Глава 23. Большие ставки

Лондон, Великобритания
20 апреля 2007 года

Мой самолет приземляется в Лондоне в восемь утра. Я хватаю свою ручную кладь и направляюсь на стоянку такси, по пути звоня Эдварду, чтобы сообщить, что я приземлилась. Он не встречает меня в аэропорту – он так устал за последние несколько дней, что я настояла на том, чтобы он выспался.

Завтра большой день – премьера «Поэмы о солдате».

Наконец-то.

Это одновременно захватывающе, пугающе и несет облегчение. Захватывающе – потому что я сопровождаю Эдварда на этом мероприятии. Пугающе – потому что с выходом этого фильма мы связываем много надежд. И это облегчение, потому что летать взад-вперед между двумя континентами чрезвычайно утомительно для нас обоих, и кажется, что сейчас мы, наконец, на финишной прямой.

В начале марта Эдвард получил от «Четвертого канала» предложение принять участие в написании музыки для нового фильма, и мы оба решили, что было бы расточительством не принять его. Я провела весенние каникулы в Лондоне, не выходя из квартиры большую часть времени. Я не припомню, чтобы когда-либо раньше он был так серьезен и взволнован своей работой; он настолько погрузился в нее, что едва замечал мое присутствие и несколько раз, когда я прерывала его, сталкивалась лицом к лицу с его гневом. Поначалу я обижалась, но затем решила, что это, должно быть, обратная сторона жизни с творческой личностью.

В конце марта я получила письмо, в котором сообщалось, что я принята на двухлетнюю магистерскую программу по международным отношениям. Эдвард и мама были в восторге и гордились мной. Я знала, что это редкое событие для выпускника университета – быть принятым без практического опыта; это стоило мне крови, пота и слез, и это был существенный шаг вверх по карьерной лестнице, чего я действительно очень хотела. Но, все же, была часть меня, которая втайне желала, чтобы меня не приняли, и я действительно разрывалась между этими двумя желаниями. Я даже сказала Эдварду, что хочу бросить учебу и попытаться в следующем году поступить в какой-нибудь другой университет в Лондоне, но он отказался обсуждать это. Он не хотел, чтобы я вообще чем-либо жертвовала.

Поэтому его переезд в Нью-Йорк был делом решенным. После премьеры, когда у Эдварда в «копилке» будет совершенно новый голливудский фильм, его агент будет подыскивать для него предложения о работе. Проблема в том, что он не дает никаких обещаний. Могут поступить хорошие предложения, но может случиться и так, что не поступит ни одного. Мы оба очень нервничаем из-за этого. Разумеется, шансы получить стоящие предложения будут гораздо выше, если «Поэма о солдате» будет иметь успех. Но в целом будущее Эдварда в США остается слишком неопределенным. А такой озабоченный человек, как Эдвард не любит неопределенности. Ему необходимо иметь полный контроль над своей жизнью и сейчас, когда он не может этого сделать, он сходит с ума.

После окончания проекта по заданию «Четвертого канала» Эдвард получил еще несколько интересных предложений – самое смешное, что именно тогда, когда он собрался завершить свою карьеру в Великобритании, его дела внезапно пошли в гору. Поэтому вместо того, чтобы приехать ко мне, он как проклятый работал в Лондоне. Принимая во внимание, что он провел черту между своими собственными деньгами и деньгами своих родителей, для него разумно приложить все усилия для того, чтобы пополнить свой банковский счет и копить деньги на черный день. Он даже ограничил себя в полетах первым классом. И я знаю, что даже под давлением этой ситуации, Эдвард наслаждался своей работой. Он был сильно вдохновлен; я думаю, он, наконец, смог направить свое беспокойство и разочарование в творческое русло. Музыка всегда была неотъемлемой частью того, кто он есть, его радостью и мукой, и теперь его талант, наконец, стал очевиден.

Так что ставшие привычными разъезды взад-вперед оставались. Даже, несмотря на то, что я несколько адаптировалась к сну и чтению конспектов в самолете, это по-прежнему очень утомительно.

Когда была его очередь приезжать ко мне, Эдварду приходилось даже хуже. Он прилетал поздно ночью в четверг, практически мертвый и пахнущий виски. Я отругала его за это лишь однажды, и он повысил на меня голос, обвиняя в том, что я пытаюсь его контролировать. Я была очень расстроена, но как только обняла его, он расслабился. Мы были вместе каждые выходные, и это было все, что имело значение.

Эдвард не смог прилететь в Нью-Йорк неделю назад, потому что начал усиленно репетировать свое выступление на премьере. Мы общались по «Скайпу» каждый день, и он выглядел действительно измученным, работая изо всех сил.

Мне хотелось быть там, чтобы поддержать его, но конец семестра брал свое, и на этой неделе у меня было несколько важных заданий.

С нетерпением ожидая увидеть Эдварда, я практически взлетаю по ступенькам в его квартиру. Он ждет меня, прислонившись к дверному косяку. С одного взгляда на его налитые кровью глаза и темные круги под ними понятно, что он вообще не спал сегодня и не знаю, сколько еще ночей до этого. Мое сердце сжимается.

- Привет. – Тень улыбки играет на губах Эдварда, когда он обхватывает руками мой подбородок, легко целуя меня. Я обвиваю его руками за шею, прижимаюсь щекой к его щеке, не обращая внимания на колющуюся щетину, и делаю глубокий вдох.

- Устала? – Он нежно гладит меня по волосам.

- Я в порядке. До смерти хочется смыть дорожную пыль.

- Давай примем ванну. – Он берет меня за руку и тянет вглубь квартиры.

Десятью минутами позже мы расслабляемся в пенной ванне, моя спина лежит на груди Эдварда и он трет мои напряженные плечи, нежно, но твердо, как умеет только он.

- Во сколько у тебя генеральная репетиция? – спрашиваю я. Мой голос похож на мурлыканье, когда мои мышцы расслабляются под его прикосновениями. Изумительные ощущения.

- В три. Сначала я отвезу тебя в город на встречу с мамой.

