63. День 379 10:45 am

10:45

Временный рабочий стол: скоро станет «бывшим».

Наверное: не самое романтичное слово на свете.

Каллен: Эдвард.

Международные счета этой компании не в ужасном состоянии, но и не в безопасном. Не в нынешней обстановке. Слишком много представительских расходов в некоторых странах, можно сделать вывод, что это взятки. Незначительные вещи, как приглашение клиентов на обед. Клиентов, которые по случайному стечению обстоятельств являются служащими правительств других государств.

Я понимаю, что эта информация не будет тепло встречена. Я понимаю, что у меня не то положение, чтобы серьезно заниматься подобными вопросами.

Но это не значит, что я не права.

Я на третьей странице моего детализированного отчета. В конце концов, доказательства будут неопровержимыми. Им придется поверить мне, несмотря на источник. Несмотря на то, что я всего лишь ЛА.

«Всего лишь» в сочетании с «ЛА» не очень хорошо звучит. Я лишь обслуживающий персонал, просто подношу кольца. Моя задача не допустить, чтобы автобус мчался на скорости менее 50 миль в час. (прим. пер.: намек на фильм «Скорость» с Кеану Ривзом, где его герой должен был вести автобус, не снижая скорость ниже 50 миль в час, чтобы тот не вместе с пассажирами)

Эдвард выходил и возвращался в номер все утро.

Проверяет данные. Завершает дела. Выглядит отлично.

Теперь он выглядит более расслабленным. Открывает портфель и кладет бумаги как попало.

- Хочешь чего-нибудь попить, Белла?

Мне эта игра знакома.

- Что вам принести, сэр?

Он поднимает взгляд, глаза светятся.

- Ну, раз вы предложили…

Я закатываю глаза и встаю, оттолкнув стул.

Он тихо смеется.

- Раз вы собрались идти… я бы, наверное, хотел Колы.

- Колы?

- Да, наверное.

Я прищуриваюсь.

- О, – говорит он, – не могли бы вы, наверное, принести документы по трансферту?

Я в дверях.

- И, наверное, закажите обед. Наверное, барбекю.

Я разворачиваюсь. Он выглядит чрезвычайно довольным собой.

Возвращаюсь с напитками спустя всего пару минут, но атмосфера изменилась. Он разговаривает по телефону.

Он ходит взад вперед из угла в угол.

- Да, я буду, папа. И тебе счастливого Рождества.

Телефонный разговор заканчивается, но он не поворачивается. Он изучает что-то несуществующее на стене.

Медленно подхожу к нему и подталкиваю банку с колой ему в руку. Он оборачивается, слабо улыбается и кивает в знак благодарности.

Я возвращаюсь за свой стол, а он глубоко вздыхает. Я не осознаю, что сижу, уставившись на него, пока не замечаю перемену.

- Элизабет.

Я молчу. Полагаю, он понимает, что я понятия не имею, о чем он говорит.

- Она работала с моим отцом.

Его взгляд прикован к стене.

- Как-то раз, когда мне было три года, мы с мамой заехали к отцу на работу. Элизабет вышла из его кабинета вся растрепанная. Волосы в полнейшем беспорядке. Блузка наполовину расстегнута.

Его плечи напряжены. Даже сквозь ткань пиджака я вижу изменения. Я практически вижу, как он заставляет себя вспомнить.

- Я не мог понять ярости, исходившей от моей матери в тот день. Элизабет всегда была со мной добра. Она угощала меня конфетами и дарила бейсбольные наклейки. Я был влюблен. Так же, как и мой отец.

Сижу, не шевелясь, чтобы случайно не остановить его.

- После этого в моей семье многое изменилось. Не знаю, сколько это продолжалось. Такое ощущение, что целую вечность, но время – понятие относительное. Возможно, прошел всего день или два. Каждый раз, когда закрывались двери, они кричали. До тех пор, пока мама не уехала. Покататься. Я тоже хотел покататься. Она всегда брала меня с собой. Но не в тот раз. Теперь я понимаю. Но тогда… мне казалось, что я ей не нужен.

Он меняет положение и садится на стул, так и не взглянув на меня.

