Еще полусонная, я, спотыкаясь, выхожу из своей спальни; в квартире тишина. Часть меня хотела бы быть с Карлайлом у Сары, так что мне не пришлось бы валяться дома. Хотя, с другой стороны, поваляться звучит довольно хорошо прямо сейчас. 

Я на полпути к кухне, когда слышу голос Карлайла. 

– Счастливого Рождества. 
– Вот бля! – я путаюсь в ногах и врезаюсь в стену. – Ты до чертиков напугал меня. 
– О да, – сказал он смеясь. 
– Я не ожидала увидеть тебя дома – я думала, что ты проводишь вечер у матери. 

Он пожимает плечами. 

– Я забыл зубную щетку. 
– Ты ужасный лжец. 
– Ладно, хорошо. Но если бы я сказал тебе, что не хочу, чтобы ты провела рождественское утро в одиночестве, ты бы начала спорить со мной. 
– Ты же знаешь, что я не настолько близка со своей семьей, как ты. Провести праздники без них — для меня это действительно не такое большое дело. 
– Я поехал домой не потому, что думал, будто тебе будет не хватать твоей семьи. 

Я прислоняюсь к стене, сложив руки на груди. 

– Смотри, – продолжает он, – что бы ни случилось в прошлое Рождество, это заставило тебя сорваться и пересечь половину страны. Я не знаю всего… – он качает головой, вздыхая, – ... но знаю, что это не могло быть что-то хорошее. 
– Я рассталась со своим парнем – это все. Люди расстаются все время, жизнь продолжается. Это не стоит того, что бы ты менял свои рождественские планы и нянчился со мной. 
– Ты права, это не стоит. Но ты – да, и именно поэтому я здесь. 

Я не знаю, почему начинаю плакать, но плачу, и независимо от того, насколько сильно стараюсь не плакать, не могу остановиться. 

– Иди сюда. 

Он ведет меня к дивану в гостиной, садится и притягивает меня в свои объятия. 

– Я знаю, что сейчас так не кажется, но станет лучше, правда. 

Я хочу спросить его, как он может быть уверен, и если он когда-либо любил кого-то так сильно, то должен знать, каково это — держать в руках осколки, которые не держатся вместе, но не делаю этого. Я чувствую, как ни странно, спокойствие в его объятьях, и может это эгоистично, но боюсь заговорить, чтобы не разрушить момент. 

Мы так и остаемся сидеть – я у него на коленях, а он обняв меня за талию – долго, даже после того, как мое лицо высохло. В какой-то момент я думаю, что чувствую прикосновение его губ к моему затылку. Я совсем не готова к этому, но мне интересно, что было бы, если бы он поцеловал меня по-настоящему. 

-o-O-o- 
Несмотря на то, что я не настолько пьяна, как хотелось бы, рождественский ужин был не плох. Эдвард и Карлайл едва разговаривали друг с другом, но, учитывая, как обычно это происходит, я не собираюсь жаловаться. Потом приезжает Сара, и все так же неловко, как я и боялась, но не из-за Эдварда – когда они встретились, он тепло ее приветствует, и она чувствует себя в своей тарелке. Если кто-то и встречает ее холодно, так это Карлайл. Я жду, пока другие будут поглощены беседой и вытягиваю его наружу. Скрещиваю руки на груди, пытаясь согреться, но это бесполезно. Ночной воздух такой же холодный, как и его поведение. 

– Если тебе и нужно проветрить голову, то ты никогда не делаешь это во время ужина, – говорит он. 
– Дело вообще не во мне. 
– С тех пор, как ты вернулась после Дня Благодарения в Вашингтоне, все дело в тебе. 
– Потому что я люблю тебя и знаю, что многое навалилось на тебя, и собираюсь игнорировать тот факт, что ты ведешь себя как мудак… 
– Отлично! – он хлопает в ладоши. – Давай вернемся, наконец. 
– ...по отношению ко мне. 
– Так это, должно быть, из-за Эдварда. Что он отмочил на этот раз? 

Я закатила глаза. 

– Может, тот факт, что ты избегаешь мать, куда более очевиден? 
– Совершенно верно. Но так как это Рождество и присутствуют гражданские лица, я отступлю. 

Я открываю рот, чтобы высказаться, но задумываюсь, прежде чем заговорить. 
Он вскидывает руки в воздух. 

– Что? 
– Как ты сам только что сказал – это Рождество. 
– И она лгала мне всю мою жизнь. Тебе придется смириться с тем, что на то, чтобы простить ее, уйдет больше времени, чем пара недель. 
– Она солгала. Ну и что с того? Скажи мне кое-что: как бы ты чувствовал себя, зная правду? В то время как твоя мать изо всех сил старалась, чтобы достать еду на стол на Линкольн-сквер, твой отец жил в особняке в Линкольн-парке? 

Он качает головой. 

– Не начинай. 
– Я просто не вижу, за что сердиться на твою мать, когда она делает что-нибудь. 
– Ты это серьезно? Разве ты когда-нибудь... 

Когда он замолкает, я слежу за его взглядом, которым он уставился на тротуар. Женщина, идущая к нам, не выглядит как та, которую я оставила в Вашингтоне в прошлом месяце, но это не важно – я бы все равно узнала ее в любом месте. 

– Элис! – я бегу через двор и обнимаю ее. 
– К сожалению, я опоздала, – говорит она. – Ты не поверишь, как сложно было куда-либо добраться сегодня. 
– Теперь ты здесь – это все, что имеет значение, – рукой я провожу по ее затылку, короткий ежик щекочет мою кожу. – Я никогда не видела твои волосы такими короткими ... или такими светлыми! 
– Эх, – она пожимает плечами, – настало время перемен. 
– Ну, это выглядит потрясно. Идем, – говорю я, потянув ее в сторону Карлайла, – там кое-кто, с кем я хочу тебя познакомить. 

Она несется впереди меня, и, хоть я и хотела их представить друг другу, у меня не получается. Прежде, чем я смогла даже открыть рот, чтобы заговорить, она его обняла. Я не услышала, что она говорит Карлайлу, но что бы это ни было, оно заставляет его смеяться. Хоть он ничего и не говорит, когда мы заходим в дом, я даже не задаюсь вопросом, о чем он думает – все выражения его лица я знаю слишком хорошо. 

Он уже любит ее. 

---

Сухое особое — вино с содержанием сахара выше, чем в сухом вине, и ниже, чем в полусухом.

 

Переводчик: Sanchezzz