Эсме настояла на том, чтобы купить мне платье для завтрашнего мероприятия. Я пыталась возразить, что могу купить что-нибудь симпатичное, но она быстро перебила меня, возразив, что красная ковровая дорожка требует большего, нежели что-то симпатичное. Намного большего, подчеркивает она – лучшего, что может предложить мир. Она не хочет и слышать о том, чтобы Эдвард тратил на это свои деньги; она хочет внести свой вклад. И как бы мне ни была не по душе идея Эсме купить мне одежду, я должна признать, что мне не хотелось бы стоять рядом с Эдвардом, будучи одетой во что-то дешевое на вид.

Черт, я слишком много думаю об одежде с тех пор, как познакомилась с ним.

- Ты наденешь смокинг? – Я сжимаю в ладони немного шампуня и поворачиваюсь, наклоняясь вперед, чтобы вымыть ему голову.

- Нет, просто костюм и бабочку. Мама купила мне и ее. – Он посмеивается. – Она крайне заинтересована в нашем внешнем виде. Она даже, черт возьми, хотела заставить меня пойти к стилисту, чтобы уложить волосы.

Внезапно мой желудок урчит.

- Пора завтракать, да? – Эдвард улыбается, встает и тащит меня за собой в душевую кабину, чтобы смыть мыло. К моему удивлению, он даже не пытается инициировать близость. Не то, чтобы я сама была сейчас в настроении для этого, но прошло две недели, и я ожидала, что он заведется, как обычно.

Он очень устал.

Когда Эдвард открывает свой шкаф, чтобы взять джинсы, я заглядываю внутрь и замечаю незнакомый коричневый чехол с золотыми буквами «GUCCI» на нем.

Подождите, так это должно быть его костюм?

- Можно посмотреть? – робко спрашиваю я.

Он кивает и расстегивает «молнию» на чехле, открывая моему взору изысканную темно-синюю ткань.

О Боже. Эсме выбрала для меня соответствующее платье?

Я делаю ему на завтрак неизменно любимый тост с джемом; я тоже пристрастилась к ним. Затем я обследую холодильник и, отругав Эдварда за пренебрежение к здоровой пище, решаю позже купить продуктов и приготовить ужин. Прежде всего, приготовление пищи – желанный способ отвлечься от своего собственного беспокойства.

Мы встречаемся с Эсме у входа в большой универмаг. Расцеловав нас с Эдвардом в щеки, она хватает руку Эдварда и тщательно рассматривает его ногти.

- Иисусе, мам, – со стоном говорит он, закатывая глаза. Я хихикаю; у него, как ни у кого, всегда очень ухоженные руки.

Эсме выпускает его руки, улыбаясь.

- Я не увижусь с тобой до завтрашнего дня, поэтому мне необходимо последний раз все проверить. И мне все же не нравятся твои волосы. – Она хмурится.

Он обнимает ее.

- Мам, пожалуйста, прекрати волноваться. Белла здесь, она присмотрит за мной.

- А теперь иди. – Она выпутывается из его объятий. – Ты опоздаешь. Я позвоню тебе завтра. Пойдем, Белла, у нас есть важные дела.

Разумеется, несколько платьев уже ждут нас в просторной персональной примерочной магазина. Вот это да! Привыкну ли я когда-нибудь к богатству родителей Эдварда? Нам предлагают напитки, и я глотаю «мартини» как воду, потому что внезапно начинаю чертовски сильно нервничать.

Платья довольно схожи – синий шелк, они лишь незначительно различаются формой и оттенками. Мне нравятся все, но взгляд Эсме более критический. Наконец, она останавливает свой выбор на платье до колен королевского синего цвета.

- Тебе нравится, милая? – спрашивает она, морща лоб. – Это действительно важно - чтобы завтра тебе было комфортно.

- Нравится. – Мне действительно нравится, как это платье облегает мою талию, свободно ниспадая шелковыми волнами к моим коленям, не слишком короткое, но и не слишком длинное. Вырез у платья также очень скромный – оно открывает достаточно кожи, позволяя мне надеть подвеску в форме сердца, не привлекая слишком большого внимания к своим грудям.

- Замечательно. – Эсме выглядит довольной. – Теперь мы должны подыскать подходящие туфли и клатч.

Я не буду смотреть на ценник. Я не буду смотреть на ценник.

Я продолжаю говорить себе, что это исключительно для пользы Эдварда – его мать просто хочет, чтобы его девушка выглядела прилично, стоя рядом с ним. Что-то глубоко внутри делает трудным для меня принять любое другое возможное объяснение.

Мы выбираем замшевые бальные туфли – каблуки такие высокие, что я едва стою на них, не говоря уже о том, чтобы идти, но это та самая вещь, по поводу которой Эсме отказывается идти на компромисс. Клатч не идеально подходящий – он из черного сатина, но в ансамбле с платьем и туфлями смотрится отлично.

- Последний штрих. – Эсме открывает свою сумочку и достает небольшую бархатную коробочку.

О, нет. Нет, нет, нет!

- Я не могу. Простите, Эсме. – Я качаю головой, глядя на крошечные серьги с сапфирами. – Это слишком.

- Они мои, милая. – Она улыбается, огоньки пляшут в ее глазах. – Но я хочу, чтобы ты надела их завтра. Пожалуйста. Ради меня.

- Спасибо, - шепчу я, неуклюже обнимая ее. – Спасибо за все, что Вы делаете для нас.

- Пожалуйста, дорогая. А теперь пойдем, старушка заслужила чашку чая.

***

Мы пьем чай с восхитительными крошечными пирожными и сэндвичами в старомодном кафе.

- Не думай, что я не заметила, что вы оба их носите. – Внезапно Эсме протягивает руку и проводит пальцем по моему браслету. – Я не совсем это понимаю, поэтому спросила у Эдварда, почему бы ему вместо этого просто не купить тебе кольцо?

Моя челюсть падает, и я ошеломленно глазею на нее.

Она умеет читать мысли?

Она вздыхает.

- Он действительно хочет сделать большой шаг, Белла, но не может, потому что сейчас нетвердо стоит на ногах. Его профессиональное будущее слишком туманно и такова его позиция в финансовых вопросах. Знаешь, он отказывается принимать что-либо от нас.

Я киваю.

- Я думаю, он просто хочет быть независимым. Для него важно зарабатывать самому. Мы похожи в этом вопросе и я понимаю его. Но мне не нужны его деньги. Я никогда не хотела… - Я замолкаю, ковыряясь в пирожном.

Она улыбается.

