Глава 23. Прости

Эдвард переминался с ноги на ногу  у двери старого сарая. Он должен был как-то по-особенному постучать, но забыл, как именно. Хаос, мужчина, которого он пришел увидеть, открыл дверь на стук, как будто действительно жил тут как дома.

- Ну че, как, - Хаос был маленьким жилистым человеком с темными глазами, одетым в черные джинсы и футболку с какой-то рок-группой. Большую часть жизни он провел в тюрьме, но выходя в общество цивилизованных «свободных» людей, старался держаться малолюдных мест, дабы занимать как можно меньше места в этом большом и незнакомом ему мире.

Долгое время Эдварду не приходилось ни с кем разговаривать, поэтому он прочистил горло, прежде чем начать говорить.

- Хаос, рад видеть тебя.

- Не заливай мне мозги, сынок, я знаю, зачем ты пришел сюда, - Хаос отступил и пропустил Эдварда внутрь, рукой указывая на захламленную комнатушку своей самообставленной комнаты. – Ложись там, - он кивнул на армейскую раскладушку, которая была поставлена в углу среди садовых инструментов, старых столовых приборов и сломанных игрушек.

Эдварду нравилась излишняя загрязненность этого места. Подобное место – это все, что он заслуживал.

Хаос обратил особое внимание на иглу, которую приготовил заранее. Когда проблеск закаленного серебра частично погрузился ему в руку, Эдвард поморщился от боли, но лелеял надежду оставаться безмолвным, словно находился в священном месте.

Кровь, образовавшаяся вокруг входа иглы, напомнила его о крови, которую он размазал по лицу прекрасного ангела. Он тронул ее в своем сумасшествии и оставил метку. Как она вообще сможет когда-либо посмотреть на меня снова, зная то, что знает? Наверное, она изменит свой маршрут и будет ездить с другой станции.

Хаос уколол его снова, и на этот раз Эдвард с достоинством принял это. Боль не даст мне сорваться и пойти искать ее.

Эдвард ненавидел себя за слабость, но все равно позволил под покровом боли перенестись назад на луг, к ее лицу.

Он хотел помнить звуки, издаваемые ею, ее сбившееся дыхание, когда он пробовал ее нежную кожу.

Как она могла  быть такой мягкой? Такое ощущение, будто она была смесью из шелка и облаков. И она так приятна на вкус, а на запах – как корица.

Эдвард пытался увидеть ее лицо в своих воспоминаниях: доверчивую Беллу, подчиняющуюся его рукам и языку. Но вместо этого он видел боль, которую она испытывала, когда говорила ему, что не видит, как он сверкает.

Она пыталась скрыть тот факт, что знает все. Красивая, храбрая Белла. Она стояла там, ожидая, что он бросится к ней, но ни разу не вздрогнула, когда он пробежал мимо вместо того, чтобы обнять.

Эдвард хотел бы остаться там, но невозможно было стоять смирно, когда твой мозг кричит «Беги, ради Бога, беги».

И ему пришлось прятаться, пожирая себя изнутри, пока с его телом происходили вещи, которых он хотел бы избежать.

Хаос продолжал снова и снова тыкать в него уверенными отработанными движениями. Все уколы начали смешиваться воедино, превращаясь своего рода в экстаз. Эдвард сжал руку, которую Хаос не привязал, в кулак. На руке начали образовываться струпья и шрамы. Как ты мог сделать это с ней? С НЕЙ?! Набросился с кулаками на дерево, накричал на нее! Она, должно быть, очень испугалась меня.

Совсем скоро руки заживут, и, может быть, он забудет о боли, которую причинил ей, оставив ее в лесу.

Он оставил ее в лесу.

Он наблюдал за ней после: как она нашла свою машину, как ударила ее своей тоненькой ручкой, которую так доверчиво протягивала ему ранее.

Поэтому Эдвард хотел оставить что-то более вечное, чтобы никогда не забыть, что она была лучшей в мире, окруженная едой, семьей и любовью.

Работа Хаоса была почти закончена.

Эдвард знал, что вел себя жалко, когда начал запоминать свои любимые улыбки. Номер 34 была одной из самых лучших. Белла уронила свой телефон и тихо, но довольно четко, выругалась «Ебаный пиздец». Поймав пристальный взгляд Эдварда, она смущенно улыбнулась ему. Номер 34 заставил Эдварда понять, что она была настоящей, живой девушкой. В тот день у него появилась надежда, что, может, однажды эта девушка сочтет себя достойной сказать «Привет» вслух.

