Глава 27. Эксцесс*

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США
15 августа 2007 года

- Белла, что ты, черт возьми, делаешь? – в сердцах говорит Эдвард, выхватывая нож из моих рук. – Это нож для мяса. Ты только что полностью испортила хлеб. Почему так трудно делать что-то настолько простое? – Он замолкает с ножом в руке, затем кладет его на стол с приглушенным: «Твою мать!», и спешно выходит из кухни.

- Да, это действительно важно, - бормочу я. В последнее время мы часто ссоримся из-за пустяков; мы с Эдвардом оба бываем очень недовольны и раздражительны. Я стараюсь не придавать этому особого значения, предполагая, что каждая пара проходит через нечто подобное. Я достаточно насмотрелась на Роуз и Эмметта, у которых все было гораздо хуже, порой они чуть не убивали друг друга, но посмотрите, что с ними теперь – счастливы и довольны.

И помолвлены.

Я вздыхаю.

Мы вернулись из Лондона в конце июня, после дня рождения Эдварда, когда возвращение стало уже невозможно оттягивать. Лондон изначально не входил в наши планы, и хотя нам обоим хотелось остаться там немного дольше, в Нью-Йорке нас ждали дела. Мне было нужно освободить квартиру Роуз и начать подыскивать работу, а у Эдварда был агент, дамокловым мечом висевший над его головой. Он даже предложил работать через интернет, но клиент желал, чтобы он лично присутствовал на микшировании, или так сказал ему агент; полагаю, скорее этого требовала деловая этика, нежели что-либо другое. И, кроме того, он уже оплатил аренду квартиры за полгода вперед.

Мы должны быть счастливы оттого, что можем, наконец, быть вместе как нормальные люди, без постоянной угрозы разлуки на горизонте, но что-то не так. Такое ощущение, что теперь, когда нам не нужно сражаться за то, чтобы быть вместе, мы начали сражаться друг с другом.

Как невероятно быстро все покатилось под откос.

Прошло почти два месяца с тех пор, как я начала искать работу. Я наивно полагала, что степень бакалавра Колумбийского университета автоматически открывает передо мной все двери. На самом деле это не так. Я была всего на нескольких собеседованиях, и ни одно из них не было успешным. После каждого неудачного собеседования я все больше и больше отчаиваюсь, и Эдвард пытается убедить меня в том, что это не страшно, поскольку мне еще предстоят два года магистратуры и стажировка, чем лишь вызывает у меня злость. Он не понимает, что кроме опыта работы я хочу еще и оплачивать часть наших расходов. Когда я упомянула, пусть и в шутку, что в «Старбаксе» всегда требуются работники, он взорвался.

Собственная карьера Эдварда тоже развивается далеко не идеально. Его агент продолжает предлагать ему прибыльную, но не вдохновляющую работу - от музыки к компьютерным играм до мелодий к рекламным роликам - на которую он с тяжелым сердцем соглашается и выполняет формально. И, как назло, после успеха «Поэмы о солдате» в Великобритании, он получил оттуда множество действительно интересных предложений. Поначалу он рассматривал идею работать дистанционно. Он был крайне взволнован и пробные произведения, которые он писал совершенно без усилий, были действительно прекрасны, но когда ему не удавалось превратить их в конечный продукт, оставалась лишь неудовлетворенность и, в конце концов, его недовольство становилось даже больше.

Также он сочиняет свои собственные произведения, но дело в том, что Эдвард сам по себе нуждается в безусловном одобрении его работы. Ему необходимы оглушительные аплодисменты и хвалебные отзывы критиков, чтобы поверить в себя. Моих скромных комплиментов явно недостаточно, чтобы повысить его самоуверенность и заставить почувствовать себя оцененным по достоинству. Теперь глубокая морщинка никогда не исчезает с его лба, и меня убивает то, что я ничего не могу сделать, чтобы заставить ее исчезнуть. Я изо всех сил стараюсь поддерживать его, но он, кажется, прячется в свою раковину, и до него невозможно достучаться.

- Прости.

Погрузившись в грезы, я не услышала, как он вернулся. Его руки на моей талии, а губы – на моей шее.

Я вздыхаю.

- Есть хочешь?

- Умираю с голода.

К счастью для Эдварда, я не умею долго злиться.

***

- У меня новости. – Эдвард сияет. Прошло много времени с тех пор, когда я в последний раз видела улыбку на его лице.

- Мм, да? – Я сбрасываю каблуки, плюхаясь на диван в гостиной.

Бедные мои ноги.

Я только что вернулась с очередного собеседования в компании под названием «Снаряжение Ньютонов» - это сеть магазинов спорттоваров в США и Европе. Они подыскивают на неполный рабочий день помощника финансового аналитика, и даже, несмотря на то, что финансы – не самая любимая моя сфера, я неплохо в ней разбираюсь, и довольно уверенно чувствовала себя на собеседовании.

Эдвард садится с краю и кладет мои ноги к себе на колени. О, как же я соскучилась по его рукам!… вообще-то я даже не помню, когда он в последний раз массировал мне стопы.

Кто-то сегодня в необычно хорошем расположении духа.

- Сначала расскажи, как все прошло? – Большим пальцем он пробегается по моей крайне напряженной ступне.

Я пожимаю плечами.

- Без понятия. Каждый раз я думаю, что понравилась им, но каждый раз… - Я тяжело вздыхаю. – Итак, что за новости?

- Звонил Джеймс. У него для меня новое предложение. И это фильм!

