я не видела в ней и намёка на злобу. Это тревожит меня больше, чем я готова признать. Но я знаю, чего хочу. Я имею в виду, помочь им. Боже, с чего бы это? Я нахожусь здесь всего лишь несколько часов, а мои стены уже рушатся. Если честно, это ужасно пугает. Я должна быть осторожной. Надежда – такая опасная штука.
Я так боюсь, что всё это лишь хитрость и, проснувшись завтра, я пойму, что это был всего лишь сон. Сегодня я встретила больше доброты, чем за всю мою жизнь, не считая двух замечательных недель, которые я провела с Рене. Я глубоко вздыхаю и от тревоги, что просто не может покинуть моё тело, стискиваю зубы. Я жду, когда случится что-то плохое. Уже.
Эсме наблюдает.
— Ты можешь попытаться? – она кивает на мороженое, которое уже начинает таять. – Я обижусь, если ты этого не сделаешь.
Когда она говорит, в её голосе чувствуется лёгкость, а в глазах светится улыбка, но каким-то образом мой организм реагирует на несуществующую угрозу, и я поднимаю ложку. Держа другую руку под столом, я впиваюсь ногтями в ладонь с такой силой, что понимаю, позже там выступит кровь. Эсме неожиданно сосредотачивается на собственном бокале и оставляет меня в покое, а я те временем осторожно подношу ложку с мороженым ко рту.
Я делаю это. Блядь, я делаю это. Я сжимаю руку под столом ещё сильнее.
Мороженое, попадая на мой язык, кажется холодным, сладким и мягким. Если бы я могла издать хоть какой-то звук, я бы, наверное, застонала от наслаждения. Это... неописуемо. И прохладное мороженое успокаивает горло лучше, чем любые обезболивающие.
Прежде чем у меня появляется время подумать, я беру вторую ложку. И ещё одну. И ещё.
Эсме хоть и не смотрит на меня, прекрасно знает, что я делаю.
Я ем. Интересно, знает ли она, что прошло уже несколько лет с тех пор, как я в последний раз ела с другим человеком, присутствующим в той же комнате.
~O~
Вернувшись в гостиную, я чувствую, что мой желудок почти болезненно переполнен самым восхитительным мороженым, которое я ела в своей жизни. Я вижу пустые бокалы, которые другие Каллены поставили на стол, и отношу некоторые на кухню. Но Эсме не рада этому.
— Это моя работа, – заявляет она, и жестом велит мне снова занять место на большом кресле. Я сажусь, немного напряжённо и, переживая о своей бесполезности, наблюдаю, как Эсме относит на кухню грязную посуду. Только когда, наконец, она это делает, я позволяю себе немного расслабиться и снова откидываюсь в кресло. Оно кажется невероятно мягким. Я всё ещё настороже, но моё тело начало уставать, и я устраиваюсь немного поудобнее. Мне холодно, но я не смею просить что-то тёплое. Может, мой свитер уже высох.
— Тебе понравилось мороженое? – спрашивает меня Карлайл.
Я киваю и, не сдержавшись, слегка улыбаюсь.
— Я знаю, оно кажется, просто опасно вкусным, – усмехается Карлайл. – Приятно знать, что ты тоже не смогла устоять. Но всё же, Эсме редко делает его. Я подумал, что должен предупредить тебя, прежде чем ты стала от него зависимой.
— Сегодня был особый случай, – улыбаясь мне, говорит Эсме. – Но если бы я делала мороженое каждый раз, когда вы этого хотите, то вы бы уже проходили в дверь боком, – смеётся она над остальными и все кто сидит в комнате хихикают над её шуткой.
— Знаешь, мама, я бы с радостью посвящал больше времени тренировкам, если бы это значило, что я буду чаще есть твоё мороженое, – заявляет Эммет.
— О, если ты будешь тренироваться больше, чем сейчас, то тебе всё равно придётся проходить через дверь боком, настолько широкой станет твоя спина, – подкалывает его Джаспер.
— Чёрт, мне кажется или ты завидуешь? – Эммет садится и, наклонившись вперёд, с широкой ухмылкой смотрит на Джаспера. Розали старательно игнорирует разговор и сосредоточенно смотрит телевизор. Но она слушает. Я это вижу.
— Ну да, конечно. Мне нравится что люди, как это и должно быть, не боятся меня, – сказав это, Джаспер бросает на меня взгляд, но тут же быстро отворачивается.
— К тому же, я люблю его таким, – говорит Элис и закидывает свои маленькие ручки на плечи Джаспера, которые, по моему скромному мнению, шире, чем средние.
— Конечно, ты так говоришь. Именно поэтому он любит тебя, – поддевает Эммет.
На этот комментарий Элис и Джаспер оба фыркают.
— Я даже не собираюсь на это отвечать, – улыбаясь, говорит Элис.
Эммет усмехается.
— И этим ты всё сказала. Но всё нормально, сестрёнка. Уверен, что твоё восхищение модой также возглавляет список того, что он любит в тебе.
Джаспер закатывает глаза, но не отвечает. Так же как и Элис. Она просто прижимается ближе к нему и снова сосредотачивается на телевизоре. Я отвожу взгляд.
