Тупой психотерапевт.

Я её ненавижу.

По крайней мере, хотела бы.

Она заставляет меня думать о том, о чём я думать давно перестала, потому что пришла к своим выводам.

И она права.

Мне невыносимо признавать, что она права.

Не в том, что касается моей вины. Я имею в виду, что её высказывание на эту тему всё ещё нелепо. Но она права насчёт того, что, по моему мнению, вполне нормально за всё возлагать вину на меня. Людям намного проще обвинять во всём других, и так как я делаю много чего неправильного, предполагаю, вполне ожидаемо, что я также облажаюсь и во многом другом.

А теперь Шивон говорит мне, что это неправильно, не нормально и не ожидаемо.

Эта женщина переворачивает мой мир вверх тормашками и, как я уже сказала, я на самом деле хотела бы ненавидеть её, но понимаю, что не могу.

Потому что чем больше я думаю о её словах, тем более привлекательным становится принятие того, что возможно, я не всегда виновата и, возможно, нормальным не является именно то, что во всём должна быть моя вина.

Однако я должна очень осторожно к этому относиться. Какой бы привлекательной эта мысль не была, она не сможет изменить такого человека как я. Никогда не сможет. Я должна жить с тем, что сделала неправильно.

Возможно, Эдвард был прав. Возможно, я должна сказать Шивон, что именно в этом направлении хочу работать. Изменить себя, чтобы стать лучше, хоть я и считаю это невозможным. И если это невозможно, с чем, я думаю, она согласится, может, мне нужно попросить её помочь примириться со своей виной, чтобы я, возможно, смогла простить себя за свои ошибки.

Чёрт, это звучит почти как искупление. Ужасно.

Жаль, что даже школа не может отвлечь меня, так как в последние дни перед Рождеством нам задают очень мало домашних заданий. Учителя расслаблены, некоторые даже рассказывают классу о своих планах на праздничные дни.

Снег постепенно тает и, похоже, в конце концов, не будет белого Рождества.

Но учеников расстраивает больше то, что на каникулах у них не будет возможности устроить снежные бои.

Майк в основном оправился от своего падения после того «инцидента» и, пытаясь избавиться от последних неодобрительных слов и холодных взглядов, вместе с другими учениками участвует в снежной битве. Джессика громко визжит и убегает, когда Майк нацеливается на неё.

Я отвожу взгляд, когда вижу, что Джессика делает всё возможное, чтобы привлечь его внимание. Даже я вижу, что она пытается с ним флиртовать. Меня тошнит от этого. То, что она хочет быть с ним, мне непонятно.

То, что любая девушка хочет быть с каким-то парнем, мне непонятно.

Сидя в кафетерии, я скрещиваю руки на груди от холода и устраиваюсь поудобнее на своём стуле. Элис и Розали едят суп и, должно быть, он просто восхитителен, как и обещание тепла в желудке.

Но еда в таком многолюдном помещении – совсем не то, что я готова сделать. Поэтому я просто смотрю на дымящиеся тарелки перед ними и прислушиваюсь к их болтовне. Розали в хорошем настроении – она очень ждёт предстоящего Рождества.

Нам осталось только два дня учёбы, к тому же последнюю предпраздничную пятницу можно и не считать.

– Ты в порядке? – сидя справа от меня, неожиданно спрашивает Эдвард.

Я встречаю его взгляд и опускаю плечи. Это движение посылает новую волну озноба по моей коже. Я просто никак не могу сегодня согреться.

– Замёрзла?

Я киваю.

– Думаю, здесь совсем не так как в Финиксе, – улыбается он. – Что-нибудь хочешь? Может, принести твоё пальто?

Нет, в этом нет необходимости. Было бы странно сидеть в кафетерии в пальто. Люди и так смотрят на меня.

Я снова дрожу. Предательская дрожь.

– Я сейчас вернусь, – говорит он и встаёт со стула прежде, чем я успеваю поинтересоваться, что он собирается делать.

– Ха, – глядя в его сторону улыбается Розали. – Парень надеется.

Нахмурившись, я смотрю на неё, пытаясь понять, что она имеет в виду.

– Он покупает тебе чай, – тихо говорит Элис, кивая в направлении прилавка с обедами. – Смотри.

Кажется, моя челюсть падает.

Эдвард возвращается с чашкой чая и ставит её передо мной. Я в замешательстве смотрю на него. Если он думает, что я буду пить чай, то сильно ошибается.

– Не надо так волноваться, – смеётся он. – Просто обхвати чашку руками. Она тёплая.

Я даже не подумала об этом, и его доброта переполняет меня. Когда я обхватываю руками чашку, то мои замёрзшие пальцы ощущают тепло, а через меня проходит новая волна дрожи. Эдвард посмеивается, и я улыбаюсь, благодаря его своим взглядом. Как мило с его стороны сделать такое для меня. Когда мои руки, наконец, начинают согреваться, ко мне возвращаются слова Шивон. «Может это просто потому, что ты хороший человек? Тебя легко любить?»

