Глава 10. Горько-сладкая симфония*

Вильфранш-сюр-Мер, Франция
17 июля 2006 года

Кажется, что с тех пор, как я поцеловал свою девочку, у меня на уме одни поцелуи.

Мы провели все выходные на пляже, целуясь и ласкаясь словно подростки. Было бы ложью сказать, что меня не волновали любопытные взгляды повсюду – на самом деле, мне даже нравится внимание. Мне хочется, чтобы весь мир знал, что моя девочка наконец-то моя, или, скорее, что я принадлежу ей – она уже завладела моим разумом, а сейчас она также владеет и моим телом. Кто бы мог подумать, что я из тех парней, что прилюдно демонстрируют свои чувства?

Сегодня понедельник, время за полдень, и мои родители уехали, чтобы забрать Элис в аэропорту Ниццы. Проклятье, у меня чуть не случился сердечный приступ, когда она внезапно решила приехать сюда. Это был явно сознательный шаг – она решила зависнуть неподалеку, учитывая тот факт, что Джаспер снимается в фильме в Экс-ан-Провансе. Конечно, я предупредил его, что если он хотя бы взглянет в ее сторону, может забыть о том, что он мой лучший друг, но что-то подсказывает мне, что Элис собирается поставить на карту мою жизнь. Моя сестра отлично умеет срывать планы.

Я пользуюсь последними спокойными мгновениями, чтобы зажать Беллу в угол на кухне. Она игриво делает вид, что отталкивает меня, но не слишком сильно старается сдержать мое наступление. Наконец, я захватываю ее нижнюю губу между своими губами и длинным движением провожу по ней языком. Она все еще не признает своего поражения, и ее язык начинает сражаться с моим, не впуская меня внутрь. Эта игра могла бы быть очень сексуальной, если бы она не была такой неистовой и несдержанной, потому что, в конце концов, это поцелуй, я не состязание по рестлингу.

- Эй, нежнее! – я отстраняюсь, вздрагивая от боли, потому что внезапно она кусает меня за губу. Я не понимаю, почему она постоянно так торопится – кто бы ни учил ее целоваться, он научил ее делать это совершенно неправильно. Мне не хочется задумываться о другом парне, целующем мою девочку, потому что это вызывает во мне ярость.

- Прости, - шепчет она, выглядя смущенной.

- Все хорошо, - я скребу свой подбородок, размышляя, как объяснить ей, как целоваться, не выглядя при этом полным придурком и не смущая ее еще больше. Наконец, мне на ум приходит кое-что.

Белла с любопытством наблюдает за тем, как я роюсь в буфете. – Ты голоден? – спрашивает она.

- Нет. А ты?

Она качает головой.

- Хорошо. - Я обнаруживаю коробку швейцарских шоколадных конфет с жидкой начинкой. Они подойдут. Я беру из коробки одну конфету и снимаю красную обертку. – Тогда время десерта. - Я немного нервно посмеиваюсь, пока приближаюсь к ней. Белла умная девочка – надеюсь, она поймет намек. Я подношу конфету к ее губам, и она улыбается и слегка приоткрывает рот в предвкушении угощения, выглядя при этой адски сексуально.

- Очень хочется, да? – дразню я ее.

- Шоколада – всегда. – Она фыркает.

- Это будет упражнением, - говорю я и замечаю, что ее брови поднимаются от удивления. - Не раскусывай ее сразу; медленно покатай ее на языке, пока она не растает. Поняла?

Ее щеки становятся розовыми и она слегка кивает. Очевидно, от нее не ускользнул намек.

- На. - Я наблюдаю, как конфета исчезает у нее во рту, и она начинает ее сосать; эта картина посылает кровь прямиком мне в пах, смешивая удовольствие с мучением.

- Так гораздо вкуснее, да? – не дыша, спрашиваю я.

- Ммм, - она стонет, закрыв глаза. И я обнимаю ее за шею и нежно, лениво смакую горько-сладкий вкус шоколада и нежность ее языка.

- Отличная работа, - бормочу я ей в ухо после того, как мы заканчиваем поцелуй. - Ты такая хорошая ученица.

- Так и есть. - Белла посмеивается. - Но мне повезло с учителем.

