Белла

Я проснулась еще затемно и не сразу поняла, что лежу в постели не одна. Обнимать меня мог только Эдвард, но все мои чувства дополнительно подтверждали этот факт. Выбираясь из сонного тумана, я гадала, почему он залез ко мне в постель посреди ночи. Хотелось разозлиться из-за вчерашнего — и в глубине души еще оставался гнев, — но я почему-то не могла заставить себя оттолкнуть Эдварда.

Я хотела получить ответы, нуждалась в ответах, поэтому мысленно готовилась к худшему, надеясь на лучшее. Пытаясь вырваться из его кунг-фу захвата, я позвала:

— Эдвард!

Сегодня я говорила гораздо громче, чем в прошлый раз. Эдвард резко вдохнул. Очевидно, мне удалось его разбудить. Он мгновенно меня выпустил, и я сразу же этим воспользовалась. Села на постели, повернулась к нему и спросила:

— Что?..

Что ты делаешь в моей постели? Что произошло вчера утром? Что с тобой такое, черт возьми? И почему, блядь, я не могу заставить себя спихнуть тебя ногами с матраса?

Каждый вопрос застревал в горле, пытаясь обрушиться на Эдварда первым, словно цунами «Белла». Но мне не удалось выпустить ни одного, поэтому Эдвард начал задавать свои вопросы.

— Почему ты выбежала из спальни вчера утром? Сожалеешь о том, что случилось накануне ночью?

Он тоже сел на кровати, и мы оказались лицом к лицу. Пробка в горле прочистилась, и я смогла ответить:

— А?

При виде Эдварда я каждый раз лишалась не только способности дышать, но и мозговых клеток.

— Ты уклоняешься от ответа? — спросил он без злобы в голосе. Эдвард казался расстроенным. — Белла, мне нужно знать, что, черт возьми, происходит. Я не могу постоянно проходить через это. Если ты сожалеешь о той ночи, лучше скажи прямо, и мы с этим разберемся. Но если ты продолжишь избегать общения, у нас ничего не получится. Я просто не смогу этого вынести.

Выбежала из спальни? Да о чем он вообще?

Стоп! Он все еще хочет, чтобы у нас что-то получилось?

Увидев в его глазах огорчение, я не смогла огрызнуться в ответ. К тому же он, видимо, не собирался меня бросать, как прошлых подружек. Я заговорила как можно более мягко.

— О чем ты?

Взгляд Эдварда умолял меня просто ответить на гребаные вопросы, и я ответила:

— Я ни о чем не жалела. По крайней мере, пока не спустилась вниз и не увидела, как ты раздражен. Я не убегала, мне просто нужно было пописать.

Брови Эдварда поползли вверх, а рот открылся, словно их связывала система блоков. Поначалу он не мог произнести ни слова. Я смотрела, как в его мыслях ворочаются шестеренки. Скорее всего, сопоставлял мои объяснения со вчерашней сценой. Наконец Эдвард произнес:

— Ты этого не говорила. Только сказала, что нужно подготовиться к работе.

— Неужели это действительно так важно? Почему ты разозлился?

Он схватил подушку, на которой спал, прижал ее к груди и признался:

— Я думал, ты сожалела о случившемся, поэтому ушла. Думал, ты хотя бы поздороваешься со мной утром — после того, что между нами было. Я… Меня это немного ранило.

Думаю, это ранило его гораздо сильнее. Но Эдвард тоже меня ранил, и я хотела заставить его понять это.

— Я решила, что та ночь уступала твоему предыдущему опыту. Решила, что тебе не понравилось, и поэтому ты стал таким равнодушным.

Это был самый мягкий способ высказать предположение о том, что Эдварду не понравилась моя «ручная работа». Интересно, челюсть не выпадет, если рот так широко открыт?

Меня, безусловно, расстроило вчерашнее поведение Эдварда, но я инстинктивно почувствовала, что ему пришлось хуже, чем мне. Я забрала подушку и оседлала его колени.

— Ты был прав. У нас ничего не получится, если мы будем справляться со всей этой фигней поодиночке. Хочу кое-что предложить… Если усомнимся в чем-то, что касается наших отношений, то сразу поговорим об этом. Больше никаких предположений.

