Всё складывалось так, как будто и не было по другому.

Уже на следующее утро Белла отвела Тони к Саманте.
Казалось, они обе были в предвкушении великолепного дня.
Затем она поехала в город, где Эдвард арендовал два, в самом деле скромных, офисных помещения.

Она боялась этого момента, когда впервые туда приедет.
Как это будет?
Ну, что ж... Это было на удивление нормально.

Он поприветствовал её так, словно они всё ещё находились в Сиэтле, во времена - до её переезда в дом Эдварда.
Он коротко кивнул, никакого инструктажа не было - за исключением простого указания:
- Это твой стол!

Она нашла даже современный телефон, что вызвало у неё надежду, что на этот раз ей предоставят и диктофон.

Этого не случилось. Однако Эдвард, казалось, разобрался в функциях своего сотового телефона. Потому что он записал те, в целом, немногие документы, которые ему заказали, на мобильный и прислал ей голосовой почтой.

Другими словами: больше не было диктовок, что невероятно радовало Беллу.

Словесное общение всё ещё имело место быть. Хотя едва ли оно было достойно упоминания - не с селекторами текущего столетия. При таком раскладе и тут не последовало распоряжений. А когда Белла сообщала о посетителе, то делала это через скайп, стандартным сообщением:

- Пришёл мистер Саммер. Впустить?

В большинстве случаев в ответ звучало короткое:

- Да.

В письменной форме Эдвард также был не особо многословен.

Было ещё одно интересное изменение, если не принимать во внимание, что теперь в окна всегда светило солнце, а на потолке в обоих помещениях располагались крупногабаритные вентиляторы:
Белла могла обустраивать своё рабочее место по своему усмотрению. Она ничего не наследовала, она пришла на нетронутую территорию.

Не прошло и двух дней, и всё стало почти как раньше.

Белла не знала точно, как Эдвард это сделал, но если в первую неделю раздавались единичные звонки клиентов, то уже на второй это изменилось. А после первого - небольшого и не очень значительного – дела, выигранного в суде, уже вскоре занятость была как в Сиэтле.

Тем не менее, серьёзных дел пока ещё не было.
Эдвард занимался в основном имущественными вопросами, на Гавайях права собственности на землю были не так чётко обозначены, как в континентальной части США.
Иногда он принимал спор об опекунстве, иногда дорожное правонарушение - пустяки, если говорить точнее.

Но Белла видела, что он оживал в своей работе, он забывал о вещах вокруг него и жил в мире законов...

...ей это очень нравилось.

Без долгих колебаний Белла связалась с соответствующим гражданским регистратором в Нью-Йорке и попросила указать Эдварда отцом Тони. Сам Эдвард дал на это благословение кивком головы и молча передал ей свидетельство, когда оно пришло по почте.

Это было через четыре недели после того, как они снова начали вместе работать.

Несмотря на категорическое нежелание Беллы, Эдвард настоял на том, чтобы внести в процесс против Джеймса, который был назначен на начало следующего года, дополнительные обвинения:
- Этот тип похитил мою дочь!
Эдвард сказал это тоном, не терпящим возражения. Как и высказывание, которое последовало за первым:
- Он заплатит за это, во всех смыслах этого слова. Его семья богата. Когда закончится уголовный процесс, мы подадим гражданский иск.

Белла не хотела этого. Она не хотела задаваться вопросами, почему эта грязная свинья причинила ей столько дерьма, не хотела неловкой и особенно тяготящей её дачи показаний в суде, она хотела поскорее забыть весь этот инцидент и снова сосредоточиться на полноценной жизни – потому что теперь она у неё была.
Но в этом вопросе Эдвард был непреклонен. Даже если он безусловно понимал её опасения.
- На крайний случай нам нужно сделать психиатрическое заключение, которое позволит тебе дать показания здесь. Тебе не надо будет давать показания перед присяжными. Я смогу этого избежать.

Когда бы он ни произносил эти успокаивающие слова, его взгляд теплел - по крайней мере, до тех пор, пока он, опомнившись, не возвращался снова к прежнему непроницаемому выражению лица.

Белла боялась, что из-за их личных разногласий могут возникнуть трудности. Но этого не произошло. В офисе они могли относиться друг к другу, как прежде, а всё, что связывало их в частном порядке, оставалось вне работы.
Как, например, то, что каждую субботу Эдвард забирал Тони к себе и пунктуально, по истечении четырёх часов, привозил назад к Белле.
Он – с непроницаемым выражением лица, Тони – каждый раз наигравшаяся до изнеможения.

