Эдвард

— Я не могу заниматься сексом, Эдвард.

Сердце колотится. Дождь стучит в окно.

Наступает тишина, и мой разум стремительно обрабатывает тысячи возможностей.

Белла имеет в виду, что она девственница? Но ей двадцать семь. Она была замужем. Это… не имеет смысла.

Речь о моральных принципах? Она религиозна? Белла никогда раньше не упоминала веру. Вариант кажется маловероятным.

Белла подразумевает, что секс невозможен из-за поступка ее мужа? Если этот ублюдок причинил ей боль, я…

Стоп. Она не говорит, что не будет или не хочет этого делать. Белла не может заниматься сексом. То есть, физически неспособна? Такое вообще возможно? Неужели природа так жестока? Девушка красива, сексуальна и восхитительна.

А еще она моя.

— Эдвард? — Заплаканное лицо невинно и душераздирающе грустно. Меня одолевает порыв обнять и защитить Беллу.

Крепче сжимаю ее плечи.

— Я... Что ты имеешь в виду? Не уверен, что правильно понял.

Она кивает, вздыхает и опускает глаза. Тихий, нежный голос каким-то образом неразрывно связан с моим сердцем. Белла объясняет:

— У меня психологическое состояние, которое называется «вагинизм». Это означает, что я страдаю от непроизвольных мышечных спазмов, которые делают секс болезненным, трудным, а порой и невозможным.

Звучит так, словно она цитирует медицинский журнал, как делала много раз прежде. До меня доходят основные моменты. Болезненно. Трудно. Невозможно?

Испытываю болезненное сочувствие, не понимая, к Белле или к себе. Эта девушка — единственная, кто мне нужен. Но какие отношения у нас могут быть без секса?

Стоп. Непроизвольные? Значит, она их не контролирует?

Психологическое состояние. Разум вмешивается без ее сознательного разрешения.

Мысли подкидывают слово «фригидная», и оно кажется темным и отвратительным. Я сразу понял, что Белла не такая: она хотела меня. Обнимала меня, касалась и целовала. Она не притворялась — я точно знаю. Наверное, ей это просто неподвластно.

Масштабы проблемы потрясают до глубины души. Девушка, вероятно, провела годы, желая заниматься сексом, но не имея возможности? Жизнь, полная боли и разочарования. Сердце разрывается, на сей раз определенно из сострадания к Белле.

Она внимательно наблюдает за мной, ожидая реакции. Проблема в том, что я понятия не имею, как реагировать или что чувствовать. Страсть к Белле сильнее, чем к кому-либо за всю мою жизнь. Она поглотила каждую часть меня, и все теперь изменилось.

Но, как ни странно… все осталось неизменным. Она по-прежнему Белла, по-прежнему прекрасная и замечательная.

Она по-прежнему все, чего я хочу.

А она хочет меня, верно? Вот что подвело нас к текущему моменту. Именно так я оказался в ее квартире — поверил, что Белла отталкивает меня, боясь своих ответных чувств. Она сказала, что ее сердце принадлежит мне, и я был счастлив. Счастливее, чем за все последние годы.

Потом я дотронулся до нее, попробовал на вкус, и все оказалось… иным. Значительнее, чем я думал. Весомее, чем когда-либо прежде. Важнее, чем представлялось возможным. Белла хотела меня. Я наконец-то смог коснуться ее руками и ртом, и… блядь.

Она не собиралась рассказывать. Знала, чем все может закончиться, и просто собиралась позволить мне овладеть ею. Понимая, что мои действия причинят боль.

Болезненно. Трудно. Невозможно. Представляю, как ее красивое лицо болезненно искажается подо мной, и к горлу подкатывает тошнота.

— Ты не собиралась говорить.

Это не вопрос, но она все равно кивает головой.

— Хотела просто позволить мне прикоснуться к тебе и попытаться... даже зная, что будет больно?

