– Я стала... сюрпризом. Родилась спустя шесть лет после Майка.

– Большая разница в возрасте.

– Мои родители... они больше не хотели детей. Я стала очень неожиданной, – она помолчала. – И совсем нежеланной.

Я нахмурился.

– Как ребёнок может быть нежеланным?

Она пожала плечами.

– Они были счастливы. Обустроены. И никогда не планировали и не хотели ещё одного ребёнка. Майк был для них всем, и оправдывал все их ожидания. Общительный, популярный, успешный в спорте... а потом появилась я. Сначала мама думала, что у неё ранняя менопауза, но вместо этого получила меня.

Я сжал её руку.

– Большинство людей считало бы это подарком, Белла. Ты говорила, что по твоей вине она бросила вас. Но как это возможно? Ты была ребёнком. Всего лишь ребёнком.

Она смотрела на меня, не мигая.

– Я не была такой как Майк, Энтони. Они его хотели. А меня всегда называли проблемным ребёнком. Я была полной, неуклюжей и застенчивой. Часто болела. Боялась даже собственной тени. В школе, из-за того как я выгляжу, меня всё время дразнили. Я постоянно падала и причиняла себе боль, – она покачала головой. – По словам моего отца, я была настолько убогой, что практически выжила её.

Она вздохнула.

– Однажды она просто уехала. Я пришла домой из школы, а её нет. Жизнь у меня никогда не была... хорошей, но после того как мама уехала, стало всё ещё хуже.

Белла попыталась отодвинуться, но я остановил её.

– Нет, Белла. Будь рядом. Позволь мне видеть тебя – мне это нужно.

Какое-то время она просто смотрела на меня, а затем вновь опустила обеспокоенный взгляд на свои колени.

– И что произошло? – тихо спросил я, коснувшись ладонью её щеки.

– Майк никогда не любил меня, даже когда я была маленьким ребёнком. Он просто обожал издеваться надо мной. Он постоянно толкал меня, щипал... ему нравилось обзывать меня, высмеивать мою неловкость, полноту или мои причудливые глаза. Но после того как мама ушла... он стал ещё хуже. Мама, по крайней мере, пыталась сохранить хоть какой-то мир между нами, но после того как она бросила нас... – её голос затих.

– Расскажи мне, Белла. Я с тобой, детка, – большим пальцем поглаживая её щёку, нежно подбодрил её я.

– Походило на то, словно он ненавидел меня. Толчки сменились на удары кулаком, щипки на избиения... и грубые слова... – в её голосе сквозила боль. – Это стало постоянным.

– И твой отец не остановил это? И ничего не сделал?

— Я никогда не была близка с отцом. Можно было не сомневаться, кто его любимый ребёнок. Он постоянно сравнивал меня с Майком. Почему я такая слабая? Почему не популярна? Почему постоянно болею? А после того как ушла мама, он больше не пытался скрывать своего отвращения. Он постоянно пил. И позволял Майку делать всё, что тот хотел. В его глазах Майк не мог сделать ничего плохого. Если бы я попыталась поговорить с ним, он просто велел бы мне приободриться и перестать ныть, – её наполненные болью глаза посмотрели на меня. – Помню, однажды, когда он был пьян... он сказал мне, что даже не уверен, что я его дочь. Он сказал, что не мог поверить, что стал отцом такой неловкой, уродливой, бесполезной траты пространства. И что я самая большая ошибка, которую он когда-либо совершал.

– Белла... – тихо ахнул я. Как мог отец сказать такое собственному ребёнку?

Её глаза закрылись.

– Когда я стала старше, всё стало ещё хуже. Это никогда не заканчивалось, Энтони. Один из них постоянно приставал ко мне, критиковал, ругал за то, что я делаю неправильно. И, судя по всему, «неправильно» – это слово относилось ко всему, что касалось меня. Я старалась делать всё от меня зависящее, чтобы они были счастливы: я не мешала им, содержала дом в чистоте, научилась готовить и получала хорошие оценки в школе, чтобы папа мог мной гордиться. Но этого было недостаточно. Я ничего не значила для них. Я стала ещё более замкнутой, у меня никогда не было друзей. В школе меня дразнили за то, как я выгляжу, за то, что я слишком прилежна и за то, что часто болею – как правило, инициатором всего этого был Майк. И если старшие дети начинают обижать кого-то, а тем более, если это делает старший брат, ученики младших классов сразу же подхватывают их, поэтому это никогда не прекращалось. Я так и не получила никакого спокойствия. Когда я возвращалась домой, всё повторялось, а временами бывало даже хуже. Ему также нравилось шутить надо мной, – её рука поднялась к голове, где, как я уже знал, находился шрам.