Стараясь избавиться от этих мыслей, я качаю головой. Я не могу даже представить, что кто-то, а тем более несколько человек так просто полюбят меня.

– Ты задумчива сегодня, – отмечает Розали. – Как и все последние дни. Всё хорошо?

Я встречаюсь с её взглядом и медленно киваю. Мне просто многое нужно обдумать.

Становится всё сложнее и сложнее игнорировать аргументы Шивон. Становится всё сложнее и сложнее найти аргументы против её логики.

Но это вовсе не значит, что она автоматически права, ведь так?

Этого просто не может быть.

– Что-то беспокоит тебя? – продолжает свой допрос Розали. Она двигает ко мне свой телефон, и я пишу.



Прочитав, она кивает.

– Если тебе когда-нибудь захочется поговорить, приходи.

Она говорит это так небрежно, словно её совсем не волнует сказанное, но я знаю, что это предложение сделано всерьёз.

И её слова очень много значат для меня, потому что теперь я знаю, если когда-нибудь захочу поговорить с ней, возможно, это не сильно обременит её.

Звонок отвлекает меня от мыслей, и в шоке я понимаю, что возможно, на самом деле нравлюсь Розали.

Вздохнув, я встаю, собираясь пойти на биологию.

Мир больше не имеет никакого смысла.



Четверг серый и тёмный, в итоге на протяжении всего дня я борюсь со сном. Я ужасно спала последнюю ночь, сны будили меня каждые пять минут, ну, по крайней мере, мне так казалось. И это вовсе не плохие сны, но довольно странные. Мне снилось, что Стефан отвёз меня к Калленам, оставив на дороге к их дому с чемоданом в руке. Только в своём сне я не знала Калленов, а они не знали меня. Надеясь, что они примут меня, мне пришлось идти целую милю к их дому.

Мне снилось, что наступило лето, и я иду по лесу. Что, подняв взгляд, я вижу лучи солнца, пробивающиеся сквозь листву, и чувствую на своём лице тепло.

Мне приснился тот первый раз, когда у меня пошли месячные. Тогда я жила с Лораном и поскольку не знала, что мне делать с кровью между ног, он это заметил. Вскоре после этого он пришёл ко мне в постель и впервые овладел мной. «Ты теперь petite femme (п.п. – маленькая женщина)», напевал он мне в ухо. Мне тогда было двенадцать лет.

Глубоко вздохнув, я тру глаза и немного качаю головой, пытаясь избавиться от воспоминаний и, наконец, проснуться.

– С тобой всё в порядке? – тихо спрашивает Эдвард на биологии.

Да, всё хорошо.

– Ладно, – говорит он, но судя по голосу, совсем не убеждённый. – Ты выглядишь усталой, – добавляет он после недолгого молчания.

Я пожимаю плечами. Скоро праздники и я надеюсь, что смогу наверстать свой упущенный сон. Но, Боже, мои веки так тяжелы. Я снова их тру.

Как жаль, что я не могу просто опустить голову на свои руки и закрыть глаза, хотя бы на минуту…

Эдвард двигает ко мне разлинованный листок бумаги, и я удивлённо смотрю на него.

– Виселица, – объясняет он. – Поиграем?

Неужели он просит меня поиграть с ним? Не могу поверить. Я нерешительно киваю, и он просит меня начать отгадывать буквы.

Спустя несколько минут я прихожу к выводу, что это «яблочный пирог».

Когда я угадываю, он ухмыляется.

– Это первое, что пришло мне на ум, – объясняя, говорит он. – Твоя очередь.

Услышав его просьбу, мои глаза широко раскрываются.

– Давай, это не убьёт тебя, – шепча, уговаривает он. – Всего лишь придумай слово.

Наконец, я останавливаюсь на слове «библиотека», что оказывается до смешного простым и Эдвард очень быстро разгадывает его. Теперь его очередь загадать мне слово, и до конца урока мы играем пять или шесть раз.

– Ну что, больше не хочешь спать? – спрашивает Эдвард, когда мы складываем в рюкзаки свои учебники и кривая улыбка приподнимает уголок его рта.

Я киваю и улыбаюсь в ответ. Сказав: «Пока!» – он покидает классную комнату и спешит на испанский.

Чтобы отметиться перед началом физкультуры, я подхожу к тренеру Клэппу и он просит меня остаться в его кабинете, поэтому я сижу на стуле, ёрзая и ожидая, когда он придёт. Чего он хочет, что я сделала не так?

Его кабинет находится на втором этаже и имеет два окна – одно с видом на школьный двор, а другое – на спортзал. С высоты я наблюдаю за учениками; одетые в одинаковые футболки они медленно заполняют зал. Кое-кто из них носит шорты, а на некоторых спортивные штаны.

Я узнаю светлые волосы Майка и «конский» хвост Джессики до того как они поворачиваются и я вижу их лица. Очевидно, сегодня они будут играть в волейбол, так как подняв сетку, тренер Клэпп велит двум ученикам раздать мячи.

