О Боже. Божебожебожебожебожебоже...

Когда Эдвард отстраняется, я в шоке втягиваю в себя воздух, понимая, что в моих широко распахнутых глазах должно быть отражается страх, который я совсем не испытываю.

Просто всё это слишком.

О Боже.

Мою руку сводит судорогой, и я понимаю, что сжимаю бицепс Эдварда. Я смотрю на свои пальцы, которые мёртвой хваткой вцепились в его руку, и кусаю губу – Эдвард улыбается мне.

Он проводит костяшками пальцев по моей щеке и этот жест настолько нежен, что мне хочется плакать и смеяться одновременно. Он внимательно смотрит на меня и вновь наклоняется.

На этот раз я полностью готова, ибо теперь я знаю чего ожидать. На этот раз я могу чувствовать шелковистость его губ, приятное тепло его рта, когда он накрывает мои губы своими.

Он целует меня, задерживается на губах на несколько секунд, а затем снова отстраняется. Выражение его глаз – смесь между ликованьем и абсолютным счастьем. Пальцы его левой руки погружаются в мои волосы, а большой палец ласкает мою щёку.

Он выглядит счастливым, и я не могу перестать смотреть на него.

Эдвард удовлетворённо вздыхает и прислоняется к стволу дерева. Из-за этого движения моя голова оказывается очень близко к его животу, и я болезненно осознаю, с чем ещё я лежу в непосредственной близости.

Но ничего не происходит. Вряд ли он сам это замечает. Вместо этого с огромной нежностью Эдвард продолжает смотреть на меня.

– Семь месяцев и посмотри на себя сейчас, – всё ещё поглаживая мои волосы, тихо говорит он.

– Это был мой первый поцелуй, – шепчу я.

Что-то близкое к гордости отражается на его лице, и Эдвард улыбается.

– И? Стоит ли повторять?

Кивнув, я краснею от стыда.

– Хорошо, – отвечает тихо он, – потому что мне бы хотелось, чтобы это происходило как можно чаще.

Он прислоняется головой к дереву и закрывает глаза. Его рука всё ещё в моих волосах, но кроме этого он не двигается и ничего не говорит. Напряжённость после нашего поцелуя исчезает и оставляет меня усталой, но удовлетворенной. Погрузившись в тишину и слыша лишь лёгкий шелест листьев и пение птиц, я закрываю глаза, позволяя мыслям унести меня далеко-далеко.

– Белла, – тихий голос возвращает меня в реальность и мне кажется, словно меня вытаскивают из болота.

– Белла, красавица, проснись.

Я открываю глаза и несколько раз моргаю, ослеплённая ярким солнцем. Освещение изменилось. Подняв взгляд, я вижу улыбку Эдварда.

– А вот и ты.

Я пытаюсь сесть, но он мне не позволяет.

– Не торопись.

– Я спала, – говорю я, и в моём голосе явно слышится недоумение.

Он кивает.

– Да.

Моё тело кажется тяжёлым, расслабленным, ещё не до конца проснувшимся.

– Как долго?

– Час или около того. Точно не знаю.

Я слегка хмурюсь.

– А ты?

– Я – нет.

Меня накрывает чувство вины. Он всё это время ждал, когда я проснусь? Но Эдвард смеётся и качает головой.

– Расслабься, глупая. Мне понравилось, что ты уснула в моих объятиях. Иначе я бы тебя разбудил.

Конечно. В его словах есть смысл. Моему разуму порой недостаёт понимания самого очевидного. Вдруг всё моё тело наполняется теплом, когда я осознаю, что в течение часа он сидел неподвижно, просто позволяя мне спать.

– Теперь мы квиты, – тихо говорит Эдвард и, не сдержавшись, я улыбаюсь. – Я рад, что ты почувствовала себя достаточно непринуждённой, чтобы уснуть.

Он снова поглаживает мой лоб и на этот раз моя рука, неуверенно поднявшись, ложится на его щеку. Он опирается на моё прикосновение, и я чувствую лёгкое покалывание его щетины о кожу моей ладони.

– Мне нравится, когда ты касаешься меня, – говорит Эдвард, и я сразу же даю себе клятву, что буду прикасаться к нему чаще. Дело в том, что я просто боялась вызвать его раздражение.