Я взял руку Беллы и поцеловал, нежно проводя пальцем по шраму.

– И как это произошло?

– Я ненавидела наш подвал. Там было темно, затхло и просто... – Белла содрогнулась, – ужасно. Я боялась спускаться туда и делала это только в случае крайней необходимости. Майк в течение многих лет говорил мне, что там живёт Бугимен, и что однажды он поймает меня. Когда мне всё же приходилось спускаться в подвал, он часто выключал свет, чтобы напугать. Однажды, придя из школы домой, и, думая, что я одна в доме, я спустилась, чтобы что-то взять. Я уже начала подниматься по лестнице, когда свет выключился, а дверь захлопнулась. Я знала, что это Майк и начала умолять его выпустить меня. Я слышала, как он смеялся, но дверь так и не открывал, – её глаза наполнились слезами, словно она снова переживала свой страх, и я почувствовал, что она задрожала. Моя рука сжала её ладонь в молчаливой поддержке. – Неожиданно я услышала, как кто-то поднимается по лестнице, прямо за моей спиной, тяжело дыша и шепча моё имя, – она с дрожью вздохнула. – У меня началась истерика, я кричала, умоляла, чтобы Майк открыл дверь. А потом... потом я почувствовала, как холодные, влажные пальцы касаются моей шеи, и потеряла сознание.

Вот же грёбаный маленький член. Я хотел, чтобы он сейчас стоял передо мной, чтобы я мог, как следует вмазать ему. Мне пришлось постараться, чтобы мой голос оставался спокойным.

– Едва ли стоит этому удивляться. Ты была в ужасе.

– Это так. Когда я очнулась, то лежала на цокольном этаже, в луже крови. Я упала с лестницы, потащив за собой друга Майка. Он сломал руку, а я разбила голову о ступеньки... – она провела пальцами по шраму. – Заживало очень долго.

– Разве они не отвезли тебя в больницу? – в шоке спросил я.

– Отец отвёз меня, когда позже вечером вернулся домой. Он не был доволен, но всё же сделал это, – она невесело рассмеялась. – Когда кровотечение не остановилось, ему просто пришлось. Он ужасно ругал меня и обзывал самыми неприятными словами, но всё же отвёз, – она беспомощно пожала плечами. – У меня было много ушибов, и в больнице мне стали задавать вопросы. Папе это не понравилось. Я неоднократно говорила, что упала с лестницы, а папы и Майка дома не было. Наконец, меня оставили в покое, зашили рану и отправили домой.

– Ублюдка наказали?

– Нет.

– Почему? – выплюнул я сквозь сжатые зубы.

– Он сказал моему отцу, что я специально толкнула его друга, который поднимался по лестнице, сбила его с ног, а затем не удержалась и ушиблась головой.

Я фыркнул.

– И он, конечно, поверил этому?

– Энтони, он всегда с радостью верил чему-то плохому обо мне.

– Но ты пыталась рассказать ему правду?

Она покачала головой.

– Почему?

Не в силах встретиться с моим взглядом, она отвернулась.

Я приподнял её подбородок, заставляя посмотреть на меня.

– Скажи мне.

– Майк пригрозил, что если я что-то скажу, он расскажет всем в школе, что я споткнулась и упала на его друга, и потому что я такая толстая, сломала ему руку, – она оттолкнула меня и встала, глядя на меня сверкающими глазами. – Энтони, моя жизнь была и так нелёгкой, не хотелось добавлять ещё больше унижений. Поэтому я держала свой рот на замке, и некоторое время жила с насмешливыми замечаниями отца и брата, что я такая неловкая, что спотыкаюсь даже о собственные ноги. По крайне мере, мне не приходилось слушать это в школе. Когда они поняли, что я не реагирую на их колкости, то перестали.

Сжимая руки в кулаки, я пытался не показать, насколько я зол.

– Что ещё он делал?

Она пожала плечами.

– После того случая с подвалом, он в основном запугивал меня. Ему всё ещё нравилось заставать меня врасплох, – она протянула руку, и я увидел ещё один шрам на её ладони. – Однажды он подкрался, когда я резала хлеб для бутербродов, и схватил меня. Нож выскочил из рук, и я сильно порезалась, прямо до кости. В тот день мне пришлось самой идти в больницу.