Признаюсь, я немного разозлен. Мысль о ее страданиях невыносима для меня.

Сейчас Белла кажется такой спокойной — слишком спокойной; она словно оцепенела, не замечая ничего вокруг. Или заставила себя оцепенеть.

— Знаю, — говорит она. — Мне очень жаль, Эдвард.

Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Почему, Белла? Почему просто не сказать?

Хочу, чтобы она посмотрела на меня.

— Я... надеялась, что это не будет иметь значения. Думала, все пройдет иначе. Я никогда еще такого не чувствовала, никогда не желала кого-то так сильно. И решила, что страсть поможет все исправить. Но я ошибалась.

Сердце трепещет от ее слов. Она что-то чувствует ко мне. Я не могу не подумать об этом — даже в разгар ее мучений.

Притягиваю Беллу к себе и обнимаю, целуя в макушку.

— Все равно стоило сказать. Тогда, возможно, у тебя не возникло бы... панической атаки.

Чувствую, как она кивает у моей груди.

— Я все равно боялась. И сейчас боюсь. Я понимала — ты не захочешь меня, узнав правду. Зачем тебе женщина, с которой нельзя заниматься сексом? И это не изменилось.

Она вырывается из моих объятий и немного отодвигается.

— Ты можешь идти, Эдвард. Не нужно возиться со мной из чувства вины или жалости. Все в порядке. Я продолжу жить своей жизнью, а ты — своей. О сегодняшнем вечере просто забудем.

«Ни за что, моя радость»

Придвигаюсь ближе, нежно приподнимаю ее подбородок и встречаю взгляд.

— Похоже, что я убегаю, детка? — тихо спрашиваю я. Мне нравится так обращаться к ней. Нравится свет, который это слово приносит в опустошенные карие глаза.

— Нет, наверное, нет.

«Почему ты не сбегаешь, Каллен? Совсем на тебя не похоже. Как правило, если у девушки навязчивый кот или небольшой комплекс папочки, это уже перебор». Но я понимаю, что мне некуда идти. Впервые со времен... Тани я нашел свое место, и оно — рядом с Беллой.

— Что ж, — беспечно говорю я. — Ты все еще немного дрожишь, поэтому предлагаю одеться, а я пока поставлю чайник. Потом обо всем мне расскажешь. Хороший план?

Она кивает и слабо улыбается. Сердце сразу отзывается трепетом, и я мысленно закатываю глаза.

Наклоняюсь, нежно целую Беллу в губы и встаю, чтобы дать ей немного уединения.

— После чашки чая все становится лучше, — шутливо замечаю я. Белла хихикает, и этот звук — самый прекрасный в моем мире.

— Без чая как без рук, да, Каллен? — смеется она.

Болезненно. Трудно. Невозможно. Забавно, насколько легко порой быть рядом с Беллой.

***

Квартира Беллы вдвое меньше моей, но в два раза гостеприимнее. Крошечная кухня соседствует с уютной гостиной. В углу — двухместный диван, небольшой столик и книжный шкаф. Несколько коробок по-прежнему не распакованы, но мне нравится, что шкаф заполнен книгами, а на диване лежат плед и подушки. Белла позаботилась о вещах, которые имеют для нее значение.

Застегиваю рубашку и изучаю кухню. Наполняю чайник, достаю две кружки. Уже и не помню, когда в последний раз находился дома у девушки, не пытаясь выстроить кратчайший маршрут побега, но из этого дома я определенно не хочу убегать. Несмотря на предстоящий разговор, мне тепло и радостно в окружении вещей Беллы.

«Какой же ты сентиментальный придурок».

— Привет, — робко говорит она, появляясь в дверном проеме. Белла переоделась в серые спортивные штаны, розовую майку и черный кардиган. Умылась и расчесала свои великолепные волосы. Когда сегодня она появилась в том платье, я подумал, что еще никогда не видел никого прекраснее. Но сейчас облик Беллы просто ошеломляет. Стараюсь не замечать, что на ней нет лифчика.