- О Боже! – Я чуть не прыгаю от волнения. – Это потрясающе! Что за фильм?

- Он не сказал. Он хочет встретиться с нами завтра за ужином и обсудить детали. Но это еще не все. – Он загадочно улыбается.

- Да?

- Я рассказал ему о тебе, и знаешь что? Он сказал, что ищет себе секретаря и будет рад познакомиться с тобой. Думаю, он был впечатлен твоим дипломом.

Стоп.

Я теряю дар речи.

- Скажи что-нибудь, - с усмешкой торопит меня Эдвард.

- Это просто… я не знаю… Когда он хочет со мной встретиться?

- Завтра за ужином. Ты идешь со мной в «Русскую чайную»**.

Эта договоренность кажется мне странной, но что я знаю о настоящем бизнесе? Я лишь надеюсь, что удача, наконец, решила нам улыбнуться.

На следующий день в семь тридцать мы с Эдвардом ловим такси. На нем черный костюм с белой рубашкой, без галстука, и он даже начисто побрился, что в последнее время редкое явление. В такси он поворачивается ко мне и ухмыляется.

- Что? – Я поднимаю брови.

- Ты выглядишь очень сексуально.

Я краснею. Проклятье, мне не следовало надевать сегодня это платье. Я выбрала его, потому что маленькое черное платье – беспроигрышный вариант, но теперь я понимаю, что у него слишком глубокий вырез.

- Мне следовало просто надеть костюм, в котором я хожу на собеседования, - бормочу я.

- Что? Нет. – Он наклоняется, и его губы задевают мою шею. – Я одобряю это платье. Очень даже одобряю.

О.

Означает ли это, что сегодня у нас будет настоящий секс? Не то, чтобы я считаю, но прошла неделя с тех пор, как мы занимались им в последний раз; Эдвард часто остается за пианино до рассвета и спит допоздна, поэтому наш распорядок дня в последнее время не совпадает.

Не то, чтобы мы не нашли на это время, если бы захотели, с горечью думаю я.

Эдвард всю неделю в отвратительном настроении, и даже вчерашний массаж стоп – самое близкое проявление любви, что я получила.

Сегодня пятница и ресторан полон народу. Администратор ведет нас к экстравагантной, отделанной красной кожей кабинке в углу. Мистер Джеймс Андерсен уже там. Его голубые глаза с интересом встречаются с моими глазами, и он рассматривает меня с головы до пят, словно оценивает. Жуть. Эдвард представляет нас друг другу, но когда я протягиваю ему руку, он целует ее вместо того, чтобы пожать, его глаза мечутся между моим лицом и вырезом платья, отчего я покрываюсь гусиной кожей.

Мм, а это вообще хорошая идея – работать на него?

Я сажусь между ними, чувствуя себя не совсем удобно. К счастью, Джеймс переходит сразу к делу. На столе появляется тонкая папка в кожаном переплете.

- Это… - Джеймс указывает на папку. – Однозначно самый многообещающий проект из тех, что я когда-либо держал в руках. Это серия книг, научная фантастика и всякая всячина. Единственное, что для нас важно – то, что это грандиозный бестселлер; по нему сходят с ума подростки по всему миру. И сейчас Голливуд решил экранизировать первую книгу. Сценарист – Джей Джей Абрамс***.

Я наблюдаю за реакцией Эдварда; он почесывает пальцами колени, в предвкушении глядя на Джеймса.

- Они ищут «свежую кровь» в музыке, поэтому учредили конкурс. И если они выберут Вас, Вы сорвете джек-пот. – Он открывает папку и подталкивает ее ближе к Эдварду. – Только взгляните. Вот. – Он указывает на что-то, что, как я полагаю, является стоимостью контракта. Глаза Эдварда расширяются и он прокашливается. Я задерживаю дыхание.

- Итак, друг мой, Вы принимаете вызов? – На лице Джеймса сияет широкая улыбка.

Эдвард бросает быстрый взгляд в моем направлении, а затем снова смотрит на Джеймса.

- Да. – Его губы едва шевелятся, напряжение, охватившее каждую клеточку его тела, практически улетучивается.

- Тогда давайте отпразднуем нашу сделку. – Джеймс явно с нетерпением ждал ответа Эдварда, потому что он делает знак официанту, который быстро подходит к нашему столику. Вскоре передо мной стоят крошечные серебряные тарелочки с икрой и еще с чем-то, названия чему я не знаю, и графин с прозрачной жидкостью. Водка.

О, черт.

Я поворачиваюсь к Эдварду; это невероятно, но он выглядит еще более напряженным. Ситуация усугубляется тем обещанием, что он дал мне относительно алкоголя.

- Я вижу огромный потенциал этого проекта, и уверен, что Вы сведете их с ума своей музыкой, - продолжает Джеймс. – Мы обсудим детали в моем офисе в понедельник, а теперь давайте выпьем огненной воды. Ваше здоровье. – Он поднимает стопку.

Эдвард крепко держит свою стопку, не встречаясь со мной взглядом. Мои внутренности сворачиваются. Но затем он отставляет ее в сторону и поднимает высокий бокал с ананасовым соком.

- Ваше здоровье.

Я выпускаю воздух, который задерживала в легких.

Джеймс в буквальном смысле закатывает глаза.

- Сок?

- Я не пью спиртного, - бормочет Эдвард. – Но спасибо за предложение.

Джеймс переводит взгляд на меня.

- Изабелла? Вы когда-нибудь пили водку?

- Мм… я…нет, - запинаясь, говорю я.

