ПОДСОЛНЕЧНИК

Раздел: Переводные мини-фанфики по Сумеречной саге

Жанр: Romance/Friendship

Пейринг: Белла, Эдвард

Рейтинг: 18+

Дисклеймер: Все герои принадлежат Стефани Майер.

Саммари: Когда Эдвард Каллен уходил из дома на целый день, он знал, что хочет сделать, но понятия не имел, что он изменится навсегда.

За неделю до… большого дня!

Я просыпаюсь в прекрасное солнечное воскресное утро, когда щебечут птицы, солнечные лучи танцуют сквозь перекладины вертикалей, и запах свежесваренного кофе наполняет пространство вокруг меня; мой личный эликсир какао-золота – это то, что подпитывает меня каждый день. Я чувствую себя уверенно. Если это признак удачи, тогда звезды будут на моей стороне.

Я лениво закидываю руки за голову и зеваю. Это единственный день, когда я могу спокойно спать и не заставлять себя писать. Да, будучи писателем, я сам себе ОКР и следую ежедневному расписанию написанного слова. У моего издателя есть годичный план книги, и если я буду продвигаться вперед, то он увеличит их количество до двух. С такой неумолимой рутиной мое время, мягко говоря, не принадлежит мне.

Моя серия – это приключенческие, героические книги для обычного читателя. Мой персонаж по горло в шпионаже по всему миру, имеет силу десяти мужчин и получает девушку в каждой главе. Он говорит тихо, носит джинсы и футболки и имеет страсть к хорошей еде и вину. Как и у Кларка Кента, его средняя личность скрыта и скромна. Джон Джейсон Клэй – человек чести и преданности. Он обитает в каждой моей мысли наяву и во сне. Джей-Джей-Си включил меня в список бестселлеров за последние шесть лет.

Я смотрю вниз на свой утренний стояк и вздыхаю:

– Извини, приятель, но у меня нет на тебя времени.

После десяти минут глотания кофе и витаминов и поиска кроссовок я встречаю Таню в парке. Она растягивается на месте, одетая в ярко-розовый топ, переполненный ее накаченной грудью, и очень откровенные черные шорты, показывающие ее длинные загорелые ноги и задницу в форме сердца. Каждый мужчина, который на нее смотрит, безусловно, хочет ее, но как только они узнают ее, то бегут в другом направлении. Она очень требовательна и всегда хочет большего. Она – быстро развивающийся адвокат по уголовным делам и по совместительству биржевой брокер, работает неполный рабочий день в двух компаниях, занимающихся недвижимостью, а также она управляет моим портфолио. Она ездит на бледно-голубом Lamborghini Countach, который подходит к ее глазам и стоит целое состояние. Она платит больше двухсот долларов за стрижку. Ее стиль – «умереть можно, до чего красива», и каждая часть тела – подделка. Она говорит на пяти языках, обладает фотографической памятью и абсолютно независима. Ей никто не нужен.

Ну, я думаю, что она нуждается во мне, я ее единственный друг. Мне кажется, она отпугивает всех остальных. Но я знаю ее сердце, и оно находится в правильном месте.

Я же, с другой стороны, одинок, и ненавижу это. Я всегда хотел, чтобы у меня был дом с белым забором из штакетника, двое или пятеро детей и, возможно, собака и бассейн.

Не говоря ни слова, мы начинаем пробежку, и я извиняюсь за свое опоздание.

– Я действительно не знаю, что на меня нашло. Я встал в шесть тридцать, но продолжил валяться в постели до последнего.

– Может быть, ты задумался о своей последней книге? – она стягивает свои платиновые светлые волосы в конский хвост и поправляет лифчик с ухмылкой на лице. – Что теперь сделал Джей-Джей-Си?

– Я думаю, он собирается уволиться.

Она останавливается, уперев руки в бока, ее длинные ярко-розовые ногти веером рассекают воздух, и она сурово хмурится.

– Зачем ты это сделал?

– Я хочу написать кое-что еще, – небрежно говорю я.

Она указывает на меня длинным пальцем, размахивая им перед моим лицом.

– Эдвард, у тебя шесть успешных книг, четыре фильма, которые принесли тебе три «Оскара» за сценарий и адаптацию, – повышает она свой голос до пронзительного крика. – Ты что, с ума сошел?