Я ничего не могу с собой поделать – меня немедленно посещают грязные мысли, когда я представляю себе разнообразие того, чему еще я могу ее научить. К счастью, рев спортивной машины нарушает тишину, заставляя Беллу практически отпрыгнуть от меня на противоположный конец кухни.

- Не робей, - говорю я ей, - Элис не такая страшная.

Я беру ее за руку, и мы идем на улицу. Папа припарковал «мазерати» прямо у входа и когда Элис видит нас, она визжит и бежит ко мне, запрыгивая ко мне на руки. Я кружу ее в воздухе, смеясь. Черт, я соскучился по своей младшей сестренке, даже, несмотря на то, что она такая заноза в заднице. Я опускаю ее на землю и рассматриваю.

- Что ты сделала со своими волосами? – спрашиваю я. У Элис светло-каштановые волосы, точно такие же, как у мамы, но сейчас они очень коротко острижены и окрашены в черный цвет, что делает ее похожей на мальчика.

- Так мне больше нравится, - говорит она, и ее глаза быстро перемещаются на Беллу, стоящую рядом со мной. - Ты собираешься нас познакомить?

- Прости. Белла, это Элис, моя сестра. Элис, это Белла, моя… - я делаю паузу, - моя девочка.

Боковым зрением я замечаю широкую улыбку на лице мамы и папин загадочный взгляд.

Элис бросает на меня быстрый «ты-должен-мне-объяснение» взгляд.

– Милая, - она обнимает Беллу и целует ее в щеку. - Рада с тобой познакомиться. Эд никогда никого сюда не привозил, так что это впервые. Я уверена, мы здорово проведем время вместе.

Я скриплю зубами – по-видимому, отсутствие фильтра в мозгу – наша семейная черта.

Элис приходит в крайний восторг, когда узнает, что Белла из Нью-Йорка. Поначалу Белла, кажется, захвачена врасплох ее ядерным энтузиазмом, но затем им удается поладить, и они находят что-то общее; обе любят музеи и бродвейские постановки.

Заведенный порядок полностью меняется. Все чаще и чаще я нахожу Беллу в компании Элис и мамы, хихикающую и обсуждающую пустые девичьи темы. Одна часть меня радуется тому факту, что она так хорошо общается с моей семьей, но другая моя часть завидует, потому что больше она не принадлежит мне одному. Иногда, когда они говорят, понизив голос, я начинаю подозревать, что они обсуждают меня, и мне это не нравится. Я ощущаю себя в центре международного женского заговора или чего-то в этом роде.

- Белла, Эд уже возил тебя за покупками в Ниццу? – спрашивает Элис за ужином через неделю после приезда.

- Мм, нет. - Белла бросает на меня косой взгляд.

- Элли. - Мама пытается вмешаться, но мою сестру невозможно остановить, когда она находится в своей стихии.

- Мы должны поехать завтра. Там распродажи, и мне нужна новая летняя одежда, - решительно говорит Элис.

Я кладу руку на плечо Беллы, ощущая ее напряжение.

– Ты не обязана ехать, если не хочешь, - подчеркнуто говорю я.

- Все нормально. Я хочу поехать, - говорит она, внезапно оживившись. - Я не хотела беспокоить тебя, но мне бы хотелось увидеть, что там за магазины.

Я вопросительно смотрю на маму, но она лишь посмеивается.

О, женщины!

На следующий день я сопровождаю Беллу и Элис в Ниццу. Они хотят поехать одни, но меня не прельщает эта идея; мне не хочется провести весь день без своей девочки. Я предполагаю, что мы можем вместе пообедать после их похода по магазинам и затем немного прогуляться.

Мы садимся в автобус и расходимся на авеню Жана Медисина. Я направляюсь к магазину «Fnac», который находится дальше по улице, чтобы поискать какую-нибудь новую интересную музыку. Время проходит незаметно, и уже время обеда, когда Элис звонит мне, чтобы сказать, что они закончили. Я иду, чтобы встретиться с ними, и когда издалека замечаю их, чувствую, что что-то не так. Элис кажется идеально счастливой – она оживленно болтает и у нее в руках как минимум пять пакетов. Белла, однако, выглядит расстроенной. Мне не видно выражения ее глаз под большими солнцезащитными очками, но ее поза – застывшая, и губы сжаты. Я ощущаю, что у меня сосет под ложечкой.