Роуз и Эмметт до сих пор не приехали. И всякий раз, когда Белла звонила подруге, то получала уклончивые ответы.
Другого она и не ожидала, поскольку знала, на что надеется Роуз, и одновременно знала, что та не может дать ей желаемый ответ.

Конечно, между Эдвардом и Беллой появилось определённое сближение. И ощущение того, что она оказалась в совершенно неправильном месте, в какой-то момент потихоньку исчезло. К этому времени Белла охотно находилась на Гавайях, привыкнув к небольшому городку, и ей нравилось работать с Эдвардом.

Да, она любила это.

Её возврат к юбке и блузе был не долгим. Хотя она действительно изначально выбрала для себя именно этот наряд. Конечно же, намеренно.
В ответ она получила взгляд из-под вскинутых бровей в своём направлении и ещё один, многозначительный, из окна.

Это не заставило её передумать, уже потому, что она знала наверняка все его мысли. О-О-О-О-О, это было действительно нечестно, она знала, о чём он думал. Долго гадать не приходилось.
И напрасно, как ей пришлось признать. Белла не собиралась заботиться о том, чтобы его избалованные глаза могли наблюдать большое количество женского тела, чтобы насытиться – или нагулять аппетит, это как посмотреть.

Но, к сожалению, скрепя сердце, она видела, что он был прав. В местном климате каждый день пытать себя твидовой юбкой и соответствующей блузкой, застёгнутой до шеи, было почти равносильно убийству.
Сначала Белла смягчилась до юбки из тонкой ткани. Но это не особо улучшило ситуацию и вновь принесло ей взгляд из-под вскинутых с приподнятой бровью. Эдвард, конечно, ничего не сказал.

Нет!
С чего бы?

Уже чтобы его позлить – да, всё снова так далеко зашло – она попробовала на следующий день прийти в длинных штанах и рубашке с круглым вырезом, едва-едва прикрывающей бёдра. За это Белла заплатила взглядом из-под вскинутых бровей Эдварда и очень, очень тёплым днём в офисе...

И когда на следующее утро она появилась в цветастом летнем платье – и в плохом настроении – он откинулся назад на своём стуле, не вскинув брови, и разглядывал её, склонив голову набок.

Однако прежде чем Белла смогла ему напомнить, что:

а) ему не положено так её разглядывать;
б) они всё ещё в офисе, а значит, на работе;
в) они, насколько она знала, не являются парой;
г) здесь речь идёт о вопиющем случае сексуального домогательства на рабочем месте, и...
д) она терпеть не может потакать ему таким образом,

...он наклонился вперёд и продолжил работать, как ни в чём не бывало.

Ну, хорошо, это она как-нибудь проживёт, предположила Белла.

В начале октября, который на Гавайях напоминал Нью-Йоркский август этого года, в одну из суббот Эдвард не исчез, как обычно, из её квартиры, забрав Тони и коротко кивнув, а остался стоять в гостиной.
- Я приглашаю тебя на прогулку.
- У меня нет времени, - она мельком взглянула на него.
- Могу я спросить, чем ты собиралась заняться?
На этот раз она задержала на нём взгляд чуть дольше:
- Нет.

Он осторожно подошел к ней.
- Ты знаешь... Я очень терпеливый человек... - её фырканье он проигнорировал, - ...но и моему, как я считал, ангельскому терпению есть предел...
Затем он вмиг преодолел расстояние между ними, и не успела Белла ни вздохнуть, ни охнуть, как он перекинул её через плечо и, взяв креслице Тони в свободную руку, вышел за дверь.

Времени, чтобы как следует обработать его спину кулаками, Белла не получила. Вскоре она уже сидела в машине, сзади неё была тщательно пристёгнута ликующая от восторга Тони, а Эдвард расположился рядом с ней:

- Ты уже больше месяца на одном из самых красивых островов в мире, и всё это время мотаешься туда-сюда по тем же скучным улиц туда и обратно. Надо это исправить.
Она не отвечала, лишь, скрестив руки, смотрела вперёд.
- Сделай мне одолжение... - прошептал он.
- Можно подумать, ты мне оставляешь выбор!
Он покачал головой:
- Нет, не оставляю.
- Ты же знаешь, что этим ничего не добьёшься?
Его лицо ничего не выражало:
- Чего, по-твоему, я хочу добиться? - Он завёл двигатель, его взгляд упал в зеркало заднего вида, и он мимолётно улыбнулся, увидев, что Тони усердно занималась избавлением от своих носочков.