Всё это ново для меня. Они подкалывали друг друга? Но в комнате не чувствовалось никакой вражды, никакой напряжённости. Насколько я поняла, для них это был обычный разговор. Мне казалось, будто я наблюдаю за каким-то шоу. Я ничего не знаю об отношениях между родными братьями. Хайди и Питер со мной не разговаривали, а те несколько слов, которыми они обменивались между собой, варьировались от "сука", "идиот" и "отвали". Не очень содержательная беседа. Но я предпочитала, когда они кричали и оскорбляли друг друга, потому что когда дело доходило до драки, тут же вмешивался Стефан, чтобы положить этому конец. И хоть я почти никогда не принимала участие в их боях, в конечном счёте, всё равно была избита.
Я перетягиваю запястье резинкой даже прежде, чем на меня могут обрушиться непрошенные воспоминания. Немного потираю болящую руку – синяки становятся просто смешными – и затем натягиваю на неё длинный рукав.
Хм. Мне на самом деле становится холодно. Должно быть, сказывается усталость и тонкая одежда. Думаю, это выльется в проблему, ведь чтобы купить себе что-то тёплое у меня нет ни денег, ни возможностей.
— Ты замёрзла? – слышу я мягкий голос Эсме. Кажется, она даже не обратила внимания на комментарии Эммета.
Дрожа, я киваю ей. Да, я замёрзла.
— У тебя есть другой свитер, кроме того, что был на тебе сегодня? – осторожно спрашивает Эсме, словно боясь расстроить меня. Я смущенно качаю головой – нет.
— Сходи, пожалуйста, посмотри, может её свитер уже высох? – спрашивает Эсме Элис. – Он в прачечной.
Элис вскакивает и чуть ли не танцуя выходит из комнаты. Мы с Джаспером смотрим ей вслед. У девушки просто неиссякаемая энергия. И изящество.
— Так, мм, ты на самом деле не говоришь? – неуверенно спрашивает меня Эммет. Посмотрев на него, я замечаю, что Розали взглядами бросает в него кинжалы.
— Эммет, нет никакой надобности, задавать такие вопросы, – отчитывает его Эсме.
— Почему нет? Я что, не могу спросить? – он снова смотрит на меня.
Я пожимаю плечами и делаю движение головой, говоря ему что да, он может спросить. В любом случае, я не посмела бы восстанавливать его против себя. Прежде чем отказываться общаться, я хочу сначала разведать обстановку. Я даже не ожидала, что мне придётся каким-то образом взаимодействовать с другими. Даже Рене большую часть времени оставляла меня в покое.
— Значит, ты не говоришь?
Я качаю головой.
— Почему? Потому что не хочешь, или потому что не можешь?
Я наклоняю голову. На подобные вопросы, конечно, я не могу ответить. Прося помощи, я смотрю на Эсме.
— В настоящее время, она не может.
— Вау! Почему нет?
— Это не твоё дело, – мягко отвечает Карлайл.
Прежде чем Эммет успевает отреагировать, в комнату возвращается Элис.
— Твои вещи ещё не высохли, поэтому я взяла свитер Эдварда. Он чистый, Эдвард надевал его только этим утром, – подмигивая, с улыбкой уверяет она меня. Она медленно подходит ко мне и протягивает свитер.
Кажется, она каким-то образом знает, как приблизиться ко мне. Я с улыбкой благодарю её. Это моя вторая настоящая улыбка за сегодня и за многие-многие дни, и я вижу, как увидев меня, освещаются несколько лиц.
Не словам, а языку тела нужно уделять большее внимание, только так у меня появится возможность что-то предугадать. Я должна видеть, что делают люди и как они реагируют на меня. Это может на самом деле раздражать, как например, без слов объяснить, что я не могу говорить. Поэтому я наблюдаю, и я познаю. И стараюсь как можно больше казаться невидимой. Но так же я стараюсь понять, как люди воспринимают меня. Несмотря на то, что это умение возникло благодаря другой потребности, оно пригодится везде и всюду.
Я беру у Элис тёмно-синий свитер с капюшоном, и как только она снова садится, быстро надеваю его через голову. Конечно, я тону в нём, но не возражаю. Потому что как только ткань начинает скользить по моему лицу, меня поражает запах, который так восхитителен, что я хочу вдохнуть поглубже и вновь почувствовать его.
Это запах Эдварда? Неужели мужчина может так пахнуть? Часть меня встревожена, что я так сильно реагирую на мужской запах – для меня всё, что связано с мужчинами, несёт в себе зло – но святой чёрт, я хочу всегда держать при себе этот свитер.
— Но если ты не говоришь, то тогда как общаешься? – видимо не успокоившись, спрашивает меня Эммет.
— До сих пор всё было понятно, – спасая меня, надменно говорит Элис. – Белла, разве было такое, чтобы мы тебя неправильно поняли?
Я качаю головой. Нет. Они все очень внимательны, хоть, кажется и не замечают, как я нервничаю из-за этого.
Розали фыркает. Она делает это тихо, но я слышу. Её лицо всё ещё повёрнуто к экрану телевизора.
— Должно быть тяжело, не иметь возможности говорить, – размышляет Эммет. – Но ты ведь могла, да? Я имею в виду...
