— Эдвард…

Кто-то теплый и мягкий легонько подталкивает меня локтем.

— Эдвард…

В попытке разбудить она слегка трясет меня за руку — я с трудом разлепляю глаза.

— Гм-м?.. — Оглядываю едва освещенную спальню.

— Твой телефон, — бормочет Белла и, повернувшись на другой бок, опять засыпает.

Перекатываюсь на край кровати и, потянувшись к тумбочке, снимаю с зарядки сотовый. В полумраке я едва вижу, однако еще до того как глаза привыкают к темноте, нажимаю на нужную кнопку.

— Привет, — со сна у меня хрипит голос.

— Эдвард… это Джаспер. У нас проблема.

Судя по всему, он уже несколько часов не спит и держится исключительно на кофеине. Тру ладонью лицо: к настолько раннему началу дня я не готов.

— Ла-а-адно, и в чем проблема?

— За сегодняшним «круглым столом» отменился третий гость.

— Кто? — пробую сосредоточиться на красных цифрах, которые высвечиваются на часах рядом с кроватью — не получается. Моргаю. На часах три часа тридцать две минуты утра.

— Эрик Йорки из The Times. Он собирался выходить на связь из Нью-Йорка, но у его жены начались схватки. Сейчас они в больнице и, по словам Эрика, застряли там до конца дня. Так что он точно не сможет.

— Ну, а какие у нас варианты? — Пробегаю пальцами по взъерошенным волосам и, присев на кровати, прислоняюсь спиной к изголовью.

— Не имею представления. Ты знаком с кем-нибудь другим из The Times? Или, может, из The Journal? До того, как гости понадобятся в студии или там, где у нас выйдет настроить для них удаленное подключение, меньше пяти часов.

Бросаю взгляд на спящую Беллу: на ангельском лице, как обычно, полное умиротворение. Кончиками пальцев провожу по ее руке.

— Как насчет кого-нибудь из The Post? — интересуюсь я.

Джаспер вздыхает:

— Времени маловато. Мы в полном отчаянии.

— Думаю, с ней все получится, несмотря на позднее уведомление. — Убираю волосы от ее лица.

— С ней? Почему я не удивлен? — усмехается Джаспер. Думает, будто меня знает. Я о том, что он думает, будто меня знает, но все совсем не так.

Джаспер Уитлок — продюсер моего воскресного утреннего ток-шоу. Мы поладили даже толком не познакомившись и сотрудничаем вот уже больше года. Он моя правая рука и неотъемлемая часть команды.

— Посмотрим, что смогу сделать.

Завершаю вызов и переключаю внимание на сексуальную соблазнительницу — обнаженную, едва прикрытую простыней Беллу, перед чарами которой я совершенно беспомощен. Спит, окруженная облаком длинных темных волос. На губах у меня появляется улыбка: мне нравится, когда Белла здесь, со мной, а то обстоятельство, что на подушках на несколько дней задержится ее аромат, — еще один бонус.

Осознаю, что планирую сделать, и улыбка медленно сползает с лица. Так неловко просить. Мы пообещали друг другу не пересекать эту черту. Но, как бы то ни было, мне надоело, что я не могу предать огласке наши отношения или хотя бы признать ее как профессионала. Я дошел до ручки.

Может, это станет шагом в правильном направлении? Мы встречаемся почти год, но никто из наших друзей или родственников об этом не знает.

Слишком долго мы все храним в тайне, и я измучился от этой полулжи-полуправды. Как только выпадает шанс, украдкой ужинаем у меня дома и время от времени выкраиваем совместные выходные подальше от любопытных глаз Вашингтона. Но этого уже недостаточно. По крайней мере, мне.

С самого начала я с огромной неохотой согласился, что в профессиональном плане для нас обоих лучше хранить отношения в тайне. Но мой агент, Шелли Коуп, продолжает настаивать на образе свободного мужчины и, так как наши рейтинги с каждой неделей только растут, утверждает, что тот приносит прибыль. Меня же не перестает одолевать беспокойство, как все это влияет на Беллу.