– И у меня не было времени на себя, Тан. Мне нужно сделать что-то другое. Мой издатель ждет новую книгу, а у меня есть только три законченные главы. Я выбился из сил, высох и потерял свое Моджо (прим. пер.: харизма), – кричу я, хватая ртом воздух. – Я очень устал.

Я бегу вниз по тропинке, Таня догоняет меня.

– Ох, ой-ой.

Мы продолжаем бежать в тишине, пока не останавливаемся на развилке, где обычно разбредаемся в разные стороны.

– Прости, что накричала на тебя, Эдвард, – извиняется Таня.

– Нет, все нормально. Я тебя удивил.

– Пожалуйста, хорошенько подумай над своим решением. Джей-Джей-Си – это твоя золотая жила. Если ты хочешь написать что-то другое, тогда напиши еще одну книгу, но не откусывай себе нос назло своему лицу. Это юридический совет, которому ты должен следовать, – она гладит меня по щеке.

– Да, и я знаю, сколько ты берешь за час. Но мой контракт на эту последнюю книгу все еще открыт, потом я могу сделать что-то еще, – защищаюсь я.

– Просто подумай об этом. Я на твоей стороне, Эдвард, и буду помогать всегда.

– Я знаю, Тан. Мне просто нужен перерыв. Как будто я сплю не с тем партнером.

Она ухмыляется.

– У тебя нет партнера для сна.

Я фыркаю.

– Об этом я и говорю, Тан.

– Я знаю, – огрызается она, – знаю. Только работа и никаких развлечений. Ты совсем выдохся. Только не спеши.

Я закатываю глаза.

– Я подумаю об этом.

Она снова гладит меня по щеке.

– Хороший мальчик. Итак, увидимся в среду.

– Конечно, ты хочешь опробовать тот новый ресторан…

– Да, «Франс Сюр Ле Фе», – перебивает она.

– «Французский в огне?» – смеюсь я.

– У них есть лист ожидания, Эдвард.

– Ну, нам не придется ждать. У меня заказан столик на восемь, – гордо объявляю я с ухмылкой.

– Это все из-за Джона Джейсона Клэя, – говорит она.

Я целую ее в щеку.

– Увидимся в среду, – и начинаю бежать.

Таня кричит:

– Подумай об этом!

– Хорошо, – не прерывая свой бег и не оборачиваясь к ней, отвечаю я.

***

Следующие несколько дней я сижу перед своим ноутбуком и пишу еще три главы. Ничего не кажется правильным. Я испытываю клаустрофобию, чувствуя, как стены смыкаются вокруг меня, и решаю пойти в спортзал, чтобы немного расслабиться.

В моем кондоминиуме есть отличный спортзал со всеми удобствами. Я прохожу мимо стойки консьержа, и Малкольм сообщает мне, что тренер находится в тренажерном зале.

Я вижу Джейка в дальнем конце зала. Мы киваем друг другу, и я сворачиваю за угол, чтобы занять боксерскую грушу. И вздыхаю с облегчением, что там никого нет.

Когда я заканчиваю бинтовать запястья, то вижу, как Джейк хватает одну из моих перчаток.

– Тебе нужна помощь?

– Да, спасибо, Джейк.

– Как продвигается книга? – спрашивает он, завязывая перчатку.

– Неплохо.

– Звучит не слишком убедительно, приятель.

– У меня такое чувство, что я ее силой выдавливаю, – со вздохом произношу я.

– Тебя что-то беспокоит? Ты ведь знаешь, что можешь поговорить со мной, я никому не расскажу, – предлагает он, зашнуровывая другую перчатку.

– Я устал от одиночества.

– Тогда тебе нужно выйти и найти кого-нибудь.

– Это не так просто, как кажется.

– Это ты так думаешь об этом, Эдвард. А как же Таня? – он игриво толкает меня в плечо. – Я видел, как она покидала твой дом в любое время дня и ночи.

– Мы друзья.

– С привилегиями? – хихикает он.

– Боже, нет. Я знаю ее уже много лет. Она моя полная противоположность.

– Твои протесты слишком простые, – огрызается он. – Она очень красивая.

– Она это знает.

– И она очень успешна.

– Она знает это и работает еще усерднее, чтобы добиться большего.

– Ты ей нравишься.

– В качестве друга.

– Это только начало, Эдвард. Она тебе нравится?

– Да, мы дружим с самого детства. Наши мамы – лучшие подруги.

– А, видишь? Она контачит с семьей. Что еще тебе нужно? Почему у тебя не может быть будущего с Таней?