— Он хочет спросить, немая ли ты от рождения, – прерывая колебания Эммета и не отводя взгляда от телевизора, вздыхает Розали.
— Розали! – возмущается Эсме. Розали даже не дрогнула.
Мигнув, я смотрю на неё, удивляясь тому, что она вообще соизволила обратиться ко мне. Хотя, её вопрос не застиг меня врасплох. Я качаю головой, надеясь, что они поймут – я отвечаю на вопрос Эммета, что нет, я не всегда молчала. Было время, когда я говорила...
Эммет приподнимает брови.
— Значит... ты потеряла голос по причине, которая меня не касается, – прерывает он Карлайла, который, чтобы остановить Эммета, уже открыл рот. – Как ты справляешься с этим? Думаю, я сошёл бы с ума уже на следующий день.
— Да, но каким бы удовольствием стало для нас, если бы ты молчал целый день, – немного разрядив атмосферу, улыбается Джаспер. Решаясь его получше рассмотреть, я перевожу на него взгляд. Он расслаблен, глаза добрые. Совсем не тот напряжённый человек, которого я встретила этим утром. Он лениво играет с пальцами Элис. Я отвожу от них взгляд.
— Ха, ха, – издевается Эммет над своим братом. Затем снова поворачивается ко мне. – Но ты используешь что-то вроде языка жестов? Или, может, записываешь в блокнот? Я имею в виду, тебе ведь необходимо иногда ясно выразиться?
Нет, до твоих вопросов такой необходимости у меня не возникало. Но, язык жестов? Что, серьёзно? Как мне объяснить, откуда я родом, да и зачем это вообще нужно? Слегка нахмурившись, я качаю головой, и Карлайл снова предупреждает Эммета не заваливать меня вопросами, которые причиняют мне дискомфорт.
Эммет успокаивается, но после минутного молчания немного меняет тему.
— Ты скучаешь по этому? По своему голосу?
Этот вопрос действительно застаёт меня врасплох. Мне приходится напоминать себе, что Эммет ничего не знает обо мне. Спрашивая меня об этом, его глаза широко раскрыты и невинны и, несмотря на то, что я предпочла бы не общаться с мужчинами, или вообще с кем бы то ни было, я чувствую себя вынужденной ответить на этот вопрос правдиво.
Медленно, дважды, я качаю головой. Нет, я не скучаю по своему голосу.
Кажется, что все в комнате этим удивлены. Но прошло так много времени, когда я в последний раз говорила, и я просто привыкла к этому. Я даже не помню, как звучит мой голос или как он должен звучать. Я не помню, что значит говорить. Кроме того, я и правда, не могу себе представить, чтобы кто-то захотел меня услышать. Однажды я сказала то, что было самым важным для меня и в итоге, это привело меня туда, где я сейчас нахожусь. Не самое лучшее место, ведь так?
— Вау, – шепчет Элис. – Ты и правда, не скучаешь по нему?
Нет. Разве я не ясно выразилась?
— Но... но ты смогла бы говорить, если бы хотела?
— Элис, хватит, – мягко говорит Эсме. – Она должна чувствовать себя здесь как дома, а вы подвергаете её перекрёстному допросу.
Я благодарна Эсме, что она спасла меня от этих нескончаемых вопросов. И всё же Элис задала стоящий вопрос. Смогу ли я, попытавшись, использовать свой голос? Я даже не пробовала. Потому что знаю, если сделаю это, ни один звук не вылетит из меня. Мысль о том, чтобы попытаться говорить уже давно не приходила мне в голову. И думаю, если это будет зависеть от меня, всё будет продолжаться в том же духе.
Я не понимаю, почему все так добры ко мне и на самом деле хотят узнать меня поближе. Доброта и терпение, с которым я столкнулась сегодня, тревожат больше чем холодный приём.
Я чувствую вину. Мои новые браться и сёстры не знают о моём прошлом. Если бы они знали, то не были бы сейчас так добры ко мне. Я такая лицемерка – принимаю их доброту, зная, что совсем её не заслуживаю.
— Ладно, какие у вас на завтра планы? – видимо, чтобы сменить тему, спрашивает Эсме. Я смутно вспоминаю, что говорил мне Карлайл по пути сюда. Они попросили своих детей продолжать вести себя как обычно, давая мне время и пространство, чтобы я смогла освоить свой новый дом. Я помню, какую благодарность почувствовала за это. Неужели это было только сегодня утром? Кажется, что прошла целая жизнь.
— С чего этот внезапный интерес? – со злостью спрашивает Розали.
Словно наблюдая за теннисной игрой, я перевожу взгляд с неё на Эсме и обратно.
Эсме абсолютно спокойна. Она даже не поднимает свой голос.
— Мне хотелось бы это знать, уверена, что и Белле тоже.
Нет, на самом деле Белле абсолютно всё равно.
— Мы с Эмметом собираемся на игру Джеймса, – парирует Розали. – Ты хочешь, чтобы мы вернулись домой на ужин?
— Как захочешь, милая, – говорит Эсме. – Если родителя Джеймса не против видеть вас у себя, то я не вижу никаких проблем. Просто позвоните мне, если решите не приезжать домой, ладно?
Розали пожимает плечами и смотрит на экран телевизора.
