На следующий день, когда мы едем домой из школы, я чувствую себя выжатой как лимон. Приближается выпускной бал и все говорят только об этом. Во время обеда к нам подошла Лорен Меллори и, повернувшись ко мне спиной и вступив прямо в моё личное пространство, попросила Эдварда сопровождать её на бал.

Эдвард вежливо отказался, но я заметила, как при разговоре с ней ожесточилось его лицо. Когда Лорен ушла, он встретился с моим взглядом – его глаза выражали растерянность.

– Какого хрена? – спросил Эммет, как только Лорен оказалась за пределами слышимости. – Разве эти цыпочки – так называемые подруги, не пытаются заполучить одного и того же парня?

– Джессика и Лорен поссорились, – ответила Элис.

– О Боже, даже я слышала об этом, – застонала Розали. – И вы никогда не догадаетесь, за кого они борются.

– Просвети меня, а то я умру от любопытства, – с сарказмом сказал Джаспер.

– Майк, – ответила Элис, прежде чем Розали успела продолжить свой рассказ.

Это привлекло моё внимание, и я подняла удивлённый взгляд.

– Трудно представить, верно? – спросила Розали. – Просто невероятно.

– Ну, если это значит, что с этого времени он, наконец-то, оставит Беллу в покое, то всё хорошо, – пробормотал Джаспер.

Ха. Значит, он тоже заметил, что Майк всё ещё смотрит на меня, когда думает, что никто этого не видит.

– И также я надеюсь, что в покое оставят и Эдварда, – защищая своего брата, сказала Элис.

Эдвард пожал плечами.

– Если она будет упорствовать, то я спрошу её, на самом ли деле она хочет идти на выпускной с неверным ублюдком. В конце концов, именно она помогла распространиться этим слухам.

– Разве не Джессика? – удивлённо спросил Эммет.

– Они обе. Но идея вот так отомстить мне принадлежала Лорен.

Скрестив руки на груди, Эммет взглянул на Джессику и Лорен, которые сидели по разные стороны кафетерия, а затем повернулся к Розали.

– Я так рад, что у нас нет таких сложностей. – Розали улыбнулась и поцеловала Эммета в щёку, заставив его счастливо усмехнуться.

Я же не могла оторвать от них глаз.

Когда мы заходим в дом, он не пустует. В кухне вместе с Эсме сидит незнакомый мужчина и, скорей по привычке, я сразу же настораживаюсь. Эдвард полностью игнорирует посетителя и берёт из холодильника бутылку воды.

– Я к себе. У меня завтра тест – нужно подготовиться, – говорит он.

– Хорошо, дорогой. Как дела в школе?

Эдвард делает глоток воды и отвечает:

– Скажем так, я буду счастлив только тогда, когда пройдёт выпускной.

Эсме смеётся и, отослав Эдварда в его комнату, поворачивается ко мне.

– А как прошёл твой день?

С полуулыбкой на лице я показываю знак «сложно» и Эсме снова посмеивается – в её глазах искрится веселье. Заметив, как я смотрю на неизвестного мужчину, она представляет его мне.

– Это мистер Берримор. Он будет нашим новым бухгалтером. Это Белла, – объясняя, говорит она мужчине.

Он кивает мне и улыбается. Я киваю в ответ, обдумывая, смогу ли я пройти мимо, чтобы взять из холодильника воды или обойдусь водой из-под крана в своей ванной.

– У тебя есть какие-то планы? – отвлекая от мыслей, спрашивает у меня Эсме.

Я делаю новый изученный знак, который обозначает «домашнее задание».

– У моих соседей ребёнок тоже глухонемой, – неожиданно говорит бухгалтер.

– О, Белла не глухонемая, – с лёгкостью отвечает Эсме. – У неё выборочная немота. Она слышит прекрасно. – Её голос абсолютно равнодушен, словно то, что я не говорю – вполне обычное дело. Я понимаю, чтобы говорить об этом с такой искренностью, необходимо на самом деле так думать.

– Дети и их прихоти, – вновь опустив взгляд на лежащие перед ним бумаги, бормочет бухгалтер.

– Простите? – недоверчиво спрашивает Эсме.

Мужчина поднимает взгляд, озадаченный её резкой реакцией.

– Ну, ведь это прихоть, не так ли? По своему опыту скажу, что вы не должны слишком баловать детей. Это делает их неуправляемыми.

