23 июня 1996 года
Сколько себя помню, мне нравились грозы. Когда я была ребенком, мне нравилось сворачиваться клубочком под вязаным шерстяным пледом моей бабушки и наблюдать через окно спальни, как чистое небо заволакивает тьма. Потом я, по возможности, старалась делать так же. Мой нынешний ритуал немного изменился. Теперь кровать моя побольше, и я сворачиваюсь клубочком под компактным флисовым пледом с логотипом Гарварда. Страннее этого был факт того, что я не одинока – рядом со мной растянулся Эдвард и читал книгу. Разумеется, я не могла обращать внимание на шторм, даже если бы от этого зависела моя жизнь; я слишком сосредоточилась на парне. После ужина в день его рождения он стал замкнутым, почти меланхоличным. Как бы мне хотелось поддержать его любым доступным мне способом, потому что мне тяжело делать это, когда я не знаю, что беспокоит его. Эдварду нужно очиститься, как грозовым облакам, но я знала, что самостоятельно он этого никогда не сделает.
– Как выглядела твоя мама? – спрашиваю я.
– Ого! – смеясь, говорит он. – Выскочило как черт из табакерки.
– Если честно, то нет. Я только что познакомилась с твоим отцом, и ты совсем на него не похож.
– Ты так думаешь?
– Да. В смысле, ты впадешь в странное состояние, когда используешь слова вроде «полагаю» и разговариваешь, почти не раскрывая рта, но это все только лишь манеры. Ты сердечный. Он нет. Полагаю, что ты больше похож на маму, – пожимаю плечами я. – Но если такие разговоры заставляют тебя грустить, то ты не…
Он перекатывается на бок, лицом ко мне.
– Это не так. Поверь мне. Просто это последняя вещь, которую я ожидал услышать от тебя. Можно подумать, что спустя столько времени я уже осознал, как тяжело предсказать, что произнесут твои губы.
– Ой, да ладно. Это не было так уж непредсказуемо.
– Для тебя, может, и нет, – произносит он, улыбаясь.
Проходит несколько секунд, прежде чем он вновь произносит слова.
– Это труднее, чем я думал.
– Последнее, чего бы мне хотелось, так это расстроить тебя…
– Ты не расстраиваешь. Просто я не знаю, с чего начать. – Он вздыхает и прикрывает глаза. – Я могу рассказать тебе, какой сильной она была, какой самоотверженной и о себе думающей в последнюю очередь, но это ничего не значит – это то, что нам следует говорить, когда мы кого-то теряем. В ее случае так и есть. Из-за нее я хочу стать политиком.
– Твоя мама была политиком?
– Нет. Она была той, кого люди называют светская львица, хотя и ненавидела это понятие. Да, она родилась с привилегиями, но она также неутомимо выступала в поддержку детей и образования. Она никогда не теряла из виду полную картину и делала то, что было в ее силах, чтобы оказать помощь тем, кто не мог помочь себе сам.
– Ты похож на нее, – говорю я, глядя на фото, стоящее у него на столе.
– Ты так думаешь? – Его настроение становится лучше. – Я знаю, что у нас с ней одинаковый цвет волос и глаз, но всегда думал, что больше похож на отца. Элис – прямая противоположность. У нее черты лица матери, но голубые глаза и светлые волосы у нее от отца.
– Да ну! – Я слегка хлопаю его по плечу. – Элис – натуральная блондинка?
– А ты этого не знала? – Он скользит рукой под край моей майки, легко касаясь большим пальцем моей обнаженной кожи.
– Я знала, что это у нее не натурный цвет, но всегда предполагала, что они рыжеватые, как у тебя.
Он отрицательно покачивает головой
– Поверить не могу, что не знала этого.
– Белла?
– Да?
– Я не хочу обсуждать мою сестру.
В следующею секунду я чувствую, как его губы касаются моих, и уже не хочу говорить о ней или о чем-либо еще.
 