— Она не всегда такая, – как бы извиняясь, говорит мне Эммет.
Позволю себе не согласиться, но откуда мне знать?
Эсме смотрит на Элис и Джаспера.
— Мы ничего не планировали, – говорит Элис. – Но если хочешь, мы можем куда-нибудь пойти. Хотя, завтра мне придётся поработать над своей статьёй по истории. А что ты собираешься делать?
Эсме смотрит на меня.
— Я думала, что мы с Беллой могли бы поехать в супермаркет, чтобы купить ей чего-нибудь вкусного. И ты сможешь немного познакомиться с городом, – кивая мне, продолжает она. – Я могла бы показать тебе окрестности и, если захочешь, мы бы подъехали к школе.
Она говорит "город". Она не говорит "микрорайон". Весь этот город меньше моего старого района в Финиксе. А в школе, как мне сказали, всего 300 учеников. Пройдёт лишь неделя, и все будут знать моё имя.
Моё облегчение невозможно описать словами, когда разговор подходит к концу и меня перестают допытывать вопросами. По телевизору начинается какой-то фильм и Каллены увлечённо начинают его смотреть. Что-то о греческой свадьбе. Это суматошный, легкомысленный фильм с пошлыми шутками и большим количеством романтики.
Конечно, совсем не то, что мне нравится.
Но Каллены, наконец, перестают обращать на меня внимание, молча смотрят фильм и смеются над всеми нужными моментами. Атмосфера в комнате постепенно разряжается, так же как расслабляются мои напряжённые мышцы.
Я кутаюсь в свитер и не знаю, от того ли это что мне, наконец, тепло, я сыта и в моём желудке растворяются обезболивающие, от того ли, что я сижу на невероятно удобном кресле, в окружении людей слишком хороших, чтобы всё это казалось правдой, или от того, что вокруг меня этот небесный пьянящий аромат, но вскоре я понимаю, что очень хочу закрыть глаза. Только на минуту...
— Я ужасно разочарован в тебе, – говорит Лоран. Его голос кажется холодным и отстранённым. – Что же мне с тобой делать?
Я стою перед ним, замерев и ожидая того, что мне ненавистно. Моё дыхание прерывается, а из глаз льются слёзы.
Слабый свистящий звук и затем его ладонь бьёт меня по лицу с такой силой, что голова откидывается назад.
— Перестань плакать. Я ненавижу слёзы.
Моя щека горит. С огромными усилиями я стараюсь сдерживать слёзы. Но я знаю, что это ещё не всё. Это только начало.
Рука, только что ударившая меня, теперь гладит мои волосы. Чтобы не закричать, я прикусываю губу. Я ненавижу эти нежные движения гораздо больше насилия.
— Хорошая девочка. Подойди поближе.
Нет, нет, нет. Пожалуйста, не надо. Моё тело предаёт меня и делает шаг вперёд.
— Ещё ближе.
И снова, я подхожу к нему. Он сидит на моей кровати, его ноги уже почти касаются моих колен.
— Ну, давай, ближе.
Кажется, я совсем перестаю дышать. Моя голова кружиться.
— Хорошая девочка. А теперь повернись.
— Белла? – чья-то рука ложиться мне на плечо.
Я открываю глаза и понимаю, что оказалась в ловушке, и кто-то сдерживает меня. Я задыхаюсь, всё ещё под впечатлением от сна и очень обеспокоена тем, что происходит на самом деле.
Я поднимаю взгляд и вижу лицо Карлайла. Это его рука держит меня.
И я в панике. Я вскакиваю с кресла и чуть не падаю, но каким-то образом удерживаюсь и остаюсь в вертикальном положении. Я отступаю к стене, но Карлайл подходит ближе. Я делаю глубокий вдох, ещё один, и ещё. Я уже задыхаюсь и не могу остановиться. Я так напугана и то, что я сбежала раньше, кажется теперь чертовски правильным.
Прислонившись спиной к стене и оказавшись в ловушке, я понимаю, что на новую попытку бежать у меня не хватит ни сил, ни смелости. И я не буду бороться. Это бесполезно. Позади Карлайла я смутно вижу потрясённые лица моей новой семьи. Но я не могу об этом думать. Мой разум всё ещё охвачен последним кошмаром.
Моё тело до сих пор требует воздуха, поэтому, не выдыхая, я снова и снова делаю вдох. Может, если я просто сдамся и покончу с этим, всё покажется менее болезненным. Но всё равно я продолжаю хватать ртом ненужный воздух и, обхватив свою голову, позволяю себе опуститься на пол. Я хочу казаться такой маленькой, как это только возможно и, понимаю, что начинаю раскачивать своё тело. Если ничего не произойдёт или я не успокоюсь, то, кажется, я скоро потеряю сознание.
— Мы не причиним тебе боль, – где-то рядом говорит Эсме.
Воздух. Мне нужен воздух. Я хватаюсь за шарф, обмотанный бесчисленное количество раз вокруг моей шеи. Я задыхаюсь, я не могу дышать...