Затем он бросил быстрый взгляд на Беллу:
- Нет, я не это имел в виду.
Она фыркнула:
- Конечно, нет.
- Знаешь... - Он включил скорость и влился в плотный трафик. - У меня нечасто появляется такое впечатление, поэтому я немного удивлён. Но сейчас ты ведёшь себя, как незрелый ребёнок. Это тебе абсолютно не идёт. Хочешь ли ты признавать или нет, мы родители этой девочки, которая...

Он снова кинул взгляд в зеркало заднего вида.

- ...сейчас сидит без носочков и слюнявит футболку... – он ухмыльнулся, но бросив быстрый взгляд на Беллу, снова помрачнел. - Я думаю, она заслуживает родителей, а не мать или отца. Как бы то ни было, мы одна семья, а я намерен вырастить моего ребёнка именно в семье. Во всяком случае, насколько возможно. Мы проведём эту субботу вместе и сделаем вид, что всё, по крайней мере, хоть наполовину в порядке! - он измученно провёл рукой по невероятно выгоревшим волосам. - Это наш долг, создать для неё хотя бы относительно нормальный мир. Она и так слишком рано поймёт, что это не так.

Белла молчала и смотрела в боковое стекло.

Она бы с радостью ему ответила, что это исключительно его вина!
Если бы он не переспал с Элис, всего этого бы не случилось!
Он был в ответе за то, что дела обстояли так, как есть. По сути, Белла злилась даже не из-за измены.
Её, возможно, было можно простить.

Он был в ответе за последствия. Их отчуждённость, потеря, причиняющий такую мучительную боль - да, с недавнего времени она чувствовала это вновь.
Белла не заметила, когда именно это произошло, но теперь снова были эти ночи, когда она тосковала по нему. Ну, они и не исчезали надолго. Бесконечные часы, в которые она лежала без сна, гадая, что он сейчас делает, думает ли он о ней, или, быть может, тоже немного по ней тоскует.
Только затем, чтобы снова себя одёрнуть, так как это вновь грозило сделать её нерациональной. Что часто случалось...

От того, что он её похитил и заставляет создать для их дочери совершенный мир, которого не существует, лучше не будет!
Более того, Белла думала, что Эдвард и не хочет другого, что он наивнее её. Именно в этом отношении. Что он всё ещё преследует мечту, которая давно исчезла.
Упрямо и неисправимо, что всегда было в его духе.

Она ничего не знала больше о нём - кроме того, что ей нравилось с ним работать. Но что происходило в его жизни на протяжении всех месяцев?
Откуда это непроницаемое выражение лица, которое раньше так редко у него появлялось? Где его вспыльчивый характер, где страсть, с которой Эдвард боролся - не в последнюю очередь и за неё?

Он больше ничего не сказал, и Белла молчала в течение всей поездки.
Только Тони в своём привычно жизнерадостном настроении сидела в креслице, беспечно пуская слюни на футболку и потихоньку гуля.

* * *

Эдвард привёз их на пляж.

Не рядом с его домом, а в уединённом дальнем местечке - идиллическая мечта, которую скорее можно увидеть на брошюрах для отдыха.

Он обо всём позаботился, в своей привычной манере. Корзинка для пикника была хорошо заполнена, покрывало - удобное, для Тони нашлось тенистое местечко. Но когда он разделся, обнажив своё потрясающее тело, Белла быстро отвернулась.

Чёрт возьми!

Это была ложная тревога, внизу на нём были плавки.
Белла закусила губу, понимая, что он заметил её глупую девчоночью выходку - это было так по-детски! - она ждала соответствующих комментариев.

Но не дождалась.

Он играл с Тони, не побуждая Беллу раздеться, только спустя некоторое время положил у её ног пакет:
- Я знал, что у тебя ничего с собой не будет. Поэтому заранее приобрёл кое-что для тебя.
Белла не удосужилась даже заглянуть внутрь, но и это, Эдвард оставил без комментариев. Она была одета в футболку и шорты, изначально этот день был запланирован для уборки и посещения супермаркета.

Спустя несколько часов, Белла серьёзно задумалась, что находясь на безлюдном пляже, она почему-то не использует эту возможность, чтобы расслабится.

Она подтянула повыше футболку, сняла обувь, шорты и без того были крошечными, и затем откинулась назад, закрыв глаза.

Очевидно, она и вправду отключилась, потому что когда она очнулась, солнце стояло гораздо выше в небе.