- Потом позвонили. Наверное, сказали что-то простое, типа: «Произошел несчастный случай». Сказали, что, возможно, она «отвлеклась». Не знаю. Я знаю только одно: единственное, что я запомнил о своей матери, это её крики… а потом её смерть как побег от этого. Отец приводил Элизабет пару раз. Я не мог спокойно на нее смотреть, – он поднимает глаза, смотря и не видя. Его взгляд холоден. – Я научился ненавидеть, когда мне было три.

Он начинает перебирать бумаги, а я пытаюсь подобрать подходящий ответ.

Поскольку, похоже, что ничего путного подобрать я не смогу, выдаю следующее:

- То есть, ты хочешь сказать, что из-за этого ты такой… эм, требовательный и ненавидишь, когда тебя отвлекают?.. Поэтому ты такой…?

- Хочешь сказать «засранец»? – его голос спокойнее, настроение меняется с уходом воспоминаний.

- Ну, да.

- Нет, не думаю. Может быть, в какой-то мере, – он откидывается на спинку стула. – Боже, кто так сидит и занимается самоанализом?

- Это не такая уж плохая идея… иногда, – отвечаю я, так шутливо, насколько это возможно.

- На моих плечах очень много всего держится. Рабочие места, судьбы. Благодаря любезности и тактичности можно завоевать дружбу. Мне не нужны друзья, мне нужны результаты.

Я открываю свою банку колы.

- Итак, Белла, может, ты окажешь мне любезность и просветишь меня, почему ты так колеблешься по поводу нас?

- Помимо очевидных препятствий в виде отношений с засранцем, провозгласившим себя таковым самостоятельно и не испытывающим по этому поводу никаких угрызений совести?

Уголки его рта приподнимаются.

- Ну, если ты это так об этом думаешь…

Делаю глоток.

- Нет, мне кажется, в основном, дело во мне, – говорю я и глубоко вздыхаю. – Я привыкла, что я сама по себе. Я владею ситуацией. Это удобно. Раньше мне было все равно, что кто-нибудь приходит или уходит.

Он улыбается, перекладывает какие-то бумаги. Думаю, он пытается выглядеть невозмутимо.

- То есть, сейчас тебе, наверное, не все равно?

- О’кей! Ладно! С моей стороны было очень глупо и неуместно сказать это слово, и ты заслуживаешь лучшего, и мне стыдно за это, если тебе от этого станет легче. Но если ты думаешь, что заставишь меня признаться тебе в любви в первый раз посреди этого паршивого офиса с разбросанными повсюду бумагами и пустыми банками от колы, ты будешь жестоко разочарован.

По мере того, как моя тирада продолжается, его улыбка становится все шире. Парень на грани того, чтобы открыто надо мной рассмеяться.

- О, я не разочарован, – он закладывает руки за голову. – Этого вполне достаточно.

64. День 379 16:00

16:00

Маленькая белая коробочка: преследует меня.

Дело: не мое.

Хочу вышвырнуть её в окно.

На самом деле, меня раздражает не коробочка. Она просто лежит там, на столе.

Нет-нет. Это надпись на маленькой белой коробочке. На той, которую принесли вчера с моим платьем, но унесли прочь.

Я снова осторожно приподнимаю карточку с надписью. Как будто этим движением могу вызвать включение скрытой камеры, установленной специально для любопытных варвар.

И да, снова. Я уже заглядывала. Я просто хочу увидеть что-нибудь другое. Другую надпись.

Но там причина всех моих проблем, выведенная идеальным почерком.

Кому: Ирине Лорен.

Никаких «От кого». Просто её имя.

Не пусто. Но и без подписи. На нее распространяются те же правила? Он не знает, как подписаться в её адрес?

Я знаю, что он сказал. Я действительно ему верю. Правда. Но подарок… Зачем?

Карточка как бельмо. Дразнит меня. Вызывает во мне желание взять эту проклятую коробку и запустить её так, чтобы она попала прямо в этот её бездонный бюстгальтер и, возможно, поспособствовала в битве за Нарнию.

Слышу, как она идет в свой кабинет. Представляю, как она дефилирует и смеется, и прихорашивается, и подкрашивает губы одновременно.