«Учитывая ситуацию, сейчас совсем не время, Каллен».

— Привет, — отвечаю я, протягивая чашку чая. Белла подходит ближе, и я не могу удержаться от прикосновения: хочу почувствовать, что связан с ней.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашиваю я, обнимая ее за плечи и пропуская прядь волос между пальцами. Они еще мягче, чем я представлял.

Белла кивает.

— Да, намного лучше. Прости, что напугала.

Привлекаю ее к себе и кладу подбородок на макушку. Я словно боюсь отпускать Беллу, с тех пор как увидел ее панику и слезы.

Вдыхаю аромат каштановых волос. Боже, она восхитительно пахнет.

Белла хихикает и говорит:

— Эдвард, думаю, у тебя немного нездоровая одержимость волосами.

Смеюсь и отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее.

— Только твоими, — отвечаю я.

Она краснеет. Касаюсь пальцами ее щеки. Я так долго смотрел на нее, так долго желал, что теперь едва ли смогу пресытиться возможностью дотрагиваться до нее.

— Ну что, поговорим? — тихо спрашиваю я, указывая на гостиную.

Белла нервно сглатывает и кивает. Стараюсь не поддаваться порыву вновь притянуть ее к себе.

Мы в комнату и садимся. Беседа предстоит трудная, поэтому я держусь на небольшом расстоянии, устраиваясь на противоположном конце дивана. Сейчас Белле не нужно, чтобы я ее лапал.

— Даже не знаю, с чего начать, — говорит она. — Такие вещи довольно унизительны для обсуждения.

— Не глупи. Это ведь всего лишь я, не так ли? Если кому-то сейчас и должно быть стыдно, то парню, который истерично признался в своих чувствах, а потом последовал за тобой под проливным дождем.

Она мягко улыбается.

— Слушай, может, просто начнешь с Джейкоба?

Белла кивает, сцепив руки перед собой.

— У Джейка выдалась довольно трудная жизнь, — начинает она. — Когда ему было одиннадцать, мать везла всю семью с вечеринки. Пьяная. Произошел несчастный случай. Мама и старшая сестра Джейка, Рейчел, погибли. Билли — отец — оказался в инвалидном кресле. А Джейк пережил аварию без единой царапины, и он, похоже, чувствует себя очень виноватым.

В обычных обстоятельствах я бы отчаянно сочувствовал парню, но предположения о том, что произошло между ним и Беллой, препятствуют любым переживаниям.

— В общем, ему пришлось довольно быстро повзрослеть, чтобы заботиться о Билли. Мой отец и Билли были лучшими друзьями, поэтому мы старались помочь, но основная тяжесть легла на плечи Джейка. Наверное, душевная боль осталась с ним навсегда.

Мы, как я уже говорила, дружили с детства. Наверное, всегда считалось, что рано или поздно мы начнем встречаться. Форкс — маленький город. Думаю, ты счел бы его немного отсталым. Возможностей там мало, но я не планировала уезжать. Джейк работал в местной автомастерской, и у него были хорошие перспективы. Я заканчивала среднюю школу и не строила больших планов. Мне казалось, что выйти замуж за механика и завести детей — вполне неплохая жизнь.

Она вздрагивает, упоминая потомство.

— Папа был счастлив: он практически считал Джейка сыном. Мы запланировали небольшую свадьбу.

Белла колеблется.

— Форкс — религиозный город. Мы с отцом каждое воскресенье посещали церковь. Я хотела подождать с сексом до первой брачной ночи. Наверное, именно об этом я сожалею больше всего.

Она так сильно сжимает руки, что белеют костяшки пальцев. Прикасаюсь к ее плечу, и Белла немного расслабляется.