Моргая, она открыла глаза и посмотрела в лицо мистеру Загорелому-и-Влажному. Он усмехнулся:
- Вода - чудо! Ты действительно много упускаешь! Тони считает, что это потрясающе!
- Что? - она быстро села. - Ты же не мог ребёнка... - быстро оглядевшись, она увидела Тони - неподалёку от них, мирно дремлющую под пальмой, совершенно голенькую и укрытую только полотенцем.
- Так ей холодно! - прошипела она.
- Неправда! Вода тёплая, почти как в ванной.
- Тем не менее, она слишком мала для своего возраста и легко простужается!
Он пожал плечами и абсолютно спокойно улёгся на покрывало.
- Она так покрывало намочит, совсем без подгузника.
- Можно постирать, - он закрыл глаза.
- Она что-нибудь вообще ела?
- Ага. Банан.
- Это не еда!
- Белла, УСПОКОЙСЯ, наконец!

Она сердито посмотрела на него и, несколько раз глубоко вздохнув, наклонилась к нему.
- В конце-то концов, что всё это значит, Эдвард?
- Понятия не имею, о чём ты.
- Не прикидывайся дурачком!
- Хорошо! - внезапно он сел. Она едва успела отпрянуть от него, глаза Эдварда загорелись. Что на его загоревшем лице было в двойне заметно.
- Покончим с глупостями! Хватит уже!

И вскоре она лежала, а он был на ней, его лицо так близко, как не было уже давно.

Он поцеловал её не сразу, а разглядывал её долго и внимательно, прежде чем накрыл её губы своими.
Возможно, он ожидал сопротивления.

Белла всерьёз собиралась, хотя бы из вредности, влепить ему пощёчину. Хотя это могло быть чертовски опасно.
Но когда она почувствовала его губы, а вскоре после этого - язык, услышала низкий вздох, его руки нежно легли на её плечи, а палец за ушком проделывал невероятно чертовски бесценные вещи, и не в последнюю очередь это ощущение - его влажное тело на ней, Белла забыла о всяких протестах.
Она услышала свой стон, поймала свои руки на том, как они обвивались вокруг него, почувствовав в то же мгновение, как глубоко в её горле рождаются всхлипы, и закрыла глаза...

* * *

Тони сделала им одолжение, так как всё ещё спала, после того как закончился поцелуй.

Этим всё и ограничилось. Так как ни Эдвард, ни Белла не делали попыток продолжать дальше.
Белла знала, что она должна остановить Эдварда, обязательно объяснить ему, в чём её проблема. Хотя она не была уверена, что он поймёт.

Иногда - вот в такие моменты - она и сама не понимала.

Она любила, желала и жаждала его. Это он только что ярко продемонстрировал. И всё же ничего не изменилось. Она знала, что это не сработает, все эти старые вещи всегда будут стоять между ними. Ей хотелось от этого рыдать, внезапно пришло желание вернуться в дождливый Сиэтл – в самое начало – и начать всё заново. И когда она вглядывалась в него, одну сокровенную секунду, то нашла в его глазах такое же желание.

В голове крутились похожие мысли, может быть, он тоже не мог их выразить словами, возможно, с самого начала это была их самая большая проблема:
Вот это МЫ-НЕ МОЖЕМ-ПОГОВОРИТЬ.
Проклятье!

Когда солнце медленно окрасилось красным и стало понемногу сползать за горизонт, Эдвард посмотрел на неё. Он дал Тони ещё один банан, и на этот раз Белла воздержалась от каких-либо комментариев.
- Я знаю, что это ничего не меняет.
Она ничего не ответила.
Он вздохнул:
- Я... мне очень жаль.
- Не должно, - она тоже избегала смотреть на него, а держала взгляд направленным на море.
- Должно! Аррр! - он тихо зарычал. - Мы не можем изменить происшедшее. Никто не может. Если ты только дашь нам шанс...
- Ты тоже...
Он выглядел действительно ошеломлённым:
- Что?

Она медленно покачала головой и наконец посмотрела на него.
- Дело не только во мне, и никогда не было только во мне. С тех пор как мы сели в самолёт и прилетели сюда, я это знала. И ты тоже. Я не думаю, что ты уверен. Я не имею в виду то, что ты хочешь. Это... - Она вздохнула. - Это вполне понятно и тебе и мне. И я согласна с тобой, это по-детски. Но будь всё так просто, я бы сейчас не поехала в свою квартиру, а ты в свой дом. Я не знаю, почему всё так... не совсем... Ты?