– Потому что мы противоположности, Джейк. Ей не нравится то, что нравится мне, и наоборот.

– Может быть, тебе стоит попробовать, – умоляет он.

– Ты лаешь не на то дерево, приятель. Таня амбициозна, она любит власть.

– Ты же известный писатель, не думаешь, что у тебя есть власть? Может быть, она что-то чувствует и боится тебе сказать.

– Джейк, тут ты ошибаешься, – фыркаю я. – Она ничего и никого не боится. Кроме того, если Таня чего-то хочет, она идет за этим и берет силой.

Я покидаю спортзал, чувствуя себя свободно и непринужденно, но как только я начинаю принимать душ, мой член встает по стойке смирно. Я стараюсь не обращать на него внимания, но у него есть свой собственный разум, и он болезненно затвердевает. Сначала я скребу свое тело, смываю пот и успокаиваю ноющие мышцы. Но я не могу убить зверя. Намылив руки, я медленно двигаю одной рукой вниз по своей длине. Я закрываю глаза, позволяя воде течь по мне. Сжимая сильнее, ускоряю свои действия, чувствуя, как мое сердце колотится, когда яркие ощущения настигают меня. Другой рукой опираясь о стену, я наклоняюсь вперед и представляю маленькие женские руки на себе.

Она опускается передо мной на колени и глубоко заглатывает мой член. Я буквально слышу ее восторженное гудение, сопровождаемое шлепками кожи о кожу. Мой набухший член сжимается, прорываясь сквозь оргазм, заполняя ее сладкий рот. Я смотрю на эту красавицу, стоящую на коленях, и ее большие темные глаза цвета кофе смотрят прямо в мои.

Я вздрагиваю и вытаращиваю глаза. Выпрямляюсь и в замешательстве оглядываюсь вокруг. Куда она делась?

Странно.

Вытершись и одевшись, я решаю сделать себе бутерброд и иду в свой кабинет, чтобы просмотреть три недавно написанные главы. И чуть не давлюсь, когда вижу, что именно написал.

Джон устраивается рядом с миниатюрной брюнеткой, свернувшейся калачиком под одеялом. Ее волосы цвета кофе рассыпаются веером по подушкам, ниспадая обильными волнами мягких великолепных прядей. Он запускает пальцы в завиток волос и гладит рукой ее изгибы, отодвигая одеяло в сторону, обнажая восхитительно бледную кожу.

Ее темные глаза медленно открываются, легкая усмешка на рубиновых губах.

– Почему ты так долго не приходил, Джон? – она протягивает руки, и Джон уютно устраивается в ее объятиях.

– Какого хрена я это написал? – шепчу я.

Ее тело теплое на ощупь. Джон просовывает свою ногу между ее ног.

– Ты согреваешь мою постель, Лара?

– Скорее разогреваю ее, Джон, – хихикает она.

Он переворачивает ее на спину, целуя в шею и сжимая грудь, когда его тело склоняется над ней.

– Я устрою из тебя настоящий пир. Раздвинь ноги.

Она повинуется, когда Джон опускает свой голодный язык между ее половых губ.

– Ее половых губ. Откуда, черт возьми, это взялось? Господи, звучит как сраный любовный роман, – жалуюсь я.

Ее глубокие стоны подталкивают Джона к продолжению, когда он проводит языком и по ее клитору. Ее ноги трутся о его уши, толкая его еще дальше. Она вцепляется в его плечи, желая большего, и Джон с готовностью повинуется.

– С готовностью повинуется? – повторяю я с отвращением.

– О, Джон, не останавливайся. Я уже близко, – стонет она, дергая его за волосы.

Я читаю это высоким голосом.

Джон продолжает свои ласки, но наблюдает за ее лицом.

– Держи глаза открытыми, Лара, я хочу видеть, как ты кончаешь.

Она смотрит на него с желанием и потребностью. Когда она достигает своей кульминации, то кричит его имя. Довольный собой, Джон целует ее грудь. Он кусает и сосет ее соски, передвигаясь от одного к другому.

– Ох, Джон, – вздрагивает она.

Он продолжает свой путь к ее губам и жадно целует ее, раздвигая ноги шире и скользя в ее влажный центр.

– Интересно, Э. Л. Джеймс так же начинала? – взрываюсь я хохотом.