Вскакиваю, отпрянув от коробки… но прежде сдвигаю её на пару сантиметров, пытаясь вернуть ее в то же положение, в котором она находилась до вмешательства моих любопытных пальчиков.

- О, Белла, – произносит она, входя в кабинет. – Я почти забыла о нашем маленьком собрании.

Я это уже поняла, учитывая, что ты опоздала на полчаса.

- Рассказывай. О каких незаконных сделках ты собираешься мне поведать сегодня? Деловой ужин в Португалии? Бесплатные брошюры в Люксембурге?

Слушаю, стиснув зубы.

- Вообще-то, я подготовила отчет о нескольких сомнительных на данный момент делах и сопоставила их с деятельностью компаний, осуществлявших подобные сделки в то время. Выводы угрожают чем угодно: от больших штрафов до конфискации имущества. Некоторые могут даже закончиться для кого-то тюремным сроком.

- За карманные расходы на телефонные переговоры и деловые обеды с должностными лицами? Я вас умоляю! Мы же не торгуем оружием.

Я и не ожидала, что она воспримет информацию, но необходимо было, по крайней мере, предпринять попытку поговорить с ней, прежде чем делать вывод, что она не станет слушать.

- Я не утверждаю, что вы преднамеренно нарушаете законы. Просто времена изменились после краха на Уолл Стрит. Комиссия по ценным бумагам и биржам вместе с Министерством юстиции сегодня гораздо более жестко и гораздо менее снисходительно подходят к подобным вопросам. Вы мог...

- Я просмотрю ваш отчет, – перебивает она и выхватывает бумаги из моих рук. – А теперь вам пора покинуть помещение. Мне необходимо подготовиться к вечеринке сегодня вечером.

Она перебрасывает свою сумку через плечо. Она огромная. Я узнаю марку.

- Мисс Лорен, какая красивая сумка. Это Dooney & Bourke?

Она оглядывается на нее с легким пренебрежением.

- Да.

Я продолжаю идти к дверям, останавливаюсь на пороге.

- Я бы убила за такую сумку. Она достойна того, чтобы стать экземпляром в коллекции. А этот Бёрк тоже думал, что в том, чем он занимался, не было ничего серьезного.

Нет ни единого шанса, что она перевернет хоть одну страницу этого отчета. Еще меньше вероятность того, что она погуглит Бёрка и узнает, что в новом режиме «закручивания гаек» целой группе высококвалифицированных адвокатов со связями не удалось спасти его от тюрьмы за взятки и злоупотребление служебными полномочиями.

Развернувшись на каблуках, направляюсь к двери, предпочитая выйти из кабинета, и не тратить больше на нее свое время.

- Белла, – бросает она вслед. – Передайте Эдварду, что мне его подарок очень понравился.

О, уверена, что он гораздо охотнее услышал бы это из ваших уст.

65. День 379 18:29

18:29

- Это не столько подарок, сколько компенсация, – руль в его руках плавно поворачивается. – И она заблуждается, делая другие выводы.

Я смотрю в окно. Пейзаж украшен рождественскими огнями.

Это чувство мне не нравится. Ревность. Особенно, учитывая, что я считаю, что у меня нет на это прав. Молчу.

- Я не привык объясняться, – говорит он.

Я едва заметно пожимаю плечами.

- В тот день, когда я ушел с ней, мы несколько часов работали. Потом я оставил её, – он кашляет и немного сильней сжимает руль. – В необычайно оптимистичном настроении я отправился выбирать платье для тебя, – кажется, что он краснеет, может быть, даже немного смущается. – Я вернулся, чтобы забрать вещи в её кабинете, и она в очередной раз решила, что я ищу повод, чтобы с ней встретиться. И в это момент позвонила ты, и пока я разговаривал с тобой, обдумывая переезд из одного отеля в другой, а Ирина преследовала меня по всему кабинету, я столкнул подставку для визиток с её стола. Жуткую хрустальную штуку. Я купил ей новую взамен. Я просто пытаюсь сохранить мирные отношения.

Я киваю несколько раз и обращаю взгляд на него. Он больше наблюдает за мной, чем за дорогой.