Он откинулся назад и посмотрел на море - как только что делала она.
- Нет, - сказал он наконец. - ...Но всё-таки, - бросил он раздражённо, - иногда я думаю, что знаю. Но я устал. Это...
- Нет! - это прозвучало резче, чем она предполагала. Она встала и начала собирать вещи.
- По-моему, ты хочешь любой ценой отрицать, что Элис победила. Думаю, ты из гордости не хочешь наконец-то сдаться, пытаясь угнаться за уже проигранным вопросом. Я говорю не о любви, - она взглянула на него, в сумерках можно было различить лишь мерцание глаз и его выгоревшие волосы. Светлая кожа Тони сильно выделялась на его загоревшей груди. Эдвард не сводил с неё глаз.

- Это для нас никогда не было проблемой... – она покачала головой. - Я думаю, что иногда так много всего происходит, чтобы была обратная дорога... Иногда... – она замолчала, услышав в своём голосе слёзы, которые сейчас были не нужны. Может быть, она ещё не все их выплакала о нём.
Несколько минут назад Белла была готова поклясться, что так оно и было.
Тоска сжала её горло, и она хотела бы что-нибудь сделать, чтобы изменить эту проклятую ситуацию.
Она хотела этого!
Так сильно.

И не могла!

Он ничего не ответил, молча помог ей упаковать вещи и одеть Тони. Они молча сидели рядом, когда он вёз её домой, затем, не говоря ни слова, Эдвард отнёс Тони в квартиру Беллы и уложил в кровать.

И так же, без единого слова, не сказав даже «Спокойной ночи», оставил её...

* * *

В этот вечер она долго сидела в своей тёмной гостиной, держа в руке бокал коньяка, хотя она его едва пригубила.

Она скучала по нему - именно сейчас...
За все эти недели, что они провели вместе, Белла не осознавала, насколько всё вернулось на круги своя. Она никогда не жила иллюзией, что они смогут поддерживать чисто деловые отношения, даже если посторонним так могло показаться.
Она была благодарна, что всё сложилось иначе. Белла полагала, что с безразличием Эдварда она бы не справилась.

Десятки раз она брала телефон, собираясь позвонить ему, и в конце концов передумывала, не зная, что сказать.

Что она его любит?
Он это знал.
Что ей его не хватает?
Так и это ему было известно.
Что он должен прийти? Сейчас, немедленно?
Он придёт, она была уверена. А потом?

Что потом?

Разве они не достаточно уже настрадались от вечного непонимания и отчуждения? Сможет ли она пережить ещё одно расставание после нескольких напряжённых недель, потому что они изо всех сил старались, чтобы это заработало, и потерпели неудачу?

Хотела ли она снова сбежать от него, на этот раз, быть может, в Японию или куда-нибудь в Европу?
Хотела ли украсть у своей дочери отца, потому что, поддавшись минутной слабости, была безрассудной и снова пыталась спасти то, что давно потеряно?

Не её любовь...

Слёзы собрались в её глазах, когда она подумала, как сильно она его любит. Не понадобилось и недели, чтобы снова ощутить то, что она чувствовала в его присутствии. С самого начала.
Быть может, они были из числа тех несчастных пар, которые любят, но не могут быть вместе, потому что они склонны ранить друг друга.

Может ли так быть?

* * *

Он поставил на карту всё и проиграл.

Когда Эдвард в этот вечер лежал в своей кровати, то, пялясь в потолок, он пытался осознать этот факт.
У него не получалось.

Уже когда они сидели в самолёте, он знал, что совершает фатальную ошибку.

И он имел в виду полёт не на Гавайи, а в Нью-Йорк. Белла лишь немного ошиблась.
Чувства освобождения, которое должно было прийти, не появилось.
Вместо этого он снова и снова пытался найти это в её лице. Может быть, его эмоциональное состояние сыграло с ним злую шутку, и Белла видела всё по-другому, в конце концов, ведь она пришла к нему, верно?

Но он не находил ничего, лишь сомнения.
Всё стало ещё хуже, когда они забрали Тони.

Эдвард усмехнулся. Он предположил, что она была единственной причиной, почему они ещё не сдались.
Но каждый раз, когда он смотрел на малышку, он думал об огромном предательстве Беллы. Он не мог по-другому, он не понимал, почему она так себя ведёт, чего она хочет достичь своим молчанием. В течение месяцев они старались завести ребёнка, и когда она его потеряла - как он знал теперь - таким ужасным образом, они тогда словно не вернулись к исходной точке, а были отброшены далеко назад.