Мои пальцы прикасаются к его бакенбардам, и снова меня удивляет, какие мягкие у него волосы. Подняв руку, я касаюсь его прядей цвета меди. Они снова отрасли, но мне это нравится, и я говорю ему об этом.

– Тогда я ещё долго не буду подстригаться, – просто отвечает Эдвард. Он проводит рукой по своим волосам, взлохматив их ещё больше.

Я счастливо вздыхаю, и его глаза улыбаются мне.

– Счастлива? – спрашивает он.

– Да.

Эдвард кивает.

– Хорошо.

– А ты? – спрашиваю я.

– Абсолютно, – отвечает он. – Особенно, если смогу снова тебя поцеловать.

Мной сразу же овладевает нервозность, я сажусь и мгновенно чувствую нехватку его тепла. Лицо Эдварда близко к моему, и почему-то это кажется намного более пугающим, чем когда я лежала.

Эдвард, переведя взгляд с моих губ на глаза, обхватывает ладонями моё лицо, после этого наклоняется и вновь прижимает свои губы к моим.

Моё тело становится гиперчувствительным, и я осознаю всё очень остро. Я чувствую теплоту его рук и неуверенность от своей неопытности, когда его губы двигаются поверх моих.

А затем он открывает рот.

Я полностью замираю, но Эдвард не давит на меня. Вместо этого он начинает нежно посасывать мою нижнюю губу, и мой рот приоткрывается, чтобы с дрожью вдохнуть.

Это так приятно, так пугающе и так волнующе, а также нежно, странно, захватывающе, безумно ново для меня и в то же время старо как мир. Я всё это знаю, но тем менее моё сердце готово выскочить из груди.

Его язык, выскользнув, осторожно поглаживает мою нижнюю губу. Ощущение очень приятное и неожиданное, но я отстраняюсь, в большем шоке от своей реакции, чем от его действия.

– «Готово», – задыхаясь, быстро шепчу я, не давая себе время подумать о последствиях.

Эдвард облизывает губы.

– Хорошо, – хрипло говорит он. – Всё в порядке.

Я сглатываю, желая испытать на себе ещё несколько поцелуев, но также желая убежать и спрятаться, чтобы обдумать всё случившееся в этот день. Мой разум пытается всё осмыслить, но больше всего я удивлена своей реакцией на ответ Эдварда.

Он послушал меня. Я использовала безопасное слово, и он остановился. Понимает ли он как это важно для меня? Он не кажется раздражённым или расстроенным. Он всё ещё смотрит на меня, словно пытаясь найти что-то в моём взгляде.

Когда Эдвард прижимается своим лбом к моему, я с внезапной ясностью понимаю, что он тоже нервничает, как и я. Рука Эдварда по-прежнему на моём лице и, обхватив пальцами его запястье, я нежно сжимаю его руку, желая немного утешить.

Наконец, он глубоко вздыхает и отстраняется. Через поляну проносится лёгкий ветерок, и я начинаю дрожать. Солнце уже не греет, вторая половина дня подходит к концу.

Также начинает требовать внимания и мой мочевой пузырь.

Но как бы там ни было я очень не хочу уходить и оставлять позади этот волшебный день.

– Пойдём домой? – с неохотой спрашивает Эдвард.

Я вздыхаю и киваю. Назад к действительности, думаю я. Где ждут школа, Лорен и её друзья, грядущие выпускные, необходимость сказать Карлайлу и Эсме о продвинутой программе по тригонометрии, свадьба Рене. Странно, но это кажется… таким нормальным.

Я кусаю губу. Раньше, чтобы защититься от действительности, я закрывалась в собственном разуме, придумывая небольшие истории о своей будущей жизни. Но думаю, я ни разу не мечтала о том, что однажды проведу день на поляне с парнем, с которым хочу быть, и который хочет быть со мной.

Эдвард встаёт и отряхивает свою одежду, после чего протягивает руку и помогает мне подняться. Мы складываем одеяла и осматриваемся вокруг, чтобы убедиться, что не оставили никаких следов своего присутствия.

– Мне понравились эти выходные, – тихо говорит он, когда мы направляемся в сторону машины. – Просто сказал.