- Привет, - говорю я, наклоняясь, чтобы поцеловать свою девочку, но ее губы неподатливые и она почти немедленно отстраняется.

- Что случилось? – тихо спрашиваю я и тянусь, чтобы снять с нее очки, но она останавливает мою руку.

Она что-то скрывает.

У нее в руках нет ни одного пакета, и я поднимаю брови в удивлении.

- Ты купила что-нибудь красивое?

- Нет. Я не нашла ничего на свой вкус. - Она пытается говорить небрежно, но я не дурак.

- О, брось, тебе же понравилось тот розовый сарафан! – восклицает Элис. - И еще кое-какие вещи.

Я в замешательстве смотрю на Беллу. Затем мой взгляд смещается на пакеты в руках моей сестры, и меня осеняет так внезапно, что я вздрагиваю – пакеты не откуда-нибудь, а из «Галереи Лафайет». Элис, папина дочка, отправилась за покупками в самый, черт возьми, дорогой торговый центр в этом городе. Проклятье!

Я схожу с ума, полностью теряя рассудок, отчаянно пытаясь придумать что-нибудь, чтобы исправить положение.

– Пойдем, - я беру Беллу за руку. - Я куплю тебе то, что тебе понравилось, - говорю я, еще не осознавая, как сильно моя глупая голова ошибается на этот раз.

Она отдергивает руку, выглядя сердитой, и до меня доходит, что я облажался, потому что только что унизил ее и сильно ранил ее достоинство.

Придурок, идиот, дебил!

- Я же сказала, что мне ничего не понравилось. - Она прикусывает губу. - Я думала, что мы собираемся пообедать. Я умираю с голоду.

- Конечно, - бормочу я, - нам туда.

Белла быстро разворачивается и идет в указанном мной направлении, оставляя нас позади.

Я пронзаю Элис взглядом.

- Что? – нервно говорит она. - Я не знала, что у нее нет денег. Эд, она учится в университете Лиги Плюща – что я должна была думать? И она примерила много вещей, я просто не поняла, почему она не купила тот розовый сарафан от Версаче. Он идеально ей подошел. Слушай, мне жаль…

- Сколько? – спрашиваю я. - Сколько стоил тот сарафан?

- Шестьсот, - бормочет она.

- Иисус Христос. - Я издаю стон. Мне не хочется лицемерить, потому что я точно не покупаю одежду в «Marks & Spencer», а покупаю ее в «Harvey Nichols» или в бутиках на Нью-Бонд-стрит. Их вещи хорошо скроены, поэтому носятся несколько сезонов, и я, черт возьми, не модник, чтобы покупать больше, чем мне необходимо. Но шестьсот евро за чертов сарафан – это немного слишком даже для меня. Конечно, я бы купил его Белле без тени сомнения, но в любом случае, уже слишком поздно это делать.

- Если от этого тебе станет хоть немного лучше - она питает слабость к модному нижнему белью. - Элис хихикает.

- О, заткнись. - В отчаянии я с силой пробегаюсь пальцами сквозь свои волосы, желая убить себя за то, что был таким дураком. Мне следовало спросить Элис, куда она собирается. Мне следовало пойти с ними – я бы пережил скучный поход по магазинам, и было бы легче уговорить Беллу, чтобы она позволила мне заплатить за нее, и сейчас она не была бы так расстроена. Черт возьми, что теперь делать? Отвести ее в «H&M»?

Блин!

Обед проходит в напряженной обстановке. Белла избегает моего взгляда, и я благодарен, что она, по крайней мере, не отказывается от еды; должно быть, она действительно голодна. Последующая прогулка по променаду совершенно не доставляет удовольствия. Она явно дуется, игнорируя мои слабые попытки немного разговорить ее. Я решаю, что если она не выпустит свое раздражение до вечера, нам придется поговорить об этом.

Она продолжает игнорировать меня, когда мы приезжаем домой, помогая маме готовить ужин, и я расстраиваюсь все больше и больше с каждой минутой.

