Настоящее.

BPOV

Однажды в выходные, когда мы с Элис были еще маленькими, отец взял нас с собой за город навестить родственников. Мама тогда осталась дома, чтобы «расслабиться и провести вечер в компании с бутылочкой вина».

Мы называли этих родственников тетушка Джейн и дядя Алекс. Они были уже довольно старенькими, и, хотя наш отец приходился им всего лишь двоюродным или троюродным племянником, очень милы с нами. У тетушки Джейн только что принесли потомство ее терьеры, и мы с Элис часами сидели у коробки со щенками, наблюдая, как они играют и сосут молоко матери.

- Не трогайте малышей, девочки, - постоянно мягко напоминала нам тетя Джейн.

И мы слушались ее - большую часть времени. До того раза, когда я просто не смогла удержаться и осторожно вынула из коробки самого маленького из них, последыша…

В следующее мгновение Брэйди, кобель, бросился ко мне через всю комнату, грозно рыча и скаля зубы. Дядя Алекс оттащил его за секунду до того, как тот вцепился мне прямо в лицо.

Я проревела два часа, сердясь на Брэйди - его ведь не наказали.

- Отцы всегда защищают, - постоянно повторял дядя Алекс. - Это их работа.

Потом они взяли коробку со щенятами и вывели их мать Бекку и отца Брэйди в сад, подальше от дома, чтобы те смогли выгулять своих малышей. Нам же было велено оставаться в доме. Из окна я наблюдала, как Брэйди вылизывал щенков, а самый маленький, тот которого я взяла в руки, счастливо распластался у него на животе.

- Почему он так ревнует, когда другие пытаются их потрогать? – спросила я отца, когда он подошел, чтобы тоже взглянуть на собак.

- Потому, что это его малыши.

Я тихо наблюдала за тем, как они играли с Брейди, копошась возле него, щипая и нападая.

- Почему им так хорошо с ним? Откуда они знают, что это их папа? – снова спросила я.

Папины усы зашевелились, и он, усмехнувшись, ответил:

- Это природа, девочка моя. Они просто знают.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Было ли дело в ее глазах, или волосах, или же схожести черт, которую даже такой маленький ребенок, как Элизабет, не мог не заметить, или дело состояло совершенно в другом? Может быть, у нее был врожденный инстинкт, который и подсказал Элли, что Эдвард - ее отец. Не знаю. Но каким-то загадочным образом она просто знала это, и все.
Элли всегда была дружелюбным ребенком. Она легко заводила разговор с другими детьми, играла с ними, счастливо улыбаясь, когда я брала ее с собой на рынок, и нас останавливали, чтобы сказать, какая она красавица.

Но сейчас все по-другому.

Ей комфортно и спокойно с ним. Такой комфорт обычно возникает при близком знакомстве, которое в свою очередь является результатом того, что ты знаешь кого-то всю свою жизнь.

Именно так Элли и восприняла его - словно знала давным-давно, будто он просто уезжал в долгую командировку и сейчас вернулся.

Она не расстается с белым мишкой, которого он подарил ей при встрече три дня назад.
Они разглядывают друг друга с одинаковым благоговением и восхищением.

Оба сыплют бесконечными вопросами из серии «какое твое любимое блюдо», «какой любимый цвет».

Слово «папа» слетает с ее губ с удивительной легкостью, словно она произносила его всю жизнь.

У меня возникает такое чувство, будто я что-то пропустила…

Я снова возвращаюсь мыслями к своему отцу. Узнала бы я его? Смогла бы так сразу безоговорочно полюбить? А он полюбил бы меня в тот же миг, как увидел?

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

- Папочка, пойдем со мной в воду!