Эдвард улыбнулся и сказал:

— Если бы я побежал за тобой в ванную и спросил, почему ты меня не поцеловала, то почувствовал бы себя нытиком.

Мое сердце затрепетало. Он хотел, чтобы я его поцеловала. Но прежде чем восполнить этот пробел с опозданием на день, я сказала:

— Я бы сочла это очень милым и мужественным поступком. И это было бы гораздо лучше, чем предположение. Знаешь, что об этом говорят? (ПП: поговорка гласит: «Предположение — полная задница»).

Я провела руками по его спине и игриво сжала ягодицы. Эдвард сильнее притянул меня к себе, а Несси зашевелилась. Он заговорил:

— Тогда хорошо, что тебе нравится моя задница.

Руки Эдварда тоже двигались к югу. Судя по ощущениям, моя задница ему нравилась не меньше. Я не хотела заходить слишком далеко, но пока все казалось правильным. Посмотрев на него, я с улыбкой произнесла:

— Доброе утро, Эдвард. — За окном было темно, но я предположила — напоследок, — что утро уже наступило. Впрочем, где-нибудь в мире оно наверняка как раз только что началось.

Эдвард улыбнулся в ответ. Обиженное выражение полностью исчезло.

— Доброе утро, Белла.

Наши губы встретились. И как мы могли потратить целый день на очередное недоразумение? Я поклялась, что не позволю этому повториться. Мы пытались поцелуем исправить весь ущерб, который непреднамеренно нанесли друг другу. Я немного удивилась, когда Эдвард отстранился первым. Он еще крепче прижал меня к груди, зарылся лицом в шею, глубоко вдыхая, и признался:

— Мне нравится, что ты здесь.

Я хотела ответить тем же, но Эдвард меня опередил.

— Вообще-то, — он встал и понес меня, не отпуская, к себе в спальню. Мы расположились на его кровати. Я по-прежнему сидела у него на коленях. Он снова уткнулся мне в шею, пощекотав кожу щетиной, и я захихикала. Эдвард продолжил: — Еще больше мне нравится, когда ты здесь, потому что здесь больше места. Но когда ты здесь, — он подчеркнул слово «здесь», сжав меня в объятиях, — мне это нравится больше всего.

Слезы защипали уголки глаз. Я поняла, что он говорит не о доме или даже постели. Эдвард хотел обнимать меня. И я хотела того же. Я крепче сжала его руку и призналась:

— Я тоже.

Я поцеловала его в шею, а через секунду-другую ощутила необходимость сделать еще одно признание.

— Эдвард?

— Хм? — Кажется, ему очень нравился мой запах. Я и сама очень любила его аромат, поэтому не могла бросать камни. Наверное, в лесу я бы выследила его лучше любой ищейки.

— Мне нужно пописать. И в дальнейшем ты обнимаешь меня на свой страх и риск.

Я не осознавала, как сильно скучаю по смеху Эдварда, пока не услышала его снова. И тут же поцеловала его, чтобы ему не пришлось бежать за мной в ванную. Его ванная комната оказалась намного больше моей, а ванна походила на небольшой бассейн, способный запросто вместить несколько Эдвардов. Если — и когда — мы дойдем до совместного купания, ванная наверняка станет моей любимой частью дома.

Как только я вышла, Эдвард тоже отправился в уборную. Затем мы оба устроились под одеялом в его кровати. Обычно я лежала спиной к нему, а он обнимал меня — такая позиция стала уже привычной и проверенной. Но еще мне очень нравилось, когда он лежал на спине, а моя голова — у него на груди. Так я могла слышать его в стерео — через рот и грудную клетку. Эдвард спросил:

— Как прошел поход по магазинам с Кейт?

— Ох, — тут же вырвалось у меня. — На поиск подходящего платья ушла целая вечность. У Кейт есть распутные наклонности. Но до драки все-таки не дошло.

— Неужели все было так плохо? — хихикнул он.

— Да! А когда пришло время платить, я всерьез хотела отвесить ей пинка, — фыркнула я. Кейт наверняка из тех, кто много лает, но не кусается.

— Почему? Она же не пыталась заставить тебя заплатить за платье, не так ли?

Я подняла голову, проверяя, не шутит ли Эдвард. Он не улыбался.

— Почему бы мне не заплатить за платье? — спросила я.