— Белла, я собираюсь снять с тебя шарф, – тихо, но твёрдо говорит Эсме. Спустя несколько мгновений, я чувствую на своей шее руки. Нет, пожалуйста, нет. Отчаянно пытаясь оттолкнуть их, я отбиваюсь и царапаюсь, но руки сильны, а я слаба в своей панике. Я хочу уйти, но за мной стена и я не могу пошевелиться. Руки развязывают шарф и снимают его с моей шеи. Когда прохладный воздух касается моей теперь незащищённой кожи, я смутно слышу, как кто-то со свистом втягивает в себя воздух и говорит: "О, дерьмо". Кто-то другой задыхается, а затем по напряжённой просьбе Карлайла несколько пар ног покидают комнату.
Но я не могу дышать, я просто не могу вдохнуть... теперь я отчаянно цепляюсь за горло, пытаясь избавиться от того, что душит меня. Мои глаза закрываются, а горло сжимается ещё сильнее.
— Я хочу попытаться посчитать с тобой, – нерешительно предлагает Эсме. – Ты будешь считать со мной, Белла? Начали. Один: с тобой всё в порядке... Два: ты в своём новом доме в Форксе. Три: ты приехала, чтобы жить здесь с нами. Четыре: ты твёрдо стоишь на ногах. Пять: твоё дыхание снова выравнивается. Шесть: твой пульс замедляется.
Видимо методика Рене всё же работает, потому что, несмотря на то, что подсчёт не с ней, а с Эсме кажется ужасно неправильным, моё тело реагирует, и я успокаиваюсь, хоть мой разум всё ещё возбуждён. Моё дыхание постепенно приходит в норму и, сделав выдох, я вновь заглатываю воздух. Моё сердце всё ещё бьётся молотом, но мне становится интересно, как так могло получиться, что её подсчёт работает со мной.
— Семь: напряжённость покидает твоё тело. Восемь: твой разум понимает, что никакой угрозы нет. Девять: ты снова контролируешь себя. Десять: открой глаза.
И я это делаю. И смотрю на два безумно обеспокоенных лица. Они слишком близко от меня, но, как ни странно, я не чувствую от них никакой угрозы. Это новое. Подсчёт сработал. Это как лекарство для меня. Мои ноги становятся ватными, и всё что мне хочется сейчас, это спать.
Нет, я отчаянно хочу почувствовать объятия. Но я так боюсь что-то просить, особенно любви. Я даже не знаю что это, не знаю, что значит иметь её или потерять. Но я хочу. Странно, как я могу хотеть то, о чём на самом деле ничего не знаю. Похоже, моё подсознание лучше понимает, чего мне не хватает, и умоляет меня это испытать. Но я отталкиваю его. Я не заслуживаю любви.
— Ты в порядке? – через некоторое время тихо спрашивает меня Карлайл. Он сидит рядом со мной, приблизительно на расстоянии трёх футов. Одним плечом прислонившись к стене, он всем телом повёрнут ко мне. Ноги подтянуты, один локоть опирается о колено.
Моё дыхание немного замедлилось, но сердце всё ещё бьётся с огромной скоростью. Я чувствую, как в горле пульсирует боль.
Но, с трудом сглотнув, я киваю. Эти дурацкие панические атаки заставляют горло сжиматься и это причиняет ещё более сильную боль. Я поднимаю руку и осторожно касаюсь пальцами синяков. Моя кожа очень восприимчива к ушибам и фиолетовые отпечатки ладоней на моей шее только начали бледнеть. Кажется, мои новые братья и сёстры видели эти следы. Как мне всё это не нравится. Теперь они поймут, что я делала ужасные вещи, чтобы это заслужить.
Карлайл медленно вытаскивает из кармана телефон.
— Я знаю, что твою шею нужно фотографировать каждое воскресенье, но ты не возражаешь, если я сфотографирую её сейчас? Тогда завтра нам не придётся этого делать.
Я киваю и от вспышки камеры его телефона на миг закрываю глаза. Синяки нужно фотографировать еженедельно, чтобы показать какую ужасную мне причинили боль. Мои другие ушибы, оставшиеся после той, моей последней борьбы со Стефаном на прошлой неделе сфотографировали в последний раз. Это – доказательства на тот случай, если Стефана будут судить. Если это случится. Я ещё не выдвигала никаких обвинений. И вряд ли буду. Конечно, я пострадала, потому что сама была виновата и полностью это заслужила. Так почему он должен быть наказан?
— Спасибо, – говорит Карлайл и кладёт телефон обратно в карман.
Эсме, которая на минуту выходила, возвращается со стаканом мутной воды.
— Лекарство от боли, – объясняет она. В очень опасной близости она садится передо мной на пол и скрещивает под собой ноги.
Я стараюсь не думать о том, что в воде могут быть разбавлены совсем другие препараты и беру стакан из её рук. Стискивая зубы и хмурясь от боли, я проглатываю его содержимое. Я стараюсь сделать это как можно быстрее, нервничая из-за сидящих рядом Карлайла и Эсме. Пока я пью, не спускаю с них глаз. Но лекарство от боли мне необходимо и я готова пойти на уступки.
Кажется, Карлайл и Эсме понимают, сколько усилий мне нужно для этого приложить, потому что пока я пью, сидят, не двигаясь, и отводят взгляд. Я понимаю, что они проявляют ко мне невероятное внимание. Что я сделала, чтобы это заслужить? Когда же они встанут и, смеясь, начнут указывать на меня пальцами и глумиться: «Вот тебе! Ты же не думала, что всё это на самом деле, ведь так?» Я бы этому не удивилась.