После ужина мама с Элис решают прогуляться, и Белла извиняется и идет в свою комнату. Я ловлю ее в коридоре, преграждая ей путь.

- Давай поговорим, а? – говорю я тихо.

Она поворачивается спиной к стене, словно ей нужна поддержка.

- Мне нечего сказать.

- Белла, пожалуйста. - Я тянусь, чтобы коснуться ее лица, но она отодвигается от моей руки, и та безвольно падает. - Мне искренне жаль, что я вел себя как самый большой идиот на свете. Что я могу сделать, чтобы загладить свою вину? Скажи мне.

- Просто дай мне побыть одной. Пожалуйста. - Она хмурится, разглядывая свои руки.

Мое сердце падает, потому что мне хочется обнять ее и целовать до тех пор, пока ее обида не пройдет, но она воздвигает между нами невидимую стену, за которую я не осмеливаюсь проникнуть.

- Не держи в себе обиду, - говорю я. Мои родители научили меня, что единственный способ справиться с конфликтом – это выразить его словами. - Выскажи ее мне, прямо сейчас.

Она издает тяжелый вздох.

– Я ничего против тебя не имею, Эдвард. Меня вырастили независимой женщиной, и если я не могу себе чего-то позволить – это моя проблема. Но это не означает, что мне не больно осознавать, что есть брешь между мной и твоей семьей. Спасибо, что бросил мне это в лицо.

Я издаю мысленный стон. Я думал, что ее проблемы относительно моего богатства в прошлом, но, по-видимому, нет.

- Я дурак – я не отрицаю этого, и я извиняюсь за то, что не подумал, прежде чем говорить, - осторожно говорю я. - Но ты моя девочка и мне хочется тратить на тебя свои деньги.

- Твои деньги, - говорит она с сарказмом. Отлично, теперь моя собственная гордость тоже слегка ранена.

- Не важно, насколько странно это может прозвучать для тебя, но я действительно сам зарабатываю себе на жизнь, - говорю я ей, чувствуя волнение. - Мой отец открыл счет на мое имя, но я им не пользуюсь. Да, они купили мне машину и квартиру, но все равно я должен работать, чтобы удовлетворять свои потребности. Ты не можешь обвинять меня в том, что я…

Она поднимает руку, останавливая меня на середине предложения.

– Не надо. - Когда она, наконец, смотрит на меня, ее глаза полны боли. - Не могли бы мы не говорить об этом сейчас, пожалуйста? Мне нужно какое-то время побыть одной.

- Конечно. - Против воли, ухожу с ее дороги и наблюдаю за тем, как она исчезает в своей комнате.

Белла больше не выходит этим вечером. Когда разочарование переходит все границы, вызывая у меня раздражение, я надеваю свои тренировочные штаны и кроссовки и направляюсь на пробежку.

Когда я выхожу на завтрак на следующее утро, зевая от того, что у меня была дерьмовая ночь, место Беллы за столом пустует. Это действительно странно, потому что обычно это я встаю последним.

- Кто-нибудь видел сегодня Беллу? – спрашиваю я.

Папа с Элис качают головами и мама хмурится.

- Мм, я пойду, позову ее, - бормочу я.

Я останавливаюсь у ее двери, прежде чем дважды робко постучаться.

- Да, - отвечает она слабым голосом.

Мои внутренности сжимаются.

– Ты в порядке?

- Ах. Ты не попросишь Элис прийти сюда?

Я чувствую, что что-то совсем не так – ее голос явно напряжен, даже притом, что он приглушен из-за закрытой двери.

- Ты заболела?

- Нет.

Я не понимаю. Если она не больна, означает ли это, что она все еще сердится на меня? Нелепо.

- Элис, Белла зовет тебя, - говорю я, входя на кухню. Бровь Элис взлетает вверх и она встает. Я сажусь на свое место, понимая, что не в состоянии съесть ни крошки.

Мама с папой берут свой кофе на террасу, и я сижу за пустым столом, когда Элис возвращается. Не гладя на меня, она начинает рыться в ящиках буфета.

- Элис. - Я пристально смотрю на нее; по ее лицу ничего нельзя прочесть.

Она останавливается и смотрит на меня.