Мы - Элли, Эдвард и я - идем по пляжу, куда все-таки приехали после того, как дочь все уши прожужжала ему о том, как ей здесь нравится, и что это совсем рядом с нашим домом. И про то, как она любит плескаться в воде, хотя мамочка, то есть я, все время говорю, что чаще всего вода в устье Темзы слишком холодная, чтобы шлепать по ней. Эдвард потворствует дочери и, несмотря на то, что на нем брюки и рубашка-поло, закатывает штаны и входит в воду, крепко держа ее за руку. Они оба смеются, когда волны ударяются об их голые ноги. Эдварду вода доходит до голени, а Элли аж до бедра, и на их волосы одинакового оттенка попадают брызги. Я сижу на теплом песке чуть поодаль, изредка стряхивая песчинки со своих шорт и сжимая в руках нового мишку Элли Сноуи, которого она поручила мне подержать, чтобы тот не намок. Я наблюдаю за тем, как они играют, как все больше и больше узнают друг друга, как между ними возникает связь, какую я ни разу не видела у нее ни с кем, кроме меня. Это невероятно восхитительно, а, с другой стороны, неимоверно пугающе.

- Элизабет, твоя мама права, - спустя несколько минут посмеивается Эдвард и притворно ежится, отчего Элли хихикает. - Вода ледяная. Давай-ка вернемся на берег. Пойдем, малыш!

Моя дочь держит его за руку и следует за ним без всяких протестов, не задавая вопросов, точно так же, как однажды я последовала за ним.

При этой мысли у меня в жилах холодеет кровь, хотя мои голые руки ласкает теплый бриз. Три дня. Они провели вместе всего три дня, а, кажется, что знают друг друга всю жизнь. Дочь задирает голову и смотрит на него с обожанием, а Эдвард смотрит на нее сверху вниз, и с тем же восторгом.

Как долго это продлится?

И что происходит сейчас?

Мы с Эдвардом еще не обсуждали это, потому что никак не предполагали, что все произойдет именно так. Так быстро. Предполагалось, что Элли не узнает о том, что он - ее отец. Только не сейчас, когда я еще не до конца уверена, что он со временем не передумает и не уйдет, поняв, чего на самом деле хочет.

Но сейчас у меня связаны руки. Они находятся связанными с тех самых пор, как Эдвард вошел в наш дом и в ее жизнь.

Теперь я могу только наблюдать… и молиться.

Элли, одетая в ярко-розовый купальник, вокруг которого колышется балетная пачка, подбегает ко мне, я достаю полотенце и заворачиваю ее в него. Я прижимаю тельце дочки к себе, чувствуя внутреннее тепло, исходящее от нее, несмотря на ледяную кожу, и снова тихо молюсь.

Боже, пожалуйста, не дай ему разбить ее маленькое сердечко.

- Элли, ты замерзла.

- Нет, мамочка, не замерзла, - она улыбается мне своими ямочками, и ее изумрудные глазки сияют.

- Наверное, мне не следовало пускать ее в воду? – краем глаза я вижу, что Эдвард пробегает рукой по волосам - жест, указывающий на то, что он нервничает.

- Все в порядке, - говорю я, не отрывая взгляда от Элли и улыбаясь ей. - Сейчас мы завернем ее в полотенце, и она согреется.

Я сажусь на песок и тяну за собой дочку, усаживая ее на свои колени и пропуская медные прядки ее волос сквозь пальцы.

Эдвард стоит рядом.

В его присутствии я стараюсь вести себя как можно естественнее, ради Элли, хотя прекрасно понимаю, что у нас еще много нерешенных проблем. Но с ними придется подождать, пока я не пойму, как Элли впишется в его жизнь. Если, конечно, он захочет включить ее в эту свою жизнь. Если нет, то я только что позволила этому мужчине, который когда-то обещал подарить мне весь мир, и не выполнил своего обещания, сделать это снова. Только на этот раз с моей дочерью.

Как я буду с этим жить, если он нас оставит?

- Пап, садись с нами, - приглашает Эдварда дочка.

Он широко улыбается ей и плюхается на песок рядом с нами, снова заставляя Элли хихикать. Все, что бы он ни делал, вызывает ее смех, заполняет ее детское сердце. Это так чертовски знакомо мне.

Они еще какое-то время сидят и смотрят друг на друга, она - на моих коленях, а Эдвард - скрестив ноги и упершись локтями в колени.