- Я знаю. Я не это имела в виду. Прости, дорогая. Я лишь пытаюсь объяснить, почему он такой нерешительный. Он хочет быть ответственным, Белла. Последние проекты были выгодными, но его переезд в США обойдется ему довольно дорого… - Она замолкает, делая глоток чая. – Он действительно обеспокоен будущим. Гонорар за «Поэму о солдате» был хорошим – правда, не таким, как гонорары ведущих голливудских композиторов, но, тем не менее, очень хорошим – и он может жить на него какое-то время, но у него такое ощущение, будто он выиграл в лотерею. Ну, знаешь, нечто единовременное. Никто не может сказать, сколько именно он получит в качестве процентов за саундтрек, и он твердо верит в то, что ему необходим хороший и стабильный доход, чтобы быть в состоянии содержать семью.

- Это просто чересчур, - бормочу я. – Люди ухитряются содержать семьи на пособие по безработице и быть счастливыми.

Она нежно накрывает мою руку, лежащую на столе, своей рукой.

- Это не та жизнь, какую Эдвард хочет для тебя, дорогая. Он никогда не позволит тебе есть пищу из продуктовых магазинов, которые торгуют товарами со скидками. Разумеется, мы бы никогда этого не допустили, но ему было бы ненавистно жить за наш счет. Я виню Карлайла за то, что он вырастил его как человека высоких принципов. А ты знаешь, как болезненно восприимчивы мужчины, когда дело касается брака. – Она закатывает глаза. – Поэтому, пожалуйста, будь с ним терпелива. Дай ему немного времени, чтобы остепениться и он встанет на одно колено с кольцом в руке.

Эсме везет меня домой на своем «ягуаре». Когда она высаживает меня с пакетами, еще раз напоминая о том, что моя прическа и макияж завтра в три часа, я чувствую себя совершенно ошеломленной. Слава Богу, она одобрила французский маникюр, который я сделала еще дома. Я вешаю платье в шкаф Эдварда рядом с его костюмом, и вспоминаю, что собиралась сходить за продуктами в ближайший «Теско»*.

Пока я не голодна, но решаю что приготовление пищи – хороший способ отвлечься, чтобы помочь мне занять мозг чем-нибудь, не имеющим отношения к Эдварду и его проблемам, также известным как принципы. Я не спеша делаю салат «Цезарь», курицу-соте и картофельное пюре, слушая телевизор, работающий в гостиной. Я звоню Эдварду, но он не отвечает; полагаю, его мобильный находится в беззвучном режиме. Когда ужин готов, я оставляю его в духовке, сворачиваюсь калачиком на диване и смотрю какое-то скучное семейное телешоу. Мои веки внезапно тяжелеют, и я решаю на несколько минут закрыть глаза.

Я просыпаюсь и вижу, что Эдвард сидит на диване рядом со мной, проводя пальцами по тыльной стороне моей ладони. В комнате темно, если не считать света, льющегося из телевизора.

- Привет. – Он улыбается.

- Привет. Сколько времени?

- Половина девятого. – Он наклоняется, нежно целуя меня в лоб.

О. – Я потягиваюсь – мои конечности затекли – и обвиваю его руками за шею. – Ты только пришел?

- Да.

- Я приготовила ужин. Он в духовке.

- Спасибо, любимая, но я не голоден.

- Эдвард, пожалуйста. – Я глажу его по щеке. – Не будь как… я.

Он посмеивается, целуя мою ладонь.

- Я такой плохой?

- Ты хуже. – Я встаю и беру его за руку. – Пойдем на кухню. Пожалуйста.

Я хмурюсь, когда он открывает мини-бар и достает бутылку скотча, но ничего не говорю. Мне не хочется ругаться с ним сейчас, когда он так устал – так что пусть пьет, если это помогает ему расслабиться.

- Мм, хочешь немного? – спрашивает он, наливая себе виски с палец и приканчивая его одним глотком. – Я могу смешать тебе коктейль.

- Нет, спасибо. – Я качаю головой. По крайней мере, у одного из нас должна быть ясная голова.

Эдвард быстро лопает свой ужин, одобрительно постанывая и мурлыча – само собой, аппетит приходит во время еды. Должно быть, он соскучился по домашней пище.

- Спасибо, малышка. Я очень соскучился по твоей готовке. – Он встает с извиняющейся улыбкой. – Я немного поработаю. Я тихо.

Я хмурюсь. Он весь день репетировал; он явно загоняет себя.

- Не надо. – Он вздыхает, проводя указательным пальцем по моему лбу. – Я в порядке. Мм, …пожалуйста, воспользуйся посудомоечной машиной.

Когда я доедаю свой ужин, в действительности не чувствуя его вкуса, и загружаю посудомоечную машину, завариваю две кружки чая «Дарджилинг». Я узнала, что есть множество сортов черного чая, и этот отлично подходит для послеобеденного времени, потому что он легкий. Я прекрасно знаю, что Эдварда лучше не отрывать, когда он занят, но он лишь начал что-то импровизировать, поэтому я несу кружки в гостиную.

- Спасибо, - говорит он, берет у меня кружку и ставит ее на скамейку рядом с разбросанными нотными листами, наспех исписанными его острым почерком. – Белла, любимая, дай мне час времени. Всего один час, хорошо?

Слегка кивнув, я удаляюсь в ванную, где переодеваюсь в свою майку на тонких лямках и пижамные штаны, а затем решаю прилечь. Я открываю один из своих учебников и начинаю читать, но она и та же мелодия, проигрываемая снова и снова, прерываемая время от времени восклицаниями типа «твою мать» и «черт», доводит меня до безумия.

Я иду в ванную, умываюсь и чищу зубы, пытаясь делать это подольше. Затем я заползаю в кровать и пытаюсь смотреть телевизор, но это бессмысленно, потому что я не могу включить звук на нормальную громкость. Я подумываю о том, чтобы взять ноутбук Эдварда и полазать в интернете, но не могу этого сделать без его разрешения, спрашивать которое сейчас – не вариант. Я смотрю на часы – десять сорок.

Довольно.

Я на цыпочках иду в гостиную и наклоняюсь к пианино. Эдвард выглядит злым и разочарованным, словно не может найти что-то, что ищет – какое-то недосягаемое совершенство. Он резко заканчивает произведение и поднимает на меня свои темные, усталые глаза.

- Иди в постель, Белла. – Его голос пронизан раздражением.