На первом официальном свидании у меня дома она поделилась соображениями на предмет пользы от таких отношений. И хотя я прекрасно понимал, что сплетни и догадки — а они в этом городе растут как снежный ком — способны подпортить репутацию кому угодно, мне не хотелось прятаться. В подробности Белла не вдавалась, но, подозреваю, слишком многие пробовали использовать ее в своих интересах. У нее огромные амбиции и, если взять в расчет ее связи, она точно всего добьется. Белла очень, очень талантлива, и тем не менее в критике, которая звучит в ее адрес, частенько упоминается кумовство со стороны Белого дома.

Могу только вообразить, какое влияние на ее едва-едва начавшуюся карьеру оказал тот факт, что отцовский приятель по рыбалке Гарри Клируотер решил баллотироваться на пост губернатора и, заручившись поддержкой семьи и друзей, победил. После восьми лет в качестве губернатора штата Вашингтон Гарри Клируотер принял участие в президентской гонке и, одержав оглушительную победу, стал первым коренным американцем, который занял этот пост.

Пока он был губернатором, Белла получила степень в Гарварде и, пройдя стажировку в The Boston Globe, переехала в Вашингтон, округ Колумбия. Почти в то же самое время там очутились Клируотеры, Блэки и ее отец.

И вот теперь Белле постоянно кажется, будто она в чьей-то тени. Она хочет получить признание благодаря собственным заслугам и — мне это хорошо известно — переживает из-за сплетен. Чтобы доказать свою состоятельность в сфере политической журналистики, женщине приходится прикладывать куда больше усилий, чем мужчине, а президент Клируотер затмил и без того невысокие шансы на успех. Что до меня, то в свете моей популярности как ведущего воскресного утреннего ток-шоу и колумниста в The Wall Street Journal я действительно усложнил бы ей жизнь. Но я вот о чем думаю: правда ли нам было настолько выгодно таиться? На самом деле, я размышляю над этим уже несколько месяцев. Не похоже, что мы вообще сумеем дождаться удачного момента. Я готов к большему — к обязательствам. Хочу сделать предложение, но полная секретность наших отношений ставит меня в тупик. Как общественность отреагирует на резкий переход от ничего до брака? Каким образом это скажется на наших карьерах?

Отец ее, Чарли Свон, заместитель директора ФБР, станет главным камнем преткновения. Если бы меня заставили гадать, я поспорил бы на что угодно: он о нас знает. Черт возьми, да у него в столе, скорее всего, заперто мое досье, и он просто выжидает подходящий момент. Мне хорошо известна эта порода людей. Заботливые отцы. Но стоит ли обвинять его в использовании служебного положения? Он просто присматривает за дочерью.

У Беллы, репортера The Post, прекрасные задатки. Мне нравятся ее истории о том, как она находит источники и берет интервью, которые никто другой взять не может. Она настоящая и искренняя, что редкость в наши дни, особенно в Вашингтоне. Репортажи ее увлекательны — и не важно, добивается ли она правосудия для тех, кто в нем нуждается, или разоблачает очередную корпоративную тайну.

Профессор Карлайл Каллен, бывший наставник из Гарварда, настаивает на бόльших свершениях и, чтобы Белла копнула глубже, подбрасывает ей идеи. Благодаря Карлайлу и своему боссу Эммету Маккарти — тот тоже подкидывает ей сюжеты — рано или поздно она непременно получит Пулитцеровскую премию.

Забираюсь обратно под одеяло и, скользнув рукой по чувственным формам, задерживаю ее на бедре. Придвигаюсь. Осторожно стянув простыню, полностью обнажаю тело Беллы и от плеча к шее прокладываю цепочку едва заметных поцелуев.

— Белла, — шепчу, когда добираюсь до уха.

— М-м-м-м, — стонет она, а потом бормочет: — Тебе пора?

— Нет, еще есть время.

Она запрокидывает голову — хочет открыть мне лучший доступ, переворачивается на спину. Подчинившись, оставляю горячие влажные поцелуи на ключице, потом на груди.

— Эдвард, — почувствовав щетину на своей сливочной коже, выдыхает она, — еще? Или мне все это снится?

Усмехаюсь и, чуть шире раздвинув ее ноги, устраиваюсь сверху.