- Тогда Вам определенно стоит попробовать.

- Нет, спасибо. Я пас.

- Ребята, вы такие скучные. – Джеймс вздыхает и быстро выпивает свою стопку. – Тогда попробуйте икру. Она тоже очень вкусная.

Мы переходим к закускам, и после краткого разговора с Эдвардом об их текущих проектах, Джеймс плавно переходит к разговору о моей учебе и спрашивает, что за работу я ищу. Я замечаю, что он много пьет, не беспокоясь о том, что мы не составляем ему компанию. Когда я прошу Джеймса рассказать мне подробнее об обязанностях его секретаря, телефон Эдварда звонит, и он меняется в лице, когда отвечает.

- Подождите, пожалуйста. – Он встает. – Простите, здесь ничего не слышно, - извиняясь, говорит он. – Я сейчас вернусь.

- Итак, Изабелла. – Взгляд Джеймса внезапно становится пронзительным, отчего по моему позвоночнику бегут мурашки. – Думаю, такая умная и красивая женщина была бы настоящей ценностью для моей компании.

- Спасибо, - бормочу я. Неудобство – это еще тихо сказано о том, что я чувствую, когда он тянется и снова целует тыльную сторону моей ладони. Поэтому я решаю сбежать. – Простите, я на минутку. – Я встаю. – Мне необходимо посетить дамскую комнату.

Я делаю несколько глубоких вдохов, глядя на себя в зеркало в туалете. Черт, я выгляжу испуганной. Джаспер поначалу меня тоже пугал, но на этот раз я чувствую себя так, словно моя кровь заледенела. Есть что-то необъяснимое, даже истинно дьявольское в этом человеке.

Определенно, работать на него – плохая идея.

Я сбрызгиваю холодной водой свои пылающие щеки, открываю дверь туалета, делаю шаг вперед и охаю, встречаясь лицом к лицу с Джеймсом.

- Изабелла. – Он склоняет голову на бок, пристально глядя на меня.

Инстинктивно я делаю шаг назад, прислоняясь к двери, сожалея, что так спешно не закрыла ее. Я быстро осматриваюсь в темном коридоре, замечая, что мы совершенно одни. В туалете тоже никого…

Черт!

- Ты же не сбегаешь от меня, да? – Он посмеивается, делая шаг вперед. Я перестаю дышать, когда он поднимает руку вверх и его холодные пальцы обхватывают мой подбородок. - Я уверен – ты будешь хорошей девочкой, и мы отлично проведем время. – Его голос превращается в хриплый шепот, когда его губы почти задевают мочку моего уха, и я чувствую, как его холодное дыхание обдувает мою кожу.

Я вздрагиваю, мои внутренности в ужасе сжимаются.

- Отпустите меня, - хриплю я, поднимая руки, чтобы оттолкнуть его.

Он не двигается ни на дюйм.

- Такая изысканная женщина, как ты, может сделать гораздо больше, чем он. – Его свободная рука приземляется на мое бедро и начинает медленно ползти вверх. – Я знаю, что ты тоже это чувствуешь. Твое тело выдает тебя. – Он мрачно посмеивается.

- Пожалуйста, - не дыша, шепчу я, опасаясь, что мое тело превратится в желе.

- Убери от нее свои руки. Сейчас же. – Прежде, чем я успеваю понять, что происходит, Эдвард хватает Джеймса за лацканы пиджака, отшвыривая его к противоположной стене, и отходит назад. Он зол, его руки крепко сжаты в кулаки. - Ты в порядке? – Он бросает на меня быстрый взгляд.

- Да.

И тогда Джеймс начинает смеяться.

- Брось, Эдвард! Ты же не хочешь поставить под угрозу наши отношения из-за своей шлюшки.

И это последняя капля.

В мгновение ока кулак Эдварда вступает в контакт с челюстью Джеймса.

О Боже.

- Клянусь – ты пожалеешь об этом, - выплевывает Джеймс, стирая кровь с рассеченной губы. – Гребаный неудачник. Забудь о кино. Нет, забудь обо всем. – Он указывает пальцем Эдварду в грудь. – Можешь попрощаться со своей карьерой в США. Я уничтожу тебя, клянусь.

Шатаясь, он идет к выходу. Только когда его фигура, наконец, исчезает из виду, я позволяю себе сделать вдох.

- Ш-ш-ш. – Эдвард обнимает меня, его руки очень сильно дрожат, когда он гладит меня по волосам. – Мне так жаль, что я привел тебя сюда… Господи, мне так жаль.

- Я в порядке, - бормочу я, все еще чувствуя онемение от шока. – Поехали домой.

- Простите, сэр. – Официант ловит нас на полпути к выходу. – Вы собираетесь платить по счету?

- Конечно. – Эдвард протягивает ему кредитку, даже не глядя на счет, который, должно быть, возмутительно велик – икра и все такое.

В такси он молчит, и я не могу сказать – сердит он или опечален.

- Мм, думаешь, он может осуществить свои угрозы? – спрашиваю я.

- Не знаю, и я не в настроении выяснять это, - сухо отвечает он. – Гребаный ублюдок. Я думал, что убью его.

Я чувствую себя ужасно.

Гребаное платье. Гребаные каблуки.

- Прости, - бормочу я.

- Господи, Белла, прекрати. Это исключительно моя вина, а не твоя. На свою беду ты просто слишком привлекательна, - говорит он ровным тоном. – И мне в любом случае ненавистен он и его работа.

