Глава 35. Смена ролей

Белла

Эдвард кончиком своего пальца очерчивает контуры моей обнажённой груди; кружась и кружась до её пика, а затем ласкает мой сосок, легонько сжимая и наблюдая, как тот реагирует на его прикосновения. Я хихикаю и отрываю спину от матраса, и Эдвард скользит другой рукой под неё, плавно прослеживая свой путь вниз по моему позвоночнику.

– Перестань меня щекотать! – я смеюсь.

Но в действительности я не хочу, чтобы он останавливался, и он это знает. Эдвард дарит мне ленивую усмешку: совершенные губы изгибаются в кривую улыбку перед тем, как он опускает голову, глядя на меня сквозь длинные, тёмные ресницы. Все смешки прекращаются, когда он прижимает свои тёплые губы к моим, и когда он отстраняется, я снова смотрю в эти зелёные глаза. Мой взгляд очерчивает его сильные плечи, мускулистые руки, а затем ниже – его твёрдую грудь, но всегда возвращается к этим глазам.

Мы провели так все выходные: разговаривая, занимаясь любовью, расслабляясь и делая всё нам необходимое в промежутках между этим. Когда Эдвард пошёл на работу вчера утром, я убежала по делам, так как студия закрылась на длинные праздничные выходные. Потом он забрал меня на ужин, а после мы вернулись обратно в студию, закончить некоторую работу. И мы поработали.

То есть пока не оказались в моей любимой комнате. Пока мы занимались любовью, я смотрела в зеркала на отражение подтянутых мышц его спины и задницы, очарованная тем, как они напрягались и расслаблялись, пока он двигался, одновременно связки мышц на его руках сгибались и разгибались, его прекрасная тату блестела от пота. А потом я наблюдала, как впускаю его глубоко в себя, поглощённая изумлением при виде нашей любви, отражающейся в зеркалах так, что мне хотелось плакать от того, как волшебно и сексуально мы выглядели. Я никогда не подозревала, что любовь может быть такой.

Сейчас ранее воскресное утро. Мы с Эдвардом даже не побеспокоились о том, чтобы вылезти из кровати позавтракать.

Он поймал меня в ловушку своего взгляда, скользя своей шершавой рукой вниз по моему бедру и голени. Его прикосновения заставляют мою кожу гореть и покалывать. Его глаза поглощают меня, как будто он знает, он чувствует эту волну любви: удивление удаче найти друг друга в этом мире среди миллиардов, найти того, чьи прикосновения являются чистейшей магией.

Он поднимает мою ногу к своему плечу, ухмыляясь, пока я отталкиваю случайную прядь волос с его лба.

Мел вернётся домой через несколько часов, и насколько бы сильно я не любила её, когда она возвращается от бабушки и дедушки, наши с Эдвардом занятия любовью становятся более сдержанными по силе необходимости.

Так что сейчас мы парим, даём волю чувствам. Мы учимся и экспериментируем в эти несколько драгоценных часов.

Когда он толкается внутрь, я откидываю голову назад и вздыхаю, охваченная твёрдостью, которая наполняет и удовлетворяет меня, окружает меня, предъявляет свои требования на каждую скрытую часть меня.

Время неизмеримо, когда мы теряемся друг в друге, так что я не уверена, как долго мы занимались этим, когда что-то завибрировало со стороны тумбочки. Однако я игнорирую этот звук, потому что нахожусь в мире, где невесомые тела поднимаются и опадают, и достигают вершины, и полного расцвета, и ничего больше не существует, кроме высот удовольствия, что Эдвард дарит мне.

Ненамного позже, в то время как голова Эдварда утыкается в мою грудь, и я лениво играю с его мягкими кудрявыми волосами, я вспоминаю о вибрации на тумбочке.

– Думаю, кто-то звонил нам чуть раньше, – шепчу я, мой голос охрип от стонов, мольбы и благодарностей. Но на тумбочке ничего нет, поэтому я склоняюсь с края кровати.