- Как она? – спрашиваю я.

- Просто недомогание.

Я моргаю. Я слишком взвинчен, чтобы понять, что означают эти слова.

- И что это должно означать? – спрашиваю я, свирепо глядя на нее.

- Иисусе, ты такой глупый, - Элис смеется. - Это означает, что у нее месячные и от этого рези в животе.

- О, - смущенно говорю я.

- Подожди-ка, ты не знаешь о том, когда у твоей девушки месячные?

- Мм, нет.

Элис молчит, весело глядя на меня.

– Так ты не спишь с ней?

Я вздыхаю.

– Нет.

- Почему?

- Я… я не знаю. - Я бездумно провожу по подбородку большим пальцем.

- Ты не знаешь? – Она открывает ящик и с громким звяканьем копается в столовых приборах до тех пор, пока, наконец, не находит ложку, и затем указывает ею на меня, словно оружием. – Ты действительно жалок.

Она продолжает лазать по шкафам, разыскивая что-то еще.

Не то, чтобы я не думал о сексе. Конечно, мое тело начало отплачивать мне за то, что так долго сдерживаю его основные потребности, заставляя меня ощущать болезненное неудобство или, скорее, затруднение. Меня совершенно не удивляет то, что я возбуждаюсь, когда использую каждый удобный случай, чтобы ощутить загорелую кожу моей девочки и ее прелестные изгибы, но ее волнение, вызываемое моими прикосновениями, отрезвляет меня, напоминая о том, что мне следует действовать медленнее.

Она всегда была так напряжена, мышцы на ее спине завязывались в узлы, словно она боялась, что я могу сделать ей больно. Для меня очевидно, что она не готова вывести наши отношения на новый уровень близости – она ни разу не дала мне понять, что хочет этого, и я совершенно бестолков в данном вопросе, потому что все мои бывшие девушки всегда сами проявляли инициативу.

Чтобы быть до конца честным, я тоже не готов пересечь эту черту. Правда в том, что это пугает меня.

Это пугает меня, потому что меня влечет к ней, как мотылька на пламя. Это слишком сильное чувство и довольно серьезное. Я ни к кому не испытывал такой сильной привязанности, и что-то подсказывает мне, что как только я познаю ее физически, я не смогу без нее жить. Я не прикасался к ней и не целовал ее всего один день, и уже ощущается чувственная недостаточность. Я не знаю, как выживу без этого, когда она уедет домой. Чрезвычайное увеличение важности наших отношений только ухудшит их.

Это пугает меня, потому что с моей девочкой это будет не просто секс – это будет что-то… большее, и я никогда не делал ничего похожего раньше. Что, если я не оправдаю ее ожиданий?

Наконец, это пугает меня, потому что как только это произойдет, ничто уже не будет по-прежнему, а я не хочу, чтобы эта по-настоящему духовная связь, которая есть у нас, каким-то образом прервалась. Так что я просто… не знаю.

И да, я жалкий трус.

Элис наконец-то удается найти то, что она ищет – упаковку мятного чая. Я молчаливо наблюдаю за тем, как она ложкой засыпает в чайник темно-зеленые листья и наливает в него воды. При других обстоятельствах я бы сказал ей, куда она может засунуть свою критику, но сейчас я слишком поглощен своими мыслями.

Она прожигает чайник взглядом битые пять минут, затем размешивает чай ложкой и наливает его в кружку.

- Я возьму чай, - говорю я.

- Я не уверена, что она хочет, чтобы ты…

- Спасибо, Элис. - Я беру кружку. - Я ценю твою заботу.

Я снова стучусь в дверь.

- Входи, - говорит Белла.

Я медленно открываю дверь. В ее комнате темно – она не раздвинула шторы, но солнце упорно светит сквозь щели, делая видимой ее свернувшуюся в клубок фигурку.

- Спасибо, Элис, - бормочет она.

Я прокашливаюсь.

– Это я. Я принес тебе мятный чай.

Она испускает глубокий вздох.

– Поставь его на тумбочку, пожалуйста, - слабым голосом говорит она.

Я ставлю кружку.

– Хочешь, чтобы я поднял шторы?

- Нет, спасибо.