— Мы поженились в возрасте двадцати одного года. На приеме Джейк здорово напился. Оглядываясь назад, стоит признать, что он несколько лет шел по стопам своей матери, но я просто притворялась, что все хорошо. Порой ему приходилось нелегко. Что плохого в паре стаканов, верно?

Я молчу, боясь того, к чему все идет.

— Так вот, наша брачная ночь прошла не совсем так, как планировалось. Я была девственницей, поэтому ожидала некоторого дискомфорта, а Джейк действовал грубовато. Ему удалось войти, но проникновение казалось ужасно неправильным. Я все время страдала. К счастью, Джейк тоже был девственником, и все закончилось очень быстро.

По щекам Беллы беззвучно катятся слезы. Хочу сказать что-нибудь — принести хоть какое-то утешение, но что тут скажешь? Ей нужно выговориться. Крепко сжимаю ее ладонь. Другой рукой Белла вытирает глаза.

— Я считала, дело просто в девственности, понимаешь? Первый раз всегда болезненный, так все говорят. Я приняла это за норму. Когда мы попробовали в следующий раз, Джейк был абсолютно трезв.

Она делает паузу и смотрит на меня.

— Эдвард, я должна пояснить: Джейк — не плохой человек. У него доброе сердце, и в основном он был хорошим другом. В трезвом виде он ни за что не причинит мне вреда, но под градусом превращается в кого-то другого.

Мы попытались еще раз, но стало только хуже. Джейк вел себя намного внимательнее, намного нежнее. На какое-то время его прикосновение даже стало приятным.

Интересно, что она имеет в виду. Он заставил ее кончить или нет? Похоже, что нет.

— Мои мышцы довольно хорошо расслабились. Однако внутрь с трудом входил даже палец. От двух становилось чертовски неприятно. Джейк не принуждал меня, как в первую брачную ночь — не хотел причинять боль. Мы не знали, что случилось и как теперь быть. У нас не осталось матерей, которых можно спросить, а говорить об этом с отцом я не могла. На таких вещах специализировался всего один доктор в округе; конечно, есть понятие врачебной тайны, но в том месте, где я выросла, секрета не сохранить. Как только тайну узнает один житель Форкса, она начинает распространяться как лесной пожар.

Мы продолжали пробовать, но ничего не менялось. Постепенно накапливалось разочарование и расстройство. После выпивки Джейк нередко высказывал свое недовольство. Мы нашли другие способы иметь сексуальные отношения. Самое лучшее описание, полагаю, — «все, кроме основного».

Я разрываюсь между радостью — по крайней мере, Белла способна наслаждаться подобными вещами, — и легкой тошнотой, когда представляю, что она делает их с Джейком. «Он был ее мужем, ревнивый ты идиот».

— Я понимала, что Джейка это не удовлетворяло. Но разве он виноват? Жена не могла дать ему основную вещь, на которую способны все люди! Мы ссорились, не имея возможности обсудить с кем-то наши проблемы.

По ее лицу безостановочно катятся слезы. Я забываю собственное добровольное правило и притягиваю Беллу к себе на колени, крепко обнимая.

— Что еще хуже, весь город сплетничал о том, почему у нас до сих пор не было ребенка. Ходили слухи, что я — пустоцвет.

— Там до сих пор говорят «пустоцвет»? — перебиваю, не подумав. Где застряло это чертово место? В тысяча девятьсот первом?

— Я же говорила — в Форксе все по-другому. Так или иначе, время не стояло на месте. Не успела я опомниться, как прошли годы, но ничего не изменилось. Порой бывали улучшения. Мы фактически занимались сексом, но через несколько минут приходилось останавливаться, потому что мне было слишком больно. Когда Джейк напивался, все, конечно, становилось хуже. Он набрасывался на меня — разглагольствовал о том, что я не настоящая жена, не настоящая женщина. Говорил, что я поступаю несправедливо и не выполняю свою часть сделки.

— Какой он милый, — комментирую я.

Белла поворачивается ко мне.