- Позади нашего дома в Нью-Йорке тоже есть маленький пляж, - оживленно говорит он, и в его голосе очень заметно возбуждение, как и все эти дни, - и летом вода хорошо прогревается. Тебе понравится там, - сияя, сообщает он дочери.

Я практически чувствую, как Элли вся дрожит от предвкушения. Она оборачивается и запрокидывает голову, обращаясь ко мне.

- Мамочка, это тот дом, про который ты мне рассказывала? Ты говорила, что он очень красивый.

Мне хочется протянуть руки и придушить его.

- Да, золотце, тот самый, - вместо этого нежно отвечаю я.

Элли снова переводит взгляд на Эдварда, подозрительно склоняя голову на бок.

- Папа, а где ты был? Почему ты раньше не приезжал к нам?

А вот и он - вопрос, который, как я знала, обязательно всплывет. Конечно, она рано или поздно задала бы его, ей ведь не два года. К тому же, она развитая не по годам девочка. Обычно она просто вынашивает в себе идею, выжидая правильный по ее шестилетнему разумению момент, а потом задает свой вопрос.

Как я ей это объясню? Как я объясню шестилетнему ребенку, что целый мир сговорился, препятствуя тому, чтобы она знала, кто ее отец? И, возможно, все еще пребывает в этом сговоре?

- Элли, дорогая, это сложно…

- Я потерялся, Элизабет, - застенчиво улыбаясь, говорит Эдвард, и выражение его лица, да и весь он, излучает такую нежность и открытость, каких я никогда не видела раньше.

Она хихикает.

- Папа, ты слишком большой, чтобы потеряться.

- Нет, это не так, - посмеивается он. - Я слишком долго… - он буквально несколько секунд удерживает со мной зрительный контакт, а потом возвращает все внимание моей дочери… нашей дочери, - не находился.

Эдвард вздыхает и отводит от нее взгляд, опуская глаза в песок. Когда он снова поднимает их и смотрит на нашу малышку, в них светятся и искренность, и честность.

Как она может не полюбить это? Как она может не доверять ему?

- Но я нашел свою дорогу, Элизабет, и обещаю тебе и твоей маме, что больше никогда не позволю себе снова потеряться.

Он никогда не называет ее Элли. Для него она только Элизабет. Я вижу, как дочка ценит это, как светится ее личико каждый раз, когда она слышит свое полное имя из его уст.

- Я помогу тебе найти дорогу, папочка, если ты снова потеряешься. Мы с мамой можем помочь. У нее есть специальный маленький прибор, который разговаривает и дает указания, куда ехать, когда мы в машине.

Своими маленькими руками она пытается изобразить квадратную коробочку.

Несмотря на свою нервозность, я улыбаюсь Эдварду и поясняю:

- Она имеет в виду GPS-навигатор.

Его губы складываются в понимающую немую «О», а сам он медленно кивает, пытаясь скрыть улыбку.

- Это точно поможет.

Элли ненадолго обращает взгляд к волнам, - они всегда восхищали ее - а затем опять поворачивается к Эдварду.

- Папа, а ты снова уедешь? - спрашивает дочка теперь бесцветным голосом.

Эдвард смотрит ей прямо в глаза.

- Мне нужно будет уехать через несколько дней, Элизабет, но я вернусь. Очень скоро.

- В Америку? Туда, где ты живешь?

- В Америку, - тоскливо кивает он.

- Бабуля говорит, что Америка - очень далеко, за океаном.

- Да, это далеко. Но я обещаю тебе, что вернусь очень быстро, уже через несколько дней, и теперь буду приезжать снова и снова. Я всегда буду рядом с тобой, Элизабет, - он протягивает руки и берет ее маленькие ладошки в свои. – Это я тебе тоже обещаю.

Дочка соскакивает с моих колен, оставляя мои голые ноги мокрыми и холодными, и перебирается к нему. Когда Эдвард обнимает ее, она буквально вжимается в него, удобнее пристраивая голову у него под подбородком и обвивая его торс своими ручками.

