– Посмотри, кто здесь, – объявляет Карлайл, войдя в дом.

Крошечные ножки мчатся по полу и, присев, я широко раскидываю руки – в тот же момент в меня врезается Саймон.

– Белла! – восторженно говорит он и прячет лицо в сгибе моей шеи.

Я обнимаю его, упиваясь тем, что могу подарить ему ласку и тем, с какой лёгкостью он просит её. Подняв взгляд, я вижу, что на меня смотрят улыбающиеся Карлайл и Саския.

– А я переживала, что он не захочет ехать сюда, – с улыбкой говорит Саския.

Я улыбаюсь ей в ответ и смотрю на мальчика, которого обнимаю, а Эсме тем временем забирает у Саскии пальто и ведёт её к кухонному столу. Я иду вслед за ними, чтобы сделать всем кофе. Желая представиться, из гостиной выходят Джаспер и Эммет.

Саймон держится возле меня, видимо испугавшись размеров Эммета. Я позволяю ему помочь мне и прошу отнести к столу сахарницу. Он делает это с гордостью, осторожно неся перед собой фарфоровый предмет посуды, а я иду с подносом с чашками.

– Он очень изменился с тех пор, как ты видела его в больнице, – помешивая свой напиток, говорит мне Саския. – Поначалу я очень переживала, думая, что ему будет тяжело стать прежним, но он просто расцвёл. Не могу не думать, что ему очень помогло знакомство с тобой.

Я краснею от её откровенной похвалы и, смущаясь, отвожу взгляд.

– Как у вас дела? – тихо спрашивает Карлайл, и я слушаю, как Саския рассказывает о своей жизни в специализированном приюте, о женщинах, которых встретила там и о поддержке, которую получила. Слушая, я наблюдаю за Саймоном, который допил свой лимонад и теперь выглядит скучающим.

Я поднимаю палец, давая понять, что он должен подождать, после чего иду в свою комнату, чтобы взять мелки, которые Шивон подарила мне на Рождество. Я надеюсь, что у нас в доме имеется белая бумага, потому что не хочу, чтобы Саймон рисовал в блокноте.

Прежде чем выйти из комнаты я вспоминаю ещё кое о чём. Заглянув в свой шкаф, я сбегаю вниз по лестнице, спеша показать Саймону, что у меня есть для него.

Его глаза загораются, когда он видит коробку с яркими разноцветными мелками.

Именно в этот момент в кухню заходит Розали и представляется Саскии и Саймону.

– Тебе нужна соответствующая бумага, – увидев мои мелки, решительно говорит она Саймону. – Красивые рисунки должны быть выполнены на красивой бумаге. Я принесу тебе.

Она поднимается по лестнице и спустя минуту возвращается, неся большой лист бумаги, на котором рисует углями. Я знаю, что эта бумага очень дорогая и, глядя на неё, качаю головой. Это слишком.

– Это – подарок, Белла, – говорит она, многозначительно глядя на меня. – Только мне решать, что из собственных вещей я могу отдать, тебе так не кажется?

Конечно, она права и я благодарю её жестом «Намасте», приложив сложенные ладони к груди и к своему лбу.

– Не за что, – с улыбкой говорит она, после чего идёт в гостиную, где Эммет и Джаспер играют в видеоигру.

Повернувшись к Саймону, я показываю ему футболку, которую взяла из своего шкафа. Эти мелки оставляют пятна на одежде, которые невозможно отстирать, а я не хочу, чтобы он испортил свои вещи. Он поднимает руки, и я натягиваю футболку ему на голову. Она велика для него, и малыш выглядит забавным, но, по крайней мере, его одежда будет защищена.

Игнорируя взрослых, мы начинаем рисовать. Я не сильна в этом, но Саймон не захотел рисовать один, поэтому я присоединилась. Когда он заканчивает, поднимает лист, чтобы показать мне рисунок.

– Это ты, – говорит он. – Ты красивая.

Я могу только улыбнуться ему.

– Вы присоединитесь к нам на ужин? – спрашивает Эсме Саскию.

– О, мне не хочется причинять вам беспокойство, – вежливо говорит она.

– Ерунда. Розали и Эммета дома не будет, так что у нас достаточно места за столом.

– Ну, хорошо. Спасибо, мне бы хотелось. Позвольте только написать сообщение, что я вернусь позже.

Узнав, что они остаются, у меня появляется идея. Прежде чем мы начнём готовить, времени более чем достаточно и, взяв Саймона за руку, я веду его к кухонной стойке. Футболка, которую я дала ему, на удивление чистая. Он – очень опрятный ребёнок.

Саймон с любопытством наблюдает, как я беру всё, что мне нужно – муку, сахар, масло и яйца. Чтобы украсить кексы, которые мы собираемся сделать, я также достаю помадку нескольких цветов.

Теперь мне хотелось бы поговорить с ним. Объяснить, что мы собираемся делать и чего я от него хочу. Но я не могу, и поэтому мне приходится прибегнуть к другим способам связи. Я протягиваю руки, и он сразу понимает, что я хочу взять его. Когда я осторожно поднимаю его, помня об ушибленных рёбрах, моё запястье начинает протестующе ныть, но я с легкостью сажу Саймона на стойку.