Тренер подаёт сигнал и делит всех на группы. Затем выбирает несколько учеников и даёт им судейские свистки. Класс начинает играть довольно быстро, и я прихожу к выводу, что это их не первый урок волейбола. Когда все оказываются при деле, учитель покидает спортзал и минуту спустя появляется в кабинете.

Он оставляет дверь открытой и хоть делает это намеренно, могу сказать, что его действие кажется естественным.

- Ладно, Белла, как дела? – сев за свой стол, спрашивает он.

Я киваю, давая знать, что у меня всё хорошо.

– Мне интересно, как продвигается работа над рефератом? Всё хорошо? Может, у тебя есть какие-либо вопросы?

На мгновенье он выглядывает в окно в спортзал, чтобы убедиться, что всё идёт как надо, а затем снова сосредотачивается на мне.

Глядя на его рабочий стол, я вижу лист бумаги и ручку. Нерешительно, пытаясь найти на его лице признаки одобрения, я подвигаю их к себе и пишу.



– Конечно.

Я достаю из рюкзака папку со своей работой и вручаю ему. Газетные вырезки, которые мне удалось найти, статьи из журналов, с которыми мне помог Карлайл. Я показываю ему исследования, которые я сделала и схему работы, которую уже начала писать.

Наконец, я смотрю на тренера Клэппа. Он слишком тих, и моё сердце пропускает удар. Работа недостаточна хороша. Я откидываюсь на спинку стула и жду выговора.

– Белла, я даже не знаю, что сказать, – начинает он.

Я мысленно готовлюсь. Я знала, что так и будет. Я должна была стараться лучше.

Просматривая мою папку, которую я оставила на его столе, тренер Клэпп подбирает слова. Он, вероятно, пытается найти более мягкий способ отчитать меня. Должна ли я сказать ему, что он может быть со мной абсолютно честен?

– Ты работала над этим не только во время уроков физкультуры, не так ли?

Я киваю.

– У меня просто нет слов, – смеётся он.

Чёрт, неужели так плохо? Чёрт.

– Это невероятно.

Что?

– Это гораздо больше того, что, как я думал, ты сделаешь за целый год. То, что я вижу перед собой – просто отличная работа.

Я моргаю. Я в шоке. Больше, чем он думал, что я сделаю за целый год? Серьёзно?

– Вау, Белла. Я не знаю, что сказать. Мне не терпится увидеть конечный результат.

Я с дрожью выдыхаю, и учитель это замечает.

– Тебя это удивляет? Я думал, ты хорошо знаешь, на что способна.

Я не знаю, что сказать.

Он улыбается.

– Если хочешь, то до конца урока можешь поработать на моём компьютере. В библиотеке всегда очень холодно.

Не сдержавшись, я широко улыбаюсь ему, и он посмеивается.

– Оставайся здесь до звонка. Возможно, тебе будет интересно понаблюдать за уроком физкультуры. Но мне нужно вернуться, – он смотрит в окно. – Насколько я вижу, про игру, кажется, все забыли.

Проследив за его взглядом, я вижу, что большинство учеников больше не играют в волейбол. Минуту спустя в спортзале появляется учитель и, привлекая к себе внимание класса, начинает вторую часть урока.

Используя компьютер тренера, я нахожу в гугле некоторую информацию, но большую часть времени наблюдаю за игрой учеников, пока не звенит звонок, и я могу вернуться домой.

Чувствуя огромную усталость, я спрашиваю у Эсме, могу ли я вздремнуть перед ужином. Увидев, в каком я состоянии, она с улыбкой отправляет меня отдыхать.

Когда я просыпаюсь, на улице уже полностью стемнело. Я включаю гирлянду, которую дала мне Розали и, когда комнату заливает оранжевый свет, задёргиваю шторы.

Я проверяю свой дневник, чтобы узнать, есть ли домашнее задание, которое, возможно, я ещё не сделала, а затем решаю спуститься вниз, чтобы помочь Эсме с ужином.

– Да, я получил «F» – великое дело, – говорит Эммет. – Я буду жить.

– Это не впервые, Эммет, – тихо, спокойно, говорит Эсме. – Если ты хочешь поступить в колледж или университет, то должен получать хорошие оценки.

– Может, я не хочу никуда поступать, – надувшись, отвечает Эммет. – Может, закончив школу, я завяжу с учёбой и устроюсь на работу.

– Не будь смешным, Эммет, – отчитывает его Карлайл. – Конечно же, ты будешь поступать в колледж.

– Зачем? Я никогда не смогу стать врачом. У меня нет мозгов Эдварда. Я просто вас всех подведу!

Под его гневом скрывается неуверенность и страх разочаровать. Мне знакомо это. Мне это очень хорошо знакомо.

– Конечно, нет! – восклицает Эсме. – Что заставляет тебя так думать?

– Просто я никогда не был таким умным. И я никогда не пойму тригонометрию. Великое дело.

– Возможно, тебе стоит начать заниматься с репетитором.