Я снова хихикаю, потому что Эдвард шлёпает мою обнажённую задницу, пока я балансирую вверх тормашками, будучи голой, и хватаю заблудший телефон с пола, куда он, должно быть, улетел во время одного из наших акробатических моментов. Когда я снимаю блокировку экрана, он массирует мой зад, разминает по одной щёчке в каждой руке и издает все эти удовлетворённые звуки. Я визжу и сдавленно смеюсь, когда зубы присоединяются к рукам…

Четыре пропущенных звонка от Бена Чейни.

– Кому ты звонишь? – спрашивает Эдвард, когда видит, что я перезваниваю, всё ещё вися вверх тормашками с задницей в воздухе, но Бен берёт трубку раньше, чем я имею возможность ему ответить.

– Белла?

– Бен, что нового? Что случилось? – нетерпеливо добавляю в последнюю очередь: – Как ты?

– Всё хорошо, спасибо. Как прошёл твой День благодарения?

Я слышу, как Эдвард перемещается позади меня. Он быстро появляется рядом в своих боксёрах и поднимает меня обратно на кровать.

– Было восхитительно, – с волнением говорю я. – Надеюсь, у тебя так же. Так что нового?

Эдвард располагается рядом со мной и укрывает моё тело одеялом.

– Не хотел прерывать твои выходные… ты знаешь…

Он замолкает, и я с трудом выдыхаю, мои плечи опускаются, потому что, если бы были хорошие новости…

Я откидываю голову на плечо Эдварда.

– Всё нормально, Бен. Я знаю. Я понимаю.

– Понимаешь?

– Я имею в виду, да, я всё осознаю.

– Что ты осознаёшь?

– Было довольно очевидно, что они выбрали кого-то другого…

– Они выбрали другого? – кричит он. – Кто сказал тебе это? Я поговорил с ними некоторое время назад! Я думал, всё решено! Чёрт!

Я поднимаю голову и смотрю на Эдварда. В его глазах вопрос, но я могу лишь пожать плечами.

– Бен, о чём ты говоришь?

– О чём ты говоришь?

– Бен, ты позвонил мне.

– Ты сказала, что знаешь!

– Я ничего не знаю, – процеживаю я сквозь зубы. – Не позаботишься просветить меня?

– Но ты сказала, что знаешь, – повторяет он. – Ох, неважно. Так вот, в пятницу утром я наконец-то получил ответ и собрался звонить тебе, но не был уверен, будешь ли ты проводить отпуск со своей семьёй, и как это повлияет на тебя. Лично у меня маленькая семья: только мой брат, родители и я. У нас была лазанья вместо индейки, потому что никто из нас в действительности её не любит, а потом мы смотрели оригинальную трилогию «Звёздных войн» по кабельному. Я знаю, знаю, что это противоречит традициям, но, эй, на первом Дне благодарения не было индейки. И вообще, что это, в самом деле, за традиция? И я знал, что…

– Бен, пожалуйста! – вскрикиваю я.

– Ещё один чёртов чудак, – Эдвард качает головой.

– О, прости. Где я остановился? О, да. Так ты знаешь, что ты получила роль, верно?

Моя челюсть отваливается.

Я могу почувствовать интенсивный взгляд Эдварда на себе, но я в полном оцепенении.

– Бен, я ничего не знала.

– Не знала? О, хорошо. Мои поздравления! Я присматривал за ними, потому что волновался, что, если я не буду держать их под контролем, сила тёмной стороны может укрепиться.

– Э-э… тёмной стороны?..

– Феликс, – торжественно говорит Эдвард.

– В том жюри было четыре человека, Белла, – продолжает Бен. – Один из них, насколько я знаю, справедливый, другой – мудак, и ещё два… ну, на самом деле я их не знаю. Но в любом случае эта роль – твоя, и я просто хотел убедиться, что они сообщили об этом. То, что тебе действительно нужно было получить – главную роль, но ты не пробовалась, и только сила может зайти так далеко. Репетиции начинаются на следующей неделе: во вторник, четверг и пятницу после полудня и в воскресенье утром. Они отстают от графика, так что будь готова работать допоздна. Впервые занавес поднимается в апреле. И прежде, чем ты начнёшь думать, мол, я не знаю, что информации слишком много, то я знаю. Смотри, вот почему я не хотел заваливать тебя этим во время твоего праздничного перерыва, вот почему не звонил. Но, возможно, должен был. Да, предполагаю, должен был. Чёрт возьми!