Мы не разговариваем всю оставшуюся дорогу до дома. Мне хочется прикоснуться к нему, но внезапно я испытываю неуверенность в том, могу ли я это сделать. Мы, молча, входим в квартиру, и я следую за Эдвардом в гостиную, чувствуя себя потерянной и сбитой с толку. Не включая свет, он роняет на диван свой пиджак и подходит к окну. Поначалу я настороженно наблюдаю за ним, но затем ловлю себя на том, что восхищаюсь его красивым профилем; лунный свет смягчает его обычно твердые линии.

- Тот звонок… Звонил один из продюсеров с Би-Би-Си, с которым я познакомился на премьере «Поэмы о солдате»… Они хотят, чтобы я написал музыку для их фильма. – Он замолкает, словно собираясь с мыслями.

- Би-Би-Си… в Лондоне? – задаю я глупый вопрос.

- Да.

- И… что ты думаешь?

- Я не знаю. – Он смотрит прямо перед собой совершенно пустым взглядом, но по крепко сжатым губам очевидно, что он мучается.

Мне хочется сделать что-нибудь, хоть что-нибудь, чтобы он почувствовал себя лучше… и я знаю только один способ. Я осторожно подхожу к Эдварду сзади и обнимаю его за талию. Он вздыхает и оборачивается, крепко обнимая меня в ответ.

- Господи, Белла, - хнычет он мне на ухо. – Я так облажался.

Он говорит это с таким отчаянием, и я чувствую себя такой беспомощной, что говорю единственное, имеющее смысл.

- Я люблю тебя.

Он разжимает объятья и его руки движутся к моим плечам, большие пальцы едва задевают кожу. Я поднимаю глаза, и когда наши взгляды встречаются, слова больше не нужны. Моя ладонь соскальзывает в его ладонь, и мы идем в спальню.

Мы останавливаемся у нашей кровати; Эдвард снова притягивает меня в объятья, его дыхание внезапно тяжелеет, а плечи сотрясаются от беззвучных рыданий, пугая меня.

- Все хорошо. – Я протягиваю руку и ласкаю его волосы. – Все хорошо.

Это ложь.

Он обхватывает ладонями мое лицо и его губы нежно касаются моих губ.

- Мне нужно… - говорит он, тяжело дыша, - внутрь тебя.

Я обвиваю его руками за шею и заваливаю на кровать, оказываясь сверху. Каким-то образом нам удается избавиться от одежды. Его губы соленые на вкус, и когда я касаюсь его щеки, чувствую, что она мокрая. Когда я понимаю, что он плачет, мое сердце раскалывается на тысячу частей, но мое тело покачивается и сотрясается под ним, его тяжелое дыхание лишь усиливает мои ощущения. Я ненавижу себя за то, что получаю физическое удовольствие от его страданий. Когда все заканчивается, он утыкается носом мне в шею, всхлипывает в последний раз и засыпает, наконец, обретая некое утешение.

Это последний раз, когда мы занимаемся любовью.

***

Неделю спустя мне предлагают место в «Снаряжении Ньютонов». Я буду работать с трех до девяти по вторникам и четвергам, и с девяти до пяти по субботам, что отлично мне подходит. Я не особенно счастлива, но у меня, наконец, есть работа, и это хорошо.

Эдвард принял предложение Би-Би-Си. Вероятно, они так отчаянно хотят заполучить его, что согласились на его условия; он переработал некоторые из своих оригинальных композиций и отправил им по интернету на утверждение. Все может оказаться не так просто, но у него есть работа и это тоже хорошо. Я рассчитываю, что он расслабится теперь, когда нет Джеймса и всего, что он ненавидит, однако, когда дело доходит до микширования, его обычное недовольство возвращается.

- Черт, здесь не должны звучать гребаные струны! - рычит он, снова и снова прослушивая отрывок готового произведения. – Проклятье.

Я прекрасно знаю, что лучше промолчать, поэтому прячусь в нашей спальне с учебником по финансовому анализу. Это мой последний свободный пятничный вечер, потому что и учеба, и работа начинаются со следующей недели, и у меня больше не будет свободных выходных. Не то, чтобы я возражала; на самом деле, это огромное облегчение, что у меня ежедневно будет место, куда пойти и люди, с которыми увидеться. Сидя дома я чувствовала себя очень одиноко. Вероятно, также мне следует ходить в библиотеку в те вечера, когда я не работаю.

В десять часов я бреду на кухню. Я открываю холодильник и тянусь за банкой «колы», когда слышу покашливание. Я оборачиваюсь и вижу Эдварда, прислонившегося к дверному косяку. Я поднимаю брови.

- Я должен кое-что тебе сказать, - тихо говорит он, убирая со лба прядь сильно отросших волос.

Я закрываю за собой дверцу холодильника и сажусь на высокий табурет.

- Валяй.

Он переминается с ноги на ногу, его усталые глаза, наконец, встречаются с моими глазами.

- Завтра я еду в Лондон.

Я ставлю банку на стойку и пялюсь на него с открытым ртом.

- Так, как я работаю сейчас – это не работа. – Эдвард пробегается руками по волосам. – Мне нужно присутствовать на микшировании. Это всего на несколько дней, и я вернусь к твоему дню рождения. Но я собираюсь подписать долгосрочный контракт, что означает, что в будущем я буду проводить в Лондоне гораздо больше времени.

- И ты говоришь мне это… просто вот так? – Мои губы начинают дрожать, когда первоначальный шок сменяется сильным гневом. – Ты говорил мне, что пары делятся, а теперь ты самостоятельно принял решение, касающееся нашей жизни, даже не спросив моего мнения! Как ты мог? – бросаю я.

