Глава 24. Ноктюрн

Лондон, Великобритания
22 апреля 2007 года

Моя голова раскалывается. Ну, раскалывается – это еще мягко сказано. Я со стоном открываю глаза и моргаю. У меня уходит несколько секунд, чтобы понять, что я в своей постели. Один.

- Белла, - зову я, мой голос такой хриплый, что звучит незнакомо.

Тишина оглушает.

Я снова закрываю глаза, пытаясь вспомнить что-нибудь, хоть что-нибудь о вчерашнем вечере, но последнее, что всплывает в моей памяти – это как мы приезжаем в «Граучо Клуб». После этого ничего.

Черт.

Каким-то образом я ухитряюсь встать и иду проверить гостиную. В ней никого нет. Затем, гостевую спальню. Пусто. Наконец, кухню. Снова пусто; лишь бархатная коробочка лежит на пустой стойке. Я открываю ее трясущимися руками и вижу серьги, которые мама дала Белле надеть на премьеру.

Я закрываю коробочку, мои внутренности в ужасе сжимаются. Моя девочка ушла, не попрощавшись. Это может означать лишь одно – я где-то облажался. Крупно. И я даже не помню, что это было.

О, черт.

Я начинаю неистово искать свой мобильный, до тех пор, пока до меня не доходит, что на мне ничего нет, кроме «боксеров», и мобильный скорее всего до сих пор в кармане пиджака, который был на мне вчера. Я возвращаюсь в спальню, осматриваюсь и вижу, что мои брюки и рубашка сложены на стуле, а пиджак висит на его спинке.

Я нахожу телефон и нажимаю клавишу быстрого дозвона. У Беллы включается голосовая почта. Я застываю и разъединяюсь.

Иисусе, что же я натворил?

Внезапно мне приходит на ум, что Джаспер был там вчера, поэтому он может меня просветить.

- Добрый день, чувак, - радостно отвечает он. – Ты жив?

Я бросаю взгляд на свои часы. Полвторого.

Не может быть!

- Добрый день, - бормочу я. – Едва. Вчера я очень много выпил, да?

Он посмеивается.

- Не принимай это слишком близко к сердцу. Очень сильное напряжение, я понимаю. Ты еще не видел газет?

- Мм, нет. – Это невозможно – я напрягаюсь еще сильнее.

- Отзывы обалденные. Отдельно упоминается твоя блестящая музыка и исполнение. Поздравляю, брат!

Я выдыхаю, потирая сзади шею свободной рукой.

- Спасибо. Я тебя тоже!

- Как Белла?

- Ее здесь нет. – Мой голос ломается.

- Что? Как так?

- Я не знаю. Я проснулся, а ее нет. – Я чувствую, как в моей груди поднимается паника. – Джаспер, что произошло на афтепати?

- Ты не помнишь?

- Не-а.

- Дерьмово, чувак. Черт, тебе не следовало напиваться как всегда, если у тебя
провалы в памяти.

Я игнорирую его.

- Так что случилось?

- Твоя тощая бывшая была там, и она пыталась приставать к тебе или что-то в этом духе. Я этого не видел, но, по-видимому, Белла видела.

- Викки была там? – Я издаю стон.

Могло ли быть еще хуже? Нет, не могло.

Я совершенно уверен, что я просто пытался быть дружелюбным, но могу себе представить, как это выглядело, учитывая мое состояние.

- Белла была очень расстроена, и я пытался успокоить ее, когда ты появился как гром среди ясного неба, ревнивый как черт. Тогда я решил оставить вас наедине. Прости, я не знаю, что было дальше.

- Проклятье. – Холодный пот струится по моему позвоночнику. Я могу лишь представить, что сказал ей, или – и того хуже – сделал. У меня большой опыт причинения физического вреда в пьяном состоянии…

Иисусе, я мог сделать ей больно…

Эта мысль вызывает у меня тошноту.

- Ты звонил ей? – спрашивает Джаспер.

- У нее сразу включается голосовая почта.

- Мм… - Он размышляет. – Подожди, а когда она должна была возвращаться в США?

Я моргаю.

- Ее самолет когда-то днем… - Я снова бросаю взгляд на часы и резко выдыхаю, позволяя облегчению заполнить меня.

- Вот и ответ. Боюсь, только она может рассказать тебе, что на самом деле произошло. Прости, приятель.