- Пойдем со мной, - тихо говорю я. – Уже поздно.

Он пыхтит и не двигается.

- Я сказал – иди в постель. Хорошо? Пожалуйста! Мне нужно еще немного времени.

Я прикусываю губу и разворачиваюсь, зная, что дальнейшие переговоры бессмысленны.

***

Я просыпаюсь от какого-то толчка; поначалу я дезориентирована, обнаружив, что лежу в пустой постели, но затем я слышу вдалеке тихие фортепианные звуки. Я бросаю взгляд на будильник. Полтретьего.

О Боже.

Не включая свет, я выпрыгиваю из постели и иду в гостиную. Эдвард сидит за пианино и выглядит гораздо более взъерошенным, чем до этого. Он настолько увлечен, что не замечает, как я обхожу пианино и встаю позади него, но когда я кладу руки ему на плечи, он вздрагивает и прекращает играть. Боже, его мышцы такие напряженные, такое ощущение, что прикасаешься к стали. Все его тело содрогается с каждым вздохом, когда я двигаю руки вниз, к его спине. Я никогда раньше не делала ему массаж, но пытаюсь копировать то, что он делал со мной сегодня утром. У меня определенно отсутствует талант в этом деле – он не расслабляется ни на йоту.

Эдвард резко оборачивается и кладет руки мне на бедра, прижимаясь лицом к животу.

- Я так чертовски устал.

Я нежно поглаживаю мягкие волосы у него на затылке.

- Тебе нужно прекратить мучить себя. Пожалуйста.

- Я просто не могу. Я давно не играл на таких крупных мероприятиях, - задумчиво говорит он, его дыхание щекочет мою кожу. – И это моя собственная работа – что, если им не понравится?

- Конечно же, им понравится. Очень многим уже нравится. Она прекрасна и ты блестящий композитор.

Он тяжело вздыхает.

- Спасибо тебе за то, что ты здесь ради меня. Я просто хочу, чтобы это закончилось.

- Эдвард, пожалуйста, - шепчу я и беру обе его руки в свои руки. – Ты делаешь только хуже. Завтра тебе нужно быть отдохнувшим. Пойдем в постель.

Его ладони такие влажные и горячие, что у меня возникает тревожная мысль о том, что у него жар, и я протягиваю руку к его лбу, но он ловит ее и целует пальцы.

- Я не болен.

Наконец, он неохотно встает, позволяя мне утащить его из гостиной в спальню.

Когда я выпускаю руку Эдварда и поворачиваюсь лицом к нему, он выглядит потерянным.

- Тебе действительно нужно немного отдохнуть, - говорю я ему.

Его зрение не полностью сфокусировано, но он дарит мне полуулыбку, хватает свои пижамные штаны и футболку и исчезает в ванной. Я заползаю под одеяло; вскоре Эдвард присоединяется ко мне, обвивая за талию и нежно целуя в плечо.

- Прости меня. Сегодня со мной невесело.

- Я люблю тебя, - шепчу я. – Спи.

Я засыпаю в ту же секунду, как он зарывается лицом мне в шею.

К счастью, Эдвард остается со мной до утра. Когда я шевелюсь в его объятьях, обнаруживаю, что он давно проснулся, но не выглядит отдохнувшим. У меня в три часа укладка и макияж, поэтому я решаю принять душ и вымыть голову позже, и направляюсь прямо на кухню, чтобы приготовить завтрак.

Остаток утра быстро пролетает. Эдвард снова за пианино, и я беру пакеты и чехол со своим нарядом в гостевую спальню, где планирую одеться после того, как мне уложат волосы и нанесут макияж.

Парикмахер и визажист появляются точно вовремя. Обе процедуры занимают вечность. Когда они заканчивают, мои волосы уложены в затейливый пучок, оставляющий шею открытой, а глаза подчеркнуты при помощи карандаша и бледных теней, создавая образ женщины из пятидесятых.

Мои мысли начинают метаться, когда я начинаю одеваться. Черный сатиновый лифчик и едва заметные трусики-танга. Проверка. Шелковые чулки телесного цвета. Проверка. Моя рука начинает дрожать, когда я расстегиваю молнию чехла для платья. Вчера я не испытывала этого, вероятно, потому, что была слишком ошеломлена, но сегодня это платье пугает меня. Сейчас я действительно нервничаю. Невзирая на тот факт, что я доверяю выбору Эсме, я совершенно не чувствую уверенности. Я знаю, что наши фотографии будут везде, и этот факт пугает меня до чертиков. Сложно поверить, что это происходит со мной.

Наконец, я надеваю платье и открываю коробочку с серьгами Эсме. Когда я вдеваю их в уши, смотрю в зеркало, пытаясь понять, что за женщину я вижу.

Я знаю ее?

Долгое время в квартире тихо, поэтому я решаю, что Эдвард, должно быть, тоже готов. Я надеваю туфли, делаю глубокий вдох и выхожу из комнаты.

Я нахожу Эдварда в спальне, уже одетого в брюки и белую рубашку. Он безуспешно пытается справиться с запонками – задание практически невозможное, потому что его руки заметно дрожат.

- Твою мать, - наконец, ругается он, не зная о моем присутствии, в расстройстве швыряя непослушные запонки на пол.

- Дай помогу, - тихо говорю я, подходя ближе.

Эдвард поднимает на меня глаза, и я застываю под его пронизывающим взглядом. Он не сводит с меня глаз, пока медленно приближается и обхватывает ладонями мое лицо.

- Ты сногсшибательна. – Его голос такой низкий, что мои внутренности сжимаются.

- Спасибо, - шепчу я.

- Ты сделала это нарочно, да? – внезапно спрашивает он.

- Сделала что? – Я недоверчиво смотрю на него.

- Эта помада. Ты нанесла ее, чтобы я не мог поцеловать тебя.

- Эдвард, у меня для тебя новости – не всё в этом мире вертится вокруг твоей персоны. Я нанесла помаду, потому что нам пора выходить, - говорю я, испытывая легкое раздражение.

- Ты права, - бормочет он. – Мир не вертится вокруг меня. Порой у меня такое чувство, что я несу его вес на своих плечах. – Он подбирает с пола запонки с сапфирами – нужно сказать, что Эсме ничего не делает наполовину – и тянет ко мне руки. – Пожалуйста! – Он, извиняясь, смотрит на меня.