Я могу только улыбнуться.



В понедельник я очень нервничаю. Обычно мне плевать на слухи, но я не хочу, чтобы они коснулись Эдварда. Когда мы пересекаем автостоянку, мне кажется, что глаза всех людей сфокусированы на мне.

Мы не держимся за руки, но Эдвард идёт рядом со мной, и нет никакого шанса, что наша связь не очевидна. При ходьбе его рука задевает мою, и это ощущение вызывает странные покалывания в моём животе. Не скажу, что это неприятно, но одновременно не уверена, что мне это нравится.

Люди показывают на нас, смотрят, шепчутся. Эдвард смело смотрит им в лица, а я не осмеливаюсь поднять взгляд. Меня не волнует, что они думают. Это правда. Если им кажется, что я не заслуживаю Эдварда, то они, вероятно, правы. С другой стороны, я понимаю, что не должна отчитываться ни перед кем из них. В семье Калленов все одобряют, что мы с Эдвардом вместе. Разве это не единственное, что должно иметь значение?

Рука Эдварда снова задевает мою, когда мы подходим к дверям моего первого класса. Он выглядит по-мальчишески смущённым, но также очень счастливым. Он смотрит на меня долгим взглядом, словно решая, что бы ему сделать, а затем подмигивает мне, после чего разворачивается и идёт на свой урок.

Я краснею, и на этот раз мне это нравится, но ни за что на свете я не позволю моим одноклассникам увидеть меня такой.

Слухи распространяются быстро. На уроке истории, широко улыбаясь, рядом со мной садится Анджела.

– Я слышала, что у тебя был свой собственный выпускной, – шепчет она, пока учитель не обращает на нас внимания. – Как всё прошло?

Я поднимаю вверх большой палец. Пока ещё никто из учеников не знает, что я могу говорить, и я бы предпочла, чтобы всё так и оставалось. Разговор на публике принесёт с собой целый ряд новых вопросов, а я сейчас к этому совсем не готова. К счастью, никто из Калленов меня не выдал. Они, кажется, понимают, что я не горю желанием общаться в школе, и я им очень благодарна.

– Класс, – выдыхает Анджела. – Должно быть, это было удивительно. Так ты теперь с Эдвардом?

Поскольку Эдвард сам недвусмысленно дал понять, что он со мной, полагаю, могу сказать то же самое. Я киваю. Анджела улыбается и прижимает руку к груди.

– Я всегда надеялась, что вы двое найдёте друг друга. Так держать, – с ухмылкой говорит она.

Анджела сказала это так, словно я сделала что-то, чтобы его завоевать. Я качаю головой, пытаясь прояснить свои мысли и сосредоточиться на уроке, поскольку учитель требует нашего внимания.



Джессика и Лорен, которые очевидно снова помирились – я потеряла счёт их ссорам – сидят в самом углу кафетерия, быстро перешёптываясь и время от времени осматривая зал. Увидев нас, они успокаиваются, но, спустя мгновение, вновь начинают шептаться.

Не могу поверить, что они оставили меня в покое. Но думаю, это потому, что у них просто не было возможности загнать меня в угол.

Эдвард даже не смотрит на них, он подходит к нашему обычному столику и выдвигает для меня стул. Жест универсальный и послание предельно ясно. Он открыто даёт всем всё понять. Глядя на грязный линолеум на полу, я сажусь и позволяю ему помочь мне придвинуться ближе к столу.

Эдвард наклоняется ко мне.

– Я горжусь тем, что я с тобой, и неважно, кто что говорит.

Теперь, услышав его слова, я понимаю, как нуждалась в его заверении. Повернув голову, я смотрю на него – и он улыбается, всё ещё наклонившись ко мне.

– Я хотел бы поцеловать тебя в щёку, но не хочу давить, – шепчет Эдвард. Вместо поцелуя он очень нежно трётся об мою щёку носом, после чего отстраняется.

Моё сердце делает кувырок при этом публичном проявлении любви, и я не сразу понимаю, когда он спрашивает меня, буду ли я что-нибудь есть. Я отрицательно качаю головой, и Эдвард уходит вместе с Джаспером и Эмметом. Судя по их жестам, они подтрунивают над ним.