- Потому что, черт возьми, это моя карьера, - бросает он в ответ. – И это, твою мать, действительно важно для меня, Белла. Как ты можешь быть такой эгоисткой? Чего ты хочешь? Я отказался от всего, чтобы быть с тобой. Не отнимай это у меня!

Да, это больно.

- Ничего… я ничего не хочу. – Я прохожу мимо него и закрываю за собой дверь спальни громче, чем это необходимо. Я ложусь на кровать, слезы щиплют глаза.

Не то, чтобы я не поддержала его решение, но мы должны были принять его вместе. Я бы действительно оставила здесь все и поехала с ним, если бы он спросил мое мнение. Мы должны разделять все, хорошее и плохое… Мы, черт возьми, даже одеяло выбрали вместе! Так что же с нами случилось?

В ту ночь я не могу уснуть. Я жду, что Эдвард придет и поговорит со мной.

Он не приходит.

В восемь утра я одеваюсь и покидаю квартиру – мне неприятно здесь находиться. Я рассеянно иду к станции метро и сажусь в поезд ветки «N». Я провожу весь день, просто сидя на пляже, глядя на воды Атлантики. В четыре часа мне звонит Роуз. У них есть лишний билет на игру «Янкиз» сегодня вечером, потому что друг Эмметта заболел. И я решаю: кто я такая, чтобы отказываться от бесплатного билета на бейсбол?

Когда я возвращаюсь домой, Эдварда уже нет.

Сон не приходит ко мне и на следующую ночь. Не только потому, что мне холодно и одиноко в нашей постели, но еще и потому, что я начала беспокоиться о том, как Эдвард долетел. Я ворочаюсь в постели; когда наступает утро, я радуюсь тому, что сегодня воскресенье, потому что чувствую себя разбитой.

Если Эдвард полетел своим обычным рейсом, он должен приземлиться в полдень по Гринвичу, то есть в семь утра по здешнему времени. С шести сорока я начинаю каждые пять минут нервно проверять свой мобильный. К восьми мое беспокойство растет, и я решаю позвонить Эдварду сама.

На его телефоне включается голосовая почта.

Мое сердце падает. Дрожащими руками я хватаю ноутбук и открываю информационную страницу прибытия рейсов аэропорта Хитроу. Его рейс приземлился точно по расписанию. Я делаю вдох, говоря себя, что реагирую слишком бурно и Эдвард, должно быть, устал и забыл выключить на телефоне режим «В самолете». Дело в том, что раньше он никогда не забывал этого делать. Меня охватывает тревога, и я проклинаю себя за то, что у меня нет номеров его семьи в Великобритании. Я беру свой телефон в ванную и принимаю горячий душ, но он не помогает мне успокоиться. Я быстро вытираюсь и снова звоню ему.

Гребаная голосовая почта.

На этот раз я оставляю ему сообщение с просьбой перезвонить.

Часы проходят, тишина раздражает меня. К послеобеденному времени я не знаю, что и думать. Я звоню ему каждый час. Каждый раз, когда я слышу приветствие голосовой почты, мое сердце перестает биться.

К четырем, когда мой телефон, наконец, звонит, я полностью потеряла рассудок от дурного предчувствия.

- Эдвард! – кричу я трубку.

- Белла, это Карлайл.

Я охаю. Его голос мягкий, как всегда, но я знаю, что что-то случилось. Что-то очень-очень плохое.

- Что случилось? – Я не узнаю свой собственный голос.

Он тяжело вздыхает.

- Произошел инцидент… У Эдварда в самолете началась сильная паническая атака. Он в больнице.

Такое ощущение, что мир вокруг меня померк.

- Насколько все было плохо? – не дыша, спрашиваю я.

Он прокашливается.

- Довольно плохо. У него было носовое кровотечение, и затем он стал задыхаться и бился в судорогах до тех пор, пока не потерял сознание. Слава Богу, это произошло прямо перед посадкой, потому что они мало чем смогли помочь ему в самолете… сволочи. – Его голос дрожит.

- О Господи, - задыхаясь, говорю я, - как он?

- Его забрали в «неотложку» прямо из самолета. Мне едва удалось перевести его в больницу получше; они сделали кое-какие анализы и дали ему сильное успокоительное. Сейчас он снова без сознания.

Эдвард. Мой Эдвард. Господи, пусть с ним все будет хорошо.

- Мне нужно увидеть его, - выдыхаю я. – Я еду.

- Белла, подожди. Он в отделении интенсивной терапии. Тебя все равно к нему не пустят. Просто подожди, хорошо? Я позвоню тебе, как только будут новости.

- Карлайл, скажите мне только одно: это было так же плохо, как при перелете в Токио, когда он был ребенком?

Он делает паузу, прежде чем ответить.

- Да… Мне очень жаль, милая, но, боюсь, пройдет много времени, прежде чем он сможет вернуться в Нью-Йорк.

Он вешает трубку, и я соскальзываю на пол в углу. Я не могу пошевелиться, лишь моя грудь сотрясается от рыданий.

- Почему, Господи? – кричу я. – Почему он?

И затем, совершенно внезапно, на меня снисходит осознание.

Это исключительно моя вина.

Если бы не я, у него по-прежнему был бы агент. Он бы несомненно победил в конкурсе для того голливудского фильма, потому что он действительно талантлив. Он бы не был вынужден принимать предложение от Би-Би-Си, которое привело его в тот самолет.