Не знаю, как Эдвард понял, что перышки у меня начали вставать дыбом, но он это точно заметил. Он сказал:

— Успокойся. Я знаю твое мнение о содержанках и уж точно не считаю тебя таковой. Но ты можешь хотя бы попытаться понять мою точку зрения, прежде чем тебе снесет башню?

Я молчала в ответ, подняв бровь. Эдвард продолжил:

— Тебе не пришлось бы совершать эту покупку, не будь ты связана со мной, поэтому счет должен был оплатить я. — Я уже начала качать головой в невербальном отказе, но Эдвард перебил меня вопросом: — Ты чувствовала бы то же самое, если бы действительно считала себя моей женой?

Черт. Тут он был прав. Эдвард мягко улыбнулся, поглаживая мои волосы и успокаивая меня, и сказал:

— Ты — моя жена, Белла, и я бы расстроился, если бы ты тратила собственные деньги на то, что связано с моими обязательствами.

Хотелось поздравить его с хорошо разыгранными картами, но я просто показала ему язык и улеглась обратно.

— Ну, можешь посочувствовать Кейт — это она за него заплатила. Назвала это свадебным подарком.

— Вот уж ей я совсем не сочувствую. Она выставляла мне счета за целые коллекции обуви, утверждая, что повредила их, гоняясь за мной и пиная мою задницу, — рассмеялся Эдвард.

Я засмеялась вместе с ним. За окном вставало солнце. Я перекатилась на Эдварда сверху и наклонилась для поцелуя, который стал намного более жарким, чем планировалось. Затем отстранилась и сказала:

— Мне нужно подготовиться к работе.

— Знаю, — улыбнулся Эдвард. — Сегодня первый учебный день. Волнуешься?

Моя киска волновалась куда сильнее, поскольку он лежал подо мной. Но я решила не уточнять, кто что чувствует, и ответила обобщенно:

— Да.

По-видимому, киска хотела ответить лично, поэтому надавила на Каллена-младшего от носа до кормы. Ответное рычание не помогло делу, даже когда Эдвард предупредил:

— Вы играете с огнем, миссис Каллен.

Думаю, у меня как раз есть то, что поможет погасить пламя, мистер Каллен.

— Ах-х…

Мои бедные ученики покинут меня в конце года, не узнав ничего, кроме того, что их учительница — идиотка. Похотливая идиотка.

Я искренне надеялась, что до этого не дойдет. Ради их молодых разумов и собственного здравомыслия я встала, избавляя себя от искушения.

— Увидимся внизу?

Небольшая часть меня еще не оправилась от событий вчерашнего дня. Эдвард, видимо, все понял. Он тоже встал, целомудренно поцеловал меня и с улыбкой ответил:

— Да, плюс кофе и минус вчерашнее настроение.

Именно это мне и нужно было услышать. Я улыбалась на протяжении всего утреннего душа и спуска по лестнице. На кухонной стойке меня поджидал новенький розовый пластиковый контейнер для завтрака с изображёнными на нем диснеевскими принцессами. Это растрогало меня до слез. Когда я наконец смогла оторвать взгляд от вещицы, то увидела неуверенное лицо Эдварда. Его смутила моя неожиданно эмоциональная реакция.

— Это глупо? — застенчиво спросил он. — Я просто подумал о тебе, когда вчера увидел его. Но ты можешь не пользоваться им, если не хочешь.

Я проиграла битву с одной или двумя слезами, и они покатились по щекам, когда я подошла и обняла Эдварда за талию.

— Нет, это не глупо. Спасибо, мне очень нравится. Когда я была маленькой, мы не могли позволить себе такие мелочи, но я втайне хотела себе такой. — Я всегда завидовала детям, которые получали все новое каждый учебный год, но старалась не огорчаться и с благодарностью носила свой ланч в коричневом бумажном пакете. Эдвард ничего этого не знал, и его забота меня ошеломила.

Он поцеловал меня в макушку, не комментируя мое далеко не гламурное детство, и сказал:

— Я рад, что тебе понравилось.

Мы ещё немного постояли, обнявшись, затем я отстранилась, намереваясь упаковать обед в новый ланчбокс. Открыв его, я увидела, что Эдвард уже об этом позаботился. Он неуверенно объяснил:

— Это бутерброд с арахисовым маслом и джемом. Тебе нравится?