Мы прощаемся, и снова набираю номер Беллы.

- Это я, - говорю я. – Мм, я волнуюсь. Пожалуйста, перезвони мне, когда приземлишься.

И начинаются часы пытки. Сначала я решаю опохмелиться, но затем передумываю. Мне нужна ясная голова, когда Белла позвонит, и я заслуживаю страдать от этой ужасной головной боли. Поэтому я выпиваю лишь стакан воды, долго стою под прохладным душем и снова ложусь в постель. Чудесным образом мне удается уснуть, лишь для того, чтобы увидеть во сне тревожный, неясный кошмар. Когда мой телефон начинает звонить, у меня уходит какое-то время на то, чтобы снова вернуться в реальность. Прежде, чем ответить, я несколько секунд смотрю на имя звонящего, словно пытаясь отсрочить смертный приговор.

- Привет, - наконец, говорю я.

- Привет.

- Как ты?

- Устала.

- Белла, прости за вчерашнее, - говорю я. – Я ничего не помню, но что бы я ни сказал или ни сделал, пожалуйста, прости меня.

- Ты не помнишь? – недоверчиво спрашивает она.

Я вздыхаю.

- Когда я слишком много выпью, у меня бывают… уфф… кратковременные провалы в памяти. Последнее, что я помню – как мы приехали в клуб.

Она не отвечает, но я слышу ее дыхание, теперь ускорившееся.

- Белла, - скрипучим голосом говорю я. – Я знаю, что в чем-то облажался. Пожалуйста, расскажи, что именно произошло.

- Она прикоснулась к тебе. Твоя бывшая. Ты позволил ей прикоснуться к тебе. Ты улыбался ей, - говорит она спокойно, слишком спокойно. Я бы предпочел, чтобы она кричала на меня, выпустила свой гнев…

- Она ничего для меня не значит, - бубню я. – Вероятно, моя реакция была слишком медленной, но пьяный или нет, я бы никогда…

- Я знаю. Когда я думаю об этом сегодня, я понимаю, что мне следовало доверять тебе, но я просто… Ты был близок с ней… Это больно и я слишком остро отреагировала, понимаешь? Я сбежала и снаружи встретила Джаспера, - продолжает она. – Я говорила с ним, ты увидел нас, и ты тоже отреагировал слишком остро.

Я закрываю глаза, чувствуя тошноту. Все хуже, чем я представлял.

- Что я сделал?

- Ты обвинил меня в том… что я хочу Джаспера и я дала тебе пощечину, – говорит она очень быстро, запинаясь в словах. – Затем ты поволок меня в машину и оставил мне засос. А когда мы вернулись домой, у нас был секс в холле и после этого ты вырубился на полу.

Я издаю громкий стон, потому что внезапно воспоминания появляются у меня перед глазами: моя девочка здесь, в моей комнате, прекрасная как богиня, ее робкая улыбка, когда фотографы набрасываются на нас на красной ковровой дорожке, взгляд, полный любви в ее глазах, благословляющий меня, когда я иду на сцену …и затем холодное чувство страха, когда я ищу ее повсюду и не могу найти, горький привкус у меня во рту, когда я вижу ее в его объятьях, …ее рука, опалившая мою щеку, ее запах, доводящий меня до безумия, когда я посасываю ее шею, ее стоны, когда я в забвении трахаю ее в холле…

- Прости меня, - сдавленно говорю я. - Теперь я вспомнил. Когда я избавился от нее, я пошел искать тебя. Я сходил с ума, потому что не мог тебя найти, а затем увидел тебя с ним… мне очень, очень жаль. Этого никогда не повторится… Пожалуйста, прости меня, - мямлю я.

- Эдвард, пожалуйста, не надо. – Голос Беллы внезапно становится твердым. – Я знаю, что ты был смертельно уставшим, потому что изо всех сил работал ради нашего будущего,… но я просто больше не могу этого делать.

Такое чувство, что мое сердце перестало биться. Моя любовь, моя жизнь…

- Белла, малышка… - Слезы начинают течь из глаз. – Пожалуйста, не оставляй меня. Пожалуйста. Я не знаю, как жить без тебя…

Господи, я так жалок.