Я всё ещё пытаюсь осмыслить поздравления. Мой мозг слишком перегружен обеими новостями и быстрым потоком инструкций.

– Что такое, Белла? – спрашивает Эдвард, но проходит секунд тридцать, прежде чем я открываю рот.

– Бен, могу я перезвонить тебе?

– Да, конечно, конечно. Ты злишься на меня, что я не позвонил сразу? Впредь я буду звонить тебе сразу же, – обещает он.

– Я… нет, я не злюсь, но да, – улыбаюсь я, – не бойся позвонить мне сразу же в следующий раз.

– Хорошо, я понял.

– Спасибо, Бен, – искренне говорю я.

– Ох, да.

Я сижу там, завёрнутая в одеяло, крепко сжимая телефон в руке.

– Белла, детка, ты должна сказать мне, что происходит до того, как я сойду здесь с ума, – Эдвард издает полусмешок, сгребая рукой взлохмаченные волосы.

До того, как он вошёл в мою жизнь, я делилась такими новостями в первую очередь с Энджи, потом со Сью и потом…

Элай похлопал бы себя самого по спине, возведённый на вершину превосходством своей хореографии.

Феликс знал бы ответ, прежде чем я покинула бы прослушивание.

– Я получила роль, – тихо говорю я.

Медленно широкая улыбка расползается по прекрасному лицу Эдварда. А ещё на нём проступает гордость, да, и самодовольство, и триумф. Он обнимает меня сильными руками, одеяло спадает, когда я скольжу своими руками вокруг его шеи, крепко сжимая.

– Ты сделала это, – выдыхает он в моё ухо. – Я знал, что сделаешь. Я знал это.

С Эдвардом вся эта гордость, самодовольство и триумф… для меня.

– Репетиции начнутся на следующей неделе, – неуверенно говорю я. – Будет ненормальный график, и у тебя сверхурочные, и Мел… я не знаю, как…

– Шшш, – он отстраняется, и на его суровом лице виднеется мечтательная улыбка. И мы оба смеёмся.

– Мы со всем разберёмся. Не волнуйся ни о чём, – Эдвард снова близко притягивает меня и смеётся. – Моя прекрасная, идеальная танцовщица.

Я глубоко вздыхаю напротив его щетинистой шеи и закрываю глаза, чувствуя его любовь, его тепло и его веру в меня.

***

Следующая неделя проходит в суматошной подготовке. Пока остальная часть мира готовится к приближающимся праздникам, я сижу со своим танцевальным персоналом, и мы согласовываем графики и возможные их противоречия. Репетиции будут проходить по вечерам, но я пропущу несколько классов. Между тем Джейк в раю, потому что получает шанс представить себя. Джесс в порядке так долго, пока может чаще видеть Джейка, и мы взяли ассистентов в классы с целью помочь, и Энджи…

Ладно, что бы я делала без Энджи?

И Мел…

В последние несколько месяцев Мел научилась ориентироваться в студии. Она – огромная помощь, как за стойкой, так и в выполнении некоторых поручений для занятий. Сейчас она так волнуется за меня, и она обещает, что сделает всё, что потребуется, чтобы следующие несколько месяцев прошли без проблем.

Что на счёт Эдварда…

Он работает всё время ради нас. Он планирует работать в студии по вторникам и четвергам, потому что у него нет вечерних АА-встреч в эти дни, так что Мел будет приходить в студию после школы и встречаться там с ним. Она будет делать домашнюю работу, помогать, а когда они закончат, то будут возвращаться в лофт, а я должна буду звонить Эдварду, когда закончу сама, чтобы он мозг забрать меня и увезти домой.

– Всё будет в порядке, – говорит он.

***

В первый репетиционный день я приезжаю в академию рано и будучи психованной. Это не первая моя роль, но это было уже так давно и ощущается как-то по-другому. Возможно, из-за того, что я чувствую, что реально сделала это сама, так как мне (или, вернее, Бену от моего лица) пришлось в значительной степени повоевать за свой путь сюда.