- Зачем писать её имя на карточке? Моя была пустой.

- У меня не было желания присутствовать при её доставке.

Мы проезжаем еще несколько километров по направлению к гостинице.

- Как ты «развлекался» во время предыдущих своих командировок?

- Прости, что? Развлекался?

- Она сказала, что раньше ты всегда находил время для развлечений.

- Я такой же «душа компании», каким был всегда. Хотя в первое время я не настолько избегал её; до того, как узнал, что она из себя представляет. Белла, я же сказал тебе, я не хочу иметь с ней ничего общего.

Время вести себя как взрослая девочка.

- Я знаю. И я не хочу, чтобы ты думал, что я тебе не доверяю. Просто в этом так сложно было разобраться.

Мы въезжаем на стоянку перед отелем.

- Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, Белла. Я никогда тебя не обману.

66. День 379 21:25

21:25

Местонахождение: ванная в номере.

Платье: последнее. Из голубого шелка.

Предрождественская офисная вечеринка. Я уже было подумала, что ни у кого в этой компании нет детей. А потом Джеймс Джейкобс подкатил к подвыпившей женщине. Он являет собой один из основных поводов однополого размножения.

Ужин закончился час назад, и теперь почти все здесь притворяются, что им все еще хочется разговаривать друг с другом. Как будто им не хватило общения с коллегами в течение недели.

По дороге сюда я попыталась обсудить с Эдвардом отчет, который подготовила. Его телефон постоянно трезвонил. Потом ему понадобилось срочно позвонить. Потом еще. Когда мы приехали, оказалось, что мы опоздали, и нам пришлось торопиться.

Почти сразу по приезде Эдвард пропал. Я оккупировала положение в углу, подпирая стену, кажется, что в последнее время я только этим и занимаюсь.

Спустя примерно час, а может, два, я начала пользоваться услугами открытого бара. Я образовала существенную прореху в его запасах. Если прореху размером с Великий Каньон (прим. пер.: один из глубочайших каньонов в мире. Находится на плато Колорадо, штат Аризона, США) считать существенной.

К счастью, необходимость в разговорах сократилась по мере того, как вечер продолжается.

В данный момент мой лучший товарищ – пирамида из белых пуансеттий.

Вообще-то, они гораздо более приятные собеседники, чем Лоран Питерс. Плюс у пуансеттий нет простаты.

Я пробираюсь сквозь толпу, но нигде не могу его найти.

Разглядывая народ, я привлекаю внимание Джаспера. Кажется, он понимает, кого именно я ищу, и кивает по направлению к боковым дверям у пирамиды из бокалов шампанского.

Я улыбаюсь, благодарю и отправляюсь туда.

67. День 380 1:15 am

1:15 ночи

Эдвард, Ирина, владелец мистер Маркус стоят в тесном кружке в коридоре за пределами зала.

Останавливаюсь и жду. Не привлекаю внимания. Так называется эта игра. Моя роль.

- Поздравляю, Эдвард, – мурлычет Ирина, кладя ладонь на его руку. Он напрягается, изменяет положение, но продолжает разговаривать с Маркусом до тех пор, пока они не пожимаю друг другу руки.

- Завершение этой сделки раньше намеченного – идеальный подарок на Рождество, вам так не кажется? – басит Маркус, уходя.

Подождите. Что? Не сейчас. Еще слишком рано!

Я не рассказала ему. Я не убедила его.

Я была так занята переживаниями по поводу своих планов и своих гормонов, и своих треволнений по поводу того, что же ему во мне нравится, что я провалила дело.

Я не справилась со своей работой.

- Завершение? Мы закончили? – пытаюсь приглушить свой тон. Все взгляды обращены на меня.

Эдвард улыбается мне и приглашает подойти. Явно надеясь, что я спасу его из ее цепких лапок.

Я подхожу.

- У меня закончилось шампанское, – Ирина дуется, глядя в свой бокал.

- Там есть еще, – отвечаю я.

Она закатывает глаза и проходит мимо меня.

- Спасибо, что спасла меня, – он притягивает меня к себе, как только мы остаемся наедине. – Становится крайне тяжело держать её на расстоянии, не сбросив с крыши.