Приятно видеть Эдварда в таком хорошем, лёгком настроении. Невероятно, но я имею к этому прямое отношение.

Но Иисусе, мы целовались. Целовались. На самом деле, трижды.

Мои пальцы поднимаются к губам, когда я вспоминаю, что чувствовала вчера.

– Ох! – восклицает Элис и, моргнув, я сосредотачиваюсь на ней.

Чёрт, чёрт.

– Я правильно поняла? – наклонившись, спрашивает она. Я должна радоваться тому, что она хотя бы не визжит. И всё же…

Краем глаза я вижу, что на нас обращает внимание Розали, а также парни, которые возвращаются к столику. Но я не поддаюсь многозначительному вопрошающему взгляду Элис. По некоторым причинам я пока не хочу с кем-то делиться нашим с Эдвардом секретом. Пока нет.

– Что происходит? – спрашивает Джаспер, подойдя к нам первым. В его руках пакет чипсов, который он шумно открывает.

– Белла не колется, – говорит Элис, по-прежнему глядя на меня.

– И что? – с лёгкостью говорит Джаспер. – Ты всё ей рассказываешь о нашей личной жизни?

Она хмурится.

– Конечно, нет. – А затем отводит взгляд, потому что понимает его точку зрения. Протянув руку, я сжимаю её ладонь, пытаясь успокоить. Её выходные не удались, ведь у неё забрали кредитную карту. Она улыбается мне, неожиданно выглядя старше своих лет.

– Прости, – шепчет Элис одними губами.

– Всё нормально, – также шепчу я в ответ.

Возвращаются Эдвард и Эммет. Последний пытается вовлечь брата в спор, уверенный в том, что до конца перемены к нам подойдёт Лорен.

Но она к нам не подходит, и я этому рада. Мой желудок сводит от голода, ведь я сейчас ем регулярно, однако не могу делать это в помещении, полном людей. Эдвард предлагает выйти на улицу, но я отказываюсь. Отказываюсь поддаваться требованиям моего тела. Я должна оставаться сильной. Кроме того, когда я ем и пью, мне приходится использовать туалет, а в школе это невозможно. Ни за что на свете я не спущу с себя штаны в крошечной кабинке, пока в этом не будет действительно острой необходимости. И даже в этом случае я подумаю.

Я дрожу только от одной этой мысли.

– Замёрзла? – спрашивает Эдвард. О, он смотрел на меня? Я качаю головой, но он выглядит обеспокоенным.

«Просто задумалась», – говорю я ему с помощью языка жестов.

– О чём? – спрашивает он. – «Поговори со мной», – добавляет жестом.

Я качаю головой. Не здесь. И не об этом. Нет никакой необходимости.

Эдвард продолжает смотреть на меня, но ни на чём не настаивает. Когда звенит звонок, он берёт мой рюкзак и ведёт меня к кабинету биологии. Хоть мне и не нравится, что другие ученики смотрят на нас, меня заполняет странное чувство гордости. Я иду рядом с Эдвардом, а он идёт со мной. Как такое возможно?

Во время биологии город обволакивает тёмная туча. В тот момент, когда я иду в спортзал, начинается сильный ливень.

Я наконец-то вручаю учителю свой реферат, и он отпускает меня пораньше. Вместо того чтобы подождать в машине, я стою недалеко от главного входа, под навесом, который спасает меня от дождя. Плохо, что я не знаю, какой сейчас урок у Эдварда, поскольку на этот раз могла бы встретить его сама.

Прежде чем прозвенел звонок, я слышу позади себя голос.

– Кого я вижу. Ждёшь, когда тебя отвезут домой, Белла?

Голос Лорен резкий и неприятный. Я игнорирую её, хоть всё моё тело осознаёт её точное местоположение – позади и справа от меня.

– Возможно, что Эдвард и не придёт, – продолжает она. – Возможно, он понял, что хочет настоящую девушку. Ту, которая сможет произнести его имя.

Я продолжаю игнорировать её, сосредоточено глядя на Вольво Эдварда. Он должен скоро прийти.

Лорен обходит вокруг меня.

– Ты, должно быть, просто дура, если думаешь, что Эдвард на самом деле что-то увидел в тебе. Каждый понимает, что ты его недостойна.