– А где был твой отец?

– Пьяный валялся на диване, – она смотрела на меня со стыдом в глазах. – У меня не было денег, чтобы вызвать такси.

Я закрыл глаза. Слабовольный ублюдок.

Белла продолжала говорить, её голос стал почти механическим, когда она рассказывала о своём болезненном прошлом.

– Он постоянно угрожал мне, обзывал, щипал так сильно, что у меня оставались синяки. Он делал всё возможное, чтобы я была несчастной. Он делал то, что наверняка должно было напугать или расстроить меня, например, подбрасывал мне ужа в кровать или сморкался в мою подушку. Однажды он налил краску в мой шампунь и в течение недели у меня были зелёные волосы. В школе все просто хохотали надо мной – жуткие глаза, жуткие волосы... так много оскорблений я никогда не слышала.

– И твой отец закрывал на всё это глаза?

– В глазах отца Майк не мог сделать ничего плохого. По его словам, это была всего лишь детская ревность. И ему нравилось высмеивать меня. Называть жирной свиньёй или... маленьким слоном, или ещё какими-нибудь обидными прозвищами. Ему было плевать на меня, Энтони. Я, наконец, поняла, как мало значу для него, когда мне было тринадцать. Я заболела. На самом деле заболела. Наконец, после того, как я в течение многих часов упрашивала отца, он вызвал скорую помощь, но было уже слишком поздно. Мой аппендикс лопнул. Какое-то время я была на волосок от смерти. У меня остался огромный шрам после операции, – она замолчала, на минуту погрузившись в свои мысли, после чего заговорила снова. – Но хуже всего было, когда я очнулась в палате совсем одна. Я была так больна и так потеряна, а рядом никого не было, – она грустно покачала головой. – Понимаешь, мне так хотелось, чтобы кто-то обнял и утешил меня? Чтобы кто-то сказал мне, что всё будет хорошо, но никто не пришёл.

Она снова ненадолго затихла, а я изо всех сил старался сохранять спокойствие. Я хотел ударить кулаком в стену и кричать от боли и одиночества, которое она перенесла. Но я оставался тихим и сдерживал свои чувства, чтобы она могла разделить со мной свои. Потянувшись к ней, я обхватил ладонями её руку, чувствуя необходимость прикоснуться к ней. Наконец она снова заговорила:

– Я узнала, что докторам он сказал, что нашёл меня в таком состоянии, когда вернулся домой, хоть на самом деле он был дома целый день. Он просто не хотел лишнего беспокойства, – она смотрела на меня со стыдом в глазах. – А мне было слишком стыдно рассказать, что всё было совсем иначе.

– Почему тебе было стыдно, Белла?

– Потому что тогда все бы узнали, насколько нелюбима я в собственной семье. Насколько недостойной я была для своего отца, что он даже не хотел заботиться обо мне. Он даже не навещал меня, пока я лежала в больнице, кроме одного раза, когда привёз несколько вещей и когда забирал меня, чтобы отвезти домой. Я всё это время лгала. Я говорила людям, что он приходил, но они просто не видели его или что он работал в две смены. Я не хотела, чтобы кто-то знал, насколько я одинока.

– Белла, – прошептал я, с дрожью вздохнув, возмущённый тем, что никто из окружающих людей не мог помочь ей и, чувствуя грусть, представляя маленькую девочку, которая была так ужасно одинока и нуждалась, чтобы кто-то присмотрел за ней.

– Самое грустное в том, что я не хотела возвращаться домой. Несмотря на уколы и капельницы, в больнице мне было намного лучше. Медсестры хорошо ко мне относились, и никто не беспокоил меня. Я могла читать и спать и просто... существовать, – Белла печально покачала головой. – Но когда я вернулась домой, сразу же поняла, что моя жизнь никогда не изменится, что я никогда не стану значимой для своей семьи.

Я закрыл глаза, почувствовав боль в её голосе. Как могли люди пройти мимо такого жестокого и пренебрежительного отношения?

– Ничего не изменилось? Даже после того, как они чуть не потеряли тебя? – я содрогнулся от этой мысли.

– Нет. Они продолжали меня игнорировать. Я перестала надеяться, что они когда-нибудь полюбят меня, – она помолчала. – Ах, нет, они всё же преподнесли мне подарок.

– Да?