Лара двигается в унисон с Джоном, когда он опирается на локти, обхватив ее затылок руками. Он сильно толкается и быстро вращается внутри нее маленькими кругами.

– Кончи со мной, детка. Это так приятно.

Он ускоряет свой темп, чувствуя, что его оргазм начинает расти. Джон массирует ее клитор, пока загоняет свой член в ее киску.

– Я хочу, чтобы ты кончила вместе со мной, – он смотрит в ее глаза. – Ты можешь это сделать, Лара?

Она прикусывает нижнюю губу, встречая каждое движение его члена, пока не выкрикивает его имя булькающим, затихшим звуком.

Я удаляю страницы, задаваясь вопросом, когда же это я стал такой цыпочкой.

***

Сегодня среда, и секретарь Тани звонит, чтобы подтвердить наш ужин в восемь часов. Она опоздает на несколько минут, но просит меня заказать ей French 75 (прим. пер.: коктейль, приготовленный из джина, игристого вина/шампанского, сахара/простого сиропа, лимона или некоторых других цитрусовых).

Я провожу день вдали от компьютера из страха, что у меня вырастут цветы из сердца. Тем не менее, я сосредотачиваюсь на брюнетке на моих страницах.

Мне нравится ее миниатюрный рост. Она может поместиться под моей рукой, когда я прижимаю ее к своей груди. Ее аромат свежий – полевые цветы со скрытым благоуханием сирени. Она естественно красива, с тонкой талией и изгибами во всех нужных местах. Она умна, хорошо начитана и четко формулирует свои мысли.

Похоже, что я создаю эту идеальную женщину в своей голове и желаю ее с глубокой потребностью. Как бы мне это ни нравилось, я чувствую одиночество и звоню матери.

Она отвечает после первого гудка и поет мое имя.

– Эдвард, я как раз о тебе думала!

– Привет, мам.

– Саша только что сказала мне, что вы с Таней сегодня вечером идете в «Франс Сюр Ле Фе». Это довольно причудливое место, – воркует она.

– Таня уже давно об этом говорит.

– И ты хотел ей угодить? – мама слишком восторжена.

– Мама, Таня – моя подруга, – оправдываюсь я.

– О, Эдвард. Я не вчера родилась. Я знаю, что вы двое – больше, чем друзья, – обвиняет она.

– Мама, все не так, как ты думаешь.

– Когда твоя голова не работает над книгой, ты с Таней, – возражает она. – Саша упомянула, что Таня сказала, мол, вы неразлучны.

– Ее мать ошибается. Конечно, мы бегаем каждое воскресное утро и ужинаем в среду вечером, чтобы обсудить дела. Она мой адвокат и биржевой брокер.

– Пожалуйста, Эдвард, ты продолжаешь прятать голову в песок, как страус, но вы двое должны быть вместе. Вы знаете друг друга с детства. Вы делили одну и ту же кроватку, когда дремали.

– Мама!

– Не надо мне мамкать. Тебе лучше поторопиться, сынок, или ты потеряешь ее из-за какого-нибудь бизнесмена-магната, и где ты тогда будешь? – она рычит. – Тебе уже тридцать один год. Это идеальное время для вас обоих, чтобы остепениться.

Тишина.

– Подумай об этом, Эдвард, и сделай что-нибудь.

Гудки.

Я раздражаюсь. Все хотят, чтобы я думал о Тане. Потерев глаза, я делаю глубокий вдох, кладу руки на талию и смотрю вверх. Полагаю, девушка-мечта не может заполнить пустоту, чего я правда хочу, но она была хороша на какой-то момент.

Я направляюсь в гостиную к бару, наливаю себе большую порцию виски и выпиваю ее залпом. Налив себе еще один стакан, выхожу через раздвижные стеклянные двери и смотрю на город со своего балкона. Прищурив глаза, я чувствую на своем лице яркое и теплое утреннее солнце.

– Может быть, мне стоит взглянуть на это с более практической точки зрения, – бормочу я и возвращаюсь в бар за еще одним стаканом жидкой храбрости. Я стучу кулаками по стойке, гремя бутылками, и, наконец, решаю.

– Черт возьми, я сделаю это.

Я качаю головой и не трачу времени на какие-то приготовления.

Я приезжаю в ресторан на час раньше. С помощью чековой книжки я арендую одну из частных комнат в два раза дороже и заполняю ее полевыми цветами от азалий до зенобий. Я знаю, что Таня любит цветы, поэтому по всей комнате брызги из радужных букетов.