- Я люблю тебя, папочка.

От этого признания у Эдварда перехватывает дыхание, и он произносит в ответ:

- Я тоже люблю тебя, Элизабет, моя маленькая, маленькая девочка.

Это прекрасно.

Это ужасно.

Мне хочется и смеяться, и кричать, и плакать, и вырвать дочь из его рук, и сбежать куда-нибудь, где он никогда не найдет нас.

Чтобы он не смог ее обидеть. Чтобы не смог сказать ей, что у него уже есть обещания, которые он не может нарушить, тем самым растоптав данные ей.

Но сейчас уже слишком поздно.

«Он вернулся!», - говорит мне внутренний голос и напоминает: - «Он вернулся ради тебя, Белла!»

Он вернулся, но зачем? Неужели опять играет в непонятные игры? Раздастся ли снова телефонный звонок, который еще раз отберет его у нас?

Станет ли он для Элли настоящим отцом?

Мне ненавистна мысль, что я не знаю ответов на эти вопросы. Я ненавижу Роуз за то, что та навсегда отобрала у меня возможность узнать ответы.

Я не могу думать. Мне хочется свернуться в клубок прямо здесь на теплом песке, но вместо этого я задерживаю дыхание и, встав на ноги, направляюсь к кромке воды.

῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀*῀῀῀

Я слышу, как они разговаривают и смеются позади меня, пока сама смотрю на послеполуденное солнце, заливающее своим лучами все вокруг и разукрашивающее гладь моря яркими бликами. Несколько минут спустя я чувствую его за своей спиной, ощущаю его дыхание на своей шее. Я закрываю глаза и стараюсь успокоиться.

- Итак, когда ты уезжаешь?

- В воскресенье днем, после игры Элизабет. Я не хочу оставлять вас, но мне необходимо уладить дела дома.

Я киваю.

- Нам многое надо обсудить.

- Я знаю.

Сделав глубокий вдох, я оборачиваюсь. Он стоит так близко. В нескольких метрах от нас Элли строит замок из песка. Такой, где все волшебные сказки становятся явью, и принцы никогда не нарушают своих обещаний.

- Тебе не следовало давать ей столько обещаний.

- Почему нет, Белла?

- А если ты не сможешь сдержать их? Что, если ты вдруг поймешь, что сдержать их будет очень трудно?

Эдвард закрывает глаза и стискивает челюсти.

- Я сдержу каждое обещание, которое дал нашей дочери.

Сурово глянув на него, я скрещиваю руки на груди.

- Ты уже придумал, как справиться со всем этим, чтобы не нарушать ее привычный образ жизни? Я не хочу, чтобы мир моей дочери превратился в медиа-цирк.

- Белла, во-первых, она - наша дочь, - он жестом указывает на маленькое пространство, разделяющее нас. - Наша. И да, я пришел к выводу, как наименее травматично объявить об ее существовании.

- Объявить о ее существовании? – шиплю я. – Что ты имеешь в виду под этими словами?

Он раздувает ноздри.

- Белла, я должен объявить об этом.

Несмотря на то, что я уже превратилась в настоящую фурию, он поднимает руки и обнимает ладонями мое лицо. Я ошарашена. Я хочу стряхнуть его руки, но у меня не хватает на это ни воли, ни сил.

- Послушай меня, просто послушай, - повторяет он, глядя мне в лицо, где, как мне кажется, сейчас должно красоваться откровенно вызывающее выражение. – Я уже связался со своими адвокатами и предоставил им всю информацию об Элизабет. Они сейчас переписывают мое завещание, оформляют алименты и занимаются расчетом задолженности по ним…

- Мне не надо всего этого, и я не нуждаюсь ни в каких выплатах! – яростно выплевываю я, но Эдвард продолжает сжимать мое лицо в своих руках так сильно, что, должно быть, сейчас я выгляжу комично.

- Знаю, что не желаешь, и знаю, что не нуждаешься, - также сквозь стиснутые зубы произносит он, - но я собираюсь обеспечивать ее, потому что она и моя дочь тоже. Это мое право и моя обязанность. Как и у тебя!