– Я могу сказать вам, что это не прихоть, – решительно говорит Эсме.

– Вы уверены? – не соглашается бухгалтер. – Если вы проигнорируете это, то неожиданно поймёте, что она прекрасно может говорить, если ей что-то необходимо.

Лицо Эсме становится мрачным и на один ужасный момент мне становится страшно, что она согласится с этим человеком. Но она выпрямляется и указывает на дверь.

– Вон.

– Что?

– Вы слышали меня. Я не хочу иметь ничего общего с людьми, которые думают так, как вы. Вы не можете указывать мне, как воспитывать своих детей. Я не хочу работать с тщеславными, поверхностными идиотами. Вы можете идти.

– Миссис Каллен, я уверен, что...

Эсме перебивает его.

– Я больше ничего не хочу от вас слышать. Вы свободны.

Бухгалтер, бормоча что-то себе под нос, встаёт и начинает складывать бумаги на столе.

– Разве вы не поняли меня, мистер Бэрримор? Я хочу, чтобы вы ушли. Я не хочу иметь с вами никаких дел. Документы можете оставить здесь. Я не хочу, чтобы они были у вас.

Эсме провожает его, чтобы убедиться, что он уходит и с большей силой, чем необходимо, закрывает за ним дверь.

– Идиот, – бормочет она.

Впервые за очень долгое время я вижу, что она по-настоящему огорчена.

– С тобой всё в порядке? – спрашивает она меня, и я киваю, всё ещё озадаченная развернувшейся передо мной сценой. Эсме закрывает глаза, делает глубокий вдох и пытается взять себя в руки. Когда она снова смотрит на меня – её взгляд ясный, и она улыбается.

– Может, приготовим немного печенья из арахисового масла?



После ужина, взяв в свою комнату немного печенья, я обдумываю то, что произошло. Эсме на самом деле защищала меня, и я почувствовала себя нужной. Я понимаю, что выпечка печенья дала ей шанс немного успокоиться, и хоть поначалу я немного побаивалась, но всё же была рада поработать с ней и увидеть, что она снова успокаивается. Она показала мне, насколько я любима всей семьёй, и что этот бухгалтер – просто идиот, на которого мне не стоит обращать внимания.

Тихий стук в дверь отвлекает меня от мыслей.

– Белла? Это я, – тихо говорит Эдвард.

Я поднимаю себя с кресла-качалки и открываю ему дверь. Его слегка застенчивая улыбка заставляет моё сердце пропустить удар.

– Можно мне войти?

Я киваю и, отойдя в сторону, не задумываясь, закрываю за ним дверь.

– Ты уже подготовился к своему тесту? – тихо спрашиваю я, немного смущаясь тем, что сама завела разговор.

Он уверенно кивает.

– Да, спасибо. А разве у тебя не предвидится никаких тестов? Я никогда не слышал, чтобы ты упоминала о них. С другой стороны, я никогда не слышал, чтобы ты вообще упоминала домашнюю работу, – потирая затылок, добавляет Эдвард. – Ладно, я пришел, чтобы спросить, как твоё запястье.

Я кусаю губу и отвожу взгляд.

– Всё хорошо, – наконец, лгу я. Это не так.

– Ты уверена?

Я быстро киваю.

– Ты ужасная лгунья, – говорит он. После чего с мольбой в глазах подходит ко мне. – Я могу посмотреть?

– Зачем? – Хмурюсь я, готовая начать спорить.

– Затем, что я хочу знать, сошла ли опухоль, – говорит Эдвард, словно это самая нормальная вещь в мире.

Он тянет ко мне руку, но замирает, когда я встречаю его глаза.

– Пожалуйста?

Заметив мои колебания, он снова говорит:

– Белла, когда я упал на гравий, я позволил тебе осмотреть мои руки.

Я хочу сказать, что это совсем другая ситуация, но понимаю, что на самом деле это не так. Если бы я упала, то тоже бы обвинила себя, как и сейчас с запястьем. И хоть случай другой, потому что я сама с силой ударила кулаком по подушке, нельзя отрицать тот факт, что Эдвард позволил мне помочь ему и теперь, в свою очередь, хочет помочь мне.

Я хочу что-то сказать, но понятия не имею, что. Поэтому я потрясённо наблюдаю, как он нежно обхватывает мою правую руку своими ладонями и приподнимает рукав свитера, чтобы осмотреть моё повреждённое запястье.