- Я не оставляю тебя, Эдвард, - говорит она слабым голосом, словно лишилась сил. – Но наши отношения так не заработают. Мы должны что-то поменять, установить некоторые правила… Во многом нужно разобраться, и прямо сейчас я не могу этим заниматься. У меня экзамены почти через две недели и мне необходимо сосредоточиться на этом. – Она делает глубокий вдох. – Мне нужно взять перерыв.

Меня поглощает водоворот эмоций. Страх потерять ее, вина за то, что я облажался и все-таки надежда.

- Надолго? – Мой голос ломается.

- У меня экзамены с четвертого по одиннадцатое мая и вручение дипломов шестнадцатого.

Я охаю.

- Это больше трех недель.

- Прости.

- Но мы планировали, что я начну переезд в США после премьеры, - совершенно рассеянно говорю я. – У меня встреча с агентом.

Она вздыхает.

- Ничего не изменилось, Эдвард. Мне просто нужно немного времени для себя, чтобы подумать и разобраться в своих чувствах. Если ты можешь подождать.

- Я всегда буду ждать тебя, - шепчу я. – Всегда. Я люблю тебя. Только тебя.

- Я знаю.

- Могу я звонить тебе время от времени? – робко спрашиваю я, мое сердце внезапно ускоряет бег.

Она молчит, и я задерживаю дыхание.

- Хорошо, - говорит она, наконец.

Вот и все.

Я кладу телефон на подушку и встаю, мое сердце колотится в груди, руки дрожат. Автоматически, я подхожу к креслу, хватаю свою одежду и бреду к шкафу за чехлом, чтобы отвезти костюм в химчистку.

Когда я открываю дверцу шкафа, я немедленно вижу это: незнакомый чехол. И даже, несмотря на то, что я уже знаю, что обнаружу внутри, я протягиваю руку и неуверенно расстегиваю молнию.

Как только я вижу синий шелк, я снова вспоминаю все это – не подробности, а черную дыру, которая полностью поглощает меня, мучительную боль в груди, которая заставляет меня чувствоваться себя так, словно я умираю…

Мой желудок сжимается, и я едва успеваю добраться до ванной, чувствуя сильную тошноту.

***

С этого момента моя жизнь превращается в простое существование. Первые несколько дней проходят практически незамеченными, пока я занимаю себя чтением отзывов и ответом на телефонные звонки. Я получаю дюжины предложений о работе, которые вынужден отклонить, потому что они связаны с людьми, находящимися здесь, в Лондоне. От Андерсена нет ни слова, и в среду я звоню ему сам. Он говорит, что читал хвалебные отзывы в британской прессе, но они ничего не значат без хороших кассовых сборов, так что мы должны смотреть и ждать.

Время тянется еще дольше после четверга – дня, когда фильм, наконец-то выходит на экраны. Мое беспокойство растет и тот факт, что я не знаю – могу ли я уже позвонить Белле, сводит меня с ума. Я то и дело просматриваю наши фото с премьеры, и мое сердце сжимается при виде ее красоты. Она похожа на цветок, на нежную розу, которую я приручил, а затем не смог сберечь.

Кстати о цветах: я каждый день посылаю ей орхидеи. Оказывается, они бывают тысячи разных цветов и цветовых сочетаний. В состоянии крайней скуки я узнал все это дерьмо из интернета. Кто бы мог подумать, что я стану такой размазней?

В пятницу вечером Белла неожиданно звонит мне по «Скайпу».

- Привет. – Она выглядит очень уставшей и напряженной. Стремление обнять ее и почувствовать, как она расслабляется в моих объятьях, непреодолимо.

- Привет. – Я улыбаюсь. – Как ты?

- Я в порядке. Эдвард, я действительно благодарна тебе, но эту цветочную экспансию нужно прекратить. – Она разворачивает свой ноутбук так, чтобы я мог видеть ее комнату, буквально погребенную под орхидеями. Я не могу сдержать улыбку.

- У меня не осталось места и мне больно видеть, как они умирают.

Я посмеиваюсь. Это так похоже на мою девочку – расстраиваться из-за умирающих цветов.

- Цветы не живые.

- Живые, глупый. – Уголки ее губ слегка приподнимаются, но недостаточно, чтобы образовать улыбку. – Мм, я читала то, что говорят критики о фильме и о твоей музыке… кажется, она действительно хороша. Поздравляю.