Я сердито смотрю на него.

- Белла, - Эдвард произносит мое имя сдавленно, словно принуждая принять то, что он собирается сказать, – я прошу тебя, от всего сердца, пожалуйста, не препятствуй тому, чтобы я дал нашей дочери свою фамилию. Она принадлежит ей по праву.

Мое сердце ухает в пятки. Я отталкиваю его руки и отворачиваюсь от него. Предательские слезы жгут глаза.

- Это так… все происходит слишком быстро, Эдвард. Она не поймет. Тебе надо притормозить.

- Белла, не думаю, что у нее возникнут трудности с пониманием всего этого, – я слышу, как дрожит его голос, словно он старается держать себя в руках. – Ты сама слышала, какие вопросы она задает. Она - очень сообразительный ребенок. Она открытая, честная и умная. Если у нее возникнут трудности, мы поможем ей с ними справиться. И мне не кажется, что я слишком форсирую события. Все это должно было произойти еще много лет назад.

- Это не моя вина! – вырывается у меня.

Сначала он не отвечает, затем просто вздыхает.

- Послушай, я не пытаюсь взвалить вину на кого-то из нас, только не сейчас. Все, чего мне хочется в этот момент, просто провести как можно больше времени со своей дочерью, убедиться, что о ней хорошо заботятся, и у нее есть все, что принадлежит ей по праву.

- О ней хорошо заботятся!

- Я и не говорю, что плохо.

Он снова вздыхает.

- Неужели мы просто не можем… поговорить цивилизованно? Давай оставим обиды и обвинения на потом. Я всего лишь пытаюсь объяснить тебе, как планирую действовать в сложившейся ситуации.

Я закрываю глаза и стараюсь глубоко дышать. Морской воздух приносит мне успокоение.
Эдвард прав. Я знаю, что он, черт его дери, прав. Но все последние дни я нахожусь на таком взводе, что просто боюсь взорваться. Я напугана, зла и обеспокоена, и мне бы очень хотелось, чтобы рядом был кто-то, с кем можно обо всем поговорить. Но не с кем. Элис еще очень юна, а маму не хочется беспокоить своими переживаниями; кроме того, она чертовски обожает Эдварда, ей импонирует, как он обращается с Элли. Да и Элис тоже очарована им.

И Роуз… нет, у меня больше нет Роуз.

Сделав еще один глубокий вдох, я поворачиваюсь к Эдварду и стараюсь выдержать его пристальный взгляд.

- Продолжай.

Он кивает.

- Я связался с Кейт и попросил ее организовать в понедельник пресс-конференцию.

- Что?! Какую нахрен конференцию?! Ты спятил?

- Белла, - он прерывает мой поток эмоций, раздувая ноздри, - я должен сделать заявление. Если факты всплывут сами по себе, будет намного хуже…

- Хуже для кого?! Для тебя?!

- Нет! Для тебя и для Элизабет!!!

Я лишь поджимаю губы.

- Белла, ты же журналистка! Ты прекрасно знаешь, как работает пресса! Они разнюхают что-нибудь сами, и все газеты запестрят различными историями в основном о тебе, как о моей любовнице, и плоде любви, который был рожден от этой связи. А во что они сумеют это превратить... Поверь мне, все это будет сплошь уродливая сенсация!

- А во что собираешься это превратить ты? – фыркаю я. – В историю любви? Ты собираешься поведать миру, что не сумел устоять и крутил шашни за спиной своей невесты, потому что влюбился? Как ты не понимаешь, что я все равно буду выглядеть шлюхой?!

В его глазах полыхает огонь.

- Во-первых, Белла, что бы я ни собирался сказать, это будет правдой. Поверь мне, я никогда не позволю выставить тебя шлюхой.

- Поверить тебе, - усмехаюсь я.

Он закрывает на пару секунд глаза, и, открыв их, произносит слова, смысл которых я понимаю не сразу.

- Во-вторых, я не был обручен в те выходные, когда познакомился с тобой.