- Тебе нужно что-нибудь еще? Обезболивающее?

- Я уже приняла его. Оно никогда мне не помогает.

Чувство беспомощности мучительно. Мне хочется сделать что-нибудь, чтобы ей стало лучше, но я знаю, что на этот раз я ничего не могу сделать. Ее голова повернута от меня и все, что я вижу – ее застывшее тело – крайне напряженные плечи в обрамлении длинных волос. Я робко присаживаюсь на самый край кровати, наклоняюсь вперед и осторожно глажу ее по спине.

Она отстраняется.

– О, пожалуйста, не надо. Ты делаешь только хуже. Я не могу расслабиться, когда ты прикасаешься ко мне.

Я отдергиваю руку.

– Прости. - Сбитый с толку, я встаю. - Позови меня, если тебе что-нибудь понадобится. Я буду неподалеку.

Я выхожу на улицу и сажусь у бассейна, пытаясь читать книгу, но складывается ощущение, что слова отказываются выстраиваться в осмысленные предложения в моей голове.

- В эти дни тебя редко можно застать одного, - говорит папа с улыбкой, занимая место рядом со мной.

- Где мама и Элис? – спрашиваю я.

- На пляже, - он делает паузу, - Эдвард, давай поговорим.

Я вздыхаю и снимаю свои солнцезащитные очки.

– Давай.
- Мне нравится Белла, - начинает он. - Она милая девушка, и от меня не ускользнуло то, каким счастливым она тебя делает. Но я должен напомнить тебе о том, что тебе необходимо вести себя ответственно.

- Иисусе, - я издаю стон. - Папа, ты же не собираешься снова заводить со мной этот разговор?

Мне было четырнадцать, когда он заставил меня выслушать подробную лекцию о женском теле и безопасном сексе. От этого разговора у меня чуть не остались шрамы на всю жизнь. Почти.

– Я не подросток.

Он ухмыляется.

– Ну, думаю, с тех пор не многое изменилось.

- Я не сплю с ней, ясно? – выпаливаю я в гневе. Сколько еще раз я должен сказать это сегодня?

- Отлично. Однако это не совеем то, что я имею в виду, - мягко говорит он. - Вспомни, как невнимательно ты вел себя с Викторией – и у нее была очень толстая кожа. У Беллы такой нет – толкни ее – и она разобьется вдребезги. Ты должен быть крайне внимателен к ней. Я не хочу, чтобы повторилось то же самое.

Мне ненавистны его предостережения. Они с мамой всегда играли со мной в «хорошего и плохого копов», и эта игра довольно устарела. Однако сейчас до меня действительно доходит тот факт, что он полностью упускает из вида огромную вероятность того, что я тоже разобьюсь вдребезги. Но, конечно, он прав – сколько раз я обижал Беллу просто потому, что не мог как следует отфильтровать слова, выходящие из моего рта? Я должен быть с ней очень осторожен – это я тоже знаю. Иногда я думаю, что у меня вообще отсутствует самоконтроль – мне действительно необходимо это преодолеть.

- Что ты хочешь, чтобы я сделал? – резким тоном спрашиваю я.

- Быть ответственным означает смотреть в будущее, Эдвард. Я ничего больше не собираюсь говорить – ты достаточно умен, чтобы додумать самостоятельно.

Если бы он только знал, как сильно я старался не думать о будущем. Когда после долгой холодной зимы наконец-то пришла весна, было так приятно планировать эти каникулы, зная, что что-то захватывающее ждет нас в конце темного туннеля. Результат превзошел все мои ожидания – это было, несомненно, лучшее лето в моей жизни. До вчерашнего дня оно было идеальным, и даже сегодня оно хорошее, потому что, хочет моя девочка находиться в моей компании или нет, она все еще здесь. И того, что она рядом со мной достаточно для того, чтобы заставить меня чувствовать себя целым. Мне не хочется думать, что за этой осенью снова неизбежно наступит зима.

Я провожу послеполуденное время, подремывая у бассейна и бродя вокруг дома до тех пор, пока не оказываюсь у пианино. Один за другим, я играю Gnossiennes** Сати, нежные и меланхоличные, до тех пор, пока не чувствую движение на скамье рядом с собой, и в следующую секунду – легкое прикосновение руки моей девочки к моему колену. Я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней лицом. Она выглядит посвежевшей – должно быть, она приняла душ, потому что ее волосы влажные.

