Думаю, что сплю, но не могу быть в этом уверена. Я знаю этот дом – знаю его хорошо. Я на диване. Меня обнимают, и я точно знаю, что это Эдвард лежит позади меня. Он спит – его дыхание ровное и глубокое.

Долгое время я просто лежу, ощущая спиной теплое тело Эдварда. Я никогда не чувствовала себя такой расслабленной, даже когда спала в маминых руках. Я прижимаюсь ближе к нему, и его руки сжимают меня крепче.

Да, думаю, мне это нравится.

Но когда я осматриваюсь более внимательно, то в глубине моего подсознания раздаётся тревожный сигнал. Это не дом Калленов. Это дом Стефана, и это – его диван. Моё тело сразу же напрягается. Тело позади меня больше не дарит спокойствие, вместо этого оно заставляет задыхаться от страха.

Руки, которые, только что, защищая, обнимали меня, теперь угрожающе сжимают. И снова, кажется, я введена в заблуждение, потому что это не Стефан. Это Лоран, и низким голосом он усмехается мне в волосы.

«Хм».

Моё дыхание, как и биение сердца, учащается. Я хочу уйти, но знаю, что не могу. Я не должна бороться. Мысленно я повторяю это как мантру. Я не должна бороться, я не должна бороться.

Ожидая того, что должно произойти, я рассматриваю обстановку вокруг. Старый телевизор Лорана. Запах несвежего пива исчез, и вместо него я чувствую запах кокосового масла, которое пользуется Лоран, заботясь о своих грязных дредах. Запах отвратительный, и мне приходится несколько раз сглотнуть, чтобы держать под контролем свою тошноту.

Теперь я также чувствую ноющую боль. Там, внизу. Вчера ночью он снова приходил в мою комнату. Я поклялась себе, что он больше никогда не увидит моих слёз. То, что он сделал вчера, когда увидел, что я плачу – омерзительно.

В моём желудке вновь что-то скручивается. Мне нужно взять себя в руки, иначе меня стошнит и это всё закончится ужасно. Я не могу так рисковать.

Его руки крепче сжимают меня, давя на мой расстроенный желудок. К добру это не приведёт. Я извиваюсь, пытаясь избавиться от давления. Лоран мрачно усмехается позади и давит на мой живот с полной силой.

Боль ослепляет и перед глазами темнеет. Требуется вся моя сила воли, чтобы не пытаться освободиться, не кричать и не умолять. Он больше никогда не услышит мой голос. Никогда.

Дышать становится всё труднее, и я начинаю чувствовать головокружение. Но это не пугает меня. Я знаю, что он любит играть в подобные игры и до настоящего времени никогда не позволял мне полностью отключиться. Мне всего тринадцать, но я достаточно умна, чтобы понять, что ему будет довольно проблематично избавиться от моего тела.

Он неожиданно отпускает меня, и я падаю с дивана на пол. Дезориентированная, я поднимаюсь на колени. Повернувшись лицом, я вижу, что на диване сидит не Лоран, а Эдвард. С ухмылкой на лице, он протягивает мне свою руку, словно хочет помочь. Он смотрит на меня потемневшими глазами – и такой он мне не знаком.

– Чего же ты ждёшь, девочка? – спрашивает он – голос явно его, но тон неузнаваемый. – Разве ты мне не доверяешь?

Когда я колеблюсь и не принимаю его руку, он встаёт и набрасывается на меня.

Я открываю глаза в тот момент, когда ожидаю почувствовать руку на своём лице. Я задыхаюсь, а моё тело мокрое от пота. Мне нужна минута, чтобы освободиться от влажных простыней.

Свесив ноги с кровати, я скрываю лицо в ладонях. Какой ужасный сон. Надеясь, что мне снова удастся получить контроль над своим сердцем, я делаю несколько глубоких вдохов. Видеть Эдварда, настолько тёмного и опасного, кажется безумием. Или это предупреждение?

Чтобы узнать время, я смотрю на телефон. Четыре утра. Можно сказать, что ещё глубокая ночь. Заставив протестующие мышцы двигаться, я тащусь в ванную и, как обычно, принимаю душ в темноте.

Тёплая вода немного успокаивает мой разум. Прекрасно понимая, что я не смогу больше уснуть, я спускаюсь по лестнице. Даже не знаю, что хочу там найти. Но, по крайней мере, я буду находиться подальше от своей комнаты, а это уже огромный плюс.