Если бы не я, он, прежде всего, не переехал бы сюда. Он все время ужасно тосковал по дому, по своей семье, друзьям, своему образу жизни, не говоря уже о карьере. И он оставил все, потому что хотел быть со мной, потому что хотел, чтобы я осуществила свою мечту. Я знала, что у него клаустрофобия, но позволяла ему издеваться над собой, летая туда-сюда весной. И сейчас… Я прикусываю до крови губу, когда представляю, какой ужас пережил сегодня Эдвард. И все из-за меня. Как я могла быть такой эгоисткой?

Я ненавижу себя.

Я не знаю, как долго просидела здесь, согнувшись. Новости настолько застигли меня врасплох, что я даже не спросила, в какой больнице находится Эдвард. Я решаю не дожидаться звонка Карлайла и узнать это самостоятельно, поэтому я открываю интернет и начинаю обзванивать больницы, одну за другой, благодаря Бога за то, что на городском телефоне подключена опция безлимитных международных звонков. Мне не везет до тех пор, пока внезапно я не понимаю что Эдвард, должно быть, находится в какой-нибудь частной больнице. Я начинаю обзванивать частные клиники, но каждый раз получаю один и тот же вежливый ответ: «Простите, мисс, но мы не предоставляем информацию о наших пациентах».

После пятого звонка с тем же ответом я сдаюсь и снова усаживаюсь в угол. Меня несколько успокаивают окружающие стены и темнота. В какой-то момент слезы заканчиваются, и мозг немеет точно так же, как и конечности.

Я не сплю; я витаю на грани сознания. Занимается рассвет, перекрашивая комнату из черной в серую, когда мой телефон, наконец, начинает звонить.

- Да, - со скрежетом говорю я.

- Привет. – Его голос очень слаб, но это он.

Это он.

- О Господи, Эдвард. – Я не могу совладать с собой, рыдания рвутся из груди с новой силой.

- Малышка, пожалуйста, не плачь.

- Как… - Я шмыгаю носом. – Как ты себя чувствуешь?

- Я в порядке. – Он сильно кашляет. – Но, кажется, в этом году я снова пропущу твой день рождения.

Это выше моего понимания – как он вообще может думать сейчас об этой ерунде.

- Скажи мне, где ты, - сиплым голосом говорю я. – Я еду.

- Нет, Белла. – В его голосе слышится тревога. – Не едешь.

- Не говори глупостей, - говорю я сквозь новый поток слез. – Я хочу видеть тебя. И я еду, чтобы остаться.

- Нет! – Его крик превращается в кашель. Он замолкает, чтобы сделать вдох, и затем снова начинает говорить неожиданно твердым тоном. – Ты этого не сделаешь. Во вторник ты начинаешь работу. Ты забыла, с каким трудом нашла ее? А твоя магистратура? Ты так много трудилась; я не прощу себя, если ты бросишь ее из-за меня. Давай не будем ссориться, Белла, пожалуйста. Сейчас я этого не вынесу.

Я издаю стон. Даже лежа в палате интенсивной терапии, он не прекращает упрямиться.

- Все, чего я хочу – это быть с тобой.

- Просто подожди, и я вернусь к тебе. Очень скоро, я обещаю.

Я прижимаю руку ко рту, потому что не хочу, чтобы он слышал мои рыдания. Он явно пока не осознает серьезности своего положения.

- Док велит мне вешать трубку, - тихо говорит он. – Я позвоню тебе, когда они снова разрешат мне пользоваться телефоном. Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю.

- Я хочу, чтобы ты кое-что мне пообещала.

- Х… хорошо.

- Пообещай, что будешь хорошо заботиться о себе, пока меня нет. Не забывай есть.

Я фыркаю.

- Обещаю. – Я не знаю, как сдержать это обещание.

Наступает тишина и все, что я слышу – свое собственное рваное дыхание и всхлипы. Мой разум мечется в поисках решения; мне необходимо делать что-нибудь, но я не знаю – что именно. Внезапно мне кажется, что мир такой огромный, а я такая маленькая… Мы всегда сражались с этим миром вместе, а теперь я одна на этой стороне.

Утром я прогуливаю занятия. Я не вижу смысла идти на них, если все равно не в состоянии сосредоточиться на учебе. Три бессонные ночи подряд не помогают мне ясно мыслить, но когда я ложусь в нашу постель и закрываю глаза, понимаю, что это бессмысленно. Наши подушки пахнут им, и я снова начинаю плакать, желая обнять его, представляя, как он лежит на больничной койке, и его красивые руки покрыты пластиковыми трубками…

По крайней мере, он в сознании, говорю я себе, с ним все будет хорошо.

Я хватаю телефон, надеясь, что Карлайл ответит на звонок, и я смогу выудить у него какую-нибудь информацию, но снова сразу включается голосовая почта. Затем до меня доходит, что Элис должна знать, но когда я набираю ее номер, слышу то же самое. Гребаную голосовую почту. Конечно, должно быть, она сейчас в самолете. Вся его семья там. Все. Кроме меня. Я чувствую себя такой бесполезной.

Я размышляю над тем, как скоро Эдварда выпишут из больницы. Тогда он не сможет удержать меня от того, чтобы приехать; я знаю его адрес и адрес его родителей в Гилфорде.

Может быть, купить билет и поехать к ним сейчас, приходит мне на ум внезапная идея. Даже если они сидят с ним в больнице, когда-нибудь они поедут домой. О, черт, мне нужны деньги на билет. Черт, черт, черт. Что делать? Что делать?