Я встречаюсь с остальной частью труппы, которая в основном разделена на три «яруса» или «уровня». Первый «ярус», конечно, главные роли: Алек, который двигается с кошачьей грацией и ловкостью. Каждое его движение – танец сам по себе. Потом – Рената. Как только я её вижу, то понимаю, почему ей отдали главную женскую роль. Она такая же прекрасная, как Алек, с такими же золотистыми локонами и такая же по-кошачьи стройная и высокая. Хотя там, где Алек дружелюбный, она держит голову высоко, ухмыляясь так, будто знает, что она охеренная.

Но всё в порядке. Я понимаю. Когда у тебя главная роль, ты становишься дивой-сукой.

Второй «ярус» включает танцоров-помощников Алека и Ренаты, всего восемь человек: четыре парня, три девушки и я.

Третий «ярус» – танцоры заднего плана.

Первый вечер длится долго. В десять я пишу Эдварду во время пятиминутного перерыва, что мы будем тут ещё как минимум час или около того, поэтому он должен просто идти домой. Я без проблем могу вернуться сама.

Плевать на всё. Напиши мне и дай знать, когда будешь заканчивать, чтобы мы могли выехать.

Эдвард. Я буду поздно. У Мел школа. Я напишу тебе, когда отправлюсь домой.

Она может запрыгнуть в грузовик в своей пижаме. Домашка уже сделана.

Без разницы.

– Одна минута! – кричит персональный ассистент.

Надо идти. Спокойной ночи, Эдвард. Напишу, когда поеду домой.

Изабелла, я буду ждать снаружи.

Упрямый мужчина. Я тихо стону и возвращаюсь к репетиции.

***

Так продолжается до конца недели. Это волнующе и утомительно одновременно, и хоть я люблю это, к вечеру пятницы я чувствую себя крайне виноватой за долгие ночи Мел, даже несмотря на то, что она возбуждена так же, как и я, полна вопросов и яркого света в глазах, когда я описываю ей всё происходящее.

Мы возвращаемся ко мне, уже поздно, но Эммет там, потому что они с Эдвардом дорабатывают заявку для офисных зданий.

Для Эдварда это тоже была долгая неделя. Он работает допоздна, пропускает первую половину встречи АА, тратит пару часов на студию в другие вечера, при этом заботясь о Мел всё это время. И хоть я всё ещё рядом в другие дни, чтобы позаботиться о ней, все наши графики очень поменялись.

Ко второй неделе декабря Энджи помогает с Мел по пятничным вечерам, и даже Сью забирает её пару раз. Чарли и Эдвард поддерживают связь каждые пару дней, и я благодарю бога за группу поддержки Эдварда, которая, кажется, пополнилась за последние несколько месяцев.

Всё образуется.

Вот что я продолжаю твердить себе. Меня ждёт ещё несколько таких месяцев впереди, но график Эдварда должен устаканиться к концу месяца, когда он закончит эти лофты раз и навсегда, и они с Эмметом наконец получат свой тендер.

Между всем этим мы делаем всё возможное, чтобы найти время друг на друга, но это тяжело. Мы прокрадываемся в ванную в те пару ночей, когда он и Мел остаются на выходные, но я вспоминаю наши долгие ночи, наши зеркальные стены и жажду больше его.

***

К третьей неделе декабря репетиции становятся действительно напряжёнными. Мы выяснили суть всех наших ролей и танцев, и сейчас дело заключается в том, чтобы в следующие несколько месяцев усовершенствовать всё это.

Алек оказался классным, хоть и по-настоящему тщеславным парнем. У него тот английский акцент, из-за которого три четверти трусиков, находящихся здесь, насквозь мокрые к концу репетиции каждый вечер. Но он шутит и зависает со всей группой. Немного флиртует, когда тайком сообщает мне, что я лучшая здесь, даже лучше его партнёрши. И да, я знаю, как это работает, и не клюю на его слова.

Я улыбаюсь и не обращаю на него внимания, и у него все в порядке с этим. Здесь достаточно женщин, хватающих каждое его слово, дабы потешить его эго.