– Дерьмо, – бормочет он, увидев фиолетовые синяки. Кончики его пальцев словно пёрышки касаются отёкшей кожи, и моё сердце автоматически набирает скорость, а тело напрягается, став настолько уязвимым.

– Из тебя вышел бы ужасный доктор, – выдыхаю я, пытаясь ослабить ставшую вдруг напряжённой атмосферу. Вот только голос мой звучит ужасно.

– Почему? – спрашивает он, не отводя взгляда от моей руки.

– Пациент, придя к тебе с какой-нибудь травмой, не хотел бы услышать такое.

Его глаза, яркие и весёлые, встречаются с моими. Однако он сразу же берёт себя в руки и его лицо вновь становится серьёзным.

– Белла, пожалуйста, пусть мой отец посмотрит на это.

Я быстро качаю головой.

– Он рассердится, – смущаясь, бормочу я. Но кажется, что с Эдвардом намного легче говорить о своих страхах и слабостях.

– Что? Нет, вовсе нет, – уверенно заявляет Эдвард. – Да и с чего вдруг?

Потому что я сделала это сама, думаю я, но не произношу слова вслух.

– Пожалуйста, пойдём к нему, – умоляет Эдвард. – Пожалуйста.

Я расстроено вздыхаю. Не потому что сдаюсь, но потому что абсолютно уверена, что разочарую его. Я понятия не имею, как набраться мужества и подойти с этим к Карлайлу. Я имею в виду, я конечно за справедливость, но меня нельзя назвать большой любительницей наказаний.

Наконец, сдаётся Эдвард.

– Ты чувствуешь себя лучше? Я имею в виду – после вчерашнего?

Я поднимаю взгляд и вижу неподдельное беспокойство в его глазах.

Внезапное желание вновь оказаться в его руках просто ошеломляет.

– Да. Прости, что побеспокоила тебя, – шепчу я, в моём горле почему-то пересохло.

Он слегка хмурится.

–Ты не побеспокоила меня. Я просто не хочу видеть тебя такой расстроенной.

Я пожимаю плечами и отвожу взгляд. Именно в этом вся я. И я никогда не буду нормальной. Осознание, что Эдвард, наконец, это понимает, причиняет боль.

– Эй, – тихо говорит он. Очень медленно его рука обхватывает мой подбородок, заставляя меня снова посмотреть на него. Этот жест напоминает мне о менее приятных ситуациях, которые были в моей жизни, но я стараюсь не думать об этом, когда вижу выражение его глаз.

– Я рад, что ты снова позволила мне утешить тебя, – говорит он, и намёк на улыбку мелькает на его губах. Я чувствую, что он хочет сказать что-то ещё, но не решается. Вместо этого его большой палец нежно поглаживает мою щеку, после чего он опускает руку. – Ты всегда можешь попросить меня об этом.

Мгновение Эдвард колеблется, но затем желает мне спокойной ночи и выходит из комнаты. В течение очень долгого времени после его ухода я стою и смотрю на дверь, пытаясь разобраться в своих мыслях.

Следующий школьный день очень отличается от того, что был накануне. Элис и Розали планируют устроить шоппинг, чтобы купить себе платья на выпускной, и приглашают меня с собой. Я прошу их сообщить мне, когда они собираются поехать. В любом случае, платье мне не нужно. Не похоже, что я пойду на этот бал.

Когда мы возвращаемся домой, Эсме всё ещё на своей волонтёрской работе. На барной стойке лежит письмо, адресованное мне. Открыв его, я нахожу рисунок, в котором сразу же узнаю руку Саймона. Также в конверте лежит коротенькая записка.



– Любовное письмо? – зайдя в кухню, весело спрашивает Карлайл.

Я вздрагиваю от его голоса, не ожидая, что в это время он будет дома.

Я показываю ему записку и, читая её, он улыбается.

– Уверен, Саймон был бы очень счастлив навестить тебя здесь.

Ах, это было бы здорово. Это могло бы также сделать счастливой и меня.

– Мне это организовать? – спрашивает он.

Я нетерпеливо киваю и, дружелюбно улыбнувшись, он задерживает на мне взгляд, после чего выражение его лица вновь становится серьёзным.

– Я получил сегодня результаты из лаборатории, – говорит он в то же время, как в дом заходит Эммет. – Давай поднимемся наверх.