– Нет!

– Эммет, мы договаривались, что если у тебя будут плохие оценки – ты пожертвуешь временем, которое уходит у тебя на тренировки и будешь дополнительно заниматься. И ты должен соблюдать свою часть договора, – строго говорит Карлайл.

– Нет. И, кроме того, это не имеет значения! – кричит Эммет, пугая меня свои внезапным гневом. – И не похоже, что мне это пригодится. Игра – единственное, что мне нравится и что у меня хорошо получается, и вы отнимаете это у меня!

– Это не так, и ты это знаешь, – говорит Эсме. – Мы не собираемся полностью ограждать тебя от спортивных состязаний. Как только твои оценки повысятся, ты сможешь вернуться к своим дополнительным тренировкам. Будь разумным.

– Нет! Я не хочу быть разумным. И не понимаю, почему должен тратить время на то, что меня абсолютно не интересует.

Я слышу стремительные шаги, и он так быстро заворачивает за угол, что я не успеваю отойти со своего места на лестничной площадке. Собираясь подняться наверх, он сталкивается со мной, всё его тело соприкасается с моим.

Я делаю резкий вздох, меня сотрясает крупная дрожь. Я прижимаюсь к стене и в автоматическом защитном жесте подношу руки к своему лицу.

– Прости, – грубо бормочет он и, повернувшись, возвращается в гостиную и, раздражённо фыркнув, плюхается на диван.

Со своей комнаты выходит Элис, которая видит, что я, крайне встревоженная, прижимаюсь к стене.

– Что случилось?

– Я врезался в неё, – доносится из гостиной голос Эммета.

– Ты, придурок, так трудно было смотреть, куда идёшь? – огрызается Элис.

– Ты тоже решила начать усложнять мне жизнь? – снова выйдя из гостиной, отвечает Эммет. – Я не виноват, что она, блядь, путается под ногами и ходит по этому дому в грёбаном режиме невидимки! – сказав это, Эммет указывает на меня, обвиняя в том, что я стояла на его пути.

Это правда. Я всегда мешаюсь под ногами. Я вздрагиваю от его слов.

– Эммет, выбирай выражения, – из кухни строго говорит Эсме.

Элис переводит взгляд с Эммета на меня.

– Ты в порядке?

Спустя мгновение, я киваю. Я буду в порядке. Мне просто нужно взять себя в руки, вот и всё. И, если честно, я на самом деле стояла у него на пути.

– Знаешь, Эммет, – вслед за этим, говорит Элис. – Белла хорошо разбирается в тригонометрии. Возможно, ты мог бы…

— О, ебать, да отстаньте вы от меня, – раздражённо говорит он и чуть ли не бегом спешит в гараж. Несколько мгновений спустя я слышу, как заводится машина.

– Возможно, могло быть и лучше, – появившись в поле моего зрения, говорит Карлайл.

Я судорожно вздыхаю. Да, могло быть, возможно.

– Боже, что с ним случилось, – подойдя к дивану и сев, раздражённо говорит Элис.

Я по-прежнему стою на лестничной площадке, ожидая, когда успокоится моё сердце. Эммет огрызнулся на меня и обвинил в том, что я мешаюсь под ногами, что, впрочем, является абсолютной правдой.

Я не знаю, что мне теперь делать. С ужасом я понимаю, что моя нижняя губа начинает дрожать и вскоре крупные слёзы текут по моему лицу прежде, чем я могу их остановить.

– О, Белла, не плачь, не надо, – выйдя из кухни и увидев меня, говорит Эсме. – Эммет не сердится на тебя. Он тебя напугал?

Я не могу ответить. Я просто плачу, стоя здесь как бесполезный кусок дерьма, которым и являюсь.

Элис встаёт с дивана и подходит ко мне. Когда она говорит, в её голосе только нежность.

– Он на меня тоже накричал.

Но он не сказал тебе, что ты мешаешься под ногами.

– Это просто возмутительно. Я сейчас же позвоню Эммету, чтобы он вернулся домой и извинился, – подходя к телефону, говорит Карлайл.

Глядя на Эсме, я отчаянно трясу головой. Карлайлу не нужно вызывать Эммета, и конечно, не ради меня.

Карлайл смотрит на меня и кладёт трубку.

– Он проявил неуважение. И когда вернётся домой, то обязательно извинится.

– Куда поехал Эммет? – вернувшись из гаража, спрашивает Розали. – Он просто пробежал мимо меня, сел в машину и сорвался с места.

– Мы попытались поговорить с ним о его низких оценках по тригонометрии, – говорит Эсме.

– Ах, вот в чём дело. Да. Он очень расстроен. Он не хочет лишиться тренировок.

– Ему придётся. У нас был договор, – говорит Карлайл.

– Белла очень хорошо разбирается в тригонометрии, – тотчас заявляет Элис. – Я имею в виду, что у неё получилось объяснить мне этот предмет, не так ли?