Я прокашливаюсь.

- Спасибо. Я отдал твое платье в химчистку. Ты хочешь сохранить его?

Она хмурится.

- Нет, не думаю. Но твоя мама заплатила за него, так что я не знаю…

Слава Богу.

- Все нормально. Я спрошу у нее, но думаю, что она пожертвует его на какую-нибудь благотворительность.

Белла кивает.

- Я должна идти. Мне нужно заниматься.

- Я скучаю по тебе, - не подумав, выдыхаю я.

- Эдвард, пожалуйста. Не усложняй сильнее, чем уже есть.

Мое сердце пропускает удар.

- Но я действительно скучаю.

Она прикусывает губу.

- Спокойной ночи, Эдвард.

- Спокойной ночи. Пожалуйста, попытайся немного отдохнуть на этих выходных.

- Угу. – И она разъединяется.

В ту ночь я сплю очень плохо. Утром я понимаю, что отчаянно нуждаюсь в смене обстановки, поэтому беру машину и еду в Гилфорд.

У меня есть свои ключи, но я все равно звоню в звонок.

Папа, одетый в пижаму, открывает дверь.

- Эдвард? – Он поднимает брови, открывая дверь шире, чтобы я вошел. – Девять утра. Суббота. Что случилось?

- Доброе утро, пап. – Я прохожу мимо него, впервые за долгие годы, желая, чтобы он обнял меня, но слишком гордый, чтобы сдаться и самому обнять его. – Ничего не случилось. Просто я… давно здесь не был.

Он улыбается и кладет руку мне на плечо, почти вынуждая меня вздрогнуть после недели без контакта с людьми.

- Пойдем на кухню. Мама готовит завтрак.

- Эсме, дорогая, посмотри кто здесь, - говорит он, когда мы входим на кухню.

Она оборачивается и широко улыбается, когда видит меня.

- Мам, - шепчу я, обнимая ее за плечи, и упиваюсь ее дарующим жизнь теплом.

И только после завтрака, когда мы с ней одни в саду, впитываем нежные лучи весеннего солнца, я достаю из кармана бархатную коробочку и кладу ее на деревянную скамью между нами.

- Ты собираешься рассказать мне, что случилось? – тихо спрашивает мама, протягивая руку, чтобы приласкать мои волосы.

Я смотрю перед собой, на ухоженную клумбу, где цветут гиацинты и бледно-желтые нарциссы.

- Я снова ухитрился все разрушить. – Я вздыхаю. – Не спрашивай, как.

- О, дорогой. – Она накрывает мою руку, лежащую у меня на колене, своей рукой, и нежно ее сжимает. – Отношения – это такая ухабистая дорога. На ней есть подъемы и спуски. Иногда люди спотыкаются. Но если вы любите друг друга, вам нужно найти силы, чтобы подняться и продолжать идти.

- Я не знаю, куда отсюда идти. – Я провожу пальцем по браслету на левом запястье. – Белла сказала, что ей нужен перерыв до окончания университета. Это шестнадцатого мая.

- Не позволяй этому остановить тебя. У тебя есть план. Держись его, - твердо говорит мама. – Попытайся увидеть положительную сторону – у тебя есть немного времени принять решение без спешки. Со временем ты найдешь способ решить эту задачу. И так же сильно, насколько тебе больно оттого, что вы так далеко друг от друга, я хочу, чтобы ты был счастлив.

- Спасибо, мам. – Я наклоняюсь и целую ее в щеку. – Честно говоря, это немного страшно.

- Я верю в тебя. Всегда верила. И ты прочел то, что люди думают о твоей музыке. Все, что тебе нужно, Эдвард, это верить в себя и убедиться в том, что ты знаешь, чего хочешь. – Она протягивает руку и касается моего браслета.

- Я знаю, чего я хочу. – Я вздыхаю.

- Тогда чего ты ждешь?

***

Я провожу все выходные в родительском доме. В воскресенье отец звонит Элис и говорит ей, что я собираюсь остановиться у нее до тех пор, пока не найду съемную квартиру. Кажется, ее не слишком вдохновляет эта перспектива, она жалуется, что я, как обычно, буду командовать и закончится тем, что мы оторвем друг другу головы. Ее реакция удивляет меня; я предполагал остановиться в отеле, но мама с папой не хотят об этом слышать. Папа даже повышает на Элис голос, говоря ей, что он покупал трехкомнатную квартиру не для того, чтобы другой его ребенок платил за отель, поэтому ей не остается выбора, кроме как принять тот факт, что я скоро приеду.