— Да, — улыбнулась я. — Да и кому бы он не понравился? — Мастер-ухажер сводил меня с ума своими мастерскими ухаживаниями.

— Спросила девушка, которой нравится запах вишен, но не их вкус, — ответил он с улыбкой. Сейчас Эдвард выглядел намного увереннее.

— И тем не менее, — ответила я. У моей причуды не было никаких рациональных причин, но я наслаждалась нашим подшучиванием. Жаль, что скоро придется уйти.

Эдвард обнял меня сзади, пока я потягивала кофе из протянутой им чашки. Я пожалела, что по глупости пропустила одно такое утро. Эдвард сказал, что не может продолжать ссориться, и я, честно говоря, тоже не могла. Мы словно были парой ослов, одержимых желанием пустить отношения по говну. Я предложила:

— Может, нам следует придумать стоп-слово.

— Белла, — начал Эдвард вкрадчивым тоном, — ты так намекаешь, что у тебя есть необычные сексуальные предпочтения? Не хочу делать никаких предположений.

Судя по голосу, он улыбался, хотя я не видела его лица. Но все равно игриво упрекнула его:

— Нет, извращенец! Я имела в виду, если один из нас что-то предположит, а мы не сможем нормально поговорить, потому что вокруг другие люди, у нас должно быть слово или фраза, которые поставят все на паузу, пока мы с этим не разберёмся.

Эдвард прижался к моей спине и повторил вслух то, что уже говорило мне его тело.

— Кое-какая ситуация уже возникла. Можешь предположить, о чем я думаю. Не стесняйся.

Господи, пожалуйста, дай мне сил уйти от этого человека и пойти сегодня на работу. Аминь.

Несси? Кракен? Единорог? На ум приходили только эти слова. Мне не хотелось признаваться в своей испорченности, поэтому я упрекнула Эдварда:

— Ты не помогаешь.

Он уткнулся щекой мне в затылок.

— Как и ты. Двигай бедрами, — предложил он, обнимая меня и потираясь о задницу.

Я посмеялась над его кухонным обольщением, чтобы удержаться и не запрыгнуть на него. Качнула разок бедрами, затем отстранилась и сказала:

— Хватит.

Затем повернулась к нему лицом. Эдвард явно развеселился — а еще явно был возбужден, но вниз я не смотрела.

— Если ты думаешь, что это глупая идея, то давай не будем. Можем просто подождать, пока не останемся одни.

Эдвард нахмурился, веселое выражение исчезло. Он ответил:

— Твои идеи вовсе не глупые. — Он немного подумал и добавил: — Слово не должно сильно выбиваться из обычного разговора или казаться неуместным. Но и не должно быть чем-то обыденным. Странно ведь ни с того ни с сего говорить «Выпускайте Кракена!».

Через несколько минут я спустилась вниз, надев новую футболку и оставив старую мокнуть в раковине. Надеюсь, кофе отстирается. Эдвард удивил меня, вставив соломинку в мою чашку с остатками кофе. Но я не стала спрашивать, потому что пришла пора ехать на работу.

— Во сколько ты сегодня будешь дома? — спросила я. Кейт сказала, что мы должны быть на вечеринке в половине седьмого. Если он, как обычно, вернется домой в шесть, времени останется в обрез.

— Мы работаем только с понедельника по четверг, а по пятницам я свободен. Буду здесь, когда ты вернешься домой.

Домой.

Как ни странно, я начала на самом деле чувствовать, что дом Эдварда стал и моим домом. И то, что Эдвард тоже так считал, согревало мое сердце.

— Во сколько ты возвращаешься домой? — спросил он. — Ты всегда уже здесь, когда я приезжаю.

— Сегодня вообще-то короткий день, чтобы малыши могли привыкнуть находиться вне дома, так что я могу уйти пораньше. Если ничего не изменится, вернусь около четырех. — Мы очень сильно сблизились, но все еще не знали друг о друге такие мелочи, как рабочие графики. В этом могло помочь только время. Я с нетерпением ждала возможности узнать каждую деталь, которой Эдвард захочет поделиться.