- Нет, был! - вскрикиваю я. – Ты сам сказал! Ты и, правда, думаешь, что я позабуду об этом? – моему возмущению нет предела.

- Белла! – он хватает меня за предплечья, затем делает глубокий вдох в попытке восстановить равновесие. - Когда мне позвонили… тот последний телефонный звонок… мне сообщили о том, что о помолвке – на которую я никогда не давал своего согласия – было объявлено официально. Я не был помолвлен, когда мы встретились.

- Что ты имеешь в виду под словами «тебе сообщили»?

- Белла, я был идиотом, глупцом, проклятым кретином. Я солгал тебе при нашей встрече, не рассказав про… Таню… про то, что встречаюсь с кем-то. Но, когда я увидел тебя … больше ничего не имело значения, Белла. Да, мне следовало рассказать тебе все с самого начала и позволить самой решать, чего ты хочешь. Я должен был прямо в тот же день ответить им по телефону, чтобы они катились ко всем чертям собачьим. Я все испортил, с какой стороны не посмотри, - подчеркивает он. – Но я не был обручен.

Я озадаченно моргаю.

- Тогда почему… почему ты сказал, что был?

Он пробегается рукой по волосам и снова хватает меня за руки.

- Бог свидетель, но я, правда, не знаю, почему выразился именно так. Сначала мне показалось, что… возможно, я сумею защитить тебя таким образом - сделать так, что тебе легче будет… забыть. Я думал, если заставлю тебя поверить, что мне все равно, тебе будет проще отпустить ситуацию. Но потом не смог этого сделать… и я не знаю, Белла, - он рычит, потому что не получается объяснить, но затем продолжает:

- Я знаю только то, что, пытаясь объясниться с тобой, я был… охренеть как шокирован и растерян. Да, я колебался, в то время как должен был понять все с самого начала. Я всю жизнь буду ненавидеть себя за тот момент слабости, но я не был помолвлен, когда спал с тобой. Я бы никогда так с тобой не поступил, Белла.

- Но…

Я внимательно смотрю ему в глаза, ища намек на ложь, но… но его там нет.

С моих губ срывается тихий всхлип, и я закрываю глаза.

Иисус, неужели я все это время ошибалась?

Мой рассудок затуманивается, сбитый с толку, и мысли пускаются вплавь по огромной реке сомнений. И вот я стою перед лицом голой правды, растеряв все свои маяки и твердую веру в свою правоту, которая поддерживала меня на протяжении всех этих лет.
Всхлипнув еще раз, я стараюсь, зажав рот рукой, подавить рвущиеся наружу рыдания.

- Будь все проклято! Будь ты проклят, Эдвард, со всей своей ложью!

- Белла… - произносит он мягко, так, как делал раньше, когда при одном звуке его голоса я воспламенялась изнутри.

Вдруг я чувствую, что его ладонь накрывает мою руку… его пальцы нежно ласкают кожу щеки, пробегают под глазами, понуждая открыться ему, но я не могу.

- Белла, - шепчет он, - говоря тебе, что хочу, чтобы ты осталась со мной, что хочу взять тебя домой, я на самом деле имел это в виду, Белла.

Кончики его пальцев ласкают мое лицо, кружат по моим губам.

- Это никогда не было ложью.

Теплый бриз развевает мои волосы, дыхание Эдварда щекочет мою кожу, я слышу, как накатывает и отступает прибой, как в нескольких метрах от нас играет Элли, что-то рассказывая Сноуи.

Со стороны может показаться, что это идеальный момент… такой же идеальный, как когда-то… пока не…

Я открываю глаза.

- Возможно, это не было ложью, но как только ты ответил на тот телефонный звонок, все было конечно.

Его руки безвольно падают, он смотрит на меня глазами, полными боли и раскаяния.

- Белла, мое колебание длилось лишь мгновенье. Когда ты выбежала из номера, я понял…

Я трясу головой и отвожу глаза, разглядывая теперь песок у наших ног.