У Ренаты, напротив, есть кружок, состоящий из неё и трёх других девушек, что тоже состоят в танцевальной труппе и считаются достойными общения с ней. Думаю, я словила сердитые взгляды от неё в свою сторону пару раз, но не могу быть уверенной, ибо, как я сказала, она получила статус дивы-суки, что постоянно держит её подбородок задранным вверх.

Я наблюдаю, как она двигается, прыгает и поворачивается. Я представляю себя, делающей эти движения.

Иногда, в перерывах между классами в студии, я действительно их делаю.

Мел смотрит на меня и хлопает в ладоши. Энджи говорит мне, что я бы надрала всем задницу.

***

Наступил конец недели, и сегодня они должны выбрать дублёров для частей Алека и Ренаты. Это внутреннее полупрослушивание, полуприхоть производственного директора. Я не потрудилась даже попробовать, потому что, дерьмо, я счастливица от того, что уже здесь. Не испытывай свою удачу и всё такое, правильно?

Так что по окончании репетиции я растянулась на полу, ожидая, пока Эдвард напишет мне, что он снаружи. Когда я слышу, как называют моё имя, поднимаю взгляд.

Все уставились на меня.

– Да? – переспрашиваю я, потому что отключилась в какой-то момент.

– Но она даже не пробовалась, – восклицает Рената.

– Её агент активно продвигает её.

– Дайте ей шанс, она хороша, – широко улыбается Алек.

– Свон, ты знаешь первую часть? – рявкает режиссёр.

Я быстро киваю.

– Тогда пошевелись, посмотрим!

Суть в том, что я знаю, как двигаться как танцор. Я знаю, как проявлять смелость и самоуверенность, даже когда я, возможно, не могу вполне их ощутить сама. Но когда я добираюсь до танца, я не подделываю. Это просто то, кто я есть. И то, что я могу дать им.

Когда я заканчиваю танец, режиссёр, хмурясь, пристально смотрит на меня, словно о чём-то задумался.

– Отлично, перезвони её агенту, – инструктирует он своего ассистента. – Составь новый контракт. Увижу тебя рано утром в воскресенье в полной боевой готовности. Поехали!

– Поздравляю, Свон, – растекается в улыбке Алек, подмигивая мне.

А я остаюсь стоять там, сбитая с толку, пока остальная часть труппы расходится.

Рената стоит, уставившись на меня. В конце концов, она берёт свою сумку, даже не бросив взгляда в моём направлении, когда говорит:

– Да, легко получать роли, когда ты протрахиваешь путь к ним, – фыркает она.

Моя голова дёргается назад от яда в её голосе.

– Ты не знаешь, о чём говоришь.

– Думаю, знаю, – ухмыляется она. – Думаю, я точно знаю, что ты за шлюха.

– Тогда ты ещё даже бо̀льшая сука, чем я думала изначально.

И я поднимаю свою сумку и ухожу.

***

Я рассказываю Эдварду о роли дублёра. Его радость и гордость… они прекрасны.

Я не говорю ему о комментарии, сделанном Ренатой. Не потому что не хочу поделиться с ним, а потому что знаю, это расстроит его, и в действительности меня не заботит её замечание настолько, чтобы огорчать Эдварда, у которого уже имеется достаточно забот.

В следующий понедельник Эдвард работает, а Мел со мной в студии. У нас бесплатные субботние групповые занятия, и пока она выполняет некоторые поручения по студии, я нахожу несколько минут, чтобы посвятить их Энджи.

– Pero mira que cabrona, – закипает она. – Ей повезло, что меня там не было. Я бы выбила её сраные зубы. [Прим.: исп. «Посмотрите, что за стерва!»]

– Это бы не закончилось хорошо для меня в плане карьеры, – усмехаюсь я.

Энджи в ярости. Её ноздри раздуваются, а дикие кудри подскакивают, когда она трясёт головой из стороны в сторону.

– Смотри, вот почему я никогда не смогла бы быть частью этого мира – потому что я бы отметелила всех, чёрт возьми. Не обращай внимания на неё, Беллита. Она просто завидует.