Когда в воскресенье вечером я возвращаюсь домой, я заказываю билет эконом-класса до Нью-Йорка на среду и достаю из шкафа свой большой чемодан.

В понедельник утром я звоню Джеймсу поинтересоваться сборами от проката в выходные. Он дает мне уклончивый ответ о том, что еще слишком рано делать какие-либо выводы. Однако затем он говорит, что уже начал искать для меня работу, поэтому для меня это идеальное время, наконец, переезжать.

Я провожу два дня, упаковывая вещи и завершая оставшиеся в Лондоне дела. Я проверяю свой счет на предмет перечисления мне всех денег за завершенные проекты. Я оставляю свою машину в гараже у дилера по продажам. Я буду вынужден продать ее, но я не могу думать об этом сейчас – я не склонен бросать все одним махом.

Во вторник вечером я сортирую кое-какие вещи, которые родители перешлют мне, когда я обживусь, убираюсь в квартире и избавляюсь от всех остатков еды.

На часах полночь, когда я заканчиваю. Я вхожу в гостиную и сажусь на диван, делая вдох. Я осматриваюсь, и необъяснимое чувство тревоги заставляет мои внутренности сжаться. Это место было моим домом десять лет, и я прижился здесь. Эти стены были свидетелями моих взлетов и падений. И даже если мои родители решат не сдавать эту квартиру, мне все равно грустно оставлять все – мои книги, фотографии, пианино…

Последние несколько месяцев я работал как сумасшедший, но сказать по правде, я действительно наслаждался этим. По какой-то причине сочинительство стало даваться мне совершенно без усилий. Я переполнен идеями, и у меня чешутся руки от желания осуществить их все. Я никогда не чувствовал себя настолько целым. Я больше не ищу вдохновения в творениях гениев; я нахожу его повсюду. И после публичных похвальных отзывов о произведениях из «Поэмы о солдате» впервые в своей жизни я все же позволяю себе поверить, что у меня есть талант.

Я даже начинаю фантазировать о том, что в один прекрасный день я запишу альбом своих собственных композиций – не ту фигню, что я пишу для проектов, ограниченную особенностями пожеланий клиентов, а именно своих собственных. И тогда, возможно, я снова буду играть их перед аудиторией. Потому что, невзирая на нервотрепку, это самый невероятный, самый потрясающий опыт самореализации, что у меня когда-либо был. Я испытал почти религиозный восторг, слыша, как люди аплодируют мне, потому что им нравится моя музыка.

Внезапно я понимаю, что не касался клавиш с того выступления. Я встаю, выключаю верхний свет и подхожу к своему роялю, зажигая на нем единственную свечу. Я открываю прохладную по ощущениям крышку, глубоко вдыхаю и закрываю глаза, позволяя пальцам танцевать их собственный медленный прощальный танец, вдохновленный покоем, окружающим меня и слабым запахом тающего воска.

Мой первый ноктюрн.

На следующий день самолет переносит меня на другую сторону океана. Дешевый виски из магазина дьюти-фри Хитроу помогает мне подавить неизбежную панику. Я жалею, что не знаю другого способа справиться с этим дерьмом.

Элис даже не пытается притвориться, что она счастлива видеть меня.

- Что такое, Элис? – спрашиваю я, уставший от полета и слегка раздраженный.

- Что там у вас с Беллой? – бросает она в ответ. – Она – причина, по которой ты здесь, а ты едешь ко мне. Что ты натворил?

- Это совершенно, черт возьми, не твое дело, - выплевываю я, немедленно сожалея о своих словах. Мой проклятый мозговой фильтр, по-видимому, не пережил полета.

- Козел! – Она врывается в свою спальню, захлопывая дверь с громким ударом.

Я прислоняюсь к стене в холле, потирая усталые глаза.

Какое блестящее начало, не правда ли?

- Элли, прости меня, пожалуйста. – Я вздыхаю. – Мне жаль.

- Хм.

- Элли, я мудак.

Нет ответа.

Я нажимаю на ручку и открываю дверь. Элис сидит на кровати, сложив руки на груди, с красными глазами.