Выпив, я осторожно ставлю стакан на пол перед собой. Нахмурившись, я касаюсь пальцами своего горла, гадая, как долго мне ещё придётся терпеть эту боль.
— Очень больно? – тихо спрашивает Эсме.
Мои глаза расширяются и смотрят на неё. Почему ей не всё равно? Но, подтверждая, я киваю. Это причиняет ужасную боль.
Я хочу извиниться за своё поведение. Я сделала столько всего неправильного, но они с таким пониманием отнеслись ко мне. Я хочу сказать им – что я быстро учусь и прекрасно понимаю, что так просто это не сойдёт мне с рук. Я знаю – я ужасный человек. Пытаясь передать взглядом свои извинения, я с мольбой смотрю на Эсме.
Эсме удивляет меня, обнимая себя.
— Я знаю, ты не хочешь, чтобы тебя касались, но я так сильно хочу тебя обнять, – шепчет она. Одинокая слеза стекает с уголка её глаза. Я потрясена. Как кто-то может плакать из-за меня?
Медленно, осторожно я протягиваю руку, чтобы вытереть слезинку на её лице. Но в середине движения моё тело даёт стоп сигнал, и рука безвольно падает на колени. Я не хочу, чтобы она из-за меня плакала. Даже мысль об этом кажется странной.
Такое ощущение, что мы сидим так часы, но думаю, проходит всего несколько минут. Время тянется бесконечно, и постепенно напряжённость покидает моё тело и комнату. Я начинаю верить, что ад не вырвется на свободу. По крайней мере, пока. Я делаю глубокий вздох, и ещё немного беспокойства испаряется с моим дыханием.
Зуд на моей щеке заставляет меня поднять руку и к моему изумлению, я понимаю, что щёки мокрые от слёз. Я даже не осознавала, что сама плачу.
Карлайл медленно встаёт. Я пригибаюсь, так как теперь он возвышается надо мной, и он тут же отступает. Моё беспокойство снова с полной силой набирает обороты.
— Я пойду проверю, как там дети, – откашлявшись, говорит он. Его голос хриплый. Он тоже плакал?
Несмотря на страх, мне хочется смеяться. То, что они плакали, кажется просто смешным. Конечно, ведь всё что случилось со мной только моя вина. Я всё ещё не понимаю, почему они так добры ко мне. Я бы сразу возненавидела человека с такой репутацией. Они не могут плакать из-за меня, ведь так? Разве я могу так влиять на кого-то и затрагивать их эмоции?
— Белла, я собираюсь сказать им, что за синяки на твоей шее несёт ответственность твой приёмный отец. Как ты к этому относишься? – Карлайл отвлекает меня от моих запутанных мыслей. Я снова отвлеклась. Как такое возможно, что сегодня, в абсолютно новой и угрожающей для меня обстановке, я так часто теряю свой самоконтроль? Что со мной не так? Мне необходимо собраться.
И мне нужно ответить на вопрос Карлайла.
Дилемма. Я не хочу, чтобы он им это говорил, потому что тогда они узнают какой я ужасный человек и превратят мою жизнь в ад. Но с другой стороны они заслуживают того, чтобы знать, с кем они собираются делить свой дом.
Протягивая мне карандаш и маленький блокнот, Эсме выводит меня из задумчивости.
— Пожалуйста, поговори с нами.
Но я не могу. Я не могу говорить о том, что произошло, разве они не понимают этого? Я в панике смотрю на блокнот и чувствую, как снова учащается мой пульс. Мысль о том, что мне нужно что-то сообщить пугает до безумия. Однажды я сделала это, и последствия оказались так ужасны, так ужасны… И всё только по моей вине. Моя мать…
Чуть не разрывая моё горло, из меня вырывается всхлип. Я отталкиваю от себя блокнот и, вырываясь из рук Эсме, он летит через всю комнату. В следующий момент, когда я понимаю, что только что сделала, я снова смотрю на испуганное лицо Эсме и в шоке, с извинением, качаю головой.
Ну вот, ты сделала это, ты, тупая неудачница. Боже, неужели нельзя сделать хоть что-то нормальное?
Эсме не двигается и, готовясь к самому худшему, я, пытаясь защититься, прикрываю свою голову.
— Белла, я не причиню тебе боль, – на последнем слове голос Эсме срывается. – Это правда, я не буду этого делать. Ты боишься, что я злюсь на тебя, потому что ты швырнула через комнату блокнот? Но у тебя есть веские причины для злости и страха. Я не причиню тебе боли. Посмотри на меня.
Неожиданная строгость в её голосе заставляет меня поднять голову и посмотреть на неё.
— Я не причиню тебе боли. Никогда. Ты слышишь меня? Здесь тебе нечего бояться.
Я смотрю через плечо на Карлайла, который всё ещё стоит возле двери. Подтверждая слова Эсме, он утвердительно кивает головой.
Я так хочу поверить им. Но это обещание было нарушено уже очень много раз. Мне стоит лишь однажды оступиться и всё сразу же изменится.
— Я не злюсь на тебя, – шепчет Эсме.