— Представь, каково ему было, Эдвард. Я на четыре года лишила мужа его основного права! Вполне объяснимо, что он злился.

Я задумываюсь. Хотя ситуация Беллы становится немного пугающей, я все равно не представляю, как можно причинить девушке такую боль.

— Думаю, ты заслуживаешь лучшего отношения. Но продолжай, — говорю я.

— Однажды ночью все стало на свои места. На этот раз кричала я. Так расстроилась, что чувствовала себя ужасной, бесполезной и безнадежной. Я, хм, даже разбила зеркало кулаком. Настолько ненавидела себя.

Прижимаю Беллу крепче и пытаюсь игнорировать боль в груди.

— Мы решили съездить в другой город к психотерапевту. Нашли одного специалиста, но могли позволить себе всего несколько сеансов. Я думала, доктор все исправит. Мы возлагали большие надежды, и, думаю, это породило проблемы. Ожидания были слишком высоки, но не оправдались.

Она выглядит такой разбитой, что я отчаянно хочу все исправить.

— Но дело было не во враче. Психосексуальная терапия не дает эффекта, если в паре нет взаимного доверия. К тому времени мы уже пострадали. Я не могла ему доверять, а он иногда вел себя так, словно ненавидел меня. В глубине души Джейк любил меня, я знаю. Но к тому времени казалось, что чувствовал он только обиду, и я совсем не виню его.

Как она может брать на себя всю ответственность? Если бы не грубый первый раз, у Беллы, возможно, даже не возникло бы такое состояние. Но я молчу, позволяя ей рассказать свою историю.

Она прерывисто вздыхает, и мне кажется, что худшее еще впереди.

— После последнего сеанса терапии мы вернулись в Форкс. Джейк пошел выпить. Это была самая ужасная его пьянка. Мне позвонил владелец бара, чтобы я забрала мужа, так как он вызывал беспокойство. Когда я приехала, он уже дошел до кондиции. Пытался оттолкнуть меня, кричал и оскорблял. Я лишь пыталась увести Джейка, боясь, что он причинит кому-нибудь боль. И он сказал… много всего.

Белла на секунду закрывает глаза. Успокаивающе глажу ее по волосам.

— Что он сказал, Белла? — тихо спрашиваю я.

— Он все им рассказал, — шепчет она. — Заведение было под завязку набито людьми. Джейк объявил, что я фригидная, ненормальная. Сказал, что совершил доброе дело, женившись на мне — спас другого парня от неприятностей. Во всеуслышание растрепал, что все это время у нас не было секса. И пояснил: вероятно, из-за того… что ни один ребенок не заслуживал такой испорченной матери.

Боже.

Белла дрожит и плачет. Глаза стекленеют, словно она по-прежнему там, в том городе. Обнимаю ее крепче и нежно покачиваю, хотя мое тело дрожит от гнева.

— Ш-ш-ш, детка, все в порядке. Все хорошо. Ты уехала оттуда. Все кончено.

Целую Беллу в макушку, прижимаю к себе и пытаюсь придумать, какие слова могут унять ее боль. Но что я могу сделать? Кроме как не позволить ублюдку снова причинить ей боль.

В конце концов она немного успокаивается, и я спрашиваю:

— Так вот почему ты переехала?

Белла качает головой.

— Не совсем. Сначала уехала к отцу: знала, что не смогу после такого находиться рядом с Джейком. Но уже через неделю поняла, что придется покинуть Форкс.

Я с некоторым недоверием уточняю:

— С тобой никто не разговаривал? Не предлагал помощь? Или хотя бы плечо, чтобы выплакаться?

Белла снова качает головой, уголки губ поднимаются в саркастичной улыбке.

— Нет. Как раз наоборот — все меня избегали. Думаю, просто не знали, что сказать. К тому же, со мной Джейк обошелся дерьмово, но большинство горожан им восхищались. Ему прощали случайные пьянки. Он был Джейкобом Блэком, местным золотым мальчиком. Поэтому в глазах общественности вина лежала на мне. Сложилось мнение, что именно из-за меня наш брак распался, а Джейк остался совсем один.