- Малышка. – Я быстро подхожу и сажусь рядом с ней. – Прости. Я сейчас же возьму сумку и поеду в отель. Мы не скажем маме с папой.

Элис какое-то время молчит.

- Я кое-кого встретила, - наконец, говорит она.

- Мм… - Колесики в моей голове медленно начинают крутиться.

- Я знаю твою позицию по этому вопросу. Но я взрослая. – Она шлепает себя по колену. Взрослая, да? – Не смей вмешиваться в мою личную жизнь, Эдвард.

- Мм… хорошо. – Я вздыхаю. – Но лучше ему оказаться хорошим парнем.

- Он хороший.

- Ты собираешься нас познакомить?

Она наклоняется и кладет голову мне на плечо.

- У нас пока не то, чтобы серьезно… возможно, когда-нибудь.

И так начинается новая рутина. По утрам Элис ходит на занятия и ей нравится зависать с друзьями после обеда, поэтому я провожу большую часть времени в одиночестве. Я знакомлюсь с агентом по недвижимости и начинаю подыскивать квартиру*. Думаю, она считаем меня сумасшедшим – кто еще отказывается жить выше пятого этажа на Манхэттене?

В пятницу, наконец, раздается звонок от Джеймса. Мы встречаемся за ланчем; я заказываю салат и ковыряюсь вилкой в овощах. Этот человек заставляет меня по-настоящему нервничать.

- Итак, Эдвард, - говорит он, разрезая свой стейк. – У меня есть хорошие новости и плохие новости.

Мой желудок сжимается.

- Сборы за первые выходные проката. – Он начитает жевать. – Едва восемь миллионов долларов в США. Восемь миллионов долларов – это ничто. Ноль. Фильм даже не в верхней десятке.

Я глазею на него, по-прежнему ничего не понимая.

- И что это означает?

- В целом, это означает, что фильм провалился. Чтобы немного порадовать Вас, скажу, что он достаточно хорошо пошел в Великобритании и в континентальной Европе.

Я чувствую, как холодеет моя кровь.

- А как отзывы?

Джеймс качает головой.

- Их всего несколько. Они неплохие, но ни в одном из них не упоминается музыка. Кстати, о ней – продажи саундтрека здесь едва заметные. Мне жаль, мой друг.

Я залпом выпиваю стакан воды.

- Я не собираюсь лгать - для меня было бы проще продать Ваш талант, если бы фильм имел успех, и все хотели бы заполучить Вашу задницу, но это не конец света. – Он наклоняется и открывает свой кейс, а затем снова смотрит на меня, его характерная улыбка неуместно широка. – Не огорчайтесь и выше нос! У меня есть кое-что для Вас. Взгляните.

Передо мной на столе появляется скрепленная стопка листов.

Тонкая.

Я неуверенно протягиваю руку и переворачиваю страницу.

Я перечитываю слова снова и снова. Они не имеют для меня смысла. Когда я поднимаю глаза, Джеймс с беспокойством смотрит на меня. Он даже прекратил жевать, изучая мою реакцию.

Я прокашливаюсь.

- Должно быть, это какая-то ошибка. Это компьютерная игра.

- Здесь нет ошибки, Эдвард. Это компьютерная игра.

- Но я не пишу для компьютерных игр. Я пишу для фильмов. Ну, знаете, о людях. С сюжетом. Эмоциями.

Он пожимает плечами.

- Серьезно – а на что Вы рассчитывали? На новый фильм Кэмерона? Послушайте, я понимаю Вашу неуверенность. Конечно, Вы не делали этого раньше. Но это невелико дело. Это такая же музыка. Подумайте об этом – здесь есть сюжет. И, что наиболее важно… - Он тянется и перелистывает страницу, указывая пальцем на нижнюю строку. – Самое важное – это гонорар, выраженный пятизначной суммой.

Я смотрю на него с широко раскрытыми глазами и ничего не говорю. У меня такое чувство, будто я оказался в параллельной вселенной.

- Не говорите пока ничего, - вкрадчиво говорит он. – Подумайте немного. Скажем, неделю. Это очень хорошее предложение. Эти парни хотят, чтобы музыку написали Вы, Эдвард. Если бы я был на Вашем месте, я бы не упустил эту возможность.