Но время в данный момент работало против меня. Я схватила сумочку и ключи, улыбнувшись, когда Эдвард вручил мне новую коробку для завтрака, и снова сказала:

— Спасибо. Ты можешь быть невероятно милым, когда захочешь.

Он наклонился, подарив мне страстный поцелуй, отстранился, чмокнул меня в лоб и ответил:

— Сказала самая милая девушка на свете.

Я бы ответила, но он снова лишил меня дыхания и последних клеток мозга.

Эдвард

Белла уезжала на работу, а я смотрел ей вслед, испытывая чувство дежа вю. Отношения между нами так быстро изменились. Я осознал это, когда вернулся на кухню: дом уже не казался таким пустым, как несколько дней назад. Каким-то образом я чувствовал в этих четырех стенах присутствие Беллы. Может, из-за того, что теперь я считал свое жилище и ее домом тоже. Она пробудила во мне сильные чувства, но это того стоило — если нам удастся оставаться на верном пути и не стать жертвой собственной глупости.

Когда Белла объяснила, почему выбежала из комнаты, я будто врезался в кирпичную стену. Я был так уверен в своих предположениях, что не рассматривал никаких других вариантов. И осознание огрело меня, словно хорошая пощечина. Я прошел достаточно персональных и групповых сеансов терапии в реабилитационном центре, чтобы понимать, откуда взялась моя неуверенность. Но мне не следовало запирать Беллу в своем эмоциональном багаже. К счастью, я не потерял и не выбросил метафорический ключ, прежде чем узнал правду, и поклялся, что не позволю этому случиться снова.

Наши проблемы разрешились. А все, что произошло после этого, только усилило мое благоговение перед Беллой. Ее слова, ее прикосновения, каждая мелочь, которую она делала или говорила, были именно тем, в чем я нуждался. Большую часть времени я даже не знал, что мне нужно, пока не оказывалось, что Белла уже позаботилась об этом — как тогда, когда она заменила собой зажатую в моих руках подушку. В этот момент я до такой степени нуждался в ее объятиях, словно без ее тела мог развалиться на части. Моя потребность в ней росла быстро и с интенсивностью, которая могла показаться пугающей. И я бы испугался — если бы не успел понять, что гораздо страшнее остаться без Белла. Моя скоропалительная реакция вчера это подтвердила.

Удивляться тоже не следовало, но я все равно поразился, увидев, как она плачет над десятидолларовым ланчбоксом, словно это лучший в мире подарок. Особенно в сравнении с тем презрением, которое возникло на лице Беллы при виде колец стоимостью в десятки тысяч долларов.

Может, «Белла» на суахили означает «сюрприз»? Надо бы погуглить.

Я побежал наверх, чтобы переодеться для встречи с Эмметом в спортзале, затем вернулся на кухню за бутылкой воды. Кофейная чашка с трубочкой все еще стояла на стойке. Обычно Белла без проблем пила из чашек и стаканов, но время от времени ее поражали сильные приступы кашля. Я мысленно напомнил себе заехать и купить для нее многоразовую спортивную бутылку. Надеюсь, это поможет, ведь я не всегда буду находиться рядом с трубочкой в руке.

Я вернулся незадолго до полудня. С пакетом, в котором лежали спортивная бутылка и дорожная кофейная кружка. Я оставил их на кухонном столе, затем принял душ. Все утро мой разум занимала Белла. Мысли были гораздо приятнее, чем накануне. Я гадал, чем она занимается. Увидев, что настало время обеда, я решил сделать себе бутерброд с арахисовым маслом и желе, думая, что в этот самый момент она ест такой же.

Я инстинктивно сжал свои яйца, убеждаясь, что они на месте, и направился в гостиную, чтобы скоротать время перед телевизором. Включил свою любимую программу на Animal Planet и получил хорошее представление о том, чем мог бы заняться с Беллой в грядущие выходные. Затем залез в интернет и узнал, что «сюрприз» на суахили на самом деле звучал как «мшангао», а «Белла» означало «красавица». Я немного поразмыслил, не использовать ли «мшангао» в качестве нашего стоп-слова. Переключился на сайт банка и заказал кредитку на имя Беллы, добавив ее в качестве авторизованного пользователя. Она наверняка будет спорить, когда я вручу ей карту. С другой стороны, Белла согласилась с моим мнением по поводу платья, так что я рассматривал это как негласное соглашение. Я был немного чересчур счастлив, печатая «Белла Каллен» в блоке имени, но меня это не заботило — никто ведь не видел усмешку на моем лице.