В доме темно и тихо, и я немного расслабляюсь в том умиротворении, которое он источает. Я не могу найти подходящее объяснение сну, который только что видела. Он полностью противоречит тому замечательному времени, которое мы с Эдвардом провели вчера на поляне. Очень долго он держал свою голову у меня на коленях, и всё это время я поглаживала его волосы.

После он поблагодарил меня, сказав, как невероятно приятно ему было вот так провести со мной день. По какой-то причине в его глазах светилось облегчение. Но я не смогла заставить себя спросить, из-за чего, поэтому держала рот на замке.

Знаю, нам о многом нужно поговорить. Не только обо мне и о моём прошлом, но также и о «нас». Не уверена, что это значит, и как будет развиваться. Хотя темп, который он установил, подходит мне идеально. Я никогда не чувствовала, что Эдвард подталкивает меня к чему-то. И всё же не могу не думать, зачем ему всё это? Как можно находиться рядом с таким человеком как я и получать от этого удовлетворение? Надеюсь, конечно, что он не возьмёт то, что хочет, когда потеряет терпение.

Может, именно об этом был мой сон. Мой страх на самом деле довериться ему отразился в ужасном видении. Что произойдёт, когда его терпение лопнет? Опасно ли в его присутствии усыпить свою бдительность? Но тогда почему в моём сне мне было так хорошо лежать с ним?

Я вздыхаю, понимая, что не получу ответов, по крайней мере, не этой ночью. Слова Шивон всплывают в моей памяти. То, что они делали – было неправильно, Белла. Они не имели никакого права так относиться к тебе.

Правильно или нет, но они сделали то, что сделали. Правильно или нет, но это произошло. И нет ничего, что сможет это снова предотвратить. Именно это беспокоит меня больше всего. Никто не может с полной уверенностью мне пообещать, что это больше никогда не повторится.

С этим новым осознанием, я поднимаюсь к себе и пишу Шивон длинное письмо, где после искренних извинений за причиненное беспокойство изливаю ей всё, что мучает меня. Я должна это сделать и мне кажется, что она сможет мне помочь.

Когда я заканчиваю, в небе появляются первые полосы рассвета. Не желая оставаться в своей комнате, я снова спускаюсь вниз. Съев банан, чтобы ненадолго утолить голод, я заползаю на диван и, укрывшись пледом, начинаю читать. Может, я смогу сосредоточиться на словах, а не на своих мыслях.

Но проходит всего несколько минут, и я слышу на лестнице чьи-то тихие шаги. Подняв голову и выглянув из-за спинки дивана, я вижу, что в поле зрения появляется Эдвард. Я сразу напрягаюсь – впечатления от моего сна всё ещё очень свежи.

– Привет, – мило улыбаясь, тихо говорит он. – Твой душ разбудил меня. Я попытался снова уснуть, но так и не смог.

О, нет.

– Прости, – шепчу я.

Он небрежно пожимает плечами и обходит вокруг дивана, чтобы сесть рядом со мной. Когда он видит, насколько я напряжена, вмиг потеряв свою уверенность, спрашивает.

– Что случилось?

Я перевожу дыхание, чтобы попытаться что-то сказать, но, в конце концов, качаю головой. Не думаю, что смогу рассказать ему, и неважно, какую форму общения хотела бы использовать.

– Эй, – говорит Эдвард, садясь на диван рядом со мной. Чтобы освободить для него место, я тяну к себе ноги, но не пропускаю вспышку боли, которая искажает его лицо. Он пытливо смотрит мне в глаза, а его брови в замешательстве сдвинуты.

Он протягивает руку, и я позволяю ему забрать у меня электронную книгу, после чего слежу взглядом, как он кладёт её на журнальный столик. Затем он придвигается ко мне и помещает мои ноги себе на колени. Я позволяю ему сделать это, но моя спина напряжена от страха.

– Что случилось? – спрашивает Эдвард. Его голос мягкий и нежный и очень отличается от того, как он говорил со мной во сне. – Поговоришь со мной?

Пытаясь избавиться от части напряжённости, сковавшей моё тело, я делаю глубокий вдох.

– Мне приснился сон, – наконец, срывается с моих губ.

– Расскажи мне, – уговаривает он. Его рука лежит на моём бедре, а большой палец потирает успокаивающие круги. Я хочу закрыть глаза и насладиться его прикосновением, но именно это я чувствовала, когда мой сон пытался предупредить меня.