— При любой возможности. Я при любой возможности буду хотеть еще — снова и снова, — тихо отвечаю. Член движется к ее лону и, пока я скольжу взад и вперед, понимаю, что она готова. Упираюсь головкой в отверстие и плавно проникаю внутрь.

От удовольствия я рычу, потому что на свете нет ощущений лучше, чем это.

— Ох, Белла! Черт, — слишком громкий голос эхом раскатывается по тихой комнате.

Как только я оказываюсь глубоко внутри, Белла прижимается ко мне и ногами обхватывает меня за талию.

— Эдвард, — стонет она и, схватив меня за волосы, притягивает к себе. Нежное дыхание скользит по моему лицу — она приникает ко мне с поцелуем. Настойчиво, но нежно исследует мои губы и языком просит приоткрыть рот.

Подчиняюсь и, когда наши языки переплетаются, наслаждаюсь ее опьяняющим вкусом.

Она права. Слабый свет луны, который льется в окно моей спальни, отбрасывает чувственные тени на тело Беллы, и все это и вправду напоминает сон. Спальня залита оттенками серого и синего, но нет ничего прекраснее сексуальных форм и кожи Беллы — шелковистой, без малейшего пятнышка.

Танец, который мы совершенствуем уже целый год, веду в медленном темпе и, слегка отстранившись, наблюдаю за Беллой. Сейчас не время, я понимаю, но на языке у меня вертятся три слова. Подожду подходящего момента, а пока покажу, что действительно чувствую. В этот темный предрассветный час я занимаюсь с ней любовью. Мы движемся как единое целое, словно в гипнотическом трансе. Я не тороплюсь: желаю растянуть ее удовольствие настолько, насколько это возможно. Неспешные, размеренные движения внутри ее теплого, влажного лона заставляют меня нуждаться в большем. Нуждаться во всем, что она сможет мне дать. Грудь ее танцует в лунном свете — я полностью очарован; бедра наши встречаются при каждом толчке.

— Так приятно, Эдвард, — хрипит она.

Дыхание ее учащается, она все сильнее хватается за мои плечи — я понимаю, что ждать уже недолго, и ускоряю темп. Вырываюсь — руки Беллы падают на кровать.

— Милая, возьмись за изголовье, — шепчу я.

Она поднимает их над головой и подтягивается немного выше. Чтобы изменить угол, встаю на колени, приподнимаю ее таз и начинаю двигаться туда-сюда. Реакция мгновенная.

— Ах… — Мышцы Беллы сжимаются, сама она выгибается дугой, а грудь — соски торчат от возбуждения — взлетает вверх.

Знаю, что сейчас она беззащитна перед прикосновениями, и, скользнув рукой между нашими телами, наблюдаю, как от новых ощущений у нее закрываются глаза. Раздается протяжный стон, а потом все ее мышцы напрягаются, и она падает с вершины в полное блаженство.

Пара толчков — и я тоже опустошен.

— Белла! — реву я, и голос эхом отражается от стен. Накрываю ее своим телом и, носом зарывшись к ней в шею, пытаюсь отдышаться.

Почти тут же выхожу: не хочу, чтобы ей было неудобно, но сразу чувствую потерю; хватаю с прикроватной тумбочки коробку с салфетками и протягиваю Белле. Она качает головой:

— Я поднимусь.

Беру себе несколько штук и в темноте наблюдаю, как она встает с кровати и направляется в ванную. Слышу, как там течет вода. Спустя короткое время Белла возвращается. Откидываю простыню.

— Иди ко мне, милая.

Она перебирается со своей половины на середину и прижимается ко мне всем телом. Оставляю на влажном лбу несколько поцелуев и, обняв ее, думаю, что на Земле нет места лучше, чем здесь, рядом с ней.

Пока я кончиками пальцев снова и снова мягко вожу по ее спине, пытаюсь придумать какой-нибудь другой способ решить проблему с утренним шоу. Какое-то время оба молчим. Прислушиваюсь к звуку ее дыхания, и мне становится интересно, не заснула ли она.

— Белла, — шепчу я.

— Да.

О, отлично. Еще не заснула. Откашливаюсь: слегка нервничаю из-за того, что планирую сделать.

— Хочу попросить об одолжении.

продолжение