Я знаю – Лорен пытается вызвать мою реакцию. Но мне она не нравится, и как бы мне ни хотелось наброситься на эту девицу и ткнуть её лицом в бетон, я понимаю, что лучше всего просто всё проигнорировать. Я ненавижу насилие. Бог знает, что насмотревшись его достаточно, мне хватит ощущений на целую жизнь.

Лорен делает шаг навстречу, подходя так близко, что мне нелегко сдержать в себе желание отстраниться. Но я не предоставлю ей такого удовольствия. Я с силой сжимаю руки в кулаки, так, что пальцы впиваются в повязку и начинает болеть ещё не до конца заживший порез.

Звенит звонок.

– Что ты вообще здесь делаешь, Белла? – с угрозой в голосе спрашивает она. – Тебя выперли из прежнего дома? Меня это не удивляет. Ты – жалкое подобие девушки.

Заманчиво, очень заманчиво плюнуть ей правду в лицо, но я молчу. Мои слова не предназначены для неё. Я смотрю мимо неё, задаваясь вопросом, куда, чёрт возьми, подевался Эдвард.

Лорен поднимает руку и толкает меня в плечо. Моё тело напрягается от её прикосновения, но мне удаётся сохранить свой самоконтроль. Она не должна знать, как сильно я это ненавижу. Я не дам ей такого оружия против себя.

– Хочу, чтобы ты знала, я никогда не куплюсь на то шоу, которое ты тут устраиваешь. – Она снова толкает меня, и я сжимаю зубы. – Неужели тебе нечего сказать, Белла? Разве ты не хочешь попросить, чтобы я остановилась?

Её гнев растёт, поскольку я не реагирую на её слова. Когда я делаю несколько шагов в сторону машины, желая оказаться как можно дальше от неё, Лорен блокирует мой путь.

– Никто не хочет тебя видеть здесь. Ты уродлива, с тобой скучно и никто не испытывает к тебе сострадания.

Я отказываюсь позволить её словам причинить мне боль, но ничего не могу поделать, когда они проникают в моё сознание. Я чувствую себя бессильной и беспомощной. Почему я не могу дать ей отпор? Я обхожу вокруг неё, желая оказаться как можно дальше, но Лорен снова останавливает меня. Она толкает меня в плечо, но я не двигаюсь с места. У меня было время научиться мириться с насилием – или с ним бороться. И я не сдамся. Не собираюсь сдаваться.

На какое-то мгновение она застигнута врасплох моим сопротивлением и толкает меня снова. После чего поднимает обе свои руки и толкает с такой силой, что я отшатываюсь назад. Я не могу осмотреться в поисках помощи, потому что тогда покажу свою слабость. Хоть моё сердце готово выскочить из груди, а по спине течёт холодный пот. Мне нужно выбраться отсюда.

– Мне всегда было интересно, подвергалась ли ты насилию? Потому что знаешь, я уверена – ты это заслужила.

От её слов мой разум полностью отключается, а на поверхность, словно надувной мяч на воде, всплывает моя неуверенность. Перед мысленным взором появляется лицо Стефана, задвигая Лорен на задний план. Ты сама напросилась, Изабелла. Ты всё это заслужила.

В её глазах появляется злобный огонёк.

– Я знала это, – ехидно говорит она. – Неужели тебе нечего сказать?

И снова я слышу голос Стефана. Разве тебе нечего сказать, Изабелла? Ты слишком глупа, чтобы говорить, чтобы умолять за себя? Это означает, что я прав, не так ли?

И моя голова, словно по собственной воле движется слева направо. Нет, мне нечего сказать. Я не могла тогда и не могу сейчас. И снова стою, безвольно оцепенев.

– Прекрасно, значит, про это ты тоже никому не расскажешь.

Когда она замахивается, чтобы на самом деле ударить меня, позади нас слышится резкий голос.

– Лорен Мэллори, быстро отошла от неё!

Лорен моргает и, сразу опустив руку, отступает на шаг.

– Миссис Коуп, я ничего не делала, – быстро говорит она.

– Я видела как всё происходило с того самого момента, как ты подошла к ней. Пойдём, объяснишься перед директором.