Это занимает у меня минуту, и когда я заканчиваю, он наклоняется ближе, задевая мою шею кончиком носа, и глубоко вдыхает.

- Белла, сегодня у меня все наперекосяк, но мне нужно, чтобы ты знала: что бы я ни сказал или ни сделал, я люблю тебя. – Его губы парят у моей шеи, покусывая мочку уха, заставляя меня трепетать.

- Я знаю. – Я вздыхаю, нежно поглаживая его волосы. – Я тоже люблю тебя, что бы ни сказала или ни сделала. Пойдем, уложим твои волосы.

Он недавно стригся, поэтому уложить его волосы довольно легко; я лишь помогаю сделать их более гладкими по бокам и сзади. Затем он закрепляет свою «бабочку» и надевает туфли и пиджак.

Бог мой, он выглядит безупречно.

- Ты готова? – спрашивает он.

Я слегка киваю.

- А ты?

- Я никогда не буду готов. Иди сюда. – Он притягивает меня в объятья. Я обнимаю его за талию, и мы стоим так до тех пор, пока его телефон в кармане не начинает пиликать. – Это машина, - бормочет Эдвард.

Он отстраняется и берет меня за руку, сплетая наши пальцы.

- Ты не наденешь пальто? – спрашивает он, когда мы стоим в холле.

- Нет, на улице тепло и мы будем в машине.

Он неодобрительно качает головой, но ничего не говорит, открывая дверь квартиры.

Машина ждет нас прямо у входа. Слава Богу, это не лимузин, а длинный черный «мерседес» с тонированными стеклами. Мы садимся на заднее сиденье; Эдвард крепко держит меня за руку, и вот когда я, наконец, теряю связь с реальностью. Кажется, что время ускоряет бег. Кажется, что мы только что проезжали Пикадилли-сёркус, а в следующее мгновение уже останавливаемся напротив кинотеатра «Одеон». Кто-то открывает дверцу машины; Эдвард выходит первым, помогая мне выбраться. Меня тут же ослепляют вспышки фотокамер, и оглушает шум. Мужчина с рацией говорит Эдварду что-то, чего я не могу расслышать, и мы ступаем на ковровую дорожку.

Разумеется, в своих туфлях мне удается сделать всего несколько шагов, прежде чем я спотыкаюсь, но у Эдварда быстрая реакция; он ловит меня и его рука крепко обвивается вокруг моей талии. Все, происходящее вокруг меня, словно в тумане. Здесь люди, но я не вижу их лиц. Мы останавливаемся на несколько минут, когда Эдварду задают несколько вопросов; я слышу разговор, но не понимаю, о чем он. Я всегда ненавидела быть в центре внимания, и то, что происходит сейчас – настоящий ад.

Наконец, мы добираемся до входа в кинотеатр. Когда мы оказываемся в вестибюле, я выдыхаю воздух, который держала в легких.

- Ты в порядке? – спрашивает Эдвард, выпуская мою талию, и берет меня за руку. Его ладонь горячая и потная.

- Да. – Я смотрю на него. Его зрачки настолько расширены, что глаза угольно-черного цвета. – А ты?

- Не спрашивай. Пойдем, нам нужно кое с кем поздороваться.

Эта часть не так плоха, как красная ковровая дорожка. Эдвард здоровается и представляет меня людям, которые работали над фильмом вместе с ним, включая режиссера. Он тоже британец – это объясняет то, почему я никогда раньше о нем не слышала. Джаспер еще не приехал. Я предполагаю, что он, как главная звезда, появится последним.

- Давай я покажу тебе наши места, - наконец, говорит Эдвард. Он немного расслабился, отвлекшись разговором, но когда мы входим в зрительный зал, он снова напрягается. Перед экраном стоит рояль, и мое сердце ёкает при виде него. Теперь я очень волнуюсь за Эдварда.

Наши места в третьем ряду, прямо у прохода.

- Я вынужден оставить тебя здесь, - шепчет Эдвард, поднося руку, чтобы погладить меня по щеке. – Я вернусь к просмотру.

Я тянусь и поправляю его «бабочку».

- Просто играй это для меня, Эдвард. Словно здесь больше никого нет.

Он вздыхает и целует меня в лоб, его губы задерживаются там.

- Спасибо.

И он уходит.

Я начинаю ерзать на сидении. К счастью, ожидание длится недолго. Зрительный зал вскоре заполняется; место Эдварда рядом со мной, кажется, единственное незанятое. Огни гаснут и, наконец, у рояля появляется конферансье.

Он прокашливается, прося внимания аудитории.

- Я хотел бы напомнить, что у вас будет возможность задать режиссеру и актерам вопросы во время пресс-конференции. Она будет проходить в вестибюле после просмотра. И прямо сейчас мы все с удовольствием первыми услышим главную музыкальную тему, написанную и исполненную мистером Эдвардом Калленом. Пожалуйста, просим.

Думаю, я перестаю дышать в ту самую секунду, когда слышу аплодисменты. Эдвард выходит из-за сцены, его походка ровная, он держится довольно величественно. Он кланяется и его глаза задерживаются на аудитории до тех пор, пока он не находит мои глаза. Я слегка киваю ему, и он проходит к инструменту. Его пальцы долю секунду порхают над клавишами, затем он нажимает на них, сначала бесшумно, и, наконец, первые ноты произведения наполняют воздух.

Я не свожу глаз с фигуры Эдварда, его лицо выражает совершенную сосредоточенность, пальцы любовно ласкают клавиши… Тревоги больше нет, он в своей стихии. И в эту минуту его исполнение истинно безупречно; каждая нота, которую он извлекает из рояля, наполнена смыслом. Я крайне взволнована, потому что, невзирая на всех этих людей в зале, он играет только для меня.

В воздухе еще резонируют последние ноты, когда зал взрывается оглушительными аплодисментами. Огни гаснут полностью, и экран освещается начальными титрами фильма, но мои мысли далеки от изображения на экране.

Эдвард в порядке? Почему его так долго нет?

Я так нервничаю, что пропускаю момент, когда темная тень появляется на сидении рядом со мной и рука Эдварда сжимает мою руку.

- Как ты? – шепчу я, пытаясь говорить тихо.