29 ноября 2009 года
Настолько, насколько изменилась за прошедшую неделю моя жизнь, настолько же моя квартира осталась прежней. Ну, почти. Единственное исключение – выцветший желтый лист бумаги, лежащий в кухне на видном месте. Мне даже не нужно рассматривать его поближе; я и так знаю, что это.
– Да ладно, Карлайл. Наверняка, в праздники есть вещи поважнее, чем рыться в старых коробках.
– Ага. Так и есть, – бормочет он. – А сенатор Каллен не знает.
Я закатываю глаза.
– Я слышала об этом.
– Это было моим намерением. Мне, знаешь ли, не помешает контролировать свою речь.
– Прямо сейчас мне это не очень нравится.
– Потому что я говорю все так, как оно есть.
– Вряд ли. Ты очень хорошо знаешь, что мои коробки не старые. Все просто – розовые и приятно пахнут – вроде как обклеена цветочками милого весеннего утра.
– Ты упускаешь главное.
Я скрещиваю руки на груди.
– Погоди, разве это не значит, что у тебя она тоже есть? Ой! – издаю стон я, прикрывая глаза руками. – Да что же такого нужно сделать, чтобы ты доверился моим суждениям и порадоваться за меня?
– Посмотри на меня. – Он убирает руки от моего лица, но не отпускает их. – Речь не о тебе. Ты сильная, умная и более чем способна принимать правильные решения относительно каждой сферы своей жизни – кроме той, которая касается его. И если вы двое провели неделю так, как утверждаете - если ты сказала ему, почему именно ушла, - тогда в письме нет ничего такого, что бы расстроило тебя.
Так же сильно, как мне не хочется плакать перед ним, я не могу сдержать себя.
– Ты думаешь, что я настраиваю себя… – Я киваю в сторону лежащего на столешнице письма. – …на повторение пройденного.
– Ты должна хотя бы признать, что такое возможно. Иди сюда, – говорит он, притягивая меня в свои объятья. Свои сильные успокаивающие объятья. – Послушай, Иззи. Я понимаю, почему ты не хочешь посмотреть на то, что сама же написала в том письме. И знаешь что? Ты вовсе не обязана – ты пережила это, и этого достаточно. Каллен – это другая история. Ему нужно прочесть это.
Он прав, но легче от этого не становится.
– Как бы мне хотелось всыпать тебе по первое число.
– Это взаимно, ты же знаешь.
– Конечно! – Я быстро обнимаю его в ответ и делаю шаг назад. – Мне надо привести себя в порядок, – произношу я, вытирая под глазами. Затем смотрю на следы, оставленные потеками моей туши. – Да и тебе не помешало бы.
– Ай, – пожимает он плечами. – Я шеф-повар; на каждом предмете моей одежды имеются какие-нибудь пятна.
Я улыбаюсь. Несмотря на то, что я буду скучать по Эдварду, как что хорошо быть дома.
 

30 ноября 2009 года
Когда дело касается моего мобильного телефона, то я становлюсь похожа на подростка. Каждый раз, когда он издает звук, я взволнованно хватаюсь за него, зная о возможности, что это Эдвард. Даже безумнее, чаще да, чем нет, это он – вот почему я вынимаю его из кармана фартука каждый раз, когда чувствую, что он вибрирует. И неважно, с Эсми я или Сарой, матерью Карлайла, или что должна приготовить тесто для мясного пирога из говядины. Даже если это сообщение от Элис – изображение стоит перерыва.

«Из семейного альбома Калленов. Ты никогда не увидишь такого в журнале "People". Наслаждайся!»