- Мм, а как насчет каких-нибудь инди-фильмов? – Я отказываюсь сдаваться, хватаясь за соломинку.

Он смеется.

- Очень смешно, Эдвард. Очень смешно. Это не колледж, мой мальчик. Мы здесь занимаемся серьезным бизнесом. Инди. Ха-ха. Забудьте это слово. Конечно, я буду и дальше подыскивать для Вас фильмы, но пожалуйста, подумайте над этим предложением.

Когда я выхожу из ресторана и подзываю такси, мой разум еще настолько затуманен, что я решаю, что мне нужно немного свежего воздуха. Я говорю водителю остановиться на углу Пятой авеню и 72-ой улицы и вхожу в Центральный парк. Я иду по аллее, мои ноги движутся по своей собственной воле.

Если бы Джеймс обратился ко мне с этим предложением полгода назад, я бы без раздумий принял его, потому что мне было совершенно все равно. Тогда казалось очень легко поставить крест на музыке… Но теперь, отведав пьянящего вина самореализации, мне хочется отведать его снова. Не то, чтобы, черт возьми, я мечтаю писать музыку для большого кино в Голливуде – ради Бога, я писал бы даже похоронную музыку. Я просто не хочу больше выполнять формальные задания. Я хочу испытывать вдохновение и понимать значение того, что я делаю. Я хочу использовать свои оригинальные работы, как это произошло с «Поэмой о солдате».

Но проблема в том, что мне нужны деньги.

И больше, чем что-либо еще, мне нужна моя девочка.

Я никогда еще не чувствовал себя таким потерянным.

И затем что-то щелкает у меня в голове, и внезапно я останавливаюсь.

Мне нужно найти ее.

Прошло почти два года, но день, когда я встретил свою девочку, по-прежнему жив в моей памяти, словно это случилось лишь вчера. Однако я не помню точного места, поэтому у меня занимает какое-то время, прежде чем я подхожу к ней. К усыновленной скамейке.

На этой скамейке V.L. однажды сделает предложение H.R.H.

Но эта табличка теперь не одна. Под ней приделана еще одна.

…И однажды она скажет «да»

Я, не дыша, смотрю на нее, затем достаю из кармана свой новый мобильный и нажимаю кнопку быстрого вызова.

- Да? – отвечает она удивленным тоном.

- Это я… мм, это мой новый номер. Я в Нью-Йорке.

- О.

- Как ты?

- Хорошо, а как ты? Где ты остановился?

- У Элис. Белла, мне нужно тебя увидеть.

- Эдвард, я…

- Пожалуйста, - молю я. – Мне нужно показать тебе кое-что. Это займет не больше часа.

Она молчит.

- Позже сегодня у меня экзамен, - наконец, говорит она. – Как насчет завтра?

- Я заберу тебя в три, хорошо?

- Хорошо.

- И, Белла, удачи на экзамене.

- Спасибо.

***

В три часа в субботу я нажимаю кнопку домофона, мое сердце ускоряет бег.

- Привет.

- Привет, я спускаюсь.

Через минуту она стоит передо мной. Так близко, но все же так далеко. Я колеблюсь – поцеловать ее или нет, но останавливаюсь. Должно быть, в этот момент я выгляжу крайне неуклюжим. – Как прошел твой экзамен?

- Я еще не знаю результатов, но, думаю, все в порядке. – Она неохотно улыбается, и я радуюсь тому, что ее волосы распущены, и я не вижу никаких следов засоса, что я ей оставил. – Куда мы идем?

- Мм… это сюрприз. Пойдем. Такси ждет.

- Когда ты приехал? – спрашивает она, когда мы сидим в такси.

- В прошлую среду.

- О. Ты встречался со своим агентом?

Я хмурюсь.

- Да.

Она смотрит на меня, выжидая.

- И?

- «Поэма о солдате» провалилась в прокате в США, и он хочет, чтобы я написал музыку для компьютерной игры. – Я вздыхаю.

- Что? Не могу в это поверить! – восклицает она.

- Да, я тоже. – Я сухо посмеиваюсь. – Но я думаю, что собираюсь принять его предложение. За это очень хорошо платят. Кроме того, у меня нет никакого выбора… пока.