Номер 98 тоже был потрясающим. Эдвард наблюдал за тем, как симпатичный парень клеился к Белле. Ловелас все называл и называл имена незнакомых Эдварду марок, показывая ей свои аксессуары. Но последней каплей для Беллы стал момент, когда он вытащил свой бумажник, чтобы очень навязчиво показать в одном из отделений «очень желаемую роскошную кредитку».

Белла закатила глаза с девяносто восьмой улыбкой, адресованной Эдварду. Ему даже пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не рассмеяться вслух, когда она парировала ловеласу: «С гордостью могу сказать, что не имею задолженностей перед банком, поэтому у меня нет кредитки».

Хотя Эдвард с уверенностью мог сказать, что у Беллы была кредитка – каждый день он видел, как она оплачивала ею билеты на вокзале. Но номер 98 был с секретной шуткой, которая так и осталась между ней и Эдвардом.

Хаос продолжал вытирать кровь полотенцем, не прерывая тихого жужжания. Бывший зек странным образом проник в его счастливые воспоминания, напоминая о том, что он создает нечто такое, что никогда не исчезнет.

О номере 1 вспоминать было труднее всего. Особенно сейчас, после всего произошедшего. Но Эдвард насильно погрузился в это, чувствуя, как Хаос делает более глубокие проколы на коже.

Эдварду понравилось приходить на привокзальную станцию: своевременное прибытие поезда было хорошим дополнением к его песням, которые он проигрывал в голове. Когда Белла впервые вышла на платформу, Эдвард старался не смотреть на нее столь пристально. Он знал, что обеспеченным людям не нравится, когда бездомные пожирают их женщин глазами. Но она была так дружелюбна, впервые придя на место, где люди закрывались каждый в своем собственном пузыре. Когда она улыбнулась, она была похожа на живое воплощение солнечного сияния, которое он так старательно избегал.

Эдвард так привык к тому, что его не замечают, что когда ее взгляд встретился с его глазами, ему показалось, что весь мир замер, наблюдая лишь за ними. Ее улыбка была сродни оргазму для его души. Меня! Она видит МЕНЯ.

Он был готов поклясться, что вот-вот она осознает, что он был далек от нормального человека, но чем дольше она улыбалась, тем меньше у него оставалось сомнений. Она знала. Она не могла не знать.

Наконец, Хаос приподнял запястье Эдварда, чтобы внимательно осмотреть его. Он повернул его к Эдварду, который печально одобрил работу.

Теперь, пока у меня есть рука, я буду держаться как можно дальше от Беллы Свон.

Эдвард посмотрел на человека, который навечно связал его с ней чернильными узами.

- Мне нечем тебе заплатить сейчас, но ты только скажи - как, и я сделаю все, чтобы погасить свою задолженность, - проговорил Эдвард, снова вспоминая ее слова «С гордостью могу сказать, что не имею задолженностей».

Хаос начал убирать свое рабочее место:

- Мужик, я задолжал Эмметту, так что просто дай ему знать об этом.

Эдвард кивнул. Конечно, все что-то да должны Эмметту.

Глаза Хаоса переметнулись от своего рабочего места к единственному темному и грязному окну.

- Мужик, не запирайся в себе. Потому что однажды, когда дверь возможности снова перед тобой откроется, ты просто не сможешь выйти через нее.

Эдвард протянул руку, и Хаос встал, чтобы пожать ее.

- Твоя работа замечательна. Это именно то, что мне нужно.

Дважды перепроверив, что снаружи по-прежнему облачно, Эдвард вышел через задний двор родительского дома Хаоса.

Раскатав рукав своей грязной рубашки, он закрыл тканью все еще кровоточащее слово «Прости».

Этот шрам никогда не заживет во мне настолько, чтобы я мог забыть.

Посмотрев на другое тату, он с удивительным опустошением вспомнил, что пропустил мессу. Позабыв обо всем, он настолько погряз в себе, что оставил братьев далеко в прошлом. Замерев посреди дороги не в самом благополучном районе города, он с раздражением выставил перед собой обе руки. Он понимал, что разочаровал единственных людей, которым был небезразличен. Теперь его ошибки были увековечены чернилами на обеих его руках.

Его единственным спасением было прийти сегодня в церковь. Надеюсь, Джаспер все еще готов позволить мне сыграть на церковном органе.

Вот и вернулся наш Эдвард. Конечно он собрался избегать Беллу, но не братьев.. Да и вообще. почему он себя так ведет? Обсудить это можно на ФОРУМЕ