Поскольку у нас поздний заказ на ужин, менеджер предлагает столик у французских дверей с видом на сад и пруд. Крошечные фонари установлены там по всему периметру и создают уютную атмосферу в комнате. Однако из-за холода я прошу, чтобы некоторые из огней были размещены где-то по комнате, а двери были закрыты. Таня презирает холод.

Она любит хорошее шампанское, поэтому я смешиваю French 75, а также у меня есть бутылка Cristal Rose, охлаждающаяся в ведерке со льдом. Стол накрыт на двоих – тонкой белой скатертью и лучшим в ресторане фарфором и хрусталем. В прозрачной белой вазе в центре стола стоит одинокий подсолнечник.

Небольшая комната празднично украшена цветами, но тонкое тусклое освещение вместе с классической музыкой, играющей на заднем плане, придают ей сексуальную, романтическую атмосферу.

Я в последний раз оглядываюсь, иду к главному входу и жду прихода Тани, похлопывая по маленькой коробочке в кармане пиджака.

Да, я купил довольно красивое кольцо от Тиффани. Это бриллиант в три карата огранки «Маркиз» с еще тремя круглыми бриллиантами с каждой стороны от него, они установлены в платиновой полосе с меньшими бриллиантами в полтора карата, которые располагаются по кругу кольца.

Я расхаживаю по ресторану и начинаю раздражать ожидающих посетителей, поэтому извиняюсь и возвращаюсь в комнату. Наш официант на вечер проведет Таню ко мне.

Нервы берут верх надо мной, так как Таня опаздывает уже на полчаса. Не желая открывать шампанское, я заказываю официанту двойной скотч, и он тут же приносит его. Я дам ему хорошие чаевые за его усердия.

Десять минут спустя Таня влетает в комнату, извиняясь, но резко останавливается, чтобы окинуть взглядом всю обстановку.

– Что все это значит?

– Я захотел сделать это особенным.

– Почему?

– Чтобы задать настроение.

Она поворачивается и смотрит на меня.

– А зачем нам настроение, Эдвард? Это всего лишь ужин, как всегда.

– Я хотел сделать особенный… вечер.

– И я снова спрошу: почему?

– Тебе не нравится? – с трепетом спрашиваю я.

– Я думаю, что это слишком для ужина, – ворчит она.

– Поскольку ты опоздала на сорок минут, я предполагаю, что это был тяжелый день, – я снимаю ее пальто и кладу его на стул в углу вместе со своим.

– Это был трудный день, но полезный. Я снова спрашиваю – зачем все эти цветы?

Я нахмурился.

– Тан, я хотел сделать тебе приятно.

Она видит шампанское, и ее глаза расширяются.

– Шампанское? Мы празднуем? О боже, у тебя есть еще один контракт на фильм, не так ли?

– Тан, ты же знаешь, что все мои книги уже заключены в сделках.

Она медленно садится на стул, пока я откупориваю бутылку и наполняю ее бокал. Она делает глоток и напевает: «Это хорошо».

– Cristal Rose.

– Я знаю, но почему?

– А почему ты все спрашиваешь? Разве я не могу сделать что-нибудь приятное? – ворчу я.

– Ты всегда делаешь что-нибудь приятное, Эдвард, – улыбается она. – Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

– Могу я задать тебе один вопрос? – ухмыляется она.

Я ухмыляюсь в ответ.

– Ты уже это сделала.

– Умник. Неужели во всех частных комнатах есть... все эти цветы? – она делает еще один глоток.

– Я не знаю, я просто хотел, чтобы у тебя были цветы.

Она смеется.

– Похоже, здесь взорвалась радуга.

Я меняю тему разговора.

– Так почему же ты опоздала?

Ее лицо расплывается в широкой улыбке, и она визжит:

– Меня сделали партнером!

Я вскакиваю, хватаю ее и кружу.

– Вот это здорово. Тан, я так горжусь тобой.

– Эдвард, ты знаешь, что я часто засиживалась допоздна с Аро и Маркусом, – хихикает она. – Они готовили меня к этому в течение последних двух лет. Наконец-то они дозрели.

– Итак, за Вольтури, Вольтури и Денали! – мы поднимаем бокалы и произносим тост.

– Я умираю с голоду, – стонет она и хватает меню со своей тарелки.