– Это она всё начала, – говорит Лорен, указывая на меня. Её глаза сверкают.

Из школы начинают выходить ученики, они заполняют автостоянку и смотрят на нас.

– Нет, не она. Пойдёмте.

Лорен расстроенно бормочет себе под нос и идёт вслед за миссис Коуп. Я разворачиваюсь, чтобы вместе с ними отправиться в кабинет директора, и в этот момент выходит Эдвард.

– Что случилось? – выглядя взволнованным, спрашивает он. – Ты в порядке?

Я указываю на миссис Коуп и пожимаю плечами. Я не могу сейчас всё ему рассказать.

– Я подожду, – говорит Эдвард и вслед за мной заходит в школу. Возле кабинета он садится на стул и протягивает руку к моему рюкзаку.

Нам с Лорен приходится ждать в офисе администратора. Скрестив руки на груди, она кипит от злости.

– Запомни, тебе это не сойдёт с рук, – шипит она.

– Достаточно, мисс Мэллори, – говорит миссис Коуп. Именно в этот момент слышится звуковой сигнал. – Можете заходить.

Хоть я всегда думала, что мистер Грин недолюбливает меня, он внимательно выслушивает миссис Коуп, когда та излагает свою версию событий, а затем спрашивает нас с Лорен, есть ли нам что добавить. В качестве наказания Лорен оставлена после уроков, а также должна будет извиниться передо мной.

После того как её отпускают, мистер Грин смотрит на меня.

– Так или иначе, ты, кажется, попадаешь в беду, даже ничего не затевая. Либо ты очень хорошо это скрываешь, либо тебе просто не везёт.

Последнее, думаю я, но просто киваю, когда он также велит мне идти.

– Что случилось? – спрашивает Эдвард, когда я выхожу в коридор.

Поскольку я не знаю языка жестов, который мог бы передать ему всю историю, я жду до тех пор, пока мы не садимся в машину. Джаспер и Элис уже ждут нас, и я чувствую себя виноватой из-за того что задержала их.

– Лорен подошла ко мне, – неохотно говорю я.

Эдвард хмурится. Я вижу его профиль, а он сосредоточено смотрит на дорогу.

– Ну? И что она сделала, Белла?

– Это неважно.

– К чёрту неважно, – бормочет он.

– Неважно, – повторяю я.

Эдвард на время оставляет эту тему, но после ужина приходит в мою комнату. Игнорируя мои протесты, он прикрывает дверь и, скрестив руки, прислоняется к стене.

– Мне нужно делать домашку, – говорю я, опустившись возле кровати на колени. Вокруг меня разбросаны книги.

– Пожалуйста, расскажи мне, что произошло? Что Лорен тебе наговорила?

– Ничего нового, – уклончиво отвечаю я. – Ничего не произошло.

– Эрик сказал, что он видел, как она пыталась тебя ударить.

Я вздрагиваю от его мрачного и правдивого описания ситуации. Эдвард выглядит обеспокоенным, когда встречает мой взгляд.

– Он также сказал, что ты никак не реагировала на неё, даже не отстранилась.

Мой рот открывается, но из него не выходит ни звука.

– Что случилось, Белла? Что она сказала?

– Что я заслужила насилие.

Его глаза в одно мгновение темнеют.

– Почему ты не боролась?

– Я не могла, – шепчу я. – Не могла.

– Почему нет? – В его голосе сквозит боль. – Почему ты не ушла?

– Она мне не позволила, а потом я уже не могла. – Внезапно я чувствую сильнейшую усталость. Усталость вековой жизни, которая просто не может быть моей, но всё же…

– Но ты могла бы… Я не знаю… – он замолкает.

– Я не могла, понятно? – мой голос звучит более громко, чем я когда-либо слышала, а также на тон выше от моей внезапной вспышки. – Я не могла бороться с ней. Как и не могла бороться тогда с ними. Я никогда не была достаточно сильной и никогда не могла в должной мере противостоять. Того, что я делала, никогда не было достаточно и никогда не будет.

Мой голос срывается на рыдание. Какое-то мгновение Эдвард, замерев, стоит, после чего делает шаг ближе и опускается рядом со мной на колени. Он берёт мою руку в свою и смотрит на меня с мольбой в глазах.