Дополнительным преимуществом его нахождения здесь является то, что я могу оставаться между ним и Карлайлом. Мой инстинкт и интуиция находятся в состоянии войны. Инстинкт велит мне защитить беззащитного ребёнка, а интуиция за это время узнала, что Карлайл безопасен и его не стоит бояться.

Чтобы отвлечься, я сосредотачиваюсь на главной задаче и, сняв с Саймона обувь, позволяю ему ползать по кухонной стойке. Я внимательно слежу за ним, желая обрести уверенность, что он не упадёт. Он достаточно большой, чтобы вести себя осторожно, и я уверена в нём.

Его глаза расширяются, когда он понимает, что мы будем делать. Я помогаю ему разбить яйца в миску и быстро выбираю кусочки скорлупы. Дав ему вилку, чтобы он мог мне помогать, я добавляю в миску масло, муку и другие ингредиенты, а Саймон, выглядя гордым, всё это размешивает.

– Мама никогда не разрешает мне делать это, – говорит он так, словно посвящает меня в какую-то тайну.

И снова я могу только улыбнуться. Я забираю у него вилку и размешиваю тесто с большей силой, а затем он помогает мне заполнить формочки для кексов. Он внимательно наблюдает, как я ставлю формочки в духовку, а затем смотрит на меня с немым вопросом в глазах.

О, Саймон, думаю, сейчас начнётся самое интересное. Я беру помадку, выкладывая зелёную, красную, синюю и белую. Я сделала бы её сама, но сейчас нет на это времени. Саймон с интересом смотрит, как я начинаю делать крошечные цветы, которыми мы сможем украсить готовые кексы. Широкая улыбка освещает его лицо, и Саймон спрашивает меня, может ли он попробовать сам.

Я киваю. Конечно, он может – это часть плана. Я помогаю ему сделать бабочку и цветок, которые получаются больше чем у меня, но всё ещё могут поместиться на кексах, а затем он пытается придумать, какие украшения можно сделать ещё. Словно не замечая его растерянности, я начинаю создавать из помадки буквы. Б, Е, Л... Саймон быстро ловит мою мысль и делает буквы своего собственного имени, а после этого из красной помадки создаёт слово «мама».

Поскольку кексы будут готовы лишь спустя какое-то время, я снова опускаю Саймона на пол. Он идёт к Саскии, заползает на её колени и засовывает большой палец себе в рот.

– Может, ты попросишь мальчиков в гостиной поиграть с тобой? – гладя его волосы, тихо говорит она.

Он качает головой.

— Он уже видел библиотеку? – спрашивает меня Эсме. Когда я качаю головой, то она улыбается. – Может, ему там понравится. Покажи ему кресло-качалку. На левой полке есть много детских книг.

Я киваю, понимая её намёк, что нам нужно на какое-то время покинуть комнату. Они говорили о предстоящем разбирательстве в суде против отца Саймона. И хоть я знаю, что Эсме не против, чтобы я присутствовала при их разговоре, она хочет защитить от всего этого мальчика.

Саймон спрыгивает с коленей матери, и я беру его за руку. Когда он видит рояль, его глаза становятся размером с блюдца.

– Можно мне потрогать? – спрашивает он меня.

И хоть мне причиняет это боль, приходится сказать «нет». Этот рояль принадлежит Эдварду и только ему. Это было первое правило, которое я услышала в этом доме.

Его лицо мрачнеет.

– О-о. Может быть, потом?

Я обещающе киваю и открываю для него дверь библиотеки.

– Вау! Как много книг! – Он заходит вглубь комнаты и стоит с открытым ртом.

Я улыбаюсь его восторгу, вспоминая, как впервые зашла сюда. Его взгляд, честный и открытый, обращается ко мне.

– Если ты не говоришь, могу я почитать историю?

Его вопрос восхищает меня, и я нетерпеливо киваю. Он выбирает книгу и возвращается с «Очень голодной гусеницей». Сев в кресло-качалку, я помогаю ему устроиться у меня на коленях и снова чувствую себя потрясённой его доверием и невинностью. Я вспоминаю сегодняшнее утро, когда я провела много времени на коленях Эдварда. Думаю, что он чувствовал тогда то же самое, что и я сейчас, с Саймоном, только, наверное, по-другому. Надо надеяться? Я не уверена.

Всё, что я знаю, это то, что мне было очень хорошо в его объятиях. Я чувствовала себя желанной. И в безопасности.

– «Очень голодная гусеница», – поглаживая обложку книги, объявляет Саймон. – Когда-то давно...

Я слушаю его рассказ, наслаждаясь тем, как его тело прижимается к моему, пока я тихонько покачиваю кресло. Саймон не читает слова – я сомневаюсь, что он умеет читать, по крайней мере, не так быстро, как делает вид. Видимо он знает эту историю наизусть, поэтому у него так хорошо получается.

Закончив, он с довольным вздохом закрывает книгу и сворачивается на моей груди.

– Мне нравятся кресла-качалки. Раньше у нас было дома одно. Не в приюте, – говорит он, и его голос переходит на шёпот. – Мама говорит, что мы больше никогда не вернёмся домой.

Я крепче обнимаю его, пытаясь дать ему тот комфорт, который могу.

– Мама говорит, что не мы виноваты, а папа. Он сделал мне очень больно. Но если виноват он, тогда почему уехать пришлось именно нам?