- Теперь все хорошо. – Он наклоняется ближе, целует меня в щеку, и я хмурюсь, учуяв в его дыхании алкоголь.

- Ты отлично выступил.

- Ш-ш-ш. Позже.

В конце концов, хватка его пальцев на моей руке ослабевает, и я могу, наконец, обратить свое внимание на фильм. Я прочла книгу, по которой он снят, но игра Джаспера делает его даже более драматичным. Когда он начинает читать поэмы и музыка Эдварда звучит на заднем фоне, мои глаза щиплет от слез. Когда солдат воссоединяется со своей женой – своей музой – я сдерживаю рыдания.

Черт, я сегодня – просто комок нервов!

Когда на экране появляются финальные титры и вспыхивает свет, все встают и снова восторженно аплодируют. Милосердный Господь, пусть им понравится фильм. Нам это очень-очень нужно.

Не выпуская моей руки, Эдвард встает и ведет меня на выход.

- Я хочу поехать домой, но нам еще нужно пережить афтепати. Ты в порядке?

Я смотрю ему в глаза и замечаю, что они снова нормального, зеленого цвета.

- Да, - говорю я. – У нас есть свой повод отпраздновать – твое выступление было великолепным.

- Ну, спасибо.

- Просто не оставляй меня там одну, пожалуйста. – Я сжимаю его пальцы. – Я действительно чувствую себя не в своей тарелке.

- Ни за что. Я обещаю. Ты слишком красива, чтобы оставлять тебя одну, особенно когда вокруг кружат стервятники. – Он ухмыляется.

На улице темно, когда мы выходим на улицу через черный вход. Эдвард звонит, и наш «мерседес» приезжает. Я только начинаю расслабляться в его объятьях, когда машина останавливается у нашего последнего пункта назначения.

Афтепати проходит в заведении под названием «Граучо Клуб» - частном и невероятно роскошном, но мое волнение не ослабевает. Я никогда не бывала на таких вечеринках; все, чего я хочу – это пойти домой и прижаться к Эдварду в нашей постели. Утром я уезжаю, и мы провели очень мало времени вдвоем. Он со мной, но в то же время, нет.

- Что желаете выпить? – Официант подходит к нам, когда мы добираемся до зоны отдыха.

Эдвард смотрит на меня, ожидая ответа.

- Я буду то же, что и ты, - просто говорю я.

Он кивает.

- Два джина с тоником, пожалуйста.

- Эдвард, это ты? – Раздается женский голос, и мы оба, застыв, оборачиваемся.

Я тут же понимаю, кто она, потому что видела множество ее фотографий в интернете. Рыжие волосы, худая фигура, очень короткое платье цвета «бургунди», открывающее длинные ноги… И рядом с ней стоит блондин, похожий на модель.

- Очень приятно встретить тебя здесь, - мурлычет она, полностью игнорируя мое присутствие. – Ты в последнее время мало тусуешься.

- Да, мало. – Большим пальцем Эдвард обнадеживающе потирает мою ладонь. – Как дела?

- Клёво. О, как невоспитанно с моей стороны! Познакомься с Райли. – Она хихикает, указывая на парня.

Вежливый, как всегда, Эдвард жмет Райли руку, бросая на меня быстрый взгляд после этого. – Изабелла, это… Виктория. Виктория, это моя девушка Изабелла.

Ее глаза сужаются, когда она, наконец, одаривает меня своим вниманием. В воздухе повисает многозначительная пауза; я знаю, что должна что-нибудь сказать, но не могу придумать приемлемый способ для общения с бывшей девушкой Эдварда, особенно учитывая то, как они расстались. К счастью, приходит официант с нашими напитками.

- А теперь, если вы извините нас, - решительно говорит Эдвард и тащит меня к длинной банкетке. – Прости, я понятия не имел, что она будет здесь. – Он садится рядом со мной, делая большой глоток коктейля. Я делаю то же самое. Джин с тоником неплох, особенно когда тебе хочется пить.

Эдвард кладет руку мне на плечо.

- Малышка, расслабься и наслаждайся вечером. Это один из лучших клубов Лондона. – Он снимает свою «бабочку», запихивая ее в карман пиджака, и расстегивает две верхние пуговицы на рубашке.

Я улыбаюсь через силу и поднимаю свой бокал.

- За нас.

- За нас.

- Вот он! – Внезапно я слышу громкий голос Джаспера. Он появляется с толпой народа и крепко обнимает Эдварда. – Парни, познакомьтесь с моим пианистом Эдвардом – это тот самый гений, который написал музыкальную тему!

Толпа радостно аплодирует, и я чувствую, что Эдвард напряжен.

Джаспер широко улыбается мне.

- Приветик, Белла! Я собираюсь похитить ненадолго этого красавчика, лады? Пойдем, приятель, давай я познакомлю тебя со всеми.

Эдвард выпускает мою руку и встает, сконфуженно глядя на меня.

- Я сейчас вернусь.

Я прикусываю губу и киваю. Мне хочется напомнить ему, что он обещал не оставлять меня одну, но я знаю, как важны для него связи; сегодня он может завести очень хорошие знакомства.

- Не хотите обновить свой коктейль? – Официант снова подходит ко мне.

- Да, пожалуйста.

Я наблюдаю за Эдвардом издалека. Они с Джаспером окружены группой людей, которые время от времени взрываются от смеха и поднимают бокалы с громкими криками «Ура!».

Наконец, мне становится скучно, так что я решаю сменить место и направляюсь к бару. Я почти засыпаю от двух коктейлей, которые выпила. Я вспоминаю, что весь день не ела. Черт, это впервые, когда Эдвард позволил этому случиться.

- Привет, красавица, - шепчет он мне на ухо, заставляя вздрогнуть. Я оборачиваюсь и вижу, что на его губах играет лукавая улыбка.

О Боже, сколько он выпил?

- Ты в порядке? – спрашиваю я.

Эдвард ставит локти на барную стойку.

- Да.

Его взгляд теперь плохо сфокусирован. Я вздрагиваю, осознавая, что мне ни разу до этого не приходилось иметь дела с пьяным Эдвардом.

- Два джина с тоником, пожалуйста, - говорит он бармену.

- Спасибо, но я пропущу, - бормочу я. На самом деле, предыдущие коктейли просятся наружу. Мне нужно пописать. Я встаю на ноги. – Мм, я в туалет.