Он подчеркивает свою шутку, целуя меня в висок.

Я начинаю отталкивать его, запрещая себе наслаждаться этим. Я должна ему рассказать, что я облажалась по полной.

Возможно, он не женат, и я, возможно, не другая женщина, но скорее всего, я только что лишила его всего.

Прежде чем я успеваю сформулировать фразу, маленьким взрывом у наших ног бьется стекло.

Мои ноги забрызганы шампанским. Осколки разбитой бутылки разлетаются у наших стоп. Пена вырывается из отбитого горлышка густым белым языком.

- Что за черт, Ирина? – Эдвард свирепо сверкает на нее глазами.

Я поднимаю глаза и вижу, что он забрызган не меньше моего.

- Сбросить меня с крыши?! – вскипает Ирина и начинает демонстративно уходить прочь. – Не думай, что я буду рядом, когда тебе надоест разбрасываться помощью.

Эдвард бросается её догонять, полагаю, чтобы объясниться.

- Подожди, – останавливаю я его. Он разворачивается и смотрит на меня. Удивлен.

- Мне нужно уйти, – мои туфли уже промокли. Мои ступни кажутся скользкими и липкими.

Сдвинув брови, он возвращается со мной в зал. Ирина там. Кипит от злости.

Я так много хотела бы ей сказать. Даже сделать. Например, вмазать ей прямо по её торбе а-ля Мэри Поппинс.

Вместо этого, я протискиваюсь вплотную к ней и хватаю верхний бокал из пирамиды. Бурлящая смелость.

Эдвард останавливается рядом со мной.

- Ты в порядке, Белла? Ты сама не своя.

Правда. Даже чересчур.

Была до сих пор.

Появляется Ирина.

- Знаешь, Белла, это так жал…

Её фраза обрывается, когда я вдруг выплескиваю остаток содержимого моего бокала ей в лицо. Все взгляды обращены на нас.

- Пойдем, – произносит Эдвард, стиснув зубы.

Ну, вот. Я его опозорила. Отлично, Белла. Поставила под угрозу всю компанию, его карьеру и опозорила его в течение одного-единственного вечера. Славно потрудилась.

К моменту, когда я возвращаю пустой бокал на стол, Ирина приходит в себя. Она хватает полный бокал и пытается бросить в меня. Все происходит моментально, как смазанная картинка, но, кажется, Эдвард отталкивает её руку в ту секунду, когда я наклоняюсь, чтобы избежать столкновения, и закон подлости срабатывает во всем своем великолепии. Мои ноги скользят, и этого как раз хватает, чтобы вместо того, чтобы избежать содержимого одного бокала, я сбиваю пирамиду целиком, и все шампанское ливнем обрушивается на нас.

С головы до пят. До нитки. Насквозь.

Унижение. Шок. Сожаление.

- Мне так жаль, – смотрю на него снизу вверх.

Шампанское ручейками стекает по его лицу.

- Все в порядке. Нам просто нужно уйти.

Но это конец. «Нас» больше нет.

Есть он и я, и кто-то, кто, вообще, не существует. Кто-то, кто исполняет его приказы и готовит кофе. Кто-то, кого никто не принимает всерьез настолько, чтобы прочитать отчет. Мышь, в которую я превратилась. Мышь, которая буянит по ночам.

Я – третий лишний в моих собственных отношениях.

- Я не могу так. Я не могу быть с тобой. Ты на самом деле не хочешь меня, и я подвергла риску все, над чем ты работал, – мой голос дрожит от нервозности и леденящей паники, охватывающих мое тело. – Я попрошу Джаспера меня подвезти и соберу свои вещи. Я увольняюсь.

Он пытается удержать меня за руку, но я вырываю её.

- Я не буду постоянно за тобой бегать, Белла.

Тебе и не придется. На этот раз все по-другому. Я ухожу ради тебя, а не ради себя.

Едем молча. Джаспер подъезжает к дверям отеля.

Комната усыпана бледными лепестками. Букет разноцветных роз стоит на тумбочке.

На карточке написано одно единственное слово: Всё.