Боль в его словах очевидна и моё сердце пропускает удар на его чёткое представление о жизни. Действительно – почему жертвы должны уезжать? Я знаю, что думала об этом очень долгое время и единственное заключение, к которому смогла прийти, что виновата именно я, поэтому должна платить за последствия.

Понимая, что кексы скоро будут готовы, после долгой минуты молчания, я разрываю наш пузырь и встаю, держа Саймона на руках. Мне очень жаль, что я не могу ответить на его вопросы, но он кажется, не против моего молчания. Я снова сажу его на кухонную стойку и достаю из духовки кексы. Прежде чем мы сможем украсить их, им необходимо немного остыть.

– Хм, пахнет изумительно, – зайдя в кухню, говорит Эдвард. Я не видела его с самого утра и тихо вздыхаю, встретившись с его взглядом. Есть что-то в его глазах – то, что я чувствовала этим утром. Что хорошее и тёплое притягивает меня, заставляет хотеть улыбнуться, но в то же время безумно пугает.

Эдвард держит мой взгляд и улыбается. В его глазах я вижу, что он тоже помнит об этом утре.

– Они уже остыли? – разрушив момент, позади меня спрашивает Саймон.

– Вы собираетесь украсить их? – спрашивает Эдвард. – Кстати, меня зовут Эдвард. А тебя?

– Меня зовут Саймон, – с гордостью говорит малыш и пожимает протянутую руку Эдварда. – Мы испекли кексы. Я помог.

– Правда? Тогда они должны быть удивительны. Может, даже лучше, когда их делает Белла, – дразнит он и Саймон улыбается.

– Они ещё не готовы. И мы их должны украсить.

– Как думаешь, Белла разрешит мне съесть один без украшений? Не думаю, что смогу так долго ждать.

Расширившимися глазами Саймон смотрит на высокую фигуру Эдварда.

– Может, тебе стоит спросить у неё. Мама говорит, что всегда нужно спрашивать, если хочешь чего-то вкусного.

Эдвард смеётся, поворачивается ко мне и... смотрит на меня щенячьими глазками.

– Можно мне? Пожалуйста?

Я качаю головой и поднимаю вверх пять пальцев – он должен подождать ещё пять минут. Он делает обиженный вид, забавно выпятив нижнюю губу.

Больше из любопытства, чем из опасения, я задаюсь вопросом, будет ли он уважать мою просьбу подождать или просто возьмёт то, что хочет. Но он, кажется, решает прислушаться и подходит к холодильнику, чтобы взять себе попить.

– Я видел рояль, – со своей детской наивностью, говорит Саймон. – Но Белла сказала, что мне нельзя его трогать.

Я съёживаюсь от того, какое впечталение могут произвести его слова, а затем вздрагиваю, когда взгляд Эдварда устремляется ко мне. Он ненадолго задумывается, а затем обращается к мальчугану.

– Ты можешь играть?

– Нет, глупый, – с улыбкой говорит Саймон. – А ты можешь?

– Я могу, - говорит Эдвард. – На самом деле это – мой рояль.

– Вау, правда?

– Да, сэр.

– Можно мне поиграть?

– Хм, - отвечает Эдвард, ненадолго задумавшись. Просто удивительно видеть его с детьми. Он настолько расслаблен и кажется намного старше своих лет. – Думаю, что твоя мама хочет поговорить с моей. Если ты будешь играть, то они больше не смогут слышать друг друга.

– Ох, – явно разочарованный, говорит Саймон.

– И потом, насколько я понимаю, кексы, возможно, уже достаточно остыли, чтобы их можно было украсить? – спрашивая об этом, Эдвард смотрит на меня, и я с улыбкой киваю. Злой блеск появляется в его глазах. – Супер, – говорит он и, прежде чем я успеваю остановить его, хватает с блюда кекс.

Он отламывает кусочек, кладёт его себе в рот и, закрыв глаза, стонет.

– Очень вкусно, – говорит он мне. – Ты уже пробовала?

Я отрицательно качаю головой. Я всё ещё хочу украсить их и, кроме того, я знакома со вкусом собственных кексов.

– Попробуй, – говорит Эдвард, протягивая мне кусочек. Я поднимаю руку, чтобы взять его у него, но с блеском в глазах он отстраняется. – Попробуй, – теперь тише, снова говорит он.

Справа от меня я слышу тихий разговор между Саскией, Карлайлом и Эсме. Саймон сидит слева от меня и любуется кексами.

Эдвард подталкивает меня, снова подняв руку, и лишь спустя какое-то время я понимаю, что он хочет покормить меня. Мой взгляд встречается с его, и Эдвард улыбается.

– Сделай это! – шепчет он, и с дико бьющимся сердцем я наклоняюсь, чтобы он смог покормить меня кусочком кекса.

Я не пропускаю его тихий, но явно судорожный вдох, когда кончики его пальцев касаются моих губ. На мгновение я полностью потеряна, почти забыв как жевать.

Он кормил меня.

И я ему позволила.

– Теперь мы можем украсить кексы? – вытащив меня из транса, спрашивает Саймон.

Я моргаю и возвращаюсь в чувства. Кивнув, я оглядываюсь, и вижу, что на меня удивлённо смотрит Карлайл. Я сильно краснею, жар ползёт даже по моей шее и, отведя взгляд, сосредотачиваюсь на кексах. Эдвард выходит из кухни, но поскольку я отказываюсь смотреть куда-то ещё, понятия не имею, куда он направился.