О, черт, эти туфли и подкашивающиеся ноги – плохое сочетание… Я вынуждена двигаться со скоростью улитки, чтобы не споткнуться и не упасть. Каким-то образом мне удается добраться до туалета и обратно без приключений, и когда я снова вхожу в зону отдыха, картина, которую я вижу, заставляет меня замереть на месте.

Эдвард сидит там же, где я оставила его, но он больше не один. Мое место у бара теперь занято ею. Викторией. Она что-то говорит ему и на его лице вспыхивает улыбка. Я быстро думаю о том, что же случилось с Райли.

Сбитая с толку, я наблюдаю за тем, как она протягивает руку и кладет ее Эдварду на колено. Я вздрагиваю, мой желудок сжимается от приступа тошноты. До ужаса боясь увидеть его реакцию на ее прикосновение, я отворачиваюсь. Мне нужно что-то делать, но мой разум отказывается помочь мне. Все, что я знаю – я не вынесу этого. Поэтому я слушаюсь собственных инстинктов – я бегу.

Я понятия не имела, что могу так быстро двигаться на этих каблуках, быстро направляясь к выходу. Черт, здесь ступеньки. Я останавливаюсь и в этот момент слышу, как кто-то зовет меня по имени.

Я оборачиваюсь и вижу Джаспера, который с тревогой смотрит на меня.

- Ты в порядке? – осторожно спрашивает он.

- Нет, - выплевываю я. – Я ухожу.

Он хмурится, бросая быстрый взгляд на мои туфли.

- Дай я тебе помогу.

- Спасибо, - бормочу я и беру его под руку.

Оказавшись на улице, я останавливаюсь, вдыхая свежий ночной воздух. Ночная прохлада вызывает у меня дрожь.

- Вот. – Джаспер снимает свой пиджак и надевает его мне на плечи.

- Спасибо.

Он передвигается, вставая лицом ко мне.

- Что случилось, Белла? Что он сделал?

Я поднимаю на него бровь.

- Он сидит там, флиртует со своей бывшей. – Я чувствую ком в горле, когда картина, которую я только что видела, появляется в моем мозгу, сменяя страх на гнев.

- Что? Викки здесь? Черт, - шипит Джаспер.

- Брр.

- Белла, послушай… Я не знаю, что ты видела, но я уверен, что это не то, что ты думаешь…

- Она прикоснулась к нему, и он не смахнул ее руку, - выпаливаю я.

Джаспер бормочет что-то невнятное, потирая свой подбородок.

- Послушай меня, пожалуйста, - наконец, говорит он. – Ты видела тощую сучку, которая вешается на него. Это ничего не значит. Мне жаль, что я позволил ему так надраться, но ему действительно необходимо было расслабиться. Но пьяный или нет, Эдвард не из тех, кто страдает фигней, поверь мне. Я уверен, что он уже сказал ей свалить.

- Они встречались после того, как мы расстались? – Мой желудок снова скручивается, когда внезапно я вспоминаю трусики, которые нашла в гостевой спальне, когда вернулась в декабре.

- Чтоб мне провалиться! – ругается он. – Конечно же, нет. О ней не было слышно до сегодняшнего дня. И он бы не впустил женщину в свою девственную постель, даже когда думал, что потерял тебя, Белла. Я дразнил его из-за этого, потому что его воздержание было чертовски нелепым. – Он посмеивается, качая головой. – Эдвард любит тебя. Он не хочет никого, кроме тебя.

Я презрительно фыркаю, ревность по-прежнему отравляет каждую клеточку моего тела.

- Должно быть, сейчас он сходит с ума, разыскивая тебя, - тихо говорит Джаспер.

Ну, если так, то он этого заслуживает.

- Пойдем обратно, Белла.

Я молчаливо качаю головой. Ни за какие коврижки я туда больше не пойду.

- Кстати, Джаспер, - говорю я. – Что с тобой сегодня? Это первый раз, когда я вижу тебя без женщины или двух.

Он невесело фыркает.

- Знаешь, со временем устаешь, когда никто из них не является твоей музой.

Я поднимаю бровью.

- Так фильм задел тебя за живое?

- Возможно.

- Возможно? Так есть муза? – с любопытством спрашиваю я.

Джаспер тяжело вздыхает.

- Разумеется, есть. Но она недоступна.

- Да? Недоступна для тебя? – Я смеюсь. – Ты шутишь?

- Нет, совсем нет. Она… мм… молода и ее старший брат слишком ее защищает.

Я ошеломленно пялюсь на него.

- Джаспер Уитлок, только не говори мне, что ты влюблен в Элис!

Он отводит глаза.

- Я знаю, что это звучит жалко, но я… одержим ею с тех пор, как увидел ее фото, когда мне было девятнадцать лет. Девятнадцать, Белла. Сосчитай. Я гребаный извращенец, не так ли?

- Мм… - У меня нет слов. Он влюбился в четырнадцатилетнюю девочку, увидев ее на фотографии? Это чертовски странно.

- Я уверен, что Эдвард заподозрил это. Вот почему он держит ее подальше от меня.

- Подожди, - говорю я. – Когда прошлым летом ты встретился с Элис, ты не проявил к ней никакого интереса.

Он посмеивается.

- Преимущества актерского мастерства…

- И хорошего. – Я помню, как думала, что он – воплощение дьявола, когда мы впервые встретились.

- Ты понятия не имеешь. Это была адская мука.

Я спорю с собой. Технически, я предаю Эдварда тем, что собираюсь сделать сейчас. Но, во-первых, я никогда не понимала его позицию, а во-вторых, я должница Элис. Поэтому я собираюсь сделать для нее то же самое, что она сделала для меня.

Я открываю свою сумочку и достаю мобильный.

- Если ты расскажешь Эдварду, что я сделала это, он убьет нас обоих.

Джаспер в недоумении вскидывает бровь.

- Так ты хочешь ее номер или нет?

Черт, почему парни такие тугодумы?

Он быстро достает из кармана свой модный телефон, и я называю ему номер Элис.

- Большое тебе спасибо, Белла. – Он обнимает меня, и в его объятьях я, наконец, начинаю успокаиваться.

- Кхм. – Злой голос, раздающийся позади нас, заставляет меня вздрогнуть. Я резко оборачиваюсь и вижу Эдварда, стоящего у входа в клуб. Он выглядит таким злым, что моя кровь холодеет.