О, насколько я понимаю, хороших новостей мне ждать не стоит.

Как только мы устраиваемся в его кабинете, выражение лица Карлайла становится нежным.

– Я попросил, чтобы в лаборатории исследовали составляющие того контрацептива, который ты принимала.

Я жду, когда он продолжит, заламывая руки, лежащие на коленях, и не останавливаюсь, даже когда в повреждённом запястье вспыхивает боль.

– Белла, я не знаю, как тебе это сказать. Таблетки, которые ты принимала – неэффективны. Вероятно, их было достаточно, чтобы контролировать твой цикл, но в остальном...

Моё дыхание со свистом покидает лёгкие, когда я понимаю, о чём он говорит.

– Тебе очень повезло, – озвучив мои мысли, тихо говорит он.

Боже, О, Боже. И затем я вспоминаю, как у меня была задержка и как я испугалась тогда... Шанс, что я на самом деле беременна был больше, чем я на самом деле ожидала, даже если тест, сделанный мной в больнице, когда я убежала от Стефана, был отрицательным.

Моё сердце в груди трепещет из-за страха, когда я понимаю, как рисковала всё то время. Только потому, что не могла, просто не могла обратиться к врачу.

Карлайл спрашивает, есть ли у меня какие-то вопросы, но я едва слышу его.

– Сделай глубокий вдох, – внимательно глядя на меня, спокойно говорит он. – Постарайся немного успокоиться.

Его нежные ободряющие слова помогают мне снова взять себя в руки.

– Как твоё запястье? – спрашивает он после недолгого молчания.

Подняв голову, я смотрю на него, задаваясь вопросом, как он мог об этом узнать. Ему сказал Эдвард?

Но опять же меня выдаёт именно моя реакция.

– Белла?

Ох, нет. Я бросаю взгляд в сторону двери. Она по-прежнему приоткрыта, и я думаю над тем, смогу ли убежать.

– Белла.

Я смотрю на Карлайла. Когда же моё сердце сможет успокоиться... Оно снова бьётся в бешеном ритме.

– Что происходит? – спрашивает он, и я вижу недоумение в его глазах.

Кусая нижнюю губу, я борюсь со своими противоречивыми мыслями и эмоциями. Эдвард попросил меня показать Карлайлу запястье, но я очень этого не хочу и особенно, когда рядом больше никого нет. Но мой предательский разум отмечает всё хорошее, что произошло у меня с Карлайлом за эти последние несколько дней. Я даже вспоминаю второй день моего пребывания здесь, когда я сожгла рубашку и положила ремень на его рабочий стол. Ремень нужен для того, чтобы держать брюки, сказал он тогда. И только для этого.

Он никогда не злился на меня.

Я осознаю, что возможно впервые уступаю пульсирующей боли, которая не даёт мне покоя с тех самых пор, как я покинула кабинет Шивон.

Но мне нужно будет убедиться, что её ни в чём не обвинят. Она меня предупреждала. Просто я не послушала её.

Опять же, моя вина.

Я расстроено вздыхаю.

– Белла? – снова спрашивает Карлайл. Похоже на то, словно он ждал, когда я закончу свою внутреннюю битву.

Я пишу, злясь на то, что делаю себя настолько уязвимой.



– Я не буду, – сразу же говорит он. – Что происходит?

С сердцем, которое стучит так громко, что я уверена, стук его слышит и Карлайл, приподняв рукав, я показываю теперь фиолетовое запястье. Что-то вспыхивает в его глазах, и я сразу же убираю руку и оттягиваю рукав на место, чтобы скрыть запястье от его взгляда.

Он встаёт из-за своего стола, обходит вокруг него и становится возле меня на колени. Я застываю и готовлюсь... к чему? Сама не знаю, уверена лишь в одном – я не собираюсь с ним бороться.

– Что случилось? – встретив мой взгляд, спрашивает Карлайл. – Оно опухло без причины?

Наблюдая за его реакцией, я качаю головой.

– Ты мне можешь сказать, что случилось? Я не буду сердиться, обещаю. Может, ты почувствуешь себя уверенней, если здесь будет Эсме?

Почему я хочу объяснить всё этому мужчине и сделать это без присутствия Эсме, навсегда останется для меня загадкой. Но я кладу крошечный блокнот себе на колени и пишу, что повреждённым запястьем била подушку. Но я умалчиваю, что делала это в кабинете Шивон.