- Мне очень жаль слышать это, - тихо говорит она, опуская взгляд. – Так это все было впустую – все это ожидание, все усилия…

- Пожалуйста, не расстраивайся. Все будет хорошо. Я уверен, что со временем получу предложения получше. – Я не знаю, почему, но внезапно я ощущаю большую надежду. И именно в этот момент такси останавливается. – Пойдем, мы приехали. – Я выхожу из машины и подаю ей руку, наконец, получая возможность прикоснуться к ней. Когда она стоит на тротуаре, я нехотя отпускаю ее руку и указываю ей в направлении входа в парк.

Она поднимает брови.

- Мы идем в Центральный парк? Зачем?

- Увидишь. – Я искренне улыбаюсь.

Внезапно я замечаю, что сегодня прекрасный весенний денек, на лужайках молодая зеленая трава и солнце с ясного голубого неба светит так ярко, словно каким-то образом присутствие моей девочки превратило ночь в прекрасное утро. Когда мы идем по аллее, пальцы Беллы слегка касаются моих пальцев, случайно или умышленно – я не уверен. Мне хочется поймать их, ощутить прикосновение ее руки, потому что это кажется естественным. Но я не делаю этого.

Мы не говорим, но когда доходим до цветущих белым и розовым деревьев, окружающих узкую аллею со скамейками, я знаю, что она знает, куда я ее веду. Я чувствую это.

Когда мы останавливаемся перед нашей скамейкой, я прокашливаюсь.

- Она сказала «да».

Белла смотрит на меня, а затем снова на табличку.

- Ты нашел ее.

Я делаю вдох, пристально глядя на нее.

- Я иногда задаюсь вопросом: а что, если бы мы были не мы? Что, если бы мы были двумя нормальными людьми, которые живут в одном городе?

Она улыбается одними глазами.

- И что бы было?

- Я бы встретил тебя в Центральном парке. Ты бы смотрела на таблички на скамейках, а я бы спросил у тебя: что это? И ты бы ответила, что любишь читать надписи. Тогда я бы вымолил у тебя номер телефона и выждал бы три дня, прежде чем позвонить. Мы бы назначили свидание в каком-нибудь роскошном месте на мой выбор, и ты кусала бы губу, глядя в меню…

- Я не кусаю губу, когда смотрю в меню, - перебивает она меня.

- О, нет, кусаешь. – Я посмеиваюсь. – Хочешь, чтобы я продолжил?

- Да, пожалуйста.

- Я бы проводил тебя до дома и украл бы поцелуй под луной. На следующее свидание мы пошли бы в кино, и я бы целовал тебя снова и снова, и мы бы просмотрели фильм.

Улыбка, настоящая и солнечная, наконец, заставляет ее губы изогнуться.

- Ты прирожденный романтик.

- Я еще не закончил.

- Продолжай.

- После нескольких свиданий, я бы пригласил тебя к себе. Я бы приготовил ужин и сыграл бы для тебя на пианино. Я был бы очень соблазнителен и нежен, и ты бы не устояла. И осталась бы в моей постели и в моей жизни.

- Эдвард. – Она хмурится. – Не надо.

- Белла. – Я тяжело вздыхаю. – Пожалуйста, прости меня… я хочу исправить то, что я разрушил и начать все заново, как два нормальных человека, живущих в одном городе. Я хочу быть с тобой.

Она качает головой, выглядя потерянной и смущенной.

- Я тоже хочу быть с тобой, …но я просто не знаю как. Мне нужно еще немного времени, чтобы понять это. – Носком своего правого «конверса» она ковыряет песок.

- Выдвини свои условия, и я соглашусь с ними, - говорю я, мои глаза ищут ее глаза. – Я соглашусь на все, Белла.

Она опускает взгляд, захватывая нижнюю губу зубами. Внезапно я замечаю, что на ней все еще надет мой браслет.

Все еще моя.

- Ты придешь на вручение дипломов? – наконец, спрашивает она.

- Конечно, приду.

- Буду рада видеть тебя. – Едва слышный шепот.

И затем она разворачивается и уходит, не попрощавшись, оставляя меня стоять там, у скамейки с чьим-то обещанием «долго и счастливо».
_______________________________________
*курсив здесь объясняется тем, что Эдвард впервые называет «квартиру» по-американски – «an apartment» вместо британского «a flat»

ГЛАВА 25 >>>

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!