– Мне приснился ты, – тихо говорю я. Мои щёки краснеют, но я не замолкаю. – Мы... мы лежали на диване, и это было приятно.

Он улыбается и также выглядит немного смущённым.

Запинаясь, я продолжаю.

– Но затем это больше был не ты. Я вернулась в свой прежний дом. Это... это было больно. Я упала на пол, повернулась, и... это снова ты.

Я встречаю его взгляд, и он внимательно смотрит на меня.

– А потом?

Я начинаю заламывать руки, лежащие на коленях. Так трудно говорить об этом. Вообще трудно говорить.

– Ты сказал что-то вроде «Чего же ты ждёшь?», а затем, когда я не приняла твою руку... – я резко прекращаю говорить. Невозможно сказать это вслух.

– Я...? Что я сделал, Белла?

С трудом сглотнув, я отвожу взгляд. Мне нужно время, чтобы сформировать слова и произнести их.

– Ты набросился.

Он замирает. Я могу это почувствовать, потому что он всё ещё держит мои ноги. Когда я смотрю на его лицо, чтобы оценить реакцию – он выглядит удручённым.

– Должно быть, это было ужасно, – говорит Эдвард и его голос слегка хрипловат.

Услышав эти слова, которые противоречат его действиям во сне, я испытываю небольшое облегчение. Не зная, что сказать дальше, я снова смотрю на свои руки. После своего сна я сижу так близко к нему и испытываю такие противоречивые эмоции. Наконец, я решаю просто высказать свои мысли.

– Твой голос был совсем другим, – говорю я, в конце переходя на шёпот. – Это был ты, но в то же время совсем на себя не похож.

– Это не я, – тихо говорит Эдвард. – Я бы никогда не сделал этого, Белла. Никогда. – В его голосе столько решительности и искренности, что я поднимаю глаза, чтобы снова встретиться с его взглядом. – То, что тебе снится такое, и что ты этого боишься – разбивает мне сердце.

Его слова, возможно, больше не несут в себе правды. Я боюсь его. Скорее всего, я всегда его боялась. Тем не менее, желание оказаться как можно ближе всё также сильно. Оно, сплетаясь со страхом, скручивается узлом в моём животе, заставляя меня задаться вопросом, знают ли мой мозг и тело о желаниях друг друга.

Эдвард отвлекает меня от противоречивых эмоций, осторожно, но решительно наклоняется, обнимает меня за плечи и привлекает к себе. И вот я снова сижу у него на коленях, укачиваемая в его объятиях.

Я с дрожью вздыхаю, понимая, что катушка нервов в моём животе на этот раз появляется не только от страха.

– Бояться нечего, – бормочет Эдвард, убедившись, что мне вполне удобно. Он укутывает меня пледом, предоставив мне не только тепло, но и какую-то защиту.

Проходит несколько долгих минут, но постепенно я снова расслабляюсь, осознавая, что часть напряжения у меня не исчезает из опасения, что я слишком тяжела на его коленях. Когда я, наконец, забываю о своём беспокойстве и погружаюсь в его объятия, он, словно в знак заверения, на мгновение сжимает меня крепче.

Эдвард прислоняется щекой к моей макушке и явно удовлетворённо вздыхает. То спокойствие, которое он излучает, проникает в моё тело и мозг, и я, наконец, расслабляюсь.

– Знаешь, о чём я мечтал? – тихо спрашивает он. Когда я качаю головой возле его груди, он продолжает. – Я мечтал, чтобы снова вот так держать тебя.

Мои губы растягиваются в улыбке и в восторге от его признания, я на миг закрываю глаза.

– И я мечтала об этом, – тихо признаюсь я, и чувствую его ответную улыбку.

– Я на это надеялся, – говорит Эдвард.

Я вздыхаю, позволяя исчезнуть последней напряжённости.

– Мне это нравится, – шепчу я так тихо, что даже не уверена, что он меня расслышал. Но его руки на мгновение сжимают меня сильнее, прижимая более тесно к нему.

– Мне тоже, – отвечает он и прижимается губами к моей макушке.

Трудно поверить, что я позволяю этому случиться, что я на самом деле в объятиях Эдварда. Я чувствую, что он расслабился подо мной. Его сердце бьётся спокойно и уверенно – прямо там, где моё ухо прижимается к его груди.

Какое удовольствие сидеть здесь с ним. Спустя какое-то время я могу даже закрыть глаза, позволяя себе ощутить всю радость момента.
 