- Я не могу этого сделать прямо сейчас, Эдвард. Для меня все это чересчур, всего слишком много. Ты продолжаешь забрасывать меня этими… откровениями… и я просто не могу, - сделав глубокий вдох, я снова встречаюсь с ним взглядом. – Пожалуйста, прошу тебя, давай сосредоточимся на том, как через это провести Элли.

- Я понимаю, - мрачно произносит он после некоторого молчания, и оно длится еще несколько минут, прежде чем он тяжело вздыхает.

- Как я и сказал, если я дам пресс-конференцию, мы сможем лучше контролировать поток информации. Я объявлю, что снимаю свою кандидатуру с предвыборной гонки, чтобы проводить больше времени со своей дочерью, и попрошу соблюдать нормы неприкосновенности частной жизни. Американцы временами бывают очень понимающими людьми. Полагаю, если я сам объявлю об этом, предотвратив утечку информации в прессу, они охотнее и быстрее оставят нас в покое. Без сомнения эта новость будет пестреть во всех заголовках, но, Белла, здесь я абсолютно бессилен, прости.

Я пытаюсь вникнуть в его план, пока где-то недалеко от нас Элли напевает сама себе песенку.

Надо признать, что, возможно, он и прав.

- И тогда тебя снимут с предвыборной гонки?

Он кивает в ответ.

Я смотрю вниз, туда, где мокрый песок стелется под нашими ногами, чувствуя себя… вдруг виноватой.

- Я хочу проводить время со своей дочерью. Выборы в Сенат будут сейчас только этому мешать.

- Твоему отцу это не понравится.

Я слышу, как он фыркает при его упоминании, но оставляет мое замечание без комментариев.

- Это действительно истинная причина, по которой ты отказываешься от выборов? – подняв на него взгляд, спрашиваю я.

- Да, - он смотрит на меня, словно это и так очевидно, а потом удивленно поднимает бровь. – В чем дело, Белла? О чем ты подумала?

- Я… - начинаю я, тяжело вздыхая, - …когда я впервые решила рассказать тебе об Элли, то думала… я думала, что ты откажешься от предвыборной гонки, чтобы уберечь имя Калленов от позора… и что будешь умолять меня держать в секрете существование нашей дочери.

Меня охватывает стыд, и я еще ниже опускаю голову.

Пара минут проходит в молчании, и, наконец, Эдвард испускает длинный, тяжелый вздох.

- После того, что я сделал и, учитывая, каким ты меня считала, полагаю, что не имею права винить тебя за то, что ты сразу подумала о самом худшем.

Я не могу заставить себя посмотреть ему в глаза и не пытаюсь разубедить его.

Он вздыхает.

- Это на самом деле единственная причина, по которой ты решила рассказать мне о ней? Чтобы разрушить мою карьеру?

Я слышу боль в его голосе. Мне становится все легче читать его, понимать, и я не знаю, как к этому относиться.

- Я… да, Эдвард, - признаюсь я. – Поначалу я просто хотела… сделать тебе больно, потому что ты… потому что думала, что ты никогда не оглядывался назад, но потом… - я качаю головой, - даже до того, как узнала, что ты приезжал за мной, я бы не смогла довести это до конца. Сейчас я не понимаю, где правда, а где ложь, но, Эдвард, существует только одна вещь, в которой я никогда не сомневалась: моя дочь, наша дочь, она не наказание, и я молю Бога, чтобы ты не…

Я осекаюсь, не в силах закончить свою мысль.

Несколько мгновений спустя Эдвард указательным пальцем приподнимает мой подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом.

- Белла, я никогда не откажусь от нашей дочери.

Моя нижняя губа дрожит, когда я начинаю говорить:

- Эдвард, тебе лучше этого не делать, неважно, кто позвонит в этот раз. Потому что, если ты поступишь так, клянусь, я все сделаю, чтобы ты пожалел об этом.

- Я никогда не откажусь от нашей дочери, - повторяет он с большей убежденностью, и в его глазах отражается что-то еще, будто помимо этих слов он хочет сказать нечто большее.





Перевод: white
Редакция: CullenS
Литературный редактор: mened