Когда я щелкаю на прикрепленный документ, чтобы увеличить размер, то вижу Эдварда и крошечную Элис, сидящих на диване рядом с отцом. Неудивительно, что она была одета в костюмчик эльфа – шокирует, на самом деле, угрюмый рыжеволосый подросток рядом с ней с надетыми на голову рогами северного оленя, с мигающими лампочками. Не думаю, что я когда-нибудь так смеялась.
– Что смешного? – спрашивает Эсми.
– Тебе лучше увидеть это своими глазами. – Я протягиваю ей телефон и продолжаю замешивать тесто. – Поверь мне.
– Ладно, это уморительно. Сара, тебе это понравится. – Она подзывает жестом свою свекровь, чтобы и та взглянула. – Неловкие семейные фото – ничто по сравнению со снимком бой-френда Иззи.
Если обычно Сара считает, что снимки – это вообще забавно, то сейчас она не смеется. Что само по себе не странно – она не была знакома с Эдвардом лично, и это весомая часть того, что делало это таким забавным. Я жду, когда она вернет мне телефон, но она не возвращает. Вместо этого она смотрит на картинку, которая вроде как кажется смешной, а с лица ее сходит вся краска. Когда она, наконец, возвращает мне его, ее руки трясутся.
– Все в порядке? – спрашиваю я.
– А почему не должно?
Это первый раз за десять лет нашего знакомства, когда она резко мне отвечает. Я не уверена, как реагировать, поэтому посмотрю на фото Элис, Эдварда и Карлайла.
Карлайла?
Должно быть, я схожу с ума. Я очень хорошо знаю этого мужчину на фото – он отец Эдварда. Это только кажется странным, потому что я никогда не видела его фото в возрасте тридцати лет. Если говорят правду (что у каждого есть близнец), то Карлайл, несомненно, - двойник Уильяма Каллена. Мне становится любопытно, как же выглядит отец Карлайла, если он никак на него не похож, хотя и знаю, что нет никакого способа узнать это, я все равно попытаюсь. Карлайл ничего не знает о мужчине, и Сара настаивает, что это к лучшему. Он даже не разрешает людям использовать его первое имя – он ненавидит тот факт, что был назван в честь человека, который был не более чем донором спермы. Один единственный раз я допустила ошибку, назвав его Уильямом. Он взбесился.
О, мой Бог.
Моя рука взлетает ко рту, нечаянно роняя телефон, который перелетает через всю комнату.
Эсми даже не поднимает головы от разделочной доски.
– Вот-вот, Иззи, тебе уже хватит алкоголя. Никакого арманьяка, пока хоть чего-нибудь не съешь.
Я говорю себе, что это ничего не значит - что все это куча причудливых совпадений, - пока Сара не прикладывает свою руку к моей и не произносит одними губами: «Пожалуйста».
– Здравствуйте, дамы. Прошу прощения за опоздание.
Голос Карлайла заставляет меня вздрогнуть. Я фальшиво улыбаюсь, пока он целует своих жену и мать, прежде чем присоединиться к нам. За прошедшие десять лет я хорошо изучила его черты. Учитывая эволюцию наших отношений, для меня смысл в этом был. Мы были соседями, лучшими друзьями, любовниками, а теперь, когда он с Эсми, я воспринимаю его как часть семьи. В его внешности всегда были черты, напоминавшие мне Эдварда, но я никогда особо над этим не задумывалась. Учитывая тот факт, что я знакома с ними обоими, всегда было ощущение, что сравнивать их как-то неправильно. В данный момент я слишком потрясена, чтобы волноваться о том, что все это превращает меня в развратницу. Я стою на месте и словно бы бесконечно пялюсь на Карлайла. Он выше Эдварда, но не намного. У них одинаковые точеные челюсти, одинаковая улыбка, одинаковый смех. Я смотрю на Сару. Обычно ее глаза того же светлого оттенка синего, как и у Карлайла, но сейчас они подернуты дымкой, словно она вот-вот заплачет. Когда она поднимает к губам трясущийся палец, я понимаю.
Я без всяких сомнений понимаю.
Карлайл – брат Эдварда.

___________________

от Лисбет: УРА!!!УРА!!УРА!! Фик вернулся с новым переводчиком, с новой бетой!))) Я очень благодарна девочкам, что они взялись за перевод, к сожалению, Даши (новый переводчик) пока нет на Робстане, но я думаю, что это ненадолго. И я надеюсь, что вы очень рады выходу новой главы, ой, у меня столько слов, но я не могу все связать. До встречи на форуме, всех люблю.