– Я могу тебя кое о чём спросить? – нарушив молчание, спрашивает Эдвард. Кажется, будто прошло уже много часов, но я знаю, что на самом деле не больше десяти минут.

Я киваю ему в грудь. Я живо ощущаю каждую линию его тела, которые касаются меня, и помню, как он выглядит под одеждой, и по каким-то причинам происходящее кажется ещё более интимным. Я чувствую его запах. И почему-то это успокаивает меня. Я в безопасности.

– Каково это – вновь обрести возможность говорить?

Мне нужно время, чтобы придумать ответ, немного более содержательный, чем простое – «не знаю». Кончики моих пальцев водят по его свитеру возле моего лица и, кусая губу, я пытаюсь обратить свои мысли в слова.

– Это странно. Я так долго не говорила, что уже позабыла – на что это похоже.

– Могу представить, – тихо говорит он. – Но что ты чувствуешь сейчас?

И хоть я знаю, что его вопрос не предназначался для того, чтобы всколыхнуть мои самые мрачные воспоминания, я сжимаюсь, потому что так или иначе, это всё равно происходит. Эдвард замечает моё движение и немного отстраняется, пытаясь встретиться с моим взглядом. Я опускаю голову, избегая смотреть на него.

– Белла? – спрашивает он, вновь пытаясь заглянуть мне в глаза.

Я начинаю вставать с его колен, уверенная, что теперь ему всё надоест.

– Нет, пожалуйста, не уходи, – быстро говорит он, хоть его руки, освобождая, дают мне пространство. – Я не хотел тебя расстраивать, прости.

Я всё равно отстраняюсь и сажусь рядом на диване. Момент разрушен, и я снова вернулась в когти своего прошлого.

– Пожалуйста, – снова говорит Эдвард, в его голосе слышится тревога. Когда я не реагирую, он обхватывает ладонями моё лицо и смотрит мне в глаза. – Вернись ко мне.

Я моргаю, его слова дёргают что-то глубоко внутри меня – ту часть, которая жаждет быть лелеемой. Ту часть, которая в течение десяти лет каждый день мечтала об одном – что кто-то будет бороться за меня, не уступать и не сдаваться даже после того, как я буду отталкивать от себя один, два и три раза.

Я медленно прихожу в себя, и Эдвард видит это в моих глазах. Он неуверенно, но с явным облегчением улыбается.

– Прости, – повторяет он. – Я не хотел тебя расстраивать.

Причина, по которой я отступила, вновь даёт о себе знать и, выдохнув, я отвожу взгляд.

– Поговоришь со мной? – умоляет он, и я знаю, что он имеет в виду – любым способом.

Однако на то, чтобы собраться с мыслями, у меня уходит несколько минут. Эдвард терпеливо ждёт и спустя какое-то время осторожно привлекает меня к себе, положив мою голову себе на плечо.

– Всё хорошо, – тихо говорит он.

Мне очень нравится быть так близко к нему. Нет смысла это отрицать. Я подавляю дрожь и стараюсь удержаться от того, чтобы не прильнуть к нему ближе.

– Есть причина, по которой я перестала говорить, – наконец, шепчу я. Он слегка напрягается подо мной, и я не могу понять его реакцию. Однако он быстро берёт себя в руки и успокаивающе поглаживает мою руку.

– Ты можешь сказать мне какая?

Я вздыхаю.

– Я не хочу обременять тебя.

– Ты этого и не сделаешь, – сразу же говорит он. – Но я вижу, что это давит на тебя. Возможно, ты почувствуешь себя лучше, если начнёшь об этом говорить?

Их меня вырывается горький смех, и я поражена этим звуком.

– Именно с этого всё и началось, – хмурясь, признаюсь я. – Я говорила.

В тишине, которая следует, я почти слышу, как работает разум Эдварда, пытаясь осознать мои слова. Он с трудом сглатывает, а затем задаёт вопрос.

– Тебе велели молчать?

Визжащий голос моей матери всё так же отчётливо отдаётся в моей памяти, словно с тех пор не прошло много лет.

Я киваю в грудь Эдварда. Странная форма беспокойства овладевает мной, будто оголяется каждый нерв. То же самое я чувствовала, когда знала, что должно произойти что-то плохое. Запоздало, с болезненной ясностью я понимаю, о чём именно мы говорим, и стыд окрашивает мои щёки.