Пока Таня просматривает карт де жур (прим. пер.: меню дня), я украдкой наблюдаю за ней самой. Ее волосы в модном стиле закручены в прическу, каждая прядь на своем месте. Ногти у нее прозрачного цвета, с белыми кончиками, и гораздо короче, чем были в прошлое воскресенье. Ее помада бледно-бежевого цвета, а платье с длинными рукавами – простой черный трикотаж до колен. С последней деталью – черными, на высоком каблуке Louboutin, я замечаю ее стройные ноги, а потом понимаю, что она смотрит на меня.

– На что это ты смотришь? – спрашивает она.

– На тебя. Ты превосходно выглядишь.

И начинается допрос.

– Почему ты выглядишь таким удивленным?

– Ну, ты не одета в ярко-розовое и твоя грудь не открыта на всеобщее обозрение.

– Господи, Эдвард, это же рабочий костюм. Я не могу выставлять напоказ свои прекрасные качества в престижной юридической фирме.

Я улыбаюсь.

– Держу пари, ты выиграешь каждое дело со своими… качествами.

Ее глаза выпучиваются, но она улыбается.

– Ты же никогда не видел меня голой, что с тобой такое? Ты странно ведешь себя с тех пор, как я пришла сюда.

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь, – притворяюсь невинным. – Но я видел тебя голой... помнишь, как мы купались нагишом в надувном бассейне, когда нам было по пять лет?

Она закатывает глаза.

Мы заказываем ужин и едим молча. Ну, не совсем тихо. Таня стонет с каждым укусом.

Официант убирает тарелки и подает крем-брюле.

Мои ладони немного вспотели. Я должен создать отвлекающий маневр, чтобы успеть положить кольцо на вершину десерта. Я опрокидываю ведро со льдом из-под шампанского, и Таня быстро наклоняется, чтобы поднять его. Я кладу кольцо поверх взбитых сливок и шоколада. Затем помогаю Тане.

– Ты в порядке? – спрашивает она.

– Я в порядке, – с улыбкой произношу я. – Ешь свой пудинг.

Снова закатывание глаз.

– Эдвард, это намного больше, чем просто пудинг.

Таня наклоняется, откусывает кусочек и начинает кашлять или скорее задыхаться с булькающим звуком. Она машет руками перед лицом и шеей. Я быстро подхожу к ней сзади, обхватывая руками верхнюю часть ее талии, сдавливая и отрывая ее ноги от земли. Наконец, кольцо выскакивает, и Таня тяжело дышит.

– Какого черта я подавилась? Клянусь, я подам в суд на этих людей, и плевать, модный французский ресторан это или нет!

Я поднимаю и показываю ей виновника с застенчивой улыбкой.

– Я не пытался убить тебя, честное слово.

Она берет кольцо и пристально смотрит на него. А потом смотрит на меня.

– Ты... предлагаешь?

– Такова была идея, – признаюсь я.

Она медленно садится обратно в свое кресло.

– С тобой все в порядке?

– Что все это значит, Эдвард?

– Таня, я знаю тебя всю свою жизнь, – гримасничаю я. – Мы знаем друг друга. Ты же мой лучший друг.

– Я ничего не понимаю, – она выглядит озадаченной.

– И тебе, и мне уже тридцать один год.

– И что же?

– И время тикает.

Она вздыхает и берет меня за руки.

– Боже, Эдвард, ты же знаешь, что я люблю тебя... но я не влюблена в тебя. Мы друзья, но это не является прочной основой для брака.

– Твоя мать намекнула на это моей матери.

– О, боже мой. Я не хочу, чтобы меня вырвало. Это был лучший ужин, который я когда-либо ела.

Я качаю головой.

– Мне очень жаль.

– Я надеюсь, что смогу объяснить это, не причинив тебе боли, – она одаривает меня грустной улыбкой. – Значит, все эти цветы и музыка должны были создать настроение предложения? – она шевелит пальцами, изображая воздушные кавычки.

– Отчасти. Ну, я знаю, что ты любишь много цветов?