Он был уверен, что этот ребёнок дал бы ему необходимые силы в борьбе против интриг Элис.
Даже если он потерял доверие Беллы, то ребёнок был его и сплавлял их троих вместе...

...по крайней мере, так он думал.

На самом деле это могло бы быть так, если об этом знать.
И то что он оставался в неведении в течение месяцев, что даже Роуз хранила молчание, глубоко его задело.
При этом он понимал, что не может упрекать свою сестру. Он знал Беллу слишком хорошо. Она была в состоянии каким-то магическим образом убедить Роуз не говорить. И единственное, что могла Роуз, это молчать.
Кто знал это лучше, чем он сам?
Она даже пыталась сказать ему, приоткрыв, так сказать, магическую завесу молчания.
Но как он мог понять, не имея ключа к разгадке?

Он смотрел на Беллу и видел молчание, которым она всё разрушила.
В любом случае, это было уже не в первый раз!
Он смотрел на Тони и снова это видел.
Он видел это, когда по утрам смотрел в зеркало – он постарел на годы, хотя прошло всего лишь двенадцать месяцев.

Словно она вновь нанесла удар, но в этот раз несравнимо сильнее.
Эдвард не понимал, он спорил с самим собой и с судьбой, осознавая своё прогрессирующее безумие, потому что не хотел ухватиться за счастье, которое снова было так близко.

Не потому, что он её не любил - ха! - всё было бы намного проще, если бы дела обстояли так.
Эдвард боялся быть настойчивым, потому что ещё больше он боялся снова её потерять.
Всё, что угодно, но только не это!
И уж точно не теперь, когда речь шла ещё и о Тони.

Тогда уж лучше одному, иногда поцелуй, как сегодня днём - при мыслях о её стройном теле под ним он мечтательно улыбнулся - как напоминание о том, что они уже пережили.
Сможет ли он доверять ей, если это будет важно? Будет ли она на его стороне или снова от него отвернётся, если всё будет указывать против него?

Эдвард долго и тщательно это обдумывал, времени у него было достаточно. Он пришёл к выводу, что, будь он уверен в Белле, он бы выстоял против этой вонючей маленькой шлюшки. С ней на своей стороне, полной доверия в искренность его чувств, он бы решился. Не важно, насколько плохи были прогнозы.

Почему она не выслушала, что он мог сказать по поводу обвинений?
Почему она до сих пор не знает, что он не может даже вспомнить, не имеет ни малейшего понятия, как это могло случиться?
Другая Белла бушевала бы, надавала двадцать пощёчин, обозвала свиньёй, засранцем, осыпала бы его самыми отвратительными словами, но в конце концов поддержала бы его.
Потому что люди делают ошибки!

На то они и люди!

Но Белла, ожидающая от людей непогрешимости, готовая осудить любого, и глазом не моргнув, которая сломалась, плача в его руках - беременная от него, как он теперь знал - и всё же предпочла пойти на полный разрыв, чем один раз перешагнуть через себя. Та Белла, что согласилась на всё это горе, скрывая в течение длительного времени дочь, и этим совершила в его глазах непростительный грех.

Как это может быть, как это можно понять?

Он не знал, был ли он в состоянии жить с человеком, с которым каждая ошибка не только может иметь далеко идущие последствия, но гарантированно будет их иметь!
Но этот случай его особенно задел, потому что Эдвард не изменял Белле с тех пор, как полюбил её. Он был верен ей, даже когда она всё еще настойчиво не давала ему шанса, за то каким он был.
Она не доверяла ему тогда, не делает это и сегодня.
Следовательно, следующая катастрофа была неизбежна.

Эдвард мог бы её простить. В отличие от Беллы, он взвешивал все «за» и «против». Сегодня вечером - как и каждый вечер - он мог бы простить Белле всё, если только она будет с ним.
Но... она ему не доверяет, и… их взаимосвязь казалась такой неопределённой, из-за того, что и он больше не доверял ей.

Он слишком постарел, слишком перегорел и слишком устал, чтобы бороться дальше.
Хотя ему постепенно становилось лучше, и он наконец-то снова чувствовал себя человеком, мужчиной, каковым он и являлся.
Не в последнюю очередь благодаря ей, Эдвард это понимал предельно ясно. Он осознавал воздействие, которое производило на него это создание. Вернее, теперь лучше было бы сказать - оба создания.
Так, значит, он нашёл её?

Свою конечную цель?

ПРОДОЛЖЕНИЕ>>>>>