– Белла на год младше Эммета. Даже если она захочет ему помочь, после того что он сейчас устроил, ей придётся потратить много времени на то, чтобы вникнуть в его программу, – встретив мой взгляд, говорит Карлайл.

– Эммет не хотел никого обидеть, – говорит Элис. – Вы же знаете, когда он злится, то всегда говорит глупости.

– Но он задел самое больное, – переведя взгляд на меня, тихо говорит Эсме. – Хоть он и не сердится на тебя.

Я пожимаю плечами, понимая, что они могут прийти к выводу, что для меня это ничего не значит. В общем, это на самом деле так, но совсем не по той причине, по которой они думают. В конце концов, я стояла у него на пути.

– Хорошо, что он сейчас уехал. Надеюсь, когда вернётся, то немного успокоится, – продолжает она.

– Эммет просто не хочет потратить все каникулы на учёбу, – говорит Розали. – Он несколько недель ходил сам не свой из-за этого теста. Он не понимает этот предмет. Но его учитель – ужасный говнюк. Он никогда не может объяснить так, чтобы Эммет всё понял. И из-за этого он чувствует себя тупым.

Да, это я уже поняла.

Они говорят ещё какое-то время, пока Эсме не уходит, чтобы приготовить поздний ужин. Желая исправить то, что я сделала неправильно, я спешу ей на помощь.

– Ты задумчива, – спустя какое-то время, говорит Эсме.

Я снова пожимаю плечами, но Эсме прекращает нарезать овощи и поворачивается ко мне.

– Поговори со мной.



– У Эммета?

Да.

– Это не твоя вина. Он был расстроен и, вероятно, его шокировало то, что он не заметил тебя. Скорей всего, сейчас он переживает из-за столкновения с тобой, потому что знает, как сильно это на тебя влияет.

Кусая губу, я думаю о её словах. То как она говорит, делает Эммета очень хорошим человеком. Конечно, она будет защищать своего сына. Но это всё ещё ничего не решает.



– Почему?



Когда я отдаю Эсме эту записку, мои руки сильно дрожат.

– Всё было вовсе не так, – встречая мой взгляд, тихо говорит Эсме. – Когда Рене позвонила нам, чтобы спросить, можем ли мы взять тебя к себе в дом, мы обсуждали это со всеми. Мы спросили, не против ли они, если ты будешь жить здесь с нами. Они знали, что ты не говоришь и что будешь… возможно, немного сдержанной, по крайней мере, поначалу. Все согласились. Если бы это было не так, Рене пришлось бы подыскать тебе другой дом. Мы предоставили им выбор.

Она какое-то время смотрит на меня, а затем отворачивается и снова начинает нарезать овощи, предоставив мне возможность осознать её слова. Значит, у них был выбор, и все они сказали «да».

Но всё же я не могу избавиться от ощущения, что они не знали на что шли.



Пятницу в школе можно смело назвать выходным днём. Учителя на уроках практически ничего не задают, а на биологии мы получаем задание, которое всем кажется смешным и забавным, но которое меня ужасно беспокоит.

Крошечными булавками, мы, как предполагается, должны слегка покалывать пальцы партнёра, пытаясь выяснить, насколько чувствительна наша кожа. Всё это для того, чтобы понять, что не каждый участок кожи воспринимает прикосновения одинаково.

Один ученик должен закрыть глаза и позволить своему партнёру действовать.

Эдвард видит моё беспокойство и ободряюще улыбается.

– Ты сможешь поэкспериментировать на мне? Можешь уколоть сильнее, если хочешь отомстить за то, что я нёс тебя, – усмехается он.

Я не могу сдержать свой смех и, улыбаясь в ответ, мистер Бэннер оставляет на нашем столе две булавки и лист миллиметровой бумаги. Эдвард втыкает булавки в бумагу, на расстоянии примерно в два миллиметра и вручает это устройство мне. Затем закрывает глаза и поднимает руку.

– Только рука, – возвращаясь к своему столу, предупреждает мистер Бэннер. – По крайней мере, пусть ваш партнёр хоть немного знает, чего ему ожидать.

Майк объединяется с двумя другими учениками, которые не выглядят слишком счастливыми из-за того, что им придётся работать с ним. Я отвожу взгляд и снова сосредотачиваюсь на Эдварде. Я чувствую, как бьётся сердце у меня в груди, когда я подношу бумагу с воткнутыми в неё булавками к кончику его пальца.

– Две, – улыбаясь, говорит он.

Я колю его в другом месте.

– Одна. Эй, а это интересно.

Сглотнув, я перехожу к другому пальцу. Никакой реакции.

Когда я подношу булавки к его ладони, он говорит «две», но убирает руку и, улыбаясь, открывает глаза.

– Щекотно.

Мой рот открывается в безмолвном «О», и взглядом я пытаюсь извиниться.

– Не переживай, – говорит он. – Хочешь попробовать?

Ах, нет.

– Можешь держать глаза открытыми, – предлагает он. – Возможно, так будет легче?

Я перевожу взгляд с булавок на него. Нет.