- Что ты играешь? – тихо спрашивает она.

- Это Эрик Сати, он мой любимый композитор. Ну, еще Рахманинов, но он более… унылый, как мне кажется. - Я смотрю на нее, пытаясь понять, что у нее за настроение. - Чувствуешь себя лучше?

Она кивает, отводя свой взгляд, и выглядит восхитительно, смущаясь.

- Я думал, что все смущение для нас в прошлом, - тихо говорю я, пытаясь скрыть улыбку.

- Но ты парень. - Она вздыхает.

Я посмеиваюсь.

– Не похоже, что есть что-то, чего я не знаю о женской половой системе, Белла. - Я пытаюсь говорить уверенно.

Она кусает ноготь на большом пальце.

– Мне так жаль, что я вылила это на тебя. Было жутко больно, и я была не в себе. Мне так стыдно за то, что я вела себя как обиженный ребенок.

- Все нормально, я просто беспокоился. Тебе следовало сказать мне. - Я накрываю ее руку, лежащую на моем колене, своей рукой и осторожно сжимаю ее пальцы. – У тебя всегда… мм… болезненно?

- Не всегда. Полагаю, здешний климат мне не подходит, - кротко говорит она. - Порой я просто ненавижу свое тело.

- Никогда не говори так. - Я неодобрительно качаю головой. - Ты должна быть благодарна Богу за то, что он дал тебе, но ты знаешь хорошие способы навредить себе самой. – Я протягиваю руку и слегка прикасаюсь к маленькому шраму над ее левой бровью. - Как этот – я по-прежнему очень зол на тебя за то, что ты была такой безрассудной, - я вздыхаю, - И ты весь день не ела.

Она хмурится.

– Я действительно не хочу. Я еще не слишком хорошо себя чувствую.

- Мм. - Я размышляю секунду. - Как насчет комфортной пищи***?

Белла нерешительно улыбается.

– Возможно, я могу попробовать что-нибудь съесть.

Я сплетаю наши пальцы и встаю.

- Тогда давай попробуем.

Я веду ее на кухню, и она вскарабкивается на барный табурет у стойки, скрещивая ноги.

- Что у нас здесь есть… - Я открываю шкафчик – у моей мамы огромная коллекция чаев: черные чаи, китайские зеленые и несколько фруктовых ароматизированных, которые я никогда не пью, но может быть, Белла захочет. - Хочешь чашку чая?

- Я бы выпила клубничного, если он еще остался. Спасибо.

- Пожалуйста. - Я делаю две чашки чая и подхожу к холодильнику. - Здесь остатки обеда, если ты…

- Нет, спасибо.

- Хорошо. - Я открываю морозилку. - Мороженое?

- Мороженое? – В ее голосе слышится интерес.

Я поворачиваюсь лицом к ней.

– Это «да»? – я усмехаюсь.

Она кивает.

– Я думаю, что осилю немного мороженого.

Я снова поворачиваюсь к морозилке.

– У нас есть клубничное, шоколадное и… ээ… здесь по-французски… как вы его называете? Замороженный карамельный пекан? В любом случае, ты можешь съесть их все вместе.

- Я думаю, что выберу замороженный пекан или как бы он там ни назывался. - Белла фыркает от смеха.

Я хватаю лоток с мороженым, ложку и подхожу к ней.

- Мм, как насчет чашки? – спрашивает она.

Я фыркаю.

– В этом доме тебе позволяется есть мороженое прямо из лотка.

- Моя мама убила бы меня, если бы увидела.

- Она хихикает, поднося ложку ко рту.

- Но ее здесь нет, - тихо говорю я. Я не могу отвести от нее глаз, упиваясь ею – босая и в этих маленьких синих шортах и майке она выглядит даже горячее, чем в том жалком подобии купальника, который она надевает на пляж. Чертовски огорчает не знать – могу ли я прикоснуться к ней, потому что я хочу это сделать.

- Хочешь мороженого? – спрашивает она, ловя мой пристальный взгляд.