Мой разум продолжает метаться в поисках ответа. Может, мне стоит просто бросить работу и ездить к нему на выходные… это будет нелегко, но я могу это сделать. Эдвард всегда был тем, кто готов был пожертвовать всем ради нас, а я была такой эгоисткой, принимая это. Теперь моя очередь жертвовать.

Телефонный звонок прерывает мои душевные метания.

- Эдвард, - задыхаясь, говорю я, не глядя на имя абонента.

- Белла, ты в порядке? – Это моя мама. Мы созваниваемся каждые выходные, и я понимаю, что она, должно быть, сходит с ума, потому что я не позвонила ей вчера.

Я, всхлипывая, рассказываю ей о том, что случилось.

- Мам, я не знаю, что делать. Он не хочет, чтобы я приезжала, - заканчиваю я свой рассказ.

- Иззи, милая, я думаю, что он прав.

- Что? – Я не могу в это поверить.

- Дорогая, мы обе знаем, что если ты поедешь туда, ты не вернешься. Ты бросишь учебу и работу и останешься с ним, потому что он не сможет вернуться в Нью-Йорк в ближайшем будущем. И даже, несмотря на то, что я обещала поддерживать тебя, даже, несмотря на то, что я понимаю твои чувства, я считаю, что ты совершаешь ошибку.

- Почему? – Я вытираю слезы. – Я могу поступить в университет в Лондоне и найти там работу, - слабым голосом говорю я. Я не чувствую уверенности в своих словах, но теперь это не имеет значения. – И мне все равно, если не найду. Я люблю Эдварда. Все, что мне нужно – это быть с ним.

- Чувства мимолетны. Они приходят и уходят. – Она вздыхает. – Поверь мне: ты не захочешь проснуться в сорок лет и понять, что у тебя был шанс сделать карьеру своей мечты, но ты упустила его из-за мужчины.

- Я ни о чем не пожалею. Я всегда буду любить его, мам, - рыдая, говорю я.

Она слегка посмеивается.

- Первая любовь. Всегда такая сильная и отчаянная. Все в новинку, опыта нет… он твой первый сексуальный партнер, не так ли?

О Боже.

- Мам. – Я издаю стон. – Не время и не место обсуждать это.

- Я лишь пытаюсь подчеркнуть свою точку зрения, Белла. Первая любовь сильна, но редко длится долго. Новизна довольно быстро проходит.

- Она не пройдет. Я уверена в своих чувствах, - твердо говорю я.

- Конечно, уверена. – Она вздыхает. – А как насчет Эдварда? Он так же уверен в своих чувствах?

- Что ты имеешь в виду? – Внезапно я чувствую сильную тревогу оттого, куда ведет этот разговор.

- Вы встречаетесь достаточно долго. Вы даже живете вместе. Он уже попросил тебя выйти за него?

У меня уходит мгновение на то, чтобы понять, о чем она, отчего ко мне возвращается неуверенность, которую я считала давно побежденной. Внезапно в памяти всплывает тот день, когда мы взбирались на холм Артура в Эдинбурге. Я была совершенно уверена, что единственная причина подниматься туда – это то, что он, наконец, захотел сделать мне предложение… но он не сделал этого, и я разозлилась, но он был так заботлив со мной потом, что я оставила все как есть.

- Он ждет подходящего момента. – Я вспоминаю разговор, который однажды был у нас с Эсме.

- Белла, милая, не будь так наивна. – Мама снова вздыхает. – Если мужчина действительно хочет что-либо сделать, он не ждет подходящего момента.

Как бы это ни было больно слышать, я не могу отрицать логики в ее словах. Эдвард всегда брал то, что хотел. Ничто его не останавливало. Он даже приехал в Нью-Йорк, когда я сказала, что не хочу его видеть. Он так упрям. Конечно же, Эсме просто пыталась оправдать его поступки – какая мать не сделала бы этого? С другой стороны, она сказала, что он ждет, когда его доход станет стабильным. Бога ради, у него стабильный доход. Ему не приносит удовольствия его работа, но за нее действительно хорошо платят.

- Разве тебе не приходило в голову, что возможно именно поэтому он не хочет, чтобы ты бросала здесь все? - продолжает мама. – Потому что он не уверен насчет своих планов на ваше совместное будущее?

Когда я оглядываюсь на тот момент, я жалею о трех предыдущих бессонных ночах; я жалею о том, что не могла мыслить здраво, потому что внезапно слова мамы начинают обретать совершенный смысл, способствуя пониманию других вещей, которые встают на место, словно кусочки головоломки. Я жалею, что мое зрение было затуманено страхом, чувством вины и неуверенностью, и я не могла видеть вещи в ином свете. Я жалею, что не слушала голоса своего сердца…

Но теперь я думаю, что он не хочет, чтобы я была рядом, как остальная его семья, и у меня нет права требовать этого, потому что я не одна из них.

Я – не его семья. Потому что он не хочет быть со мной в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии.

Внезапно я думаю о его бывших девушках. В отличие от меня, у него был опыт в отношениях. В то время как он для меня один-единственный, я для него одна из… Ему есть, с чем сравнивать…

Оправдываю ли я вообще его ожидания? Я всхлипываю. Я определенно чувствую, что то, что у нас есть… было - для него не просо секс, это было чем-то большим… Просто этого недостаточно.

Я просто не увидела одну простую вещь: я не сделала Эдварда счастливым.