– Ладно. Но тебе стоило кивнуть.

Мы записываем наши выводы после короткого одностороннего эксперимента. Тишина между нами кажется неловкой.

– Помните, – после того как звенит звонок, говорит мистер Бэннер, – после праздников мы едем в теплицу. Заберите свои табеля!

Только половина учеников слышат учителя, и я спешу выйти из кабинета.

Я была так близко к тому, чтобы уступить.

Во время урока физкультуры я стараюсь изо всех сил сосредоточиться на своём задании, пытаясь забыть обо всех изменениях вокруг и внутри меня.

Я всё ещё пытаюсь отогнать о себя эти мысли, когда Шивон вызывает меня в свой кабинет. На улице уже наступили сумерки. Сейчас самые тёмные дни года.

– Добро пожаловать обратно, Белла. Как ты сегодня?

Я в порядке.

– Ты, кажется, немного напряжена. Может, хочешь поговорить о чём-то конкретном?

Нет, вряд ли.

– Ты уверена?

Чувствуя себя пойманной, я выдыхаю. Но в любом случае, я не знаю с чего начать.

– Напиши мне. Я должна здесь обсуждать твои мысли, но я не могу их прочитать. Тебе нужно поделиться.

Глубоко вздохнув, я начинаю писать.



Шивон откидывается в своём кресле и, кажется, радуется тому, что я написала.

– Да, сказала.



Она улыбается.

– Ты сама мне говорила, что по твоему мнению количество насилия, которое ты пережила, не соответствует тем проступкам, которые ты, возможно, совершила.



– Можешь привести мне пример, когда ты была виновата? Когда на самом деле была виновата?

Я кусаю губу.



– Ладно. Это вполне может произойти. Это всего лишь случайность. И что было потом?



– Ты заслужила это?

Да. Мои плечи поникают, а сердце от стыда бьётся молотом в груди. Думаю, я нервничаю из-за того, что Шивон собирается теперь изучать все мои недостатки. Но я больше не могу жить с такой неуверенностью. Пусть они узнают правду и пусть отвернутся от меня. В течение трёх месяцев ничего не происходило, и я испытываю ложное чувство безопасности и понимаю, что больше не могу продолжать оставаться настороже.

– Ты уверена?

Что? Конечно, да.

– Хорошо. Позже я ещё к этому вернусь. Я хочу знать, почему ты так напряжена. Что-то случилось?

Я расстроено вздыхаю.



– Расскажи мне больше.



Она подавляет улыбку. Я это вижу.

– Режим невидимки?

Я не отвечаю.

– Ты должна рассказать мне больше. Что произошло перед этим? В каком он был настроении?



– Так он злился. А затем, не заметив тебя, пошёл куда-то и столкнулся с тобой?

Да.

– И обвинил тебя, сказав, что ты ходишь в режиме невидимки?

Да.

– И что больше всего расстраивает тебя?



– Хорошо. Давай попробуем немного поменять роли. Представь, что это ты столкнулась с кем-то из них. Будешь ли ты винить их в том, что они стояли на твоём пути?

Вспомнив тот день, когда мы покупали елку, и я наступила Карлайлу на ногу, я понимаю, что совсем не злилась на него. Я злилась на себя, потому что не заметила его.

Поэтому, слегка нахмурившись, я качаю головой.

– Скажи мне, о чём ты думаешь.



– Значит, твоя вина, если ты сталкиваешься с кем-то и твоя вина, если кто-то сталкивается с тобой? – Шивон поудобнее устраивается на диване. – Ты не убедительна.

Я моргаю. Нет, возможно, нет. Но я всегда виновата, разве не так?

– Давай вернёмся к тому, что ты сказала до этого. Ты разбила тарелку. Ты сказала, что заслужила наказание, которое получила. А что, если бы кто-то разбил твою тарелку? Ты бы сделала то же самое?

Неописуемый ужас, должно быть, отражается на моём лице, так как всё моё существо не приемлет никаких форм насилия.

– Так почему ты думаешь, что вполне приемлемо, что за это он бил тебя?



Шивон терпеливо улыбается.

– Думаю, в глубине души ты знаешь, что это не так. Но на то, чтобы это понять, нужно какое-то время.

Воцаряется тишина и, чувствуя неловкость, я смотрю в окно.

– Наш разговор не унял твоё беспокойство?

Нет, вряд ли.

– Что я могу сделать для тебя?



– Это слишком расплывчато. Что тебе делать с чем?



– Да, говорю.



– Ты ведёшь себя сейчас по-другому, чем когда жила в прежнем доме?

Нет, думаю, что нет.

– Из того, что я вижу, нет ничего, что могло бы указать, что ты полная неудачница, как ты это называешь.



Шивон на мгновение задумывается.

– Ты беспокоишься о том, что люди отвернуться от тебя, когда узнают? Узнают настоящую тебя?

Да.

– Но ты не стала по-иному относиться ко мне, когда я сказала тебе, что мой отец бил меня. Он тоже всегда говорил, что всём виновата только я. Я была виновата в том, что родилась. Теперь я знаю, что это не так.