Я весьма озадачен.

— Этот город кажется таким странным…

Белла печально кивает.

— В сравнении с Лондоном — безусловно. Но тогда мне было не с чем сравнивать.

— Так что же случилось дальше?

— Пережив неделю косых взглядов и перешептываний, я собрала вещи и отправилась в Сиэтл. Там живет мой друг, который годом ранее уехал из Форкса. Он помог найти квартиру и устроил собеседование в «Вольтури».

— Через полгода мне позвонили и сообщили, что Чарли умер от сердечного приступа. У меня никого не осталось, и я хотела сбежать еще дальше. Так и поступила.

Смотрю на Беллу сверху вниз и внимательно изучаю ее лицо. Подозреваю, она что-то недоговаривает.

— Белла, почему мне кажется, что еще не все? Ты о чем-то умалчиваешь?

По ее прелестным чертам пробегает тень, и я понимаю, что угадал.

— Что случилось, когда ты покинула Форкс? — мягко спрашиваю я.

Она не смотрит на меня.

— Это не имеет значения, Эдвард. Ты только… расстроишься.

Какого хуя?

Все мое тело напрягается.

— Скажи. Что еще случилось?

Она прерывисто вздыхает, изучая свои сцепленные руки. Мне приходится наклониться, чтобы расслышать тихий голос.

— Примерно через две недели после приезда в Сиэтл в дверь постучал Джейк. Наверное, выпросил у моего отца адрес.

Я с трудом сглатываю и сжимаю кулаки.

— И?

— Он был зол и пьян. Пытался заставить меня вернуться домой. Я отказалась, и мы поссорились. Джейк... он...

Каждый мускул напряжен, словно сжатая пружина.

— Он тебя ударил? — произношу я сквозь зубы, надеясь, как это ни парадоксально, на положительный ответ. От альтернативы во рту появляется горький привкус.

Белла качает головой, слегка дрожа.

Осторожно отодвигаюсь и сажусь на край дивана. Если сейчас обниму ее, то, боюсь, могу раздавить.

Наконец я шепчу:

— Он тебя изнасиловал.

— Попытался, — кивает она. — К счастью, Эммет как раз пришел домой. Оттащил Джейка и попытался вызвать полицию. Но я его остановила.

— Ты его остановила? — тихо и недоверчиво спрашиваю я. — Во имя всего святого, Белла, почему ты не сдала Джейка?

Я едва соображаю. Кажется, в следующие тридцать секунд я либо проиграю борьбу с тошнотой, либо сломаю что-нибудь.

— И что бы я сказала? — кричит она. — Что меня пытался изнасиловать собственный муж?

— Да! — выкрикиваю я. Белла слегка отшатывается. Съеживаюсь и заставляю себя успокоиться. Стараюсь говорить ровным тоном: — Да, Белла, именно так и нужно было сказать.

Внутри все кипит — едва могу себя контролировать. Разум захватывает яростное желание защитить, которое может спровоцировать только Белла. Логика вылетает в трубу.

— Бессмысленно, — говорит она. — Никто бы мне не поверил. Джейку всегда удавалось выкрутиться. К тому же на самом деле произошел… несчастный случай. Джейк становится совсем другим, когда пьет. Сам не знает, что делает. Он многое пережил…

Я гневно перебиваю:

— Мне похуй, сколько родни у него погибло. Это не дает ему права нападать на собственную жену!

Меня охватывает бешенство. На мгновение задумываюсь, не сошел ли я с ума. Перед глазами лишь Белла, моя Белла, сжавшаяся на полу. Этот… ебаный монстр пытается... пытается...