Я думаю о наших ссорах, о том, как его раздражают незначительные мелочи… У меня должны были зародиться подозрения. Мне следовало предположить, что он, возможно, уже сожалеет о том, что переехал сюда. Мои внутренности сжимаются, когда я вспоминаю его слезы. И его единоличное решение работать в Лондоне…

Была ли я вообще частью того плана?

Его слова причиняют мне боль, всплывая в голове: «Я оставил все, чтобы быть с тобой. Не отнимай это у меня». Получить профессиональное признание всегда было важно и для меня тоже. И я оставила бы все это, не моргнув глазом, если бы была уверена, что цена, которую придется заплатить, позволит нам быть с тех пор счастливыми. Но я больше не уверена в этом. Я ни в чем не уверена. Я даже не уверена в том, что «счастливы с тех пор» вообще возможно для нас, будь то в Лондоне, Нью-Йорке или на каком-нибудь тропическом острове.

- Белла, ты еще здесь? – Голос мамы возвращает меня на Землю.

- Да, - уныло отвечаю я. Я так, черт возьми, устала.

- Мне так жаль, дорогая. Но я думаю, что тебе пора вырасти и вести себя как ответственный взрослый человек.

- Что это означает?

- Иногда, когда ты любишь кого-то, самое лучшее, что ты можешь сделать – это отпустить его.

***

Я прихожу в себя и понимаю, что сижу в темном углу. Единственный звук, нарушающий тишину – это тихий стук дождя по подоконнику: тап, тап, тап. Все тело болит оттого, что я очень долго просидела, скорчившись… Мм, а как долго? Сколько времени? Или – скорее – что сейчас за день? Мой телефон лежит рядом на полу. Когда я хватаю его, понимаю, что батарея разряжена. Возможно, это и к лучшему. Я не знаю, что скажу, если Эдвард позвонит.

Эдвард.

Элис была неправа. Я сожалею о том, что позволила ей хитростью вернуть меня обратно к нему.

О, нет, не сожалею.

Я ни о чем не сожалею. Я была действительно счастлива с ним – это было большее, чем то, на что я вообще могла надеяться, столь маленькое и столь огромное. И я лишь хочу, чтобы он был счастлив в своей сказочной стране. Я хочу, чтобы его талант, наконец, оценили по достоинству. Я хочу, чтобы у него был дом и кто-то, с кем его можно разделить; кто-то, кто согреет его постель ночью и сделает ему тост с джемом на завтрак. Он заслуживает этого.

Я глубоко вздыхаю, вытирая лицо.

Со мной все будет хорошо. У меня будут занятия, работа и этого будет достаточно. Я благодарна Эдварду за то, что он отказался позволить мне пожертвовать этим. Я привыкла думать, что мои чувства к нему – это любовь, но, возможно, мама права, и это была не судьба, а увлечение. Такие похожие слова****, но такие разный смысл. Рано или поздно это пройдет. Наши отношения уже не те, что были полгода назад. Новизна прошла.

Я не виню Эдварда; он не виноват в том, что мы не справились – просто нам не судьба быть вместе. Я задаюсь вопросом: почему я не замечала, какие мы разные; я всегда была практичным человеком, а Эдвард – мечтателем. Огонь и лед не могут существовать вместе. Мы так отчаянно пытались добиться того, чтобы наши отношения работали, отказываясь видеть, что пока мы сражались против чего-то большего, чем мы, мы потеряли то, за что сражались.

Мне больше не хочется сражаться. Я сдаюсь.

Я никогда больше не увижу его.

Желчь поднимается у меня в желудке, когда я думаю о том, что собираюсь сделать. Это причинит ему боль; это причинит ему чертовски сильную боль, но я не могу придумать никакого другого способа убедить его остаться в Лондоне. Такой упрямец, как он, поедет в Хитроу как только почувствует себя лучше. Я не могу позволить ему сделать это. Я не могу позволить ему когда-либо снова подвергнуть опасности свою жизнь. Не ради меня. Не ради чего-либо вообще.

Он самый сильный человек из всех, кого я когда-либо знала – он сможет пережить это и станет еще сильнее.

Прямо как мой отец.

***

Дорогой Эдвард,
Ты прекрасный, талантливый человек и нам было очень хорошо вместе. Но больше я не хочу этого. Это всегда было для меня слишком. Это было ошибкой. Я не могу быть с тобой. Мне нужен кто-то другой – кто-то нормальный и сильный.
Пожалуйста, исполни мое последнее желание – не ищи меня. На этот раз действительно все кончено. Я передам ключи от твоей квартиры Элис и сменю номер мобильного.
Спасибо за все.
Прости.
Прощай.

От автора: Дышим! Уверена, что вы с самых первых глав понимали, что это произойдет.
Это еще не конец. Пожалуйста, имейте немного больше веры.
_________________________________
*термин excess довольно многозначителен: чрезмерность, невоздержанность, излишества, превосходство, преимущество, избыток, изобилие, остаток и – непосредственно – эксцесс, так что определиться с выбором было довольно сложно; каждый, впрочем, может выбрать наиболее, по его мнению, подходящий вариант :)
**культовый ресторан русской кухни на Манхэттене
***знаменитый голливудский сценарист, среди его работ – сериалы «Остаться в живых» и «За гранью»
****в оригинале используются однокоренные слова «fate» и «infatuation»

ГЛАВА 28 >>>

Дорогие читатели, не забывайте благодарить замечательную Елену за перевод. Ждем вас на Форуме!