Пока мы украшаем маленькие кексы, мысли кружатся у меня в голове и ужасное предчувствие скручивает что-то в животе. А что, если Карлайлу не понравилось то, что он увидел? Я имею в виду, что Эсме в каком-то смысле дала мне своё одобрение, но Карлайл – нет. Мне кажется, ему бы не хотелось, чтобы Эдвард проводил со мной так много времени. Он предназначен для великих дел, и нельзя, чтобы что-то или кто-то мешал его успеху в жизни.

– Готово, – гордо объявляет Саймон, вновь отвлекая меня от мыслей. Я улыбаюсь, глядя на его творение и достаю из шкафчика специальное блюдо для кексов. Саймон помогает мне выложить на него пирожные, а затем нетерпеливо ждёт, когда я опущу его на пол. После чего бежит к своей матери.

– Не надо бегать по дому, – по-доброму упрекает его она, после того как он восклицает, что кексы готовы.

Я ставлю блюдо на стол и улыбаюсь, но когда встречаю взгляд Карлайла, моё лицо вновь становится серьёзным. Он внимательно смотрит на меня, но я отхожу от стола, несмотря на то, что Эсме приглашает меня посидеть с ними.

Поскольку Саймон теперь сидит на коленях у матери, я снова забыта и бреду в гостиную. Мне нужно отдышаться. Так много всего происходит, и я не поспеваю за всем. Я решаю, что обдумаю всё позже, хоть на самом деле у меня редко бывает время или силы вернуться к прошедшим событиям и по-настоящему их обдумать.

Джаспер и Эммет по-прежнему играют в гостиной. Эдварда с ними нет, так что, возможно, он поднялся к себе.

– Белла-Белла, ты знала, когда прийти, – говорит Эммет, заметив меня, стоящую возле дверного проёма. – Мне пора. Ты поиграешь с Джаспером?

Джаспер смотрит на меня и улыбается. Я вспоминаю фотоальбом, который он мне подарил и уверенно киваю.

Просто невероятно и, честно говоря, страшно, но, кажется, мой страх перед мужчинами в этом доме стал меньше.

– Класс, – говорит Эммет и, встав с дивана, передаёт мне в руки джойстик. – Я еду в ресторан с моей Роузи. Это подарок перед днём Рождения, – с ухмылкой говорит он. – Но сначала я хочу один из тех кексов, которые ты испекла.

Эммет спешит в кухню, и я беззвучно смеюсь. Он может быть на самом деле смешным, стоит только привыкнуть к его размерам.

Я играю с Джаспером, пока не приходит время готовить ужин. Я сильно теряю в счёте, несмотря на то, что он явно пытается позволить мне побеждать. Но он не выглядит недовольным, и я не слышу никаких комментариев о моей неспособности играть.

– Мы должны играть с тобой почаще, – просто говорит он. – Так ты сможешь попрактиковаться.

Мысль, что он хочет помочь, греет моё сердце и, испытав облегчение, я широко улыбаюсь. Джаспер улыбается в ответ, но когда я кладу джойстик на стол, выглядит разочарованным.

Я указываю в направлении кухни, и он кивает, хоть в его глазах виден вопрос.

– Тогда какое-то время я поиграю один, – говорит Джаспер и выходит из многопользовательской игры, чтобы начать другую.

Мне совсем не хочется разочаровывать его, но мне нужно готовить, верно?

Когда я возвращаюсь в кухню, глаза Саймона загораются.

– Мисс Эсме сказала, что мы могли бы приготовить блины, – говорит он, широко улыбаясь.

Ну, блины, так блины.

Я протягиваю руку, приглашая его сесть, и улыбка малыша становится ещё ярче.

– О, я могу снова помочь?

Я киваю, и он снова устраивается на кухонной стойке, и с самым серьёзным выражением лица гордо помешивает блинное тесто. Однако когда дело доходит до части приготовления, я стараюсь, чтобы Саймон держался подальше от горячей плиты.

Он с восторгом вздыхает, когда я подбрасываю блин в воздухе, но чуть не роняю сковородку на пол, когда слышу голос Карлайла.

– Пожалуйста, Белла, береги своё запястье. И не говори, что тебе не больно использовать так свою руку.

Я с трудом сглатываю, теперь ещё больше обеспокоенная, ведь сначала вызвала его недовольство с Эдвардом, а теперь своей рукой, и не поднимаю больше глаз до тех пор, пока не заканчиваю, а Саймон помогает мне накрыть на стол.

– Белла всегда готовит? – спрашивает Саския, когда я роюсь в шкафчиках.

— Ну, по крайней мере, очень часто. Она любит готовить, и думаю, благодаря этому она чувствует себя полезной. – Голос Эсме очень нежен и наполнен чем-то таким, чему я не могу дать определение, но мне нравится, что она говорит обо мне в таком тоне.

Когда я снова подхожу к столу, Саския ловит мой взгляд, но ничего не говорит. Между нами проходит молчаливое понимание, когда она берёт у меня сахарную пудру и ставит её на стол.

Затем она смотрит на своего сына.

– Дорогой, помой руки перед едой.

Ужин проходит в сопровождении лёгкой беседы, но я не могу есть. Я пытаюсь это скрыть, стараясь чтобы у всех было что попить и всем всего хватало. Элис смотрит на меня с беспокойством в глазах, но не знает, что можно по этому поводу сказать.