— Я тоже, – соглашается с ней Карлайл. – Ты прошла через ужасное испытание и почему-то мне кажется, что ты винишь в этом себя. Но в этом нет твоей вины.
Да. Именно поэтому это произошло дважды. Нет, это имеет смысл.
— Теперь я вас оставлю, – говорит Карлайл и наконец, выходит из комнаты. Как только он заходит на кухню, я слышу гул заинтересованных голосов.
Эсме по-прежнему со мной, сидит на полу.
— Мне больно видеть тебя такой. Кажется, что никаких слов заверения пока недостаточно. Думаю, что только время поможет тебе понять, что здесь ты находишься в безопасности.
Когда я не реагирую, она продолжает:
— Как насчёт того, чтобы приготовиться ко сну? Ты, должно быть, ужасно устала. А завтра мы сможем попробовать ещё раз.
Попробовать, что?
Но снова, я как собака следую за ней, и она ведёт меня по лестнице к моей новой комнате.
Она уходит быстро, лишь оставив на прикроватной тумбочке обезболивающие, на тот случай, если я захочу их принять. Я закрываю за ней дверь и стоя в середине комнаты, смотрю на свой чемодан. У меня нет пижамы. Живя со Стефаном, я носила спортивные штаны со свитером или что-то очень свободное. У Рене я спала в огромной футболке и в штанах для йоги.
А здесь у меня нет ничего. Я даже не думала об этом. Не то, чтобы это имело значение. Я не собираюсь этой ночью спать, несмотря на то, что чувствую себя выжатой как лимон. Ха. Как будто я могу позволить себе спать. Будет лучше, если этой ночью никто не застанет меня врасплох.
Обернувшись, я смотрю на дверь. Могу ли я запереть её? Если я её запру, и кто-то захочет войти, что тогда случится? А если не запру, тогда кто-нибудь войдёт?
Я разрываюсь.
Я обнимаю себя. Я всё ещё в свитере Эдварда. Его запах уже испарился, или я просто привыкла к нему. Нет, скорее всего, испарился. Этот запах так сильно потряс меня, что я бы не смогла к нему привыкнуть.
После недолгих колебаний, я подхожу к двери и открываю её. Оставляю небольшую щель. Сажусь на пол и прислушиваюсь к голосам моей новой семьи. Я не могу разобрать, о чём они говорят. Надеюсь, Карлайл и Эсме не рассказывают своим детям о моём прошлом. Я просила их не делать этого, но обещания так легко нарушить.
Я закрываю дверь и выключаю свет. Затем встаю возле большого окна, которое держу открытым. Полная луна освещает лес призрачным светом. Это потрясающе красиво. Я всё ещё стою и готовлю себя к долгой, долгой ночи.
Я чувствую себя такой потерянной и не замечаю, что снова начинаю плакать. Мои глаза болят, горло охрипло, голова разрывается. Кажется, немаленькое количество обезболивающих, которое я сегодня приняла, мне совсем не помогает.
Я стою возле окна и жду.
Мысли не дают мне покоя.
Всё, что я когда-либо знала, это боль и недоверие. Карлайл и Эсме, кажется, хорошо относятся к своим детям, и до сих пор я не видела никаких признаков того, что они наказывают их, когда те совершают неправильные поступки. Может, они не обижают только своих детей. Я дрожу при мысли об этом. Но я так хочу им верить. Я хочу верить, что они не причинят мне вреда. Что на этот раз всё будет хорошо.
Я вспоминаю о ситуации с Эсме на кухне. Она заставила меня присоединиться к ней и съесть мороженое. И она сидела на очень близком расстоянии. Конечно, она просила меня, а я не могу отказаться от прямых просьб, но всё же… я не убежала. Я не убежала. Я ела.
Но перед этим я убежала в лес. Я всё ещё не знаю, о чём я думала – и думала ли вообще. Я понимала, что мне некуда идти, но всё же не смогла справиться со своим инстинктивным желанием бежать. Мне на самом деле нужно было время, чтобы осознать происходящее. И в тот момент я была готова рискнуть чем угодно, лишь бы на некоторое время побыть одной.
Серьёзно, как эти люди справляются, живя в переполненном доме? Кажется, им удобно и они не мешают друг другу, но чёрт, когда в течение шести месяцев я жила с одним только Стефаном, дом казался слишком маленьким для нас.
А затем меня нашла Элис, и она совсем не злилась. Никто не злился, и Эсме ни в чём не винила меня. Нет, она извинилась за то, что у меня появилось желание бежать. Интересный подбор слов, на самом деле. У меня появилось желание бежать. Значит, это именно моя вина. Нет, не вина. Возможно… мой выбор? Но она дала мне понять, что именно она несёт ответственность за то, что у меня появилось такое желание. Вот только причём тут она? Я до смерти перепугалась, когда Джаспер начал медленно ко мне подходить и протянул руку. Я прекрасно понимала, что он просто хотел представиться.
Чёрт, я прекрасно знаю, что не все подразумевают под этим что-то плохое.
Но ужасно трудно реагировать нормально.
Хотя, не все вели себя доброжелательно. Но всё же я нахожу, что с Розали мне намного легче иметь дело. Сказав мне своё имя, она говорила со мной только раз, и то это было насмешкой. Но я вполне понимаю, почему она так холодна, и в какой-то степени ценю её честность. Она не относится ко мне как к чему-то хрупкому и мне это нравится.