Блин.

Его взгляд перемещается с меня на Джаспера и обратно, и я осознаю, что у меня на плечах пиджак Джаспера.

Черт, черт, черт!

Я возвращаю пиджак его владельцу, и он кивает.

- Я оставлю вас, ребята. Пока!

Когда Джаспер исчезает в дверях клуба, я снова смотрю на Эдварда. Его лицо полностью лишено эмоций, но губы сжаты в прямую линию. Он делает шаг ко мне, внезапно так становясь похожим на хищника, что я перестаю дышать.

- Эдвард, я…

Он не дает мне закончить.

- Ты хочешь Джаспера? – резко спрашивает он.

У меня уходит мгновение на то, чтобы прийти себя от первоначального шока. И, не думая дважды, я поднимаю руку и даю ему пощечину, такую сильную, что он с оханьем отшатывается назад. Смущение, которое я вижу на его лице, приводит меня еще в большую ярость, и я снова поднимаю руку, но на этот раз он реагирует быстрее. Он ловит мое запястье на середине пути, сжимая его стальными тисками своих пальцев. Не говоря ни слова, он делает полуоборот и тащит меня через улицу к нашей машине.

- Ты делаешь мне больно, - шиплю я, когда браслет больно врезается мне в кожу, там, где его пальцы сжимают мое запястье.

Эдвард вздрагивает, словно его ударила молния. Он ослабляет свою смертельную хватку, но не выпускает меня.

- Идем в машину, - командует он решительным тоном.

Кипя гневом, я забираюсь внутрь. Мне хочется крикнуть ему, как сильно он обидел меня своим обвинением, как он вообще посмел сказать это, тогда как он позволил ей прикоснуться к себе… Но прежде чем мне удается произнести хоть звук, его руки крепко обнимают меня, и его рот накрывает мой рот. Он настойчив, слишком настойчив, его язык пробирается между моих губ. Я все еще зла на него, мне хочется его оттолкнуть, но вместо этого я лишь вцепляюсь в лацканы его пиджака, и мой язык отвечает на его неистовые ласки. Потому что вот так он хочет меня. Не ее. Меня. И вот как я хочу его – всего его, моего.

Он отстраняется так же внезапно, но лишь для того, чтобы позволить своим губам двинуться вдоль моей челюсти, к уху, вниз, к шее, оставляя на пути голодные, жадные поцелуи.

- А-а-а! – вскрикиваю я, потому что он сильно засасывает мою кожу, заявляя свои права на меня, чтобы все это знали. Боль длится всего секунду – его язык пробегается по поврежденному участку кожи, успокаивая ее.

- Прости меня, - громко выдыхает он, его губы порхают у моей ключицы. – Я болван.

- Так и есть, - бормочу я. Будет безобразный засос, но я не могу заставить себя волноваться по этому поводу. Прежде всего, я чувствую облегчение. Он ревнивый придурок, но он мой ревнивый придурок; он хочет меня, и все мое тело жаждет его, поэтому я наклоняю голову, открывая ему лучший доступ.

Когда машина останавливается перед домом Эдварда, его пальцы снова крепко сжимаются вокруг моего запястья, словно он боится, что я могу сбежать. У входной двери я останавливаюсь, снимая туфли – мне ни за что не подняться на третий этаж на этих каблуках.

Эдвард теребит в руках ключи до тех пор, пока я не беру их из его негнущихся пальцев и не отпираю дверь квартиры. Я роняю свои туфли в холле и поворачиваюсь лицом к нему, встречаясь с его пристальным взглядом. Я инстинктивно отступаю назад, ударяясь о стену позади себя. Мгновенно он оказывается передо мной и его губы снова атакуют мой рот.

Будучи не в состоянии сопротивляться его натиску, я обвиваю его руками за шею, с силой прижимая к себе. Он разрывает поцелуй и бросает на меня быстрый, довольно невыразительный взгляд. Он тяжело дышит, делая короткие выдохи. Я стаскиваю с него пиджак, и его руки, огненно-горячие, на мгновение обхватывают мое лицо, а затем он хватает меня за бедра. Он вдавливается в меня, сильно, вынуждая дрожать в отчаянной всепоглощающей жажде его. Резким движением он поднимает меня, заставляя обвить его лодыжками за бедра, и останавливается, его глаза буравят меня в безмолвной просьбе, которую я не совсем понимаю.

Он умоляет меня сказать ему продолжать? Или остановиться?

Вместо ответа, я наклоняюсь и жадно тяну его нижнюю губу своими губами, вцепляясь руками в его предплечья. Из его груди выходит низкий рык, и, придерживая мой зад одной рукой, он направляет другую мне под платье, стягивая мешающееся белье.

В глубине души я знаю, что это неправильно, потому что это не любовь – это выход разочарования, смертельной усталости, ревности и отчаянного страха потерять друг друга. Но мое тело не знает, что правильно, а что – нет. Когда он врезается в меня, это не грубо, но и не нежно, как обычно – это необузданно и быстро. Его безудержные движения, смешанные со звуками нашего неровного дыхания, стоны и звуки, издаваемые шлепающимися друг об друга телами, создают ураган невероятных, головокружительных ощущений, толкающих меня к краю; я горю, мне больно и, наконец, я падаю.

- О, Боже, Боже, черт, - бубнит он мне в шею, находя свое освобождение, и выходит из меня с громким стоном. Его руки отпускают мои бедра, опуская меня на пол; ноги меня не держат. Он убирает член в штаны, отходит назад, прислоняется к противоположной стене и соскальзывает на пол. Теперь я не понимаю, что с ним.

- Эдвард, - тяжело дыша, говорю я, - ты в порядке?

Он не отвечает, делает глубокие вдохи, словно ему не хватает воздуха.

Я двигаюсь вперед, вставая на колени между его раскинутыми ногами.

- Эдвард, посмотри на меня, пожалуйста! – Я протягиваю руку и касаюсь его лица.

Он стонет и берет меня за запястье, притягивая к себе на колени; его сердце стучит очень громко, нарушая тишину.

- Нам нужно пойти в постель, - шепчу я, чувствуя себя так, словно лишилась всех сил.

О Господи, я больше не вынесу этого. Я просто не могу.
___________________________________________
*сеть недорогих продуктовых магазинов

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!