Разум лихорадочно прорабатывает идею прямо сейчас сесть на рейс, найти пиздецки отсталый город и разбить лицо Джейка, в каком бы баре он ни оказался. Могу думать лишь о том, как жажду причинить ему боль. Убить его. Он навредил Белле — великолепной, драгоценной девушке. Хочу выбивать из него дурь, пока он не начнет умолять меня остановиться...

Хожу по комнате, сжимая кулаки. Пора взять себя в руки. Беллу точно не обрадует присутствие еще одного жестокого ублюдка.

Она смотрит на меня с дивана, крепко сжав руки на коленях.

— Эдвард, пожалуйста, успокойся, — шепчет она. — Все в порядке.

Все определенно не в порядке, но ей не нужен разъяренный маньяк, а я должен стать тем, кто ей нужен. Сажусь рядом с Беллой и беру ее за руку. Делаю глубокий вдох, сосредотачиваясь на нежном прикосновении и успокаивающих карих глазах.

— Это не имеет значения, понимаешь? — мягко говорит она. — Джейк ничего не сделал. Со мной все хорошо. Пора двигаться дальше

— Но он ведь не отступился, не так ли? — вспоминаю я. — Он тебе все еще звонит.

Она прикасается к моему лицу.

— Но это ничего не значит. Он там, а я здесь. Джейк не может добраться до меня.

Немного успокоившись, заключаю Беллу в объятия. Вдыхаю ее запах, а она нежно гладит меня по спине.

— Нет, не может, — соглашаюсь я. — Потому что я никогда и никому больше не позволю причинить тебе боль, ясно? Белла, клянусь, если он когда-нибудь объявится здесь, я за себя не отвечаю.

— Ладно, — говорит она. — Хорошо. Но он не объявится.

Делаю еще несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоить взбесившееся сердце. Медленно разжимаю кулаки. Белла права. Пора двигаться дальше. Она в безопасности, а теперь я могу убедиться лично, что так будет и впредь.

— Прости, — шепчу я наконец. — Уверен, еще больше насилия со стороны мужчин — последнее, что тебе нужно.

Она отстраняется и поднимает взгляд. Слабо улыбается, хотя глаза все еще красные.

— Не волнуйся, все нормально, — говорит она. — Просто не могу поверить, что ты по-прежнему здесь.

Провожу костяшками пальцев по ее щеке.

— Где же мне еще быть?

Белла пожимает плечами.

— У меня немалый багаж. Я вроде как, ну, дефективная. — Она морщится.

Качаю головой и приближаюсь к ее лицу.

— Нет, — тихо произношу, почти касаясь ее губ. — Ты красивая, сильная и удивительная. И я именно там, где хочу находиться.

Нежно целую Беллу, в очередной раз поражаясь тому, насколько невероятно ее губы соединяются с моими.

В конце концов отстраняюсь, тяжело вздыхая.

— Кое-что еще нужно обсудить, но уже... — Смотрю на часы. — Черт, три часа ночи. Тебе нужно немного поспать.

Глаза у нее покраснели, под ними темные круги. Мои, полагаю, выглядят ненамного лучше. Кажется, что после вечеринки прошла неделя, а не несколько часов.

Неохотно отпускаю Беллу и иду за пиджаком. Не хочу уезжать, но боюсь усложнить ситуацию, оставаясь на ночь. Сегодня Белла настолько мне доверилась, что не стоит рисковать.

Чувствую на себе ее взгляд.

— Эдвард?

— Да?

— Я понимаю, если ты торопишься убраться отсюда к чертовой матери, особенно после всего услышанного, но я просто хотела сказать... это не обязательно. Я имею в виду, здорово, если ты хочешь остаться. В смысле, чтобы спать. Но, разумеется, если не хочешь — все в порядке. Просто решила прояснить…

Подхожу и прерываю бормотание коротким поцелуем.

— С удовольствием останусь, — говорю я. — Если ты не возражаешь.

Белла кивает и улыбается; уже вижу, как тяжелеют ее веки.