– Мне было четырнадцать, когда я любила много цветов, но теперь я взрослая женщина, Эдвард. Ты все еще думаешь, что я та молодая девушка. Но нет. Я вожу автомобиль, люблю власть и хочу больше путешествовать. Я не могу представить себя босоногой, беременной, одомашненной женой и матерью. Я не могу вынести мысли о том, что кто-то растянет мой живот и оставит следы. Я люблю марочные вина и крем-брюле. Ты любишь пиво и желейный пудинг из пластикового стаканчика. Я обожаю тебя, ты мой друг, и то, что ты ущемил свою жизнь в угоду мне, совсем не то, что я хочу для тебя или себя. Мне не нужен муж. Я просто хочу спать с мужчинами без всяких привязанностей. Пожалуйста, пойми, что брак – это не для меня. Я не кипячу воду, не говоря уже о готовке. Мне нравится мой маникюр и педикюр. Мои дизайнерские костюмы и платья не сочетаются с сопливыми, липкими руками, – она вся дрожит. – Я бы потеряла все свое дерьмо. Все это было так мило и так романтично, но это не для меня. Эдвард, ты же все это знаешь. Откуда все это? Это не то, чего я хочу. И ты действительно не хочешь этого со мной.

– Я действительно люблю тебя.

– Конечно же, ты любишь. Мы лучшие друзья, но не потенциальные супруги. Господи, ты мне как брат.

– Мама вбила мне в голову, что я потеряю тебя из-за кого-нибудь другого, если ничего не сделаю, – бормочу я. – И Джейк подумал, что ты можешь что-то чувствовать ко мне, поэтому я решил... почему бы и нет?

– Джейк, это тот монстр из твоего спортзала? Почему ты берешь у него советы по романтике и браку? – фыркает она. – Кто ты? Где тот Эдвард, которого я знаю? Да, ты меня знаешь. Я самовлюбленная, амбициозная сука, которая должна иметь все самое лучшее.

Я опускаю голову.

– Нет-нет, я не имела в виду, что ты не самый лучший. Для кого-то другого – да, безусловно, но я не могу тебе соответствовать. Тебе нужна женщина, которая разделит с тобой твою жизнь, родит тебе детей, которая любит простые вещи в жизни. Ты романтик, Эдвард, и ты показал это сегодня вечером, здесь, всем этим, – и снова она обводит руками комнату.

Затем Таня сжимает мою руку.

– Ты никогда не потеряешь меня, Эдвард. Мы всегда будем друзьями, но…

– А вот и это «но», – прерываю я ее.

– Я уезжаю на шесть месяцев в Лондон, а потом еще на три в Париж. Это все связано с работой.

– Новые партнерские дела? – улыбаюсь я.

– Ага, – она оглядывается вокруг. – Это был удивительный жест.

В ответ я просто киваю.

– Я займусь нашими матерями, – предлагает Таня.

– Спасибо, это было бы здорово. Когда ты уезжаешь?

– Завтра днем.

– А, понятно.

– Я обещаю поддерживать связь; звонить, писать.

– Это я знаю.

– У нас все хорошо?

– Да.

– Кольцо очень красивое, Эдвард.

– Все в порядке, Тан. Я знаю, что бриллиант недостаточно большой.

– Напротив, он прекрасный. У тебя золотое сердце, – она возвращает мне кольцо, целует в щеку, хватает свое пальто и выходит за дверь.

***

Я прихожу домой и ставлю вазу с одиноким подсолнухом на кухонный стол. Я сижу и смотрю на него.

О чем, черт возьми, я думал? Я позволил своей матери заманить меня в ловушку, подставить под пули. А ты, Джейк, подожди, пока я до тебя доберусь.

Несколько раз я бьюсь головой о стол. Глупый. Глупый. Глупый.

Я купаюсь в легком чувстве жалости к себе. Ну ладно, я глубоко в этом барахтаюсь. Я тащусь в свою комнату, снимаю все, кроме боксеров, и забираюсь в постель. Переключая каналы, я вижу ролик с парнем, который просит людей на улице обнять его. В любое другое время я бы переключил канал, но сцена на экране очаровывает меня. Это затягивает меня вплоть до того, что я сажусь и уставляюсь в телевизор.

Я смотрю, как парень переходит от одного человека к другому, обнимая их и улыбаясь. И я сам начинаю улыбаться. Это заставляет меня чувствовать себя хорошо, этот один простой жест для совершенно незнакомых людей. И все довольны и выглядят такими счастливыми. Люди начинают выстраиваться в очередь.

Затем я думаю, что я могу сделать, чтобы вызвать улыбку? Я не хочу никого обнимать или целовать. И я бы предпочел, чтобы улыбался только один человек, а не вся улица. Хм, думаю, что попробую это, как только выясню, что я могу сделать.

***

ОКОНЧАНИЕ >>>