– Они купили мне абонемент на фитнесс. Они были убеждены, что если б я не была такой толстой, с моим аппендиксом было бы всё в порядке, и я не вызвала бы столько хлопот. Это было грандиозное возвращение домой.

Можно подумать она доставила им так много неприятностей.

Из-за их пренебрежения она чуть не умерла, но они обвинили её в этом. В тот момент я пожалел, что Майка нет рядом. Он бы не ушёл на собственных ногах.

Пытаясь успокоиться, я несколько раз глубоко вздохнул. Мои руки были так плотно сжаты, что костяшки пальцев побелели, и мне пришлось постараться, чтобы расслабить их.

– Твой отец бессердечный, слабовольный ублюдок. А твой брат... – мой голос затих. – Я хочу найти его и выбить из него всё дерьмо, – я с замешательством посмотрел на неё. – Я не понимаю, почему. Тебя должны были воспринимать как подарок. Как что-то драгоценное, – я вспомнил Элис и то, как я её обожал. – Тебя должны были любить, а не причинять боль.

– Ну, а меня не любили. Майк сказал мне однажды... что его жизнь была прекрасна, пока не появилась я. И что только я виновата в том, что мама ушла. А мой отец не раз говорил, что я самая большая ошибка в его жизни. Однажды, напившись, он признался, что жалел, что я не умерла. Они оба постоянно твердили мне, что я разрушила их жизни, и что я должна им, – она покачала головой. – Они до сих пор так думают. В этом можно не сомневаться после последнего посещения Майка.

– Это не так, – я вышел вперёд и привлёк её к себе. – В этом никогда не было твоей вины, Белла. Ты была ребёнком. У твоей мамы, очевидно, были проблемы. Она ушла не по твоей вине. А твой отец... чёрт, он взрослый человек. Он должен был защищать тебя.

– Они не любили меня. И по-прежнему не любят, – её губы задрожали. – Я никогда ничего не значила для них, Энтони. Я никогда ни для кого ничего не значила. Моя мама не любила меня достаточно, чтобы остаться, а они... они даже никогда не пытались.

– Ты много значишь для меня, Белла. Ты всё, что я когда-либо хотел, – тихо настаивал я, заглянув в её наполненные болью глаза.

По её щекам потекли слёзы.

– Я не достойна тебя, Энтони, – она вздохнула, её голос дрожал.

– Это не так.

Она с отчаянием покачала головой.

– Я никогда не знала, каково это... быть с кем-то в отношениях Я была одинока всю свою жизнь.

– Я научу тебя. Ты больше не одна, Белла. Я никуда не уйду.

Громкий вздох вырвался из её горла, и она прижала руку ко рту, в её глазах плескалась паника. Я убрал её руку, моё сердце разрывалось при виде её такой дрожащей и уязвимой.

– Впусти меня, Белла. Покажи мне свою боль, – я обхватил её щёку. – Позволь мне заботиться о тебе.

Я наблюдал за её срывом, за тем, как болезненные рыдания сотрясают её тело. Я подвел её к дивану и, посадив рядом с собой, начал качать в колыбели своих рук. Мне совсем не хотелось слышать её рыдания, но я знал, что ей нужно выплакаться. Она должна была освободиться от боли, которую в течение многих лет причиняли ей те ублюдки.

А после этого я мог доказать ей, что она безусловно достойна быть любимой.
 

С последним неуверенным вздохом Белла отстранилась. Вытерев пальцами влагу с её щёк, я нежно улыбнулся, когда она широко раскрыла глаза, всё ещё затуманенные болью.

– Привет!

– Я отойду… – её голос затих. Она указала в сторону ванной, и я кивнул.

Белла встала и пошла к двери, но остановилась. Она повернулась и с грустью посмотрела на меня.

– Я бы не стала тебя винить, если бы ты передумал, – прошептала она и с поникшими плечами пошла по коридору.

Я смотрел ей вслед и чувствовал её боль. Она была так уверена, что я оставлю её. Что она не стоила того, чтобы остаться. Только одно могло доказать, что она ошибается… время. А его у меня было достаточно – целая жизнь для неё. Я встал, пошёл на кухню, налил нам кофе и добавил в него сливки. Вернувшись на диван, я потягивал горячий напиток и ждал, когда она вернётся. Я знал, что какое-то время ей нужно побыть в одиночестве, чтобы попытаться взять себя в руки.

Когда Белла вернулась, её глаза были сухими, волосы собраны в хвост, и она выглядела более спокойной. Молча я протянул ей чашку, и мы просто сидели, слушая шум дождя за окном.