- Спасибо, но я бы с большим удовольствием поцеловал тебя, - бормочу я.

Ее взгляд перемещается с моих глаз на мои губы и обратно.

– Тогда сделай это, - не дыша, говорит она, ставя на стойку лоток с мороженым.

Я прикусываю свою губу, медленно подхожу ближе, глядя, как расширяются ее зрачки, и останавливаюсь в нескольких дюймах от ее лица.

– Сначала мне нужно тебе кое-что сказать.

Смущение с намеком на разочарование отражается на ее лице, заставляя меня улыбнуться.
– Я лишь хочу, чтобы ты знала, - говорю я. - Что я совершенно не хотел обижать тебя. Если я говорю, что хочу купить тебе что-то, это не потому, что я хочу заставить тебя чувствовать себя дешевкой, или бедной, или какой бы то ни было. Это потому, что я хочу, чтобы у тебя было то, что тебе нравится. Такая простая логика.

- Ах, - говорит она.

- Пожалуйста, - говорю я, облизывая губы. Я играю нечестно, но думаю, что если надавлю немного сильнее, она, наконец, сдастся. – Прими это. - Ладно, я тоже наслаждаюсь тем, что дразню ее.

- Мне действительно ничего не нужно. - Она двигается ближе ко мне, вынуждая отойти назад, чтобы сохранить дистанцию. Я чувствую, как моя кровь начинает медленно закипать.

- Элис сказала, что тебе понравился сарафан, - замечаю я.

- Эдвард, я в любом случае не думаю, что он стоит таких денег. Это нелепо и неразумно.

Я посмеиваюсь.

– Не могу не согласиться. Не слушай мою сестру – она избалованный ребенок. Но все же, должно быть что-то еще. Туфли?

Ее глаза расширяются.

– Не искушай меня.

- Нижнее белье?

Ее щеки вспыхивают ярко-розовым цветом.

– Прекрати.

- Я просто шучу, - я фыркаю. - Или, может быть, не шучу.

- Ты прорываешься через границы моей личной жизни, словно товарный поезд.

- Это именно то, что я делаю. - Я двигаюсь вперед и провожу носом линию от ее ключицы к челюсти, вдыхая ее сладкий запах. - Я скучал по тебе.

- Я тоже по тебе скучала. - Ее дыхание щекочет мне губы. И когда ее кисти ложатся на мои руки, ее нежные, всегда такие осторожные прикосновения вынуждают меня полностью сдаться. Я осторожно обхватываю ее подбородок и, наконец, целую ее – мягкий, медленный, нежный поцелуй, эхо страстного желания моей девочки.

***

Несколько дней спустя, мы наблюдаем за закатом на пляже, что всего лишь неудачная отговорка для марафона поцелуев. Перед этим Белла плавала, и я пробую на вкус соль моря на ее коже. Задыхающиеся и измотанные, мы сидим рядом на пляжном полотенце. Она склоняет голову к моему плечу, и я обнимаю ее за талию, прижимая ближе к себе. И когда горы поглощают ярко-оранжевый диск и сумерки наползают медленно, но неизбежно, я внезапно думаю о том, что осталось не так много времени до того дня, когда моя девочка уедет от меня, и тогда для меня солнце сядет и не поднимется вновь.
_______________________________________________________________
*Невозможно не вспомнить одноименную композицию The Verve
http://www.youtube.com/watch?v=1lyu1KKwC74

**Гносиенны – общее название пяти пьес Эрика Сати
http://www.youtube.com/watch?v=PLFVGwGQcB0
http://www.youtube.com/watch?v=auZnxZ8dYY8&feature=related
http://www.youtube.com/watch?v=N4iXvznjeVM&feature=related
http://www.youtube.com/watch?v=GEYxo2kwR48&feature=related
http://www.youtube.com/watch?v=fR7o2clySos&feature=relmfu

***Comfort food – традиционно приготовленная пища, которая может нести в себе ностальгический элемент определенной культуры; либо это какое-то мультикультурное блюдо, ароматное и легкоусвояемое, но питательное и богатое витаминами (например, пресловутый куриный бульон). Социологические исследования доказывают, что с ее помощью можно снять негативное психологическое воздействие.

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!