– Ты сильная. Конечно, ты сильная. Как может быть иначе?

– Я позволила этому произойти, – хрипло говорю я. – Я не остановила их. И не смогла остановить Лорен.

– Ты не должна терпеть её издевательства, – уверенно говорит Эдвард. – Ты можешь защитить себя. Ты должна была оттолкнуть её.

– Нет, – шепчу я. – Нет.

Он запускает руку в свои волосы.

– Почему нет, Белла? Я не понимаю.

– Никакого насилия. – Мой голос напоминает стон боли.

– Это – не насилие, – не соглашается он. – Не с ней, не в этой ситуации.

Я качаю головой, меня охватывает отчаяние. Он не понимает, да и как он может? Не думаю, что кто-либо меня поймёт.

– Я не могу дать сдачи.

– Почему нет? – раздражённо спрашивает Эдвард.

– Потому что я слабая! – неожиданно пронзительно кричу я. – Потому что я всё ещё чувствую, что заслуживаю этого. Потому что я не могу.

Он молчит, как и я, шокированный моими словами.

– Если я буду бороться, то ничем не буду отличаться от них, – теперь уже тише добавляю я. – Кем это меня сделает?

– Это не одно и то же, – говорит он.

– И в чём разница? – резко спрашиваю я.

– Ты бы защищала себя. – Теперь он злится, но на удивление, мне не страшно. Скорее я чувствую облегчение.

– Они тоже так говорили. Я заслужила это, не так ли? Это была моя вина. Им приходилось реагировать.

Его глаза сужаются.

– Ты ведёшь себя неразумно, – говорит Эдвард. – Ты прекрасно знаешь, что в твоих словах нет ни капли истины.

– Нет, это правда! – кричу я.

– Это не так, – возражает он более резким голосом. – Тогда ты была ребёнком и не могла бороться, но сейчас ты можешь это сделать. Ты не должна кому-то поддаваться. Ты должна быть сильной.

– Ну, а может, я не хочу быть сильной! – кричу я, что должно было бы смутить меня, если бы я не была так сильно расстроена. – Все говорят, что я всегда была очень сильной, но это не так! Если я так сильна, как я могла позволить этому случиться? Я слабая, Эдвард. И всегда была слабой. Слишком слабой, чтобы бороться. И даже сейчас, не смотря на то, что я хочу пнуть Лорен так, чтобы она запомнила это на всю жизнь. Но я не могу, потому что это сделает меня такой же, как и они.

Из меня вырываются рыдания, по щекам текут слёзы, и я падаю на кровать, прикрыв лицо своими ладонями. Я больше так не могу. Насмехаясь надо мной, Лорен приоткрыла во мне то, что я бы очень хотела оставить погребённым навсегда.

– Что здесь происходит?

Это голос Карлайла и он звучит встревожено. В непроизвольной реакции я обнимаю себя, от страха, сдерживая свои всхлипы. Я повысила голос в его доме, сделала то, что как я клялась, не сделаю никогда.

– Прости, мне так жаль, прости, прости... – я не сразу понимаю, что эти слова принадлежат мне.

– Белла, посмотри на меня, – говорит Карлайл. Он подходит ближе, и всё мое тело напрягается от страха. Я не могу повиноваться его просьбе.

Молчание.

– Эдвард, можешь подать это одеяло?

Я не вижу никакого смысла в его словах, но в следующее мгновение чувствую вокруг себя чьи-то сильные руки. Карлайл поднимает меня, будто я ничего не вешу, и садится в кресло-качалку, устроив меня у себя на коленях.

Он успокаивает меня, когда я навзрыд рыдаю, и оборачивает одеялом, которое дал ему Эдвард. Он спокойно покачивается взад и вперёд, шепча успокаивающие слова, пока я вновь не обретаю контроль над своим дыханием.

По моим венам струится страх, но кроме него, некое затаённое чувство, абсолютно новое ощущение, что меня держит мужчина – отец. Эдвард сидит рядом – я не вижу его, но могу чувствовать его присутствие.

– Я слышал то, о чём ты сейчас говорила, – тихо говорит Карлайл, выводя успокаивающие круги по моей спине. Это не лёгкие прикосновения, а сильные надавливания, которые приносят мне больше комфорта и уверенности, чем могло бы принести что-то ещё в этот момент.