Закончив, я лег на диван, полностью погрузившись в просмотр шоу, и не заметил, как заснул, пока не проснулся через несколько часов, обнаружив спящую на мне Беллу. Мои руки уже обвились вокруг ее талии, а значит, я подсознательно ощущал ее присутствие. А теперь, когда я проснулся, Эдвард-младший тоже знал, что она там. До нее я был равнодушен к прикосновениям, если они не подразумевали секс. А теперь не мог не прикасаться к Белле, если она находилась в пределах досягаемости. Я по-прежнему хотел трахнуть ее, но чувствовал, что когда это наконец произойдет — снова, — то будет означать нечто большее. И на этот раз мы все запомним.

Одной рукой я отвел волосы от ее лица, а другой медленно погладил по спине, наблюдая за тем, как она спит. Наверное, мне не следовало находить что-то столь тривиальное, как сон, таким увлекательным, но… Я находил.

Может, в реабилитационном центре имелась программа по борьбе с «зависимостью от Беллы»?

Я отмахнулся от этих мыслей, зная, что не стал бы на такое подписываться. Зависимость от Беллы приносила только удовольствие. На часах было уже начало пятого. Видимо, она вернулась домой пораньше, раз успела заснуть. Я не расстраивался из-за того, что проспал столько времени, которое мог бы провести с ней: меня радовал тот факт, что Белла так уверенно забралась на меня и заснула. Наверное, именно так пары себя и ведут. Пожалуй, наши отношения вернулись в нужное русло.

Белле, вероятно, пора было просыпаться. Через пару часов нам нужно было выезжать, а я понятия не имел, сколько времени ей требовалось на подготовку. В этом смысле женщины сильно от нас отличались. Я провел рукой по спине Беллы, приложив немного больше давления, и прошептал:

— Белла.

Остановил руку на заднице и нежно сжал ее.

Это ведь парочки тоже делали, не так ли?

Кажется, это сработало. Белла зашевелилась, мягко постанывая. А я становился совсем не мягким. Она открыла глаза и, не поднимая головы, произнесла:

— Милый, я дома.

— Вижу, — усмехнулся я и добавил: — И чувствую.

Я обхватил ее задницу обеими руками, пока мой член пытался внушить Белле, насколько он счастлив ее видеть.

Она еще немного пошевелилась, на сей раз намеренно, к большому удовольствию одной части моего тела, улыбнулась и сказала:

— М-м-м… Я тоже что-то чувствую. — Затем зевнула и спросила: — Значит, я не проявила излишнюю самонадеянность, воспользовавшись твоим спящим телом и забравшись на него без спроса?

— Вовсе нет, — ответил я, призывая Беллу подняться выше, потому что ее губы были слишком далеко. Притянув их наконец туда, куда хотел (ну, по крайней мере, к одному из мест, которое жаждало их прикосновения), я поцеловал ее.

— Можешь забраться на меня голышом — это тоже не слишком самонадеянно. Ну, если тебе интересно.

Глаза Беллы заискрились весельем. Она улыбнулась, успела произнести: «извраще…», а затем я эффективно оборвал не успевший последовать слог «нец», атаковав ее рот. Я целовал ее уже много раз, но мне всегда было мало. Видимо, Белле это нравилось не меньше — она прижималась ко мне всем телом. Когда она отстранилась, я потянулся следом, словно привязанный. Обнял ее и еще раз вдохнул запах ее кожи, а затем выпустил.

Белла определенно вызывала привыкание.

— Мне нужно подготовиться, — вздохнула она. Я нежно прикусил кожу под ухом и улыбнулся, ощутив ее дрожь.

— Говорят, опаздывать — это модно, — сказал я, покусывая ключицу и пробираясь к другому уху, чтобы проверить, есть ли под ним столь же чувствительное место.

И я его нашел.

Белла обняла меня крепче. У меня мелькнула мысль о том, что можно просто пропустить премьеру. Но затем Белла отпустила меня и встала. Я невольно надулся. Она играла нечестно, так что надутые губы были необходимы.