– И поэтому ты совсем перестала говорить, – заключает он, и я снова киваю, а моё сердце набирает ритм, пока не отдаётся молотом в моей груди.

Даже не задумываясь, я поднимаю правую руку. Повязка лежит в кармане моего свитера. Я хотела надеть её после душа, но забыла. Указательным пальцем левой руки я провожу по своему шраму, вспоминая самый ужасный день моей жизни.

Эдвард отпускает меня и, обхватив ладонями мою руку, большим пальцем нежно поглаживает шрам.

– Именно тогда ты получила его, не так ли? – шепчет он.

Мой ответ ещё более тих.

– Да.

Я чувствую, как Эдвард целует меня в макушку, очень нежно покачивая в своих руках.

– Неудивительно, что ты перестала говорить, – через мгновение озвучивает он свои мысли. – Должно быть, это было ужасно.

Сострадание, которое он предлагает очень неожиданно, и словно что-то сжимается в моей груди, когда я понимаю, насколько ужасной на самом деле была моя жизнь. Я никогда не хотела жалости и его простое подтверждение моей боли, почему-то сильно шокирует меня.

На этот раз я сдаюсь и льну к его телу, желая получить заверение его привязанности. Он отвечает тем же и прижимает меня к себе.

– Я знаю, неправильно говорить тебе об этом сейчас, но не могу не сказать, как замечательно, что ты в моих объятиях.

Я слегка улыбаюсь.

– Я не беспокою тебя?

Эдвард молчит, но наклоняет голову так, чтобы посмотреть на меня, хоть и не может видеть моего лица.

– Что? Нет. Почему ты спрашиваешь?

Мне нужно время, чтобы сформировать слова. Моё горло болит – видимо разговор несёт в себе больше последствий, чем просто психологический дискомфорт.

- Ты делаешь это не из жалости? – наконец, удаётся мне прохрипеть.

Он тихо посмеивается.

– Вовсе нет, я хочу держать тебя в своих руках, точно так же, как и ты, я надеюсь, этого хочешь. Это объятие не несёт в себе жалости. – Я могу слышать улыбку в его голосе, и его слова немного успокаивают меня.

– Белла, я могу ещё кое о чём тебя спросить?

Когда я киваю, он продолжает.

– Почему ты молчала так долго?

Дыхание перехватывает, когда я пытаюсь вдохнуть немного воздуха, чтобы заговорить.

– Моя вина.

– Что? – спрашивает он, и я не уверена, просит ли он разъяснений, либо на самом деле ничего не слышал. – В чём? Что с тобой произошло? Твоей вины нет. Я думал, мы уже это выяснили?

– Нет, не совсем, – нахмурившись, шепчу я. Моя спина снова начинает напрягаться, и я думаю, что Эдвард это чувствует, потому что начинает успокаивающе поглаживать её.

– Всё в порядке, если хочешь, ты можешь мне сказать, – тихо говорит он.

Если хочу... а хочу ли я? Почему ушла моя мать не знает никто. Могу ли я рассказать об этом Эдварду? Он обвинит меня, как и Лоран?

– Она ушла, – говорю я, прежде чем успеваю решить, хочу поделиться с ним или нет.

– Кто? – заставляет продолжить он. – Твоя мать?

Я киваю.

Эдвард быстро обо всём догадывается.

– После того, как ты пыталась ей сказать?

– Да. – Мой голос срывается на одном коротком слове. Слёзы быстро заполняют мои глаза и, прежде чем я успеваю остановить их, текут по щекам и впитываются в ткань свитера Эдварда.

– О, нет, – стонет он. – О, нет, нет, нет. Не могу поверить, что с тобой это произошло.

Я плачу, а он нежно покачивает меня, думаю, утешая нас обоих.

Но он не оттолкнул меня. Не обвинил. Не сказал, что именно из-за меня ушла моя мать.

Тем не менее, я должна быть уверена. Икая и подавляя рыдание, я заставляю себя говорить.

– Ты не думаешь, что в этом моя вина? – Мой голос срывается, истраченный после десяти лет молчания.

– О Боже, никогда, – горячо говорит Эдвард. – О Боже, Боже, – бормочет он, прижимая меня к себе с такой силой, что это встревожило бы меня, если бы вокруг были не руки Эдварда.

Я с дрожью вздыхаю, когда тепло его объятий укутывает меня. Его сильные руки держат меня, и впервые я думаю, что чувствую себя в безопасности, что эти руки защищают, а не сдерживают.