Думаю, почти все замечают, что я ничего не ем. Эдвард, который сидит ближе всего ко мне, пытается переубедить меня, но я не могу. Слишком много стресса и я совсем не голодна. Скорее всего, из-за переживаний.

После ужина Саскии и Саймону нужно уходить, потому что малышу уже давно пора спать. Саския благодарит всех за приятно проведённый день, и её глаза загораются, когда Эсме говорит, что ей хотелось бы увидеть её снова.

Возле двери Эсме и Карлайл отступают, и я остаюсь наедине с Саскией и сонным Саймоном на её руках.

– Оставайся сильной, – говорит она, очень серьёзно глядя на меня. – Ты очень многого достигла. Карлайл немного рассказал мне о твоём прошлом. Ты сможешь с этим справиться. Ты выжила, но теперь для тебя пришло время начать жить.

Её слова укореняются в моём мозгу, вызывая те эмоции, о которых в течение очень долгого времени я и не подозревала. Я благодарю её поклоном и, улыбнувшись, она выходит за дверь. Я наблюдаю, как она садит Саймона в машину, прикрепляет на нём ремень безопасности и садится за руль.

Она сбежала. Она вырвалась из своего ада и, ища безопасности, взяла с собой ребёнка. Моя мать бросила меня и ни разу не оглянулась.

Но я тоже сбежала. Я боролась, и я ушла, и теперь я здесь и, к счастью, уже начинаю забывать о боли, побоях, оскорблениях и насилии.

Обхватив себя руками, я на какое-то время остаюсь на крыльце, чтобы никто из семьи не увидел мои слёзы. Осознание того, что происходило вокруг меня целый день, так внезапно обрушивается на меня, что я задыхаюсь.

Саския позволила мне быть рядом с Саймоном и ни разу не выразила обеспокоенность, что её сын в небезопасности. Очень долгое время я думала, что во всём виновата я, и что люди стараются избегать меня. Тем не менее, как она сказала, она немного знает о моём прошлом и всё же позволила мне поиграть с её сыном.

Значит ли это, что я не плохой человек? Это соответствует тому, что я узнала за последние несколько месяцев. Это волнующе и в то же время приносит радость, и я молча усмехаюсь.

Может, в конце концов, я не так уж плоха.

Я остаюсь наверху, пока не приходит время ложиться спать. На носу конец учебного года, который мне бы хотелось закончить хорошо. Нам с Эдвардом на этой неделе нужно завершить проект по биологии. Может, мне нужно пойти и спросить его об этом, чтобы мы смогли всё спланировать.

Прекрасно понимая, насколько глупо моё оправдание, я всё равно открываю дверь, собираясь пойти в комнату к Эдварду. Когда я слышу голоса, доносящиеся снизу, то резко замираю. Карлайл и Эсме говорят, и говорят они обо мне.

Я не могу сдержаться. Я спускаюсь на цыпочках на несколько ступенек и слушаю.

– Но я всё же переживаю о ней, – с грустью говорит Эсме.

– Почему? – очень тихо спрашивает Карлайл.

– Думаешь, она готова к этому?

К чему?

– Я не знаю. Мы должны верить, что она сможет обозначить свои границы, если будет нуждаться в этом, – говорит Карлайл. – Она делает это с любым другим аспектом своей жизни, так почему бы и не с этим?

С чем?

Воцаряется тишина, после чего Карлайл снова говорит.

– Ты боишься, что она будет совершенствовать свою силу, исключительно на нём одном?

– Нет, я не знаю. Я так не думаю. Она более умна. Да и он не позволит. Но когда я смотрю на них… Я не хочу, чтобы кто-то из них пострадал. – Голос Эсме приглушён от беспокойства.

Думаю, она говорит про Эдварда.

– Я думаю, Эдвард достаточно умён, чтобы найти лучший способ действовать. Ты видела, как он заставил её съесть из его рук кекс?

Тихое хихиканье.

– Видела. Но также я заметила, как она после этого закрылась от нас.

– Ах, да, я тоже это заметил. Как думаешь, почему она это сделала?

Снова ненадолго воцаряется тишина.

– Думаю, главным образом, она боится твоего неодобрения. Ты – глава семьи.

– Думаешь, я должен сказать ей, как сильно одобряю её подобные достижения?

Слова Карлайла заставляют моё сердце забиться сильнее. Он одобряет?

– Возможно, – отвечает Эсме. – Может, для неё это единственный способ понять, что ты не желаешь ей никакого вреда.

– Думаю, в глубине души Белла это знает. В конце концов, она была в моём кабинете и попросила помощи с запястьем. Должно быть, это было огромным шагом для неё.

Эсме снова посмеивается.

– Так или иначе, я убеждена, что без Эдварда тут не обошлось.

– Он хорошо влияет на неё, – соглашается Карлайл.

– Как и она на него, – добавляет Эсме. – Я не видела его таким счастливым уже очень, очень долгое время.

– Но впереди у них долгий путь, – размышляет Карлайл. – Эдвард так боится всё испортить.

– Они учатся, – признаёт Эсме. – Оба.

После этого разговор замолкает, а я продолжаю стоять на ступеньках, размышляя над тем, что только что услышала. Очевидно, они не возражают против наших отношений с Эдвардом. Не было даже намёка, что они не согласны и бояться, что я каким-то образом помешаю их сыну.