Не говоря уже о надутом Эдварде-младшем.

Она печально улыбнулась и сказала:

— Я не из модниц, Кейт может подтвердить. — Наклонившись, Белла коснулась моих рук — словно могла удержать их от захвата, — поцеловала меня в губы и пообещала: — Скоро вернусь.

Я отпустил ее. Нам действительно нужно было появиться на вечеринке. К тому же, на этот раз мне понравилось смотреть, как она уходит. В основном из-за покачивания ее бедер и джинсов, которые облегали идеальную попку. Однако когда Белла исчезла из поля зрения, я снова надулся.

Будучи парнем, я мог подготовиться менее чем за десять минут, но нам с Эдвардом-младшим еще необходимо было провести кое-какое дополнительное время в душе, поскольку Белла вряд ли согласилась бы повторить выступление прямо сейчас. Не знаю, с чего она взяла, что ее «ручная работа» получилась посредственной. В конце концов, доказательство моего удовольствия было буквально в ее руке. Я по-настоящему жаждал ее прикосновений, как сексуальных, так и обычных. И знал, что дальше будет только лучше.

Я спустился вниз, одетый в черный костюм от Армани и готовый к выходу, за исключением галстука. Мне следовало подобрать его под наряд Беллы. Она вошла в комнату — и оказалась еще красивее, чем я мог себе вообразить. Покружилась, демонстрируя обнявший грудь черный шелк и свободную юбку до колена, испещренную белыми кругами, и спросила:

— Я хорошо выгляжу?

Эдвард-младший попытался ответить первым, но наши с ним чувства совпадали. Я улыбнулся и сказал:

— Нет, ты не выглядишь хорошо… Ты просто потрясающая.

На коже Белла расцвел румянец, и она ответила:

— Ты тоже отлично приоделся.

Я всерьез подумывал пропустить премьеру, надеясь убедить Беллу, что мы можем остаться дома и раздеться. Но она вернула меня к реальности вопросом:

— Нам пора идти?

Через секунду в дверь позвонил водитель лимузина. Я отбросил фантазии и побежал наверх, чтобы завязать черный галстук. Вскоре мы уже были в пути. Поездка в лимузине в кинотеатр «АркЛайт», где нам предстояло пройти по красной дорожке, а затем отправиться на вечеринку в Boulevard3, очень отличалась от путешествия из Вегаса недельной давности. Гнев и обида исчезли: их заменили наши переплетенные руки и смущенная улыбка Беллы. Я попытался расспросить о том, как прошел ее день, но в ответ добился только короткого: «Хорошо». Ее колени подпрыгивали, а рука, которую я держал, отчаянно потела. Когда лимузин подъехал к началу красной дорожки, Белла выглядела так, словно вот-вот задохнется. Я вспомнил ее предыдущую реакцию на толпу в лобби казино и отвлек единственным способом, который пришел в голову: поцеловал.

Поцелуй был неглубоким — я старался не испортить макияж Беллы. Когда ее тело начало расслабляться, я понял, что это сработало. Водитель открыл нам дверь. Я посмотрел на Беллу и сказал:

— Ты прекрасно справишься.

Ее взгляд был полон недоверия, но она ответила мне искренней улыбкой. Я вышел на тротуар, увлекая ее за собой. Обняв Беллу за талию, я медленно повел ее к входу в кинотеатр. Мы периодически останавливались и позировали для фотографий и коротких интервью. Белла выглядела уверенной женщиной, которую я успел в ней разглядеть. Единственная заминка произошла, когда мне пришлось отпустить ее, чтобы позировать для фото с Джеймсом и остальными актерами. Он старался держаться на противоположном конце группы. Но я счел это не более чем временной отсрочкой.

Как только мы зашли внутрь, Белла со мной согласилась.