– Понятно, – говорит он. – Ты снова злилась?

Я еле заметно киваю, надеясь, что Карлайл этого не заметит, но ожидаемого выговора не следует.

– Понятно, – снова говорит он. – Я думаю, внутри тебя накопилось очень много гнева, который иногда должен найти свой выход. И я не должен тебе объяснять, что использовать для этого уже повреждённое запястье – не самая лучшая идея. – Говоря это, он улыбается, чтобы немного смягчить боль от своих слов.

Мои мысли замирают, когда я понимаю, что он на самом деле не сердится. Небольшое количество страха исчезает, но я всё ещё очень напряжена.

– Я хотел бы осмотреть его, – говорит Карлайл. – Оно очень опухло. Ты прикладывала к нему что-то прохладное?

На это я могу кивнуть. Ну, не я сама, но это сделал Эдвард. Но я не хочу об этом писать.

– Хорошо, – продолжает он. – Боль – это одно, но ты должна заботиться о себе.

Я знаю, что он имеет в виду, хоть он и не сказал это дословно. Я повредила своё запястье не для того, чтобы испытать физическую боль. Мне было всё равно, причинит это боль или нет, но я сделала это не для того, чтобы мне стало ещё хуже. Различия явные, и я думаю, что он тоже это понимает.

Он очень медленно тянет ко мне руки, и я вижу, что он собирается делать.

– Я могу его осмотреть? – спрашивает Карлайл. – Я постараюсь быть очень осторожным.

Именно этого момента я боялась. То мужество, пришедшее с пониманием, что я должна сделать это самостоятельно, полностью исчезает, оставив меня с чувством полной незащищённости. Я еле смутно замечаю, как он нежно берёт меня за руку, которая в защитном жесте обёрнута вокруг моего тела и, приподняв рукав, внимательно осматривает запястье.

– Без резких движений, – успокаивающе бормочет он и переворачивает мою руку, чтобы проверить её способность двигаться.

Пальцы Эдварда, словно крылья бабочки касались моей кожи, а пальцы Карлайла слегка сжимают. Не болезненно, но всё же... мне приходится постараться, чтобы не выдернуть свою руку. Но его прикосновение не ощущается как булавочные уколы. Всего лишь обычное, простое прикосновение.

С каких пор?

Он очень внимательно изучает мою реакцию, постоянно спрашивая больно мне или нет. Трудно кивнуть, отвечая на его вопросы, но я давно уже поняла, что если буду ему лгать, ничем себе не помогу.

Когда он заканчивает, то выпрямляется, и его колени трещат. Звук почти смешной.

– Спасибо, – искренне говорит Карлайл. – И я могу сказать – ты молодец. Я знаю, насколько тебе трудно было позволить мне сделать это. Я рад, что ты разрешила мне взглянуть на твоё запястье.

Я могу только кивнуть. Я понятия не имею, что чувствовать или о чём думать.

– Должно быть, лангету теперь носить больно, не так ли? – спрашивает он.

И снова кивок. Я не надевала её с тех пор как покинула кабинет Шивон, рискуя тем, что он может заметить это.

– Вместо этого я могу перевязать твоё запястье, – говорит Карлайл. – Ты получишь нужную поддержку, и это немного избавит тебя от боли. И я могу дать тебе обезболивающее. При желании, примешь его перед сном.

Он встаёт и начинает что-то искать в шкафу за своим столом, после чего возвращается с широкой повязкой.

– Позволишь?

Я знаю, что он видит, как я с трудом сглатываю, прежде чем позволяю ему начать перевязывать моё запястье. Давление бинта приносит какое-то странное ощущение, но Карлайл уверяет меня, что вскоре я почувствую себя намного лучше.

Я вижу, как его глаза замечают бледный шрам на моей ладони, но он ни о чём не спрашивает и не просит дать каких-либо объяснений. Молчание затягивается, когда он работает над моей рукой, обматывая запястье широким эластичным бинтом.

— Если захочешь снять повязку, чтобы принять душ, я смогу снова забинтовать тебе запястье, – просто предлагает он. Затем вручает мне лекарства, которые мне очень хорошо знакомы, и я понимаю, что он осознаёт, что это единственные таблетки, которые я возьму.

Когда я встаю, собираясь уйти, оглядываюсь на него.

– Спасибо, – тихо говорит он, после чего улыбается.



Мы ждём вас на ФОРУМЕ!