– Ты не слабая, Белла. Ты была ребёнком. Это – две разные вещи.

Новые слёзы горят в моих уже покрасневших глазах, и я крепко их сжимаю. Солёные капли скатываются по моим щекам и впитываются в рубашку Карлайла. Его рука поднимается, и я вздрагиваю, но он осторожно обхватывает ладонью мой затылок и направляет моё лицо в изгиб его шеи.

Это так болезненно реально и в то же время совершенно сюрреалистично, что мой разум просто не может это осознать.

– Не так давно ты поняла, что в том, что произошло в твоём прошлом, не было твоей вины, – начинает Карлайл, – и чтобы справиться с этим, тебе понадобилось какое-то время. Ты была жертвой, Белла, и ты была ребёнком. И даже сейчас, когда в школе к тебе подошла Лорен и начала насмехаться над тобой, ты тоже была жертвой. Это не делает тебя слабой. Это значит, что ты оказалась в ситуации, о которой не просила и из которой не всегда можно с лёгкостью выбраться.

Прижимаясь щекой к его плечу, я качаю головой. Жертвы беспомощны, а я такой не была, верно? Я могла бы... хоть что-то сделать. А я даже не звала на помощь.

– Жертвы не беспомощны и не бессильны, – продолжает Карлайл, словно прочитав мои мысли. – Они делают то, что должны, чтобы выжить.

Мой разум просто не может принять тот факт, что я, возможно, позволяла всему произойти для того чтобы выжить. Я могла бы сказать что-то или сделать. Ведь это могло бы положить конец происходящему?

– Ты не знала, что то, что происходило, было неправильным, а когда узнала было поздно –тебя заставили поверить, что всё это твоя вина. Чтобы понять, что на самом деле это не так, тебе понадобилось время. – Голос Карлайла странно успокаивает, а его руки вокруг меня несут в себе безопасность. Он не излучает никакой угрозы, лишь заботливое тепло. Он обнимает меня, как отец своего ребёнка.

– Ты не можешь винить себя за то, что тебе, за неимением лучшего слова, промыли мозги, заставив поверить в определённые вещи. Если ты будешь очень долго и часто кому-то что-то говорить, то он поверит в это. Так работает наш мозг. Это не слабость.

Карлайл покачивается взад и вперёд, взад и вперёд – эти движения успокаивают моё тело и гипнотизируют разум.

– Ты бы простила другого ребенка, если бы он оказался в твоей ситуации, не так ли? – тихо спрашивает он.

Я киваю в его рубашку.

– Я думаю, что пришло время прекратить винить во всём себя. Пора начать прощать себя за то, что произошло. Прощать себя за то, что ты позволила этому произойти.

Рыдание, затем ещё одно и его слова заставляют всю меня напрячься. Простить себя... Я никогда не смотрела на это так, но услышав слова Карлайла, понимаю, насколько они верны. Осознание на подсознательном уровне, что всё это не моя вина – совсем не то же самое, что и прощение себя за то, что я позволила, чтобы это произошло.

И я ничего не могла сделать, или всё же могла?

– Всё хорошо, освободись от этого, – говорит Карлайл. – Поплачь. Я выдержу.

Я не могу не улыбнуться его шутке, но он здесь, держит меня, давая мне объятия, которых никогда в своей жизни я не получала. И, хоть я не подозревала об этом, объятия, которых мне так ужасно не хватало.

Вцепившись пальцами в его рубашку, я держусь за безопасную гавань, которую он так неожиданно мне предоставил.

Тепло на моей ноге заставляет меня открыть глаза, и я вижу, что рядом с креслом опускается на колени Эдвард. Его глаза наполнены состраданием и он даёт мне понять, что рядом.

И я больше не в силах сдерживаться, не в силах остановить свои слёзы. Вся беспомощность, бессилие, которое я чувствовала, выходят из меня, а за ними гнев, который я никогда не испытывала прежде. Но боясь его силы, я отодвигаю этот гнев от себя.

Я плачу.

Забытая, измученная девочка внутри меня сворачивается в клубочек в тепле и вздыхает.