— Было не так уж плохо, — сказала она, сморщив нос. Значит, на самом деле для нее это было плохо. Я рассмеялся и быстро поцеловал ее, уверяя, что такие события редки и немногочисленны. Показ быстро прошел, и мы отправились в Boulevard3. Я представлял Беллу всем, кто к нам подходил, и наблюдал, как ее манеры очаровывают каждого. Затем оставил ее с Кейт и направился в бар, чтобы принести нам что-нибудь выпить. Сделав заказ, я попросил трубочку для кока-колы Беллы и развернулся к залу, чтобы скоротать ожидание. Мой взгляд машинально устремился к ней. Белла стояла на том же месте, только теперь рядом с ней находилась не Кейт, а Джаспер. Они смеялись и шутили, стоя слишком близко друг к другу для моего спокойствия. Внутренний зеленый зверь поднял голову, но я сдерживал его, шагая в их направлении. Джаспер наклонился и прошептал что-то Белле на ухо. Она улыбнулась, покраснела и поцеловала его. Просто чмокнула в щеку, но сдержать зверя уже не получалось. Я подошел к ним, посмотрел на нее и требовательно произнес:

— Мшангао!

— Что? — спросила она, улыбаясь.

Джаспер казался таким же растерянным, как и она, но через мгновение недоумение на его лице сменилось паникой. Я не успел сказать ни слова: пара рук внезапно закрыла мне глаза, и я съежился, узнав голос, который радостно выкрикнул:

— Сюрприз!

Таня.

Ее руки исчезли, а губы прижались к моим, прежде чем я смог что-то предпринять. Я тут же отстранился и спросил:

— Что ты здесь делаешь, Таня?

Я искоса взглянул на Беллу. Она явно не испытывала восторга. Надеюсь, она не узнала женщину с плаката, который однажды уже разозлил ее.

Таня передвинула руку на мою грудь, медленно опуская ее ниже, и ответила:

— Я получила твое сообщение с предложением встретиться и решила удивить.

Ее рука опустилась уже опасно низко, когда Белла заговорила:

— Это мой Кракен!

Если бы ситуация сложилась иначе, я бы посмеялся над тем, что Белла неправильно запомнила фразу. Она заснула до того, как это прозвучало в фильме, а утром закашлялась, когда я произнес эти слова. Но я понял намек и оттолкнул руку Тани.

— Я отправил тебе это сообщение больше месяца назад. Совсем забыл об этом.

— Знаю, — она обольстительно улыбнулась. — Но я была в отпуске. Вернулась домой на Аляску и немного попутешествовала.

— Вы посетили Большой Каньон? — спросила Белла.

Таня окинула ее оценивающим взглядом. Вспомнив, насколько быстро летают руки Беллы, я попытался замять сцену. Притянул ее к себе и сообщил:

— Все изменилось. Таня. Это моя жена, Белла. Белла, это Таня, моя…? — Как назвать того, с кем у тебя был секс? Она никогда ничего для меня не значила. Даже слово «друг» придавало ей слишком большое значение.

— Подстилка? — предположила Белла.

Глаза Тани угрожающе сверкнули, но я знал, что опасность лишиться зубов грозила именно ей. Впрочем, мне было все равно. Я быстро подкорректировал:

— Бывшая подстилка. — Надеюсь, это поможет.

Таню это только подстегнуло. Она насмешливо спросила:

— Хочешь сказать, ты предпочитаешь ее — мне? Даю ей шесть недель. А потом ты снова окажешься между моих бедер.

Белла заслонила меня своим телом, не давая возможности ответить.

— Можешь мне поверить, он предпочтет меня любой из своих прошлых шлюх, и я буду бороться за него. Но если у нас ничего не получится, я обязательно подарю ему на прощание страховочное снаряжение и веревку, чтобы он смог выбраться живым из гигантской пещеры между твоих бедер.

Думаю, от пинков и таскания за волосы нас отделяла пара мгновений. Я схватил Беллу, отгородив ее собой, а Джаспер потащил Таню прочь с напутствием:

— Пора идти!

Белла, регулярно красневшая от смущения, теперь бормотала ругательства, от которых краснел я. Меня беспокоило, насколько большие проблемы мог вызвать наш небольшой выход в свет. Я мысленно прикидывал список тех, с кем она могла столкнуться. Когда дыхание Беллы успокоилось, я развернул ее лицом к себе и сказал:

— Мне очень, очень жаль.

Вопреки ожиданиям, она не стала на меня набрасываться. Улыбнулась, поцеловала меня в губы и ответила:

— У нас обоих есть история. Дело в том, что моя — обычная, накопленная за двадцать пять лет, а твоя — за столетие.

Вот так мшангао.

Следующая глава

Предыдущая глава