На самом деле они говорили обо мне с той же теплотой в голосе, как и об Эдварде. Но что сказал Карлайл? Что Эдвард боится всё испортить? Но что именно? Он играет в игру, пытаясь соблазнить меня, или действительно боится спугнуть?

Внезапно испугавшись этих вопросов, я возвращаюсь в свою комнату и заползаю на кровать, даже не приняв привычный вечерний душ. Мне нужно поговорить с Эдвардом, но как это сделать?



– Как насчёт того, чтобы после школы съездить в Порт-Анджелес? – на следующий день, во время обеда, спрашивает Элис. – Ты ведь свободна сегодня, Белла? У тебя нет терапии, верно?

Слова застают меня врасплох и, отвечая на её вопрос, я качаю головой.

– Отлично, тогда ты поедешь с нами? Нам важно знать твоё мнение.

Кажется, я сглатываю, но Элис улыбается и ободряюще подмигивает мне.

– У тебя хороший вкус, дорогая. И думаю, тебе пойдёт на пользу небольшое отвлечение, ведь так?

Она права. Я не могу куда-то выезжать, потому что у меня нет машины.

После школы мы ждём, когда закончится урок у Розали. Эдвард рядом с нами, и мы договариваемся насчёт проекта по биологии. Когда подходит Розали, Эдвард прощается.

Когда мы садимся в машину Розали, начинается сильный дождь и нам проходится ехать очень медленно. Но всё же мы отлично проводим время и, после того как Розали паркует свой автомобиль в гараже, у нас есть ещё несколько часов, которые мы можем потратить на покупки.

Элис безумно удивляет меня, когда во время ходьбы, берёт меня под руку.

– Так мы обе под зонтиком, – говорит она с блеском в глазах. Я не могу ответить, но понимаю, что совсем не против держать её руку.

Просто поражает, что люди на самом деле хотят быть так близко ко мне.

Мы заходим в несколько магазинов, где Элис и Розали просматривают стойки с платьями, а я смотрю из окна. Мне не скучно – у меня редко появляется возможность куда-то выйти. Я рада их подождать, и я счастлива, что они хотят видеть меня рядом с собой.

К своему ужасу, я вижу через улицу Лорен и ещё одну девушку. Похоже, они тоже в поисках платья. Я думаю, стоит ли сообщить об этом Элис и Розали, но затем понимаю, что они скорей всего проигнорируют это, поэтому стараюсь сделать то же самое.

– В этом магазине ничего нет, – вздыхает Элис. – Ты готова идти дальше, Роуз?

– Да, – нахмурившись, бормочет та. – Я думала, что выбор будет больше.

Элис снова берёт меня под руку, и мы идём к следующему магазину. Могу сказать, что здесь есть на что посмотреть, и Элис и Розали сразу же начинают просматривать стойку.

– Эй, – привлекая моё внимание, говорит Элис. – Если бы ты носила платья, какое бы тебе больше всего понравилось?

Я в платье? Одна только эта мыль абсурдна. Я качаю головой. Я бы никогда не надела платье. Я бы никогда не открыла столько своей кожи, кроме того у меня шрамы по всему телу. Никто не должен их видеть.

– Чисто гипотетически, – уговаривает Элис. – Что бы ты хотела?

Я смотрю на неё с молчаливым отчаянием, но делаю, как она просит, и начинаю просматривать одежду. Конечно, я знаю, какое платье хотела бы носить. Я мечтала о таких вещах, когда была ещё маленькой девочкой.

– Что-то вроде этого? – неожиданно говорит Розали, держа зелёное длинное платье. Похоже на атлас или шёлк. Я внимательно смотрю на наряд, пытаясь представить её в нём.

– Для тебя, – объясняет она и мои глаза расширяются. Розали хихикает и вручает мне платье. Оно красиво – нет смысла отрицать. Широкий вырез спереди, и практически открыта вся спина. Длиной до пола, узкая юбка, начиная с колен, слегка расширяется. Завершает наряд полупрозрачная накидка, соответствующая по цвету.

– Мне бы очень хотелось увидеть тебя в нём, – у меня за спиной тихо говорит Элис. – Мы можем убедить тебя примерить его?

Резко обернувшись, я шокировано смотрю на неё. Я не могу носить такое красивое платье. Я слишком уродлива для него. Кроме того, я не переодеваюсь в общественных местах. Даже в задёрнутой шторами гардеробной.

– Можешь одеть его на футболку, – тихо говорит Розали, подойдя чуть ближе ко мне. – Можешь даже не снимать брюки. Но я хотела бы увидеть тебя в нём. Ты сделаешь это для нас?

С трудом сглотнув, не в силах бороться с отчаянным желанием примерить это платье, я решаю уступить. В любом случае, я не собираюсь его покупать.

– Мне помочь тебе переодеться? – спрашивает Розали, когда я вхожу в кабинку.

Я качаю головой, и дрожащими руками сняв пальто, закрываю занавес гардеробной.

– Мы рядом, – говорит Элис. – Никто не сможет войти к тебе.

Эти простые слова придают мне смелости, и я стягиваю через голову свитер. Под ним я до сих пор ношу футболку с длинным рукавом, хоть одеваюсь слишком тепло для этого времени года. Но существует некая безопасность в нескольких слоях одежды.