Он не думает, что я виновата в том, что она уехала. Его реакция настолько яростна и искренна, что я хочу ему верить. И может, это легче сделать, потому что в глубине души я знала, то, что происходило – неправильно. Просто обвиняя себя, легче было найти во всём этом смысл.

Ожидаемая буря эмоций не происходит. Я чувствую себя странно спокойной, отрешённой. Будто Эдвард перенял моё горе на себя. Мой мозг знает, что для одного человека этого слишком много.

– Эдвард, – спустя несколько минут, наконец, шепчу я.

Его сердце пропускает удар, и я это слышу, потому что моё ухо прижато к его груди.

– Скажи это снова, – выдыхает он так тихо, что я еле его слышу.

– Эдвард, – шепчу я, и снова его сердце на миг замирает, после чего вновь набирает скорость.

Он так сильно реагирует лишь на произнесённое мной вслух его имя.

Когда я осторожно смотрю на него, он кусает губу, чтобы сдержать свою радость. Я не могу не улыбнуться в ответ, поражённая тем, что простое слово вызвало в нём такую сильную реакцию.

И всё же я должна закончить то, что хотела сказать. Я немного выпрямляюсь и смотрю на него. И замечаю, что его руки не оставляют меня – его руки остаются на моей талии и ногах, словно он не хочет полностью разрывать со мной контакт.

И я понимаю, что тоже этого не хочу.

Когда я смотрю в его глаза, то они вновь омрачены печалью. Эдвард выжидающе смотрит на меня, и я слегка выпрямляю плечи, чтобы вложить в свои следующие слова больше убеждения.

– Не грусти из-за меня.

Он хмурится, его рука медленно поднимается и обхватывает моё лицо, а большой палец начинает нежно поглаживать мою щёку. Я чувствую кожей его тёплую ладонь и хочу опереться на его прикосновение.

– Я не могу не грустить, ведь ты перенесла столько ужасов.

Мой ответ удивляет меня больше, чем возможно, его.

– Но я прошла через них, и они остались в прошлом. Я хочу сосредоточиться на настоящем, на том, что происходит сейчас и на будущем.

Он медленно кивает.

– Возможно, ты права. Но ты не должна скрывать от меня своё прошлое. Я хочу, чтобы ты это знала.

Я хочу сказать ему, что возможно, лишь скрывая своё прошлое, я буду в состоянии жить, что возможно, лишь так другие будут принимать меня такой, какая я есть. Я хочу сказать ему, что моё прошлое не важно, и что я хотела бы оставить его позади и двигаться дальше.

Но я знаю, что почти всё это – ложь. Скрывая своё прошлое, я ничем себе не помогу. Я это понимаю. Если другие не будут знать о моём прошлом, я никогда не поверю, что они на самом деле принимают меня. И как бы мне не хотелось, чтобы моё прошлое не имело никакого значения, оно всё ещё диктует большей части моей нынешней жизни.

Эдвард наклоняет голову, чтобы встретиться с моим взглядом, и берёт мою левую руку в свою.

– Я не знаю, могу ли я помочь тебе с твоим прошлым. Я имею в виду, ты всегда можешь поговорить со мной, но может, от специалистов будет больший прок. Но, возможно, я могу помочь тебе с настоящим? Показать тебе, на что может быть похожа жизнь.

Я могу только кивнуть, чувствуя, как тепло, поднимаясь от живота, распространяется по всему моему телу. Что-то необыкновенное произошло здесь этим утром, и вместо того чтобы чувствовать себя подавленной из-за того, что открылось о моём прошлом, я кажусь себе освобождённой.

Звуки в доме разрывают наш пузырь, и как только я слышу шаги на лестнице, сажусь в самый угол дивана.

В поле зрения появляется Эсме и, идя в кухню, приветствует нас тихим «Доброе утро».

Я следую за ней взглядом и, как только она заворачивает за угол, жестом показываю Эдварду – «Прости». Он улыбается и понимающе кивает. Взяв обе мои руки в свои, он нежно целует меня в лоб. Когда он отстраняется, я понимаю, что кусаю губу, пытаясь сдержать глупую улыбку. Эдвард по-мальчишески гордо усмехается и встаёт.

– Давай начнём создавать хорошие воспоминания, – шепчет он, и уходит, поднимаясь по лестнице, оставив меня, чтобы я могла провести время с Эсме.