Элис очень добра. Каким-то чудесным образом она уговорила меня вернуться из леса. Вскоре я поняла, что она была права. Она сказала, что никто не злится, и это на самом деле оказалось так. В комнате не чувствовалось даже намёка на гнев. Только доброта… не буду говорить, что мне это не нравится. Вот только не уверена, что я это заслуживаю.
Нет. Уверена, что не заслуживаю.
Я такой ужасный человек. Всё что произошло в моей жизни, безусловно, моя вина. Если бы мне удалось вернуться в прошлое, я бы не стала вести себя слишком смело. Потому что и Лоран, и Стефан использовали это против меня. И они были правы, ведь так? Я уродка, я неудачница. Я только зря занимаю место на этой планете. Я ни на что не гожусь. Я невесёлая, неприветливая и не добрая, если уж на то пошло. Я сплошное недоразумение.
Когда меня забрали от Лорана, я была уверена, что всё это моя вина. Это было ещё в Чикаго. А затем социальные службы отправили меня в Финикс, к Стефану и Ирине. Поначалу всё было хорошо. Атмосфера всегда казалась напряжённой, но установленные правила не изменились в одночасье. Но затем, когда у Ирины случился срыв, Стефан сделал со мной то же самое, что делал Лоран. В чём-то это было хуже, но кое-что переносилось немного легче. Отличительной чертой Стефана являлась прямолинейность. Со Стефаном я всегда знала, что должно произойти, поэтому могла подготовиться. Он не пытался играть со мной, чтобы застать врасплох. Я знала, что если не буду сопротивляться, это причинит мне меньшую боль.
Поэтому через некоторое время я больше не пыталась бежать. Я мысленно отстранялась и позволяла ему делать своё дело.
Рене много раз говорила мне, что в этом не было моей вины, но я ей не верила. Если такое происходит дважды, это уже не совпадение.
Около полуночи я слышу, как мои браться и сёстры начинают готовиться ко сну. Час спустя за ними следуют Карлайл и Эсме. Я слышу типичные звуки того, как люди готовятся лечь спать – смыв туалета, льющаяся в раковине вода, открывающиеся и закрывающиеся двери. Кто-то подходит к моей двери. Я напрягаюсь.
Чьи-то шаги останавливаются возле моей комнаты.
Вот оно. Пульс ускоряется, и я стою, затаив дыхание.
— Свет у неё не горит, я надеюсь, что она хорошо спит, – шепчет Карлайл.
И он уходит.
А затем наступает тишина.
Я жду.
В 2 часа ночи, я понимаю, что проголодалась. Хотя, как правило, я могу не обращать на это внимание, сейчас мне довольно трудно игнорировать неприятные ощущения в животе. Мне нужно поесть.
Чёрт.
В 2:30 я больше не могу справляться со своим голодом. Я стискиваю зубы и переминаюсь с ноги на ногу.
В 3 часа ночи ощущение голода начинает причинять боль. Мне нужно поесть. Срочно… Нерешительно я подхожу к своей двери и слегка приоткрываю её. В доме тихо и темно. Из комнаты, которая, как мне кажется, принадлежит Эммету, доносятся слабые храпящие звуки.
Что мне делать? Эсме сказала, что я могу поесть в любое время, даже в середине ночи. Рассердится ли она, поймав меня?
Словно по сигналу мой желудок снова урчит. И пусть я буду проклята, но я решаюсь рискнуть, потому что ужасно голодна. Мне просто необходимо поесть.
Медленно я выхожу из своей комнаты и наощупь достигаю лестницы. Мне удаётся идти почти без звука, что удивляет меня, но, безусловно радует. Я спускаюсь по лестнице и иду на кухню. Каждые несколько шагов я останавливаюсь и прислушиваюсь – никто ли не проснулся.
Я включаю на кухне неяркий свет и впервые сама открываю холодильник. Хоть я на самом деле ненавижу жидкую еду, сейчас она кажется приятной, так как быстро и эффективно убивает голод. Несмотря на то, что я предпочла бы съесть пудинг, который просто взывает ко мне с верхней полки или мороженое Эсме, я понимаю, что лучше съесть что-то более питательное, чем сладкое или молочные продукты.
Может, пить будет легче, если я перелью это в стакан. Я встаю за кухонную стойку и готовлю себе напиток. Ладно, признаюсь, возможно, это было не такой уж хорошей идеей. Жидкость выглядит, пахнет и на вкус кажется такой ужасной, что ни один нормальный человек не захочет это съесть. Но мне необходима еда. Меня тошнит, а руки дрожат. И мне намного легче есть, когда я знаю, что меня никто не потревожит. Я глубоко вздыхаю и готовлюсь к той боли, которая последует, стоит мне сделать только один глоток. Но поднеся стакан к губам, я слышу позади себя голос:
— Кто ты, и почему на тебе мой свитер?
Кто-то вернулся домой;) Форум, пожалуйста...
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1397-1
0
ооо, а вот и Эдвард... Что же будет дальше
Эсми очень хорошая, жаль, что Белла ей не доверяет