Надевая через голову платье, я чувствую, как шелковистая ткань скользит по моему лицу. Оно нелепо смотрится поверх брюк, но ни за что на свете я не сниму с себя джинсы. Платье слишком длинное, но, конечно, его нужно носить только с туфлями на высоких каблуках.

Красиво. Взглянув на своё отражение в зеркале, я сглатываю неожиданный ком в горле.

– Я могу войти? – спрашивает Элис. Я приоткрываю занавес, и девушки проскальзывают внутрь. Примерочная достаточно большая, чтобы не чувствовать себя в тесноте, даже когда там оказываются трое.

Элис вздыхает, а Розали улыбается.

– Это потрясающе, просто потрясающе, – говорит она.

Элис достаёт из кармана телефон.

– Я могу сфотографировать? Чтобы помнить, как на тебе выглядит этот цвет. Тебе очень идёт.

Она делает снимок, прежде чем я могу остановить её, но когда я протягиваю руку, молча прося дать мне телефон, она протягивает его мне. Я быстро печатаю.



– Что, платье? – растерявшись, спрашивает она.

Я качаю головой, и она смотрит на меня в замешательстве, после чего её глаза округляются.

– Ты имеешь в виду себя?

– Конечно же, нет, – уверенно говорит Розали. – Белла, ты очень красивая девушка. И если тебе кто-то говорил обратное – он лгал.

Я вздыхаю и смотрю на свои ноги, теперь скрытые под юбкой платья. Я уродлива, и не только из-за шрамов, которыми усеяно моё тело. Я не заслуживаю того, чтобы носить такую красивую одежду.

– Мы оставим тебя, чтобы ты могла переодеться, – тихо говорит Розали. – И не поддавайся никакому приступу паники, ладно? В этом нет никакой необходимости.

Её слова застигают меня врасплох и после того, как они выходят из примерочной, мне нужно время, чтобы снова взять себя в руки. Не в силах сдержаться, я вновь смотрюсь в зеркало. Платье красиво и цвет мне идёт. Но я не заслужила его, поэтому, стараясь не помять, я снова его снимаю.

Когда я выхожу из примерочной, перекинув наряд через руку, Элис и Розали ждут меня.

– Мы тоже выбрали себе то, что хотели бы примерить. Ты подождёшь нас?

Я киваю и, взяв сумки, сажусь в кресло. Зелёное платье вешаю на спинку стула рядом со мной. Мне нужно выяснить, где Розали нашла его, чтобы повесить на место.

Моя спина напрягается, когда позади себя я слышу голос Лорен, которая болтает о выпускном и о парне, с которым собирается пойти.

– Я имею в виду, он не сказал «да», но уверена, что скажет. Я видела, как он смотрит на меня.

Девушка рядом с ней хихикает.

– Эдвард не смотрит ни на одну девушку. Он и на Джессику не смотрел, даже когда они встречались.

– Не могу его винить, – злобно говорит Лорен. – Я имею в виду, там просто не на что смотреть, ведь я права?

Услышав её грубый комментарий, я стискиваю зубы. Как бы сильно я не любила Джессику, она не заслуживает, чтобы о ней говорили с таким презрением.

– Неважно, Лорен. Просто я не удивлюсь, если он не пойдёт с тобой на выпускной.

– Он обязательно там будет, а я приглашу его на танец. А он слишком вежлив, чтобы отказаться.

– Ну, если так, – скучающим голосом говорит девушка. – Тебе нравится это платье?

– Нет, я хочу что-то с более глубоким вырезом. И тебе пора уже начать поддерживать меня, если ты хочешь быть моей подругой.

– Прости, Лорен. Просто я не хочу, чтобы ты была разочарована.

– Я всегда получаю то, что хочу, – отвечает она. – Бог мой, посмотри, кто здесь.

Голоса приближаются, и я понимаю, что Лорен говорит обо мне.

– Что ты здесь делаешь, Белла?

Она прекрасно знает, что я не могу ей ответить, поэтому я стараюсь игнорировать её. Я надеюсь, что Элис и Розали очень скоро выйдут из примерочных и смогут помочь мне…

– Ты хочешь купить это платье? – спрашивает Лорен, взяв со стула зелёный наряд.

Ошеломлённая, я качаю головой. Она усмехается, глаза её темнеют.

– Понятно. Ты никогда не сможешь носить подобную одежду. Ведь ты похожа на чудовище.

Её слова причиняют боль, хоть я и думаю, что она права. Я отвожу от неё взгляд и сосредотачиваюсь на своих руках, лежащих на коленях. Лорен тихо, с удовлетворением смеётся и идёт в другую сторону магазина, где находятся примерочные.

– Что случилось? – выйдя из раздевалки и увидев моё пепельно-бледное лицо, спрашивает Розали.

Я пожимаю плечами, но она становится передо мной на колени и передаёт мне в руки свой телефон.

– Пожалуйста, поговори со мной.

Я пишу имя «Лорен». В этот момент появляется Элис, одетая в чёрно-белый наряд, который, как я сразу понимаю, она собирается купить. Беспокойство на её лице тревожит меня, и она просит меня рассказать им больше.

Затем её взгляд падает на пустой стул рядом со мной.

– А где платье?



– Она… что? – недоверчиво спрашивает Розали.