Ох. Лоран тоже однажды говорил мне такое.



– Годы терапии и доказательства. Я не изменилась, но насилие прекратилось.

Ха.

– Зная о моём прошлом, ты думаешь обо мне иначе?

Нет.

– Тогда почему, узнав настоящую тебя, другие начнут относиться к тебе по-другому?

Желание ответить «потому» почти нестерпимое.

– Так что тебя сдерживает?



– В твоей ситуации нормально беспокоиться об этом. Но я не думаю, что ты окажешься не права.

Тишина.

– Белла, ты ждёшь, что снова случится что-то плохое?

Грёбаные слёзы. Блядские, тупые, предательские слёзы. Я так устала.

– Я думаю, что этого не произойдёт. Ведь сейчас в твоей жизни больше нет никакого насилия, верно?

Я качаю головой, а слёзы текут по моим щекам.

– И я уверена, что его не будет. Я думаю, ты будешь удивлена, когда поймёшь, что почти все в этом мире похожи на тебя, а не на твоего приёмного отца. Большинство людей не приемлют насилие.

Я понимаю, что она даже не подозревает, что у меня было с Лораном. Никто ничего толком не знает. Он был арестован по обвинению в мошенничестве и после этого мне нашли новый дом. А моё молчание все восприняли за причину стресса из-за смены домов.

Шивон отвлекает меня от мыслей.

– Наше время почти подошло к концу, но я хочу дать тебе кое-что.

Она встаёт с дивана и идёт к своему столу, откуда берёт перевязанную папку и упакованный подарок из ящика. Я беру это из её рук, спрашивая её своим взглядом.

– Это мой дневник, – говорит она, указывая на папку. – Я распечатала его и теперь даю почитать некоторым людям. Думаю, что это сможет тебе помочь. В основном, это история моей жизни.

Я сглатываю, так как эта папка неожиданно кажется очень тяжёлой в моих руках.

– Я не жду, что ты начнёшь читать его или даже прочитаешь до конца к тому времени, как вернёшься сюда. Но, как и ты, Белла, я всегда думала, что во всем, что пошло не так, виновата только я. Со временем я поняла, что это не так. Возможно, если ты прочитаешь это, поймёшь кое-что для себя.

Она протягивает мне красиво упакованный пакет.

– Это – рождественский подарок. Надеюсь, что он тебе пригодится.

Она подходит к двери своего кабинета и открывает её для меня, чтобы я смогла выйти. Когда я прохожу мимо, она встречает мой взгляд.

– С Рождеством тебя, Белла. Пусть в данный момент твоей жизни этот праздник станет самым лучшим.

Убеждённость в её глазах и уверенность в голосе что-то скручивают у меня в животе, и я улыбаюсь ей, чувствуя, что мои глаза снова наполняются слезами.

Шивон улыбается в ответ и выпускает меня. Прежде чем встретиться в приёмной с Эсме, я вытираю своё лицо. С удивлением я замечаю, что в её руках несколько пакетов, которых у неё не было, когда мы приехали сюда.

Проследив за моим взглядом, она улыбается.

– Пока ты была там, я быстро пробежалась по магазинам.

Я киваю. Логично.

– Как всё прошло? – спрашивает она, когда мы направляемся к автомобилю. – Ты получила подарок?

Я снова киваю, отвечая на оба её вопроса. Шивон на самом деле начинает проникать в мой мозг и её слова сводят меня с ума. «Ты не убедительна».

Я это знаю.

– Если тебе когда-нибудь захочется о чём-то поговорить, ты знаешь, что я рядом, верно? – спрашивает Эсме. Желая подчеркнуть свои слова, она слегка касается моей руки.

В шоке, пытаясь удержать то, что дала мне Шивон, я дотрагиваюсь до участка кожи, где Эсме коснулась меня. Она просто улыбается и снимает машину с сигнализации.

– Ладно. Давай вернёмся домой.

Оказывается, Эсме купила много разнообразных сладостей по случаю праздника. Конфеты различной формы и вкусов – и я помогаю ей выложить всё это в вазочки и тарелки.

– Ты на самом деле можешь это красиво подать, – хвалит она меня, и я невольно краснею.

Она улыбается и ведёт меня за собой в гостиную. Эммет и Элис сразу же вскакивают с дивана – Эммет подходит к Эсме, а Элис ко мне.

– Что у тебя там? – спрашивает она. Она просматривает содержимое вазочки, которую я несу и, выбрав одну конфету, улыбается мне. – Как я люблю Рождество, – шепчет она.

Мы с Эсме ставим лакомства на стол в гостиной, и она возвращается на кухню, чтобы сделать для всех напитки. Я поворачиваюсь, чтобы пойти вслед за нею, но Эммет привлекает к себе внимание, тихо произнеся моё имя.

Настороженно и очень медленно я поворачиваюсь к нему лицом. Элис наблюдает за тем, как Эммет подходит ко мне. Как всегда моя спина напрягается, и я готова бежать.