— Пойдем.

Ставлю чашки в раковину и веду Беллу в спальню. Она забирается под одеяло, а мне становится немного неловко. Предложив остаться, она имела в виду здесь, в ее постели? Или на диване, или где-то еще?

Беспокойно переминаюсь с ноги на ногу. Белла смотрит на меня и улыбается.

— Я бы хотела, чтобы ты спал здесь, Эдвард. Если ты не против.

Слава богу.

— Более чем «за».

Оглядываю свою одежду.

— Ничего, если я сниму брюки? Смокинг пришлось взять напрокат, — нервно смеюсь и провожу рукой по безнадежно растрепанным волосам.

— Конечно. Как тебе будет удобнее, — говорит она. Думаю, в постели с Беллой я буду испытывать совсем не то, что описывается словом «удобство».

Сняв брюки и рубашку, в одних боксерах ложусь в постель. Белла выключает свет и поворачивается на бок лицом ко мне. Мои руки инстинктивно находят в темноте ее талию, и Белла придвигается ближе. Нежно прикасаюсь к ее губам, стараясь не переходить к более страстным поцелуям.

Когда мы отрываемся друг от друга, я говорю:

— Мы разберемся с этим вместе, хорошо? Я... Ты мне небезразлична. Я ни за что не сбегу из-за ситуации, которую, вероятно, все равно можно исправить. Так ведь?

В тусклом свете заметно, как в глазах Беллы вспыхивает печаль. Она беспокоится, что ничего нельзя исправить. Но затем снова касается моих губ и произносит:

— Спасибо… что выслушал. Ты тоже мне небезразличен. Сильнее, чем кажется.

Сердце сжимается, и я обнимаю Беллу еще крепче.

— Спи, завтра поговорим.

Она кивает и поворачивается на другой бок, но держится рядом со мной. Крепко прижимаю ее к себе. Не помню, когда в последний раз спал с женщиной в обнимку, но с Беллой это сродни облегчению.

Через несколько минут она засыпает — дыхание становится ровным. Я, напротив, до крайности бодр. Белла в безопасности и спит в моих объятиях. Теперь ничто не отвлекает меня от ее рассказа. Она пробудила чувства, о существовании которых я напрочь забыл. Не хочу потерять ее, но не могу не волноваться о том, насколько серьезно ее состояние, насколько оно… постоянное.

Что, если ее страхи оправданы? Если положение не исправить? Перспектива жизни без секса с Беллой кажется ужасной, но перспектива жизни без Беллы куда страшнее.

Пытаюсь отогнать мрачные мысли. Она не может оказаться единственной девушкой в мире, которую настиг такой недуг. Кто-то, вероятно, уже исцелялся, и у Беллы тоже получится. К тому же, я ведь даже не знаю, насколько все плохо — пока она плакала, а я злился, мы не успели обсудить все, так сказать, детали.

«Но что, если проблему действительно невозможно исправить, Каллен? Ты правда хочешь вникать во все это? Считаешь, что способен справиться лучше других? Ты годами не имел отношений, основанных не только на сексе. С чего ты взял, что у тебя все получится?»

Прогоняю сомнения из головы и крепко зажмуриваюсь. Все будет просто замечательно. И никак иначе.

— Эдвард? — Дергаюсь, услышав сонный голос Беллы. Наверное, она все-таки не спала.

— Что? — шепчу я.

— Спасибо, что остался. Спасибо, что не… сбежал.

Глаза начинает щипать. В течение одного ужасного мгновения я боюсь, что вот-вот опозорюсь, пролив слезы. Но я лишь крепче прижимаю Беллу к груди и зарываюсь лицом в волосы, нежно целуя шею.

— Я наконец-то обнимаю тебя, Белла Свон, и теперь ни за что не отпущу.

Несмотря на десятки бушующих в голове мыслей, я понимаю: каждое слово — правда.

Следующая глава

Предыдущая глава