– Прости, Энтони.

Я замер, поднеся чашку к своим губам.

– За что?

– За то, что плачу… снова и снова. Кажется, это всё что я делаю с тех пор… да, с тех пор как вернулась домой. Ты, должно быть, устал от этого.

– На тебя много всего навалилось, Белла.

– Возможно. Но обычно я не такая слабая.

Я изумлённо уставился на неё.

– Ты не слабая, Белла. Боже, неужели ты не видишь, насколько ты удивительна?

Она нахмурилась.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Я встал и начал расхаживать по комнате, чтобы немного избавиться от напряжённости. Пытаясь собраться с мыслями, я провёл рукой по волосам. Почувствовав, что Белла с опаской наблюдает за мной, я сел с ней рядом и обхватил ладонями её руки.

— Белла, – стараясь говорить спокойно, начал я. – Ты не видишь себя чётко. Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал. Твоё детство было ужасным, а я уверен, что услышал далеко не всю историю. Всё, что ты знала – это боль и неприятие, – я с удивлением покачал головой. – Ты могла стать самым чёрствым, самым озлобленным человеком, но это не так, – я крепче сжал её руки. – Ты такой открытый, любящий… добрый человек. Ты так много пережила, детка.

Она молча смотрела на меня.

Я глубоко втянул в себя воздух.

– Ты подвергалась насилию, Белла. Всю свою жизнь.

– Не физически, – прошептала она.

Я пожал плечами.

– Возможно, не от отца. Но я считаю, именно физическое насилие ты получила от своего брата. Он оставил на тебе шрамы. Его шутки вышли за пределы братских шалостей. Но в эмоциональном плане виноваты они оба. А твой отец… – почувствовав вспышку гнева, я замолчал. – Он, как родитель, должен был защищать и любить тебя. Но и в том, и в другом он потерпел неудачу. Он подвёл тебя, Белла. Не наоборот, – приподняв её лицо, я отметил бледность её кожи. – Ты плачешь столько, сколько тебе нужно. Пришло время позволить себе это. Твои слёзы не признак слабости. Они лишь значат, что ты слишком долго, оставаясь одной, пыталась быть сильной.

– Я не хочу отпугнуть тебя, – тихо призналась она.

– А ты и не сможешь. Никогда. Я уже говорил тебе, что никуда не собираюсь. Ты больше не одинока, Белла. Если ты позволишь мне, то больше никогда не будешь одна.

– Я не знаю, совсем не знаю, как это сделать, Энтони… у меня нет опыта… никто никогда обо мне так не заботился, – нервно прошептала она. – Я не знаю, как это… быть в отношениях. А что, если… – её дрожащий голос затих.

– Если что? – тихо потребовал я.

– Что если я всё испорчу и не смогу дать тебе то, что нужно?

Я наклонился вперёд и нежно поцеловал её.

– Ты должна больше верить в себя, Шефгёл. Я поражён, с какой лёгкостью ты даришь людям свою любовь, насколько ты самоотверженна с теми, кого даже не знаешь. Ты просто действуешь инстинктивно. Ты именно та, которая нужна мне, – сделав паузу, я стал нежно поглаживать пальцами её щёку. – Белла, хотел бы я, чтобы твой мозг был похож на компьютер, чтобы я смог стереть всё то ужасное, что они делали и говорили тебе. Чтобы я смог стереть все болезненные воспоминания, – я покачал головой. – Но я не могу. Всё что я могу сделать, это попытаться переписать их. Заменить новыми, – я ненадолго замолчал. – Если ты позволишь мне, – я сделал ещё один глубокий вдох. – Ведь ты позволишь?

– Я хочу попробовать.

– Я знаю, что ты боишься, Белла. Для меня это тоже ново. Но я хочу этого. Я хочу тебя, – я с трудом сглотнул. – А ты это чувствуешь?

Я ждал, секунды тишины тянулись мучительно медленно.

Её тихое «да» было самым желанным словом, которое я когда-либо слышал.

Я нежно поцеловал её.

– Тогда мы сделаем это вместе.

Её прекрасные глаза были наполнены надеждой.

– Вместе, – выдохнула она, словно пробуя на звук это слово.

Держа в ладонях её лицо, я всматривался в глубину её глаз. Мне было нужно, чтобы она знала, что я на самом деле так думал. Каждое слово являлось правдивым.

– Вместе, – пообещал я.


 

Мы ждём вас на форуме)))