Он выглядит так, словно ему... больно?

В фоновом режиме я слышу, как Эдвард играет на рояле.

– Прости меня за вчерашнее, – глядя на меня с высоты своего роста говорит Эммет. – Правда. Я был просто глуп, что сказал нечто подобное. Ты не виновата в том, что я столкнулся с тобой. Мне нужно было смотреть, куда я иду.

Не мигая, я смотрю на него. Он на самом деле извиняется?

– Я был зол и наговорил глупостей. Надеюсь, ты не злишься на меня.

Я качаю головой, мои глаза всё ещё расширены.

– Это хорошо. Знаешь, я тоже на тебя не злюсь, – продолжает он, теперь слегка улыбаясь. – Это правда.

Воцаряется тишина, и по какой-то причине он пытается поймать мой взгляд.

– Спроси у неё, – сидя на диване, говорит Элис.

Спросить что?

Эммет отворачивается.

– Нет, я не могу. Не хочу обременять её.

– Просто спроси, – снова говорит Элис. – Если это слишком, она скажет «нет».

Эммет раздражённо фыркает и, повернувшись ко мне, снова пытается поймать мой взгляд. Затем хмурится, плюхается обратно на диван и берёт себе горсть шоколадного печенья.

– Эммет надеялся, что ты сможешь помочь ему с тригонометрией, – выбалтывает Элис. Эммет впивается в неё взглядом, но она игнорирует его. – Ты смогла бы?

– Ты не должна, – быстро говорит он. – Я имею в виду, что в таком случае, тебе придётся подтянуться до моей программы, а это много уже само по себе.

Почему я киваю, мне не понять, но я делаю именно это.

– Это «да»? – спрашивает Эммет.

Я снова киваю.

– Боже, – широкая улыбка освещает его лицо. – Ты действительно согласна? Вот это да, – сияет он, и на этот раз его улыбка торжествующая.

– Но всё же не сегодня вечером, – внезапно став серьёзным, добавляет он. – И не раньше Рождества.

– Возможно, тебе стоит дать Белле свои учебники, – возвращаясь в гостиную и держа в руках поднос с чашками, говорит Эсме. – Чтобы она смогла подготовиться.

– Да, конечно, – говорит Эммет и практически выбегает из комнаты.

Когда он исчезает на лестнице, Эдвард прекращает играть на своём рояле и входит в гостиную. Лениво потягиваясь, он улыбается.

– Две недели счастья. О, с каким нетерпением я этого ждал.

– У вас есть какие-либо планы? – спрашивает Эсме.

– Устроить шоппинг, – гордо объявляет Элис.

– Ах, да, – соглашается Эдвард. – Мне всё ещё нужно купить кое-какие подарки.

– Мне тоже, – говорит Эсме. – Может, поедем вместе?

Его глаза загораются, а выражение лица смягчается от её предложения.

– Я хотел бы этого, мама.

– Тогда поедем в понедельник, – предлагает она. – В воскресенье мы собираемся в резервацию, а завтра мы приглашены на ужин.

– На ужин? – любопытствуя, спрашивает Элис.

– О, просто мероприятие, на которое Карлайл обязательно должен пойти. Ничего интересного.

– О, значит, мы дома будем одни, – возвращаясь и уловив обрывки разговора, ухмыляется Эммет. Он кладёт учебник по тригонометрии на журнальный столик передо мной.

Эсме переводит взгляд на меня.

– Ты не против?

Я пожимаю плечами. Почему бы и нет? Они не должны из-за меня менять свой распорядок. Я просто запрусь в своей комнате или займусь чем-то ещё.

– Никаких проделок, – предупреждает Эсме, снова переключив внимание на Эммета.

Слегка забавляясь, он смеётся.

– Конечно, конечно.

Мы общаемся, и Эсме рассказывает мне немного больше о резервации. Обычно они ездят туда перед Рождеством, чтобы встретиться семьями. Карлайл заодно навещает Билли Блэка, отца Джейка, который находится в инвалидном кресле.

– Если хочешь, можешь поехать с нами, – приглашает меня Эсме.

– О, Белла, ты просто должна, – уговаривает Элис. – В резервации самый красивый пляж. Мне так хочется, чтобы ты увидела его.

Мне нужен жест, который сказал бы о том, что я хочу подумать над этим. Элис замечает мои колебания и улыбается.

– Подумай. Там, правда, очень красиво.

– Да, – соглашается Эдвард – Я очень давно там не был. Возможно, я тоже поеду.

Эсме улыбается и встаёт, чтобы начать готовить ужин. Я встаю, чтобы помочь ей, но она жестом велит мне оставаться на месте.

– Я уже сделала запеканку. Мне нужно только подогреть её.

На секунду она замирает.

– А ещё я сделала мороженое.

Эммет, Элис и Эдвард громко ликуют, и я понимаю, что тоже улыбаюсь. Мороженое Эсме просто обалденное.



Мы ждём вас на форуме)))