– Но в том-то и дело, Энджи, – невесело хмыкаю я, – она не завидует. Ей не к чему ревновать. Она красивая, такая чертовски талантливая, и она получила главную роль! Когда мы будем там, никто не взглянет на меня, они будут смотреть на неё!

– Она завидует. Вот и всё, – повторяет Энджи.

Бен ненадолго заскакивает для быстрого бизнес-ланча. Он одет в чёрную толстовку с рисунком маленького зелёного чувака с заостренными ушами. Под картинкой написано: «Делай или не делай. Не надо пытаться».

– Мне нравятся «Звёздные войны», – говорит Энджи после того, как изучает толстовку Бена.

Его лицо загорается, как рождественское дерево.

– Правда?

– Да. Йода и Чубакка, и джедаи… особенно люблю джедаев и их световые мечи, – она кидает хитрые взгляды, опираясь на стол так, что её сиськи прижимаются к нему.

Я наблюдаю, как Бен тяжело сглатывает.

– У меня… у меня есть световой меч.

– Уверена, что есть, – расплывается в улыбке она.

Бен густо краснеет.

– Я… могу показать тебе его в один из дней… если захочешь.

Я закатываю глаза.

– Подожду снаружи.

В ресторанчике я благодарю его снова и снова за то, что он, очевидно, сделал для меня за сценой. Он снова краснеет, бормоча и пожимая плечами, и мне интересно, что он делает с этим Беном, когда противостоит продюсерам, режиссёрам и прослушивающим комиссиям, потому что он никак не может вести переговоры, будучи таким. Они сожрут его заживо и выплюнут косточки и очки в тёмной оправе.

Ну, что бы он ни делал, это работает.

И я рассказываю ему о комментарии Ренаты, потому что, пока любовь Эдварда и Энджи ко мне ослепляет их, то с Беном, независимо от того, какой я являюсь, я чувствую, что каждая из его версий настолько откровенна, насколько необходимо.

– Это не сюрприз, – говорит он, когда проглатывает кусок гамбургера, а потом перестаёт жевать. – Ты знаешь, почему она сказала это.

Это как удар под дых, потому что да, знаю, но, полагаю, я надеялась… обмануть себя, честно говоря. Независимо от того, насколько мне нужен прямолинейный агент, часть меня всё ещё хочет спрятаться за чистым обожанием Эдварда и Энджи.

– Так что мне теперь делать?

– Белла, в поисках всепоглощающей силы, замаскированной под желание спасти Падме от ужасного будущего, Энакин продал свою душу тёмной стороне. Если бы он просто поверил в силу, – яростно выделяет он, кажется, задумываясь на несколько секунд, прежде чем трясет головой, будто очищая её. – В любом случае ты же не планируешь спать с кем-либо в постановке, да?

Я давлюсь сэндвичем.

– Нет! Конечно нет! Я… нет, Бен! Нет!

Он возобновляет своё жевание, смущённый моей реакцией.

– Тогда отлично, нам не о чем беспокоиться. Просто используй силу и танцуй до упаду.

Я грызу губу, понимая, что мне чего-то не хватает в этом объяснении.

– Бен, когда ты узнал, что произошло… и как трудно будет вытащить меня из этого, почему ты захотел, чтобы я была твоим клиентом?

Бен внимательно глядит на меня через свои очки в чёрной оправе. Он откладывает сэндвич и подталкивает очки на носу, прежде чем сделать глубокий вздох.

– Белла, ты в тяжёлом положении сейчас. Ты встретишь тех, кто будет верить одному человеку, просто потому что так для них проще, и других, тех, кто увидит твой талант и даст тебе кредит доверия. Мне хотелось бы думать, что ментально я продвинулся настолько, чтобы быть во второй группе.

Я улыбаюсь ему.

– Спасибо.

Он краснеет.

– Мы надерём их задницы вместе, Белла.

– Сила, правильно? – я широко улыбаюсь. – С нами?

Лучезарная улыбка расползается от одной его щеки до другой.

– Вот теперь ты уловила.

Продолжение >>>