– Я не согласна, – шепчет Розали, её глаза суровы. – Если кто-то и не может носить такое красивое платье, так это Лорен Мэлори.



Я показываю напечатанное Розали, и она печально качает головой.

– Надеюсь, что когда-нибудь ты увидишь себя такой, какая ты есть на самом деле.

Я в этом сомневаюсь.



После ужина Эдвард приглашает меня к себе в комнату, чтобы мы могли закончить задание по биологии. На самом деле мы немного опережаем сроки, поэтому, если повезёт и сегодня вечером задание будет выполнено, мы сможем отдыхать оставшуюся часть недели.

Мы работаем главным образом в тишине, проводя некоторые исследования и делая заметки. Мне пришла идея добавить к нашей работе главу, в которой мы берём интервью у наших вымышленных персонажей, которые застряли на необитаемом острове и пытаются выжить – именно такая тема у нашего проекта.

Эдварду идея нравится, и я пытаюсь придумать возможные вопросы и ответы. Около десяти он выпрямляется и, подняв руки над головой, потягивается, пытаясь подавить зевок.

– Думаю, с меня на сегодня достаточно. Как насчёт тебя?

Я киваю. Я могу заниматься всю ночь, но не жду этого от других.

Весь вечер я молчала. Хоть и думала, что как только мы останемся одни, я начну говорить, но этого не произошло и теперь я немного переживаю, что потеряла свой голос навсегда.

Эдвард встаёт и идёт к дивану, включает телевизор и начинает просматривать каналы. Не найдя ничего интересного, он останавливается на документальном фильме об ураганах.

Сидя за столом, я чувствую, что он внимательно смотрит на меня, и моё лицо краснеет под его пристальным взглядом.

– Что случилось? – спрашивает Эдвард, в его голосе смесь любопытства и обеспокоенности.

Не в силах говорить, я качаю головой. Думаю, что я слишком очевидна, либо он хорошо меня знает, потому что угадывает сразу.

– Тебе кажется, что ты слишком много говорила?

Растерявшись, я киваю.

Он в приглашении открывает свои объятия.

– Иди сюда.

Заметив мои колебания, он улыбается.

– Посиди со мной. Я этого хочу.

– Ты уверен? – смущённо спрашиваю я. Облегчение, что мой голос всё ещё работает, борется с волнением, что я беспокою его своей потребностью в контакте.

– Конечно. Иначе я бы тебя не просил.

В его словах есть логика, поэтому я встаю со стула, только теперь почувствовав, как напряжена моя спина. Медленно подходя к дивану, я продолжаю внимательно изучать лицо и глаза Эдварда, выискивая любой признак раздражения или гнева. Но ничего не нахожу.

Я сажусь на диван, не очень близко к нему, но и не так далеко, как сделала бы это раньше. Я неуверенно улыбаюсь, и он посмеивается.

– Я всё ещё не кусаюсь.

Я тихо смеюсь, и он воспринимает это в качестве приглашения придвинуться ближе. Я позволяю ему взять мою руку, и моё дыхание останавливается, когда он целует тыльную сторону моей ладони, а затем слегка прикусывает кожу.

– Ой, кажется, всё же кусаюсь.

Есть что-то в его глазах… что-то тёмное и голодное, светлое и ясное, и в глубине души и в моём разуме что-то распрямляется и тянется к тому, что я вижу в его взгляде. Моё дыхание набирает скорость, когда я позволяю чувству нахлынуть и заполнить меня изнутри, а моя свободная рука по собственной воле поднимается и обхватывает его щёку.

Он прикрывает глаза, когда моя кожа касается его. Мягкие волосы на его висках щекочут мне пальцы, когда он опирается на моё прикосновение. Всё, что я могу сделать, это задержать дыхание и потеряться в его зелёных глазах. Я не отвожу взгляд даже тогда, когда Эдвард поднимает мою правую руку, всё ещё переплетённую с его рукой, и прижимает её к своей груди.

Его сердце бьётся так же дико, как и моё.

Его молчаливое послание понятно без слов и уголки моих губ приподнимаются в улыбке и, сжав мою руку, он улыбается в ответ.

Мы сидим так какое-то время, пока наши сердца вновь не успокаиваются. Ничего больше не происходит, и я благодарна за это. Кажется, что на данный момент Эдварду этого достаточно, и одна только эта мысль приносит мне огромное облегчение.

Всё же нам приходится попрощаться, чтобы готовиться ко сну. Эдвард провожает меня до двери своей комнаты, и когда я встречаюсь с ним взглядом, вновь смущаясь, он улыбается. Затем наклоняется вперёд и целует меня в лоб, точно так, как делал это вчера. Этот жест настолько любящий и интимный, что от его прикосновения по всему моему телу пробегают мурашки.

Когда я выхожу из комнаты Эдварда, в свою спальню возвращается Розали. Она ловит мой взгляд и широко улыбаясь, смотрит на меня с вопросом в глазах.

Когда я киваю, красная, как помидор, её лицо освещается, и одними губами произнеся: «Действуй, девочка!», она скрывается за дверью своей комнаты.

Я хочу смеяться, хочу танцевать. Хочу бегать и кричать – так много энергии пузырится во мне сейчас.

Кусая губу, я закрываю глаза и упиваюсь чувством. Думаю, именно так ощущают себя… влюблённые.